Рапсодия ветреного острова Уайт Карен

Глава 14

В выходные дни толпы отдыхающих заполняли остров, не оставляя свободных мест для стоянки автомобилей на Сентер-стрит и в соседних кварталах. Повернув регулятор кондиционера, Эмми подставила лицо под струи прохладного воздуха и поняла, что лучше было оставить автомобиль у магазина, вместо того чтобы поехать домой и переодеться.

Желтое платье прекрасно сидело на ней, хотя ее по-прежнему смущал его слишком открытый фасон. Теперь она решила дополнить свой наряд пляжными туфлями, которые приобрела в одной из туристических лавок возле «Холидей Инн». Шляпу она оставила в магазине, рассудив, что в пять вечера она ей не понадобится. Но сейчас, глядя через ветровое стекло на пылающее светило, она начала в этом сомневаться.

Эмми наконец нашла свободное место для парковки перед странным сооружением, похожим на бетонную коробку на сваях, – возможно, это было какое-то старое строение, сохранившееся с тех пор, когда Фолли-Бич называли «пляжем для бедняков». Большая часть старых построек была снесена после урагана «Хьюго», но возможно, что владелец этой конструкции испытывал особую ностальгию по былым временам.

Когда Эмми переходила Сентер-стрит по направлению к «Тако-Бой», ее едва не сбил «Линкольн Навигатор», за рулем которого сидела деловитая мамаша, одновременно болтавшая по мобильному телефону и пытавшаяся проскочить на желтый свет. Эмми повернула голову, чтобы прочитать номерной знак, уже зная о том, что он будет из другого штата.

– Чертова туристка! – пробормотала она, остановившись посреди улицы и едва не столкнувшись с другим автомобилем. Ирония ее слов поразила ее.

Люди выходили из популярного ресторана на тротуар, чтобы на улице дождаться, пока освободится какой-нибудь столик. Запахи пива и сигарет смешивались с запахами духов и лосьона от солнца, заставляя ее морщить нос от чуждости этих ароматов. Дело не в том, что в Индиане не бывало так жарко или что люди не курили и не пользовались духами; просто здесь все казалось каким-то преувеличенным: более жарким, более острым. Возможно, один лишь запах лосьона от солнца напоминал о том, как далеко от дома она находится.

Эмми стояла рядом с группой длинноволосых, бородатых и татуированных мужчин в футболках с рисунками мотоциклов, болтавших с девушками, похожими на стайку футбольных болельщиц, собравшихся на вечеринку. Привстав на цыпочки, она вглядывалась в толпу, надеясь узнать кого-то знакомого, но не надеясь протиснуться внутрь.

Кто-то прикоснулся к ее руке.

– Эмми.

Она повернулась и увидела улыбчивые карие глаза Хита.

– Держитесь за меня, и я вас проведу. Мы заняли прекрасный большой стол во внутреннем дворе.

Она уцепилась за его руку и позволила увлечь себя в ресторан, а потом они вышли в заставленный столиками внутренний двор, больше напоминавший часть тротуара из-за обилия людей, несмотря на перегородки между столами.

Они остановились перед двумя сдвинутыми квадратными столиками, что позволяло расставить вокруг семь стульев, три из которых оставались пустыми. Эмми узнала Эбигейл и Лиз и была представлена ее мужу Джо, который был похож на Джимми Баффетта[26] в молодости в кричащей гавайской рубашке и с длинными волосами.

Когда Хит представил мужчину в дальнем конце стола как своего отца Джона, Эмми невольно уставилась на него, сама не зная почему: то ли потому, что не ожидала увидеть человека в инвалидной коляске, то ли потому, что он оказался маленьким мальчиком со старой черно-белой фотографии, который держал в руке американский флаг. Она протянула руку и ощутила крепкое пожатие, а потом заглянула в его глубоко посаженные глаза, напоминавшие о цветовой палитре болотного пейзажа за ее окном. Это была смесь коричневого, зеленого и золотистого – необычное сочетание, так же приковывавшее внимание, как и его взгляд.

