Прыжок в секунду Вольнов Сергей
– Совсем зеленые. Ниче, буите моими крестниками, хе-хе… Ты, – обратился Митяй к Большому, – бушь Шпиеном. А девка твоя – Щукой.
– Двусмы-ысленно, – протянул «свежеокрещенный» Шпиен.
– Ни фига. Ты, господин-товарищ, уж больно на американского шпиена похожий. А подружка твоя недобрая дюже, я чую. Отсель и имена. Ну ниче, у сталкеров еще и не такие прозвания бывають!
– Нда-а. Железная логика. – Большой невольно ухмыльнулся, заслышав мотивацию старого «партизана».
И снова принялся переводить на английский. Избранные места из переговоров с «местным населением».
Переведя, переспросил старика:
– У сталкеров?
– А то. Хто ж мы ище таки! Кажный, хто приперси в Зону и тута застрял, сталкер и есть. Людва здеся так себя и прозываить. Не ведаю, откель взялося словцо, однако же вот.
=13=
«Она, помолчав, переварила мой ответ и наконец спросила: «Колья, почему ты не пустил меня… туда, к солнцу? Ты мой враг. Ты злой человек!»
Ответил я ей не сразу, ясное дело. От моего ответа на этот вопрос зависело слишком многое, и я долго подыскивал нужные слова. Хотя на язык просилась парочка эпитетов по поводу, но не стоило подпитывать ее заблуждения. И без того вообразила обо мне всякие гнусности. Эх, девочка, был бы я уже достаточно злым, таким, как этого желает ЗОНА, разве ж сидел бы просто так? Всего лишь разглядывая живую, горячую самку человека, как последний кретин-импотент, и ничего не…
«Ты плохой, – гнула она ту же линию. – Ты подлый. Ты страшный и вонючий, как те бандиты с рыжими бородами…»
«Спасибо за комплимент, – улыбнулся я, не сдержавшись, перебивая ее страстную обличительную речь. – Избавиться от запаха пота в здешних условиях действительно проблема, но неужели и я такой же гадкий?»
Она опустила ноги с рундука и нерешительно встала. На ней были надеты зауряднейшие, истертые до светлой голубизны джинсики, темно-зеленая рубашоночка с умильным аллигатором, над правым кармашком вышитым, и легкие босолапки. У меня дома подобные тапочки некогда называли «вьетнамками».
«Отпусти меня, а-а?..» – вдруг совсем жалобно, тоненьким голосочком попросила она, и меня внезапно осенило: она же совсем молоденькая!
Пятнадцать, от силы шестнадцать. Не старше. А с первого взгляда мне показалось, что девица выглядит минимум года на три старше… Вот, присмотрелся. И что теперь? М-да-а…
«Ну что я тебе сделала?.. – продолжала она канючить. – Отпусти меня-я-а, пожа-а-алуйста, я очень прошу…»
«Куда?! – спросил я резко, громко; будто хлыстом взмахнул и щелкнул. Девушка моментально заткнулась и съежилась. – Куда?! Скажи! Я отпущу! Клянусь! Вместе уйд…»
И я осекся не менее резко. Эх, ни черта-то она не понимает, курица глупая… цыпленок то есть. Цыпочка.
«Ту-уда-а! – Она уже едва не плакала. – На траву! Где солнце… Ты вправду меня отпускаешь, не обманываешь, да-а? Я могу пройти через ту дверь…»
«Сядь! – приказал я категорическим тоном. – И слушай, что скажу. Тебе. Я. После, если захочешь, можешь идти. Ну же?!»
Послушалась. Пай-девочка, ишь ты. Помедлила, но уселась. Нас теперь разделял только стол, на который она осторожно примостила тонкие лапки. Идиллическая картинка. Добрые друзья собрались попить чайку-кофийку-сочку.
«Я – здесь не держу. Кто-кто, а я тебя здесь не держу… Что угодно, но только не я. Но… ты не можешь запросто взять и уйти. Ты спрашивала, почему я не отпускаю тебя туда, да?»
