Тайна великого живописца Дитинич Нина

Глава 24

Таинственное покушение

Суржиков приехал к Чарущеву в фотоателье, и тот, увидев следователя, не сдержался и ехидно процедил:

– Неужели хотите сообщить, что убийцу нашли?

Аккуратно усевшись на стул, Суржиков язвительно улыбнулся:

– Пока нет, но благодаря вашей невесте только этим и занимаемся.

– Какой невесте? – с недоумением уставился на него Чарущев. – Нет у меня никакой невесты!

– Значит, ее папа генерал что-то перепутал.

– Постойте, постойте, это не Ольга Костенко?

– Она недовольна ходом расследования.

Чарущев смущенно замахал руками:

– Ольга моя коллега, художница… Мы с ней на днях на выставке разговорились, я и упомянул о своих проблемах, а она, оказывается, инициативу проявила, очень мило с ее стороны, но я ее ни о чем не просил.

Следователь недоверчиво прищурился и внезапно спросил:

– Вы, случайно, не знакомы с антикваром Арнольдом Чижиковым?

От неожиданности Чарущев едва заметно вздрогнул.

– Арнольд Чижиков? Что-то знакомое, вполне возможно, я с ним пересекался где-нибудь.

– Может быть, по поводу картины Крамского «Неизвестная»?

Владелец фотостудии удивился и пожал плечами.

– А какое я могу иметь отношение в картине Крамского?

– Не знаю, поэтому спрашиваю.

Чарущев неестественно улыбнулся:

– Не говорите загадками! Я не понимаю, что вы от меня хотите.

Суржиков начал злиться:

– Вчера было совершено нападение на антиквара Арнольда Чижикова.

Чарущев хлопнул себя по лбу.

– Арнольд Чижиков – антиквар, конечно, знаю его, так бы сразу и сказали. А при чем здесь Крамской?

– Коллеги антиквара утверждают, что он беспокоился, будто картина «Неизвестная» украдена из музея, а вместо нее висит состаренная копия, написанная на холсте того времени…

– Какая чушь! – вспыхнул Чарущев. – Кто этим будет заниматься и зачем?

– Тот, кто хочет продать оригинал какому-нибудь коллекционеру за большие деньги, а чтобы никто не искал картину, заменить ее хорошей копией. Мы подали запрос в Третьяковскую галерею.

– Проверяйте, но по поводу Арнольда я вам однозначно скажу: выжил он из ума, вот ему кто-то морду и набил.

– Может, оно и так, но что-то мне подсказывает, в словах Арнольда могла быть истина, и он занимался поисками Маргариты Вишневской, сестру которой убили в вашей фотостудии и которая заказывала фотографии у вас.

Чарущев попытался сохранить хладнокровие, но тревожный блеск в его глазах и дрожащий голос выдавали волнение:

– Какая ерунда, и при чем здесь я?

– При том, что вы осматривали у Башлыкова картину на предмет ее подлинности, это была картина Крамского?

Чарущев заерзал.

– Хорошо, я скажу. Башлыкову кто-то продал отличную копию картины Ивана Крамского «Неизвестная», я ему сказал, что подлинник, конечно, находится в музее, он рвал и метал. Он же невежда и совершенно ничего не понимает в живописи, поэтому его легко надули, вот и все. А при чем здесь Арнольд и Вишневская, понятия не имею. Если не верите мне, спросите у Башлыкова.

– Башлыков в Англии, – бросил Суржиков, поднимаясь. – Поэтому спросить его пока нет возможности…

– Очень жаль, – буркнул Чарущев. – И я больше помочь ничем не могу…

– А Башлыков сказал вам, кто ему продал картину?

– Нет, да я и не спрашивал, меньше знаешь, лучше спишь.

Выйдя от Чарущева, Суржиков задумался.

