На полпути к себе Иванова Вероника

«Лунное серебро». Живой металл. Любопытно, что его «живость» только в малой части объясняется магией. В очень малой части, определяющей текучесть. То есть чем сильнее магически «загрязнён» этот металл, тем он больше похож на воду. В моём случае — если вспомнить, как лениво лужица прорастала струйками, — имеется нечто сходное по густоте с маслом. Или даже с мёдом. Следовательно, магии в Зеркале практически нет, и для меня это плюс: стало быть, свои обязанности «серебро» выполнит, так сказать, невзирая на лица. Но беда в том, что в блестящей поверхности вообще ничего не отражается!

Я подошёл почти вплотную. Так близко, что самый верхний слой Зеркала начал «замерзать» и осыпаться вниз крупинками металлического инея. Но этой близости явно недостаточно, либо…

Нет, не хочу верить.

Не хочу. Так не должно быть. Не должно. Не…

Нет!

Открытие, вспышкой ослепившее рассудок, заставило на миг задохнуться. Задохнуться от простоты и ясности происходящего.

Можно было и не смотреть в Зеркало. А впрочем, надо было взглянуть. Взглянуть, чтобы раз и навсегда попрощаться с иллюзиями относительно себя самого. Тем более что… ничего и нет.

Где-то в верхней части живота родился смех. Нетерпеливыми толчками проложил дорогу наверх, оказавшись подозрительно похожим по ощущениям на приступ тошноты. Вот только горло мгновенно пересохло, и каждая смешинка, выбирающаяся наружу, напоминала собой горсть песка. Очень горячего песка. Песка пустыни. Песка пустоты.

Раньше я считал, что плакать больно. Глупец! Смеяться — вот настоящая пытка. Особенно смеяться вместо того, чтобы лить слёзы. Честное слово, лучше бы зарыдал. Но как быть, если эта солёная влага отказывается течь? Напрочь отказывается, предоставляя возможность хохоту резать грудь на куски…

Как всё просто! Почему я раньше не подумал? Да, именно из трусости. Из страха откинуть полог и рассмотреть душу, лежащую на смертном одре. Что ж, страх помог мне протянуть несколько лишних лет, спасибо ему за это. Он заслужил благодарность. Но теперь… Теперь я скажу: «Прощай!» Мне и в самом деле пора прощаться. Но сначала нужно простить.

Простить тех, кто терпел меня рядом с собой всё это время. Кланяюсь до пола вам, господа! У меня не хватило бы мужества раз за разом общаться с… пустым местом.

Меня попросту нет. Зеркало Сути являет взгляду вопрошающего единственно возможный ответ. Суть не может быть сложной и многогранной, нет. Она всегда проста и понятна, мы лишь обременяем её ненужными украшениями, расцвечиваем всеми попадающимися под руку красками, обряжаем в тяжёлые и неудобные одежды… Зря. Потому что однажды она предстанет перед нами без всего лишнего. Такая, какая есть. И, узрев её, мы содрогнёмся. Нет, не от ужаса. От того, что умерла последняя надежда.

Фрэлл, и дышать-то стало трудно! Рву застёжку воротника, и пуговицы испуганными искрами рассыпаются по сторонам. Но легче не становится. Наверное, надо прекращать смеяться…

Столько времени потратить на получение знаний, на поиск цели, в конце концов, и для чего? Чтобы узнать, что ты — пустое место? Где же тут справедливость, боги? Вам-то хорошо: смотрите сверху и посмеиваетесь над взрослым дурачком, который пытался научиться мечтать. Посмеиваетесь, да? Что ж, пользуйтесь случаем — когда ещё такой представится? Но смеяться и вам, и мне недолго. Очень недолго.

Ещё раз всматриваюсь в Зеркало. Блестящая поверхность остаётся девственно чистой. Чего и следовало ожидать. Путь окончен. Да и начинался ли он? Пожалуй, нет. Мне действительно пора. Но напоследок…

Как было написано в одной из книг, попавшейся мне на глаза во времена туманной юности: «Удар рождается в сердце, взращивается умом и направляется телом — только так он достигает намеченной цели». Кажется, я наконец-то понял истинный смысл этих слов…

Пальцы правой руки сжимаются в кулак. По всем правилам, плотно, большой палец сбоку.

Цель? Я должен разбить Зеркало, потому что другого варианта нет. Хоть Слепая Пряха и утверждала, что Три Стороны можно соединить в одну, она и представить себе не могла, что соединять нечего. А может, прекрасно представляла и просто туманила мой разум. Зачем? Так, на всякий случай.