– Приятно познакомиться с вами, – сказала она и заняла свободный стул сбоку от него. Эбигейл сидела слева, а Лиз расположилась напротив нее. Хит устроился на пустом стуле у дальнего конца стола, а оставшийся свободный стул рядом с ним, судя по всему, был предназначен для Лулу. Эмми понимала, что это нехорошо, но радовалась тому, что Лулу окажется от нее подальше.

– Эбигейл сказала, что ваш муж погиб в Афганистане.

У Эмми пересохло во рту, когда она посмотрела на отца Хита. Джон накрыл ладонью ее руку.

– Простите, я не хотел вас травмировать. Но вы должны знать, что я понимаю больше, чем многие другие. Я был во Вьетнаме, – он похлопал по ручкам своей коляски. – Поэтому мне приходится разъезжать на этих чудесных колесах.

Джон слегка сжал ее руку, наклонился поближе и серьезно произнес:

– Я понимаю вашу скорбь и ценю вашу храбрость.

Храбрость. Лулу сказала то же самое. Это слово тяжким грузом легло на плечи Эмми, тем более что она услышала его от ветерана в инвалидной коляске. Храбростью было столкновение с огнем противника, или прыжок с парашютом в тыл врага, или способность остаться рядом с тяжело раненным товарищем, чтобы он не умер в одиночестве. Вот что такое настоящая храбрость. Оставаться дома было тяжело, но она не видела в этом никакой храбрости.

Эмми заглянула в необычные глаза Джона, когда он пожал ее руку, и ощутила его искренность. На короткое мгновение, как и в тот раз, когда она стояла рядом с Лулу в саду бутылочных деревьев, она была готова поверить, что в его словах скрывается некая истина.

– Благодарю вас, – выдавила она, глядя на свои руки и испытывая определенное облегчение от того, что она пережила очередное упоминание о Бене, не залившись слезами и вступая в долгие разговоры о войне. Остальные члены семьи Рейнольдс разговаривали о других вещах, и это напоминало о том, что за стенами ее горя существует настоящая жизнь.

Джон похлопал ее по плечу и убрал руку. Он повернулся к остальным и откашлялся.

– Кто-нибудь хочет выпить? – спросил он и жестом подозвал официантку, только что отошедшую от соседнего столика. – Пожалуйста, принесите нам кувшин охлажденной «Маргариты» на всех и воду со льдом для беременной дамы.

Участники застолья закусывали чипсами и сальсой и непринужденно беседовали о магазине, рыбалке с причала, ожидаемом конце туристического нашествия и, наконец, о жаре. Эмми обнаружила, что расслабилась, несомненно, отчасти из-за крепкого коктейля, который она неспешно потягивала. Клан Рейнольдсов, за исключением Лулу, состоял из дружелюбных и легких в общении людей. Эмми невольно задавалась вопросом, была бы семья ее матери похожей на эту, если бы Пейдж осталась на Фолли-Бич; были бы их разговоры такими же свободными и открытыми, без недомолвок и умолчаний?

Она повернулась к матери Хита.

– Мне интересно, Эбигейл: вы многое знаете обо мне, хотя мы знакомы чуть больше месяца. Но лишь теперь я узнала, что ваши дети – близнецы, а ваш муж – ветеран войны во Вьетнаме. Почему?

Эбигейл сделала большой глоток «Маргариты».

– Думаю, потому, что я очень долго жила здесь и просто привыкла к тому, что обо мне все известно. Что касается моих знаний, то, как вы помните, я много общалась с вашей мамой по телефону еще до вашего приезда, поэтому у меня было нечто вроде гандикапа, – она лукаво посмотрела на Эмми над краем бокала.

У входа во внутренний двор началось какое-то волнение, и все повернули головы к Джолин, сердито и громогласно приветствовавшей всех присутствующих, пока Лулу твердой рукой вела ее к общему столу. Хит встал в ожидании сестры и Лулу.

Джолин надела прямую юбку, топик с завязками на шее и туфли на высоком каблуке и выглядела еще более роскошно, чем в тот раз, когда Эмми впервые увидела ее. Она заметно пошатывалась и опиралась на Лулу, которая поддерживала ее.