«Что, если Вишневская имеет отношение к картине Крамского? Может, она знает тех людей, которые продали ее любовнику копию картины Крамского, и была в доле с ними, и поэтому теперь скрывается от Башлыкова? А вдруг продавцом был Арнольд Чижиков? Кто же тогда пытался убить Вишневскую, а убил ее сестру и остальных, не Чижиков же? И зачем? Нет, все равно непонятно. Как жаль, что Башлыков уехал. А Чарущев, похоже, больше ничего не скрывает, у него на лице такое облегчение было».

Когда Суржиков вернулся в отдел, Бричкин уже был на месте.

– Был у родителей Чижикова, беседовал с ними. Хочу сказать, нам за такую работу молоко за вредность надо выписывать. Успокаивать стариков, потерявших сына, неблагодарное и нервное занятие, хорошо, у них еще один сын есть.

– Ну и что они интересного сообщили? – устраиваясь за своим столом, спросил Суржиков.

Добродушно улыбаясь, Бричкин, схватив электрический чайник, налил в него воды и поставил кипятить.

– Чай будете? – спросил он. – Я пирожки принес, мама напекла.

– Буду, но ты не сказал, как с Чижиковыми пообщался?

Вытаскивая пирожки из микроволновки и складывая их на тарелку, Алексей сказал:

– Старики-то, конечно, расстроились, а вот братец его, обремененный семейством, прямо желчью изошел. Говорит, ожидал подобное, мол, Арнольд больно жадный был, обманул кого-нибудь, вот и получил.

Суржиков не выдержал и, не дождавшись чая, потянулся за пирожком. Прожевал и с восхищением причмокнул.

– Не пироги, а восторг. Познакомил бы меня со своей матушкой, скажи, что я несчастный, заброшенный холостяк.

Налив начальнику чай, Бричкин подвинул поближе сахар и усмехнулся:

– Да ладно вам прикидываться! Вы все время на работе, зачем вам жена?

– Кстати, а чем брат Чижикова занимается?

– Брат-то? – прожевал Бричкин пирожок. – Фирму содержит по ремонту бытовой техники.

– Прозаично, в отличие от антиквара.

– Забыл сообщить, – спохватился Бричкин. – Беседовал с таксистом, который отвозил Вишневскую на новое место жительства, так он сказал, что когда приехал по вызову, то блондинка с собачкой и двумя большими сумками назвала ему новый адрес, объяснив, что передумала ехать к сестре, а поедет к матери.

– К матери лучше, чем к сестре, – задумчиво произнес Суржиков. – Ты посмотри, какая она хитрая стала. Сто процентов, что она и с того места взяла новую машину и только потом поехала, куда ей было нужно. И как мы теперь ее искать будем? К тому же, я уверен, Вишневская могла вновь поменять свой облик, не фотомодель, а Мата Хари какая-то.

– Чего дальше делать? Как ее искать? – растерянно развел руками Бричкин.

– Надо подумать, – почесал затылок Суржиков. – Если ты помнишь, Вишневскую разыскивают еще люди Башлыкова, – хмыкнул он. – Начальник у них некий Геннадий Жарков, он сейчас находится в квартире Башлыкова, вероятно, ждет, когда она объявится.

У Бричкина заблестели глаза.

– Ну, вы ас! Сколько вас знаю, столько удивляюсь…

– Ничего здесь удивительного нет, – сухо сказал Суржиков. – Горничная Екатерина сообщила, что звонила Маргарита и просила, чтобы Башлыков связался с ней.

– Понятно, а Екатерина сообщила об этом Жаркову.

– Правильно понял, – кивнул Суржиков.

– Тогда можно будет установить место, откуда звонила Вишневская, – загорячился помощник.

– Установили уже, звонила из центра. Сегодня должна перезвонить Екатерине.

– И чего тогда мы ждем? – заволновался Бричкин. – Нужно срочно ехать к дому Башлыкова и садиться им на хвост…

– Какой хвост? Жарков в лучшем случае даст команду найти ее Мишане, который находится на съемной квартире в пятиста метрах от нас. А если она опять позвонит из центра, то только проследить за ней, но скорее всего, они свяжут ее с Башлыковым, а потом будут делать, как он прикажет. Так что наше дело ждать.