Сердце готово. Ум… В относительном порядке. Скорее отсутствует, чем присутствует, но на удар его хватит. Остаётся самый слабый участок. Тело. Но и оно не подведёт, чувствую.

Рука сгибается, локоть уходит назад, чтобы в следующее мгновение костяшки пальцев рванулись вперёд. Навстречу Зеркалу.

Оно хотело уклониться, но не успело. Кулак врезался в сияющую черноту, которая чуть прогнулась назад и… лопнула. Лопнула, обжигая мою руку брызгами, не успевшими превратиться в осколки.

Наверное, было больно. Не знаю. В тот момент и позже я не понимал, что происходит. Просто посмотрел на дело рук своих, испытывая странно-скучное удовлетворение. Похожие ощущения возникают, когда происходит то, о чём давно мечтал, а мечта оказывается глупой и вовсе не такой прекрасной, как мнилось. Посмотрел и отправился восвояси.

Кажется, с моих пальцев капает кровь. Кровь, смешанная с «лунным серебром». Кровь, оставляющая на плитах пола Дома Созидающих незаживающие раны. Пусть. Мне всё равно. Об одном только прошу: не мешайте…

Я шёл, доверившись сердцу, а не разуму. Чем иначе объяснить неожиданные повороты, спуски и подъёмы по незнакомым лестницам, анфилады пустых и совершенно заброшенных залов, попадающихся на моём пути? В обычном состоянии я ни за что не нашёл бы дорогу к Купели. А сейчас… Сейчас я чувствовал её и уверенно шёл на Зов.

Такой сильный и страстный Зов, что, распахнув последнюю дверь, я едва удержался от шага в небытие. Подожди, дорогуша. Одну минуточку. Только попрощаюсь…

Здесь не было границ, не было очертаний. Море тумана, в белой пелене которого снуют странные тени. Море, уходящее к горизонту. Впрочем, с чего я взял, что ТАМ есть горизонт? Скорее всего, вязкий кисель моря, раскинувшегося у меня под ногами, плавно переходит в дымку бесцветного неба. Неба, которое никогда не примет меня в свои объятия.

Купель. Кладбище проб и ошибок. Исток нерожденного и несуществующего. Если и уходить, то сюда. Говорят, Купель бездонна. Возможно. Я скоро узнаю цену правде и вымыслу. Но страха больше не испытываю. Есть лишь крохотная боязнь разочароваться. Слишком быстро долететь до дна. Надеюсь, этого не произойдёт. Надеюсь, у меня будет достаточно времени, чтобы полетать…

Прощай, драгоценная.

«Ты твёрдо решил?» В голосе Мантии тоже нет страха. И за эту нарочитую смелость я ей благодарен. Очень.

Твёрже некуда.

«Не хочешь подумать ещё раз?»

Ты видишь в этом смысл?

«А что видишь ты?»

Честно говоря, я вообще ничего не хочу видеть.

«Понимаю… Но и твои глаза, и твоё сердце пока ещё остаются зрячими… Спроси их: о чём они могут тебе рассказать?»

О том, что всё кончено.

«Для тебя?»

Для кого же ещё?

«А для всех остальных?..»

Какое мне дело до них?

«Раньше ты всегда задумывался, как твои действия отразятся на окружающих…» — мягкое напоминание.

Раньше… Всё изменилось.

«Разве? А по-моему, осталось прежним… Просто ты стал чуточку умнее…»

И много несчастнее!

«Почему?»

Только не притворяйся дурочкой! Хватит с меня и Зеркала.

«Что ты увидел в нём?»

НИЧЕГО!

«И это тебя задело?»

Ты не понимаешь!

«Так объясни…» Предложение, исполненное ласкового терпения.

Я не могу жить, зная, что меня нет!

«Ерунда… Я прекрасно живу с таким знанием… Первая причина отклоняется…»

Что значит — прекрасно живёшь?

«То и значит… Я, веришь или нет, в самом прямом смысле не существую…» Кажется, она хихикает.

И я разговариваю сам с собой?

«Если вообще разговариваешь…»

Стерва…

Этого не может быть. Этого не должно быть. Но это есть. Если Зеркало не отразило ничего… Точнее, если Зеркало отразило НИЧТО, спорить бессмысленно. Я — пустое место. И всё, что мне грезится, — тоже. Пустое место. Наипустейшее из пустых. Абсолютная и непререкаемая пустота. Но причин больше, чем одна.

Если меня нет, что видят и думают те, кто общается со мной?