Хит отодвинул свой стул и жестом пригласил Лулу садиться, но Джолин вцепилась в ее руку.

– Нет, я не собиралась вторгаться в ваше общество. Просто хотела поздороваться и поблагодарить мисс Гамильтон за то, что она предложила мне разработать сайт для «Находок Фолли».

Джолин порылась в своей сумочке и достала элегантный футляр с визитками. После того как она дважды уронила его, Хит раскрыл футляр и протянул карточку Эмми.

Эмми смотрела на картонку, не читая ее, и чувствовала себя такой же смущенной, как и Лулу. Нахмурившись и избегая ее взгляда, Лулу произнесла:

– Я всего лишь сказала, что такая возможность не исключена. Мне показалось… это поможет делу.

Джолин пошевелила губами с преувеличенно-сосредоточенным видом.

– Этого я не помню, – она наклонилась и постучала ухоженным ногтем по карточке, лежавшей на столе перед Эмми. – Позвоните мне. Мы можем встретиться за ланчем и обсудить сайт.

Она покачнулась, и Хит торопливо подхватил ее.

– Я отвезу тебя домой, пока ты не сломала ногу.

– К нам домой?

– Это больше не наш дом, разве ты не помнишь? Я отвезу тебя к моим родителям.

Джолин закрыла глаза, положила голову Хиту на плечо и позволила ему увести себя через толпу.

– Я приду попозже! – крикнул он оставшимся в тот момент, когда Джолин протянула руку и ущипнула его за ягодицу.

Лулу резко встала.

– Мне нужно в туалет. Не заказывайте мне эти треклятые мексиканские закуски, лучше пусть принесут пива.

Эмми подождала, пока Лулу не отошла подальше, а потом повернулась к Эбигейл.

– Почему Лулу так хорошо относится к Джолин?

Эбигейл наблюдала, как Лулу прокладывает себе путь через толпу.

– Я задала ей такой же вопрос сразу же после того, как Джолин разорвала помолвку. Она сказала лишь, что Джолин напоминает ей человека, которого она знала раньше и перед которым у нее остался неоплаченный долг, – Эбигейл пожала плечами и посмотрела на Эмми. – Все в порядке. Джолин немногие любят, поэтому я не в обиде из-за Лулу.

Эмми кивнула и сделала очередной глоток «Маргариты», вспомнив о том, как Лулу называла ее храброй и как смягчилось лицо пожилой женщины, когда ей вручили книгу Мэгги с посвящением от Питера. Оставайся такой же доброй и милой, как всегда. Она посмотрела на дно своего бокала и подивилась тому, что так повлияло на Лулу О’Ши и почему она стала такой колючей и противоречивой, как сейчас.

Несмотря на инцидент и обычную молчаливость Лулу, обед прошел вполне приятно. Лиз и Эбигейл умело поддерживали разговор и привлекали к нему остальных, даже Лулу, так что никто не чувствовал себя обойденным. К своему удивлению, Эмми обнаружила, что у нее хорошее настроение. Ей не хотелось признаваться даже самой себе, что после приезда она проводила каждый день в одиночестве и готовила ужин в микроволновке. Она как будто заранее надеялась, что ей здесь не понравится и она сможет доказать, что ее мать ошибалась и, наконец, признает, что лучшая часть жизни ее дочери осталась позади.

Не обратив внимания на протесты Эмми, мистер Рейнольдс заплатил за всех и подписал счет. Эбигейл отодвинула свой стул и встала.

– Кстати, пока я не забыла, – она сняла объемистую сумочку со спинки стула. – Я нашла фотографии, о которых вам говорила. Только на одной из них указано имя Питера, но на других как будто изображен тот же человек. Я добавила еще несколько снимков, которые могут быть вам интересны, – она протянула Эмми большой коричневый конверт. – Держите их у себя, сколько хотите, пока они будут вам нужны.

Лулу тоже встала из-за стола.

– Мне пора идти. Спасибо за обед.

Джон улыбнулся ей из инвалидной коляски.

– Собираешься полировать свои деревья?

Она фыркнула в ответ и отвернулась, но Эмми была уверена, что заметила краешек ее улыбки.