Маргарита позвонила Екатерине ровно в пять вечера из района Кузнецкого Моста.

Трубку взял Геннадий Жарков.

– Привет, Маргарита, это Жарков. Узнаешь?

– Узнаю, только мне Иван нужен.

– Он в Англии, я передал, что ты его ищешь, но он велел, чтобы ты все вопросы решала со мной.

– Ах, ты не дашь мне его телефон?! Хорошо, тогда я продаю картину, у меня и покупатель уже есть…

Жарков засмеялся:

– Один покупатель уже коньки откинул.

– Ты про Арнольда? – с ужасом произнесла Маргарита. – Так это вы его?

– На фига он нам нужен! Делай выводы, кто-то охотится за тобой, красавица, избавишься от картины, избавишься от бед.

– Хорошо, я избавлюсь. Я порву ее на кусочки и выброшу в помойку, – со слезами в голосе крикнула Маргарита.

– Погоди, не горячись, – участливым тоном заговорил Жарков. – Лучше скажи, что ты хочешь, а я передам шефу.

– Я хочу за картину пятнадцать миллионов рублей, это компенсация за квартиру и машину, которые он мне обещал.

Жарков присвистнул:

– Ничего себе, хорошо, я с шефом переговорю, позвони через пару дней в это же время.

Прослушав разговор, Суржиков устало вздохнул.

«Все очень просто, как я раньше не догадался. Вишневская украла картину у Башлыкова, а Арнольду Чижикову пыталась ее продать. Но здесь-таки встает проклятый вопрос: если Башлыков знает, что это копия, почему он гоняется за ней? И если это копия, почему убили Арнольда Чижикова? И кто? Зачем Чижиков разыскивал Вишневскую? И при чем тут тогда покушение на Вишневскую и убийства девушки и художников с этими чертовыми розочками? Нет, такого сложного дела не было давно».

Суржиков встал, подошел к столу, взял остывший пирожок и начал жевать.

За окнами окончательно стемнело, пошел дождь, отчаянно забарабанив по стеклам. Листва тревожно трепетала в неизбежности надвигающейся грозы. Где-то уже прогрохотало, и мелькнула молния.

Взглянув в окно, Суржиков вздохнул. Идти домой по такой погоде не хотелось. Бричкин давно убежал, и он остался в кабинете один.

«Пережду грозу, потом поеду, все равно дома никто не ждет», – печально вздохнул следователь.

За свои сорок лет он ни разу не был женат, все как-то решительности не хватало, но самое главное – это его постоянная занятость, какая женщина согласится с тем, что муж чуть ли не круглыми сутками пропадает на работе? И вот так он на службе уже двадцать два года. Как только он окончил школу, сразу пошел на работу в милицию.

Внезапно заверещал служебный телефон и прервал его печальные размышления.

Следователь взял трубку и чуть не оглох от воплей Чарущева:

– Алло, алло, – надрывался Чарущев. – Позовите Суржикова к телефону!

– Я слушаю, – ответил Суржиков. – Что случилось?

– На меня сейчас напали в подъезде, чуть не убили!

– Где вы сейчас?

– У своего дома, приезжайте.

– Еду, адрес скажите.

Чарущев продиктовал адрес, и Суржиков с тоской взглянул в окно. Дождь разошелся, и нужно было каким-то образом пробежать, не промокнув до нитки, к машине, а у него не имелось ни зонта, ни плаща, и рубашку сегодня надел как назло с коротким рукавом.

Закрыв кабинет, он прошел по пустынному коридору мимо дежурного и, кивнув ему на прощание, выскочил на улицу.

Дождь окатил Суржикова ледяным холодом, и он, ежась, побежал к своему «Ниссану».

Когда он через двадцать минут подъехал к дому Чарущева, испуганный и дрожащий то ли от страха, то ли от негодования владелец фотостудии стоял под козырьком подъезда в окружении соседей и что-то рассказывал им.

