Страдания юного Вертера. Фауст (сборник) Гете Иоганн
«Не бывать ей ни с кем и с ней никому не бывать!» Его ввели в харчевню, а Вертер поспешил прочь.
Это страшное, жестокое впечатление произвело в нем полный переворот, на миг стряхнуло с него грусть, уныние, тупую покорность. Жалость властно захватила его, он решил во что бы то ни стало спасти того человека. Он так понимал всю глубину его страдания, так искренне оправдывал его даже в убийстве, так входил в его положение, что твердо рассчитывал внушить свои чувства и другим. Ему не терпелось встать на защиту несчастного, пламенные речи просились с его губ, он спешил в охотничий дом и по дороге уже приводил вполголоса все те доводы, с которыми выступит перед амтманом.
Войдя в комнату, он застал там Альберта и на миг растерялся, но вскоре снова овладел собой и поспешил изложить амтману свое мнение. Хотя Вертер с величайшей искренностью, горячностью и страстностью говорил все то, что может сказать человек в оправдание человека, старик покачивал головой, – как и следовало ожидать, ничуть не тронутый его словами. Наоборот, он прервал нашего приятеля, стал резко возражать ему и порицать за то, что он берет под защиту убийцу. Затем указал, что таким путем недолго упразднить все законы и подорвать устои государства, и в заключение добавил, что не может взять на себя ответственность в подобном деле, а должен дать ему надлежащий законный ход.
Вертер все еще не сдавался, он просил, чтобы амтман хотя бы посмотрел сквозь пальцы, если арестованному помогут бежать. Амтман не согласился и на это. Наконец, в разговор вмешался Альберт и тоже встал на сторону старика. Вертер оказался в меньшинстве и глубоко удрученный отправился домой, после того как амтман несколько раз повторил: «Ему нет спасения!»
Как сильно он был потрясен этими словами, видно из записочки, найденной среди его бумаг и относящейся, очевидно, к тому же дню:
«Тебе нет спасения, несчастный! Я вижу, что нам нет спасения».
Все, что Альберт напоследок в присутствии амтмана говорил о деле арестованного, до крайности возмутило Вертера: ему почудился в этом выпад против него самого, и хотя по зрелом размышлении он разумом понял, что оба его собеседника правы, у него все же было такое чувство, что, допустив и признав их правоту, он отречется от своей внутренней сущности.
Среди бумаг его мы нашли запись, которая касается этого вопроса и, пожалуй, исчерпывающе выражает его отношение к Альберту:
«Сколько бы я ни говорил и ни повторял себе, какой он честный и добрый, – ничего не могу с собой поделать, – меня от него с души воротит; я не в силах быть справедливым».
Вечер был теплый, начало таять, и потому Лотта с Альбертом отправились домой пешком. Дорогой она то и дело оглядывалась, как будто искала Вертера. Альберт заговорил о нем, порицая его и все же отдавая должное его достоинствам. Попутно он коснулся его несчастной страсти и заметил, что хорошо было бы удалить его.
– Я желаю этого также ради нас с тобой, – сказал он, – и прошу тебя, постарайся изменить характер его отношений к тебе, не поощряй его частых визитов. Это всем бросается в глаза. Я знаю, что уже пошли пересуды.
Лотта промолчала; Альберта, по-видимому, задело ее молчание, во всяком случае, он с тех пор не упоминал при ней о Вертере, когда же упоминала она сама, он либо обрывал разговор, либо переводил его на другую тему.
Безуспешная попытка спасти несчастного была последней вспышкой угасающего огня; с тех пор Вертер еще глубже погрузился в тоску и бездействие и чуть не дошел до исступления, когда услыхал, что его думают вызвать свидетелем против обвиняемого, который решил теперь все отрицать.
Он мысленно перебирал свои промахи на служебном поприще, припомнил и неприятность, постигшую его, когда он состоял при посольстве, а заодно и все, в чем он когда-нибудь не успел, чем был обижен. Во всем этом он находил оправдание своей праздности, не видел для себя никакого исхода, считал себя неспособным к повседневным житейским трудам, и так, отдавшись этому своеобразному течению мыслей и своей всепоглощающей страсти, проводя время в однообразном и безрадостном общении с милой и любимой женщиной, тревожа ее покой, расшатывая свои собственные силы, без смысла и надежды растрачивая их, он неудержимо приближался к печальному концу.
О его смятении и муках, о том, как, не зная покоя, метался он из стороны в сторону, как опостылела ему жизнь, красноречиво свидетельствуют несколько оставшихся после него писем, которые мы решили привести здесь.
12 декабря
Дорогой Вильгельм, я сейчас уподобился тем несчастным, о которых говорили, что они одержимы злым духом. Временами что-то находит на меня: не тоска, не страсть, а что-то непонятное бушует внутри, грозит разорвать грудь, перехватывает дыхание! Горе мне, горе! В такие минуты я пускаюсь бродить посреди жуткого, в эту неприветную пору, ночного ландшафта.
Вчера вечером меня потянуло из дому. Внезапно наступила оттепель, мне сказали, что река вышла из берегов, все ручьи вздулись и затопили милую мою долину вплоть до Вальхейма. Ночью, после одиннадцати, побежал я туда. Страшно смотреть сверху с утеса, как бурлят при лунном свете стремительные потоки, заливая все вокруг; рощи, поля и луга, и вся обширная долина – сплошное море, бушующее под рев ветра! А когда луна выплывала из черных туч и передо мной грозно и величаво сверкал и гремел бурный поток, тогда я весь трепетал и рвался куда-то! Стоя над пропастью, я простирал руки, и меня влекло вниз! Вниз! Ах, какое блаженство сбросить туда вниз мои муки, мои страдания! Умчаться вместе с волнами! Увы! Я не мог сдвинуться с места, не мог покончить разом со всеми муками! Я чувствую, срок мой еще не вышел! Ах, Вильгельм! Я без раздумья отдал бы свое бытие за то, чтобы вместе с ветром разгонять тучи, обуздывать водные потоки. О, неужто узнику когда-нибудь выпадет в удел это блаженство?
С какой грустью смотрел я вниз, отыскивая глазами местечко под ивой, где мы с Лоттой после прогулки отдыхали от зноя, я едва узнал иву, все кругом тоже было затоплено, Вильгельм! «А луга и все окрестности охотничьего дома! – думал я. – Как, должно быть, пострадала от этого потопа наша беседка!» И прошлое солнечным лучом согрело мне душу, как пленника – сон о стадах, лугах и почестях! А я стоял! Я не браню себя, у меня достанет мужества умереть. Но лучше бы… И вот я сижу, как старая нищенка, которая собирает щепки под заборами и выпрашивает корки хлеба у дверей, чтобы хоть немного продлить и скрасить свое жалкое, безрадостное существование.
14 декабря
Друг мой, что же это такое? Я боюсь самого себя. Неужто любовь моя к ней не была всегда благоговейнейшей, чистейшей братской любовью? Неужто в душе моей таились преступные желания? Не смею отрицать… К тому же эти сны! О, как правы были люди, когда приписывали внутренние противоречия влиянию враждебных сил! Сегодня ночью – страшно сознаться – я держал ее в объятиях, прижимал к своей груди и осыпал поцелуями ее губы, лепетавшие слова любви, взор мой тонул в ее затуманенном негой взоре! Господи! Неужто я преступен оттого, что для меня блаженство – со всей полнотой вновь переживать те жгучие радости? Лотта! Лотта! Я погибший человек! Ум мой мутится, уже неделю я сам не свой, глаза полны слез. Мне повсюду одинаково плохо и одинаково хорошо. Я ничего не хочу, ничего не прошу. Мне лучше уйти совсем.
Решение покинуть мир все сильнее укреплялось в душе Вертера в ту пору, чему способствовали и разные обстоятельства. С самого возвращения к Лотте это было последним его прибежищем, последней надеждой; однако он дал себе слово, что это не будет шальной и необдуманный шаг, он совершит его с ясным сознанием, с твердой и спокойной решимостью.
Его сомнения, его внутренняя борьба раскрываются в записи без числа, составлявшей, по-видимому, начало письма к Вильгельму и найденное среди его бумаг.
«Ее присутствие, ее участь, ее сострадание к моей участи только и могут еще исторгнуть слезы из моего испепеленного сердца.
Поднять завесу и скрыться за ней! Вот и все! К чему же мешкать и колебаться? Потому что мы не знаем, каково там, за этой завесой? И потому, что возврата оттуда нет? И еще потому, что нам свойственно предполагать хаос и тьму там, где все для нас неизвестность».
Мало-помалу он освоился и сроднился с печальной мыслью, и намерение его утвердилось бесповоротно, о чем свидетельствует нижеследующее двусмысленное письмо его к другу.
20 декабря
Только твое любящее сердце, Вильгельм, могло так откликнуться на мои слова. Да, ты прав: мне лучше уйти. Предложение твое возвратиться к вам не совсем улыбается мне; во всяком случае, я намерен сделать небольшой крюк, тем более что мы ожидаем длительных морозов и хороших дорог. Мне очень приятно, что ты собираешься приехать за мной; повремени только недельки две и дождись письма с дальнейшими моими планами. Нельзя срывать плод, пока он не созрел. А за две недели многое решится. Матушке моей передай, чтобы молилась за своего сына и простила все огорчения, какие я причинил ей. Такова уж моя доля – огорчать тех, кому я обязан дарить радость. Прощай, бесценный друг! Да будет с тобою благословение господне! Прощай!
Что происходило тем временем в душе Лотты, каковы были ее чувства к мужу и к несчастному ее другу этого мы не дерзаем передать словами, но, зная ее натуру, можем понять многое, а чистая женская душа, заглянув в ее душу, пособолезнует ей.
Известно одно – она приняла твердое решение сделать все возможное, чтобы удалить Вертера, и медлила, лишь щадя его из сердечного дружеского участия, ибо знала, какой это будет для него тяжкой, почти что невыполнимой жертвой. Однако обстоятельства все настойчивее требовали от нее решительных действий; правда, муж брал пример с нее и не затрагивал этого вопроса, но тем важнее было ей на деле доказать, что своими помыслами она достойна его.
В тот самый день, когда Вертер написал только что приведенное письмо к другу, в воскресенье перед рождеством, он вечером пошел к Лотте и застал ее одну. Она приводила в порядок игрушки, которые приготовила к празднику своим младшим братьям и сестрам. Он заговорил о том, как обрадуются малыши, и припомнил те времена, когда неожиданно распахнутые двери и зрелище нарядной елки с восковыми свечами, сластями и яблоками приводило его в невыразимый восторг.
– Вы тоже получите подарочек, если будете умницей, – сказала Лотта, скрывая свое замешательство под милой улыбкой. – Вам достанется витая свечка и еще кое-что.
– А что, по-вашему, значит быть умницей? – вскричал он. – Лотта, дорогая! Каким мне быть, как себя вести?
– В четверг вечером – сочельник, придут дети и отец тоже, и каждый получит свое. Приходите и вы тогда, не раньше. – Вертер опешил. – Прошу вас, послушайтесь меня, – продолжала она, – иначе нельзя, пощадите мой покой, так не может, не может продолжаться.
Он отвел от нее взгляд и зашагал по комнате, повторяя сквозь зубы: «Так не может продолжаться!» Лотта почувствовала, в какое ужасное состояние привели его сказанные ею слова, и пыталась отвлечь его посторонними вопросами, но тщетно.
– Нет, Лотта, – вскричал он, – больше я вас не увижу!
– Да почему же? – запротестовала она. – Вы можете и должны видеться с нами, Вертер, только будьте благоразумны. Ах, зачем вы родились таким порывистым, зачем так страстно и упорно увлекаетесь всем, за что бы ни брались? Прошу вас, – повторила она, взяв его за руку, – будьте благоразумны! Сколько разнообразных наслаждений дарят вам ваши знания, ваши способности, ваш ум! Будьте же мужчиной! Отрешитесь от своей несчастной привязанности к той, кто может лишь жалеть вас. – Он заскрежетал зубами и мрачно посмотрел на нее. Она продолжала, не отпуская его руки: – На одно мгновение отрезвитесь, Вертер. Разве вы не чувствуете, что сами себя обманываете и умышленно ведете к гибели? На что вам я, Вертер, именно я, собственность другого? На что вам это? Ох, боюсь я, боюсь, не потому ли так сильно ваше желание, что я для вас недоступна?
Он выдернул свою руку и устремил на нее негодующий взгляд.
– Умно, – произнес он, – очень умно! Это, должно быть, мнение Альберта? Тонко! Очень тонко!
– Так всякий бы рассудил, – ответила она. – Неужто во всем мире не найдется девушки вам по сердцу? Превозмогите себя, поищите, и, клянусь вам, вы ее найдете; меня уже давно пугает то, что вы за последнее время замкнулись в таком тесном кругу, это страшно и для вас и для нас. Превозмогите же себя. Путешествие непременно рассеет вас! Поищите, найдите предмет, достойный вашей любви, а тогда возвращайтесь, и мы будем вместе наслаждаться благами истинной дружбы.
– Это стоило бы напечатать, – заметил он с холодной усмешкой, – и рекомендовать всем гувернерам. Милая Лотта! Потерпите еще немножко, не трогайте меня, и все образуется!
– С одним условием, Вертер, вы придете не раньше сочельника!
Он не успел ответить, как вошел Альберт. Они холодно поздоровались и принялись в смущении шагать взад и вперед по комнате. Вертер попытался завести незначительный разговор, но безуспешно. Альберт сделал ту же попытку, затем спросил жену о каких-то поручениях и, услышав, что они еще не выполнены, ответил ей, как показалось Вертеру, холодно и даже резко. Вертер хотел уйти и не решался, мешкал до восьми часов, меж тем как его досада и злоба все возрастали; наконец, когда был накрыт ужин, он взялся за трость и шляпу. Альберт пригласил его остаться, но он усмотрел в этом пустую любезность, холодно поблагодарил и удалился.
Вернувшись домой, он взял свечу из рук слуги, который хотел посветить ему, один вошел в комнату и громко зарыдал; потом гневно говорил сам с собой, метался из угла в угол и, наконец, бросился одетый на кровать, где и нашел его слуга, когда около одиннадцати отважился войти и спросить, не снять ли с барина сапоги. На это он согласился, но запретил слуге входить завтра в комнату, пока он не позовет.
Утром в понедельник, 21 декабря он написал Лотте нижеследующее письмо, после его смерти найденное запечатанным у него на письменном столе и врученное ей; оно писалось с перерывами, что явствует из самих обстоятельств, и я тоже помещаю его здесь по частям.
«Лотта, все решено, я должен умереть и пишу тебе об этом спокойно, без романтической экзальтации, в утро того дня, когда последний раз увижу тебя. В то время как ты, любимая, будешь читать эти строки, холодная могила уже укроет бренные останки мятущегося мученика, которому в последние мгновения жизни нет большей отрады, как беседовать с тобой. Я провел страшную и, увы, благодетельную ночь. За эту ночь окрепло и определилось мое решение – умереть! Вчера, когда я оторвался от тебя, все чувства мои были возмущены, все разом прихлынуло к сердцу, и от безнадежного, безрадостного моего прозябания подле тебя на меня повеяло смертным холодом! Я едва добрался до своей комнаты, не помня себя бросился на колени, и ты, о боже, даровал мне последнюю усладу горчайших слез! Тысячи намерений, тысячи надежд теснились в душе, но под конец прочно и безраздельно утвердилась последняя, единственная мысль: я должен умереть! Я лег спать, а сегодня утром в ясном спокойствии пробуждения та же мысль твердо и прочно живет в моем сердце: я должен умереть! Это вовсе не отчаяние, это уверенность, что я выстрадал свое и жертвую собой ради тебя. Да, Лотта, к чему скрывать? Один из нас троих должен уйти, и уйду я! О любимая, мое растерзанное сердце не раз язвила жестокая мысль – убить твоего мужа!.. Тебя!.. Себя!.. Да будет так! Когда ясным летним вечером ты взойдешь на гору, вспомни тогда обо мне, о том, как часто поднимался я вверх по долине, а потом взгляни на кладбище, на мою могилку, где ветер в лучах заката колышет высокую траву… Я был спокоен, когда начал писать, а теперь все так живо встает передо мной, и я плачу, точно дитя…»
Часов около десяти Вертер кликнул слугу и, пока одевался, сказал ему, что намерен на днях уехать: а потому надо вычистить платье и приготовить все в дорогу; кроме того, приказал затребовать отовсюду счета, собрать одолженные им книги, а беднякам, которым он оказывал помощь еженедельно, раздать пособие на два месяца вперед.
Он велел принести обед к себе в комнату и прямо из-за стола отправился к амтману, но не застал его дома. Задумчиво бродил он по саду, словно хотел на прощание взвалить на себя весь груз горьких воспоминаний.
Дети вскоре нарушили его одиночество, они бегали за ним, висли на нем, рассказывали наперебой: когда пройдет завтра, и послезавтра, и еще один день, тогда они поедут к Лотте на елку и получат подарки; при этом они расписывали всяческие чудеса, какие им сулило их нехитрое воображение.
– Завтра! И послезавтра, и еще один день! – вскричал он, нежно расцеловал их всех и хотел уйти, но тут самый младший потянулся что-то сказать ему на ушко и выдал ему тайну: старшие братья написали красивые новогодние поздравления – вот такие большущие! Одно для папы, одно для Альберта и Лотты, и для господина Вертера тоже написали; и преподнесут их утром на Новый год. Это было выше его сил, он сунул каждому по монетке, передал поклон отцу вскочил на лошадь и, едва удерживая слезы, уехал.
Около пяти часов он возвратился домой и приказал горничной позаботиться, чтобы камин топился до ночи. Слуге он велел уложить в самый низ сундука книги и белье, а платье зашить. После этого он, должно быть, написал следующие строки своего последнего письма к Лотте.
«Ты не ожидаешь меня! Ты думаешь, я послушаюсь и не увижусь с тобой до сочельника! Нет, Лотта! Сегодня или никогда. В сочельник ты, дрожа, будешь держать в руках это письмо и оросишь его своими бесценными слезами. Так надо, так будет! О, как покойно мне оттого, что я решился!»
С Лоттой между тем происходило что-то странное. После разговора с Вертером она почувствовала, как тяжело будет ей с ним расстаться и как он будет страдать, покидая ее.
При Альберте она вскользь упомянула, что Вертер не придет до сочельника, и Альберт отправился верхом по соседству к одному должностному лицу, с которым у него были дела, и собирался там заночевать.
И вот она сидела одна, никого из братьев и сестер не было с ней, она сидела в тихой задумчивости, размышляя о своем положении. Она навеки связана с человеком, чью любовь и верность она знает, кому сама предана душой, чья положительность и постоянство словно созданы для того, чтобы честная женщина строила на них счастье своей жизни; она понимала, чем он всегда будет для нее и для ее детей. И в то же время Вертер так стал ей дорог, с первой минуты знакомства так ярко сказалось их духовное сродство, а длительное общение с ним и многое из пережитого вместе оставило в ее сердце неизгладимый след. Всем, что волновало ее чувства и мысли, она привыкла делиться с Вертером и после его отъезда неминуемо ощутила бы зияющую пустоту. О, какое счастье было бы превратить его сейчас в брата или женить на одной из своих подруг, какое счастье было бы вновь наладить его отношения с Альбертом!
Она перебрала мысленно всех подруг и в каждой видела какой-нибудь недостаток, ни одной не находила, достойной его.
В итоге этих размышлений она впервые до глубины души почувствовала, если не осознала вполне, что самое ее заветное, затаенное желание – сохранить его для себя. Но наряду с этим понимала, что не может, не смеет сохранить его; невозмутимая ясность ее прекрасной души, которую ничто не могло замутить, теперь омрачилась тоской оттого, что пути к счастью ей закрыты. На сердце навалился гнет, и взор заволокло туманом.
Время подошло к половине седьмого, когда она услышала шаги на лестнице и тотчас узнала походку и голос Вертера, осведомлявшегося о ней; сердце у нее забилось, пожалуй, впервые при его появлении. Она предпочла бы сказать, что ее нет дома, но тут он вошел, и она встретила его растерянным и возмущенным возгласом. «Вы не сдержали слова!» – «Я ничего не обещал», – был его ответ. «Так могли бы хоть внять моей просьбе, – возразила она, – ведь я просила ради нас обоих, ради нашего покоя».
Она плохо понимала, что говорит, и не больше понимала, что делает, когда послала за кем-то из подруг, лишь бы ей не быть наедине с Вертером. Он достал принесенные с собой книги и спросил о каких-то других, а она попеременно желала, чтобы подруги пришли и чтобы не приходили. Горничная вернулась с известием, что обе приглашенные прийти не могут.
Она хотела было распорядиться, чтобы горничная сидела с работой в соседней комнате; потом передумала. Вертер шагал из угла в угол, она подошла к фортепьяно и начала играть менуэт, но поминутно сбивалась. Наконец она овладела собой и с беспечным видом села возле Вертера, когда он занял обычное свое место на диване.
– У вас нечего почитать? – Оказалось, что нет. – В ящике моего стола лежит ваш перевод песен Оссиана, я еще его не читала, все надеялась услышать в вашем чтении, но это до сих пор почему-то не получалось.
Он улыбнулся, пошел за тетрадью, но, когда взял ее в руки, его охватила дрожь и на глаза набежали слезы, когда он заглянул в нее. Он сел и стал читать.
– «Звезда вечерних сумерек, ты давно горишь на закате, твой лучистый лик выходит из-за туч, и гордо плывешь ты к своим холмам. Чего ты ищешь на равнине? Утих буйный ветер, издалека доносится рокот потока, и волны шумят у подножия дальних утесов; рой вечерних мошек, жужжа, кружится над полем. Чего же ты ищешь, прекрасное светило? Но, улыбнувшись, ты уходишь, и радостно играют вокруг тебя волны, лаская золото твоих волос. Прощай, спокойный луч! Явись, прекрасный свет великой души Оссиана!
И вот он является во всей своей мощи. Я вижу ушедших из жизни друзей, они собрались на Лоре, как в дни, давно минувшие. Фингал подобен туманному столбу; и с ним его герои, а там и барды песнопений: седой Уллин! И статный Рино! Альпин, пленительный певец! И ты, скорбящая Минона! Как же изменились вы, друзья, с тех пор что отшумели пиры на Сельме, когда мы состязались в песнях, подражая весенним ветеркам, колеблющим на холме тихонько шелестящую траву.
Тут вышла Минона, сияя красотой; взор ее был потуплен, и слезы стояли на глазах, а косы струились тяжелыми волнами, их развевал ветер, дующий с гор. И омрачились души героев, едва зазвучал ее волшебный голос, ибо не раз видели они могильный склеп Сальгара и мрачное жилище белой Кольмы, сладкоголосой Кольмы, покинутой на холме; Сальгар обещал ей прийти; но тьма сгустилась вокруг. Слушайте голос Кольмы, одиноко сидящей на холме.
Кольма
Ночь! И я одна, забытая в бурю на холме. Ветер свищет в ущельях. Поток стремится вниз с утеса. А я забыта в бурю на холме, и негде мне укрыться от дождя.
Выйди, месяц, из-за туч! Явитесь, звезды ночи! Пусть ваш свет укажет мне дорогу туда, где мой любимый отдыхает от трудов охоты, лежит с ним рядом спущенный лук, и усталые псы окружают его! А я сижу здесь одна на утесе, и под ним бурлит поток. Поток ревет, и буря бушует, и мне не слышен голос любимого.
Зачем же медлит мой Сальгар? Забыл, что дал он мне слово? Вот дерево, и вот утес, а рядом бурлит поток! Ты обещал прийти, когда настанет ночь; неужели заблудился, мой Сальгар? Я хотела бежать с тобой, покинуть гордых отца и брата! Давно роды наши враждуют, но мы не можем быть врагами, о Сальгар!
Замолкни на мгновение, о ветер! Утихни на мгновение, поток! Пусть голос мой звучит в долине, чтобы путник услыхал меня! Сальгар, я тебя зову! Вот утес, вот дерево! Сальгар! Возлюбленный! И я здесь; что же ты медлишь прийти?
Взошла луна, в долине блестит поток, и камни скал сереют по склонам холма; но нет и нет Сальгара, собаки лаем не возвещают о нем. Я сижу здесь одна.
А кто ж те двое, что лежат внизу, в долине? Мой брат? Мой милый? Откликнитесь, друзья! Они не отвечают. Страх стеснил мне сердце! Увы, они убиты! Мечи их окровавлены в бою! О брат мой, брат! Зачем убил ты моего Сальгара? О мой Сальгар! Зачем ты убил моего брата? Я вас обоих так любила! Ты был прекрасен среди тысяч у холма! Он был грозен в сражении. Ответьте мне! Откликнитесь на голос мой, любимые! Увы! Они молчат, молчат навеки! И грудь их холодна, как грудь земли!
С уступов этого холма, с вершины, где воет буря, отвечайте мне, духи мертвых! Говорите, я не испугаюсь! Куда ушли вы на покой? Где вас искать, в каких горных пещерах? Ни отзыва в вое ветра, ни шепота в дыхании бури.
Я сижу в тоске, я жду в слезах, когда настанет утро. Ройте могилу, друзья усопших, но не засыпайте ее, пока я не приду. Жизнь ускользает от меня, как сон, зачем мне оставаться среди живых? Здесь я буду жить с друзьями, у потока, близ гремящих скал. Когда стемнеет, на холме и над равниной засвищет ветер, мой дух восстанет в дыхании ветра и будет оплакивать смерть друзей. Охотник в шалаше услышит меня, и устрашится, и будет пленен моим голосом, так сладко буду я петь о моих друзьях, равно мною любимых!
Так ты пела, Минона, кроткая, стыдливая дочь Тормана. И мы рыдали над Кольмой, и омрачались наши души.
Тут с арфой вышел Уллин и спел нам песнь Альпина. Ласково звучал голос Альпина, а Рино душой подобен был огненной стреле. Но тесный гроб стал им жилищем, и голоса их отзвучали в Сельме.
Однажды Уллин вернулся с охоты, когда герои были еще живы, и услышал, как состязаются они в пенье на холме. Их песни были нежны, но печальны. Они оплакивали смерть Морара, первого в ряду героев. Его душа была, как душа Фингала, а меч – как меч Оскара, но он пал, и отец его сокрушался, и полны слез были глаза его сестры, полны слез глаза Миноны, сестры могучего Морара.
Как только зазвучала песнь Уллина, Минона скрылась, точно месяц на закате, когда, предвидя непогоду, он прячет за тучу свой прекрасный лик. И вместе с Уллином я ударил по струнам арфы, вторя песне скорби.
Рино
Ненастье миновало, сияет яркий полдень, рассеяв сумрак туч. Изменчивое солнце неверными лучами озаряет холм. Весь алый, бежит по долине горный ручей. Ручей, как сладок твой рокот! Но слаще мне слышится голос. То голос Альпина, он скорбит об умершем. Голова его склонилась под бременем лет, глаза покраснели от слез. Альпин! Дивный певец! Зачем ты один на безмолвном холме? Зачем ты стонешь, как ветер в чаще леса, как волна у дальних берегов?
Альпин
Я плачу, Рино, об усопшем, и мой голос взывает к обитателям могил. Как ты величав на холме, как прекрасен среди сынов равнины, но ты падешь подобно Морару и слезы прольются на твоей могиле. Холмы забудут о тебе, и твой спущенный лук будет лежать под сводами пещеры.
Ты был резв, Морар, как олень на холме, и страшен, как зарницы в темном небе. Твой гнев был грозой, твой меч сверкал в бою, подобно молниям над равниной, голос твой гремел, как лесной поток после дождей, как гром за дальними холмами. Многих сразила рука твоя, испепелило пламя твоего гнева. Когда же ты возвращался после битвы, твой голос звучал так мирно! Твой лик был ясен, как солнце после бури, как месяц в безмолвии ночи, а душа спокойна, точно озеро, когда утихли порывы ветра.