Эмми повернулась к Эбигейл и взяла конверт.

– В следующий раз, когда будете рядом, заходите без стеснения; я хотела спросить вас о некоторых фотографиях в рамках, которые находятся в доме. Хит говорит, что вы знаете о них больше, чем он.

– Буду рада, хотя не уверена, что смогу много рассказать. Я ведь невестка, а мой муж был единственным ребенком в семье. Кроме того, изучение генеалогического древа не имело для него серьезного значения. В Чарльстоне, который находится совсем недалеко, люди практически боготворят свои родословные, а здесь – совсем иная картина. Мне всегда казалось странным, что Джон никогда не интересовался своими предками, – она пожала плечами. – Однажды я спросила его почему, и он ответил, что Мэгги почти никогда не говорила о своем прошлом, – только о том, что она была подростком, когда умерли ее родители, и что она практически вырастила Лулу.

Эмми немного подумала.

– Полагаю, в конце концов мне придется спросить Лулу, но сначала я хотела попытать счастья с вами.

– Лулу не любит говорить о прошлом, это уж точно. Возможно, Джон поможет ей немного смягчиться, если будет необходимо. – Эбигейл наклонилась и поцеловала мужа в щеку. – Знаете, он ее любимчик. Она обращалась с ним как с куклой, когда он был совсем маленьким, и одевала его в кукольные наряды, пока он не вырос и не стал сопротивляться. Тем не менее все сложилось к лучшему. Правда, милый?

– Так точно, дорогая. – Джон усмехнулся и позволил ей выкатить свою коляску из-за стола. При его приближении толпа расступалась.

Оказавшись на улице, Лиз захлопала в ладоши, как маленькая девочка.

– Давайте пойдем на причал и немного потанцуем! – Она повернулась к Джо. – Милый, ты можешь сбегать к автомобилю и достать складные стулья? Чтобы можно было отдохнуть после танцев.

Эмми подняла руку.

– На меня не рассчитывайте. Я давно не танцевала, к тому же дома меня ждет работа, поэтому…

– Да ладно вам, Эмми! – поддразнила ее Лиз. – Это будет весело, и какая разница: танцуете вы или нет. Там будет полно людей – и тех, кто танцует, и тех, кто просто пришел поболтать, и обычных зевак.

Эмми покачала головой, но Эбигейл избавила ее от оправданий.

– Думаю, Эмми хочет сказать, что после всех наших разговоров за обедом ей хочется остаться одной и побыть в тишине.

Лиз казалась искренне расстроенной.

– Я понимаю… правда, понимаю. Я проболтала с вами весь вечер, как будто мы знакомы целую вечность, и, должно быть, вам уже тошно слышать мой голос. Я унаследовала эту скверную привычку от мамы, так что сегодня вы подверглись двойной пытке, и поэтому, конечно же, можете идти.

– Спасибо за понимание, – благодарно ответила Эмми. – Но в следующий раз мы обязательно поболтаем от души, хорошо?

Джо подошел к ним со складными стульями под мышкой.

– Будьте осторожны с обещаниями, Эмми. Лиз не позволит вам забыть о них.

– Хорошо, – сказала Эмми, удивляясь сама себе. Она уже давно избегала дружеских отношений. Ее подруги из школы и колледжа отошли на задний план, когда она познакомилась с Беном, а после его смерти она чувствовала себя гораздо старше их, вместе с их мужьями, детьми и закладными на жилье. Так что о возрождении старых знакомств она не беспокоилась.

Но в Лиз было что-то теплое и искреннее, и все члены ее семьи – за исключением Лулу, а иногда даже Хита – заставляли Эмми вспоминать ее старых друзей и подруг, общество которых она когда-то ценила.

Она повернулась к Лиз.

– Желаю удачи на следующей неделе. Все будет хорошо.

По-прежнему улыбаясь, Лизи подмигнула ей.

– Вы говорите так, словно знаете заранее.

Эмми пожала плечами.