Дверь в подъезд была настежь распахнута.

Суржиков вышел из машины и подошел к потерпевшему.

– Вот видите, – протянул Чарущев плачущим голосом, показывая порезанную руку и кожаный разрезанный портфель. – Какой-то гад полоснул меня в темноте, и если бы не сосед, то и меня убили бы…

Молодой спортивный парень выдвинулся вперед.

– Я чудом успел, – произнес он. – Кто-то вывинтил в подъезде лампочку, и было темно. Я спускался по лестнице и услышал, как внизу хлопнула дверь, и тут же раздался крик Арсения. Я окликнул его и побежал на помощь, но преступник успел удрать. Когда мы выскочили на улицу, его и уже след простыл.

В подъезде уже горел свет, и Суржиков смог рассмотреть капли крови на полу и валяющийся в углу стилет.

Устало вздохнув, Суржиков позвонил экспертам. Вызвав их, он стал изучать место происшествия. Рядом со стилетом он обнаружил в углу крохотные следы красной глины.

Глава 25

Преследователи идут по пятам

Ляля довольно дорого продала браслет Маргариты, а кулон и цепочку вернула со словами:

– Денег у тебя теперь предостаточно, может, не будешь их продавать?

Маргарита на радостях закатила пир горой. Купила дорогое шампанское, семгу, козий сыр, швейцарский шоколад, фрукты.

Девушки сердечно пообщались, засидевшись до полуночи.

Прощаясь, Ляля сказала:

– Если тебе нужна работа, я могу помочь, нам в универе библиотекарша нужна, заодно к вступительным экзаменам подготовишься.

– Спасибо, я подумаю, – грустно вздохнула Маргарита.

– У тебя все в порядке? – испытующе взглянула на нее Ляля. – Проблемы? Может, я смогу помочь?

Поддавшись внезапному порыву, Маргарита печально произнесла:

– Боюсь, это не в твоих силах.

– Что, серьезные проблемы?

– Очень, – опустила голову Маргарита. – Но я не могу тебе рассказать.

– Ну как хочешь, – вздохнула Ляля. – Спокойной ночи.

Проводив соседку, Маргарита убрала со стола и легла в постель. Но ей не спалось: задумавшись о последних событиях, Маргарите стало себя жалко до слез. Вот Лялька учится, занимается любимым делом, счастлива и весела как птичка, ни от кого не прячется. А она окончила бессмысленную школу фотомоделей вместо того, чтобы получить полноценное, нормальное образование, потом связалась с женатым мужиком и попала в дикую историю. И никто, никто не вмешался, не сказал: «Дорогая, ты занимаешься не тем, ищи себя, возьмись за что-нибудь серьезное».

Отец всецело живет жизнью мачехи, а матери с ее обидами и до Инги дела не было, не то что до младшей нелюбимой дочери. Но ничего, Маргарита справится, решит квартирный вопрос и начнет жизнь с нуля. Она обменяет картину на жилье, а машину уж как-нибудь сама себе купит. Зная Башлыкова, она специально назвала такую огромную сумму, чтобы он откупился от нее скромной квартиркой, хотя бы такой, какую она снимает сейчас. Или… Ей вдруг пришло в голову, что если Иван не согласится, то она может обратиться к Ляльке, та же искусствовед, она и продаст картину за настоящую цену. Придя к такому решению, Маргарита обрадовалась и сладко уснула.

На следующий день она решила поменять правила игры и в первой половине дня поехала опять в центр, только теперь она вышла в Александровском саду и позвонила Жаркову.

– Думаю, ты тут же доложил своему шефу мои требования, – насмешливо заявила она.

– Он посоветовал купить тебе машинку для закатывания губ, – с издевкой ответил Жарков.

– Значит, я продаю картину?

– Нет, погоди, он сказал, что самое большее, на что ты можешь рассчитывать – двушку в районе Жулебино.