Тесно теперь твое жилище! Мрачен тот край, где ты обитаешь! Тремя шагами могу я измерить могилу того, кто был некогда так велик! Четыре камня, увенчанные мхом, – вот единственная о тебе память! Дерево без листьев да шуршащая под ветром высокая трава укажут охотнику могилу героя Морара. Нет у тебя матери, чтобы плакать над тобой, нет девушки, чтобы пролить слезы любви. Умерла родившая тебя, погибла дочь Морглана.
Кто там опирается на посох? Кто это, чьи кудри побелели от старости, а глаза красны от слез? Это твой отец, Морар, отец единственного сына. Он слышал, как ты прославился в битве, как рассеялись перед тобой враги, он слышал, как восхваляли тебя. Увы, о твоих ранах не слышал он. Плачь, плачь, отец Морара, твой сын услышит тебя. Сон мертвецов глубок, изголовьем им служит прах. Твой голос не достигнет его, твой зов его не пробудит. О, когда же настанет утро для обитателей могил и спящий услышит: «Проснись!»
Прости, благороднейший из смертных, воин-победитель. Не быть тебе больше на бранном поле, не озарять дремучего леса сверканьем клинка. Ты не оставил сына, но имя твое сохранится в песне, и грядущие века услышат о тебе, услышат о тебе, услышат о Мораре, павшем в битве.
Громки были рыдания героев, но всего громче надрывный стон Армина. Ему вспомнилась смерть сына, погибшего в расцвете юных лет. Подле героя сидел Кармор, властитель шумного Галмала. Он спросил:
– Зачем так горестны рыданья Армина? О чем тут плакать? На то и песни, чтобы трогать и тешить душу. Они подобны легкому туману, который, поднимаясь с озера в долину, окропляет цветы живительной росой; но стоит подняться солнцу, и туман растает без следа. О чем ты сокрушаешься, Армии, владыка Гормы, омытой волнами?
– Да, я сокрушаюсь! И велика скорбь моя! Кармор, ты не утратил сына, не утратил цветущей дочери; храбрый Кольтар жив, и жива прекрасная Аннира. Ветви твоего дома цветут, о Кармор. А наш род окончится с Армином. Мрачно твое ложе, о Даура! И глубок могильный сон. Когда же ты проснешься и вновь зазвучит твое пение, твой пленительный голос? Дуй, дуй, осенний ветер! Бушуй над мрачной равниной! Реви, лесной поток! Буря, шуми вершинами дубов! Плыви, о месяц, пусть между обрывками туч мелькнет твой бледный лик! Напомни мне о той жестокой ночи, когда погибли мои дети, пал могучий Ариндаль, угасла милая Даура.
Даура, дочь моя, ты была прекрасна! Прекрасна, как месяц над холмами Фуры, бела, как первый снег, нежна, как веяние ветерка. Туго натягивал ты свой лук, Ариндаль, и в битве метко метал копье свое, взор твой был как мгла над морем, а щит сверкал, подобно молниям в грозу!
Армар, прославленный в битвах, явился снискать любовь Дауры. Она противилась недолго, и друзья предрекали им счастье. Эрат, сын Одгала, затаил вражду, ибо рукой Армара был сражен его брат. Он пришел в обличье моряка. На волнах, покачиваясь, красовался его челнок, кудри его серебрились, и суровое чело было спокойно.
– Прекраснейшая дева, – сказал он, – пленительная дочь Армина, у ближних скал, на взморье, где на деревьях рдеют плоды, там Армар ждет Дауру; я прислан перевезти его милую через бушующие волны.
Даура последовала за ним и стала звать Армара; только голос скал был ей ответом.
– Армар, мой милый, мой любимый, зачем ты пугаешь меня? Откликнись, откликнись, сын Арната! Тебя зовет Даура!
Вероломный Эрат, смеясь, скрылся на суше. Девушка, возвысив голос, стала звать отца и брата:
– Ариндаль! Армин! Неужели никто не спасет Дауру!
Зов ее донесся через море. Ариндаль, мой сын, сбежал с холма; он был грозен в охотничьих доспехах, в руках держал лук, в колчане у бедра гремели стрелы, пять иссера-черных догов скакали вокруг него. На берегу он увидел злодея Эрата, схватил его и привязал к дубу, крепко стиснув ему бедра. Стоны связанного огласили воздух.
Ариндаль пустился в море на своем челне, чтобы привезти Дауру. Но тут явился гневный Армар, он спустил стрелу с темно-серым опереньем; звеня, взвилась она и впилась тебе в сердце, о Ариндаль, мой сын! Вместо злодея Эрата погиб ты, твой челн пригнало к скалам. Ты упал на них и умер.
Несчастная Даура, у ног твоих текла кровь брата.
Волны разбили челн. Армар бросился спасти свою Дауру или умереть. Порыв ветра налетел с холма, взмыл волны, и пловец навеки исчез под водой.
А я стоял один на утесе, окруженном морем, и слушал стоны дочери. Громко, неумолчно звала она, но отец не мог ее спасти. Всю ночь я слышал ее вопли, а ветер выл, и о скалы хлестал дождь. Перед рассветом голос Дауры стал слабеть. Она утихла, как вечерний ветерок в траве, растущей по утесу, угасла под бременем скорбей, оставила Армина одного! Погиб мой оплот в битвах, исчезла моя гордость, лучшая среди дев.
Когда бушуют бури с гор и вздымает волны северный ветер, я сижу на гулком берегу, не отводя очей от той страшной скалы. Месяц на закате порой озаряет тени моих детей, смутными призраками бродят они в печальном единении…»
Из глаз Лотты хлынули слезы, давая исход ее тоске, и прервали чтение Вертера. Он отшвырнул тетрадь, схватил ее руку и заплакал горькими слезами. Лотта оперлась на другую руку и закрыла глаза носовым платком. Оба были глубоко потрясены. Страшную участь героев песнопения они ощущали как собственное свое горе, ощущали его вместе, и слезы их лились согласно. Губы и слезы Вертера жгли Лотте руку. Ей стало страшно, она хотела уйти, но скорбь и жалость сковали ее, придавили свинцовой тяжестью. Она перевела дух и сквозь рыдания попросила его, неземным голосом попросила его читать дальше. Вертер весь дрожал, сердце его разрывалось, он поднял листок и, задыхаясь, стал читать:
– «Зачем же ты будишь меня, о веянье весны? Ты ластишься и говоришь: «Я окроплю росой небес!» Но близок для меня час увяданья. Близка та буря, что оборвет мои листья. А завтра он придет, придет тот странник, который знал меня в моей красе. Повсюду будет он искать меня взглядом и не найдет меня…»
Смысл этих слов всей своей силой обрушился на несчастного Вертера. В глубоком отчаянии бросился он к ногам Лотты, схватил ее руки, приложил их к своим глазам, ко лбу, и у нее в душе мелькнуло смутное предчувствие его страшного решения. Сознание ее помутилось, она сжала его руки, прижала к своей груди, в порыве сострадания склонилась над ним, и их пылающие щеки соприкоснулись. Все вокруг перестало существовать. Он стиснул ее в объятиях и покрыл неистовыми поцелуями ее трепетные лепечущие губы.
– Вертер! – крикнула она сдавленным голосом, отворачиваясь от него. – Вертер! – и беспомощным движением попыталась отстранить его. – Вертер! – повторила она тоном благородной решимости.
Он не стал противиться, разжал объятия и, не помня себя, упал к ее ногам. Она выпрямилась и в мучительном смятении, теряясь между любовью и гневом, выговорила:
– Это не повторится, вы больше не увидите меня, Вертер! – И, бросив на страдальца взгляд, исполненный любви, выбежала в соседнюю комнату и заперлась на ключ.
Вертер простирал ей вслед руки, но не посмел удержать ее. С полчаса лежал он на полу, склонясь головой на диван, пока какой-то шорох не привел его в чувство. Это горничная пришла накрывать на стол. Он принялся шагать по комнате, а когда снова остался один, подошел к двери кабинета и тихонько позвал:
– Лотта, Лотта! Одно словечко! На прощание! – Она молчала. Он ждал, и молил, и снова ждал; потом крикнул: – Прощай, Лотта! Прощай навеки! – и бросился прочь.
Он добрел до городских ворот. Сторожа знали его и пропустили без разговоров. Шел мокрый снег, а он лишь около одиннадцати часов снова постучался у ворот. Когда он воротился домой, слуга его заметил, что барин потерял шляпу. Однако не осмелился ничего сказать, раздевая его. Вся одежда промокла насквозь. Впоследствии шляпу нашли на уступе холма, обращенном к долине; непостижимо уму, как ухитрился он в темную, дождливую ночь взобраться туда, не сорвавшись.
Он лег в постель и проспал долго. Слуга застал его за столом, когдаутром, на его зов, принес кофе. Вот что приписал он к письму Лотте:
«Итак, в последний раз, в последний раз раскрываю я глаза. Увы, им более не суждено увидеть солнце, тусклый туманный день застлал его. Печалься же, природа! Твой сын, твой друг, твой возлюбленный кончает свои дни. Лотта, только со смутным сном можно, пожалуй, сравнить то чувство, когда приходится сказать себе: это мое последнее утро. Последнее! Лотта, мне непонятно слово – последнее! Сейчас я полон сил, а завтра буду лежать, простертый и неподвижный, на земле. Умереть! Что это значит? Видишь ли, мы фантазируем, когда говорим о смерти. Я не раз видел, как умирают люди. Но человек так ограничен по своей природе, что ему не дано постигнуть начало и конец своего бытия. Сейчас еще свой, твой! Да, твой, любимая! А через миг… оторван, разлучен… И что, если – навеки! Нет, Лотта, нет… как я могу исчезнуть? Как можешь ты исчезнуть? Ведь мы же существуем! Исчезнуть? Что это значит? Опять только слово, только пустой звук, невнятный моей душе… Умер, Лотта! Зарыт в холодную землю, где так тесно, так темно! У меня была подруга, она была для меня всем в пору моей несмелой юности. Она умерла, я провожал ее прах и стоял у могилы, когда опускали гроб, и веревки, шурша, выскользнули из-под него и поднялись наверх, а потом посыпались комья с первой лопаты и глухо застучали о страшный ящик, все глуше, глуше и совсем засыпали его! Я бросился на землю возле могилы, я был испуган, поражен, подавлен, потрясен до глубины души, и все же я не знал, что это было, что это будет – смерть, могила! Непонятные слова!
Ах, прости, прости меня! Мне надо было умереть вчера, в тот миг! Ангел мой! Впервые, впервые без малейшего сомнения огнем прошло до самых недр моей души блаженное сознание: она любит, любит меня! И сейчас еще на губах моих горит священный пламень, которым пылали твои уста, и согревает мне сердце неведомым блаженством. Прости меня, прости! О, я знал, что ты любишь меня, знал с первого же задушевного взгляда, с первого пожатия руки, и все же, когда я уходил, а Альберт оставался возле тебя, я вновь отчаивался и томился мучительным сомнением.
Помнишь, ты прислала мне цветы, когда в том несносном обществе мы не могли перемолвиться хотя бы словом или пожать друг другу руку? Полночи простоял я перед ними на коленях, – ведь они были для меня залогом твоей любви. Но, увы, эти впечатления изгладились, как в душе верующего мало-помалу угасает сознание милости господней, щедро ниспосланной ему в явных и священных знамениях.
Все проходит, но и вечность не охладит тот живительный пламень, который я выпил вчера с твоих губ и неизменно ощущаю в себе! Она меня любит! Мои руки обнимали ее, мои губы трепетали на ее губах, шепча из уст в уста бессвязные слова. Она моя! Да, Лотта, ты моя навеки.
Пусть Альберт твой муж! Что мне в том? Он муж лишь в здешнем мире, и значит, в здешнем мире грех, что я люблю тебя и жажду вырвать из его объятий и прижать к себе. Грех? Согласен, и я себя караю за него; во всем его неземном блаженстве вкусил я этот грех, впитал с ним жизненную силу и крепость. И с этого мгновения ты моя, моя, о Лотта! Я ухожу первый! Ухожу к отцу моему, к отцу твоему. Ему я поведаю свое горе, и он утешит меня, пока не придешь ты, и тогда я поспешу тебе навстречу и обниму тебя, и так в объятиях друг друга пребудем мы навеки перед лицом предвечного.
Я не грежу, не заблуждаюсь! На пороге смерти мне все становится яснее. Мы не исчезнем! Мы свидимся! Увидим твою мать! Я увижу, узнаю ее и перед ней, перед твоей матерью, твоим двойником, открою свою душу».
Около одиннадцати Вертер спросил своего слугу, вернулся ли Альберт. Слуга ответил, что вернулся, он сам видел, как прохаживали его лошадь. Тогда барин дал ему незапечатанную записочку такого содержания:
«Не одолжите ли вы мне для предстоящего путешествия свои пистолеты? Желаю вам долго здравствовать!»
Милая Лотта плохо спала эту ночь; то, чего она ждала со страхом, разрешилось, и разрешилось так, как она не могла ни предвидеть, ни ожидать. Кровь ее обычно текла ровно и безмятежно, теперь же была в лихорадочном возбуждении, и тысячи противоречивых чувств смущали ее чистую душу. Не огонь ли объятий Вертера горел в ее груди? Или же гнев на его дерзость? А может быть, она негодовала, сравнивая настоящее свое состояние с ушедшими днями невозмутимой и простодушной невинности и беспечной уверенности в себе? Каково будет ей встретиться с мужем? Рассказать ему о происшествии, в котором ей нечего скрывать и все же так трудно признаться? Оба они слишком долго молчали, и теперь ей первой придется нарушить молчание и в самую неподходящую минуту поразить мужа столь неожиданной исповедью. Уже самое известие о приходе Вертера будет ему неприятно, а тут еще это неожиданное потрясение! Смеет ли она надеяться, что муж надлежащим образом, без малейшего предубеждения, примет случившееся? Смеет ли она желать, чтобы он заглянул ей в душу? Но, с другой стороны, как ей хитрить с человеком, перед которым душа ее всегда была открыта и чиста, как хрустальный сосуд, с человеком, от которого она никогда не скрывала и не умела скрывать свои чувства? Эти противоречивые ощущения смущали и тревожили ее, а мысли то и дело возвращались к Вертеру, – он был потерян для нее, она же не могла оставить его, но увы, должна была предоставить самому себе, а он, теряя ее, терял все.
Она сама не сознавала, как тяжко сказывалась на ней теперь преграда, выросшая между нею и мужем! Из-за какой-то скрытой розни у них, разумных, порядочных» людей, начались недомолвки, каждый все больше убеждался в своей правоте и неправоте другого, отношения так обострялись и усложнялись, что под конец, в самую решительную минуту, от которой зависело все, узел уже невозможно было развязать. Если бы в порыве счастливой откровенности согласие их восстановилось, если бы между ними ожила взаимная снисходительная любовь и растопила их сердца, друг наш, пожалуй, был бы спасен…
К этому примешалось еще одно особое обстоятельство. Как мы знаем из писем Вертера, он никогда не скрывал, что стремится уйти из жизни. Альберт постоянно спорил с ним, и между собой супруги тоже иногда толковали об этом. Альберт был ярым противником такого конца и с раздражением, несвойственным его натуре, утверждал не раз, что имеет веские причины сомневаться в серьезности подобного намерения; он даже отпускал по этому поводу шутки и внушил свое неверие Лотте.
Отчасти это успокаивало ее, когда она представляла себе горестную картину, но в то же время мешало ей поделиться с мужем мучившими ее сейчас опасениями.
Когда Альберт возвратился, Лотта в смущении поспешила ему навстречу, он был мрачен, дело его не удалось, потому что сосед оказался несговорчивым и мелочным человеком. Плохая дорога только усугубила его досаду.
Он спросил, все ли благополучно, и она поторопилась сообщить, что вчера вечером приходил Вертер. Он спросил, нет ли писем, и услышал в ответ, что письмо и несколько пакетов лежат у него в комнате. Он пошел туда, и Лотта осталась одна. Встреча с мужем, которого она любила и почитала, внесла перемену в ее чувства. Ей стало спокойнее на душе при мысли о его благородстве, его любви и доброте, ее потянуло к нему, она взяла свою работу и, как бывало, пошла за ним в кабинет. Он был занят делом, распечатывал и просматривал пакеты. Содержание некоторых из них было, видимо, не из приятных. Она о чем-то спросила его, он ответил кратко, подошел к конторке и стал писать.
Так они пробыли друг подле друга около часа, и на душе у Лотты становилось все тяжелее. Она чувствовала, что, будь он даже в наилучшем расположении духа, ей не под силу открыть ему то, что ее угнетает; на нее напала тоска, тем более мучительная, что она пыталась овладеть собой, сдержать слезы.
Появление слуги Вертера до крайности взволновало ее. Он вручил Альберту записку, и тот спокойно повернулся к жене со словами:
– Дай, пожалуйста, пистолеты. Пожелай ему счастливого пути, – добавил он, обращаясь к слуге.
Ее точно громом поразило, она поднялась шатаясь, голова у нее шла кругом, с трудом добрела она до стены, дрожащими руками сняла пистолеты, смахнула с них пыль, но помедлила отдать их и промешкала бы еще долго, если бы вопросительный взгляд Альберта не поторопил ее. Не в силах вымолвить ни слова, она протянула слуге роковое оружие, а когда тот ушел, собрала свою работу и в несказанной тревоге поспешила к себе в спальню. Воображение пророчило ей всякие ужасы. Минутами она готова была броситься к ногам мужа и открыть ему то, что произошло, свою вину, свои страхи. И тут же понимала бесполезность такого шага; меньше всего могла она рассчитывать, что муж послушается ее и пойдет к Вертеру. Перед обедом явилась добрая приятельница с намерением о чем-то спросить и сейчас же уйти, однако осталась и оживила беседу за столом; поневоле надо было сделать над собой усилие, говорить, рассказывать и хоть немного забыться.
Слуга принес Вертеру пистолеты, и тот взял их с восторгом, когда услышал, что их дала сама Лотта. Он велел принести вина и хлеба, отправил слугу обедать и принялся за письмо.
«Они были в твоих руках, ты стирала с них пыль, я осыпаю их поцелуями, – ведь ты прикасалась к ним. И ты, небесный ангел, покровительствуешь моему решению! Ты, Лотта, протягиваешь мне оружие, из твоих рук хотел я принять смерть и вот теперь принимаю ее. Я подробно расспросил слугу. Ты дрожала, отдавая пистолеты, и не сказала мне «прости»! Горе мне, горе, не сказала «прости»! Неужто твое сердце закрылось для меня из-за того мгновения, что навеки связало нас с тобой? Пройдут тысячелетия, Лотта, но не сотрут его следа! Я знаю, чувствую – не можешь ты ненавидеть того, кто так страстно тебя любит».
После обеда он приказал слуге запаковать все окончательно, порвал много бумаг и вышел из дому, чтобы уплатить мелкие долги. Потом вернулся, снова вышел и, невзирая на дождь, отправился за город в графский парк, побродил по окрестностям, вернулся под вечер и сел писать.
«Вильгельм, я в последний раз видел поле, лес и небо. Прощай и ты! Дорогая матушка, простите меня! Будь ей утешением, Вильгельм! Благослови вас господь! Дела мои в порядке. Прощайте! До нового, радостного свидания!»
«Я плохо отблагодарил тебя, Альберт, но ты простишь мне. Я нарушил мир твоей семьи, я посеял недоверие между вами. Теперь я положу этому конец. Прощай! О, пусть смерть моя принесет вам счастье! Альберт, Альберт, дай счастье этому ангелу! И да пребудет благодать господня над тобой».
Весь вечер он разбирал бумаги, многое порвал и бросил в камин, запечатал несколько пакетов и надписал на них адрес Вильгельма. Они содержали небольшие заметки, отрывочные мысли, кое-что из этого я видел; в десять часов он велел подбросить дров в камин и принести бутылку вина, после чего отослал спать своего слугу, каморка которого, как и хозяйские комнаты, выходила на задний двор. Слуга лег, не раздеваясь, чтобы поспеть вовремя: барин сказал ему, что почтовых лошадей подадут к шести часам.
«После одиннадцати.Все тихо вокруг меня, и душа моя покойна. Благодарю тебя, господи, что ты даровал мне в эти последние мгновения столько тепла и силы.
Я подхожу к окну, дорогая, смотрю и вижу сквозь грозные, стремительно несущиеся облака одиночные светила вечных небес! Вы не упадете! О нет! Предвечный хранит в своем лоне и вас и меня. Я увидел звезды Большой Медведицы, самого милого из всех созвездий. Когда я по вечерам уходил от тебя, оно сияло прямо над твоими воротами. В каком упоении смотрел я, бывало, на него! Часто я простирал к нему руки, видя в нем знамение и священный символ своего блаженства! И еще… Ах, Лотта, все, все напоминает здесь о тебе! Ты повсюду вокруг меня! Я, как ненасытное дитя, собирал все мелочи, которых касалась ты, моя святыня!
Завещаю тебе милый силуэт и прошу бережно хранить его. Тысячи раз я целовал его, тысячи раз кивал ему в знак привета, когда уходил или возвращался домой.
Я написал твоему отцу и просил его позаботиться о моем прахе. На дальнем краю кладбища в сторону поля растут две липы. Под ними хочу я покоиться. Он сделает это по дружбе. Попроси его за меня. Я не собираюсь навязывать благочестивым христианам посмертное соседство злосчастного страдальца. Ах, мне хотелось, чтобы вы похоронили меня у дороги или в уединенной долине, чтобы священник и левит[21], благословясь, прошли мимо могильного камня, а самаритянин пролил над ним слезу.
Пора, Лотта! Без содрогания беру я страшный холодный кубок, чтобы выпить из него смертельный хмель! Ты подала мне его, и я пью без колебаний. Весь, весь до дна! Так вот как исполнились желания и надежды моей жизни! Холодный и бесчувственный, стучусь я в железные врата смерти!
О, если бы мне даровано было счастье умереть за тебя! Пожертвовать собой за тебя, Лотта! Я радостно, я доблестно бы умер, когда бы мог воскресить покой и довольство твоей жизни. Но увы! Лишь немногим славным дано пролить свою кровь за близких и смертью своей вдохнуть в друзей обновленную, стократную жизнь.
Я хочу, чтобы меня похоронили в этой одежде, она освящена твоим прикосновением: я просил о том же твоего отца. Моя душа витает над гробом. Не позволяй осматривать мои карманы. Вот этот розовый бант был на твоей груди, когда я впервые увидел тебя среди твоих детей, расцелуй их за меня и расскажи об участи несчастного их друга. Милые мои! Они и сейчас окружают меня! Ах, как я потянулся к тебе, с первой же минуты не мог я оторваться от тебя! Пусть этот бант положат со мной в могилу. Ты мне подарила его в день рождения! Ах, как жадно вкушал я все эти радости! Не думал я, что сюда приведет меня мой путь!..
Будь спокойна, молю тебя, будь спокойна!..
Они заряжены… Бьет полночь! Да будет так! Лотта, прощай! Прощай, Лотта!..»
Один из соседей увидел вспышку пороха и услышал звук выстрела; но все стихло, и он успокоился.
В шесть часов поутру входит слуга со свечой. Он видит своего барина на полу, видит пистолет и кровь. Он зовет, трогает его; ответа нет, раздается только хрипение. Он бежит за лекарем, за Альбертом.
Лотта слышит звонок, ее охватывает дрожь. Она будит мужа, оба встают; захлебываясь от слез, слуга сообщает о происшедшем, Лотта без чувств падает к ногам Альберта.
Когда врач явился к несчастному, он застал его на полу в безнадежном состоянии, пульс еще бился, но все тело было парализовано. Он прострелил себе голову над правым глазом, мозг брызнул наружу. Ему открыли жилу в руке, кровь потекла, он все еще дышал.
Судя по тому, что на спинке кресла была кровь, стрелял он, сидя за столом, а потом соскользнул на пол и бился в судорогах возле кресла. Он лежал, обессилев, на спине, головой к окну, одетый, в сапогах, в синем фраке и желтом жилете. Весь дом, вся улица, весь город были в волнении. Пришел Альберт. Вертера уже положили на кровать и перевязали ему голову. Лицо у него было как у мертвого, он не шевелился. В легких еще раздавался ужасный хрип, то слабея, то усиливаясь; конец был близок.
Бутылка вина была едва почата, на столе лежала раскрытой «Эмилия Галотти»[22].
Не берусь описать потрясение Альберта и горе Лотты.
Старик амтман примчался верхом, едва получив известие, и с горькими слезами целовал умирающего. Вслед за ним пришли старшие его сыновья; в сильнейшей скорби упали они на колени возле постели, а самый старший, любимец Вертера, прильнул к его губам и не отрывался, пока он не испустил дух; тогда мальчика пришлось оттащить силой. Скончался Вертер в двенадцать часов дня. Присутствие амтмана и принятые им меры умиротворили умы. По его распоряжению Вертера похоронили около одиннадцати часов ночи на том месте, которое он сам для себя выбрал. Старик с сыновьями шли за гробом, Альберт идти не мог – жизнь Лотты была в опасности. Гроб несли мастеровые. Никто из духовенства не сопровождал его.
Фауст
Посвящение
- Вы снова здесь, изменчивые тени,
- Меня тревожившие с давних пор,
- Найдется ль наконец вам воплощенье,
- Или остыл мой молодой задор?
- Но вы, как дым, надвинулись, виденья,
- Туманом мне застлавши кругозор.
- Ловлю дыханье ваше грудью всею
- И возле вас душою молодею.
- Вы воскресили прошлого картины,
- Былые дни, былые вечера.
- Вдали всплывает сказкою старинной
- Любви и дружбы первая пора.
- Пронизанный до самой сердцевины
- Тоской тех лет и жаждою добра,
- Я всех, кто жил в тот полдень лучезарный,
- Опять припоминаю благодарно.
- Им не услышать следующих песен,
- Кому я предыдущие читал.[24]
- Распался круг, который был так тесен,
- Шум первых одобрений отзвучал.
- Непосвященных голос легковесен,
- И, признаюсь, мне страшно их похвал,
- А прежние ценители и судьи
- Рассеялись, кто где, среди безлюдья.
- И я прикован силой небывалой
- К тем образам, нахлынувшим извне,
- Эоловою арфой прорыдало
- Начало строф, родившихся вчерне.
- Я в трепете, томленье миновало,
- Я слезы лью, и тает лед во мне.
- Насущное отходит вдаль, а давность,
- Приблизившись, приобретает явность.
Театральное вступление
- Вы оба, средь несчастий всех
- Меня дарившие удачей,
- Здесь, с труппою моей бродячей,
- Какой мне прочите успех?
- Мой зритель в большинстве неименитый,
- И нам опора в жизни – большинство.
- Столбы помоста врыты, доски сбиты,
- И каждый ждет от нас невесть чего.
- Все подымают брови в ожиданье,
- Заранее готовя дань признанья.
- Я всех их знаю и зажечь берусь,
- Но в первый раз объят такой тревогой.
- Хотя у них не избалован вкус,
- Они прочли неисчислимо много.
- Чтоб сразу показать лицом товар,
- Новинку надо ввесть в репертуар.
- Что может быть приятней многолюдства,
- Когда к театру ломится народ
- И, в ревности дойдя до безрассудства,
- Как двери райские, штурмует вход?
- Нет четырех, а ловкие проныры,
- Локтями в давке пробивая путь,
- Как к пекарю за хлебом, прут к кассиру
- И рады шею за билет свернуть.
- Волшебник и виновник их наплыва,
- Поэт, сверши сегодня это диво.
- Не говори мне о толпе, повинной
- В том, что пред ней нас оторопь берет.
- Она засасывает, как трясина,
- Закручивает, как водоворот.
