Грязь, пот и слезы Гриллс Беар
В итоге день я закончил по графику. Я был разгорячен и еще полон возбуждения, когда скинул на дно кузова осточертевший рюкзак и прочее снаряжение.
«Молодец, Беар!»
Но я не понимал, что в результате такого тяжелого и долговременного напряжения мои ресурсы и выносливость все больше иссякают.
А с пустым баком далеко не уедешь.
Глава 55
На следующий день дистанция была меньше, правда, был значительно увеличен вес рюкзака. «Недалеко, зато тяжело, – сказал я себе. – Придется еще раз поднажать, Беар».
Сильный косой дождь крайне затруднял ориентировку. К тому же через несколько минут после старта все мое снаряжение промокло до нитки. Я выглядел так, будто только что перешел реку вброд.
Несмотря на мокрую одежду, холода я не чувствовал – слишком энергично шел. Натянув на голову капюшон, я устремился в лес.
Спустя шесть часов я увидел грузовики. Сбросив на пол рюкзак, я прямо здесь, в машине, сменил мокрую одежду на сухую. Мы прибыли в лагерь и занялись чисткой одежды и снаряжения, заклеиванием всяких потертостей и волдырей, готовясь к следующему дню.
Те из нас, кто остался, отлично понимали, что их ждет в очередные сутки. Еще один марш, но какой!
«Проверка на прочность» – это знаменитый маршрут отбора. Именно на нем несколько лет назад умер один рекрут – от переутомления. Он уравнивает и объединяет всех, кто его прошел.
Нам предстояло пройти по всему горному кряжу Брекон-Биконса, а потом по нему же проделать обратный путь. Нам понадобилось два листа карты масштаба 1:50 000, чтобы целиком увидеть этот маршрут и осознать его сложность.
Это были последние испытания отбора в горных условиях. Если ты прошел этот этап, то допускаешься к дальнейшим этапам отбора САС.
В два часа ночи меня разбудил ненавистный звон моего будильника.
Я медленно сел на спальном мешке.
В казарме уже горел свет, все снова заклеивали пластырем ступни, забинтовывали волдыри на спине. Сидящий рядом со мной парень, бледный и изнуренный, обматывал пластырной лентой пальцы на ногах, как боксер тщательно бинтует себе руки перед боем.
Мне не приходилось часто пользоваться пластырем. В начале недели я постарался, чтобы спина и ноги приспособились к тяжелому весу, и сейчас, глядя, как ребята бинтуют и заклеивают себе спины и щиколотки, я радовался тому, что у меня было всего несколько волдырей, которые уже зажили.
Зато я был очень изнурен, а щиколотки и ступни так распухли, что я едва ковылял в сторону кухни. На полпути я остановился отдохнуть.
«Посмотри на себя, Беар. Сегодня «проверка на прочность», а ты едва ползешь!» Я постарался не думать об этом.
В ту ночь построение прошло очень быстро и при полном молчании рекрутов. От тех, кто вышел на старт всего неделю назад, осталась жалкая горстка, включая нас с Тракером. Каждый день он упорно и спокойно преодолевал вовремя все дистанции, без малейшей суеты и ажиотажа. Просто молодчина!
– Дружище, это нам по силам, – прошептал я ему на построении. – Остался всего один марш, и все, Тракер.
В ответ он слабо улыбнулся. Он выглядел как ходячий раненый. Да мы все были такими же. Сильные люди, шаркающие на больных ногах.
«Стоит только начать идти, – думал я, – и кровь разгонит всю эту тяжесть и скованность в спине и ногах».
Мы не разговаривали, когда в ту ночь ехали в последний раз к горам. Все сидели, сгрудившись в одну кучу и уйдя в свои мысли.
В эту глухую февральскую ночь стоял сильный холод. Скрип тормозов и резкий толчок вывели нас из задумчивости. Я выглянул наружу. Даже в темноте было видно, что вся земля покрыта толстым слоем снега. Пора было вылезать.
Сегодня наши рюкзаки весили пятьдесят пять фунтов плюс разгрузочный жилет, оружие, вода и дневной паек. Чертовски тяжело.
Офицеры взвесили наш груз на безмене, подвешенном к заднику одной из машин. У Тракера оказалось на фунт меньше.