– Я подумаю.

– Думай, но это его окончательное решение.

– Хорошо, но картину вы получите, только когда я перееду в новую квартиру. Это мое последнее слово!

– Давай встретимся и все решим.

– Нет, – отрезала Маргарита. – Вы мне деньги на квартиру, я вам портрет дамочки. Все, мне некогда, позвоню через неделю.

Маргарита отключила телефон, бегом спустилась в метро, вышла через несколько остановок и взяла такси.

Только приехав домой, Маргарита спокойно вздохнула. Нужно было сразу так вести себя с Башлыковым. Сейчас она уважала себя за твердость характера, а как она все умно устроила! Они ни за что не найдут, где она живет. Но не продешевила ли она? Может, действительно не связываться с Башлыковым, а продать картину через Ляльку?

«Если Башлыков готов так просто купить мне квартиру, значит, портрет и впрямь стоит огромных денег, зачем их терять?! Но неизвестно, как Ляля отреагирует, узнав, что картина украдена из музея. Или не стоит ей показывать? И соглашаться на предложение Ивана?»

Так Маргарита размышляла до вечера. А вечером к ней заглянула Ляля и испуганно сообщила, что какой-то парень подозрительной наружности остановил ее у подъезда, показал фотографию темноволосой девушки, очень похожей на Маргариту, и спросил, не живет ли в этом доме такая.

– Я сказала, что такую не видела. Но он потом подходил и к другим жильцам дома. Так это ты?

Маргарита побледнела и, кивнув, пролепетала:

– Но я даже не знаю, кто меня ищет.

Девушки прошли на кухню, и Ляля уселась за стол, а Маргарита поставила чайник и вытащила остатки вчерашнего пиршества.

Пока она нарезала торт, Ляля не сводила с нее глаз и вдруг изрекла:

– Слушай, я все время думаю, кого ты мне так сильно напоминаешь, и, только глядя на фотографию, поняла: ты похожа на «Неизвестную» Крамского.

Маргарита довольно рассмеялась.

– Ты хочешь сказать, что я похожа на женщину с пером в коляске?!

– Еще как, – хмыкнула Ляля.

Маргарита задумалась.

– А ты знаешь, – проговорила она неуверенно, – я читала об этой картине. Очень может быть, что женщина в коляске – сестра моей прапрабабки, та самая, от которой мне досталась камея, помнишь, я рассказывала семейное предание.

Лялька аж подпрыгнула:

– Ничего себе! Как здорово! – Она даже захлопала в ладоши. – Надо же все выяснить, если это правда, это же огромная сенсация! Ведь Крамской никому не открыл имени своей модели… Риточка, ты должна подробно рассказать о своей прапрабабке, как ее звали? Какая она была? Кем была? В какое время жила?

Маргарита задумалась, но, не ответив, спросила:

– А правда, что картины Крамского приносят несчастья?

Ляля нахмурила высокий лобик.

– Ходят такие слухи. Крамской же гениальный портретист был, великолепный психолог, он прекрасно знал человеческую натуру. Ведь, ретушируя фотографии изо дня в день, доводя их до совершенства, он постигал тайны человеческих лиц и душ. И он был необыкновенно образованным человеком, много читал, был знаком с русскими выдающимися людьми той эпохи, писал их портреты. Потом, он же писал гоголевских персонажей, а все, что связано с Гоголем, так или иначе оказывается мистикой. Картина «Русалки» не менее пугающая, чем «Неизвестная». Когда на нее в музее падал лунный свет, то слышались голоса, стоны, возня, и некоторые даже видели, как эти русалки двигались. А как жутко они воздействовали на зрителей! Одна барыня даже утопилась, насмотревшись на эту картину.

– Как все непросто, – буркнула Маргарита. – Вот ты меня про прапрабабку спрашиваешь, а я ведь даже не знаю, как ее звали, это только отец, наверное, помнит, а может, и нет. Знаю только, что похоронена она в селе Миленино, я там с родителями в глубоком детстве была. Памятник ей стоит старинный, на нем буквы полустертые, и я тогда еще читать толком не умела.