- Нет, уведи меня на те вершины,
- Куда сосредоточенность зовет,
- Туда, где божьей созданы рукою
- Обитель грез, святилище покоя.
- Что те места твоей душе навеют,
- Пускай не рвется сразу на уста.
- Мечту тщеславье светское рассеет,
- Пятой своей растопчет суета.
- Пусть мысль твоя, когда она созреет,
- Предстанет нам законченно чиста.
- Наружный блеск рассчитан на мгновенье,
- А правда переходит в поколенья.
- Довольно про потомство мне долбили.
- Когда б потомству я дарил усилья,
- Кто потешал бы нашу молодежь?
- В согласье с веком быть не так уж мелко.
- Восторги поколенья – не безделка,
- На улице их не найдешь.
- Тот, кто к капризам публики не глух,
- Относится к ней без предубежденья.
- Чем шире наших слушателей круг,
- Тем заразительнее впечатленье.
- С талантом человеку не пропасть.
- Соедините только в каждой роли
- Воображенье, чувство, ум и страсть
- И юмора достаточную долю.
- А главное, гоните действий ход
- Живей, за эпизодом эпизод.
- Подробностей побольше в их развитье,
- Чтоб завладеть вниманием зевак,
- И вы их победили, вы царите,
- Вы самый нужный человек, вы маг.
- Чтобы хороший сбор доставить пьесе,
- Ей требуется сборный и состав.
- И всякий, выбрав что-нибудь из смеси,
- Уйдет домой, спасибо вам сказав.
- Насуйте всякой всячины в кормежку:
- Немножко жизни, выдумки немножко,
- Вам удается этот вид рагу.
- Толпа и так все превратит в окрошку,
- Я дать совет вам лучший не могу.
- Кропанье пошлостей – большое зло.
- Вы этого совсем не сознаете.
- Бездарных проходимцев ремесло,
- Как вижу я, у вас в большом почете.
- Меня упрек ваш, к счастью, миновал.
- В расчете на столярный матерьял
- Вы подходящий инструмент берете.
- Задумались ли вы в своей работе,
- Кому предназначается ваш труд?
- Одни со скуки на спектакль идут,
- Другие – пообедав до отвала,
- А третьи – ощущая сильный зуд
- Блеснуть сужденьем, взятым из журнала.
- Как шляются толпой по маскарадам
- Из любопытства, на один момент,
- К нам ходят дамы щегольнуть нарядом
- Без платы за ангажемент.
- Собою упоенный небожитель,
- Спуститесь вниз на землю с облаков!
- Поближе присмотритесь: кто ваш зритель?
- Он равнодушен, груб и бестолков.
- Он из театра бросится к рулетке
- Или в объятья ветреной кокетки.
- А если так, я не шутя дивлюсь:
- К чему без пользы мучить бедных муз?
- Валите в кучу, поверху скользя,
- Что подвернется, для разнообразья.
- Избытком мысли поразить нельзя,
- Так удивите недостатком связи.
- Но что случилось с вами? Вы в экстазе?
- Ступай, другого поищи раба!
- Но над поэтом власть твоя слаба,
- Чтоб он свои священные права
- Из-за тебя смешал преступно с грязью.
- Чем сердце трогают его слова?
- Благодаря ли только громкой фразе?
- Созвучный миру строй души его —
- Вот этой тайной власти существо.
- Когда природа крутит жизни пряжу
- И вертится времен веретено,
- Ей все равно, идет ли нитка глаже
- Или с задоринками волокно.
- Кто придает, выравнивая прялку,
- Тогда разгон и плавность колесу?
- Кто вносит в шум разрозненности жалкой
- Аккорда благозвучье и красу?
- Кто с бурею сближает чувств смятенье?[26]
- Кто грусть роднит с закатом у реки?
- Чьей волею цветущее растенье
- На любящих роняет лепестки?
- Кто подвиги венчает? Кто защита
- Богам под сенью олимпийских рощ?
- Что это? – Человеческая мощь,
- В поэте выступившая открыто.
- Воспользуйтесь же ей по назначенью.
- Займитесь вашим делом вдохновенья
- Так, как ведут любовные дела.
- Как их ведут? Случайно, спрохвала.
- Дружат, вздыхают, дуются, – минута,
- Другая, и готовы путы.
- Размолвка, объясненье, – повод дан,
- Вам отступленья нет, у вас роман.
- Представьте нам такую точно драму.
- Из гущи жизни загребайте прямо.
- Не каждый сознает, чем он живет.
- Кто это схватит, тот нас увлечет.
- В заквашенную небылицу
- Подбросьте истины крупицу,
- И будет дешев и сердит
- Напиток ваш и всех прельстит.
- Тогда-то цвет отборной молодежи
- Придет смотреть на ваше откровенье
- И будет черпать с благодарной дрожью,
- Что подойдет ему под настроенье.
- Не сможет глаз ничей остаться сух.
- Все будут слушать, затаивши дух.
- И плакать и смеяться, не замедлив,
- Сумеет тот, кто юн и желторот.
- Кто вырос – тот угрюм и привередлив,
- Кому еще расти – тот все поймет.
- Тогда верни мне возраст дивный,
- Когда все было впереди
- И вереницей беспрерывной
- Теснились песни из груди.
- В тумане мир лежал впервые,
- И, чуду радуясь во всем,
- Срывал цветы я полевые,
- Повсюду росшие кругом.
- Когда я нищ был и богат,
- Жив правдой и неправде рад.
- Верни мне дух неукрощенный,
- Дни муки и блаженства дни,
- Жар ненависти, пыл влюбленный,
- Дни юности моей верни!
- Ах, друг мой, молодость тебе нужна,
- Когда ты падаешь в бою, слабея;
- Когда спасти не может седина
- И вешаются девочки на шею;
- Когда на состязанье беговом
- Ты должен первым добежать до цели;
- Когда на шумном пире молодом
- Ты ночь проводишь в танцах и веселье.
- Но руку в струны лиры запустить,
- С которой неразлучен ты все время,
- И не утратить изложенья нить
- В тобой самим свободно взятой теме,
- Как раз тут в пользу зрелые лета,
- А изреченье, будто старец хилый
- К концу впадает в детство, – клевета,
- Но все мы дети до самой могилы.
- Довольно болтовни салонной.
- Не нам любезности плести.
- Чем зря отвешивать поклоны,
- Могли б мы к путному прийти.
- Кто ждет в бездействии наитий,
- Прождет их до скончанья дней.
- В поэзии греметь хотите?
- По-свойски расправляйтесь с ней.
- Я вам сказал, что нам во благо.
- Вы и варите вашу брагу.
- Без разговоров за котел!
- День проморгали, день прошел, —
- Упущенного не вернете.
- Ловите на ходу, в работе
- Удобный случай за хохол.
- Смотрите, на немецкой сцене
- Резвятся кто во что горазд.
- Скажите – бутафор вам даст
- Все нужные приспособленья.
- Потребуется верхний свет, —
- Вы жгите, сколько вам угодно.
- В стихии огненной, и водной,
- И прочих недостатка нет.
- В дощатом этом балагане
- Вы можете, как в мирозданье,
- Пройдя все ярусы подряд,
- Сойти с небес сквозь землю в ад.[27]
Пролог на небе
- В пространстве, хором сфер объятом,
- Свой голос солнце подает,
- Свершая с громовым раскатом
- Предписанный круговорот.[29]
- Дивятся ангелы господни,
- Окинув взором весь предел.
- Как в первый день, так и сегодня
- Безмерна слава божьих дел.
- И с непонятной быстротою
- Внизу вращается земля,
- На ночь со страшной темнотою
- И светлый полдень круг деля.
- И море пеной волн одето,
- И в камни пеной бьет прибой,
- И камни с морем мчит планета
- По кругу вечно за собой.
- И бури, все попутно руша
- И все обломками покрыв,
- То в вольном море, то на суше
- Безумствуют наперерыв.
- И молния сбегает змеем,
- И дали застилает дым,
- Но мы, господь, благоговеем
- Пред дивным промыслом твоим.
- Мы, ангелы твои господни,
- Окинув взором весь предел,
- Поем, как в первый день, сегодня
- Хвалу величью божьих дел.
- К тебе попал я, боже, на прием,
- Чтоб доложить о нашем положенье.
- Вот почему я в обществе твоем
- И всех, кто состоит тут в услуженье.
- Но если б я произносил тирады,
- Как ангелов высокопарный лик,
- Тебя бы насмешил я до упаду,
- Когда бы ты смеяться не отвык.
- Я о планетах говорить стесняюсь,
- Я расскажу, как люди бьются, маясь.
- Божок вселенной, человек таков,
- Каким и был он испокон веков.
- Он лучше б жил чуть-чуть, не озари
- Его ты божьей искрой изнутри.
- Он эту искру разумом зовет
- И с этой искрой скот скотом живет.
- Прошу простить, но по своим приемам
- Он кажется каким-то насекомым.
- Полулетя, полускача,
- Он свиристит, как саранча.
- О, если б он сидел в траве покоса
- И во все дрязги не совал бы носа!
- И это все? Опять ты за свое?
- Лишь жалобы да вечное нытье?
- Так на земле все для тебя не так?
- Да, господи, там беспросветный мрак,
- И человеку бедному так худо,
- Что даже я щажу его покуда.
- Ты знаешь Фауста?
- Он доктор?
- Он мой раб.
- Да, странно этот эскулап
- Справляет вам повинность божью,
- И чем он сыт, никто не знает тоже.
- Он рвется в бой, и любит брать преграды,
- И видит цель, манящую вдали,
- И требует у неба звезд в награду
- И лучших наслаждений у земли,
- И век ему с душой не будет сладу,
- К чему бы поиски ни привели.
- Он служит мне, и это налицо,
- И выбьется из мрака мне в угоду.
- Когда садовник садит деревцо,
- Плод наперед известен садоводу.
- Поспоримте! Увидите воочью,
- У вас я сумасброда отобью,
- Немного взявши в выучку свою.
- Но дайте мне на это полномочья.
- Они тебе даны. Ты можешь гнать,
- Пока он жив, его по всем уступам.
- Кто ищет – вынужден блуждать.
- Пристрастья не питая к трупам,
- Спасибо должен вам сказать.
- Мне ближе жизненные соки,
- Румянец, розовые щеки.
- Котам нужна живая мышь,
- Их мертвою не соблазнишь.
- Он отдан под твою опеку!
- И, если можешь, низведи
- В такую бездну человека,
- Чтоб он тащился позади.
- Ты проиграл наверняка.
- Чутьем, по собственной охоте
- Он вырвется из тупика.
- Поспорим. Вот моя рука,
- И скоро будем мы в расчете.
- Вы торжество мое поймете,
- Когда он, ползая в помете,
- Жрать будет прах от башмака,
- Как пресмыкается века
- Змея, моя родная тетя.[30]
- Тогда ко мне являйся без стесненья.
- Таким, как ты, я никогда не враг.
- Из духов отрицанья ты всех мене
- Бывал мне в тягость, плут и весельчак.
- Из лени человек впадает в спячку.
- Ступай, расшевели его застой,
- Вертись пред ним, томи, и беспокой,
- И раздражай его своей горячкой.
- Вы ж, дети мудрости и милосердья,
- Любуйтесь красотой предвечной тверди.
- Что борется, страдает и живет,
- Пусть в вас любовь рождает и участье,
- Но эти превращенья в свой черед
- Немеркнущими мыслями украсьте.
- Как речь его спокойна и мягка!
- Мы ладим, отношений с ним не портя.
- Прекрасная черта у старика
- Так человечно думать и о черте.
Часть первая
Ночь[31]
- Я богословьем овладел,
- Над философией корпел,
- Юриспруденцию долбил
- И медицину изучил.
- Однако я при этом всем
- Был и остался дураком.
- В магистрах, в докторах хожу
- И за нос десять лет вожу
- Учеников, как буквоед,
- Толкуя так и сяк предмет.
- Но знанья это дать не может,
- И этот вывод мне сердце гложет,
- Хотя я разумнее многих хватов,
- Врачей, попов и адвокатов,
- Их точно всех попутал леший,
- Я ж и пред чертом не опешу, —
- Но и себе я знаю цену,
- Не тешусь мыслию надменной,
- Что светоч я людского рода
- И вверен мир моему уходу.
- Не нажил чести и добра
- И не вкусил, чем жизнь остра.
- И пес с такой бы жизни взвыл!
- И к магии я обратился,
- Чтоб дух по зову мне явился
- И тайну бытия открыл.
- Чтоб я, невежда, без конца
- Не корчил больше мудреца,
- А понял бы, уединясь,
- Вселенной внутреннюю связь,
- Постиг все сущее в основе
- И не вдавался в суесловье.
- О месяц, ты меня привык
- Встречать среди бумаг и книг
- В ночных моих трудах, без сна
- В углу у этого окна.
- О, если б тут твой бледный лик
- В последний раз меня застиг!
- О, если бы ты с этих пор
- Встречал меня на высях гор,
- Где феи с эльфами в тумане
- Играют в прятки на поляне!
- Там, там росой у входа в грот
- Я б смыл учености налет!
- Но как? Назло своей хандре
- Еще я в этой конуре,
- Где доступ свету загражден
- Цветною росписью окон!
- Где запыленные тома
- Навалены до потолка;
- Где даже утром полутьма
- От черной гари ночника;
- Где собран в кучу скарб отцов.
- Таков твой мир! Твой отчий кров!
- И для тебя еще вопрос,
- Откуда в сердце этот страх?
- Как ты все это перенес
- И в заточенье не зачах,
- Когда насильственно, взамен
- Живых и богом данных сил,
- Себя средь этих мертвых стен
- Скелетами ты окружил?
- Встань и беги, не глядя вспять!
- А провожатым в этот путь
- Творенье Нострадама взять
- Таинственное не забудь.[32]
- И ты прочтешь в движенье звезд,
- Что может в жизни проистечь.
- С твоей души спадет нарост,
- И ты услышишь духов речь.
- Их знаки, сколько ни грызи,
- Не пища для сухих умов.
- Но, духи, если вы вблизи,
- Ответьте мне на этот зов!
- Какой восторг и сил какой напор
- Во мне рождает это начертанье!
- Я оживаю, глядя на узор,
- И вновь бужу уснувшие желанья.
- Кто из богов придумал этот знак?
- Какое исцеленье от унынья
- Дает мне сочетанье этих линий!
- Расходится томивший душу мрак.
- Все проясняется, как на картине.
- И вот мне кажется, что сам я – бог
- И вижу, символ мира разбирая,
- Вселенную от края и до края.
- Теперь понятно, что мудрец изрек:
- «Мир духов рядом, дверь не на запоре,
- Но сам ты слеп, и все в тебе мертво.
- Умойся в утренней заре, как в море,
- Очнись, вот этот мир, войди в него».[33]
- В каком порядке и согласье
- Идет в пространствах ход работ!
- Все, что находится в запасе
- В углах вселенной непочатых,
- То тысяча существ крылатых
- Поочередно подает
- Друг другу в золотых ушатах
- И вверх снует и вниз снует.
- Вот зрелище! Но горе мне:
- Лишь зрелище! С напрасным стоном,
- Природа, вновь я в стороне
- Перед твоим священным лоном!
- О, как мне руки протянуть
- К тебе, как пасть к тебе на грудь,
- Прильнуть к твоим ключам бездонным!
- Я больше этот знак люблю.
- Мне дух земли родней, желанней.
- Благодаря его влиянью
- Я рвусь вперед, как во хмелю.
- Тогда, ручаюсь головой,
- Готов за всех отдать я душу
- И твердо знаю, что не струшу
- В свой час крушенья роковой.
- Клубятся облака,
- Луна зашла,
- Потух огонь светильни.
- Дым! Красный луч скользит
- Вкруг моего чела.
- А с потолка,
- Бросая в дрожь,
- Пахнуло жутью замогильной!
- Желанный дух, ты где-то здесь снуешь.
- Явись! Явись!
- Как сердце ноет!
- С какою силою дыханье захватило!
- Все помыслы мои с тобой слились!
- Явись! Явись!
- Явись! Пусть это жизни стоит!
- Кто звал меня?
- Ужасный вид!
- Заклял меня своим призывом
- Настойчивым, нетерпеливым,
- И вот…
- Твой лик меня страшит.
- Молил меня к нему явиться,
- Услышать жаждал, увидать,
- Я сжалился, пришел и, глядь,
- В испуге вижу духовидца!
- Ну что ж, дерзай, сверхчеловек!
- Где чувств твоих и мыслей пламя?
- Что ж, возомнив сравняться с нами,
- Ты к помощи моей прибег?
- И это Фауст, который говорил
- Со мной, как равный, с превышеньем сил?
- Я здесь, и где твои замашки?
- По телу бегают мурашки.
- Ты в страхе вьешься, как червяк?
- Нет, дух, я от тебя лица не прячу.
- Кто б ни был ты, я, Фауст, не меньше значу.
- Я в буре деяний, в житейских волнах,
- В огне, в воде,
- Всегда, везде,
- В извечной смене
- Смертей и рождений.
- Я – океан,
- И зыбь развитья,
- И ткацкий стан
- С волшебной нитью,
- Где, времени кинув сквозную канву,
- Живую одежду я тку божеству.
- О деятельный гений бытия,
- Прообраз мой!
- О нет, с тобою схож
- Лишь дух, который сам ты познаешь,[34] —
- Не я!
- Не ты?
- Так кто же?
- Я, образ и подобье божье,
- Я даже с ним,
- С ним, низшим, несравним!
- Вот принесла нелегкая. В разгар
- Видений этих дивных – мой подручный!
- Всю прелесть чар рассеет этот скучный,
- Несносный, ограниченный школяр!
- Простите, не из греческих трагедий
- Вы только что читали монолог?
- Осмелился зайти к вам, чтоб в беседе
- У вас взять декламации урок.
- Чтоб проповедник шел с успехом в гору,
- Пусть учится паренью у актера.
- Да, если проповедник сам актер,
- Как наблюдается с недавних пор.
- Мы век проводим за трудами дома
- И только в праздник видим мир в очки.
- Как управлять нам паствой незнакомой,
- Когда мы от нее так далеки?
- Где нет нутра, там не поможешь птом.
- Цена таким усильям медный грош.
- Лишь проповеди искренним полетом
- Наставник в вере может быть хорош.
- А тот, кто мыслью беден и усидчив,
- Кропает понапрасну пересказ
- Заимствованных отовсюду фраз,
- Все дело выдержками ограничив.
- Он, может быть, создаст авторитет
- Среди детей и дурней недалеких,
- Но без души и помыслов высоких
- Живых путей от сердца к сердцу нет.
- Но много значит дикция и слог,
- Я чувствую, еще я в этом плох.
- Учитесь честно достигать успеха
- И привлекать благодаря уму.
- А побрякушки, гулкие, как эхо,
- Подделка и не нужны никому.
- Когда всерьез владеет что-то вами,
- Не станете вы гнаться за словами,
- А рассужденья, полные прикрас,
- Чем обороты ярче и цветистей,
- Наводят скуку, как в осенний час
- Вой ветра, обрывающего листья.
- Ах, господи, но жизнь-то недолга,
- А путь к познанью дальний. Страшно вчуже:
- И так уж ваш покорнейший слуга
- Пыхтит от рвенья, а не стало б хуже!
- Иной на то полжизни тратит,
- Чтоб до источников дойти,
- Глядишь – его на полпути
- Удар от прилежанья хватит.
- Пергаменты не утоляют жажды.
- Ключ мудрости не на страницах книг.
- Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой,
- В своей душе находит их родник.
- Однако есть ли что милей на свете,
- Чем уноситься в дух былых столетий
- И умозаключать из их работ,
- Как далеко шагнули мы вперед?
- О да, конечно, до самой луны!
- Не трогайте далекой старины.
- Нам не сломить ее семи печатей.
- А то, что духом времени зовут,
- Есть дух профессоров и их понятий,
- Который эти господа некстати
- За истинную древность выдают.
- Как представляем мы порядок древний?
- Как рухлядью заваленный чулан,
- А некоторые еще плачевней —
- Как кукольника старый балаган.
- По мненью некоторых, наши предки
- Не люди были, а марионетки.
- Но мир! Но жизнь! Ведь человек дорос,
- Чтоб знать ответ на все свои загадки.
- Что значит знать? Вот, друг мой, в чем вопрос.
- На этот счет у нас не все в порядке.
- Немногих, проникавших в суть вещей
- И раскрывавших всем души скрижали,
- Сжигали на кострах и распинали,[35]
- Как вам известно, с самых давних дней.
- Но мы заговорились, спать пора.
- Оставим спор, уже довольно поздно.
- Я, кажется, не спал бы до утра
- И все бы с вами толковал серьезно.
- Но завтра Пасха, и в свободный час
- Расспросами обеспокою вас.
- Я знаю много, погружен в занятья,
- Но знать я все хотел бы без изъятья.
- Охота надрываться чудаку!
- Он клада ищет жадными руками
- И, как находке, рад, копаясь в хламе,
- Любому дождевому червяку.
- Он смел нарушить тишину угла,
- Где замирал я, в лица духов глядя.
- На этот раз действительно хвала
- Беднейшему из всех земных исчадий.
- Я, верно, помешался бы один,
- Когда б он в дверь ко мне не постучался.
- Тот призрак был велик, как исполин,
- А я, как карлик, перед ним терялся.
- Я, названный подобьем божества,
- Возмнил себя и вправду богоравным.
- Настолько в этом ослепленье явном
- Я переоценил свои права!
- Я счел себя явленьем неземным,
- Пронизывающим, как бог, творенье.
- Решил, что я светлей, чм серафим,
- Сильней и полновластнее, чем гений.
- В возмездие за это дерзновенье
- Я уничтожен словом громовым.
- Ты вправе, дух, меня бесславить.
- Я мог тебя прийти заставить,
- Но удержать тебя не мог.
- Я испытал в тот миг высокий
- Такую мощь, такую боль!
- Ты сбросил вниз меня жестоко,
- В людскую темную юдоль.
- Как быть с внушеньями и снами,
- С мечтами? Следовать ли им?
- Что трудности, когда мы сами
- Себе мешаем и вредим!
- Мы побороть не в силах скуки серой,
- Нам голод сердца большей частью чужд,
- И мы считаем праздною химерой
- Все, что превыше повседневных нужд.
- Живейшие и лучшие мечты
- В нас гибнут средь житейской суеты.
- В лучах воображаемого блеска
- Мы часто мыслью воспаряем вширь
- И падаем от тяжести привеска,
- От груза наших добровольных гирь.
- Мы драпируем способами всеми
- Свое безволье, трусость, слабость, лень.
- Нам служит ширмой состраданья бремя,
- И совесть, и любая дребедень.
- Тогда всё отговорки, всё предлог,
- Чтоб произвесть в душе переполох.
- То это дом, то дети, то жена,
- То страх отравы, то боязнь поджога,
- Но только вздор, но ложная тревога,
- Но выдумка, но мнимая вина.
- Какой я бог! Я знаю облик свой.
- Я червь слепой, я пасынок природы,
- Который пыль глотает пред собой
- И гибнет под стопою пешехода.
- Не в прахе ли проходит жизнь моя
- Средь этих книжных полок, как в неволе?
- Не прах ли эти сундуки старья
- И эта рвань, изъеденная молью?
- Итак, я здесь все нужное найду?
- Здесь, в сотне книг, прочту я утвержденье,
- Что человек терпел всегда нужду
- И счастье составляло исключенье?
- Ты, голый череп посреди жилья!
- На что ты намекаешь, зубы скаля?
- Что твой владелец, некогда, как я,
- Искавший радости, блуждал в печали?
- Не смейтесь надо мной деленьем шкал,
- Естествоиспытателя приборы!
- Я, как ключи к замку, вас подбирал,
- Но у природы крепкие затворы.
- То, что она желает скрыть в тени
- Таинственного своего покрова,
- Не выманить винтами шестерни,
- Ни силами орудья никакого.
- Не тронутые мною черепки,
- Алхимии отцовой пережитки.
- И вы, исписанные от руки
- И копотью покрывшиеся свитки!
- Я б лучше расточил вас, словно мот,
- Чем изнывать от вашего соседства.
- Наследовать достоин только тот,
- Кто может к жизни приложить наследство.
- Но жалок тот, кто копит мертвый хлам.
- Что миг рождает, то на пользу нам.
- Но отчего мой взор к себе так властно
- Та склянка привлекает, как магнит?
- В моей душе становится так ясно,
- Как будто лунный свет в лесу разлит.
- Бутыль с заветной жидкостью густою,
- Тянусь с благоговеньем за тобою!
- В тебе я чту венец исканий наш.
- Из сонных трав настоянная гуща,
- Смертельной силою, тебе присущей,
- Сегодня своего творца уважь!
- Взгляну ли на тебя – и легче муки,
- И дух ровней; тебя возьму ли в руки —
- Волненье начинает убывать.
- Все шире даль, и тянет ветром свежим,
- И к новым дням и новым побережьям
- Зовет зеркальная морская гладь.
- Слетает огненная колесница,
- И я готов, расправив шире грудь,
- На ней в эфир стрелою устремиться,
- К неведомым мирам направить путь.
- О, эта высь, о, это просветленье!
- Достоин ли ты, червь, так вознестись?
- Спиною к солнцу стань без сожаленья,
- С земным существованьем распростись.
- Набравшись духу, выломай руками
- Врата, которых самый вид страшит!
- На деле докажи, что пред богами
- Решимость человека устоит!
- Что он не дрогнет даже у преддверья
- Глухой пещеры, у того жерла,
- Где мнительная сила суеверья
- Костры всей преисподней разожгла.
- Распорядись собой, прими решенье,
- Хотя бы и ценой уничтоженья.
- Пожалуй-ка, наследственная чара,
- И ты на свет из старого футляра.
- Я много лет тебя не вынимал.
- Играя радугой хрустальных граней,
- Бывало, радовала ты собранье,
- И каждый залпом чару осушал.
- На этих торжествах семейных гости
- Стихами изъяснялись в каждом тосте.
- Ты эти дни напомнил мне, бокал.
- Сейчас сказать я речи не успею,
- Напиток этот действует скорее,
- И медленней струя его течет.
- Он дело рук моих, моя затея,
- И вот я пью его душою всею
- Во славу дня, за солнечный восход.
- Христос воскрес!
- Преодоление
- Смерти и тления
- Славьте, селение,
- Пашня и лес.
- Река гудящих звуков отвела
- От губ моих бокал с отравой этой.
- Наверное, уже колокола
- Христову Пасху возвестили свету
- И в небе ангелы поют хорал,
- Который встарь у гроба ночью дал
- Начало братству Нового Завета.
- От посторонних
- Тело укрыли.
- Всё в благовоньях,
- В гроб положили.
- Под пеленами
- Камня плита.
- Нет в них пред нами
- Больше Христа.
- Христос воскрес!
- Грехопадения,
- Смерти и тления
- След с поколения
- Смыт и исчез.
- Ликующие звуки торжества,
- Зачем вы раздаетесь в этом месте?
- Гудите там, где набожность жива,
- А здесь вы не найдете благочестья.[37]
- Ведь чудо – веры лучшее дитя.
- Я не сумею унестись в те сферы,
- Откуда радостная весть пришла.
- Хотя и ныне, много лет спустя,
- Вы мне вернули жизнь, колокола,
- Как в памятные годы детской веры,
- Когда вы оставляли на челе
- Свой поцелуй в ночной тиши субботней,
- Ваш гул звучал таинственней во мгле,
- Молитва с уст срывалась безотчетней.
- Я убегал на луговой откос,
- Такая грусть меня обуревала!
- Я плакал, упиваясь счастьем слез,
- И мир во мне рождался небывалый,
- С тех пор в душе со Светлым воскресеньем
- Связалось все, что чисто и светло.
- Оно мне веяньем своим весенним
- С собой покончить ныне не дало.
- Я возвращен земле. Благодаренье
- За это вам, святые песнопенья!