Махнув рукой куда-то в пространство, я начал злиться. Впервые за долгое время, пожалуй. Но эта свежеиспеченная узница ЗОНЫ меня сильно достала. И кроме того, я ощущал безумное желание, острейший приступ сексуального голода. Вот таким способом на этот раз меня попыталась одолеть ЗОНА, выбить из меня человечность… Взял бы, да и разорвал на кусочки это аппетитное, упругое тело!.. Но нельзя. Нет, ЗОНА, нет!!! Испортить отношения с самого начала знакомства – глупость непростительная, за которую позднее придется расплачиваться долго и нудно. Получу рабыню, это да, получу, я-то сильнее ее. Взять что хочешь, без спросу, – до чего же это в духе ЗОНЫ… Но я другой. Слышишь, тварь?! Не дождешься!!!
«А потому не пускаю, – продолжил я, давя в себе злость и раздражение, как мерзких пауков, – что ненавижу, когда люди гибнут на моих глазах, не успевая крикнуть «мама!» и помолиться. Видела серый туман?»
Она кивнула. Сделала попытку что-то сказать. Пауки уворачивались, не желая быть раздавленными, мое крайнее раздражение таки прорвалось, и я закричал: «Сиди, дура! Слушай! Когда ты влетишь в него, то молниеносно испаришься! Не останется от тебя и следа, ч-черт… На атомы рассеешься, на электроны, нейтроны, черт знает на что там разнесешься. Понимаешь ты? От тебя ничегошеньки не останется! Ни кусочка!»
«Но почему?!» – вскочила она, игнорируя приказание.
«Сидеть, я сказал!!! Судьба такая!!! – орал я, все больше теряя контроль над собой. – Рубеж потому что называется!!! Штука такая гнусная! Куда там пресловутому Железному Занавесу! Нельзя его перепрыгнуть, невозможно это! Потому что… – сбившись, я шумно перевел дух, – уф-ф-ф… человеку потому что нельзя… Ты ведь человек?» – уточнил я вдруг, сам не понимая зачем, но уже почти нормальным тоном.
«А кто же еще?!» – изумилась она.
Она смотрела на меня, как на идиота. Еще бы. С ее точки зрения. Но я научен ЗОНОЙ. Хотя уточнение-вопрос этот, естественно, чисто риторический, толку-то с него…
«Сядь, я прошу… и не ори. Я тоже не буду, извини. Нечего нам отрываться друг на дружке, нервами трясти. Кушать хочешь?».
«Хочу», – машинально кивнула она и медленно опустилась на ослон, тянувшийся вдоль осевого стола.
Я встал, открыл рундук и вытащил кусок вяленого мяса. «На, – сказал. – Поешь. Извини, кроме мяса, другой еды нет. И воды маловато. Потом запьешь, после еды».
Она нерешительно и долго смотрела на протянутый ей кусок, наконец взяла его, попробовала отщипнуть кусочек.
«Не получится, – скептически прокомментировал я. – Жесткое, как подошва. Грызть надо».
Она попыталась, но получалось у нее из рук вон. Отсутствовала сноровка, практика, тренировка. В ЗОНЕ, надо сказать, это наипервейшее дело – опыт и сноровка… Ну, ничего. Теперь уж никуда не денется. Придется ей приспосабливаться, как всем. Жить, как все. Как я, то есть. Если не… если не вздумает прыгать в секунду. Рано или поздно… Ох, ч-черт, только бы не прыгнула…
Девушка отложила мясо. Дал я ей фляжку, вздохнул и со смешанным чувством радости и беспокойства наблюдал, как гостья жадно пьет. Уже послезавтра придется вылезать в ЗОНУ – за водой. Последний литр… Кризисный момент миновал, похоже. Это прекрасно. Но что дальше?
Во всяком случае, я уже… и пока… не один. Две души человечьи – это уже больше, чем ничего, чем пустота одиночества. Только бы ЗОНА не забрала ее сразу же, как дала…
И если эта дуреха – человек, а не… Я уже ничему не удивлюсь. Вдруг она сейчас превратится в упыриху какую-нибудь, с клычищами полуметровыми, и бросится запивать водицу моей кровушкой…
А на вопросы всяческие я навострюсь отвечать. Объяснять и обучать, а также… ну посмотрим, что там дальше выгорит.