«Уверен, что общаются? А может, тебе всё только снится?» Ещё и подтрунивает.

Возможно. И я не желаю проводить всю жизнь во сне. Хватит, проснулся. Явь на вид оказалась хуже, чем ночной кошмар, но засыпать снова? Нечестно. Прежде всего по отношению ко всем остальным.

«Ты испугался…» И она туда же?!

Наоборот, я перестал бояться и понял: уйти — настоящее спасение.

«Для кого?»

Для моего рассудка!

«Твоему рассудку положено мирно дремать в тёплой постельке…»

Время сна прошло. Прощай.

«Больше никому не хочешь сказать „последнее слово“?»

Зачем?

«Не допускаешь мысли, что кто-нибудь будет недоволен твоим уходом?»

Недоволен? Да все только радостно вздохнут!

«Даже твои друзья?»

Друзья? Они у меня есть? Жаль тебя разочаровывать, но… Если серьёзно подумать, не вижу таковых.

«Персонализируй, мой дорогой, иначе я тебе не поверю…»

Вообще-то, раз ты утверждаешь, что тебя нет, стоит ли бормотать что-то себе под нос?

«Боишься показаться более сумасшедшим, чем есть на самом деле?»

Поздно бояться… Хорошо. Хочешь по головам пересчитывать — пожалуйста! С кем меня сводила судьба за прошедший год?

«А более раннее время почему не берёшь?»

Тогда я был ещё дурнее.

«О, ты себя переоцениваешь!»

Скорее, недооцениваю. И хватит перебивать!

«Умолкаю, умолкаю… Ну так что там с друзьями?»

Нет таковых, я уже сказал. Принц с Боргом в счёт не идут, потому что с самого начала искали во мне свою выгоду. И нашли, что не может не радовать. Эльфы в большинстве своём тоже возились со мной не за красивые глаза, а перекладывая ответственность на мои хрупкие плечи. О корысти Рогара можно слагать легенды. Остаётся ещё кто-нибудь?

«Три особы женского пола… Если я правильно сосчитала, разумеется…» Тон придворной красавицы, занятой полировкой ногтей.

Целых три?

«Ну как же!.. Миррима… Рианна… Мин… Как быть с ними?»

А так и быть. При чём тут дружба? Миррима тоже хваталась за меня как за соломинку, особенно поначалу. Рианна… Я причинил ей вреда больше, чем мог бы нарочно придумать. Что же касается Мин…

«Да-да! Что же её касается?»

Помнится, ты сама изложила мне грустную историю из глубины веков. Если Нэмин’на-ари хотела искупить свою вину, могу со всей откровенностью заявить: искупила. С лихвой. Больше мне не надо. Не сдюжу.

«Молодец…» — одобряет Мантия.

Молодец?

«Я думала, ты никогда не сможешь признать…»

Что именно?

«Всё в мире имеет свою цену, и благие поступки стоят дороже дурных… Особенно для тех, кто их совершает…»

О да! Это я понял.

«Что ж… Если главная истина существования перестала скрывать от тебя свой свет, не смею более задерживать… Делай то, что кажется тебе правильным…»

Таково твоё напутствие? И потом, если решение «кажется правильным», значит, в действительности оно какое угодно?

«Выбор ты делаешь сам, без советчиков и болельщиков… Иначе выбора не будет…»

Спасибо, драгоценная.

«За что?» Последнее удивление.

За то, что была рядом вопреки своему желанию.

«Что ты можешь знать о моих желаниях?»

Ничего. И потому говорю: спасибо. Большего дать не могу.

«Большего и не надо…»

Я должен идти.

«Знаю…»

Прощай.

«Я ещё побуду с тобой… Совсем недолго… До конца, который ты так страстно желаешь приблизить… До конца Вечности…»

Как хочешь.

«Не кори себя… Ты ни в чём не виноват…»

Но от этого боль не становится меньше.

«Она и не станет… Её нужно просто выгнать вон…»

Что-то не хочется пробовать. Я слишком устал.

«И это тоже — выбор… Что остаётся сказать? Счастливого Пути!»

До встречи на Той Стороне. Если, конечно, такая встреча возможна.

«Кто знает?..»

Верно. Никто. Уходя, не стоит задумываться о Возвращении. Есть пути, по которым нельзя двигаться назад, потому что каждый пройденный шаг рассыпается прахом за твоей спиной.