- Смерти раздавлена,
- Попрана злоба:
- Новопреставленный
- Вышел из гроба.
- Пусть он в обители
- За облаками,
- Имя учителя —
- С учениками.
- Выстоим преданно
- Все превращенья.
- Нам заповедано
- Это ученье.
- Христос воскрес!
- Пасха Христова
- С нами, и снова
- Жизнь до основы
- Вся без завес.
- Будьте готовы
- Сбросить оковы
- Силой святого
- Слова его,
- Тленья земного,
- Сна гробового,
- С сердца любого,
- С мира всего.
У ворот[38]
- Куда такой толпой?
- В стрелковый тир лесной.
- А мы ватагой к мельничной запруде.
- На гать ступайте. Вот где красота.
- Далекий путь. Неважные места.
- А ты куда?
- Туда, куда и люди.
- Таких, как возле замка в слободе,
- Ни девушек, ни пива нет нигде.
- И первый сорт задиры и скандалы.
- Так у тебя опять, у хвастуна,
- По их побоям чешется спина?
- Я этим сыт надолго до отвала.
- Нет, лучше я пойду домой.
- Наверно, он за тополями теми.
- А мне в нем интерес какой?
- Он за тобой таскается все время,
- А я, как дура, радуйся на вас,
- Когда вдвоем пускаетесь вы в пляс.
- Сегодня, кажется, он не один.
- С ним, помнишь, тот кудрявчик господин.
- Гляди, девчонка под руку с девчонкой!
- А ну-ка за обеими вдогонку!
- Да, брат, покрепче пиво и табак
- Да девочки – на это я мастак.
- Девушка-горожанка
- Могу сказать, студенты-кавалеры!
- Я удивляюсь, как не стыдно им.
- У барышень хорошие манеры,
- Они же липнут к горничным простым.
- Да не беги ты! Видишь, сзади две,
- И обе из порядочного дома.
- Одна из них с соседями в родстве,
- И потому мы шапочно знакомы.
- Раскланяемся с ними, подойдем
- И совершим прогулку вчетвером.
- Нет, брат, одно стесненье эта знать.
- Я отдаю служанкам предпочтенье.
- Та, что в субботу будет подметать,
- Всех лучше приголубит в воскресенье.
- Беда нам с новым бургомистром.
- Он все решает с видом быстрым,
- А пользой нашей пренебрег.
- Дела все хуже раз от разу,
- И настоятельней приказы,
- И непосильнее налог.
- Вы, судари мои и дамы,
- Пошли господь вам много лет!
- Подайте нищему у храма,
- Я голоден и не одет!
- В день праздничного ликованья
- Рука дающего легка.
- Не откажите в подаянье
- И пожалейте старика!
- По праздникам нет лучше развлеченья,
- Чем толки за стаканчиком вина,
- Как в Турции далекой, где война,
- Сражаются друг с другом ополченья.
- Подходишь у трактирщика к окну
- И смотришь – по реке идут баркасы,
- И после, дома, отходя ко сну,
- Благословляешь миролюбье часа.
- Я тоже так смотрю, сосед.
- Пусть у других неразбериха,
- Передерись хотя весь свет,
- Да только б дома было тихо.
- Ах, ягодки-красавицы мои!
- Глаз не отвесть от вашего наряда.
- Зачем чураетесь ворожеи?
- Я раздобыть сумею, что вам надо.
- Агата, что ты! Постыдись греха!
- При встречных заговаривать с колдуньей!
- Она мне будущего жениха
- Недавно показала в новолунье.
- И мне, в хрустальном шаре. Он солдат.
- Средь удальцов, бросающихся в сечу.
- С тех пор по сторонам бросаю взгляд,
- Но, сколько ни ищу, нигде не встречу.
- Рвы, частоколы,
- Стены, ограды,
- Женского пола
- Гордые взгляды
- Перед осадой
- Не устоят.
- Ради награды
- Бьется солдат.
- Перед началом
- Всякой атаки,
- Перед привалом
- Трубят вояки.
- Штурмы с паденьем
- Женщин и стен,
- Вот что мы ценим,
- Прочее – тлен.
- Ради награды
- Бьется солдат.
- Утром уходит
- Дальше отряд.
- Растаял лед, шумят потоки,
- Луга зеленеют под лаской тепла.
- Зима, размякнув на припеке,
- В суровые горы подальше ушла.
- Оттуда она крупою мелкой
- Забрасывает зеленя,
- Но солнце всю ее побелку
- Смывает к середине дня.
- Все хочет цвесть, росток и ветка,
- Но на цветы весна скупа,
- И вместо них своей расцветкой
- Пестрит воскресная толпа.
- Взгляни отсюда вниз с утеса
- На городишко у откоса.
- Смотри, как валит вдаль народ
- Из старых городских ворот.
- Всем хочется вздохнуть свободней,
- Все рвутся вон из толкотни.
- В день воскресения господня
- Воскресли также и они.
- Они восстали из-под гнета
- Конур, подвалов, верстаков,
- Ремесленных оков без счета,
- Нависших крыш и чердаков,
- И высыпали на прогулку
- Из хмурящейся тьмы церквей,
- Из узенького закоулка,
- И растеклись ручьев живей,
- И бросились к речным причалам,
- И рыщут лодки по реке,
- И тяжело грести усталым
- Гребцам в последнем челноке.
- По горке ходят горожане,
- Они одеты щегольски,
- А в отдаленье на поляне
- В деревне пляшут мужики.
- Как человек, я с ними весь:
- Я вправе быть им только здесь.
- Прогулка с вами на свободе
- Приносит честь и пользу мне.
- Но от забав простонародья
- Держусь я, доктор, в стороне.[39]
- К чему б крестьяне ни прибегли,
- И тотчас драка, шум и гам.
- Их скрипки, чехарда, и кегли,
- И крик невыносимы нам.
- Плясать отправился пастух,
- Оделся, разрядился в пух,
- Цветов в камзол натыкал.
- Под липой шла уж кутерьма,
- Кружились пары без ума,
- Скрипач вовсю пиликал.
- Протискиваясь в этот круг,
- Столкнулся с девушкой пастух
- Румяною и свежей,
- И та ему, скользя из рук:
- «Пожалуйста, без этих штук!
- Не надо быть невежей!»
- Но, на нее взглянув в упор,
- Стал девушку кружить танцор,
- И зашумели юбки.
- И все нежней за туром тур
- Шептался с нею балагур,
- Не вымолив уступки.
- «Как только врать не надоест!
- Довольно из-за вас невест
- Пропало по ошибке!»
- Но недотрогу в уголок
- Он понемногу уволок
- От скрипача и скрипки.
- Мне, доктор, поручил народ
- Вам благодарность принести.
- Вы оказали нам почет,
- Не погнушавшись к нам прийти.
- Ученость ваша у крестьян
- Прославлена и всем видна.
- Вот полный доверху стакан,
- И сколько капель в нем вина,
- Пусть столько же счастливых дней
- Вам бог прибавит к жизни всей.
- Желаю здравья вам в ответ
- В теченье столь же многих лет.
- Отрадно вспомнить в светлый день,
- Как жертвовали вы собой
- Для населенья деревень
- В дни черной язвы моровой.
- Иного только потому
- Ужасный миновал конец,
- Что нам тогда избыть чуму
- Помог покойный ваш отец.
- Вас не пугал ее очаг.
- И – юноша еще тогда —
- Входили вы к больным в барак
- И выходили без вреда.
- За близость с братиею низшей
- Хранила вас десница свыше.
- Храни вас господи и впредь,
- Чтоб не давали нам болеть.
- Вам следует благодарить
- Того, кто всех учил любить.
- Вы можете всем этим быть горды,
- Как вы любимы деревенским людом!
- Большое счастье – пожинать плоды
- Способностей, не сгинувших под спудом.
- Вы появились – шапки вверх летят,
- Никто не пляшет, пораженный чудом,
- Вас пропускают, выстроившись в ряд,
- Еще немного, – позовут ребят
- И станут перед вами на колени,
- Как пред святыней, чтимою в селенье.
- Давай дойдем до этой крутизны
- И там присядем. Часто я, бывало,
- На той скале сидел средь тишины,
- Весь от поста худой и отощалый.
- Ломая руки, я мольбой горел,
- Чтоб бог скорей избавил нас от мора
- И положил поветрию предел.
- Так уповал и верил я в ту пору!
- И для меня насмешкою звучит
- Тех тружеников искреннее слово.
- От их речей охватывает стыд
- И за себя, и за дела отцовы.
- Отец мой, нелюдим-оригинал,
- Всю жизнь провел в раздумьях о природе.
- Он честно голову над ней ломал,
- Хотя и по своей чудной методе.
- Алхимии тех дней забытый столп,
- Он запирался с верными в чулане
- И с ними там перегонял из колб
- Соединенья всевозможной дряни.
- Там звали «лилиею» серебро,
- «Львом» – золото, а смесь их – связью в браке.
- Полученное на огне добро,
- «Царицу», мыли в холодильном баке,
- В нем осаждался радужный налет.
- Людей лечили этой амальгамой,
- Не проверяя, вылечился ль тот,
- Кто обращался к нашему бальзаму.
- Едва ли кто при этом выживал,
- Так мой отец своим мудреным зельем
- Со мной средь этих гор и по ущельям
- Самой чумы похлеще бушевал.
- И каково мне слушать их хваленья,
- Когда и я виной их умерщвленья,
- И сам отраву тысячам давал.
- Корить себя решительно вам нечем.
- Скорей была заслуга ваша в том,
- Что вы воспользовались целиком
- Уменьем, к вам от старших перешедшим.
- Для сыновей отцовский опыт свят.
- Они его всего превыше ставят.
- Ваш сын ведь тоже переймет ваш взгляд
- И после новое к нему прибавит.
- Блажен, кто вырваться на свет
- Надеется из лжи окружной.
- В том, что известно, пользы нет,
- Одно неведомое нужно.
- Но полно вечер омрачать
- Своей тоскою беспричинной.
- Смотри: закат свою печать
- Накладывает на равнину.
- День прожит, солнце с вышины
- Уходит прочь в другие страны.
- Зачем мне крылья не даны
- С ним вровень мчаться неустанно!
- На горы в пурпуре лучей
- Заглядывался б я в полете
- И на серебряный ручей
- В вечерней темной позолоте.
- Опасный горный перевал
- Не останавливал бы крыльев.
- Я море бы пересекал,
- Движенье этих крыл усилив.
- Когда б зари вечерней свет
- Грозил погаснуть в океане,
- Я б налегал дружнее вслед
- И нагонял его сиянье.
- В соседстве с небом надо мной,
- С днем впереди и ночью сзади,
- Я реял бы над водной гладью.
- Жаль, нет лишь крыльев за спиной.
- Но всем знаком порыв врожденный
- Куда-то ввысь, туда, в зенит,
- Когда из синевы бездонной
- Песнь жаворонка зазвенит,
- Или когда вверху над бором
- Парит орел, или вдали
- Осенним утренним простором
- К отлету тянут журавли.
- И на меня капризы находили,
- Но не припомню я таких причуд.
- Меня леса и нивы не влекут,
- И зависти не будят птичьи крылья.
- Моя отрада – мысленный полет
- По книгам, со страницы на страницу.
- Зимой за чтеньем быстро ночь пройдет,
- Тепло по телу весело струится,
- А если попадется редкий том,
- От радости я н небе седьмом.
- Ты верен весь одной струне
- И не задет другим недугом,
- Но две души живут во мне,
- И обе не в ладах друг с другом.
- Одна, как страсть любви, пылка
- И жадно льнет к земле всецело,
- Другая вся за облака
- Так и рванулась бы из тела.
- О, если бы не в царстве грез,
- А в самом деле вихрь небесный
- Меня куда-нибудь унес
- В мир новой жизни неизвестной!
- О, если б, плащ волшебный взяв,
- Я б улетал куда угодно! —
- Мне б царских мантий и держав
- Милей был этот плащ походный.
- Не призывайте лучше никогда
- Существ, живущих в воздухе и ветре.
- Они распространители вреда,
- Смертей повальных, моровых поветрий.
- То демон севера заладит дуть
- И нас проймет простудою жестокой,
- То нам пойдет сушить чахоткой грудь
- Томительное веянье востока,
- То с юга из пустыни суховей
- Нас солнечным ударом стукнет в темя,
- То запад целой армией дождей
- Повадится нас поливать все время.
- Не доверяйте духам темноты,
- Роящимся в ненастной серой дымке,
- Какими б ангелами доброты
- Ни притворялись эти невидимки.
- Пойдемте, впрочем. На землю легла
- Ночная сырость, нависает мгла,
- Хорош по вечерам уют домашний!
- На что, однако, вы вперили взор
- И смотрите как вкопанный в упор?
- Заметил, черный пес бежит по пашне?[40]
- Давно заметил. Что же из того?
- Кто он? Ты в нем не видишь ничего?
- Обыкновенный пудель, пес лохматый,
- Своих хозяев ищет по следам.
- Кругами, сокращая их охваты,
- Все ближе подбирается он к нам.
- И, если я не ошибаюсь, пламя
- За ним змеится по земле полян.
- Не вижу. Просто пудель перед нами,
- А этот след – оптический обман.
- Как он плетет вкруг нас свои извивы!
- Магический их смысл не так-то прост.
- Не замечаю. Просто пес трусливый,
- Чужих завидев, поджимает хвост.
- Все меньше круг. Он подбегает. Стой!
- Вы видите, не призрак – пес простой.
- Ворчит, хвостом виляет, лег на брюхо.
- Все как у псов, и непохож на духа.
- Не бойся! Смирно, пес! За мной! Не тронь!
- Забавный пудель. И притом – огонь.
- Живой такой, понятливый и бойкий,
- Поноску знает, может делать стойку.
- Оброните вы что-нибудь – найдет.
- За брошенною палкой в пруд нырнет.
- Да, он не оборотень, дело ясно.
- К тому же, видно, вышколен прекрасно.
- Серьезному ученому забавно
- Иметь собаку с выучкой исправной.
- Пес этот, судя по его игре,
- Наверно, у студентов был в муштре.
- Входят в городские ворота.
Рабочая комната Фауста[41]
- Оставил я поля и горы,
- Окутанные тьмой ночной.
- Открылось внутреннему взору
- То лучшее, что движет мной.
- В душе, смирившей вожделенья,
- Свершается переворот.
- Она любовью к провиденью,
- Любовью к ближнему живет.
- Пудель, уймись и по комнате тесной не бегай!
- Полно ворчать и обнюхивать дверь и порог.
- Ну-ка – за печку и располагайся к ночлегу.
- Право, приятель, на эту подушку бы лег.
- Очень любезно нас было прыжками забавить.
- В поле, на воле, уместна твоя беготня.
- Здесь тебя просят излишнюю резвость оставить.
- Угомонись и пойми: ты в гостях у меня.
- Когда в глубоком мраке ночи
- Каморку лампа озарит,
- Не только в комнате рабочей,
- И в сердце как бы свет разлит.
- Я слышу разума внушенья.
- Я возрождаюсь и хочу
- Припасть к источникам творенья,
- К живительному их ключу.
- Пудель, оставь! С вдохновеньем минуты,
- Вдруг охватившим меня невзначай,
- Несовместимы ворчанье и лай.
- Более свойственно спеси надутой
- Лаять на то, что превыше ее.
- Разве и между собачьих ухваток
- Водится этот людской недостаток?
- Пудель! Оставь беготню и вытье.
- Но вновь безволье, и упадок,
- И вялость в мыслях, и разброд.
- Как часто этот беспорядок
- За просветленьем настает!
- Паденья эти и подъемы
- Как в совершенстве мне знакомы!
- От них есть средство искони:
- Лекарство от душевной лени —
- Божественное откровенье,
- Всесильное и в наши дни.
- Всего сильнее им согреты
- Страницы Нового Завета.
- Вот, кстати, рядом и они.
- Я по-немецки все Писанье
- Хочу, не пожалев старанья,
- Уединившись взаперти,
- Как следует перевести.
- «В начале было Слово».[42] С первых строк
- Загадка. Так ли понял я намек?
- Ведь я так высоко не ставлю слова,
- Чтоб думать, что оно всему основа.
- «В начале Мысль была». Вот перевод.
- Он ближе этот стих передает.
- Подумаю, однако, чтобы сразу
- Не погубить работы первой фразой.
- Могла ли мысль в созданье жизнь вдохнуть?
- «Была в начале Сила». Вот в чем суть.
- Но после небольшого колебанья
- Я отклоняю это толкованье.
- Я был опять, как вижу, с толку сбит:
- «В начале было Дело», – стих гласит.
- Если ты хочешь жить со мною,
- То чтоб без воя.
- Что за возня?
- Понял ты, пудель? Смотри у меня!
- Кроме того, не лай, не балуй.
- Очень ты, брат, беспокойный малый.
- Одному из нас двоих
- Придется убраться из стен моих.
- Ну, так возьми на себя этот шаг.
- Нечего делать. Вот дверь. Всех благ!
- Но что я вижу! Вот так гиль!
- Что это, сказка или быль?
- Мой пудель напыжился, как пузырь,
- И все разбухает ввысь и вширь.
- Он может до потолка достать.
- Нет, это не собачья стать!
- Я нечисть ввел себе под свод!
- Раскрыла пасть, как бегемот,
- Огнем глазища налиты, —
- Тварь из бесовской мелкоты.
- Совет, как пакость обуздать,
- «Ключ Соломона»[43] может дать.
- Один из нас в ловушке,
- Но внутрь за ним нельзя.
- Наш долг помочь друг дружке,
- За дверью лебезя.
- Вертитесь втихомолку,
- Чтоб нас пронюхал бес
- И к нам в дверную щелку
- На радостях пролез.
- Узнав, что есть подмога
- И он в родном кругу,
- Он ринется к порогу,
- Мы все пред ним в долгу.
- Чтоб зачураться от собаки,
- Есть заговор четвероякий!
- Саламандра, жгись,[44]
- Ундина, вейся,
- Сильф, рассейся,
- Кобольд, трудись!
- Кто слышит впервые
- Про эти стихии,
- Их свойства и строй,
- Какой заклинатель?
- Кропатель пустой!
- Раздуй свое пламя,
- Саламандра!
- Разлейся ручьями,
- Ундина!
- Сильф, облаком взмой!
- Инкуб, домовой,
- В хозяйственном хламе,
- Что нужно, отрой!
- Из первоматерий
- Нет в нем ни одной.
- Не стало ни больно, ни боязно зверю.
- Разлегся у двери, смеясь надо мной.
- Заклятья есть строже,
- Поганая рожа, постой!
- Ты выходец бездны,
- Приятель любезный?
- Вот что без утайки открой.
- Вот символ святой,
- И в дрожь тебя кинет,
- Так страшен он вашей всей шайке клятой!
- Гляди-ка, от ужаса шерсть он щетинит!
- Глазами своими
- Бесстыжими, враг,
- Прочтешь ли ты имя,
- Осилишь ли знак
- Несотворенного,
- Неизреченного,
- С неба сошедшего, в лето Пилатово
- Нашего ради спасенья распятого?
- За печку оттеснен,
- Он вверх растет, как слон,
- Готовый, словно дым,
- По потолку расплыться.
- Ложись к ногам моим
- На эту половицу!
- Я сделать все могу
- Еще с тобой, несчастный!
- Я троицей сожгу
- Тебя триипостасной!
- На это сила есть,
- Поверь, у чародея.
- Что вам угодно? Честь
- Представиться имею.
- Вот, значит, чем был пудель начинен!
- Скрывала школяра в себе собака?
- Отвешу вам почтительный поклон.
- Ну, вы меня запарили, однако!
- Как ты зовешься?
- Мелочный вопрос
- В устах того, кто безразличен к слову,
- Но к делу лишь относится всерьез
- И смотрит в корень, в суть вещей, в основу.
- Однако специальный атрибут
- У вас обычно явствует из кличек:
- Мушиный царь, обманщик, враг, обидчик,
- Смотря как каждого из вас зовут:
- Ты кто?
- Часть силы той, что без числа
- Творит добро, всему желая зла.
- Нельзя ли это проще передать?
- Я дух, всегда привыкший отрицать.
- И с основаньем: ничего не надо.
- Нет в мире вещи, стоящей пощады,
- Творенье не годится никуда.
- Итак, я то, что ваша мысль связала
- С понятьем разрушенья, зла, вреда.
- Вот прирожденное мое начало,
- Моя среда.
- Ты говоришь, ты – часть, а сам ты весь
- Стоишь передо мною здесь?
- Я верен скромной правде. Только спесь
- Людская ваша с самомненьем смелым
- Себя считает вместо части целым.
- Я – части часть, которая была
- Когда-то всем и свет произвела.
- Свет этот – порожденье тьмы ночной
- И отнял место у нее самой.
- Он с ней не сладит, как бы ни хотел.
- Его удел – поверхность твердых тел.
- Он к ним прикован, связан с их судьбой,
- Лишь с помощью их может быть собой,
- И есть надежда, что, когда тела
- Разрушатся, сгорит и он дотла.
- Так вот он в чем, твой труд почтенный!
- Не сладив в целом со вселенной,
- Ты ей вредишь по мелочам?
- И безуспешно, как я ни упрям.
- Мир бытия – досадно малый штрих
- Среди небытия пространств пустых.
- Однако до сих пор он непреклонно
- Мои нападки сносит без урона.
- Я донимал его землетрясеньем,
- Пожарами лесов и наводненьем, —
- И хоть бы что! Я цели не достиг.
- И море в целости и материк.
- А люди, звери и порода птичья,
- Мори их не мори, им трын-трава.
- Плодятся вечно эти существа,
- И жизнь всегда имеется в наличье.
- Иной, ей-ей, рехнулся бы с тоски!
- В земле, в воде, на воздухе свободном
- Зародыши роятся и ростки
- В сухом и влажном, теплом и холодном.
- Не завладей я областью огня,
- Местечка не нашлось бы для меня.
- Итак, живительным задаткам,
- Производящим все кругом,
- Объятый зависти припадком,
- Грозишь ты злобно кулаком?
- Что ж ты поинтересней дела
- Себе, сын ночи, не припас?
- Об этом надо будет зрело
- Подумать в следующий раз.
- Теперь позвольте удалиться.
- Прощай, располагай собой.
- Знакомый с тем, что ты за птица,
- Прошу покорно в час любой.
- Ступай. В твоем распоряженье
- Окно, и дверь, и дымоход.
- Я в некотором затрудненье.
- Мне выйти в сени не дает
- Фигура под дверною рамой.
- Ты испугался пентаграммы?
- Каким же образом тогда
- Вошел ты чрез порог сюда?
- Как оплошал такой пройдоха?
- Всмотритесь. Этот знак начертан плохо.
- Наружный угол вытянут в длину
- И оставляет ход, загнувшись с края.
- Скажи-ка ты, нечаянность какая!
- Так, стало быть, ты у меня в плену?
- Не мог предугадать такой удачи!
- Мог обознаться пудель на бегу,
- Но с чертом дело обстоит иначе:
- Я вижу знак и выйти не могу.
- Но почему не лезешь ты в окно?
- Чертям и призракам запрещено
- Наружу выходить иной дорогой,
- Чем внутрь вошли; закон на это строгий.
- Ах, так законы есть у вас в аду?
- Вот надо будет что иметь в виду
- На случай договора с вашей братьей.
- Любого обязательства принятье
- Для нас закон со всеми наряду.
- Мы не меняем данных обещаний.
- Договорим при будущем свиданье,
- На этот раз спешу я и уйду.
- Еще лишь миг, и я потом отстану:
- Два слова только о моей судьбе.
- Я как-нибудь опять к тебе нагряну,
- Тогда и предадимся ворожбе.
- Теперь пусти меня!
- Но это странно!
- Ведь я не расставлял тебе сетей,
- Ты сам попался и опять, злодей,
- Не дашься мне, ушедши из капкана.
- Согласен. Хорошо. Я остаюсь
- И, в подтвержденье дружеского чувства,
- Тем временем развлечь тебя берусь
- И покажу тебе свое искусство.
- Показывай, что хочешь, но гляди —
- Лишь скуки на меня не наведи.
- Ты больше извлечешь сейчас красот
- За час короткий, чем за долгий год.
- Незримых духов тонкое уменье
- Захватит полностью все ощущенья,
- Твой слух и нюх, а также вкус, и зренье,
- И осязанье – все наперечет.
- Готовиться не надо. Духи тут
- И тотчас исполнение начнут.
- Рухните, своды
- Каменной кельи!
- С полной свободой
- Хлынь через щели,
- Голубизна!
- В тесные кучи
- Сбились вы, тучи.
- В ваши разрывы
- Смотрит тоскливо
- Звезд глубина.
- Там в притяженье
- Вечном друг к другу
- Мчатся по кругу
- Духи и тени,
- Неба сыны.
- Эта планета
- В зелень одета.
- Нивы и горы
- Летом в уборы
- Облечены.
- Всё – в оболочке:
- Первые почки,
- Редкие ветки,
- Гнезда, беседки
- И шалаши.
- Всюду секреты,
- Слезы, обеты,
- Взятье, отдача
- Жаркой, горячей,
- Страстной души.
- С тою же силой,
- Как из давила
- Сок винограда
- Пенною бурей
- Хлещет в чаны,
- Так с верхотурья
- Горной стремнины
- Мощь водопада
- Всею громадой
- Валит в лощину
- На валуны.
- Здесь на озерах
- Зарослей шорох,
- Лес величавый,
- Ропот дубравы,
- Рек рукава.
- Кто поупрямей —
- Вверх по обрыву.
- Кто с лебедями —
- Вплавь по заливу
- На острова.
- Раннею ранью
- И до захода —
- Песни, гулянье
- И хороводы,
- Небо, трава.
- И поцелуи
- Напропалую,
- И упоенье
- Самозабвенья,
- И синева.
- Он спит! Благодарю вас несказанно,
- Его вы усыпили, мальчуганы,
- А ваш концерт – вершина мастерства.
- Нет, не тебе ловить чертей в тенета!
- Чтоб глубже погрузить его в дремоту,
- Дружней водите, дети, хоровод.
- А этот знак – для грызуна работа,
- Его мне крыса сбоку надгрызет.
- Ждать избавительницы не придется:
- Уж слышу я, как под полом скребется.
- Царь крыс, лягушек и мышей,
- Клопов, и мух, и жаб, и вшей
- Тебе велит сюда явиться
- И выгрызть место в половице,
- Куда я сверху масла капну.
- Уж крыса тут как тут внезапно!
- Ну, живо! Этот вот рубец.
- Еще немного, и конец.
- Готово! Покидаю кров.
- Спи, Фауст, мирно. Будь здоров!
- Не вовремя я сном забылся.
- Я в дураках. Пока я спал,
- Мне в сновиденье черт явился
- И пудель от меня сбежал.
Рабочая комната Фауста[45]
- Опять стучится кто-то. Вот досада!
- Войдите. Кто там?
- Это я.
- Войди ж.
- Заклятье повторить три раза надо.
- Войди.
- Вот ты меня и лицезришь.
- Я убежден, поладить мы сумеем
- И сообща твою тоску рассеем.
- Смотри, как расфрантился я пестро.
- Из кармазина с золотою ниткой
- Камзол в обтяжку, на плечах накидка,
- На шляпе петушиное перо.
- А сбоку шпага с выгнутым эфесом.
- И – хочешь знать? – вот мнение мое:
- Сам облекись в такое же шитье,
- Чтобы в одежде, свойственной повесам,
- Изведать после долгого поста,
- Что означает жизни полнота.
- В любом наряде буду я по праву
- Тоску существованья сознавать.
- Я слишком стар, чтоб знать одни забавы,
- И слишком юн, чтоб вовсе не желать.
- Что даст мне свет, чего я сам не знаю?
- «Смиряй себя!» – вот мудрость прописная,
- Извечный, нескончаемый припев,
- Которым с детства прожужжали уши,
- Нравоучительною этой сушью
- Нам всем до тошноты осточертев.