– Я не ясновидящая или что-нибудь в этом роде. Просто иногда я… знаю некоторые вещи. Что-то жужжит у меня в голове, и, как правило, я понимаю, что мне пытаются сказать, как и в этом случае. Но иногда я чувствую себя глупо, потому что не имею понятия, что до меня пытались донести.

Лиз снова обняла ее.

– Вы не представляете, как я рада это слышать. Спасибо. Теперь я уже не так волнуюсь.

– Всегда пожалуйста. Рада, что смогла помочь.

– А вы можете предсказать, будут ли малыши хорошо спать? – спросил Джо, и все рассмеялись.

– Увы, нет, – ответила Эмми. – Вам придется самим это выяснить.

Джон подъехал к ним в инвалидной коляске.

– Когда моя мать была беременна, доктор прописал ей пиво. Он сказал, что это будет полезно для здоровья ребенка. По-моему, я получился неплохим ребенком.

– Это ты так считаешь. – Эбигейл взялась за ручки его коляски. – Давай потанцуем и оставим Эмми в покое.

Они попрощались, и Эмми отошла на тротуар, наблюдая за остальными. Какая-то часть ее существа хотела присоединиться к ним, но другая часть больше всего хотела зарыться в стопки книг, разбросанных в гостиной, к которым она уже давно не обращалась из-за нехватки времени. Среди тех немногих, которые она пролистала за последние несколько недель, она нашла лишь три короткие загадочные записки, и в каждой было только одно слово: Когда? Было почти невозможно определить, кто их написал, но Эмми предположила, что одна из них написана женщиной, а две другие – мужчиной.

Рано или поздно ей придется поговорить с Лулу, и ей было страшно от этой мысли. До сих пор таинственная история неизвестных влюбленных разыгрывалась на полях старых книг только для Эмми. Она ревниво относилась к этой переписке, а если разобраться, то чувствовала себя в бесконечном долгу перед незнакомыми людьми, вырвавшими ее из тягостного сумеречного существования, в котором она пребывала после смерти Бена. Косвенным образом именно они привели ее в «Находки Фолли». Как бы сильно она ни любила магазин, но не могла отрицать, что двое тайных любовников каждое утро заставляли ее вставать в постели и удерживали ее горе в определенных рамках. Эмми никому не могла рассказать – и меньше всего своей матери, – что она по-прежнему тоскует по Бену так же сильно, как деревья тоскуют по дождю. «Находки Фолли» и люди, с которыми она познакомилась после приезда на остров, стали экстренной помощью, заглушавшей боль и одиночество, которые она испытывала каждый раз, когда ворочалась в постели по ночам и понимала, что рядом никого нет. Рано или поздно ей придется отпустить Бена. Но это потребует гораздо больше храбрости, независимо от того, что ей говорили Джон Рейнольдс и Лулу.

Солнце висело низко над горизонтом, когда Эмми вернулась домой; оранжевое сияние позолотило верхушки болотной травы. Она стояла на заднем крыльце, наблюдая за неуловимым смещением оттенков, как на коже хамелеона, и думая о том, каким может быть истинный цвет болота. Маяк стоял на страже в отдалении, пустой и заброшенный на клочке земли, омываемый со всех сторон тем самым прибоем, который угрожал его существованию.

Эмми еще не выходила на причал, чтобы рассмотреть болото с близкого расстояния. Как и океан, оно было для нее загадкой – место, полное странных звуков и запахов, которое в то же время казалось очень знакомым. Она противилась желанию рассмотреть его поближе, пока что довольствуясь видом издалека.

Несмотря на влажный летний вечер, Эмми оставила открытой застекленную дверь, ведущую на крытую веранду, почти неосознанно желая, чтобы звуки болота служили фоном для чтения тайных посланий. Она раскрыла свой ноутбук и устроилась между стопками книг, потом взяла первый томик сверху и приступила к методичному просмотру. Она изучила первую стопку и дошла до середины второй, прежде чем обнаружила первую запись. На последней странице «Возраста невинности» Эдит Уортон женским почерком были написаны слова из Шекспира:

О, милый, это неправильно! Но я должна встретиться с тобой. Скажи когда».