Вот что я решил на тот момент.
Когда она отложила опустевшую флягу, я быстро спросил девушку: «Как твое имя?»
«Натача», – машинально, без паузы, представилась она.
Опомнившись, трогательным движением прикрыла ладошкой ротик. Как будто это имело какое-то принципиальное значение; словно, узнав имя, я украл бы ее душу… Куда ж ты денешься с подводной лодки, девонька? Только вот ты этого еще не осмыслила. Этот безапелляционный факт еще не проник в твои мозги, ошалевшие от творящейся с тобой невероятности, не заклеймил сердечко приговором, обжалованию не подлежащим…»
Вечерело. Солнце по причине своего заточения в плену серых, цвета свалявшейся волчьей шерсти, туч не могло яркими красками изрисовать окружающий мир на прощание. Поэтому ограничилось более темными оттенками, постепенно переходящими в черноту.
Заметно похолодало. Вдобавок ветер вдруг пригнал туманную взвесь, скрывшую в своей толще курообразных тварей, упорно осаждающих домишко.
– С глаз долой – из сердца вон, – прокомментировал Митяй.
– Сколько у тебя патронов, дед? – спросил его Шпиен.
– Сведения выпытываешь? Говорю же, шпиены вы натовские, так и норовите… – начал было критически высказываться Митяй, но осекся и в сердцах завершил речь коротким: – Ч-ч-черт!
– Что? Что такое?! – забеспокоился Большой.
– Робяты, нам хана. Точняк не выберемси.
В эту минуту на Митяя стало больно смотреть – он враз осунулся и словно потемнел, постарел еще больше, лет на десятка три.
Маленькая резко вздрогнула, будто ее током ударило. Большой расширившимися глазами уставился на нее. Такой напуганной он раньше напарницу не видел: мертвенно-бледная девушка тряслась, словно осиновый лист на ветру. Еще не сообразив, что случилось, Большой застыл и вслушался. Вернее, вчувствовался. Не прошло и пары секунд, как и он уловил причину страха старика и девушки, обладавших, видимо, чуточку более чувствительными осязательными рецепторами. Дед натренировался, а девушка от природы…
Этих секунд как раз хватило, чтобы вибрация усилилась.
Бум. Бумм. Буммм. БУМММ. БУМММ.
Так приближаться мог только неотвратимый Рок, против которого слабые людишки не способны предпринять ничего. Им дано лишь склониться пред неумолимой Судьбой и уповать на милость…
– Митяй, – негромко окликнул деда Большой.
Дед повернул к нему морщинистое лицо, перекошенное ужасом.
– Ты же знаешь тут все… Что это такое? Годзилла проснулся?
– Типун те на язык, аспид! – взбеленился Митяй. – Накликать хошь?!
– Но я…
– Никакова «но»! Хошь чевой-то вякнуть, подумай сперва! А подумавши, ище помозгуй. И лучше промолчь, не трынди вслух. Усек?
Большой кивнул, озадаченный.
– А бумкать так от могуть токо шичерепахи, – вынес приговор дед Митяй.
– Кто-кто? Какие такие шиче…
– Даже перед смертушкой шпиените, басурманы… Та заради бога! Прикинь черепаху, токо в размер с дом у пять этажов. Прикинул?
– С трудом…
– Панцирь хрен пробьешь, даже с «мухи» или стингера какого. Шкура толстенна! И кочерыжка отакенна, да порой не одна… Така от паскудина. Шичерепахой людями прозвана.
– Кочерыжка?.. – недопонял новенький, малоинформированный Шпиен.
– Ну, кочан.
– Кочан?
– Не, ну точняк шпиен! Простых русских словов не понимаеть!
– Извини, толковый словарь с собой не захватил, – развел руками собеседник.