Офицер дал ему десятифунтовый камень и велел засунуть в рюкзак. Такова «проверка на прочность». Никто не ожидал никаких поблажек.
Мы с Тракером помогли друг другу взвалить рюкзаки на спину, затем встали в шеренгу, ожидая сигнала, чтобы отправиться друг за другом на марш с обычным интервалом в две минуты. Было дьявольски холодно, и даже здесь, в долине, ветер был очень сильным. Мы даже повернулись к нему спиной.
Наконец офицер выкликнул мое имя:
– Гриллс! Время пошло. Марш!
Глава 56
Я в темноте двинулся по проложенной предыдущими рекрутами тропе.
Настроив себя на взятие первой высоты, я опустил голову и зашагал так быстро, как позволяли больные ступни.
Первый контрольный пункт находился на высоте двух тысяч футов, и я подумал, что могу срезать угол, если пойду по долине, а не по гребню горы. Скоро я понял, что это было ошибкой.
Я неверно оценил высоту снежного покрова, но прошел уже достаточно приличное расстояние, так что не хотел тратить время на возвращение в исходную точку. На дне долины сухой, рассыпчатый снег доходил мне до пояса. Я продвигался со скоростью черепахи.
Надо мной, на фоне освещенного полной луной неба, виднелись маленькие фигурки рекрутов, медленно поднимающихся в гору. А я все барахтался на дне долины, практически топчась на одном месте. Я даже не приступил к началу маршрута. «Что за идиотское решение, Беар!»
Я уже весь покрылся потом. Целый час ушел у меня на то, чтобы добраться до гребня, где к тому моменту никого уже не было. Я оказался в одиночестве и сильно отстал от графика.
На вершине ветер был особенно неистовым, и мое продвижение без преувеличений можно было описать как два шага вперед, один назад. Я осторожно продвигался по узкой овечьей тропе по самому гребню горы, справа за которой начинался отвесный склон высотой примерно в восемьсот футов.
Неожиданно подо мной треснул лед, покрывавший небольшую лужу, и я по бедра провалился в ледяную вязкую кашу. Я весь промок и испачкался в этой черной жиже, тяжелой массой налипшей на ботинки. Ничего себе начало!
Нагнув голову, я снова зашагал вперед. С первыми лучами солнца я в последний раз поднялся на восточный гребень высокой вершины, которую мы так хорошо знали.
Сколько раз я запросто преодолевал эту гору, а сейчас еле тащился – голова низко опущена, ноги дрожат, дыхание прерывистое, судорожное. Казалось, горы решили бросить вызов человеку, заставляя его вступить в схватку. Когда мы спустились, а потом снова стали подниматься на следующий гребень, я увидел перед собой невероятной красоты зимний рассвет с солнцем, поднимающимся над отдаленным горизонтом.
Нам предстояло идти весь этот день до полудня следующего дня, то есть если мы вообще дойдем до финиша.
Я продвигался вперед с огромным трудом, но упрямо и настойчиво. «Сохраняй темп, следи за дыханием, не останавливайся».
Час протекал за часом, но я не замечал их, потому что вел изнурительную борьбу со своим телом, стараясь не замечать, как все больше распухают ступни в мокрых покоробленных башмаках.
Я спустился по очередному заснеженному склону горы к водохранилищу: оно означало середину маршрута. Измученный, я сбросил рюкзак и немного подкрепился в кемпере, чтобы восполнить запас энергии.
Из кухни навстречу мне выходили другие рекруты – темные, мокрые и сгорбленные фигуры; они быстро пересекали болото, возвращаясь в горы, и на ходу жадно уничтожали овсяное печенье и армейский шоколад.
На контрольном пункте я просидел еще минут пять в ожидании своей очереди. Нужно было немедленно отправляться дальше, а то ноги откажутся идти. Чем дольше ты сидишь, тем тяжелее и больнее снова начать ходьбу.
Я взвалил на себя рюкзак и начал подниматься на тот же склон, с которого только что спустился. Вскоре я вынужден был сбавить скорость из-за кочковатой почвы, заросшей пучками травы. Я старался подстегивать себя, насколько позволяли мне силы.
На десятой миле я нагнал Тракера, и дальше мы пошли рядом – две жалкие одинокие фигуры, старающиеся держать темп и не поддаваться все возрастающей усталости.