Чернила расплылись, и бумага покоробилась, как будто на нее пролили воду. Или слезы. Эмми с удвоенным энтузиазмом потянулась за следующей книгой, сборником стихов А.А. Милна под названием «Когда мы были очень молоды». Книга была старой, но она даже не потрудилась взглянуть на год издания. Тем не менее она аккуратно переворачивала страницы, стараясь не порвать и не помять их. Терпение было вознаграждено: в середине книги обнаружилась короткая строка, написанная мужским почерком:

«Сэр Фрэнсис Бэкон лучше всего сказал об этом: любить и быть мудрым – невозможно».

Зазвенел дверной колокольчик, прервавший путешествие во времени и ненадолго выбивший Эмми из равновесия, пока она вспоминала, где находится. Выглянув в окно со стороны парадного входа, она увидела мототележку для гольфа, а потом узнала силуэт Хита за витражным стеклом на двери. У нее мелькнула мысль затаиться, чтобы Хит подумал, что ее нет дома, потом она поняла, что он уже видел ее автомобиль на подъездной дорожке и заметил в доме свет.

Эмми открыла дверь и встала в проеме, загородив беспорядок у себя за спиной.

– Привет, Хит. Я думала, вы танцуете.

– Я и собирался, пока Лиз не сказала, что вы уехали домой. Может быть, все-таки передумаете?

Эмми покачала головой.

– Только если хотите, чтобы вам отдавили пальцы. Я ужасно танцую.

Она ожидала, что Хит признает ее почетное поражение. Но он улыбнулся ей со странным блеском в глазах.

– Я знал, что вы так скажете, поэтому заранее приготовил альтернативу. Сегодня вечером можно увидеть Персеиды. Будет небольшая облачность, но шоу все равно будет замечательным. Готов поспорить на Фрэнка, что вы еще не были на восточной оконечности острова. Поэтому я подумал, что мы можем убить двух зайцев одним выстрелом.

– Я… занята, – пробормотала Эмми, не желая объяснять, чем она занимается, и каким-то образом зная, что он не одобрит ее изыскания.

– Чем?

Она нахмурилась.

– Составляю каталог ваших книг. В гостиной полный беспорядок, и я стараюсь закончить работу, чтобы можно было снова ходить по прямой линии.

– Вы нашли новые записки, верно?

Она понимала, что лгать бессмысленно.

– Несколько штук.

– Они ведь никуда не денутся, пока вас не будет дома, ведь так? – Он положил руку на дверной косяк и как будто приготовился к ожиданию.

– Да, но…

Он взял ее за руку.

– Тогда пойдемте со мной. Обещаю, что не задержу вас надолго.

– Подождите! Я должна запереть заднюю дверь.

Улыбка медленно расползлась по его лицу.

– Вам нравится запах болотного ила, не так ли? Большинство людей не выносят его, но только не местные. Должно быть, это знак.

Эмми нахмурилась и пошла в дом, чтобы взять ключи, даже не потрудившись спросить себя, как Хиту удалось уговорить ее. Бросив прощальный взгляд на книги и свой ноутбук, она закрыла дверь и заперла ее за собой.

Когда они проезжали по практически пустынной Ист-Эшли-авеню, Хит повернулся к ней.

– Почему вы всегда хмуритесь, когда видите меня?

Эмми немного подумала, понимая, что он прав.

– На самом деле не знаю. Может быть, потому что вы всегда кажетесь довольным жизнью и всем, что вас окружает, хотя мы оба знаем, что это не так. Вы похожи на вечного оптимиста…

– Вечный оптимист?

– Да. Вы один из тех людей, которые считают, что любая ситуация может обернуться к лучшему независимо от того, как плохи дела. – Эмми еще немного подумала и спросила: – Стакан наполовину полон?

– Верно.

– А если на улице дождь?

– Отличный повод проспать все утро и почитать в постели.

– Дырка в брюках?

– Пора отправиться за покупками.

Она сделала паузу.

– Утрата любимого человека.

Хит ответил не сразу, глядя на улицу впереди.

– Понимание того, как тебе повезло, что этот человек вообще был с тобой и помог тебе узнать, что такое любовь. И еще благодарность.