– Ишь ты, кака цаца… Буим по-твому ботать. Головешек у шичерепахи мож быть не одна. Две, три, четыре штуки. Один бродяга, Аркан, мож, слышал, не? Так от, Аркан казал, шта однажды встретилси с тварюкой у семь голов. Какова, э?! Прикинь! Прям как из кинохи про подвиги Геракла… эта, Хидра Ленриейская.
– Может, Гидра Лернейская? – поправил Митяя Шпиен.
– Не суть. Главное, шта вы поняли, тварюка та – не курные даже. Эта хужей, сильно, сильно хужей…
– И это не Рио-да-Жанейро, ага, – пробормотал вдруг Большой.
– Куды тама! Пили, Шура, пили, не то Щука уписается с нетерплячки, – выдал Митяй, неожиданно обнаружив плотное знакомство с литературной классикой. – Вишь, как ей хотца вызнать, об чем мы тута ботаем…
Большой, который уже открыл рот, чтобы приступить к переводу краткого содержания беседы с аборигеном, глянул на дедушку с удивленным уважением… И сделал существенные купюры в переводе.
Совсем стемнело. Новички вертели головами, стремясь углядеть шичерепаху. Хотя скорее им предстояло увидеть шичерепах. Вряд ли подобное создание, в какую бы громадину оно ни вымахало, могло бы в одиночку передвигаться с топотом, достойным стада диплодоков или еще каких-нибудь бронтозавров. Митяй же не предавался подобной суете, старик, похоже, решил накуриться как следует перед бесславной гибелью в монстрической пасти. Во всяком случае, уже четвертая папироса обратилась в дым и пепел, а пятая приминалась в пальцах Митяя, похожих на крепенькие древесные сучки.
А топот приближался, и был он мерным, словно эти исполины маршировали в ногу или в лапу, что там у них… Ритмичные толчки земной тверди напоминали настоящее землетрясение. Тумана натянуло предостаточно, он волглой пеленой окутал все вокруг, лишив мир последних красок. И из этого савана белесой серости, под аккомпанемент громоподобного топота постепенно материализовывались, проявлялись, выплывали контуры гигантских существ…
Монстры двигались вереницей, след в след, друг за дружкой. Медленно. Вальяжно. Величественно, как и подобает хозяевам.
Митяй лихорадочно шептал какие-то слова. Молился.
Но что-то во внешнем облике шичерепах было странным. Даже учитывая зашкаливающую странность самого их облика… Большой пригляделся, всмотрелся, насколько позволял туман.
– Так… – пробормотал он себе под нос. – У первой, трехголовой, что там, на панцире…
Осязательная чувствительность у него оказалась чуть слабее, но зато зрение лучше, и он первым увидел. Чудища приблизились настолько, что он сумел разглядеть детали и понял, что же именно в силуэтах было не так.
Сверху на громадинах, прямо на панцирях, усеянных грозными шипами, примостились укрепленные ограждения, покрытые маскировочной сеткой. И вооруженные люди на «борту». За панцирные отростки метровой длины им было вполне сподручно держаться и крепить к шипам конструкции походных «балдахинов».
– Х-ха!!! – Митяй хватил кулаком по крыше домика, отчего та душераздирающе заскрипела. – Хана мутным курям! Поживем ище!!
Большой хотел спросить, почему Митяй так решил, но не успел. Шичерепахи остановились посреди бывшей деревни и, видимо, повинуясь командам погонщиков, восседавших у них на панцирях, принялись зачищать территорию от курных. Толстые, но по-змеиному гибкие шеи позволяли шипастым черепахам-переросткам хватать юрких «куриц», а мощные челюсти – перемалывать добычу, по нескольку штук за раз.
Несколько минут спустя окрестности были очищены. Остатки стаи курообразных мутантов затихающе кудахтали вдалеке, улепетывая со всех ножек.
– Эй, сталкеры! – крикнул мужчина в черной «балаклаве», держась одной рукой за шип, а второй призывно махая троице крышных «сидельцев». – Перебирайтесь сюда!
– Спасиба, мил-человеки! – ответил им Митяй. – А то мы уж тута в натуре припухли.