- Я утром просыпаюсь с содроганьем
- И чуть не плачу, зная наперед,
- Что день пройдет, глухой к моим желаньям,
- И в исполненье их не приведет.
- Намек на чувство, если он заметен,
- Недопустим и дерзок чересчур:
- Злословье все покроет грязью сплетен
- И тысячью своих карикатур.
- И ночь меня в покое не оставит.
- Едва я на постели растянусь,
- Меня кошмар ночным удушьем сдавит,
- И я в поту от ужаса проснусь.
- Бог, обитающий в груди моей,
- Влияет только на мое сознанье.
- На внешний мир, на общий ход вещей
- Не простирается его влиянье.
- Мне тяжко от неполноты такой,
- Я жизнь отверг и смерти жду с тоской.
- Смерть – посетитель не ахти какой.
- Блажен, к кому она в пылу сраженья,
- Увенчанная лаврами, придет,
- Кого сразит средь вихря развлечений
- Или в объятьях девушки найдет.
- При виде духа кончить с жизнью счеты
- Я был вчера на радостях не прочь.
- Но, если я не ошибаюсь, кто-то
- Не выпил яда именно в ту ночь?
- В придачу ко всему ты и шпион?
- Я не всеведущ, я лишь искушен.
- О, если мне в тот миг разлада
- Был дорог благовеста гул
- И с детства памятной отрадой
- Мою решимость пошатнул,
- Я проклинаю ложь без меры
- И изворотливость без дна,
- С какою в тело, как в пещеру,
- У нас душа заключена.
- Я проклинаю самомненье,
- Которым ум наш обуян,
- И проклинаю мир явлений,
- Обманчивых, как слой румян.
- И обольщенье семьянина,
- Детей, хозяйство и жену,
- И наши сны, наполовину
- Неисполнимые, кляну.
- Кляну Маммона, власть наживы,
- Растлившей в мире все кругом,
- Кляну святой любви порывы
- И опьянение вином.
- Я шлю проклятие надежде,
- Переполняющей сердца,
- Но более всего и прежде
- Кляну терпение глупца.
- О, бездна страданья
- И море тоски!
- Чудесное зданье
- Разбито в куски.
- Ты градом проклятий
- Его расшатал.
- Горюй об утрате
- Погибших начал.
- Но справься с печалью,
- Воспрянь, полубог!
- Построй на обвале
- Свой новый чертог.
- Но не у пролома,
- А глубже, в груди,
- Свой дом по-другому
- Теперь возведи.
- Настойчивей к цели
- Насущной шагни
- И песни веселья
- В пути затяни.
- Мои малютки.
- Их прибаутки.
- Разумное их слово
- Не по летам толково.
- Они тебя зовут
- Рвануться вон из пут
- И мрака кабинета
- В простор большого света.
- Оставь заигрывать с тоской своей,
- Точащею тебя, как коршун злобный.
- Как ни плоха среда, но все подобны,
- И человек немыслим без людей.
- Я не зову тебя к простолюдинам,
- Мы повидней компанию найдем.
- Хоть средь чертей я сам не вышел чином,
- Найдешь ты пользу в обществе моем.
- Давай столкуемся друг с другом,
- Чтоб вместе жизни путь пройти.
- Благодаря моим услугам
- Не будешь ты скучать в пути.
- А что ты требуешь в уплату?
- Сочтемся после, время ждет.
- Черт даром для меньшого брата
- И пальцем не пошевельнет.
- Договоримся, чтоб потом
- Не заносить раздора в дом.
- Тебе со мною будет здесь удобно,
- Я буду исполнять любую блажь.
- За это в жизни тамошней, загробной
- Ты тем же при свиданье мне воздашь.
- Но я к загробной жизни равнодушен.
- В тот час, как будет этот свет разрушен,
- С тем светом я не заведу родства.
- Я сын земли. Отрады и кручины
- Испытываю я на ней единой.
- В тот горький час, как я ее покину,
- Мне все равно, хоть не расти трава.
- И до иного света мне нет дела,
- Как тамошние б чувства ни звались,
- Не любопытно, где его пределы
- И есть ли там, в том царстве, верх и низ.
- Тем легче будет, при таком воззренье,
- Тебе войти со мною в соглашенье.
- За это, положись на мой обет,
- Я дам тебе, чего не видел свет.
- Что можешь ты пообещать, бедняга?
- Вам, близоруким, непонятна суть
- Стремлений к ускользающему благу.
- Ты пищу дашь, не сытную ничуть.
- Дашь золото, которое, как ртуть,
- Меж пальцев растекается; зазнобу,
- Которая, упав к тебе на грудь,
- Уж норовит к другому ушмыгнуть.
- Дашь талью карт, с которой, как ни пробуй,
- Игра вничью и выигрыш не в счет;
- Дашь упоенье славой, дашь почет,
- Успех, недолговечней метеора,
- И дерево такой породы спорой,
- Что круглый год день вянет, день цветет.
- Меня в тупик не ставит порученье.
- Все это есть в моем распоряженье.
- Но мы добудем, дай мне только срок,
- Вернее и полакомей кусок.
- Пусть мига больше я не протяну,
- В тот самый час, когда в успокоенье
- Прислушаюсь я к лести восхвалений,
- Или предамся лени или сну,
- Или себя дурачить страсти дам, —
- Пускай тогда в разгаре наслаждений
- Мне смерть придет!
- Запомним!
- По рукам!
- Едва я миг отдельный возвеличу,
- Вскричав: «Мгновение, повремени!» —
- Все кончено, и я твоя добыча,
- И мне спасенья нет из западни.
- Тогда вступает в силу наша сделка,
- Тогда ты волен, – я закабален.
- Тогда пусть станет часовая стрелка,
- По мне раздастся похоронный звон.
- Имей в виду, я это все запомню.
- Не бойся, я от слов не отступлюсь.
- И отчего бы стал я вероломней?
- Ведь если в росте я остановлюсь,
- Чьей жертвою я стану, все равно мне.
- Я нынче ж на ученом кутеже
- Твое доверье службой завоюю,
- Ты ж мне черкни расписку долговую,
- Чтоб мне не сомневаться в платеже.
- Тебе, педанту, значит, нужен чек
- И веры не внушает человек?
- Но если клятвы для тебя неважны,
- Как можешь думать ты, что клок бумажный,
- Пустого обязательства клочок,
- Удержит жизни бешеный поток?
- Наоборот, средь этой быстрины
- Еще лишь чувство долга только свято.
- Сознание того, что мы должны,
- Толкает нас на жертвы и затраты.
- Что значит перед этим власть чернил?
- Меня смешит, что слову нет кредита,
- А письменности призрак неприкрытый
- Всех тиранией буквы подчинил.
- Что ж ты в итоге хочешь? Рассуди,
- Пером, резцом иль грифелем, какими
- Чертами, где мне нацарапать имя?
- На камне? На бумаге? На меди?
- Зачем ты горячишься? Не дури.
- Листка довольно. Вот он наготове.
- Изволь тут расписаться каплей крови.
- Вот вздор! Но будь по-твоему: бери.
- Какие-то ходульные условья!
- Кровь, надо знать, совсем особый сок.[46]
- Увы, тебя я не надую.
- Я – твой, тебе принадлежу,
- Раз обещаю к платежу
- Себя и жизнь свою пустую,
- Которой я не дорожу.
- Чем только я кичиться мог?
- Великий дух миропорядка
- Пришел и мною пренебрег.
- Природа для меня загадка.
- Я на познанье ставлю крест.
- Чуть вспомню книги – злоба ест.
- Отныне с головой нырну
- В страстей клокочущих горнило,
- Со всей безудержностью пыла
- В пучину их, на глубину!
- В горячку времени стремглав!
- В разгар случайностей с разбегу!
- В живую боль, в живую негу,
- В вихрь огорчений и забав!
- Пусть чередуются весь век
- Счастливый рок и рок несчастный.
- В неутомимости всечасной
- Себя находит человек.
- Со всех приманок снят запрет.
- Но, жаждой радостей терзаем,
- Срывая удовольствий цвет,
- Не будь застенчивым кисляем,
- Рви их смелее, – мой совет.
- Нет, право, ты неподражаем:
- О радостях и речи нет.
- Скорей о буре, урагане,
- Угаре страсти разговор.
- С тех пор как я остыл к познанью,
- Я людям руки распростер.
- Я грудь печалям их открою
- И радостям – всему, всему,
- И все их бремя роковое,
- Все беды на себя возьму.
- В теченье многих тысяч лет
- Жую я бытия галет,
- Но без изжоги и отрыжки
- Нельзя переварить коврижки.
- Вселенная во весь объем
- Доступна только провиденью.
- У бога светозарный дом,
- Мы в беспросветной тьме живем,
- Вам, людям, дал он во владенье
- Чередованье ночи с днем.
- А я осилю все.
- Похвально.
- Но жизнь, к несчастью, коротка,
- А путь до совершенства дальний,
- Нужна помощника рука.
- Возьми поэта на подмогу.
- Пусть щедро он тебе привьет
- Все доблести по каталогу:
- Бесстрашье льва, оленя ход,
- Страсть итальянца, твердость шведа.
- Его рецепту ты последуй,
- Как претворить в одну черту
- Двуличие и прямоту.
- Затем со страстью первозданной
- Пусть влюбит он тебя по плану.
- Все мыслимое охвати,
- Стань микрокосмом во плоти.
- Что я такое, если я венца
- Усилий человеческих не стою,
- К которому стремятся все сердца?
- Ты – то, что представляешь ты собою.
- Надень парик с мильоном завитков,
- Повысь каблук на несколько вершков,
- Ты – это только ты, не что иное.
- Итак, напрасно я копил дары
- Людской премудрости с таким упорством?
- Я ничего своим усердьем черствым
- Добиться не сумел до сей поры.
- Ни н волос не стал я боле крупен,
- Мир бесконечности мне недоступен.
- Ты в близорукости не одинок,
- Так смотрите вы все на это дело.
- А нужен взгляд решительный и смелый,
- Пока в вас тлеет жизни огонек.
- Большой ли пользы истиной достигнешь,
- Что, скажем, выше лба не перепрыгнешь?
- Да, каждый получил свою башку,
- Свой зад, и руки, и бока, и ноги.
- Но разве не мое, скажи, в итоге
- Все, из чего я пользу извлеку?
- Купил я, скажем, резвых шестерню.
- Не я ли мчу ногами всей шестерки,
- Когда я их в карете разгоню?
- Поэтому довольно гнить в каморке!
- Объедем мир! Я вдаль тебя маню!
- Брось умствовать! Схоластика повадки
- Напоминают ошалевший скот,
- Который мечется кругом в припадке,
- А под ногами сочный луг цветет.
- Куда ж махнем?
- Куда глаза глядят.
- Скорей оставим этот каземат.
- Дался тебе твой каменный застенок,
- Где отдаешь ты силы за бесценок
- И моришь скукой взрослых и ребят!
- Довольно! Лучше предоставь собрату
- Водотолченье в ступе. Решено.
- Того, что лучше всякого трактата,
- Ребятам ты не скажешь все равно.
- Студента, кстати, вижу я в окно.
- Сейчас я занят. Он пришел не в пору.
- Я заменю тебя. Он ждет давно.
- Я в дом пущу его из коридора.
- Дай шапку мне свою и балахон.
- Я, кажется, хорош в твоем костюме?
- Теперь все предоставим остроумью.
- Ты на минут пятнадцать выйди вон
- И позаботься о дорожных сборах.
- Мощь человека, разум презирай,[47]
- Который более тебе не дорог!
- Дай ослепленью лжи зайти за край,
- И ты в моих руках без отговорок!
- Нрав дан ему отчаянный и страстный.
- Во всем он любит бешенство, размах.
- От радостей земли он ежечасно
- Срывается куда-то впопыхах.
- Я жизнь изведать дам ему в избытке,
- И в грязь втопчу, и тиной оплету.
- Он у меня пройдет всю жуть, все пытки,
- Всю грязь ничтожества, всю пустоту!
- Он будет пить – и вдоволь не напьется,
- Он будет есть – и он не станет сыт,
- И если бы он не был черту сбыт,
- Он все равно пропал и не спасется.
- Я здесь с недавних пор и рад
- На человека бросить взгляд,
- Снискавшего у всех признанье
- И кем гордятся горожане.
- Душевно тронут и польщен.
- Таких, как я, здесь легион.
- Вы осмотрелись тут отчасти?
- Прошу принять во мне участье.
- Для знанья не щадя души,
- Я к вам приехал из глуши.
- Меня упрашивала мать
- Так далеко не уезжать,
- Но я мечтал о вашей школе.
- Да, здесь вы разовьетесь вволю.
- Скажу со всею прямотой:
- Мне хочется уже домой.
- От здешних тесных помещений
- На мысль находит помраченье.
- Кругом ни травки, ни куста,
- Лишь сумрак, шум и духота.
- От грохота аудиторий
- Я глохну и с собой в раздоре.
- Тут только в непривычке суть.
- У матери не сразу грудь
- Берет глупыш новорожденный,
- А после не отнять от лона.
- Так все сильней когда-нибудь
- Вы будете к наукам льнуть.
- Но если с первого же шага
- Во мне отбили эту тягу?
- Наметили вы или нет
- Призвание и факультет?
- Я б стать хотел большим ученым
- И овладеть всем потаенным,
- Что есть на небе и земле.
- Естествознаньем в том числе.
- Что ж, правильное направленье.
- Все дело будет в вашем рвенье.
- Я рад и телом и душой
- Весь год работать напряженно.
- Но разве будет грех большой
- Гулять порой вакационной?
- Употребляйте с пользой время.
- Учиться надо по системе.
- Сперва хочу вам в долг вменить
- На курсы логики ходить.
- Ваш ум, нетронутый доныне,
- На них приучат к дисциплине,
- Чтоб взял он направленья ось,
- Не разбредаясь вкривь и вкось.
- Что вы привыкли делать дома
- Единым махом, наугад,
- Как люди пьют или едят,
- Вам расчленят на три приема
- И на субъект и предикат.
- В мозгах, как на мануфактуре,
- Есть ниточки и узелки.
- Посылка не по той фигуре
- Грозит запутать челноки.
- За тьмуоставшихся вопросов
- Возьмется вслед за тем философ
- И объяснит, непогрешим,
- Как подобает докам тертым,
- Что было первым и вторым
- И стало третьим и четвертым.
- Но, даже генезис узнав
- Таинственного мирозданья
- И вещества живой состав,
- Живой не создадите ткани.
- Во всем подслушать жизнь стремясь,
- Спешат явленья обездушить,
- Забыв, что если в них нарушить
- Одушевляющую связь,
- То больше нечего и слушать.
- Encheiresin naturae[49] – вот
- Как это химия зовет.
- Не понял вас ни в малой доле.
- Поймете волею-неволей.
- Для этого придется впредь
- В редукции понатореть,
- Классифицируя поболе.[50]
- Час от часу не легче мне,
- И словно голова в огне.
- Еще всем этим не пресытясь,
- За метафизику возьмитесь.
- Придайте глубины печать
- Тому, чего нельзя понять.
- Красивые обозначенья
- Вас выведут из затрудненья.
- Но более всего режим
- Налаженный необходим.
- Отсидкою часов учебных
- Добьетесь отзывов хвалебных.
- Хорошему ученику
- Нельзя опаздывать к звонку.
- Заучивайте на дому
- Текст лекции по руководству.
- Учитель, сохраняя сходство,
- Весь курс читает по нему.
- И все же с жадной быстротой
- Записывайте мыслей звенья.
- Как будто эти откровенья
- Продиктовал вам дух святой.
- Я это знаю и весьма
- Ценю значение письма.
- Изображенное в тетради
- У вас, как в каменной ограде.
- Какой же факультет избрать?
- Законоведом мне не стать.
- Вот поприще всех бесполезней.
- Тут крючкотворам лишь лафа.
- Седого кодекса графа,
- Как груз наследственной болезни.
- Иной закон из рода в род
- От деда переходит к внуку.
- Он благом был, но в свой черед
- Стал из благодеянья мукой.
- Вся суть в естественных правах.
- А их и втаптывают в прах.
- Да, мне юристом не бывать.
- Я отношусь к ним с нелюбовью.
- Отдамся лучше богословью.
- О нет, собьетесь со стези!
- Наука эта – лес дремучий.
- Не видно ничего вблизи.
- Исход единственный и лучший:
- Профессору смотрите в рот
- И повторяйте, что он врет.
- Спасительная голословность
- Избавит вас от всех невзгод,
- Поможет обойти неровность
- И в храм бесспорности введет.
- Держитесь слов.
- Да, но словам
- Ведь соответствуют понятья.
- Зачем в них углубляться вам?
- Совсем ненужное занятье.
- Бессодержательную речь
- Всегда легко в слова облечь.
- Из голых слов, ярясь и споря,
- Возводят здания теорий.
- Словами вера лишь жива.
- Как можно отрицать слова?
- Простите, я вас отвлеку,
- Но я расспросы дальше двину:
- Не скажете ли новичку,
- Как мне смотреть на медицину?
- Три года обученья – срок,
- По совести, конечно, плевый.
- Я б многого достигнуть мог,
- Имей я твердую основу.
- Я выдохся как педагог
- И превращаюсь в черта снова.
- Смысл медицины очень прост.
- Вот общая ее идея:
- Все в мире изучив до звезд,
- Все за борт выбросьте позднее.
- Зачем трудить мозги напрасно?
- Валяйте лучше напрямик.
- Кто улучит удобный миг,
- Тот и устроится прекрасно.
- Вы стройны и во всей красе,
- Ваш вид надменен, взгляд рассеян.
- В того невольно верят все,
- Кто больше всех самонадеян.
- Ступайте к дамам в будуар.
- Они – податливый товар.
- Их обмороки, ахи, охи,
- Одышки и переполохи
- Лечить возьмитесь не за страх —
- И все они у вас в руках.
- Вы так почтенны в их оценке.
- Хозяйничайте ж без стыда,
- Так наклоняясь к пациентке,
- Как жаждет кто-нибудь года.
- Исследуя очаг недуга,
- Рукой проверьте, сердцеед,
- Не слишком ли затянут туго
- На страждущей ее корсет.
- Вот эта область неплоха.
- Теперь гораздо ближе мне вы.
- Теория, мой друг, суха,
- Но зеленеет жизни древо.
- От вас я просто как в чаду.
- Я вновь когда-нибудь приду
- Послушать ваши рассужденья.
- Вы сделали б мне одолженье.
- Ужель ни с чем идти домой?
- В воспоминанье о приеме
- Оставьте росчерк ваш в альбоме.
- Не откажусь. Вот вам автограф мой.
- Eritis sicut Deus scientes bonum et malum.[51]
- Змеи, моей прабабки, следуй изреченью,
- Подобье божие утратив в заключенье!
- Куда же мы теперь?
- В любой поход.
- В большой и малый свет. И ты не хмурься!
- С каким восторгом после всех экскурсий
- Ты сдашь по этим странствиям зачет!
- Однако, видишь, я длиннобород.
- Едва ли пользу принесет поездка.
- Мне стыдно малости своей средь блеска
- И легкомыслия недостает.
- Я в жизни не умел усвоить лоска
- И в обществе застенчивей подростка.
- Потрешься меж людьми и, убежден,
- Усвоишь независимость и тон.
- Но как мы пустимся в поездку эту?
- Где лошади, где кучер, где карета?
- Я расстелю пошире пелерину
- И предоставлю моему плащу
- По воздуху унесть нас на чужбину.
- С большим узлом тебя я не пущу.
- Я вещество такое берегу,
- Чтоб к небу подняло нас, как пушинку.
- Поздравить с жизнию тебя могу,
- Которая тебе еще в новинку.
Погреб Ауэрбаха в Лейпциге[52]
- Никто не пьет? Притихло пенье?
- Не слышно смеха? Чур вас, чур!
- Ребята просто загляденье,
- А скисли хуже мокрых кур.
- Твоя вина. Над чем смеяться?
- Ты здесь за главного паяца.
- Так вот тебе!
- У, лоботряс!
- Ведь сам ты требуешь проказ.
- Без ссор! Зачинщиков – долой!
- Пошире грудь! Шуми и пой!
- Заткнуть бы паклей уши. Оглушил!
- Орет, горластый, не жалея сил!
- На то и баса интервал,
- Чтоб содрогался весь подвал.
- Кому не нравится – тех вон!
- Та-ри-ра-ра!
- Та-ри-ра-ра!
- Рев глоток и стаканов звон.
- Всей Римскою империей Священной
- Мы долго устоим ли во вселенной?
- Дрянь песня, политический куплет!
- Благодарите бога, обормоты,
- Что до империи вам дела нет
- И что другие есть у вас заботы.
- Я рад, что я не государь
- И не имперский секретарь,
- А просто выпивший растяпа.
- Но так как нужен нам главарь,
- Я предлагаю выбрать папу
- Порядком, утвержденным встарь.[53]
- Соловей ты мой, звеня,
- Взвейся к небосклону,[54]
- Моей милке от меня
- Отнеси поклоны.
- Никаких вам милок!
- С милками шабаш!
- Очень ты уж пылок,
- Воевода наш!
- Крюк с дверей! Кругом ни зги.
- Крюк с дверей! Его шаги.
- Дверь на крюк! Скорей! Беги!
- За что такая девушкам хвала?
- Что в них нашли вы, бабьи подголоски?
- Достаточно я знаю их дела:
- Обманщицы они и вертихвостки.
- Пусть попадется в образе козла
- Моей подружке черт на перекрестке!
- Пусть тихим вечерком, когда она
- В окошко глазки делает мужчинам,
- Ей с Блоксберга проблеет сатана
- «Спокойной ночи» голосом козлиным!
- С хорошим парнем девка холодна.
- Он больно прост для этой крови рыбьей.
- Я не поклоны, я ей окна выбью!
- Вниманье! Тише, господа!
- Я знаю жизнь, и я замечу:
- Влюбленные пришли сюда.
- Ознаменуем нашу встречу.
- Вот песня на новейший лад,
- Подтягивайте все подряд.
- Водилась крыса в погребке,
- Питалась ветчиною,
- Как Лютер, с салом на брюшке
- В два пальца толщиною.
- Подсыпали ей мышьяку,
- И впала тут она в тоску,
- Как от любви несчастной.
- Как от любви несчастной.
- Она обшмыгала углы,
- Обегала канавы,
- Изгрызла стены и полы,
- Лишь пуще жгла отрава.
- Не помогали ей прыжки,
- Пришлось ей присмиреть с тоски,
- Как от любви несчастной.
- Как от любви несчастной.
- Тогда, вбежав средь бела дня
- На кухню из подвала,
- Без жизни крыса у огня,
- Барахтаясь, упала.
- Давай кухарка хохотать:
- «Пришел тебе капут, видать,
- Как от любви несчастной!»
- Как от любви несчастной.
- Вот дурни! Рады горло драть!
- Нашли хорошую кантату
- О том, как крыс уничтожать.
- С каких ты пор за них ходатай?
- Он с горя тоже хвост поджал,
- Плешивец этот толстобрюхий!
- Свой случай сразу он узнал
- В словах о крысе и стряпухе.
- Мы входим, видишь, первым делом
- В кабак к гулякам очумелым.
- Не унывать – важней всего,
- А тут что день, то торжество.
- Здесь с неба не хватают звезд,
- Но веселятся до упаду.
- Так малые котята рады,
- Вертясь весь день, ловить свой хвост.
- Немного надо для веселья:
- Давали б в долг из кабака
- Да оставалась бы легка
- Наутро голова с похмелья.
- Новоприезжие, – смотрите,
- И – час, не больше, по прибытье.
- Их удивленье выдает.
- Да, из какой-нибудь трущобы.
- А Лейпциг – маленький Париж.
- На здешних всех налет особый,
- Из тысячи нас отличишь.
- А эти из каких же мест?
- Я поднесу им по стакану
- И, только угощать их стану,
- Узнаю все про их приезд.
- Мне думается, из господ.
- Вид несговорчивый и чванный.
- Заведомые шарлатаны.
- Ну да!
- Вниманье! Видит бог,
- Я подниму их на зубок.
- Черт рядом, а на то нет смётки,
- Хоть прямо их хватай за глотки.
- Здорово, господа.
- С хорошим днем!
- Он на ногу одну как будто хром.[55]
- Нельзя ли к вам подсесть? Хоть заведенье
- Не может, кажется, хвастнуть вином,
- Нам ваше общество вознагражденье.
- Вы слишком прихотливый человек.
- Не вы ли, в Риппах въехав на ночлег,
- С Иванушкою-дурачком видались?
- Мы с ним сегодня утром повстречались.
- И чуть я не забыл его приказ:
- Отвезть поклон родне просил он нас.
- Что, съел?
- В рот пальца не клади, откусит.
- Ну, погоди! Так напущусь, что струсит.
- Мы слышали, спускаясь в погребок,
- Как пели вы до нашего прихода.
- Для пенья здесь прекрасный потолок.
- Разносят звуки гулко эти своды.
- Скажите, часом, вы не виртуоз?
- Любитель, но почти что безголос.
- Так спойте что-нибудь!
- Я не в ударе,
- Но я готов.
- Из песен поновей!
- Мы прямо из Испанских Пиреней,
- Страны хороших вин и нежных арий.
- Жил-был король державный
- С любимицей блохой.
- С блохой? Вот это так! Хвалю, хвалю.
- Блоха – прямая пара королю.
- Жил-был король державный
- С любимицей блохой.
- Он был ей друг исправный,
- Защитник неплохой.
- И объявил он знати:
- «Портному прикажу
- Ей сшить мужское платье,
- Как первому пажу».
- Портному не забудьте приказать
- Под страхом смерти соблюдать порядок,
- Кроить по мерке и не припускать,
- Чтоб на блохе сидело все без складок.
- И вот блоха в одежде,
- Вся в бархате, в шелку,
- Звезда, как у вельможи,
- И шпага на боку.
- Сенаторского чина
- Отличья у блохи.
- С блохой весь род блошиный
- Проходит на верхи.
- У всех следы на коже,
- Но жаловаться страх,
- Хоть королева тоже
- В укусах и прыщах.
- Блохи не смеют трогать,
- Ее боится двор,
- А мы блоху под ноготь,
- И кончен разговор!
- А мы блоху под ноготь,
- И кончен разговор.
- Вот это песня! Браво!
- Горе блохам!
- У нас им верховодить не дано.
- Нацелился, поймал, и – смерть пройдохам!
- Да здравствует свобода и вино!
- Я за свободу выпил бы, не споря,
- Да ваши вина смех один и горе.
- Не сметь так выражаться! Клевета!
- Боюсь обидеть этим принципала,
- А то б я дал отведать вам сорта
- Из собственного нашего подвала.
- Не бойтесь. Я заглажу ваш конфуз.
- Чтобы вино определить на вкус,
- Я должен им наполнить рот до нёба.
- Поэтому полней давайте пробы,
- Иначе ошибиться я боюсь.
- Сомненья нет, что эти люди с Рейна.
- Бурава нет ли?
- А на что он вам?
- Уж разве бочки у дверей питейной?
- Вот сверла в ящике и всякий хлам.
- Какого же вина вам выпить любо?
- Как вас понять? Ваш выбор так велик?
- Кто что захочет – и получит вмиг.
- А ты уже облизываешь губы?
- Тогда мне рейнского. Я патриот.
- Хлебну, что нам отечество дает.
- Немного воску для заделки дыр!
- Вы видите, он фокусник, факир.
- А вам чего?
- Шампанского, пожалуй.
- Чтоб пена через край бежала.
- Зачем во всем чуждаться иноземцев?
- Есть и у них здоровое зерно.
- Французы не компания для немцев,
- Но можно пить французское вино.
- Я кислых вин не пью. Моя лоза
- Должна всех слаще быть в саду хозяйском.