Эмми отвернулась: ей не хватало воздуха. Он не понимал, о чем говорил; он не мог знать, что иногда она жалела, что оказалась на рабочем месте в тот день, когда Бен вошел в магазин ее матери. Что любовь к Бену была лучшей частью ее жизни, а потерять его было гораздо хуже, чем никогда не познакомиться с ним.

– Как насчет Джолин? – выпалила она, прежде чем успела задуматься о своих словах.

Хит сохранял молчание, пока не довел мототележку до конца улицы, где остановил ее рядом с тропинкой, ведущей к пляжу. Он заглушил мотор и выпрямился.

– Я не хочу отвечать прямо сейчас, потому что вы не в себе. Вы расстроены, потому что я не похож на остальных, кто оставляет вас наедине с собой, чтобы вы могли упиваться своим горем. Жизнь слишком коротка, Эмми. Поверьте, я знаю.

Он спрыгнул с тележки и взял два шезлонга с заднего сиденья. Рассерженная Эмми скрестила руки на груди.

– Значит, раковая опухоль делает вас экспертом в области личной жизни?

Опершись на шезлонги, он встретился с ней взглядом и не выказал удивления ее осведомленностью. Возможно, он привык к тому, что мать и сестра делятся подробностями его жизни с другими людьми.

– Да, это так. А теперь пойдемте. Эту часть пляжа закрывают в восемь вечера, и я не хочу попадать под арест за мелкие проступки.

– Я хочу домой.

– Нет, не хотите. Вы хотите увидеть Персеиды.

Хит двинулся вперед. Не зная, что еще делать, Эмми спрыгнула с тележки и побежала следом. Толстый слой еще теплого песка под ногами замедлял ее движения.

– Я даже не знаю, что это такое, – отдуваясь, сказала она. – Пожалуйста, отвезите меня домой.

Он с серьезным видом повернулся к ней.

– Каждый год в августе Земля проходит через облако пыли и мелких камней, оставшихся после распада кометы. Когда эти частички сталкиваются с земной атмосферой, они сгорают и чертят яркие полосы на небосводе.

Он сделал паузу, как будто ожидая ответа, но Эмми смотрела на него и удивлялась: почему он не понимает, что она – всего лишь призрак, которого здесь нет.

– Теперь вам ясно? – продолжал Хит. – Ваша жизнь не закончилась. Вы собираетесь увидеть нечто удивительное, чего никогда не видели раньше. Персеиды с незапамятных пор появляются на небосводе в августе, задолго до вашего рождения, и они будут возвращаться еще долго после того, как вас не станет. Разве это помогает вам чувствовать себя частью вселенной, частью истории, которая еще не рассказана?

Ветер откинул волосы с его лба и обнажил шрам, молочно-белый на фоне загара, и тонкие морщинки вокруг глаз, говорившие о том, что Хит много смеется. Человек, который рассматривает дырку в брюках как причину для похода за покупками.

– Отлично, – ответила Эмми, сама не зная почему, но также понимая, что если она действительно захочет домой, то Хит непременно отвезет ее.

Хит широко улыбнулся, блеснув зубами.

– Вот и хорошо. Давайте пойдем побыстрее, чтобы успеть расставить шезлонги.

Эмми последовала за ним по тропинке, которая временами представляла собой старую разрушенную дорогу, но иногда петляла меж песчаных дюн с жесткой травой и кустарниками. Они миновали покрытые граффити остатки фундамента с левой стороны.

– Что это?

Хит не замедлил шаг, явно желая поскорее добраться до места.

– Старая навигационная радиостанция береговой охраны. Кажется, ее построили в 1945 году, и она проработала до 1980 года, но потом устарела – появился сонар[27]. Теперь подростки иногда развлекаются здесь и пьют пиво.