Пожилой бородач легко, как молодой парень, подхватился на ноги и попрыгал, разгоняя кровь. Разбежался, насколько позволила крыша, и прыгнул. Новенькие, Шпиен и Щука, повторили его маневр и успешно передислоцировались «на борт».
Где-то час спустя путники, наговорившись с местными, убаюканные мерной поступью шичерепах, раскачивавших платформы, укрепленные на панцирях, словно колыбели, позволили себе расслабиться и погрузиться в сон.
Как оказалось, наездники шичерепах когда-то были членами экологической организации «Гринпис». «Зеленые», конечно, не могли игнорировать появление в их мире зараженных территорий, и некоторые из них всеми правдами и неправдами проникали за периметр «отчужденки». Здесь они со временем образовали нечто вроде сообщества друзей местных фауны и флоры, назвали себя Номады – кочевники по-английски – и занимались изучением аномальной экологической системы. Им удавалось приручать кое-каких представителей мутированного животного мира, в том числе шичерепах, которых они использовали для передвижения. Постепенно Номады превратились в серьезную силу, с которой необходимо было считаться всем.
С теми из обитавших здесь людей, кто иначе относился к аномальной природе, они враждовали. В первую очередь с бойцами группировок, стремившимися очищать территорию от последствий мутаций, а не взаимодействовать с ними, «принимая такими, как есть». Но к вольным бродягам, не входящим в кланы, Кочевники относились с пониманием и могли при случае выручить таких сталкеров в сложной ситуации. Да, большую часть обитателей в этой отчужденной зоне было принято называть сталкерами. Это самоназвание повсеместно распространилось, прижилось и действительно для постапокалиптических реалий подходило как нельзя лучше… Сталкеры так сталкеры… В общем, пора уже было принимать как факт стопроцентную адекватность этого в общем-то давно знакомого слова… и себя так называть тоже…
Большой почти задремал, когда интуиция вкрадчиво велела ему: не спать… Он приподнялся на локте… и тут же упал на панцирь, так как туман над его головой прочертила охристыми нитями автоматная очередь.
– Епрст!!! – гаркнул сидевший рядом с ним сталкер и выпустил длиннейшую, чуть ли не во весь рожок, очередь в ответ. – Братишка, не дрыхни! Прикрой, покуда перезаряжусь!
– Как я могу тебя прикрыть?.. – пробурчал Шпиен, однако послушно расстрелял магазин своего пистолета в невидимых противников, куда-то туда, «за борт».
Другой рукой он нащупал спину напарницы, лежавшей рядом, и ухватил девушку за руку…
– Слева! Слева!
Загрохотали пулеметы.
Пули свистели. Оружие громыхало. Шичерепахи ревели.
– Суки!!! – заорал автоматчик, просивший его прикрыть. – Чтоб вы сдохли, очищенцы проклятые!
– Эрпэгэ-э-е-е!!! – истошно заорал кто-то с горба соседней шичерепахи.
Новичок поначалу и не понял, что произошло. Общий шум перестрелки скрыл звук летящей ракеты, выпущенной из РПГ. Вместе со всеми, находившимися на панцире, Шпиен ощутил мощнейший толчок. Ездовая шичерепаха душераздирающе вздохнула и… пала на коленки, на все четыре сразу.
Шпиен со всего маху приложился переносицей о кромку бортового ограждения и придушенно, нечленораздельно выразился по этому поводу. Но руку напарницы Щуки держал крепко, не отпустил ее. Раненая шичерепаха, поникнув всеми тремя головами, медленно, медленно, словно во сне, заваливалась набок…
– Прыгай!!! – крикнул Шпиен и толкнул Щуку.
И сам прыгнул следом. Очень вовремя. Рухнувшая шичерепаха скинула и погребла под собой погонщика и бортстрелков.
– Бежим! – Большой вскочил на ноги и опять схватил напарницу за руку.
– Куда?!
– Вон в ту сторону! Я заметил, там развалины. Пересидим, этим сталкерам мы ничем помочь не сможем, у них своя война.