Я иду. Уже иду. Вперёд, но не вверх, а вниз…

Падать оказалось совсем не страшно. В конце концов, это единственный полёт, который мне по плечу, так чего же бояться? Хуже, что ожидания снова оказались обманутыми. Я не ощущал скорости движения. Иногда думалось, что вообще стою на месте, и только изменение плотности и цвета вихрей Купели говорило: падаю. Правая рука совершенно онемела, и оцепенение распространялось всё дальше и дальше. Но бесчувствие, которым пропитывалось моё тело, не вызывало огорчения. Чем меньше буду чувствовать, достигнув дна, тем спокойнее будет умирать. Да и жил ли я когда-нибудь?

Наверное, нет. Только однажды — в Виллериме, когда боролся с чужими неурядицами, — показалось: нашёл. Что? Смысл своего существования. Вернее, подбираюсь к нему вплотную. И надо было продолжать в том же духе, но всё завертелось-закрутилось, и я запутался. Сошёл с нужной тропинки. Жаль. Чуть-чуть. А впрочем… Какая цель может сочетаться с тем, что я только что узнал о себе? Ни один вариант на ум не приходит. Значит, всё правильно. Всё так и должно быть. И жалеть глупо. Если чувствуешь, что можешь пожалеть о своём поступке, то лучше не делай ничего — главная заповедь. Заповедь, о которой я беспечно забыл. Оказалось, ненадолго…

А падение-полёт всё не заканчивается. И ожидание начинает утомлять. С другой стороны, скорость возрастает, и это может говорить о том, что окончание путешествия не за горами. Собственно, здесь нет гор. Один только туман, бесплотный, но осязаемый, как ни странно. И очень даже жёсткий.

Стоп. Туман не может быть жёстким. Что тогда коснулось моего бока? Да ещё царапнуло не хуже рыбьей чешуи.

Чешуи?!

Языки тумана обжигают распахнутые глаза, но я успеваю увидеть. И снова почувствовать.

Кто-то следует за мной. Или рядом со мной? Но, в отличие от меня, летит, а не падает, потому что оказывается то ниже, то выше. Летит и пытается подобраться вплотную, чтобы… Чтобы что? Поймать? Но зачем?

Кто бы ты ни был, не мешай! Я принял решение и не собираюсь его менять. Тем более не собираюсь подчиняться. Уходи!

Но тень, объятая туманными вихрями, не желает исчезать. Напротив, в какой-то момент оказывается совсем близко. Так близко, что я могу совершенно ясно рассмотреть фрагмент тела. Тела, покрытого матово-чёрной чешуёй.

Да сколько же можно?! И жить не помогают, и умереть спокойно не дают. Прочь, я сказал!

Но упрямец не отступает, продолжая попытки то ли схватить меня, то ли привести в чувство своими прикосновениями.

Злость подкатывает к горлу. Кристально-чистая злость. Именно она встряхивает ощущения, помогая понять: что-то не так. Совсем рядом со мной, и совсем неправильно.

Возвращение разума к его прямым обязанностям рождает головную боль почище той, что я когда-либо испытывал. Но она не мешает ни думать, ни чувствовать. Даже обостряет восприятие. И вслед за злостью приходит страх.

Да он же погибает! И погибает куда быстрее, чем я, потому что никакая защита… ТАК БЛИЗКО от меня нельзя находиться! Нельзя! Особенно сейчас, когда контроль ослаб до предела, а возможно, и вовсе исчез. Моё проклятие, усиленное податливой плотью Купели, разрушает всё вокруг. Почему же он не уходит?!

И ведь мне не достучаться до его сознания. Кричать? Жестикулировать? Бесполезно, да и мышцы отказываются слушаться. Ещё немного — и я перед самой смертью стану ещё и убийцей. Ну уж нет! Брать на себя и такой грех? Не согласен!

Придётся напоследок поработать, драгоценная!

Молчание, но не тишина. Больше всего похоже на прерывистое дыхание.

Ты слышишь меня?

Нет ответа.

Драгоценная, ты же обещала быть со мной!

«Да-а-а-а…» — сдавленный стон.

Так не забывай о своих обязанностях! Мне срочно нужен Саван.

«Заче-е-е-ем?» Каждое слово даётся ей с непонятным трудом.

Я не желаю стать причиной чьей-то гибели!

«Раньше следовало об этом думать…»

Ещё не поздно. Займись тем, что так хорошо у тебя получается, драгоценная!

«Не-е-е-е-ет…»

В чём дело? Ты… не можешь?

«Могу…» Признание через силу. Через очень большую силу. Что происходит? Вернее, что происходит с моей подружкой?

Тогда почему отказываешь мне?