- Тогда что скажете вы о токайском?
- Нет, честно посмотрите нам в глаза.
- Вы нас хотите просто околпачить?
- Да как бы я осмелился дурачить
- Таких больших, значительных людей?
- Итак, извольте сами мне назначить,
- Что вам угодно из моих питей.
- Что знаете, но только поскорей.
- Виноград тяжел,
- И рогат козел.
- Куст, листок, лоза и ствол
- Только разветвленья смол,
- Как и деревянный стол.
- Захотеть, и из досок
- Хлынет виноградный сок.
- Это чудо, ткань жива,
- Все кругом полно родства.
- Ну, пробки вон, и пейте на здоровье!
- О, чудный ключ-ручей,
- Текущий из щелей!
- Ни капли не пролейте, вот условье!
- Раздолье и блаженство нам,
- Как в луже свиньям пятистам!
- Смотри, как разошелся этот сброд!
- Уйдем, мне надоело в этом месте.
- Нет, нет, понаблюдаем этих бестий,
- Покамест распояшется народ.
- Огонь! Из ада пламя! Караул!
- Стихия милая, смири разгул!
- Нет, это лишь чистилищное пламя.
- Оставьте ваши фигли-мигли,
- Мы ваш обман насквозь постигли!
- Пожалуйста, нас не морочь!
- Шел подобру бы лучше прочь!
- Мы вам фиглярских выкрутас
- Не спустим в следующий раз!
- Молчать, пивная кадь!
- Ах, помело,
- Еще грубьянит, подлое мурло!
- У нас с ним будет коротка расправа!
- Ай-ай, горю! Горю!
- Постой, лукавый!
- Ах, вот ты, значит, кто! Бей колдуна!
- Бей! Голова его оценена.
- От дурмана с беленой
- Под туманной пеленой
- Здесь вы и в стране иной.
- Все как во сне! Где я? Чудесный край!
- Душистый виноград! Лицо приблизьте.
- И хоть охапками его хватай!
- Как гроздья отягчают листья!
- Рассейтесь, чары столбняка!
- Я в памяти у вас останусь.
- Что это?
- А?
- Твоя щека?
- А мы друг друга держим за нос?
- Подай мне стул. Мне тяжело.
- Я падаю. Всего свело.
- Я все-таки бы знать хотел:
- Что тут все это означало?
- Где негодяй? Найду нахала,
- Уж больше не уйдет он цел!
- Я видел, как он в дверь подвала
- Верхом на бочке улетел.
- Я как без ног, и сердце бьется.
- А что, вино из дырок льется?
- Нет, надувательство одно.
- А кажется, что пил вино.
- Ну вот. А виноград откуда?
- Да, как теперь не верить в чудо?
Кухня ведьмы[57]
- Меня тошнит, и вянут уши.
- Не этой тарабарской чушью
- От грустных дум меня отвлечь.
- Не старой бабе и кликуше
- Мне три десятка сбросить с плеч.
- И если у самой природы
- Нет средства мне вернуть покой,
- То нет моей хандре исхода
- И нет надежды никакой.
- Ты снова рассуждаешь здраво.
- Есть средство посильней питья,
- Но то – особая статья.
- Едва ль оно тебе по нраву.
- Что это?
- Способ без затрат,
- Без ведьм и бабок долго выжить.
- Возделай поле или сад,
- Возьмись копать или мотыжить.
- Замкни работы в тесный круг,
- Найди в них удовлетворенье.
- Всю жизнь кормись плодами рук,
- Скотине следуя в смиренье.
- Вставай с коровами чуть свет,
- Потей и не стыдись навоза —
- Тебя на восемьдесят лет
- Омолодит метаморфоза.
- Жить без размаху? Никогда!
- Не пристрастился б я к лопате,
- К покою, к узости понятий.
- Вот, значит, в ведьме и нужда.
- Зачем нам обращаться к бабе?
- Питья б ты сам сварить не мог?
- Кухарничать не мой конек.
- Я навожу мосты над хлябью.[58]
- Готовить вытяжку из трав —
- Труд непомерного терпенья.
- Необходим спокойный нрав,
- Чтоб выждать много лет броженья.
- Тут к месту кропотливый дар,
- Предмет по-женски щепетилен.
- Хоть черт учил варить отвар,
- Но сам сварить его бессилен.
- Взгляни на миленьких зверей.
- Вот горничная. Вот лакей.
- Хозяйки, видно, нет в квартире?
- Она на пире.
- Хвать вьюшку за скобу —
- И фюить в трубу.
- Все шляется по ассамблеям?
- Пока мы лапы греем.
- Как ты зверенышей нашел?
- Сама нелепость и безвкусье.
- Напрасно! С ними я провел
- Часы приятнейших дискуссий.
- Что, малыши, у вас кипит?
- Какой попахивает пищей?
- Похлебкою для братьи нищей.
- О, так у вас широкий сбыт!
- Сыграем в очко,
- А то нелегко
- На тощий желудок.
- А выставишь грош,
- Деньгу зашибешь,
- Окрепнет рассудок.
- Еще бы! Выиграв в лото,
- Ты будешь счастлив, как никто!
- Вот шар земной,
- Как заводной
- Кубарь негромкий.
- Внутри дупло.
- Он, как стекло,
- Пустой и ломкий.
- Вот здесь пятно
- Освещено,
- А здесь потемки.
- Мой сын, постой,
- Своей судьбой
- И жизнью шутишь!
- Раскатишь зря,
- Нет кубаря,
- И не закрутишь.
- Зачем тут несколько решет?[59]
- Сквозь лубяной их переплет
- Себя преступник выдает.
- Жена уж вора уличила,
- Да страшно вслух назвать громилу.
- А для чего горшок?
- Какой дурачок!
- Ему невдомек
- Котла примененье,
- Горшка назначенье!
- Дурной ответ,
- И вы – нахалы.
- Вот веник вместо опахала,
- Садитесь, вот вам табурет.
- Кто этот облик неземной
- Волшебным зеркалом наводит?[60]
- Любовь, слетай туда со мной,
- Откуда этот блеск исходит.
- Кто эта женщина вдали?
- Уменьшится ли расстоянье,
- Иль образ на краю земли
- Всегда останется в тумане?
- И неужели не обман
- И что-то вправду есть на свете,
- Как бесподобный этот стан,
- И голова, и руки эти?
- Еще бы! Бог, трудясь шесть дней
- И на седьмой воскликнув «браво»,
- Мог что-нибудь создать на славу.[61]
- Покамест полюбуйся ей,
- А я почище грез твоих
- Тебе сокровище добуду,
- И счастлив будет тот жених,
- Кто раздобудет это чудо.
- Я, как король, на вас взираю с трона.
- Вот скипетр мой, и только нет короны.
- Корону сдави,
- В поту, на крови
- Скрепи, словно клеем.[62]
- И вот мы скорбим,
- И прозой вопим,
- И в рифму умеем.
- Пропал! Я как в бреду.
- Я тоже, кажется, с ума сойду.
- А если меж строк
- Есть смысла намек,
- Тогда нам удача.
- Я страстию объят горячей!
- Уйдем отсюда поскорей!
- Зверюги эти, истины не пряча,
- Хоть откровенней многих рифмачей!
- Ай-ай-ай-ай!
- Зеваешь, негодяйка?
- Получишь нагоняй!
- Ошпарила хозяйку!
- Вода из шайки
- Уходит через край!
- А это кто,
- Копыл вам в бок?
- Кто вас позвал
- К нам на порог?
- Я вам скандал
- Чинить не дам!
- За шум и гам
- Огнем обдам!
- И мы содом
- Произведем —
- И поделом!
- Имей в виду!
- Все в прах, все вдрызг!
- У, василиск!
- Подымешь визг!
- Я не твою
- Посуду бью, —
- Я под твою
- Пляшу дуду!
- Не узнаешь? А я могу
- Стереть, как твой прямой владыка,
- С лица земли тебя, каргу,
- С твоею обезьяньей кликой!
- Забыла красный мой камзол?
- Стоишь с небрежным равнодушьем
- Перед моим пером петушьим?
- Не видишь, кто к тебе пришел?
- Слепа, простите за прием!
- Но что ж не вижу я копыта?
- Где вороны из вашей свиты?
- Прощаю. В промахе твоем
- Виновна долгая разлука.
- О том не пророню ни звука.
- Все в мире изменил прогресс.
- Как быть? Меняется и бес.
- Арктический фантом не в моде,
- Когтей ты не найдешь в заводе,
- Рога исчезли, хвост исчез.
- С копытом вышел бы скандал,
- Когда б по форме современной
- Я от подъема до колена
- Себе гамаш не заказал.
- Я просто обворожена,
- Вас видя, душка-сатана!
- Найди другие имена,
- А это мне вредит во мненье.
- Что вредного в его значенье?
- Хоть в мифологию оно
- Давным-давно занесено,
- Но стало выражать презренье.
- Злодеи – разговор иной,
- Тех чтут, но плохо с сатаной.
- Ты можешь звать меня бароном,
- И я, как всякий князь и граф,
- На то имея больше прав,
- Горжусь своим гербом исконным.
- Ха-ха-ха-ха! Года идут,
- А вы все тот же шалопут!
- Все эти ведьмы льнут ко мне.
- Учись, как с ними обходиться.
- Чем я могу вам пригодиться?
- Нужда у нас в твоем вине,
- Но не в таком, что в обращенье,
- А старого изготовленья.
- Такое действует вдвойне.
- Вот есть немножко во флаконе,
- Понюхайте, какой букет.
- Теперь оно совсем без вони.
- Я пью. Налить и вам, сосед?
- Чужому вредно, если не пивал:
- Уложит с непривычки наповал.
- Ему не повредит и штоф,
- Не только то, что тут в стакане.
- Черти свой круг, тверди чуранье
- И чашу полни до краев.
- Что за раденье обезьянье?
- Жестикуляция, кривлянье.
- Я знаю цену этой лжи.
- К чему мне это все, скажи?
- Профессиональная забава
- Врачующей. Не будь к ней строг.
- Пусть думает, что без приправы
- Действителен не будет сок.
- Ты из одной
- Десятку строй,
- А двойку скрой,
- О ней не вой.
- Дай тройке ход,
- Чтоб стало чёт,
- И ты богач.
- Четверку спрячь.
- О ней не плачь,
- А пять и шесть
- С семеркой свесть,
- И до восьми
- Их подыми.
- Девятка – кон,
- Десятку – вон.
- Вот ведьмина таблица умноженья.
- Старуха бредит в исступленье.
- О дорогой мой, погоди,
- Все это лишь еще цветочки!
- Еще что будет впереди!
- Я книгу изучил до точки,
- И все ж, представь, ни в зуб толкнуть.
- Согласие противоречий
- Для головы моей овечьей
- Непроницаемая муть.
- Веками ведь, за годом год,
- Из тройственности и единства
- Творили глупые бесчинства
- И городили огород.
- А мало ль вычурных систем
- Возникло на такой основе?
- Глупцы довольствуются тем,
- Что видят смысл во всяком слове.
- Наук зерно
- Погребено
- Под слоем пыли.
- Кто не мудрит,
- Тем путь открыт
- Без их усилий.
- Я, кажется, с ума сойду
- От этих диких оборотов!
- Как будто сотня идиотов
- Горланит хором ерунду.
- Довольно, мудрая сивилла!
- Налей-ка другу пополней.
- Гляди, он не младенец хилый,
- Он и по этой части сила,
- Магистр всех пьяных степеней.
- Пей, пей от сердца полноты,
- Покуда чувства оживятся!
- Ты с дьяволом самим на «ты».
- Тебе ли пламени бояться?
- В дорогу! Двигайся, не стой.
- Помочь душою рада всею.
- В Вальпургиеву ночь с тобой
- Добром сквитаться я сумею.
- Вот песенка, мурлычьте в нос,
- Чтоб пользу эликсир принес.
- Пойдем, нельзя без моциона.
- Ты должен весь пропреть насквозь.
- Вся суть наливки потогонной,
- Чтоб тело жару набралось.
- Прогулка действие ускорит,
- Ты будешь словно возрожден,
- Когда тебя всего разморит
- Приятной ленью Купидон.
- Не торопи меня, указчик!
- От зеркала мне не уйти.
- Оставь! Ты женщин всех образчик
- Увидишь скоро во плоти.
- Глотнув настойки, он Елену
- Во всех усмотрит непременно.
Улица[63]
- Рад милой барышне служить.
- Нельзя ли мне вас проводить?
- Я и не барышня и не мила,
- Дойду без спутников домой, как шла.
- О небо, вот так красота!
- Я в жизни не видал подобной.
- Как неиспорченно-чиста
- И как насмешливо-беззлобна!
- Багрянец губ, румянец щек, —
- Я их вовеки не забуду!
- Несмело покосилась вбок,
- Потупив взор, – какое чудо!
- А как ответила впопад!
- Нет, это прелесть, это клад!
- Сведи меня с той девушкой.
- С которой?
- Которую я на углу настиг.
- Она сейчас лишь вышла из собора,
- Где отпустил грехи ей духовник.
- Я исповедь подслушал, в ту же пору
- За нею тайно прошмыгнувши вслед.
- Ей исповедоваться нет причины,
- Она, как дети малые, невинна.
- И у меня над нею власти нет.[64]
- Ей более четырнадцати лет.
- Ты судишь, как какой-то селадон.
- Увидят эти люди цвет, бутон,
- И тотчас же сорвать его готовы.
- Все в мире создано для их персон.
- Для них нет в жизни ничего святого.
- Нельзя так, милый. Больно ты востер.
- Напрасный труд, мой милый гувернер.
- Я обойдусь без этих наставлений.
- Но вот что заруби-ка на носу:
- Я эту ненаглядную красу
- В своих объятьях нынче унесу
- Или расторгну наше соглашенье.
- Что можно сделать в однодневный срок?
- Чтобы для встреч изобрести предлог,
- И то я попросил бы две недели.
- Будь семь часов покоя мне даны,
- Я б не нуждался в кознях сатаны,
- Чтоб совратить столь молодое зелье.
- Ты говоришь, как сластолюб-француз,
- Прошу меня не торопить, однако.
- Не понимаю, право, что за вкус
- В глотанье наспех лакомства, без смаку?
- Приятно то, что отдаляет цель:
- Улыбки, вздохи, встречи у фонтана,
- Печаль томленья, – словом, канитель,
- Которою всегда полны романы.
- Мой аппетит и без того хорош.
- Нет, не шутя, горячку надо сбавить.
- Дитя ты это силой не возьмешь.
- Тут надо изловчаться и лукавить.
- Дай что-нибудь мне от нее. Хоть брошь
- С ее груди, подвязку с ног, наколку.
- Сведи меня тайком в ее светелку.
- Скорее! Не вводи меня в беду!
- Ну, если это правда страсть такая,
- Что умолять приходится в бреду,
- Сегодня же, мгновенья не теряя,
- Я в комнату ее тебя сведу.
- С ней свидеться? Обнять ее?
- О нет!
- Она пойдет наведаться к соседке.
- А ты упиться сможешь на разведке
- Мечтой о месте будущих побед.
- Сейчас же и пойдем?
- Нет, слишком рано.
- Подарок для нее достать успей.
- Подарок? Обязательно достану.
- Он понимает, как подъехать к ней.
- Здесь много старых кладов близ церквей.[65]
- Взгляну я, все ль они еще сохранны.
Вечер[66]
- Я б дорого дала, открой
- Мне кто-нибудь, кто тот чужой.
- У незнакомца важный вид.
- Он, надо думать, родовит,
- А то б так смело и беспечно
- Не говорил он с первой встречной.
- Войди, не бойся ничего!
- Оставь меня здесь одного.
- Порядок у нее какой!
- Любимой девушки покой,
- Святилище души моей,
- На мирный лад меня настрой,
- Своею тишиной обвей!
- Невозмутимость, тишь да гладь,
- Довольство жизнью трудовой
- Кладут на все свою печать,
- Налет неизгладимый свой.
- Ты, кресло дедов, патриарший трон!
- Как гомозились, верно, ребятишки
- Вокруг тебя, когда семьи патрон
- Здесь опускался в старческой одышке!
- А внучка отделялась от кружка
- Толпившихся пред елкою товарок
- И целовала руку старика
- В признательность за святочный подарок.
- О девушка, как близок мне твой склад!
- Ни пятнышка кругом! Как аккуратно
- Разложен по столу узорный плат
- И как песком посыпан пол опрятно!
- Ты превратила скромный уголок
- Рукою чудотворною в чертог.
- А здесь!
- Я весь охвачен чудной дрожью.
- Часами бы стоял я здесь один,
- На ложе глядя и на балдахин,
- Где созданный природой ангел божий
- Сначала развивался, как дитя,
- И подрастал, играя и шутя,
- И вдруг, созрев душевно и телесно,
- Стал воплощеньем красоты небесной.
- А ты зачем пришел сюда?
- Таким ты не был никогда.
- Чем ты взволнован? Чем терзаем?
- Нет, Фауст, ты неузнаваем.
- Дыханье мира и добра
- Умерило твои влеченья.
- Неужто наши настроенья
- Воздушных веяний игра?
- Когда б она, не чая зла,
- Сейчас бы в комнату вошла,
- В каком бы страхе и смущенье
- Ты бросился бы на колени!
- Живее вон! Она войдет сейчас.
- Бежим! Дай кину взгляд в последний раз!
- Смотри, как тяжела шкатулка эта.
- Мы девушке ее поставим в шкаф.
- В ней драгоценности и самоцветы.
- Она с ума сойдет, их увидав.
- Тут безделушки для твоей вострушки,
- А дети ой как падки на игрушки!
- А честно ль это?
- Вот так оборот!
- Ты, может быть, присвоить хочешь ящик?
- Сказал бы это наперед,
- Чтобы меня избавить от хлопот,
- Когда ты добродетели образчик.
- Башку ломаешь для его персоны,
- Из кожи лезешь вон,
- А он,
- К возлюбленной стремящийся влюбленный,
- Стоит как пень,
- Как будто в свой учебный день
- Метафизическую дребедень
- Жует в лекцьонном зале полусонно!
- Скорее прочь!
- Как в спальне тяжело дышать!
- А на дворе не жарко, тихо.
- Скорей бы воротилась мать!
- Мне кажется, что неспроста
- Такая в доме духота.
- Какая я еще трусиха!
- Король жил в Фуле[67] дальней,[68]
- И кубок золотой
- Хранил он, дар прощальный
- Возлюбленной одной.
- Когда он пил из кубка,
- Оглядывая зал,
- Он вспоминал голубку
- И слезы проливал.
- И в смертный час тяжелый
- Земель он отдал тьму
- Наследнику престола,
- А кубок – никому.
- Со свитой в полном сборе
- Он у прибрежных скал
- В своем дворце у моря
- Прощальный пир давал.
- И кубок свой червонный,
- Осушенный до дна,
- Он бросил вниз с балкона,
- Где выла глубина.
- В тот миг, когда пучиной
- Был кубок поглощен,
- Пришла ему кончина,
- И больше не пил он.
- Откуда этот милый сундучок?
- Как он здесь очутился? Просто чудо!
- Я шкаф замкнула, помню, на замок.
- Наверно, мать взяла его в залог,
- Кому-нибудь давая денег в ссуду.
- А вот и ключ. Что может быть внутри?
- Открою-ка. В том нет греха большого.
- О господи! Смотри-ка ты, смотри,
- Я отроду не видела такого!
- Убор знатнейшей барыне под стать!
- Из золота и серебра изделья!
- Кому б они могли принадлежать?
- О, только бы примерить ожерелье!
- Ах, мне б такую парочку серег!
- В них сразу кажешься гораздо краше.
- Что толку в красоте природной нашей,
- Когда наряд наш беден и убог.
- Из жалости нас хвалят в нашем званье.
- Вся суть в кармане,
- Все – кошелек,
- А нам, простым, богатства не дал бог!
На прогулке[69]
- Постылые! Исчадья преисподней!
- Мне жаль, что нет ругательств попригодней.
- Да что с тобой? Что у тебя за вид?
- Тебя какая муха укусила?
- Я б чертыхался на чем свет стоит,
- Когда бы не был сам нечистой силой.
- Вот сумасшедший! Что за кипяток!
- Не горячись! Здоровье б поберег!
- Подумай, у попа шкатулка наша!
- Все это Маргаритина мамаша.
- Лишь глянула – и на пол чуть не бах,
- Такой напал на богомолку страх.
- Она благочестивая матрона.
- По праздникам поет святым каноны.
- Без промаха ее наводит нюх,
- Где чистый скрыт и где нечистый дух.
- Смекнула, поглядев на изобилье,
- Что невидали этой не святили,
- И говорит: «Дитя, не тронь серег,
- Неправое имущество не впрок.
- Пожертвуем-ка эти украшенья
- Заступнице небесной в приношенье».
- Дочь смотрит на каменьев перелив
- И думает: «Ужель так нечестив
- Даритель и его проступок грубый?
- Дареному коню не смотрят в зубы».
- Был совещаться вызван капеллан,
- И он одобрил материнский план.
- «Вы приняли разумное решенье,
- Мир вашей добродетельной душе:
- Кто жадность победил, тот в барыше,
- А церковь при своем пищеваренье
- Глотает государства, города[70]
- И области без всякого вреда.
- Нечисто или чисто то, что дарят,
- Она ваш дар прекрасно переварит».
- Как и всеядец ростовщик-еврей
- И главный королевский казначей.
- Затем, минуты не промешкав,
- Премного умиленный поп
- Браслеты, цепь и кольца сгреб,
- Как горсть каких-нибудь орешков,
- На женщин милости небес
- Призвал и был таков, исчез.
- А Гретхен?
- С места не встает.
- Покоя ларчик не дает,
- И неизвестность беспокоит,
- Кто тот даритель-доброхот?
- Весь день сидит, догадки строит.
- Меня томит ее печаль.
- Достань ей что-нибудь другое,
- Пропажи первого не жаль.
- Для вас, конечно, все пустое.
- И вот мой план: веди подкоп
- Обходный под ее соседку,
- А Гретхен снова в гардероб
- Цепочку сунь или браслетку!
- Да, милостивый государь.
- Фауст уходит.
- Влюбленных мания – подарки.
- Хоть небо все ему обшарь
- На звезды для его сударки.
Дом соседки[71]
- Прости господь, мой муженек
- Женою бедной пренебрег!
- Соломенной вдовою вяну,
- А сам уплыл за океаны.
- А видит бог, я ль не жена?
- Любила и была верна.
- Небось уж помер на чужбине!
- Иметь бы справку о кончине.
- Входит Маргарита.
- Ах, Марта!
- Гретхен, что с тобой?
- От ужаса дрожат поджилки.
- На полке ящик костяной,
- И в нем сокровищ, как в копилке!
- Вещей в шкатулке без числа,
- Полней, чем первая была!
- Ты матери не говори,
- А то раздаст в монастыри.
- Вот ларчик, полюбуйтесь им!
- Ах, куколка! Ах, херувим!
- Ни в сад, ни в церковь, вот в чем горе,
- Нельзя пойти в таком уборе.
- Почаще забегай тайком.
- Уже и то тебе забава
- Пред зеркалом в добре таком
- Чуть-чуть покрасоваться павой.
- Там, смотришь – праздник. День за днем
- Мы осмелеем понемножку,
- Наденем брошку, цепь, сережку
- И с гору матери наврем.
- Кто мог бы ларчики принесть?
- Неладное тут что-то есть.
- Слышен стук в дверь.
- Не матушка ль моя за мной?
- Какой-то господин чужой!
- Пожалуйте.
- Входит Мефистофель.
- Простите, дамы,
- Что к вам я вваливаюсь прямо.
- Я к Марте Швердтлейн.
- С кем имею честь?
- Я – Марта Швердтлейн.
- Рад знакомство свесть.
- Но я не вовремя, понятно,
- Застал вас с барышнею знатной.
- Беседе не хочу мешать
- И к вам зайду потом опять.
- Дитя, убором и осанкой
- Ты гостю кажешься дворянкой.
- О нет, я из простой семьи.
- Вы снисходительны сверх меры,
- А украшенья не мои.
- Что украшенья? Тон, манеры —
- Вот дело в чем! А что наряд?
- Так мне остаться? Как я рад!
- С чем вы пришли?
- Простите за суровость,
- Мне горько выступать посланцем бед:
- От мужа вам нерадостная новость,
- Он, умирая, вам послал привет.
- Он умер? Жизнь моя, мое спасенье!
- Я упаду! Какое потрясенье!
- Не надо, дорогая, унывать.
- Позвольте вам о муже рассказать.
- Не дай мне бог любви изведать силу.
- Утрата милого меня б убила.
- Бояться горя – счастия не знать.
- Что можете о муже вы сказать?
- Его хранит Антоний Падуанский
- В своей часовне тихой и святой.
- В земле церковной он по-христиански
- Похоронен под каменной плитой.
- Вещей он не давал для передачи?
- Лишь просьбу долго жить, а наипаче
- По муже справить триста панихид.
- Вот все, что передать вам надлежит.
- Как, ни колечка мне, ни медальона,
- Которые любой мастеровой
- В котомке бережет для нареченной
- И недоест, а принесет домой?
- Сударыня, я вижу, как вам трудно,
- Мне жалко вас, но муж ваш не был мот.
- Он денег не транжирил безрассудно,
- Но на него свалился град невзгод.
- Какой бедняк! И как любил жену!
- Его не раз я в церкви помяну.
- При склонностях таких благоговейных
- Вы созданы для радостей семейных.
- Ах, я вступлю еще не скоро в брак,
- Столь ранним свадьбам нет у нас примера.
- Ну что ж, так заведите кавалера.
- На зависть будет счастлив тот смельчак,
- Который сделает к вам первый шаг.
- У нас по этой части строг обычай.
- Ах, в мире нет на этот счет различий.
- Как муж скончался?
- Посередь двора.
- В навозе лежа, на гнилой соломе.
- Я находился у его одра.
- Он каялся, и вспоминал о доме,
- И отошел, желая всем добра.
- Он плакался: «Сознаться тяжело,
- Себе я мерзок на краю могилы,
- Что бросил так жену и ремесло!
- О, если бы она меня простила!»
- Я лишь добром бедняжку помяну.
- Зато все зло он ставил вам в вину.
- Какие выдумки! Какие басни!
- Так врать пред смертью! Есть ли что ужасней?
- Наверно, бредя от упадка сил,
- Напраслину на вас он возводил:
- «Да, не был я бездельником, зевакой.
- Минуты с ней покоя я не знал,
- Плодил детей и хлеб ей добывал,
- Да все не мог ей угодить, однако,
- И корку черствую свою жевал,
- Оглядываясь на нее с опаской».
- А про мою любовь к нему и ласку,
- Про все мои тревоги он забыл?
- Нет, он их помнил и благодарил.
- «Я о семье молился, – он сказал, —
- В тот день, как наш корабль из Мальты вышел.
- Наверно, бог мою мольбу услышал
- И судно нам турецкое послал.
- На нем везли султану часть казны.
- Я храбро вел себя при абордаже;
- Когда делить мы стали деньги вражьи,
- Хороший куш урвал я для жены».
- Куш?.. Почему ж?.. А что с ним сделал муж?
- Ну, денежки те – поминай как звали.
- В Неаполе одна из добрых душ
- Так нежно занялась им на привале,
- Что, испуская свой последний дух,
- Не позабыл и он ее услуг.
- Вот так всегда он! Все для потаскух!
- Хватило, значит, денег для подачек?
- А мной, детьми пожертвовал, растратчик!
- Так шашням не мешал его недуг?
- Зато вот и пришел ему каюк.
- На вашем месте траурное платье
- Я с год бы проносил и с этих пор
- Подумал бы о новом кандидате.
- Не подвернется вновь такой бобер.
- Он был добряк и дурачок влюбленный,
- Сама сердечность, искренность сама.
- Когда бы не шатанье, не притоны,
- Не девки, не игорные дома!