Лялька загорелась.

– Давай съездим туда с тобой, это же не так далеко!

– Конечно, съездим, – криво улыбнулась Маргарита. – Только не сейчас, мне сейчас не до этого…

Спохватившись, Ляля виновато улыбнулась:

– Извини, что я тебя отвлекла от главного. Я так поняла, что этот парень, который ищет тебя, представляет какую-то угрозу?

– Ты правильно поняла, – опустила Маргарита голову.

– Хочешь, я тебя к родителям за город отвезу или в мой дом, родители мне отдельный построили недалеко от них?

Маргарита растерялась.

– Даже не знаю, что сказать.

Ляля рассердилась:

– Не знаешь, что сказать?! Ждешь, когда тебя этот парень найдет?! В доме обязательно найдется кто-нибудь, кто о тебе вспомнит и расскажет. Или на хозяина квартиры выйдут.

– Ты права, – вздохнула Маргарита. – Но прежде чем предлагать помощь, ты должна знать мою историю, – решилась вдруг она.

И рассказала все злоключения Ляле.

Потрясенная соседка сначала даже не нашлась, что сказать, но, взяв себя в руки, она пролепетала:

– Бедняжка, как тебе досталось! Мне тебя безумно жаль. Хочу тебе сказать, этот твой Башлыков мерзавец редкостный, но мне кажется, его обманули и подсунули копию картины, я уверена, что в Третьяковке висит подлинник…

– А за что же столько народу убили? Мою сестру Ингу – раз, – загнула Маргарита палец. – Диму Красилина – два, художника Хруста и еще антиквара… Правда, по поводу антиквара я не уверена, его просто ограбить хотели, но троих, точно из-за картины…

– Тебе срочно нужно уезжать из этой квартиры, – после короткого раздумья бросила Ляля. – Я бы на твоем месте сейчас бы взяла вещи, собаку и перешла хотя бы ко мне. Или лучше, давай я тебя прямо сейчас увезу на дачу…

Глава 26

Новое покушение

Суржиков полночи провел в подъезде Чарущева, дожидаясь экспертов. Соседи давно разошлись по своим квартирам, лишь Арсений Чарущев не отходил от следователя ни на шаг.

– Убийца знает, где я живу, дайте мне охрану, – ныл он.

– Наймите себе телохранителя, – злился Суржиков.

– Я разорен, неужели вам непонятно, – стенал владелец фотостудии. – Мне нечем платить охране, но я не хочу повторить судьбу девицы и своих художников! Вы должны сделать что-нибудь!

– Возьмите себя в руки! Будьте мужчиной наконец, нельзя же быть таким трусом… – разозлился Суржиков.

– Мне плевать, – брызжа слюной, завопил Чарущев. – Трус я или нет, мне главное, чтобы меня не прибили, мне черная розочка не нужна!

С большим трудом Суржиков отправил его домой.

Эксперты сделали свою работу, и следователь наконец освободился. Он приехал домой почти в пять утра и уставший как черт сразу рухнул на кровать.

Проснулся он поздно от ослепительного полуденного солнца.

Открыв глаза, Суржиков тут же зажмурился. Постепенно до него доходило, что сегодня четверг, что он проспал и уже давно должен находиться на работе.

Быстро почистил зубы, умылся, переоделся и пулей помчался в отдел.

Дежурный на входе шепнул Суржикову:

– Егор Иванович, тут вас мужик с косой дожидается, орет на все отделение…

– С косой? Смерть, что ли? – горько пошутил Суржиков.

– Да нет, – обиделся дежурный, молодой веснушчатый парень. – Волосы у мужика длинные, а фамилия его как-то на «ч»…

– Чарущев?

– Вот, вот, – обрадовался дежурный. – Чарущев… Кричит, жалуется на вас…

– Спасибо, друг, – обреченно вздохнул Суржиков.