И как только они достигли остатков строения, бывшего раньше не то коровником, не то просто сараем, сразу увидели, что в одном из оконных проемов клубится посверкивающая радужными отблесками взвесь. Общим тоном не серая, скорее молочно-белая, но сквозь нее периодически на мгновеньице проглядывала чернота, на фоне которой мерцали… звезды!
=14=
«Я улыбнулся.
Довольный собой, как закоренелый нарциссист.
«О’кэй, Натача. Вот и познакомились. Ты Натача, я… Колья. Кей-оу-эль-эй. Не забудь, пожалуйста. Будем знакомы».
«Отпусти меня, – тихонько попросила она. – Отпусти, умоляю… Хочешь, на колени встану, и…»
Непреклонная бэби. Наверное, к своим куколкам не терпелось ей вернуться. Или не такая уж она и мамина доця, какой хочет выглядеть?..
«Погоди, не ной, – перебил я Натачу. Подумал при этом, что на колени – никогда не поздно, с этим не стоит торопиться. ЗОНА ка-ак начнет рабыню лепить из свежеприбывшей души!.. – Вначале я задам тебе несколько вопросов, а потом ты будешь решать, уйти или остаться. Если пожелаешь, и мне свои вопросы задашь. Которые сочтешь нужными задать. Ладно?»
Она мучительно размышляла. Минуты три как минимум. Кивнула наконец-то. Согласна, надо полагать.
«Где ты живешь?.. О, прости, я имею в виду, где жила?»
«Почему это жила?!»
«Не перебивай. Лучше ответь».
«Хорошо… Джуно, Аляска».
Я невольно подумал, что ага, понятно. Действительно, это могло объяснить ее вариант английского говора, незнакомый мне.
«Сколько тебе лет?»
«Мно-ого! Почти семнадцать».
Ха, подумал я. Старушка, ишь ты. Следовательно…
«Значит, ты родилась где-то в восемьдесят третьем…» – продолжил я думать вслух.
«С чего бы это?! – возмутилась она неожиданно. – Восемьдесят второй год был на календаре, когда я сюда попала!»
Не по-онял, подумал я. Вполне обоснованно.
«Как это, с чего бы, – сказал вслух. – Если тебе, по твоим же словам, почти семнадцать, значит…»
«Странные у тебя расчеты, вот что это значит. Тебе никто не говорил, что у тебя проблема с чувством юмора? Лично я родилась в конце шестьдесят пятого. Тысяча девятьсот. После Рождества Христова», – уточнила она.
Совсем не понял, опять подумал я растерянно.
«Как это?!» – спросил вслух.
«А так. Будто не знаешь, как это происходит? Ты что, маленький?.. И какое это имеет значение, в конце концов! – нетерпеливо воскликнула она. – Чего пристал? Болтаешь тут, как попугай, на мозги давишь…»
Я умилился. Черт подери, славная девчонка! Темпераментная. Однако с годом рождения у нее неувязка получается…
«В течение довольно продолжительного времени, подружка, мне некому было указывать на мои недостатки. И я очень рад, признаюсь честно, что наконец появился хоть кто-то, готовый активно заниматься моим воспитанием. А значение здесь имеет, понимаешь ли, все. Еще и какое! Абсолютно все».
Она пожала плечиками. Симпатичная вообще-то девочка. На любителя, конечно, но – самое то, что мне нужно. Впрочем, что греха таить-то, для меня в том состоянии и самая заурядная, но женщина выглядела богиней красоты. Тем более что с фигуркой у нее все в полном порядке… А к личику – привыкну. Уже привыкаю, уверил я себя. Хотя в первые минуты… Никогда меня не привлекали азиатки, что да, то да… Но куда же я, я-то куда денусь с подводной лодки?..
«Ты кто вообще-то по национальности? Имя у тебя вроде похоже на русское. Но сама ты не похожа на…»
«А ты кто, коп?»
Наш диалог знакомства продолжался.
«Нет. И не федерал, и не агент спецслужб. Но очень любопытный гражданин».