На следующем контрольном пункте я стащил с себя башмаки, полные вязкой болотной жижи. Надел свежие носки и подсушил ботинки. В сырых ботинках сухие носки быстро промокли, но приятно было сознавать, что они свежие. Нам оставалось преодолеть последние восемнадцать миль, а на мне были свежие носки.
Психологически казалось, что я только отправился в путь.
«Давай, Беар, держись, не останавливайся. Еще немного, не сдавайся».
Глава 57
Одну из последних вершин, которую нужно преодолеть в Брекон-Биконсе, рекруты прозвали «Уноси ноги». Стоит ее увидеть, и ты сразу понимаешь, почему люди часто перед ней пасуют.
Высокая гора с обрывистыми склонами, покрытыми болотистой почвой, – уже на тридцатой миле рекруты, измученные длинной дистанцией, тяжелым грузом и высоким темпом, сами отказываются от участия в дальнейших испытаниях отбора.
Но я пока что не сдаюсь. Опрокинувшись на спину, я начинаю скользить по крутому заснеженному спуску в долину, в качестве руля используя приклад винтовки, и, наконец, останавливаюсь в самом низу, у покрытого льдом ручья.
Перейдя его, я начинаю карабкаться вверх, за мной следует Тракер. Все выше и выше, пока я не оказываюсь на вершине, где падаю в снег и жду товарища.
У Тракера тоже страшно распухли обе ступни. Позже он обнаружил, что где-то в этом месте у него произошел перелом косточек больших пальцев на обеих ногах. Это произошло оттого, что на крутизне все время приходилось врубаться носком ботинок в снег. Бедняга очень страдал.
До меня доносилось его бормотание – он читал себе под нос строки из Библии. Мы с ним всегда молились перед походом. Сейчас нам, как никогда, нужна была помощь Бога.
«Ибо Я Господь, Бог твой, держу тебя за правую руку твою, говорю тебе: «не бойся, Я помогаю тебе» (Книга пророка Исаии, 41: 13). Никогда еще я так не нуждался в подобном ободрении.
Когда тебя ничто не отягощает, легко быть циником и думать, что обойдешься и без помощи. Но отбор показал, что у каждого есть свой предел. Чтобы преодолеть этот предел и двигаться дальше, нужна помощь свыше.
Вот это и давала мне вера – тайную силу и помощь, когда они требуются больше всего. А сейчас я в них определенно нуждался.
Когда мы поднялись на вершину, опустился туман, стало опять темно. Мы здорово замерзли. Долгая и трудная ходьба в сумраке по болотистому плато измучила нас, и вскоре мы заблудились – именно от переутомления. Мы медленно спускались, в то время как должны были находиться еще на плато.
– Черт возьми, где мы? – Я развернул карту и стал рассматривать ее, сотрясаясь от дрожи.
Мы ходили кругами в поисках маленькой тропинки на обрыве, которая должна была привести нас в долину, к очередному контрольному пункту.
Уже полностью стемнело, из-за густого тумана видимость упала почти до нуля. Я шел впереди, когда вдруг поскользнулся и стал съезжать в грязный ледяной овраг. Тракер, который шел прямо за мной, тоже заскользил вниз.
Оказавшись внизу, в жиже из снега и грязи, мы стали подниматься обратно, к тому месту, где упали. И вдруг прямо перед собой увидели огонек.
Это и был тот самый контрольный пункт, который мы тщетно искали. Вот и ответ на наши отчаянные мольбы! Мы отметились на этом пункте и отправились к следующему кемперу.
Неожиданно идти стало почти невозможно. Я три раза проваливался по пояс в болото. К тому же повсюду торчали пни от спиленных деревьев.
Я жутко замерз и жестоко страдал от жажды. Казалось, этот маршрут окончательно меня доконает. Медленно, но верно я начал отставать.
Недавно к нам присоединился Мэтт, один из наших рекрутов. Поняв, что силы у меня уже на исходе, он оттащил меня в сторону и заставил надеть еще один свитер. Затем дал мне напиться из своей фляжки и помог встать.
Мне никогда не отблагодарить его за то, что он сделал для меня в тот час. Через несколько минут мы втроем снова двинулись в путь. Вскоре внизу мы увидели грязную тропу, которая вела за пределы участка с этими злосчастными пнями. Если мы воспользуемся этой тропой, то нас сразу отчислят – это мы знали твердо.