- Ну, это недостаток мелкий.
- Наверное, и он спускал
- Вам ваши женские проделки?
- На равенстве таких начал
- И я б руки у вас искал.
- Как вам не стыдно, шутнику!
- Хоть я и черт, а утеку,
- Пока на слове не поймали,
- Так надо быть с ней начеку!
- Так в сердце нет еще печали?
- Как вас понять?
- Дитя, дитя!
- Прощайте!
- С богом!
- Не шутя,
- О муже бы достать бумагу,
- Где погребен,[72] когда, бедняга,
- И эти сведенья в печать
- Для верности потом отдать.
- Признанья очевидцев двух
- Достаточно для справки устной.
- Хотите, явится мой друг
- И подтвердит рассказ мой грустный?
- Прошу!
- А барышня придет?
- Приятель мой отличный малый,
- Объездил свет, весьма бывалый,
- Для дома честь его приход.
- При нем я постыжусь являться.
- Будь он и принц, не вам стесняться.
- Итак, сегодня вечерком
- Мы вас в саду обоих ждем.
Улица[73]
- Ну, как дела? Идут на лад?
- Ты пламенем объят и в горе?
- Она твоею будет вскоре.
- Пойдем к соседке Марте в сад.
- Кума заведомая сводня,
- И Гретхен будет там сегодня.
- Ну что ж, прекрасно. Очень рад.
- Но и от нас услуг хотят.
- Так что ж, услуга за услугу.
- Заверим ей своей рукой,
- Что в Падуе в земле святой
- Почиет прах ее супруга.
- Хорош! И нам в такую даль!
- Sancta simplicitas![74] Да что ты?
- Какая в том тебе забота?
- Дашь подпись, вот и вся печаль.
- Нет, неприемлем этот шаг.
- Подумайте, какой святоша!
- Доныне, господин хороший,
- Ты ложных не давал присяг?
- А доказательства твои
- О боге, мире, бытии?
- Из этого инвентаря
- Преподносил ты небылицы
- С уверенностью очевидца,
- А между нами говоря,
- О Марты Швердтлейн мертвом муже
- Ты знаешь, кажется, не хуже.
- Ты, как всегда, софист и лжец.
- Зато ты – чести образец
- И завтра это обнаружишь,
- Когда головку Гретхен вскружишь
- И дашь ей верности обет.
- Всем сердцем дам ей.
- Спору нет!
- И примешься чистосердечно
- Твердить, что чувство будет вечно.
- Примусь, конечно, – вот ответ,
- И с чистой совестью, конечно!
- О, как ты глуп! Когда, чуть жив,
- Себя не помня, все забыв,
- Назвать хочу я наудачу
- Стихию чувств, слепой порыв,
- И слов ищу, и чуть не плачу,
- И вечным сгоряча зову
- Мой сон небесный наяву,
- Неужто я других дурачу?
- И все ж я прав.
- О, целиком!
- Сдаюсь. Тебя не переспоришь.
- Вертя так ловко языком,
- Ты доводами всех уморишь.
- Я согласиться принужден:
- Ты нужен мне, вот твой резон.
Сад[75]
- Ах, это только ваша доброта,
- Что вы так снисходительно нестроги.
- Меняя в путешествии места,
- Любезны вы со встречными в дороге.
- Моя незанимательная речь
- Не может вас ни капельки увлечь.
- Один лишь взгляд, один лишь голос твой
- Дороже мне всей мудрости земной.
- Да что вы, право, руки целовать!
- Ведь кожа у меня так огрубела.
- Тружусь, минуты не сижу без дела.
- И требует порядка в доме мать.
- Проходят дальше.
- Так вы в разъездах, стало быть, всегда?
- Проклятое занятие такое.
- Стрелою мчишься через города
- И ни в одном нельзя пожить в покое.
- По молодости все нам нипочем,
- Свищи в кулак да по дорогам рыскай,
- Когда ж к концу подступит дело близко,
- Не сладко доживать холостяком.
- Представишь это, сердце жить не радо.
- Об этом вовремя подумать надо.
- Проходят дальше.
- Да, с глаз долой, из сердца вон небось?
- Вы вежливы, вот все и объясненье.
- У вас друзей ученых тьма, хоть брось.
- Я с ними не могу идти в сравненье.
- Поверь, мой ангел, то, что мы зовем
- Ученостью, подчас одно тщеславье.
- Ужель?
- О, как в неведенье своем
- Невинность блещет, как алмаз в оправе.
- Не помышляя о своей цене,
- Своих достоинств ни во что не ставя!
- Хоть миг вниманья подарите мне,
- И я всегда вас помнить буду вправе.
- И ты все дома?
- Больше все одна.
- Хотя у нас хозяйство небольшое,
- Сноровка в доме все равно нужна:
- Мы без служанки, я стираю, мою,
- Готовлю, подметаю, шью, все – я.
- Возни и спешки, только б с ног не сбиться.
- И матушка строга: насчет шитья
- Она сама большая мастерица!
- Не то чтоб находились мы в нужде,
- Скорее мы с достатком горожане.
- Отец семье оставил состоянье,
- И сад, и домик малый в слободе.
- Теперь я не тружусь чуть свет спросонку,
- Как год назад:
- В солдатах брат
- И умерла сестренка,
- А то я отдавала все ребенку,
- Но рада б муки все вернуть назад
- За милый детский взгляд.
- Взгляд, вероятно, херувима,
- Единственно с твоим сравнимый.
- Сестра на свет явилась в страшный год
- Отцовой смерти. Я была ей няней.
- Мать поручила мне за ней уход,
- Сама ж тогда лежала без сознанья,
- Мы думали, что и она умрет.
- Кормить дитя в теченье этих дней
- Тогда нельзя и думать было ей.
- Я молоком с водой сестру вскормила.
- И на моих руках, всегда со мной
- Она росла, смеялась и шалила.
- И это было радостью живой?
- Но временами я теряла силы.
- Стояла ночью рядом колыбель.
- Проснусь, чуть двинется она, бывало,
- Сестре дам молока, возьму в постель,
- А если этого крикунье мало,
- Пойду качать, закутав в одеяло,
- И ноги оттопчу до хромоты,
- А поутру на рынке, у плиты
- Или за постирушкой у корыта
- Почувствуешь себя такой разбитой!
- Зато как сладок съеденный кусок,
- Как дорог отдых и как сон глубок!
- Неисправимые холостяки!
- Как обратить вас в истинную веру?
- К такой учительнице, для примера,
- Охотно б я пошел в ученики.
- Тогда нельзя ль вам в душу заглянуть?
- У вас есть на примете кто-нибудь?
- Своя жена да угол, говорят,
- Дороже царств и каменных палат.
- Я говорю о склонности взаимной.
- Все встречные в пути гостеприимны.
- Нет, вы не поняли. Я знать хочу,
- Серьезных чувств вы в прошлом не таите?
- Я в жизни с женщинами не шучу.
- Ах нет, меня понять вы не хотите!
- Я, каюсь, глуп. Однако в меру сил
- Любвеобильность вашу оценил.
- Проходят дальше.
- О радость ты моя! Так ты сейчас
- Меня узнала с первого же взгляда?
- Конечно. И потупилась, смутясь.
- Прости же, что тебя я подстерег
- В то утро за церковною оградой.
- Не ставь мне этой вольности в упрек.
- Мне это непривычно, и сперва
- Я было растерялась от смущенья.
- Ведь на меня до этого молва
- Еще ни разу не бросала тени.
- Мое ли, думала я, поведенье
- Внушило вам столь вольные слова?
- Наверно, я нарушила приличье,
- Что представляюсь легкою добычей!
- Признаться, я предвидеть не могла,
- Что я сама возьму вас под защиту,
- И на себя была за то сердита,
- Что строже вас в душе не распекла.
- О милая!
- А ну…
- Ты что, букет
- Или венок плетешь?
- Нет, так, пустое.
- Нет, что же ты?
- Не смейтесь надо мною!
- Что шепчешь ты?
- Не любит. Любит. Нет.
- О прелесть ты моя!
- Не любит. Любит!
- Не любит.
- Любит!
- Любит! Да, мой свет!
- Гаданье этот узел пусть разрубит!
- Он любит, любит, вот цветка ответ.
- Вмести, постигни это торжество!
- Я вся дрожу.
- Не бойся ничего!
- Пусть этот взгляд
- И рук пожатье скажут
- О необъятном том,
- Пред чем слова – ничто,
- О радости, которая нам свяжет
- Сердца.
- Да, да, навеки без конца!
- Конец – необъяснимое понятье.
- Печать отчаянья, проклятья
- И гнев творца.
- Смеркается.
- И нам домой пора.
- Я вас не отпустила бы так скоро
- Со своего двора,
- Но городок наш – страшная дыра,
- Начнутся разговоры.
- Здесь у людей другого дела нет,
- Как наблюдать через заборы,
- Куда и с кем пошел сосед.
- А наша пара?
- Он юркнул в тьму
- За нею вслед.
- Он благосклонен к ней.
- Она – к нему.
- Так создан свет.
Беседка в саду[76]
- Идет!
- Ты прячешься, лиса! Постой!
- Душою вся твоя, любимый мой!
- Мефистофель стучится.
- Кто там?
- Свои!
- Свинья!
- Пора расстаться.
- Да, правда, сударь, поздно, час ночной.
- Нельзя ли проводить мне вас домой?
- О нет! Что скажет мать?
- Так мне убраться?
- Счастливо оставаться!
- В добрый час!
- До скорого свиданья.
- Фауст и Мефистофель уходят.
- Просто диво,
- Куда он устремляет мысль свою!
- А я пред ним в смущении стою,
- Всему поддакивая торопливо.
- И все же в толк никак я не возьму,
- Чем я могла понравиться ему?
Лесная пещера[77]
- Пресветлый дух, ты дал мне, дал мне все,
- О чем просил я. Ты не понапрасну
- Лицом к лицу явился мне в огне.
- Ты отдал в пользованье мне природу,
- Дал силу восхищаться ей. Мой глаз
- Не гостя дружелюбный взгляд без страсти, —
- Но я могу до самого нутра
- Заглядывать в нее, как в сердце друга.
- Ты предо мной проводишь череду
- Живых существ и учишь видеть братьев
- Во всем: в зверях, в кустарнике, в траве.[78]
- Когда ж бушует буря в темной чаще
- И, рушась наземь, вековая ель
- Ломает по пути стволы и сучья
- И грохоту паденья вторит даль,
- Подводишь ты меня к лесной пещере
- И там, в уединенной тишине,
- Даешь мне внутрь себя взглянуть, как в книгу,
- И тайны увидать и тьмы чудес.
- Я вижу месяц, листья в каплях, сырость
- На камне скал и на коре дерев,
- И тени движущихся туч похожи
- На чудищ первобытной старины.
- Как ясно мне тогда, что совершенства
- Мне не дано. В придачу к тяге ввысь,
- Которая роднит меня с богами,
- Дан низкий спутник мне. Я без него
- Не обойдусь, наперекор бесстыдству,
- С которым обращает он в ничто
- Мой жребий и твое благословенье.
- Он показал мне чудо красоты,[79]
- Зажег во мне и раздувает пламя,
- И я то жажду встречи, то томлюсь
- Тоскою по пропавшему желанью.
- Скажи, какой анахорет!
- Спасается в лесу под елью!
- Или спасенья от безделья
- Повеселее, что ли, нет?
- А у тебя других нет дел,
- Как докучать мне неотлучно?
- Шучу. Я спорить не хотел.
- Все время препираться скучно.
- Ты, брат, ворчун и нелюдим.
- Хоть разорвись ему в угоду,
- Одно лишь наказанье с ним.
- Нет от него житья-проходу.
- Еще «спасибо» говорить,
- Что ты пристал ко мне, как муха?
- О сын земли! Хочу спросить,
- Что б делал ты без злого духа?
- Не спас ли я тебя вполне
- От философского угара?
- И не благодаря ли мне
- Ты не сошел с земного шара?
- Так что ж ты разгонять тоску
- Засел совой под тенью граба
- И варишься в своем соку,
- Питаясь воздухом, как жаба?
- О, как в тебе еще, заметно,
- Сидит ученый кабинетный!
- Когда б ты ведал, сколько сил
- Я черпаю в глуши лесистой,
- Из зависти одной, нечистый,
- Ты б эту радость отравил.
- Вот неземное наслажденье!
- Ночь промечтать средь гор, в траве,
- Как божество, шесть дней творенья
- Обняв в конечном торжестве!
- Постигнуть все под небосводом,
- Со всем сродниться и потом
- С высот свалиться кувырком —
- Куда, сказал бы мимоходом,
- Но этого простейший стыд
- Мне выговорить не велит.
- Какая грязь!
- Какая грязь!
- Вся кровь от ярости зажглась.
- Как твой стыдливый слух тревожит,
- Едва я прямо назову
- То, без чего по существу
- Твоя стыдливость жить не может!
- Ну что же, лги и лицемерь,
- Насколько совести хватает,
- Однако вот о чем теперь:
- В своей конурке Гретхен тает,
- Она в тоске, она одна,
- Она в тебе души не чает,
- Тобой жива, тобой полна.
- Ее любовь, как ширь разлива,
- Без удержу, без берегов,
- А сам ты присмирел трусливо
- И руки умывать готов!
- Чем созерцать, как за опушкой
- Мерцает хор ночных светил,
- Ты б приунывшую подружку
- За жар любви вознаградил!
- Она в окошко наблюдает,
- Как тянут тучи без числа,
- И дни и ночи распевает:
- «Когда б я ласточкой была!»
- Она то шутит, то ненастье
- Туманит детские черты,
- Ее глаза по большей части
- Заплаканы до красноты.
- Змея! Змея!
- Да, вижу я,
- Что клюнуло, душа моя!
- Сгинь, искуситель окаянный,
- О ней ни слова, негодяй,
- И чувственного урагана,
- Уснувшего, не пробуждай!
- А девочку терзает страх,
- Что ты остыл к ней и в бегах.
- Где б ни был я, в какие бы пределы
- Ни скрылся я, она со мной слита,
- И я завидую Христову телу:
- Его касаются ее уста.
- Я вспомнил пастбище средь роз
- И ланей, символы желанья.
- Прочь, сводник!
- Ты меня до слез
- Смешишь потоком этой брани.
- Создав мальчишек и девчонок,
- Сам бог раскрыл глаза с пеленок
- На этот роковой вопрос.
- Что ж растерялся ты? Вперед!
- Тебя свиданье с милой ждет,
- А не палач, не эшафот!
- Ах, даже к ней упав на грудь
- И в неге заключив в объятье,
- Как мне забыть, как зачеркнуть
- Ее беду, мое проклятье?
- Скиталец, выродок унылый,
- Я сею горе и разлад,
- Как с разрушительною силой
- Летящий в пропасть водопад.
- А рядом девочка в лачуге
- На горном девственном лугу,
- И словно тишина округи
- Вся собрана в её кругу.
- И, видишь, мне, злодею, мало,
- Что скалы с места я сдвигал
- И камни тяжестью обвала
- В песок и щебень превращал!
- Еще мне надобно, подонку,
- Тебе в угоду, палачу,
- Расстроить светлый мир ребенка!
- Скорей же к ней, в ее уют!
- Пусть незаметнее пройдут
- Мгновенья жалости пугливой,
- И в пропасть вместе с ней с обрыва
- Я, оступившись, полечу.
- Опять кипит, опять в обиде!
- Ступай утешь ее, глупец!
- В смятенье выхода не видя,
- Ты думаешь: всему конец?
- Ты был всегда храбрец мужчина,
- Так что ж ты пятишься назад?
- Что оробел ты, дурачина,
- Когда тебе сам черт не брат?
Комната Гретхен[80]
- Что сталось со мною?
- Я словно в чаду.
- Минуты покоя
- Себе не найду.
- Чуть он отлучится,
- Забьюсь, как в петле,
- И я не жилица
- На этой земле.
- В догадках угрюмых
- Брожу, чуть жива,
- Сумятица в думах,
- В огне голова.
- Что сталось со мною?
- Я словно в чаду.
- Минуты покоя
- Себе не найду.
- Гляжу, цепенея,
- Часами в окно.
- Заботой моею
- Все заслонено.
- И вижу я живо
- Походку его,
- И стан горделивый,
- И глаз колдовство.
- И, слух мой чаруя,
- Течет его речь,
- И жар поцелуя
- Грозит меня сжечь.
- Что сталось со мною?
- Я словно в чаду.
- Минуты покоя
- Себе не найду.
- Где духу набраться,
- Чтоб страх победить,
- Рвануться, прижаться,
- Руками обвить?
- Я б все позабыла
- С ним наедине,
- Хотя б это было
- Погибелью мне.
Сад Марты[81]
- Пообещай мне, Генрих!
- Ах,
- Все, что в моих руках!
- Как обстоит с твоею верой в бога?
- Ты добрый человек, каких немного,
- Но в деле веры просто вертопрах.
- Оставь, дитя! У всякого свой толк.
- Ты дорога мне, а за тех, кто дорог,
- Я жизнь отдам, не изощряясь в спорах.
- Нет, верить по Писанию твой долг.
- Мой долг?
- Ах, уступи хоть на крупицу!
- Святых даров ты, стало быть, не чтишь?
- Я чту их.
- Но одним рассудком лишь,
- И тайн святых не жаждешь приобщиться.
- Ты в церковь не ходил который год?
- Ты в бога веришь ли?
- О милая, не трогай
- Таких вопросов. Кто из нас дерзнет
- Ответить, не смутясь: «Я верю в бога»?
- А отповедь схоласта и попа
- На этот счет так искренне глупа,
- Что кажется насмешкою убогой.
- Так ты не веришь, значит?
- Не коверкай
- Речей моих, о свет моих очей!
- Кто, на поверку,
- Разум чей
- Сказать осмелится: «Я верю»?
- Чье существо
- Высокомерно скажет: «Я не верю»?
- В него,
- Создателя всего,
- Опоры
- Всего: меня, тебя, простора
- И самого себя?
- Или над нами неба нет,
- Или земли нет под ногами
- И звезд мерцающее пламя
- На нас не льет свой кроткий свет?
- Глаза в глаза тебе сейчас
- Не я ль гляжу проникновенно,
- И не присутствие ль вселенной
- Незримо явно возле нас?
- Так вот, воспрянь в ее соседстве,
- Почувствуй на ее свету
- Существованья полноту
- И это назови потом
- Любовью, счастьем, божеством.
- Нет подходящих соответствий,
- И нет достаточных имен,
- Все дело в чувстве,[82] а названье
- Лишь дым, которым блеск сиянья
- Без надобности затемнен.
- Почти что в этих выраженьях
- Так и священник говорит,
- Все это так. Но я в сомненьях.
- Об этом целый свет твердит,
- Любое сердце, кто как может,
- Как на душу господь положит,
- Так что же мне бояться слов?
- Ты прав как будто поначалу,
- А присмотреться – свет Христов
- Тебя затронул очень мало.
- Дитя мое!
- Не разберу,
- Чем друг твой мне не по нутру.
- Как так?
- В чем ваше кумовство?
- Как можешь ты терпеть его?
- Никто еще во мне так живо
- Не возбуждал вражды брезгливой,
- Как твой противный компаньон.
- О милочка, не страшен он!
- При нем я разом холодею,[83]
- Я с прочими людьми в ладу,
- Но так же, как душою всею
- Я твоего прихода жду,
- Так я чураюсь лиходея.
- Прости господь мои слова,
- Когда пред ним я не права.
- Что ж делать, уж такой чудила.
- Я с ним бы дружбы не водила!
- Едва он в дверь, как всех буравит
- Его коварный, острый взор.
- Он так насмешлив и хитер
- И ни во что людей не ставит!
- Что он любви вовек не ведал,
- Как бы написано на нем.
- Мне радость в обществе твоем,
- Когда ж ты с ним и мы втроем,
- Боюсь, как он бы нас не предал.
- О, чуткость ангельских догадок!
- Он мне непобедимо гадок.
- В соседстве этого шута
- Нейдет молитва на уста,
- И даже кажется, мой милый,
- Что и тебя я разлюбила,
- Такая в сердце пустота!
- Тут верх врожденной неприязни.
- Но мне пора домой.
- Постой.
- Хоть раз нельзя ли без боязни
- Побыть часочек мне с тобой
- Грудь с грудью и душа с душой?
- Ах, если б я спала одна,
- Сегодня ночью, веришь слову,
- Я б не задвинула засова.
- Но рядом дремлет мать вполсна.
- Когда бы нас она застала,
- Я б тут же замертво упала!
- О, вздор! Вот с каплями флакон.
- Немного их накапай в воду,
- Дай выпить ей, и до восхода
- Ее охватит крепкий сон.
- Ты у меня не знал отказа.
- А эти капли без вреда?
- Я б не дал их тебе тогда.
- Чуть я тебя увижу, сразу
- Все рада сделать для тебя.
- Тебе я, кажется, любя,
- Так много отдала в прошедшем,
- Что жертвовать уж больше нечем.
- Ну что, ушла твоя овца?
- Подслушивал?
- Узнал немало.
- Тебя, как старого глупца,
- Девица вере обучала?
- О, вера – важная статья
- Для девушек властолюбивых:
- Из женихов благочестивых
- Выходят смирные мужья.
- Проклятый изверг, не греши!
- Тебе ль понять, как в детской вере
- Ей страшно будущей потери
- Моей загубленной души!
- Все это, братец, только так,
- А ты поверил и размяк?
- О, помесь грязи и огня!
- Она, заметь, физьономистка
- И раскумекала меня,
- По-видимому, очень близко.
- Ум плутовской давно смекнул,
- Что хват я или Вельзевул.
- Так ночью?..
- Что тебе за дело?
- Одна отзывчивость всецело.
У колодца[84]
- Ты новости слыхала о Варваре?
- Нет. Редко вижу я кого в глаза.
- Сивилла рассказала на базаре.
- Ну, доигралась эта егоза!
- А гонор был какой у этой твари!
- Да что с ней?
- Нос заткни, тяжелый дух!
- Две жизни в ней, и ест и пьет за двух.
- Ах!
- Поделом! Открылось в эти числа.
- А как она на парне висла!
- Припомни танцы, и гульбу,
- И громкую их похвальбу.
- Вертелась с ним неосторожно
- В саду, в распивочной, в пирожной,
- Себя считала краше всех,
- Воображала, что не грех
- Подарки брать от бедокура,
- С ним разводила шуры-муры.
- Избаловался молодец.
- Вот и девичеству конец.
- Жаль бедную!
- Жалеешь ты?
- А безотлучно день за прялкой
- Просиживать до темноты
- Нам не было с тобою жалко?
- Тем временем она тайком
- Ходила к своему миленку,
- Тоски не ведала с дружком.
- Теперь за это ветрогонка
- Отведает епитимьи:
- Наденет девка власяницу
- За эти подвиги свои.[85]
- Он должен был на ней жениться.
- Найди такого дурака!
- Напутал, да и дал стречка.
- И то: не клином свет сошелся!
- Он плохо с нею обошелся.
- Брак не спасет от срамоты:
- На свадьбе парни ей цветы
- Сорвут со свадебной фаты,
- А девки перед дверью дома
- Насыплют отрубей с соломой.[86]
- Как смело хмурила я брови,
- Как предавалась я злословью,
- Как я строга была, когда
- Случалась с девушкой беда!
- Как из избы тогда надменно
- Чужой я выносила сор!
- Как не жалела слов, позор
- Изобличая откровенно!
- И вдруг какая перемена!
- Сама не лучше я сестер.
- Куда я скроюсь с этих пор?
- Куда я сделанное дену?
- Но то, что сердце завлекло,
- Так сильно было и светло!
На городском валу[87]
- К молящей
- Свой лик скорбящий
- Склони в неизреченной доброте,
- С кручиной
- Смотря на сына,
- Простертого в мученьях на кресте,
- И очи
- Возведши
- За помощью отчей в вышине!
- Кто знает,
- Как тают
- По капле силы у меня внутри?
- Лишь пред тобой я вся как на ладони.
- О, пожалей меня и благосклонней
- На муку и беду мою воззри!
- Где шумно, людно,
- Дышать мне трудно,
- Поднять глаза на посторонних срам,
- А дома волю
- Слезам от боли
- Даю, и сердце рвется пополам.
- Я эти цветики в букете
- Слезами облила,
- Когда сегодня на рассвете
- Их для тебя рвала.
- Меня застало солнце в спальной
- Давным-давно без сна.
- Я думою своей печальной
- Была пробуждена.
- Спаси меня от мук позора.
- Лицо ко мне склоня!
- Единая моя опора,
- Услышь, услышь меня!
Ночь. Улица перед домом Гретхен[88]
- Зайду, бывало, пить в подвал
- И слышу, как иной бахвал
- Расписывает наобум
- Свою властительницу дум.
- И девушки на свете нет
- Красивей, чем его предмет.
- Я тихо сяду, как вошел,
- И локти положу на стол,
- И бороды курчавлю край,
- Пока болтает краснобай.
- Потом стакан свой подыму
- И говорю в ответ ему:
- «Кому какая по нутру, —
- Я выпью за свою сестру.
- Какую девушку в стране
- Поставишь с Гретхен наравне?»
- И прекращается вранье,
- Все чокаются за нее,
- Смолкают разом хвастуны
- И видят, что посрамлены.
- Теперь все по-другому здесь,
- Хоть на стену от злобы лезь!
- Терпеть, чтоб каждое дрянцо.
- Могло бросать тебе в лицо
- Намеки, колкости, кивки,
- Двусмысленности и смешки!
- А чем мерзавцев этих мне
- На месте припереть к стене,
- Когда их сплетни не навет
- И в их словах обмана нет?
- Что за канальи там вдвоем
- Подкрадываются тайком?
- Поди, любезник сестрин тут?
- Они живыми не уйдут.
- Дрожа от веянья прохлады
- И озаряя сумрак плит,
- Неугасимая лампада
- В соборной ризнице горит.
- Такой же мрак во мне точь-в-точь,
- Как эта полутьма и ночь.
- А у меня позыв другой,
- Какой-то зуд страстей угарных,
- Как по ночам весенним вой
- Котов на лестницах пожарных.
- Ведь я бродяга и шатун
- И славу о себе упрочу
- Опять Вальпургиевой ночью,
- А завтра ведь ее канун.
- Тогда по праву кутерьма
- И сходит целый свет с ума.
- А выйдет ли из-под земли
- Тот клад, светящийся вдали?
- Уж у поверхности покрышка,
- Нам не придется долго рыть.
- Набита золотом кубышка.
- Мозги б ты лучше понатужил
- И раздобыл жемчужин нить,
- Чтоб милой Гретхен подарить.
- Я там и жемчуг обнаружил.
- Прекрасно. К девушке под кров
- Ходить мне больно без даров.
- Напрасно! Выгоду свою
- Преследуй в жизни безвозмездно.
- Сейчас я Гретхен песнь спою
- Под кровом этой ночи звездной.
- Чтоб девушка попалась в сеть,
- О нравственности буду петь.
- Смиряя дрожь,
- Зачем под нож,
- Катринхен, к милому идешь[89]
- И гибели не видишь?
- Пусть он хорош,
- Пусть он пригож, —
- Ты девушкой к нему войдешь,
- Но девушкой не выйдешь.
- Он для проказ,
- Не обручась,
- Возьмет что надобно от вас,
- И – с богом, до свиданья!
- А нужен глаз,
- На все отказ,
- Чтоб честь осталась про запас
- До самого венчанья.
- Кого ты пеньем манишь, крысолов?[90]
- Сейчас расправлюсь я с тобой, нечистый!
- Сперва гитару на двадцать кусков,
- А после сокрушу и гитариста!
- Сломал гитару вдребезги мою.
- Я вам обоим череп раскрою.
- Смелее, доктор! Шпагу вон! Вперед!
- Тесни его. Прижмись ко мне вплотную.