Эмми перешагнула через пивную бутылку и задумалась о том, не был ли Хит когда-то одним из таких подростков. Она побежала трусцой, чтобы не отставать от него, тяжело дыша и ощущая, как платье прилипает к спине. Но вскоре, на подъеме, тропинка закончилась, и перед ней раскинулось широкое пространство пляжа и Атлантического океана. Скальные выступы уходили в море, словно мускулистые руки, а вдалеке за ними маяк на острове Моррис возвышался над волнами, окружавшими его со всех сторон. Эмми остановилась, хотя Хит продолжал идти; вид одинокого погашенного маяка, возвышавшегося посреди моря, пробуждал в ней смутное беспокойство. Кожу на затылке начало покалывать, и волосы зашевелились, как будто по ним провели гусиным пером. Эмми продолжала смотреть, пока солнце не коснулось линии горизонта, а небо за облачной пеленой потемнело. Потом она поспешила за Хитом, тщетно пытаясь избавиться от тревожного ощущения.

Пляж был усеян редкими группами людей, явно собравшихся для того, чтобы посмотреть на метеоры. Хит направился в сторону. Он уже поставил шезлонги и жестами звал ее к себе, когда небо озарила быстро удлиняющаяся световая дуга, за которой последовала вторая и третья. Все вокруг расцвело оттенками серого и жемчужного цветов. Узкие белые полосы чертили свои траектории очень быстро, но последовательно, словно череда бесшумных молний, отражаясь в волнах, набегающих на берег и танцующих вместе с метеорами.

Оторвав взгляд от небосвода, Эмми нашла шезлонг и села, запрокинула голову. Они долго сидели, в молчании наблюдая за космическим световым шоу, как будто этот спектакль был поставлен исключительно ради них. Наконец Эмми опустила голову, потому что шея начала ныть, и поняла, что мышцы ее лица тоже ноют, как будто она очень долго улыбалась.

– Здорово, правда? – за словами Хита скрывалась улыбка.

– Почему их называют Персеидами?

– Потому что отсюда кажется, что они исходят из созвездия Персея, но на самом деле они находятся лишь в сотне миль от Земли. Уверен, вы помните миф о Персее и о его любви к Андромеде.

Эмми помнила, но была рада выслушать пересказ. По вечерам она обычно оставалась одна, и ей стало понятно, что она, возможно, просто соскучилась по человеческому общению.

– Расскажите мне, – попросила она.

– Персей отправился на поиски Андромеды, которую приковали к скале, чтобы принести в жертву морскому чудовищу. Когда оно было уже готово приступить к обеду, явился герой с головой Медузы Горгоны в руке. Увидев голову, чудовище – кстати, отправленное богом Посейдоном – превратилось в камень. Ну, а потом Персей взял Андромеду в жены, и они жили долго и счастливо.

Эмми поежилась, подумав о том, каково это – обратиться в камень.

– Суровое наказание за обычное желание поесть.

– Верно, хуже не придумаешь, – совершенно серьезно отозвался Хит.

Она пошевелилась в шезлонге и снова посмотрела на небо, готовая сменить тему.

– Они прекрасны. Не могу поверить, что раньше не обращала на них внимания. Как получилось, что вы все знаете о них?

– Я провожу много времени под открытым небом, особенно летними ночами, – ответил он после небольшой паузы. – Так можно многое узнать о мире и о жизни в целом. Гораздо больше, чем из книг.

– Я не всегда зарываюсь в книги. Иногда я занимаюсь и другими вещами. – Эмми помедлила, собираясь с мыслями и понимая, что поиск тайных посланий на полях книжных страниц – это не то, что Хит ожидает от нее услышать. – Например, веду дела в «Находках Фолли». Мы собираемся обустроить читательский уголок для детей. И еще я… – она немного подумала, – …я гуляю. Иногда обхожу несколько кварталов в центре города во время обеденного перерыва. Но долго я гулять не могу – слишком жарко.

Хит довольно долго молча смотрел на нее.

– Звучит патетично. Вы живете так близко к пляжу, что вам нужно начать бегать по утрам. Бег проясняет разум и полезен для сердца. Кроме того, можно поискать морские стеклышки и раковины, пока не нагрянут купальщики.

– Что такое «морские стеклышки»?

– Приходите бегать вместе со мной, и я покажу вам. Кстати, во время бега вы немного загорите.

Эмми нахмурилась и отвернулась от него.