Но кроме нас, в этом пустынном месте никого не было, а мы стремились сэкономить время, чтобы успешно закончить этот последний маршрут. Во что бы то ни стало!
Мы стали пробираться между густо торчащими пнями и скоро оказались на тропе. То и дело озираясь, мы зашагали вперед.
Неожиданно в темноте мелькнул свет фар, и мы разом пригнулись за изгородью из колючей проволоки. Прятаться было негде, поэтому мы просто упали на землю, лицом вниз, и замерли.
Я молился, чтобы фары не осветили нас. Мимо медленно прополз «лендровер» с офицерами. Нас никто не заметил.
Мы рискнули пройти по тропе еще с полчаса, затем свернули на восток, снова в лес, после чего выбрались на открытое болото. Теперь нам оставалось пройти всего восемь миль.
Но, казалось, конец пути никогда не настанет. Мы шли как привидения. Через каждые сто ярдов мы останавливались и присаживались передохнуть, испытывая невероятное блаженство от того, что вес рюкзаков не давит на плечи и ноги.
Минутки две посидев на грязном снегу, я подталкивал Мэтта, заставляя его снова идти. Настала моя очередь помогать ему.
– Давай, Мэтт, еще немного. Скоро уже все закончится!
Наконец на другом берегу водохранилища мы увидели то, что искали. В воде отражались лучи света. Это горели фары армейских грузовиков, которые ждали нас на финише. Мы слышали приглушенный гул двигателей, от которых работали обогреватели в кабинах.
Напрямик через водохранилище было всего полмили, но дорога вокруг него тянулась примерно на три мили.
Почувствовав прилив сил, я как можно быстрее зашагал в обход водохранилища. Только близость финиша поддерживала во мне энергию.
И вот спустя двадцать один час Мэтт, Тракер и я закончили эту «проверку на прочность» – первыми из оставшихся двадцати одного рекрута.
Я впервые испытывал одновременно и полное изнеможение, и радостное облегчение, и невероятную гордость.
Но главным было ликующее сознание, что я прошел горные испытания.
Хотя продолжение обучения оказалось по-своему еще более тяжелым.
Глава 58
По окончании горных испытаний от нашего батальона осталась лишь жалкая горстка.
Мне понадобилось около шести дней, чтобы привести в порядок распухшие ступни и воспаленную спину, но я гордился тем, что показал себя в горах сильным и выносливым.
Наступило время военных учений. Сначала мы должны были научиться тому, что составляет основу для солдат регулярной армии, после чего приступить к приобретению и закреплению военных знаний и умений, необходимых в элитных частях.
Основное время будет уделяться усвоению специальных навыков. Наконец-то офицерам была предоставлена возможность превратить зеленых новобранцев в тщательно обученных, находчивых специалистов, которыми славится САС.
Мы должны были научиться выполнять наше дело точно, быстро и, главное, почти автоматически. Чтобы достичь такого профессионализма, требовалось особое усердие в учебе и тренировках. Нас предупредили, что здесь любую ошибку или промах прощают лишь один раз. Еще одна ошибка – и ты отчислен.
Мне страшно хотелось во всех отношениях отвечать высокому уровню профессионализма, которым отличались спецназовцы САС. Обидно было бы упустить возможность научиться всему этому, заработанную столь тяжким трудом.
Обучения специальным навыкам проводятся в течение многих месяцев по выходным. Затем нам предстояло несколько недель провести в тренировочном лагере, где в тяжелых условиях будут подвергнуты суровой проверке наши знания и характер, чтобы определить, действительно ли мы годимся для службы в спецподразделениях.
После этого наступит самая тяжелая фаза учений, имеющая целью «посвятить бойцов в искусство проведения операции по захвату террористов». Если нам удастся благополучно пройти эту фазу (а нам сказали, что на этой фазе многие проваливаются), тогда и только тогда мы получим право носить значок с девизом «Побеждает дерзкий» и песочный берет САС.
Во время следующего уик-энда занятия были очень напряженными. Но здесь главным были не тренировки, а обучение специальным знаниям и умению сочетать эти знания с физическими качествами, которые мы в себе развили за предыдущие месяцы.
Перед рассветом нас всех собрали в подземном бункере. Здесь нам предстояло выслушать лекции и усвоить полученную информацию – быстро и в большом объеме.