- Коли смелей, он целым не уйдет!
- Не отступай! Я хорошо фехтую.
- Так отражай!
- Ну что ж, и отразим.
- А если так ударю?
- Эка штука!
- Я бьюсь как будто с дьяволом самим,
- И вот уже он перешиб мне руку!
- Коли!
- Пропал!
- Несчастному капут.
- Теперь, пока не поздно, надо скрыться.
- Сейчас людей на помощь позовут.
- С полицией нетрудно сговориться,
- Другое дело уголовный суд.
- Наружу все!
- Огня! Огня!
- Эй, караул! Разбой, резня!
- Народ
- Вон труп, взгляни сюда!
- Лови убийц! Держи и бей!
- Кто здесь?
- Народ
- Сын матери твоей.
- О боже, вот беда!
- Я умираю, – сказ простой, —
- И не увижу дня.
- Не войте, бабы, надо мной,
- Послушайте меня.
- Еще ты, Гретхен, молода,
- И где тебе понять, куда
- Ведет твой глупый нрав.
- Но, шлюхой ставши невзначай,
- По правилам теперь гуляй,
- На все есть свой устав.
- Брат! Господи! Не убивай!
- Ты к богу всуе не взывай,
- Что свершено, то свершено.
- Что будет, будет все равно.
- Теперь ты начала с одним,
- А после перейдешь к другим,
- Когда ж до дюжины дойдет,
- Столпится город у ворот.
- Когда на свет родится стыд,
- Еще он от народа скрыт,
- Его таят во тьме ночей,
- Надвинув шапку до ушей.
- Его не видно, и тогда
- Его прикончить не беда.
- Но не по дням, а по часам
- Растет и выпирает срам,
- И чем чудовищнее грех,
- Тем больше на виду у всех.
- Я твердо знаю: дни придут,
- Когда тебя весь честный люд,
- И стар и мал, исчадье тьмы,
- Чураться будут, как чумы.
- Ты будешь направлять стопы
- В обход, подальше от толпы.
- Тебе не даст проступок твой
- Блистать в цепочке золотой[91]
- И в кружевном воротнике
- Отплясывать на пикнике.
- Ты будешь находить ночлег
- Средь оборванцев и калек.
- И если милостивый бог
- Простит по смерти твой порок,
- Ты смыть не сможешь на земле
- Клейма проклятья на челе.
- Вам каяться теперь под стать,
- А не проклятья изрыгать.
- Ах, сводня, жалко, мочи нет,
- Сломал бы я тебе хребет
- Да все грехи бы искупил.
- О брат мой, вынести нет сил!
- Не плачь, сказал я, брось тужить.
- Минувшего не воротить.
- Ты мне сама из-за угла
- Удар бесчестьем нанесла.
- Я честь солдатскую свою
- И душу богу отдаю.
Собор[92]
- Иначе, Гретхен, бывало,
- Невинно
- Ты к алтарю подходила,
- Читая молитвы
- По растрепанной книжке,
- С головкою, полной
- Наполовину богом,
- Наполовину
- Забавами детства!
- Гретхен!
- Где ты витаешь?
- Что тебя мучит?
- Молишь у бога
- Упокоения матери,
- По твоей вине уснувшей
- Навеки без покаянья?
- Чья кровь
- У тебя на пороге?
- Что бьется под сердцем,
- Наполняя тебя
- Содроганьем?
- Опять они,
- Все те же, те же думы!
- Никак от них,
- Никак не отвяжусь.
- Dies irae, dies illa,
- Solvet saeclum in favilla.[93]
- Звуки органа.
- Настиг тебя гнев господень!
- Трубный глас раздается!
- Разверзаются гробы!
- И из пепла
- Душа твоя
- Подымается
- На вечные муки.
- Уйти, уйти!
- Орган и пенье
- Теснят дыханье,
- Едва стою.
- Judex ergo cum sedebit
- Quidquid latet, adparebit,
- Nil inultum remanebit.[94]
- Я задохнусь!
- Как давят своды!
- К дверям! К проходу!
- Я чувств лишусь!
- Прячься – не скроешь
- Греха и позора.
- Воздуха? Света?
- Их больше не будет.
- Горе!
- Quid sum miser tunc dicturus?
- Quem patronum rogaturus,
- Cum vix justus sit securus?[95]
- Праведные отвращают
- Лицо от тебя.
- Протянуть тебе руку, погибшей,
- Боятся.
- Quid sum miser tunc dicturus?
- Я падаю!
- Соседка! Вашу склянку!
Вальпургиева ночь[96]
- Ты б не прельстился добрым метловищем?
- А я бы прокатился на козле.
- Нам далеко, и мы еще порыщем.
- Покамест ноги носят по земле,
- Еще я пешеход неутомимый.
- Уменьшив путь, пропустим много мимо,
- В самой прогулке радость ходоку.
- Я для того пошел пешком по скалам
- И в руки взял дорожную клюку,
- Чтобы внимать лавинам и обвалам.
- Уж дышит по-весеннему береза,
- И даже веселее ель глядит.
- Ужель весна тебя не молодит?
- Нет, у меня в душе стоят морозы,
- Но я люблю и стужу и буран.
- К тому ж ущербный месяц сквозь туман
- Льет тусклый свет с угрюмым видом скряги.
- Ни зги не видно, и при каждом шаге —
- Перед тобой, негадан и неждан,
- Ствол дерева, и камни, и коряги.
- Я у блуждающего огонька
- Спрошу, как лучше нам пройти к вершине.
- В горах нет лучшего проводника.
- Вот сам он, кстати, легок на помине.
- Не откажи, чем даром тратить пламя,
- Нам посветить и вверх взобраться с нами.
- Не прекословлю никогда природе:
- Я двигаться зигзагами привык,
- Всегда с оглядкой, а не напрямик.
- Не подражай двуногому отродью,
- Валяй во имя черта по прямой,
- Иначе я задую пламень твой.
- Блуждающий огонек
- Вы кто-то здесь из признанных владык.
- Я подчиняюсь вам беспрекословно,
- Но ведь сегодня тут ночной содом.
- Неровный свет мой неповинен в том,
- Что нам тут выпадает путь неровный.
- Путь лежит по плоскогорью,
- Нас встречает неизвестность.
- Это край фантасмагорий,
- Очарованная местность.
- Глубже в горы, глубже в горы!
- Чудеса! Деревья бора
- Скачут в чехарде средь луга
- Через головы друг друга.
- Горы нагибают спины,
- Чтоб перемахнуть вершины.
- Мелких волн курчавя гребни,
- Ручеек бежит по щебню.
- Что мурлычет он ворчливо
- День и ночь без перерыва?
- Обвиненье ли в измене
- Пенят бешено каменья?
- Отзвук ли времен счастливых
- Слышен в этих переливах?
- И о том, что память прячет,
- Эхо, вспоминая, плачет?
- Переклички стай совиных
- Отзываются в долинах.
- Слышен, далью повторенный,
- Хохот филина бессонный.
- Месяц осветил тропинку,
- Блещет ящерицы спинка.
- По-гадючьи, змей проворней,
- Расползлись под нами корни,
- А над нами, пальцы скрючив,
- Виснет путаница сучьев.
- Темный лес оплел дорогу
- Щупальцами осьминога
- И кишмя кишит под мхами
- Разномастными мышами.
- А светящиеся мушки
- Вьются на его опушке
- Кучами, несметным скопом,
- Огненным калейдоскопом.
- Но скажите мне по чести,
- Не стоим ли мы на месте?
- Может, все, что есть в природе,
- Закружившись в хороводе,
- Мчится, пролетая мимо,
- Мы же сами недвижимы?
- Ухватись за мой камзол.
- Видишь, в недрах гор взошел
- Царь Маммон на свой престол.[99]
- Световой эффект усилен
- Заревом его плавилен.
- Как облик этих гор громаден!
- Как он окутан до вершин
- Ненастной тьмой глубоких впадин
- И мглой лесистых котловин!
- Как угольщики, черномазы
- Скопившиеся в них пары,
- Как будто это клубы газа
- Из огнедышащей горы.
- И правда, языком багряным
- Бросаясь к облакам седым,
- Здесь пламя борется с туманом
- И пробивается сквозь дым.
- Вон искры отлетают блесткой,
- Вон в виде крупного зерна.
- Но вот скала у перекрестка
- Вся доверху озарена!
- Маммон залить не поскупился
- Иллюминацией чертог.
- Я рад, что ты сюда явился.
- Уж начался гостей приток.
- Скопленья шумного кортежа
- Столкнут меня с тропы проезжей!
- Скорей за что-нибудь схватись,
- А то сорвешься с кручи вниз.
- На курганы лег туман,
- Завывает ураган.
- Гул и гомон карнавала
- Распугал сычей и сов.
- Ветер, главный запевала,
- Не щадит красы лесов.
- И расселины полны
- Ворохами бурелома
- И обломками сосны,
- Как развалинами дома,
- Сброшенного с крутизны.
- И все ближе, ближе вой,
- Улюлюканье и пенье
- Страшного столпотворенья,
- Мчащегося в отдаленье,
- На свой шабаш годовой.
- На Брокен ведьмы тянут в ряд.
- Овес взошел, ячмень не сжат.
- Там Уриан, князь мракобесья,
- Красуется у поднебесья.[100]
- По воздуху летит отряд,
- Козлы и всадницы смердят.
- Старуха Баубо мчит к верхушке[101]
- Верхом на супоросой хрюшке.
- Колдунье и свинье почет.
- Вперед за бабкою, вперед!
- Всей кавалькадой верховых,
- Чертовок, ведьм и лешачих!
- Откуда ты?
- От Ильзенштейна,[102]
- Лесной тропою чародейной.
- К сове наведалась в дупло,
- Та как надулась, и пошло!
- Освободи проезд, не мешкай!
- Подумаешь, какая спешка!
- Да не пыхти ты, не потей,
- Я вся в следах твоих когтей.
- Нельзя ли чуть порасторопней?
- Так в давке сжали, что хоть лопни!
- Не тыкай вилами в живот!
- Задушите в утробе плод!
- Ползут мужчины, как улитки,
- А видите, как бабы прытки.
- Где пахнет злом, там бабий род
- Уходит на версту вперед.
- Другая половина
- Еще довольно это спорно.
- Как ваша баба ни проворна,
- Ее мужчина, хоть и хром,
- Опередит одним прыжком.
- Пожалуйте к нам наверх с плеса!
- Сейчас взберемся на утесы.
- Мы вымылись водой холодной,
- Зато и дочиста бесплодны.
- Стих ветер. Месяц со звездой
- Пропал за облачной грядой.
- Мы ж вихрем огненным летим,
- И веселимся, и галдим.
- Стой! Стой!
- Что там за образина
- Зовет меня со дна теснины?
- Мне хочется со всей гурьбой!
- Прошу вас взять меня с собой.
- За триста лет я еле-еле
- Наружу выполз из ущелья.
- Сядь на козла, садись на шест,
- На вилах соверши свой въезд.
- Но знай: ты попадешь туда
- Сегодня или никогда.
- С начала дня я семеню,
- А их никак не догоню.
- И дома маета внизу,
- И до хребта не доползу.
- Втиранье ускоряет прыть,[103]
- Рвань может парусом служить,
- Садись в корыто, и айда!
- Сегодня или никогда.
- Когда ж у ног увидим кряж,
- Опустится весь поезд наш,
- Рассядемся всем нашим роем,
- Толпой своей хребет покроем.
- Срамниц, страшилищ всяких, рож!
- А крик какой, какой галдеж!
- Поистине живой пример
- Мегер и фурий без манер.
- Мне руку в свалке протяни, —
- Нас разлучат средь толкотни.
- Где ты?
- Я здесь!
- Нашел едва.
- Вступлю в хозяйские права.
- Эй, рвань, с дороги свороти
- И дайте дьяволу пройти!
- Давай-ка, доктор, вон из давки
- И этой дикой тесноты
- Переберемся под кусты
- И мирно посидим на травке.
- Нет, у тебя все парадоксы!
- На Брокен совершить подъем,
- Куда весь ад на шабаш стекся,
- Чтоб тут сидеть особняком!
- Я враг таких больших компаний,
- И мне милее у костра
- Ночные толки на поляне.
- А я б взошел на верх бугра.
- Там весь ваш цвет в разгаре пьянства,
- Все дьявольское атаманство.
- И сатана у самых круч
- Ко многим тайнам держит ключ.
- Там и загадок новый узел.
- Нет, царедворцы не по мне,
- Меня б их вид переконфузил.
- Давай побудем в тишине.
- Лишь в маленьком кружке интимном
- Есть место тонкостям взаимным.
- Здесь, видишь ли, полутемно,
- И это лучше полусвета.
- На старых ведьмах домино,
- Молоденькие же раздеты.
- Будь с ними ради этикета
- Любезен, так заведено.
- Но, слышишь, – музыка давно.
- Как им играть не опротивит,
- Когда так зверски все фальшивят?
- Но пусть в разброде струнный хор,
- Составим пары для кадрили.
- Что скажешь ты? Какой простор!
- Кругом до самых дальних гор
- Пылает за костром костер.
- Ты видишь зрелище обилья,
- Танцоров, пьяниц и обжор.
- Найди, где лучше бы кутили.
- Ты выступишь как сатана
- Или в обличье колдуна?
- Я б предпочел инкогнито огласке,
- Но принято встречаться на пиру
- При орденах, в открытую, без маски.
- У нас не носят ордена Подвязки,[104]
- Мое копыто больше ко двору.
- Мой знак отличья оползла улитка,
- Ей и тебя пронюхать удалось.
- Таиться здесь – бесплодная попытка,
- Здесь сразу видят каждого насквозь.
- Пройдемся вдоль костров по этим скатам.
- Ты будешь женихом, я буду сватом.
- Что вы засели здесь, в тени ракит?
- Поближе к поколенью молодому!
- Там в середине спор вовсю кипит,
- Отмалчиваться можно ведь и дома.
- Стоишь за честь и гордость наций,
- Как вдруг на них находит стих:
- Народы вероломней граций
- И любят только молодых.
- Все изолгались, вот в чем горе.
- Былой уклад невозвратим.
- Покамест были мы в фаворе,
- Век был взаправду золотым.
- И мы ловить умели случай,
- И мы хватали через край,
- Вдруг все закрылось черной тучей,
- И славные деньки прощай.
- К чему писать большие книги,
- Когда их некому читать?
- Теперешние прощелыги
- Умеют только отрицать.
- Не день ли скоро Страшного суда?
- Как погляжу на этих я каналий,
- Вся бочка вытекла, на дне бурда,
- Невольно мысль приходит о финале.
- Эй, судари, а ну-ка к нам![105]
- Сговорчивее нет торговки.
- Таким приличным господам
- Свой хлам продам я по дешевке.
- Ни на каких торгах земли
- Добра такого не найдете.
- Все то, что тут лежит в пыли,
- Обломки эти и лохмотья
- Несчастье людям принесли.
- Здесь все клинки от крови ржавы,
- На рюмках – отпечатки губ
- С остатками былой отравы,
- Колечком каждым душегуб
- Надругивался над невинной,
- Здесь нет ни одного ножа,
- Который не вонзили в спину
- Из мести или грабежа.
- Ну что ты вынесла на рынок?
- Ведь это заваль, старина!
- Нет у тебя, кума, новинок?
- Теперь иные времена.
- И публика, и самый торг,
- И ярмарка – один восторг!
- К вершине двинулся поток.
- Пихаешь в бок, сбивают с ног.
- Кто там?
- Лилит.
- На мой вопрос,
- Пожалуйста, ответь мне прямо.
- Кто?
- Первая жена Адама.[106]
- Весь туалет ее из кос.
- Остерегись ее волос:
- Она не одного подростка
- Сгубила этою прической.
- Вон две сидят. Я – к молодой,
- А ты ступай к другой, седой.
- Представимся сейчас же им
- И танцевать их пригласим.
- Я видел яблоню во сне.
- На ветке полюбились мне
- Два спелых яблока в соку.
- Я влез за ними по суку.
- Вам Ева-мать внушила страсть
- Рвать яблоки в садах и красть.
- По эту сторону плетня
- Есть яблоки и у меня.
- Я видел любопытный сон.
- Ствол дерева был расщеплен.
- Такою складкой шла кора,
- Что мне понравилась дыра.
- Любезник с конскою ногой,
- Вы – волокита продувной.
- Готовьте подходящий кол,
- Чтоб залечить дуплистый ствол.
- Проклятая, безмозглая орда!
- Доказано как будто всесторонне:
- У духов нет конечностей. Тогда
- Как можете ходить вы в котильоне?
- Что взъелся он на наш невинный бал?
- Завистник и дурак, вот и пристал.
- Он просто глуп, как дважды два четыре,
- И все не по нутру ему, придире.
- Лишь в пересудах он находит вкус,
- И сам как бы ходячий комментарий
- К делам, к словам, к вещам, ко всякой твари,
- К тому, что с вами в паре я кружусь.
- Вы тут еще? Ведь я сказал вам: сгиньте!
- В наш просвещенный век я слишком тих.
- В природе нет кикимор и шишиг!
- Что ж вы толчетесь в этом лабиринте
- И в Тегеле на чердаках моих[108]
- Обосновались в виде домовых?
- Как терпят скучных приставал таких!
- Я, духи, это вам в лицо скажу:
- Сегодня я не одержал победы,
- Но я еще раз как-нибудь приеду
- И уж тогда конец вам положу!
- Не пощажу ни сил своих, ни дней,
- Чтоб извести поэтов и чертей.
- Сейчас он в лужу сядет для поправки.
- Он гнев смиряет, охлаждая зад.
- Поставленные к копчику пиявки
- От вида духов дух его целят.
- Что ж даму упустил ты в заключенье
- И почему упорно так молчишь?
- Ах, изо рта у ней во время пенья
- Вдруг выпрыгнула розовая мышь.[109]
- Ну что ж, не каждое ведь лыко в строку.
- Благодари, что мышка не сера,
- И не горюй об этом так глубоко!
- Затем…
- Ну, что ж?
- Взгляни на край бугра
- Мефисто, видишь, там у края
- Тень одинокая такая?
- Она по воздуху скользит,
- Земли ногой не задевая.
- У девушки несчастный вид
- И, как у Гретхен, облик кроткий,
- А на ногах ее – колодки.
- Зачем смотреть на тот курган?
- Ведь это призрак, истукан
- Из тех видений и иллюзий,
- Вблизи которых стынет кровь.
- Пожалуйста, не прекословь.
- Небось ты слышал о Медузе?[110]
- Покойница, которой глаз
- Рука родная не закрыла!
- Да, это тело Гретхен милой,
- Которая мне отдалась!
- Тут колдовской обычный трюк:
- Все видят в ней своих подруг.
- Как ты бела, как ты бледна,
- Моя краса, моя вина!
- И красная черта на шейке,
- Как будто бы по полотну
- Отбили ниткой по линейке
- Кайму, в секиры ширину.
- Ей голову срубил Персей.
- Она снимается, как крышка.
- Для обезглавленной ловчей
- Брать иногда ее под мышку.
- Зачем ты растравляешь боль?
- Смотри, как шумно на поляне,
- Как в Пратере во дни гулянья.[111]
- Театр приехал на гастроль.
- Повеселить тебя позволь.
- Что тут дают?
- Сейчас начнут премьеру
- Седьмую, между прочим, за сезон.
- Театр привержен к новостям без меры.
- Однако перейдемте в павильон.
- Идет любительское обозренье
- В любительском к тому же исполненье.
- Я тоже труд любителей делю:
- Я поднимать им занавес люблю.
- Поэтому я должен удалиться.
- На Брокене и место этой птице.
Сон в Вальпургиеву ночь, или Золотая свадьба Оберона и Титании[112]
Интермедия
- Мы сегодня отдохнем,
- Мидинга потомки![113]
- Сценой будет все кругом —
- Горы, скал обломки.
- Золотая свадьба – плод
- Полстолетья в браке,
- Но и так за годом год
- Надо жить без драки.
- Духи, духи, вот пароль
- Нашего союза:
- «Королева и король
- Обновляют узы».
- С Пуком – кобольдов толпа,
- Маленькие дети,
- Но выделывают па
- Лучше, чем в балете.
- Я поднес свирель ко рту.
- Звуков благородство
- Покоряет красоту
- И смирит уродство.
- Расторгайте, Гименей,
- Временами семьи,
- Чтобы жить еще тесней
- Остальное время.
- Если в браке двое злюк,
- Надо в час досужий
- Отослать жену на юг
- И на север мужа.
- Комары, и мошкара,
- И сверчки-горланы,
- Баритоны, тенора —
- Наши меломаны.
- За горой, надув пузырь,
- Заиграл волынщик,[114]
- Здешних сборищ богатырь,
- Глупостей зачинщик.
- Я из гадов двух гибрид
- В синтезе каком-то
- На живую нитку сшит,
- Как строфа экспромта.
- Радостно вдвоем плестись
- По лугам вприпрыжку,
- Но ведь ты без крыльев ввысь
- Не взлетишь, трусишка.
- Это правда или сон?
- Я глазам не верю,
- Знаменитый Оберон
- Предо мной у двери.
- Оберон хоть без рогов,
- Все же черт в итоге,
- Как и все в конце концов
- Греческие боги.
- Я набрасываю суть
- Красками скупыми,
- Но и я когда-нибудь
- Побываю в Риме.
- Ведьм хотя и весел круг,
- Но нецеломудрен,
- Только, например, у двух
- Нос едва припудрен.
- Пудру на лицо и лиф
- Надо престарелым,
- Я ж красуюсь, все раскрыв,
- Обнаженным телом.
- Мы б вели напрасно спор
- О вопросах плоти.
- Вы ж, голубка, до тех пор
- Заживо сгниете.
- Мушки к голенькой летят
- И не смотрят в ноты.
- Только все пошло на лад,
- Сбились все со счета.
- Сливки общества, верхи,
- Только званым место.
- Избранные женихи,
- Лучшие невесты!
- Провались в тартарары
- Проходимцы-гости.
- А не то я сам с горы
- Провалюсь со злости!
- Лязгом ножниц на ремне
- Дайте насекомым
- Туш исполнить сатане
- И его знакомым.
- Надрываются сверчки
- Так, что вянут уши,
- И считают, чудаки,
- Что у них есть души.
- Я пришел на юбилей
- И застрял до часу.
- Ведьмы севера милей
- Девственниц Парнаса.
- И у немцев есть ступень
- Высшего паренья.
- Это брокенская сень
- На заре весенней.
- Что так злится, не пойму,
- Господин сердитый?
- Видно, чудятся ему[122]
- Здесь иезуиты.
- Кто так чист душою всей,
- Тот не загрязнится,
- Ловлей рыбы у чертей
- Замутив водицу.
- Чем фальшивей пустосвят,
- Тем с ним спор бесцельней:
- Даже брокенский разврат
- Для него молельня.
- Не литавры ль вдалеке,
- Словно гром, грохочут?
- Это цапли в тростнике
- В унисон гогочут.
- Гляньте на коротыша
- И кувалду эту!
- А туда же антраша,
- Па и пируэты!
- Если бы волынщик смолк,
- Каждый этой ночью
- Здесь друг друга бы, как волк,
- Разорвал на клочья.
- Нет, критикой меня не сбить.
- Раз черт есть вид объекта,
- То, значит, надо допустить,
- Что он и сам есть некто.
- Я – содержанье бытия
- И всех вещей начало.
- Но если этот шабаш – я,
- То лестного тут мало.
- Реальность жизни – мой кумир.
- Что может быть бесспорней?
- Сегодня, впрочем, внешний мир
- Мне неприемлем в корне.
- Я здесь не просто ротозей:
- О выводах заботясь,
- До ангелов я от чертей
- Дойду путем гипотез.
- Забыли, так попутал черт,
- Где зад у них, где перед.
- Нет, только тот во взглядах тверд,
- Кто ничему не верит.
- Комары и мошкара,
- Захотели взбучки?
- Вправду ли вы мастера
- Или недоучки?
- Услужаем второпях
- Нашим мы и вашим.
- Можно – пляшем на ногах,
- Вверх ногами пляшем.
- Наши лучшие деньки
- Закатились к черту.
- Износились башмаки,
- И штаны протерты.
- На болотах дух несвеж.
- Вас поздравить не с чем.
- Даже мы средь вас, невеж,
- Воспитаньем блещем.
- Я лежу от вас на пядь
- На навозной куче.
- Не поможете ли встать
- Вы звезде падучей?
- Эй, посторонись, плотва,
- Мелюзга, младенцы!
- Выступают существа
- Плотных корпуленций.
- Толстокожие, как слон,
- Лежебоки, сидни!
- Пук, причудливый, как сон,
- Нынче всех солидней.
- Все, кто с крыльями, за мной!
- Воздух тих и влажен.
- Холм за просекой лесной
- Розами усажен.
- Прояснился небосклон,
- Тени отступили,
- Мгла рассеялась, как сон,
- Разлетелась пылью.
Пасмурный день. Поле[131]
Одна, в несчастье, в отчаянье! Долго нищенствовала – и теперь в тюрьме. Под замком, как преступница, осужденная на муки, – она, несравненная, непорочная! Вот до чего дошло! И ты допустил, ты скрыл это от меня, ничтожество, предатель! Можешь торжествовать теперь, бесстыжий, и в дикой злобе вращать своими дьявольскими бельмами! Стой и мозоль мне глаза своим постылым присутствием! Под стражей! В непоправимом горе! Отдана на расправу духам зла и бездушию человеческого правосудия! А ты тем временем увеселял меня своими сальностями и скрывал ужас ее положения, чтобы она погибла без помощи.
Она не первая.
Стыдись, чудовище! Вездесущий дух, услышь меня! Верни это страшилище в его прежнюю собачью оболочку, в которой он бегал, бывало, передо мною ночами, сбивая с ног встречных и кладя им лапы на плечи. Возврати ему его излюбленный вид, чтобы он ползал передо мною на брюхе и я топтал его, презренного, ногами! Не первая! Слышишь ли ты, что говоришь? Человек не мог бы произнести ничего подобного! Точно мне легче от того, что она не первая, что смертных мук прежних страдалиц было недостаточно, чтобы искупить грехи всех будущих! Меня убивают страдания этой единственной, а его успокаивает, что это участь тысяч.
Ну вот опять мы полезли на стену, ну вот мы снова у точки, где кончается человеческое разумение! Зачем водиться с нами, если мы так плохи? Хочет носиться по воздуху – и боится головокружения! Кто к кому привязался – мы к тебе или ты к нам?
Не скалься так плотоядно! Мне тошно! Неизъяснимо великий дух, однажды явившийся мне, ты знаешь сердце мое и душу, зачем приковал ты меня к этому бесстыднику, который радуется злу и любуется чужой гибелью?
Ты кончил?
Спаси ее или берегись! Страшнейшее проклятье на голову твою на тысячи лет!
Я не могу разбить ее оков, не могу взломать двери ее темницы! «Спаси ее!» Кто погубил ее, я или ты?
Фауст дико смотрит по сторонам.
Ты тянешься за молниями, громовержец? Счастье, что они не даны тебе, смертному! Уничтожить несогласного – какой простой выход из затруднения!
Доставь меня к ней! Она должна выйти на волю!
А опасность, которой ты себя подвергаешь? Отчего мы бежали? В городе свежа еще память о пролитой тобою крови. Над местом убийства реют духи мщенья, подстерегающие возврат убийцы.
Что еще ты мне скажешь? Пусть обрушится на тебя вселенная, чудовище! Перенеси меня к ней, сказано тебе, и освободи ее!
Ну вот что. Я доставлю тебя туда. Но ведь не все на земле и небе в моих силах! Вот что я смогу сделать. Я усыплю смотрителя. Завладей ключами и выведи ее из темницы своими силами. Я буду стеречь снаружи, волшебные кони будут со мною, я умчу вас подальше. Это в моей власти.
В путь немедля!