«Потому что не желаю лишаться удовольствия… Блаженства, о котором я не смела и мечтать…»

Ничего не понимаю… Какое, к фрэллу, блаженство?

«Тебе не понять… Отойди в сторону и не мешай…»

Вот как, дрянь?! И тебе всё равно, что кто-то гибнет зря?

«Ничего никогда не происходит просто так и без последствий…»

У меня нет времени на философствования! Нет, не так: У НАС нет времени! Сейчас же начинай плести Саван!

Молчание. Почти гробовое. Неужели она бросила меня? Нет, не верю. Не могу верить. Не могу сомневаться. Мне нужно быть убедительным и настойчивым. Пока длится мой полёт… Ну же, милая, отзовись! Я даже не прошу, я… Если мы одно целое, мы не должны расставаться, полностью не оплатив долги друг другу. Где же ты? Где? Проходит вечность, прежде чем я чувствую привычную близость. Близость той, без которой меня не было и не будет. А с ней… Пожалуй, БЫЛ.

«Почему я должна тебя слушаться?» В голосе Мантии прорезается ехидство, и для меня это — настоящее счастье. Если подружка начинает изъясняться в своей любимой манере, надежда на взаимопонимание всё ещё остаётся.

Потому что я всегда слушаю тебя.

«Всегда ли?» Игривое сомнение. Всё. Игра сделана. Мы снова вместе.

Я стараюсь. Постарайся и ты. Хоть один разочек! Последний!

«Пользуешься тем, что я сама себя связала обещанием не уходить раньше, чем ты? Хитрец…»

Действуй, милая!

«Как пожелаете, dan-nah!»

Я падаю, и Саван падает. На меня.

Дальнейшее существование представляется затруднительным. Точнее, не представляется вовсе. Делая шаг в Купель, я не планировал оставаться в живых. Даже наоборот: твёрдо намеревался умереть. Честно говоря, и думал, что умер. До того момента, как в сознании, находящемся в тенётах Савана, раздался знакомый голосок:

«Ещё не устал от беспамятства?»

Представь себе, нет.

«А я, признаться, начинаю скучать… Может, встрепенёмся?»

Встрепе… что?

До медлительного разума доходит гениальная в своей простоте мысль. Какая? Я разговариваю с Мантией, следовательно… я жив. Какая неприятная неожиданность.

И вообще, почему ты со мной разговариваешь?

«А с кем мне, горемычной, болтать на досуге? Даже фрэлла завалящего под руку не попадается…» — очень искренне сожалеет Мантия.

Я не это имел в виду!

«В виду можно что-то иметь, если это „что-то“ у тебя есть…» — ворчливая поправка.

Даже если у меня ничего нет…

Осекаюсь.

Ничего. Нет. У меня. Во мне. Хм-м-м-м-м…

Зачем ты меня разбудила?

«Такова моя прямая и самая любимая обязанность!»

Любимая, как же! Почему я жив?

«Ах, простите! Не оправдала ожиданий! Смиренно припадаю к ногам dan-nah с мольбой о прощении!» Ёрничает, стерва. Но у меня не возникает желания обидеться.

Тот глупец… Он вытащил меня?

«Ты необыкновенно догадлив сегодня…»

Кто он?

«Какая разница?»

Мне нужно знать!

«Для каких целей?»

Чтобы набить ему морду!

«Даже так? За что же?» — удивляется Мантия.

За то, что он полез куда не просили! Я хотел умереть, и как можно скорее! Разве трудно было это понять?

«Понять — легко… А вот принять…» Многозначительная пауза.

Я не просил «принимать»! Моя жизнь — моё личное дело. Только моё, и ничьё больше. И если залежалый товар пущен с молотка, не надо спешить его приобрести!

«Купец ты мой недоученный… Если уж „имущество“ действительно распродаётся за ненадобностью, никому нельзя запретить поучаствовать в торгах… Особенно если покупатель готов заплатить высокую цену…»

Цену! О чём он вообще думал, когда отправлялся за мной? Неужели не знал, чем обернётся попытка приблизиться?

«Знал, конечно… Но уж больно заманчивым ему казался „товар“…» Если бы я не воспринимал все эмоции Мантии как свои собственные, ни за что не поверил бы, что она может улыбаться так тепло.

Почему? Кто он, скажи?

«Это знание ничего не изменит… Ни для тебя, ни для него… А посему лучше оставить как есть…»

Я должен знать!

«Чтобы набить морду?.. М-м-м-м-м… Если уж рукоприкладство так тебе необходимо, самое время открыть глаза…»

Самое время? И почему же?