Суть этих занятий выражалась словами: объяснение, показ, исполнение. То есть нам объяснят задание, покажут, как его выполнять, а затем мы должны будем отрабатывать его до тех пор, пока не сделаем все на «отлично».
Нам придется покрывать большие расстояния, знакомиться с УПД (установленным порядком действий) или СОП (стандартными операционными процедурами), которые выполняют в специальных подразделениях армии.
Я сразу заметил, что здесь атмосфера иная: к нам уже относились не как к безликой массе рекрутов, а как к будущим солдатам спецслужбы – к солдатам, с которыми в ближайшем будущем, возможно, придется сражаться нашим преподавателям-офицерам.
Поэтому они были крайне заинтересованы в том, чтобы обучить нас как можно лучше и устранить все наши недостатки.
По сложности новые учения во многом уступали испытаниям в горах. И здесь каждый рекрут оценивался особо: если офицер считал, что ты не справляешься, недостаточно быстро схватываешь материал, или просто ему чем-то не нравилась твоя физиономия, то ты подлежал отчислению. Без всяких вопросов.
Самым главным для офицера была скорость, с какой ты усваиваешь знания. Умеешь ли ты правильно оценить и приспособиться к ситуации, быстро соображать, проявлять инициативу, выдумку, способен ли в критический момент сохранять хладнокровие. Успешно ли ты справляешься с заданием в одиночку, способен ли работать в команде. Насколько ты собран, владеешь собой, сможешь ли, когда потребуется, проявить контролируемую агрессию и напор.
Теперь я понимал, почему предъявлялись столь высокие требования к уровню физической подготовки кандидатов. Приобретенные во время тренировочных учений сила, ловкость, выносливость должны были помочь им выполнять сложные задачи, которые ставились перед служащими спецподразделений.
– За пять часов вы должны произвести эвакуацию десанта вертолетом – место назначения в пятнадцати милях. У вас один раненый, а на хвосте – противник. Задание считается выполненным, когда вы посадите вертолет на свой аэродром. Приступайте!
Вот это мне было по душе!
Глава 59
Мы уже чувствовали себя в САС своими, и это было здорово!
Снова и снова мы с энтузиазмом отрабатывали боевые навыки: внезапно атаковывали противника из укрытия, таскали на себе в горы боеприпасы и рации, штурмовали строения на заброшенных фермах.
Помимо этого постоянно проводились тренировки: бег на короткие и длинные дистанции, физическая, боевая подготовка и марш-броски в полной выкладке.
Занятия проходили в стремительном темпе и напряжении: как только мы осваивали очередную тему, офицеры сразу переходили к следующему курсу лекций. Нам приходилось все время «работать мозгами», не давая себе расслабиться, – вот почему САС славится своими высокопрофессиональными и умственно развитыми солдатами.
Их отличает умение быстро и верно оценить самую сложную и запутанную обстановку и немедленно приступить к решительным действиям. Ну и, конечно, им свойственна способность очень быстро овладевать новой техникой и знаниями, в том числе способов маскировки, выслеживания противника, устройства тайников, владения оружием при любой погоде, а также под водой и в темноте. Знакомство и освоение всех типов иностранного оружия, включая его сборку с закрытыми глазами и меткую стрельбу. Многочасовые учения по боевой стрельбе группами из четырех курсантов.
И при этом нас постоянно приучали работать сплоченной командой: знать, как каждый из нас поведет себя в самый критический момент и какие качества являются его сильной стороной. Ведь в бою или в любой другой сложной ситуации необходимо иметь рядом надежного и верного товарища.
Учения проходили в напряженной обстановке, поскольку последствия ошибок становились все более серьезными. Мы работали командой, поэтому ошибка одного грозила неприятностями всему коллективу. В лучшем случае в качестве наказания нас заставляли отжиматься ночью, когда остальные спали, а в худшем такая ошибка могла стоить жизни кому-то из нас. (Учения по стрельбе, когда ты пробираешься, пригнувшись, по траншее и в темноте ведешь огонь по цели боевыми патронами, очень опасны, поскольку курсанты находятся очень близко друг от друга.)
Стремительно приближалось время, когда мы должны были в последний раз отправиться в лагерь по обучению боевым действиям. Офицеры все чаще собирались для обсуждения каждого кандидата в отдельности на предмет годности к службе в САС.