«Ты отпустишь меня?».
«Я тебя не задерживаю. Сколько можно об одном и том же?»
«Ну, тогда я пошла…» – вновь привстала она со скамьи.
Похоже, переключить ее внимание разговорами не получилось бы.
«Сиди… Как ты думаешь, изменится что-нибудь, если ты уйдешь минут на пятнадцать позже?»
«Не знаю… Но мне твои вопросы…»
«Ничего не поделаешь. Пока терпи. Ты не ответила».
«Мой дед индеец. Канадский индеец. Из северного племени!» – провозгласила она. Я бы сказал, этак с гордостью.
Да ну, подумалось мне. Ну и?
«А второго деда я не знаю, только мама говорила, что во мне четверть русской крови».
Оба-на, подумал я. Ничего себе!
«Это как?» – спросил.
«На Аляске когда-то жили русские. Кое-кто живет до сих пор. Ты не знал?»
«Это давно было. Твой дед при чем?»
«Ты ничего не понимаешь! Тип, который сделал моей маме меня, был наполовину русский, а наполовину канадский француз».
Спасибо за подробную информацию и откровенность, подумал я.
«Спасибо, франко-русско-канадская индеанка с Аляски, – поблагодарил вслух. – И все же как ты могла родиться в шестьдесят пятом, если тебе сейчас всего…»
«Интересно, а сколько должно быть в восемьдесят втором человеку?!» – взорвалась она.
Я испытал ее терпение на прочность, и предел у него – не ахти. И вот что мне еще захотелось понять: судя по всему, процент европейской крови у нее в жилах немаленький, почему же она в таком случае настолько «скуласто» выглядит?! Вероятно, монголоидные гены – в ней доминантные…
«Чего ты ко мне привяз-залс-ся?!» – прошипела она злобно, ни дать ни взять кошка, которой на хвост наступили, поди ж ты…
Взбалмошная, мысленно охарактеризовал я эту Натачу и вздохнул. То она едва ли не рыдает в три ручья, то кирпичами кидается, то последними словами кроет, то умоляет, то орет не своим голосом. Впрочем, по справедливости говоря, осуждать девчонку не за что и в ее положение войти нетрудно. Новички все такие, пожалуй. Я-то небось и сам в свое время со стороны смотрелся не намного более вменяемым…
ЗОНА.
Ох ты ж, черт, вдруг подумал я, а ведь для этой девочки тип, который не пускает к солнцу, – неотъемлемая частица ЗОНЫ. Элемент среды, в грязный ужас которой она внезапно угодила. Ничего удивительного, что ко мне относятся враждебно, любви испытывая не больше, чем питает подпольщик к гестаповцу, который его допрашивает. Закон джунглей. Каждый сам за себя.
Она ведь просто не понимает, насколько ей повезло, что нарвалась на меня. Что я, вот такой, как есть, для нее – единственный шанс. Пусть и весьма призрачный, но шанс выжить, чтобы вырваться из плена. Хотя бы чисто теоретически. В компании со мной она об этом может хотя бы помечтать…»
Полная луна ярко сверкала на черном, испещренном звездами, сейчас совершенно безоблачном небе. Серебристый нимб вокруг ночного светила распространял свечение на грешную землю, на разлапистые корявые деревья обширного парка и пробивался сквозь высокие узкие окна внутрь помещения.
Помещение это представляло собой длинную галерею с рядом колонн посередине, которая вела из одного крыла старого поместья в другое. Долгие годы по этой галерее никто не ходил. Кое-где окна были выбиты, углы заплелись паутиной… Дух запустения царил здесь.
До недавних пор.
Большой с напарницей засели за краями проема в начале галереи, друг напротив друга. Мимо, из другого конца помещения, пролетели несколько пуль.
– Зараза… – пробормотал мужчина. Прокрасться, как положено сталкерам, им не удалось.
– Эй, человечки! – донесся до напарников насмешливый, если не сказать глумливый голос. – Вылезайте по-хорошему! Все равно ведь придется расстаться с кровушкой! А патроны дорогие нынче… А?