Физические нагрузки тоже возрастали: нас заставляли бегать вверх-вниз по горам с тяжелыми пулеметами и с ящиками, полными боеприпасов.
– Хорошо! Теперь проделай это еще раз, только теперь во время подъема разбери и снова собери винтовку.
И все это время мы знали, что далеко не всем удастся благополучно закончить эти учения.
Поездка в учебный лагерь началась плохо.
– Если вы даже не умеете толком погрузить в машину свое снаряжение, можете мне поверить – у вас нет ни малейшего шанса пройти учения, – сказал перед отправлением из гарнизона наш командир Тафф.
Лично я нервничал, как никогда во время отбора.
Пока мы ехали, на машине меня укачало, так же было, когда я ребенком ездил в школу. Это потому, что я очень волновался.
Мы спросили у Таффа, чего нам ожидать от этого этапа, нас должны были научить проводить операции по освобождению заложников, и как их нам пережить.
Он посоветовал нам с Тракером следующее:
– Вам, ребята, с вашей речью лучше помалкивать – офицеры 23-го полка не очень-то жалуют рекрутов, которые учились в частной школе.
Занятия в учебном лагере проводил 23-й полк (эта обязанность поочередно возлагалась то на этот полк, то на 21-й), который был известен своими крутыми, грубоватыми на язык, крепко пьющими и высокопрофессиональными солдатами. Несколько месяцев назад мы вместе с ними проходили «неделю испытаний», а теперь среди новобранцев прошел слух, что офицеры 23-го полка собираются «задать перцу» парням 21-го.
Мы с Тракером надеялись, что если мы не будем лезть вперед, а просто тихо делать свою работу, то останемся незамеченными.
Но наши надежды не оправдались.
– А где эти парни, которые выражаются вроде принца Чарльза? – закричал офицер 23-го полка, когда по прибытии в лагерь мы выстроились шеренгой. – Ну что, джентльмены, вы, конечно, за утренним чаем собираетесь просматривать газету? – язвительно осведомился он.
Мне хотелось ответить, что это было бы очень приятно, но я воздержался.
Офицер продолжал:
– Я вас приметил, ребята. Хочу ли я, чтобы в один прекрасный день моя жизнь зависела от ваших изнеженных ручек? Черта с два! Если вы хотите пройти этот курс, вам придется заработать это право и показать себя самым серьезным образом. Вам следует работать лучше всех остальных.
«Ну и ну!» – подумал я.
Было понятно, что следующие две недели станут для нас сплошным кошмаром.
Глава 60
Из-за постоянного недосыпания, бесконечных проверок и усиленных тренировок я даже не заметил, как пролетели следующие пять дней.
Каждое утро ровно в 5:00 начиналась убийственная физическая подготовка, которая длилась целый час.
Мы ели практически всегда на ходу, и я не совсем понимал, зачем нам выделили кровати, – так редко мы ими пользовались.
С завязанными глазами мы разбирали на части иностранные винтовки и пистолеты, стремясь уложиться в норматив, затем начинались лекции по баллистике, за ними – практические занятия по сигнализации; потом мы отправлялись на озеро, где проходили тренировки по плаванию, после чего наступала очередь марша с полной выкладкой. Сразу за этим проводились контактные бои, тренировочные занятия на вертолете, лекции и практические занятия по полевой медицине.
Обучение умышленно проводилось в напряженном темпе, чтобы офицеры могли удостовериться в наших физических, умственных и психологических возможностях в любом состоянии сохранять бдительность и быстро переключаться с одного задания на другое, а также слаженно работать в команде, хотя от обилия информации и физических нагрузок мы очень уставали.
Каждую ночь мы до трех или четырех часов отрабатывали технику внезапного нападения на неприятеля со скрытой позиции и атакующего боя и только потом ложились спать.
Труднее всего было лежать под проливным дождем в какой-нибудь канаве и от усталости то и дело проваливаться в сон. Замерзшие, голодные, измученные, мы ждали, когда офицеры пройдут сквозь зону нашей «засады», устроенной на высоте в болотистой местности Йоркшира, которая простиралась вокруг казарм.
Часто они так и не показывались, и тогда мы собирали свои мешки и снаряжение и под утро возвращались в лагерь, где обязаны были вычистить все до блеска.
Только после этого мы падали в постели и на два часа забывались мертвым сном.
Я стал страшиться сигнала тревоги, который после этих двух жалких часов сна поднимал нас и выгонял на утренний кросс.
Я чувствовал себя совершенно разбитым. Но, несмотря на все эти трудности, с каждым днем мы постигали все больше тонкостей профессиональных навыков, необходимых спецназовцу.
Собственно, в этом и состоял смысл этой стадии тренировок: способны ли мы действовать эффективно, находясь в состоянии усталости.
Особенно мне запомнилось одно раннее утро, когда мы выполняли обычный кросс с партнером на спине. От слабости и перенапряжения всех подташнивало. Я как раз почувствовал, что не в силах дальше бежать со своим грузом на спине, когда сзади послышался звук удара и затем вскрик боли.
Я оглянулся и увидел на бетонной дорожке рекрута с залитым кровью лицом.
Оказалось, парень, который тащил своего напарника на закорках, покачнулся на бегу, и напарник ударился головой об оказавшийся рядом фонарный столб с такой силой, что его сбросило на землю. Срочно прибыли медики, и нас отпустили на полчаса раньше. Мы страшно обрадовались этой передышке. Но такое случалось крайне редко – этот случай был единственной поблажкой за целых две недели.
Недостаток сна стал тяжело сказываться на моем состоянии. Невозможно знать, как ты будешь действовать, когда несколько дней практически не спишь. Страдало все: настроение, способность сосредоточиться и четко выполнять задание. А ведь к этому мы и готовились. Но так и было задумано: расколоть тебя и посмотреть, из какого материала ты сделан.
Я помню, как во время одного занятия (ужасно скучной лекции о различной проникающей способности пуль и снарядов разного типа) я посмотрел на Тракера и увидел, что через каждые две минуты он щиплет себя за руку, чтобы не уснуть.
Мне стало смешно, и моя сонливость пропала.
Больше всего изматывало то, что мы находились под непрерывным наблюдением. И это было тщательно продумано: офицеры смотрели, способны ли мы выполнять задания в определенные нормативом сроки, когда находимся на пределе своих сил.
Я с нетерпением ждал заключительных четырехдневных учений, когда мы отправимся в разведку и окажемся одни, без этих пристальных и оценивающих взглядов.
Последние испытания начались в холодный предрассветный час (как обычно), но без кросса (вопреки обыкновению), и мы отправились в разведку по четыре человека в группе.
С этого момента мы ни с кем не могли общаться, кроме членов нашей маленькой группы или ячейки. (Это правило безопасности принято с той целью, чтобы в случае пленения наша группа ничего не знала о заданиях других разведывательных групп. Оно заставляет группу полностью сосредоточиться на выполнении своей задачи.)
Каждой группе сообщили, в чем будет заключаться специфика ее задания.
После этого весь день прошел в подготовке: мы старались освободиться от лишних вещей, чтобы захватить с собой побольше боеприпасов, чистили оружие и заполняли магазины патронами и трассирующими снарядами, изучали карты и заучивали позывные вертолетов, отрабатывали систему приемов и отдельные элементы операции побега и эвакуации, проверяли рации.
Меня охватило такое возбуждение, что я едва мог дождаться команды отправиться на задание.
После обеда наша четверка еще раз обсудила задание и проверила снаряжение.
С наступлением темноты должен был прибыть вертолет.
Глава 61
Ясной звездной ночью мы увидели, как по диску луны промелькнул силуэт вертолета, идущего на посадку. Мы закинули внутрь свои вещмешки, потом залезли сами.
Впервые я летел ночью в военном вертолете над самыми горами. Как и мои товарищи, после суровых учений я чувствовал себя уверенным и непобедимым.
Вскоре вертолет завис на высоте всего пять футов от обдуваемой ветром вершины. Мы тихо выгрузились и заняли круговую оборону, а вертолет скрылся в ночном небе.
Вскоре наступила полная тишина, нарушаемая только свистом ветра, а мы тихо лежали и выжидали. Прежде чем действовать, нам нужно было привыкнуть к этой тишине.
Затем мы вышли в разведку. До нашего первого контакта было семь миль.
Нас должен был встретить неизвестный человек на неизвестном транспортном средстве, который уточнит направление к нашей цели и сообщит нам разведывательные данные нашей операции.
Мы прибыли на указанное место, рассеялись и заняли позиции, после чего замерли и стали напряженно прислушиваться.
Однако по мере того, как проходило возбуждение, нас начала одолевать дремота.
«Не спи, Беар! Давай соберись!»
Эти несколько часов ожидания мы, замерзшие, неподвижные и скованные, боролись со сном.
Я то и дело клевал носом, вздрагивал и просыпался, стараясь стряхнуть усталость и оцепенение. Я даже опустил подбородок на заостренный кончик мушки винтовки, чтобы только не уснуть.
Наконец на опушке появился агент.
Мы быстро и бесшумно забрались в задник его фургона. Примерно полчаса мы тряслись по узким лесным тропинкам, подсвечивая себе красными фонариками и изучая врученные нам агентом карты.
Вскоре он высадил нас на обочине заброшенной дороги и пропал в темноте.
Мы отправились в путь, направляясь к месту проведения нашей операции, где нам предстояло в первый раз увидеть наш главный объект.
Сценарий операции был прост.
Нашей целью было место, где, по данным разведки, укрывался преступник, удерживающий заложника. Если информация подтвердится, нам давалось двадцать четыре часа на то, чтобы соединиться с двумя другими группами разведчиков, объяснить им ситуацию, разработать совместный план по освобождению заложника и выполнить его. Затем мы должны будем добраться до конечного пункта встречи.
Оттуда все разведывательные группы и заложника должны были вывезти на машинах. В конце всей операции нас поджидала опасность. Нас поймают, и тогда начнется заключительная стадия операции «захвата». Разумеется, мы знали, что все это только игра. Но за месяцы постоянных тренировок привыкли воспринимать все как подлинные события.
Это был главный принцип подготовки солдат к реальным боевым действиям: тяжело в учении – легко в бою. Как можно больше приблизить учения к реальным условиям, и, когда дело дойдет до настоящих боевых действий, меньше будет неожиданностей и сюрпризов.
А за многие годы своего существования САС научилась проводить учения таким образом, что их трудно было отличить от реальных боевых операций. Можете поверить мне на слово.
Глава 62
Мы заняли позицию, из которой хорошо был виден заброшенный дом – наш объект. Замаскировавшись, мы установили порядок дежурства. Смена длилась два часа, за эти два часа два человека наблюдали за объектом, ожидая каких-либо движений противника; а вторая пара ела и отдыхала.
Я с облегчением закрыл глаза, хотя бы на два часа.
Стояло лето, солнечные лучи весь день падали на наше тщательно замаскированное укрытие и согревали нас, что было приятной переменой после непрерывных дождей, которые докучали нам предыдущие десять дней. Затаившись, мы пристально наблюдали за объектом, находившимся от нас всего в трехстах ярдах.
Наше задание на следующую ночь – привести на наш наблюдательный пункт еще две группы, до которых было несколько миль. Это должны были сделать мы с Мэттом, тогда как оставшиеся два разведчика будут продолжать следить за объектом.
Встреча с другими группами была назначена на период от трех до пяти часов утра.
Мы с Мэттом прибыли на место заранее и стали ждать.
Мы укрылись в густых зарослях терновника. Снова начался дождь с сильным ветром, и я натянул на голову капюшон, чтобы согреться.
Мы дежурили по очереди, но вскоре от усталости оба заснули. Ужас! Но к счастью, услышав шорох листьев под ногами приближающихся людей, я проснулся.
В первой группе был офицер 23-го полка. Я тихо прополз вперед, дотронулся до его плеча и проводил всю группу к месту укрытия.
Когда мы вернулись, Мэтт уже не спал и выглядел свежим и бодрым, будто всю ночь бдительно вел наблюдение. Офицер показал мне большой палец в знак одобрения.
Он даже не заподозрил, что каких-нибудь пять минут назад мы с Мэттом безмятежно дрыхли, сдвинув шапки на нос и посапывая. Если бы нас накрыли в этот момент, то тут же вышвырнули без разговоров.
(Но назовите мне хотя бы одного солдата, который за весь отбор в САС едва не попался на таком проступке.)
Все мы не без изъяна.
К рассвету мы привели новые группы к нашему главному НП, находившемуся в нескольких сотнях ярдов позади объекта. Мы устроились на позиции и продолжали наблюдение. Был уже день, но противник себя не обнаруживал.