Большой несколькими точно подобранными словами четко указал адрес, куда следовало отправиться глумящемуся…
А ведь все так хорошо начиналось. Его с Маленькой приютил в полуразвалившемся поместье пожилой человек колоритной наружности, в старинном костюме, словно сошедший с экрана исторического фильма о каких-нибудь мадьярах или румынах. Сей муж, будучи явно благородных кровей, радушно встретил заблудившуюся в лесу пару и пригласил к себе переночевать. На свою беду, путники согласились.
За ужином хозяин, представившийся Иштваном, смеялся, балагурил, в общем, производил впечатление милого, хотя и несколько эксцентричного дядюшки. После трапезы он повел гостей осмотреть поместье… И началось. Когда компания проходила через темный коридор, Иштван вцепился мужчине в шею и принялся душить. Едва отбившись, напарники обратили взбесившегося хозяина в бегство… Как выяснилось, ненадолго.
– Зря, зря! – ответил Иштван и добавил еще порцию выстрелов.
– Пытаюсь понять, откуда в этом средневековом поместье взяться автоматической штурмовой винтовке и патронам к ней?
– Что? – переспросила напарница, которую Большой уже мысленно приучал себя называть сталкершей.
– Из эм-шестнадцать палит, гад. А ну, сейчас мы его… Дай-ка мне какой-нибудь маленький предмет, чтоб в кулаке помещался.
– Ты хочешь отвлечь внимание?
– Не переспрашивай! Делай что говорю.
Она окинула взглядом пол вокруг. Внимание девушки привлекла дохлая крыса, валявшаяся поодаль. Скривившись брезгливо, юная сталкерша все-таки взяла крысиный трупик пальцами.
– Гранату давай!!! – во весь голос закричал Большой, усердно подмигивая партнерше.
Та поняла суть намеченного маневра и перебросила ему дохлятину.
– Скушай лимончик, сволочь!!! – заорал он, швыряя хвостатую имитацию гранаты в сторону засевшего Иштвана, и сразу же выскочил в галерею сам.
Короткая перебежка за колонну.
Стрельбы не последовало. Уловка вполне удалась.
Держа галерею под прицелом своего «калашникова», прихваченного с панциря рухнувшей черепахи-переростка, сталкер махнул рукой напарнице, мол, давай вперед! И, увлеченный своими эволюциями, ухитрился не засечь движения вверху…
В следующий миг из-под потолка на него бесшумно спикировала огромная летучая мышь. Чудом увернувшись, он перекатился по пыльному полу и, не целясь, в упор саданул по ней очередью.
Кожистый летун лишь разразился дьявольским хохотом. Пули не причинили ему ощутимого вреда.
– А-а-а! – возопил Большой и, перехватив автомат, долбанул порхавшую тварь прикладом. Крылатая тварь взлетела, уселась, вцепившись когтями в потолок. Красные внимательные глаза насмешливо глядели на мужчину и девушку.
Человек в бессильной злобе показал летуну кукиш, чем вызвал новый взрыв хохота. Глянув на запястье, Большой еще больше разозлился, поэтому грязно ругнулся. Часы, которые он перевел на местное время еще за «мирным» ужином, бесстрастно сообщали, что до рассвета часа три. Целых три.
– Ты капеллы или чего-то типа домашней часовенки не приметила? – спросил он у партнерши, вздрагивающей от возбуждения и страха.
– Нет здесь ничего подобного, – заверило их существо из-под потолка. – Правда-правда!
– Ну нет, так нет… – ответил Большой и полез в карман.
– Эй, ты чего там роешься, человек? Специи в кармашке таскаешь? А? – язвила тварь из-под потолка. – Кориандр, кардамон?
– Ага, конечно. Закуска перед основным блюдом. Аппетит возбуждает… Отведай!
Пальцы сомкнулись вокруг горсточки серебряных американских монет – сувениров из реальности зомби-апокалипсиса. Зловеще, по-вампирски скалясь, Большой швырнул их в натурального вампира.
Читать бесплатно другие книги:
