Сын Сталина Орлов Борис
Он положил на стол две бумажки по три рубля, предварительно незаметно извлеченные из чемодана. Официант смахнул деньги и умчался за сдачей. «А вот интересно, – задумался Белов. – Тут „на чай“ принято оставлять, или как?» Но его размышления были прерваны возвращением официанта, который принес сдачу до копеечки, высыпал ее на стол и удалился, явно не ожидая продолжения. «Нет – так нет!» – решил Саша и встал из-за стола:
– Ну, что – в ЦУМ? За обмундированием?
Возражений не последовало, и вся компания бодро потопала на выход.
Сашу Паукер догнал у самых дверей и доверительно шепнул ему в самое ухо:
– Не надо рассказывать товарищу Сталину, что вы были в ресторане. Он этого не любит…
Белов мгновенно остановился, обернулся и некоторое время изучал Паукера внимательным, чуть насмешливым взглядом. Затем произнес:
– Благодарю вас, товарищ Паукер, но я не думаю, что соврать моему приемному отцу – хорошая идея.
И с этими словами он отправился догонять ушедших вперед ребят, оставив Карла Викторовича размышлять над тем, какие же отношения действительно связывают этих двоих людей – Хозяина и «удивительного мальчика»?..
К главному входу в ЦУМ они подошли почти одновременно с тем, как Вера Степановна вышла им навстречу. Она снова кинулась обнимать Сашу, потом потащила ребят за собой в магазин, воркуя, что вот сейчас она их покормит, а потом уж они ей расскажут, где это ее Саша два дня пропадал? Паукер пошел было за ними, но его внутрь магазина не пустили, а на его стук и требование открыть, невнятный голос буркнул из-за двери, что магазин закрыт на обед и что приходить надо «опосля». И лишь после того, как Карл Викторович добрых пять минут колотил сапогом в закрытую дверь, к нему вышел милиционер. Увидев сунутое в нос удостоверение, он тут же пропустил Паукера внутрь и выслушал его сбивчивые объяснения, но помочь ничем не смог. Он не имел ни малейшего понятия о том, куда прошли дети и что это были вообще за дети. Его просто в тот момент не было у дверей.
Карл Викторович был готов схватиться за голову: мало того что этот безобразный Власик оттеснил его от Хозяина, так еще и он сам, вместо того чтобы доказать свою полезность и незаменимость, умудрился потерять сталинских отпрысков! От бессилия он наорал на ни в чем не повинного дежурного милиционера, пообещал ему все кары небесные и уже собирался звонить на Лубянку, просить помощи, когда вдруг откуда-то сбоку раздался голос:
– Дядя Карл! Дядя Карл! – Паукер завертел головой, но откуда его зовут, понять не мог. А голос раздавался где-то поблизости. – Дядя Карл! Ну голову же поверни!
Наконец, Карл Викторович сообразил. Внизу, куда вела маленькая, узкая лесенка, открылась дверь, и оттуда его звал Василий:
– Дядя Карл! Ступай скорее сюда!
Паукер быстро спустился, мельком отметив, что Василий переоделся в какой-то новый, военизированный костюм из отменной диагонали. Он незамедлительно отвесил комплимент сыну Хозяина:
– Ну, ты, Васенька, прямо – командарм! Семен Михайлович, Климент Ефремович и ты! – и с этими словами он, согнувшись, нырнул в складское помещение ЦУМа.
Тут было царство вещей. Стеллажи с отрезами, стеллажи с костюмами, стеллажи с обувью, какие-то тюки, мешки, громоздящиеся под потолок коробки, короба, ящики… Паукер покачал головой и в восхищении цокнул языком. Вот это – да! А он-то, он… вымаливал, выклянчивал, угрожал, требовал, чтобы привезли из-за границы французское, немецкое, английское… Дурак! Вот с кем надо было дружбу заводить: с работниками Мосторга! Впрочем, еще не все потеряно… И он поспешил вперед, туда, где раздавались возмущенные взвизгивания Светланы.
Ему открылась удивительная картина: посредине узенького закутка стояла крупная женщина, что называется – «в теле». В руках она без малейшего усилия держала штуку темно-зеленого шевиота. От штуки материи тянулся хвост, которым была по талии обмотана Светлана, а рядом суетился маленький сухонький старенький еврейчик, присюсюкивавший набитым булавками ртом: «Вот, а теперь, барышня, сейчас повернемся… от именно… Здесь барышне удобно? А здесь?» При этом он закалывал ткань булавками, то тут, то там подхватывая складки.
– Это что же тут такое? – начал было Паукер, но осекся, сообразив: здесь творится таинство одевания.
Еврейчик тем временем закончил суетиться и, полоснув ножницами, куда-то исчез, чирикнув напоследок: «Таки пять минут – и барышня будет довольна». Где-то застрекотала швейная машинка, а крупная женщина подошла к Светлане и пригладила ладонью ее растрепанные волосы:
– Вот, Светочка, а ты огорчалась: «Юбочки нет!» Сейчас Израиль Моисеевич тебе такую юбочку сделает – все артистки от зависти поумирают.
Паукер с удивлением смотрел на Светлану, прямо-таки светившуюся от этих слов, а тетка все продолжала гладить ее по голове, приговаривая: «Сиротинушка ты моя». От этих слов Карл Викторович слегка обалдел, а потом рванулся к женщине, и на губах его уже горел серной кислотой вопрос: «Ты как это, тварь, смеешь товарища Сталина в покойники записывать?! А, может, знаешь что?!» Но не добежал – он налетел словно на стену на этого странного новенького. Тот стоял спокойно и, кажется, даже расслабленно, но было совершенно ясно: мимо этого мальчика пройти нельзя. Разве что на танке прорваться. Да и то – не факт, что получится…
– Товарищ Паукер, вы что-то решили сказать Вере Степановне? – спросил Белов негромко. – Так вы учтите: если у ребенка нет матери, то его уже все сиротой назовут. Успокойтесь и без лишних эмоций объясните тете Вере, кто такие Вася, Тема и Света. И в какой семье я теперь живу. Без лишних подробностей, идет?
Паукер ошалело кивнул. От таких речей мальчишки у него даже дыхание перехватило. А Саша между тем продолжал:
– Можете свое удостоверение показать, только не сразу. Ну, – он ободряюще улыбнулся, и Карл Викторович готов был поклясться: мальчишка сдерживается, чтобы покровительственно не похлопать его по плечу, – вы же – умница: сами сообразите, как это подать максимально аккуратно. Я на вас надеюсь.
С этими словами он снова улыбнулся улыбкой взрослого человека, после чего звонко выкрикнув: «Красный, я сейчас!», устремился куда-то за стеллажи. Вприпрыжку… Паукер проводил его глазами, потом перевел дух, вытер внезапно вспотевший лоб и отправился объясняться с «тетей Верой».
Гренадерского роста толстуха сперва не понимала, о чем говорит ей Карл Викторович. Слово «Сталин» ассоциировалось у нее с чем угодно, но только не с этими симпатичными ребятишками, которых привел собой ее Сашенька. А название «НКВД» хотя и не вгоняло ее в ступор, все же заставляло нервно поеживаться. Но постепенно, с большим трудом Паукеру все же удалось объяснить Вере Степановне, ГДЕ теперь живет ее «племянник» и КТО стал его приемным отцом.
Женщина испуганно махнула рукой, потом прикрыла ею рот.
– Ой! Это что же?.. Это сам Иосиф Виссарионович – другом Сашенькиного отца был?..
Паукер кивнул с видом все знающего человека. Но тут же был погребен под лавиной вопросов, который обрушила на него Вера Степановна. Где товарищ Стали познакомился с родителями Сашеньки? А кто были его родители? А что с ними случилось? А как Сашенька попал к товарищу Сталину? А почему товарищ Сталин не вспоминал о мальчике раньше? А откуда деточки товарища Сталина знают Сашеньку?.. Ой! Это я глупость спрашиваю…
С последним утверждением Паукер был согласен на все сто процентов, правда, он считал, что это относится ко всем заданным вопросам. Но Вера Степановна совершенно не обращала внимания на отсутствие ответов и все продолжала и продолжала сыпать вопросами. Потом вдруг запнулась на полуслове, совершенно по-деревенски взвыла: «О-ой, кровиночка ты моя-а-а-а!», и бросилась за стеллажи. Оттуда немедленно раздались громогласные всхлипывания и причитания. Белов отвечал что-то неразборчивое, но явно успокаивающее, а потом вдруг раздался громкий голосок Светланы:
– Тетя Вера, да что вы такое говорите? Да мы папу попросим – и вы с нами жить будете! Правда, Красный?!
Паукер хмыкнул: да, вполне возможно, что эта дамочка окажется в штате обслуги. Ну, так и еще лучше: уж с ней-то он дружеские отношения легко наладит, а через нее – с этим странным, удивительным, непонятным Беловым, который зачем-то понадобился Хозяину…
8
Вечером того же дня по улицам Москвы весело шагала разношерстная компания. Впереди шествовал Карл Викторович Паукер с видом человека, только что совершившего важное научное открытие или одержавшего блистательную победу. Следом за ним шла Вера Степановна, держа за руку Светлану. Обе они горячо обсуждали перспективы летнего отдыха и полагающиеся к нему наряды: пляжные платья, широкополые шляпы, босоножки, сумочки и тому подобное. Замыкала процессию троица мальчишек, одетых в одинаковые костюмчики защитного цвета, с пилотками на головах и красными галстуками на груди. Василий и Артем старались идти с достоинством, «по-взрослому», хотя им жутко хотелось пробежать по улице бегом, а может даже – и пройтись колесом. Но они равнялись на Сашу, который шагал между ними, думая о чем-то своем. Правда, при этом он не переставал внимательно отслеживать все происходящее вокруг – привычка, выработанная долгими годами службы.
– Немец, а Немец?! – наконец не выдержал Василий. – А кто она тебе по правде?
– Никто, – улыбнулся Саша. – Ну, вот честное слово – никто.
– Честное пионерское? Под салютом?
– Честное пионерское, под салю…
Тут внимание Белова привлек автомобиль, остановившийся метрах в пятнадцати впереди от них. Из него вышли трое в военной форме и пошли к ним навстречу. Синхронно дернулись руки к кобурам на поясах…
– Красный, Свету прикрой, – негромко приказал Саша и метнулся вперед.
Паукер так и не понял, что ударило его под колено, от чего он оказался на асфальте, стоя на карачках. Он еще падал, когда Саша, сбивший его с ног, большим пальцем сдёрнул застёжку на кобуре, подхватив указательным за скобу, мгновенно вырвал наган и, прикрывшись мужчиной, открыл огонь на поражение.
Спуск у нагана был тугим – Сашка выяснил это еще в Калинине, поэтому он целил выше. Первый из нападавших – а в том, что это были нападавшие, не осталось никаких сомнений! – успел только расстегнуть кобуру. Пуля вошла ему под левый сосок, и человек свалился лицом в асфальт. Второй еще только начинал поднимать свой наган, когда пуля ударила его в правое плечо. Белов прошипел ругательство: он-то целил в солнечное сплетение! Перехватив наган двумя руками, он быстро выстрелил два раза подряд. Первый выстрел ушел в молоко: нападавший резко припал на колено, зато вторая пуля влепилась ему точно в переносицу.
В этот момент прозвучал выстрел со стороны противника. Третий противник извлек из кобуры ТТ и дважды выстрелилил в Сашу. Паукер заверещал, точно подстреленный заяц, и ткнулся лицом в асфальт, а Белов качнулся в сторону и выстрелил в нападавшего. Пули попали тому в левое плечо, но то ли не задели жизненно важных органов, то ли в горячке боя он просто их не заметил. Не обращая никакого внимания на ранения, нападавший сделал еще три выстрела подряд. От третьего выстрела Сашка ушел перекатом и в падении успел еще раз нажать на курок. Откровенно говоря, это была чистая случайность: Белов понимал, что в таком положении попасть в цель из оружия с длинным ходом спуска и усилием на нем больше двух килограммов – почти нереально. Даже для взрослого, физически подготовленного человека, не то что для мальчишки. Но иногда капризная девушка Удача поворачивается к нам лицом и одаряет нас своей прекрасной улыбкой. Пуля вошла нападавшему точно в горло, на сантиметр выше кадыка, и тот завалился набок, хрипя, царапая асфальт…
Паукер все еще лежал на асфальте, когда нога, обутая в кожаный сандалет фабрики «Скороход» имени Калинина, не сильно, но чувствительно ткнула его под ребра:
– Товарищ Паукер, патроны давай.
Карл Викторович, плохо соображая, что делает, сунул руку в карман галифе и протянул Белову горсть облепленных нитками и табачными крошками патронов, завернутых в не первой свежести носовой платок. Раздался короткий смешок, и Паукер почувствовал, как удивительный мальчик выбирает с его ладони самые чистые патроны, старательно избегая прикосновений к предмету личной гигиены. И в этот самый момент…
…Дворник Надмит Банзараев – на самом деле его фамилия была Банзарагша, но товарищ Чудов – замзавупрайочистки по кадрам не пожелал ломать язык на сложной фамилии и переделал ее на русский манер, из своей подворотни следил за развернувшейся прямо перед ним схваткой. Он хорошо разглядел, как мальчишка, которого, наверное, никто, кроме ученика Великих лам, не принял бы всерьез, заметив опасность для своих друзей и сопровождающих, ускорил себя, вбирая Ци. Молодой Ян попал под управление Старого Ян, а Инь полностью устранился. Юный воин соединил свои пять первоэлементов воедино, возвел могучую Башню и, естественно, победил своих противников. Надмит прекрасно видел, как пули врагов юного защитника летели куда угодно, только не в цель, а сам молодой воин поражал врагов из самых неудобных стоек и кат. Правда, это был не даос – в этом Надмит Банзарагша был уверен так же, как в святости «Сутры Лотоса». Однако пусть слабый, но уже ясно различимый стержень Даоса пульсировал в ритме боя.
Последний противник юного воина упал, пораженный в горло и, хрипя, умирал на земле, когда мальчик с аурой старца подошел к лежавшему перед ним человеку и приказал дать ему патроны. Мужчина подчинился, а как бы он мог отказать Блистательному Воину, овладевшему своими у-син[48]? Но стоило только воину расслабиться и начать перезаряжать оружие, как все сразу переменилось: из длинной черной машины, которая и привезла нападавших, вышел еще один человек. Он тоже был вооружен, но не пистолетом: в его руках был какой-то короткий карабин непривычной формы. Надмит воевал – довелось в Китае посражаться. Северный поход прошел от начала до конца. Но такого оружия ему видеть не доводилось… Вот правда, легкий японский пулемет был чем-то похож, хотя и был изрядно покрупнее…
А у мальчика – теперь, когда он отпустил Ци и Молодого Ян, это был действительно мальчик, остался всего один патрон в нагане, Надмит считал выстрелы…
Такого человека, как этот юный воин, надо было спасть. И Надмит Банзарагша выскочил из подворотни, распевая боевую песнь маг-цзал[49]:
- Благородный Учитель дал нам наказ:
- Обучайтесь стрельбе из лука,
- упражняйтесь в метании копья!
- Таков один наказ, таков другой наказ.
- Отец наш и мать наша дали нам свой наказ:
- Не обучайтесь стрельбе из лука,
- не обучайтесь в метании копья!
- Наказу отчему не повинуясь,
- мы выполним Учителя наказ:
- Я стану обучаться стрельбе из лука,
- я буду упражняться в метании копья!
- А вы, деревенский люд,
- повторяйте шестислоговую мантру
- «Ом ма ни пад мэ хум»![50]
В руках воин Тибета сжимал метлу – свое единственное оружие. Метла была новой: только сегодня утром Надмит привязал к собственноручно и любовно выструганному дубовому древку изрядный пучок березовых прутьев. Древко было ровным и прочным, и хотя, конечно, оно не могло соревноваться с карабином-пулеметом, в руках адепта маг-цзал это было грозное оружие…
– Хэй-и-сэра!
Враг с карабином повернулся к Надмиту, и это было последним, что он сделал в этом перерождении…
…Белов вздрогнул: дворник с внешностью тибетского монаха прокричал какую-то мантру, а потом метнул в четвертого противника свою метлу. Бросок был хорош: прутья метлы, сдёрнутые с древка, точно зависли в воздухе, а мелькнувшее размытой струей метловище насквозь пробило одежду и грудь бедолаги так, что теперь у него из спины торчал окровавленный тупой конец шеста.
Дворник был, ясное дело, молодец, но если рядом кроме атакующей группы есть еще и страхующая – расслабляться рано. Да и небезопасно. А потому Саша тут же быстро дозарядил наган и бросил его Василию:
– Держи! Но если что – стреляй только в воздух!
Красный несколько обалдел от такого приказа и попробовал было заупрямиться:
– А чего это «в воздух», Немец? Я, между прочим, хорошо стре…
– Я СКАЗАЛ!!!
Белов не кричал, даже не слишком повышал голос, но произнес это таким тоном, что Василий запнулся на полуслове и только кивнул – понял, мол. Саша повернулся к дворнику, сложил особым образом руки – как на тренировке по тантра-йоге, поклонился:
– Досточтимый, у нас мало времени. Вы умеете пользоваться вот этим? – он поднял наган одного из нападавших.
Дворник коротко кивнул и протянул руку. Александр кинул в его сторону револьвер и, ни капли не сомневаясь, что тот поймает оружие, повернулся к следующему покойнику. У него был пистолет, причем не ТТ, как показалось вначале, а очень похожий на него внешне «Браунинг» 1903 года. На кожухе ствола явственно читались буквы «ОКЖ»[51]. Мальчик поднял оружие, выщелкнул обойму, посмотрел на два оставшихся патрона, вздохнул:
– Маловато…
Но тут же наткнулся взглядом на боковые карманчики на кобуре. В них оказались еще две снаряженные обоймы. Белов быстро перезарядил пистолет, затем подошел к тому, который был вооружен странным карабином. Поднял оружие с земли и аж присвистнул от удивления. Это был неизвестный ему пистолет-пулемет, с коротким магазином примерно на двадцать патронов. Изящный, сделанный как карабин, он явно был серьезным оружием, и если бы не вмешательство непонятного пока товарища из Тибета – татуировка на груди, краешек которой застенчиво выглянул из-под расстегнутой рубашки, была явно тибетской, все могло бы кончиться невесело…
В этот самый момент его внимание привлек какой-то неправильный диалог. Саша резко обернулся… Ах, это вот в чем дело! Паукер окончательно пришел в себя и теперь уговаривал Василия отдать ему его оружие.
– Товарищ Паукер!
От звука его голоса Карл Викторович крупно вздрогнул и мгновенно повернулся:
– Т-товарищ Б-белов… Я вас очень прошу: пусть Василий вернет мне мой наган. Я же… – Тут он сглотнул, нервно облизал губы. – Я же – сотрудник НКВД, мне оно положено…
– Вот эти, – Саша указал стволом на лежавшего лицом в асфальт покойника, – тоже были «сотрудники». Кстати, Товарищ Паукер, передайте мне их документы…
Карл Викторович не заставил его повторять дважды и уже через несколько секунд держал в руках тоненькую стопку книжечек.
Бичом хлестнула команда:
– Откройте любое, на выбор!
Хрустит коленкор переплета, быстро шелестят страницы…
– Что там написано? Ну?!
– Уполномоченный отдела…
– Достаточно. Теперь ответьте мне, Паукер: сколько врагов вы лично ликвидировали во время этого контакта?
– Но вы же… Товарищ Белов, вы же сами забрали у меня…
– Это не довод! Вон у него, – жест в сторону Надмита, стоявшего в обманчиво расслабленной позе с револьвером в одной руке и окровавленным дубовым шестом – в другой, – оружия вовсе не было, однако если бы не он… Если у тебя нет оружия – добываешь его в бою!
– Слушаюсь, товарищ Белов! – Паукер вытянулся во фрунт и щелкнул каблуками. – Больше не повторится!
Саша усмехнулся и подавил в себе хулиганское желание потрепать Паукера по щеке:
– Вот и замечательно. Артем, – позвал он.
– Я здесь, Немец!
– Возьми у вот этого наган, разряди и отдай ему, – ствол пистолета-пулемета качнулся в сторону Паукера. – Я вам пока не доверяю. Дома получите свой, а пока, чтобы в кобуре пусто не было… Артем, тебе вот, – жест в сторону кобуры четвертого покойника. – Если что – как и Василий, палишь в воздух.
– Понял, Немец.
– Уважаемый даос… – Саша на мгновение запнулся, подбирая слова. – Тапахайм джё’маро[52]…
– Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой, трижды рожденный? – поклонился Надмит. – Я готов сопровождать тебя на великом пути Алмазной Колесницы, но помни: тебе для Истинного Пути нужны настоящие учителя, а не я – недостойный беглый монах…
Василий и Артем раскрыли от изумления рты, слушая эту, с их точки зрения, бредятину. Они уже были готовы накинуться на Сашу с вопросами, но тут на него, отойдя от первого ужаса, налетели Вера Степановна и Светлана.
– Сашенька, мальчик мой! Что это?! А ну положи немедленно! Это не игрушка!..
– Саша! Ты… Ты такой! Ты – как Спартак! Или как Камо! Ты их… Как они от тебя!..
Тут обе дамы – совсем юная и уже пожившая попытались заключить своего «Сашеньку» в объятия, но Белов каким-то неуловимым, текучим движением увернулся от них и коротко взмахнул рукой:
– В машину все! Бегом! Женщины – первыми!.. Отставить!
К ним приближались два милиционера. Оба – с оружием в руках.
– Стоять! Бросай оружие! – закричали они наперебой.
Саша дернул уголком рта:
– Товарищ Паукер, разберитесь. И сообщите этим товарищам, что только что было совершено нападение на семью товарища Сталина… – С этими словами он повернулся к остальным: – Выполнять! Света, тетя Вера – ВПЕРЕД! Остальные прикрывают!..
…Длинный черный «паккард» мчался по Москве, распугивая прохожих ревом двигателя, визгом тормозов и трубным клаксоном. За рулем, положив на сиденье чемодан, полусидел-полустоял Саша. Просто сидя, Белов плохо видел дорогу впереди и совсем не видел сзади. В салоне были задернуты занавески: в первую очередь Александр позаботился о безопасности женщин, сидевших сзади. Ведь ни Светлана, ни Вера Степановна совершенно не в состоянии спокойно свернуться калачиками в захваченной машине, а стекла у «паккарда» хоть и толстые, а пуля все-таки пробьет.
– А-а!.. М-мать!.. – прошипел Белов, выкручивая тугой руль и вгоняя длинный автомобиль в крутой поворот.
Он помянул тихим незлым словом создателей этого «чуда американского автопрома», у которого при переключении скоростей без перегазовки глох двигатель – синхронизаторы оказались отвратительнейшего качества. А перегазовывать, едва дотягиваясь до педалей, было не самым простым занятием…
– Да душу твою пнём об колоду! – снова злой шепот.
Саша всем телом навалился на рычаг переключения скоростей, который упорно не желал вставать в положение «прямая передача». Рычаг дернулся, выскочил и чувствительно двинул Белова под ребра. Саша с силой рванул рычаг и обстоятельно описал все, что он думает об американских авто, их конструкторах, рабочих на конвейере, матерях этих людей и их сексуальных предпочтениях.
Василий от этих словарных изысков тихо заржал, Светлана густо покраснела, а Паукер, услышав такое из уст четырнадцатилетнего паренька, со свистом втянул в себя воздух: откуда малец может знать такое?! Не матерные слова, а такие сочетания и сравнения?..
Белов гнал машину в единственное известное ему в этом мире безопасное место: на Ближнюю дачу. Там есть охрана – пусть и не слишком профессиональная, зато – многочисленная. Наверное, есть еще где-то городская квартира Сталина, но вот где она находится, он не знал, а кроме того, эта квартира была им не проверена. А в создавшихся условиях полковник Ладыгин не доверял никому, кроме самого себя…
Москва тридцатых разительно отличалась от известной ему Москвы. Не было ни Кольцевой автодороги, ни Кутузовского проспекта, но инстинкт москвича не подвел Александра. «Паккард» проскочил Смоленскую площадь, вылетел на Бородинский мост и запетлял узкими проулками к Дорогомиловской заставе.
Семь раз Саша еле-еле избежал наезда на каких-то особенно безалаберных пешеходов, два – с трудом увернулся от не менее бестолковых водителей кобыл, и один раз едва не врезался в трамвай. Но вот, наконец, он вырвался из города на шоссе и теперь, вдавив акселератор в пол, рванулся к Кунцево так, что казалось, будто низкий черный «паккард» уже не быстро едет, а низко летит над дорогой. Скорость была такой, что он едва не прозевал съезд на Ближнюю дачу. Автомобиль немилосердно занесло, и он заскрипел всеми узлами подвески, когда Александр резко крутанул руль и буквально вогнал «паккард» в поворот. Женщины на заднем сиденье взвизгнули, только Вера Степановна испуганно, а Светлана – восторженно. Паукера и Василия с Артемом швырнуло в боковые двери, только Надмит усидел спокойно. Он вообще не обращал внимания на все происходящее: сидел изваянием, прикрыв глаза, тихонечко шептал мантры да перебирал костяные четки.
Черный автомобиль чуть только не снес напрочь шлагбаум, к которому тут же толпой метнулись охранники. От этого зрелища Белов снова густо выматерился, затем вышел из машины и…
– Николай Сидорович обо мне говорил?
Не сразу сообразив, о чем спрашивает странный пионер, охранники, наконец, вразнобой кивнули.
– Значит, так… Вы видели: кто, сколько и с чем в автомобиле? Нет? Тогда что ж вы толпой к нему кинулись? А если бы там пулемет был? Или гранату кинули?
– Да ты, пионер, чего несешь?.. Какой пулемет?!
– Не знаю. Льюис, например. Или Браунинг. А что, есть разница?
Только тут до сотрудников НКВД стало доходить, что странный пионер не шутит. Да и Власик действительно распорядился, чтобы этого нового приемного сына Сталина слушали со всем вниманием и запоминали сказанное со всем прилежанием…
– Значит, так, – повторил Белов. – Сейчас вызовите кого-нибудь из водителей, а то задолбался я этот рыдван позорный пилотировать. Ко всем подъезжающим машинам – повышенное внимание. На проверку документов подходит один, остальные – в засаде, с оружием на взводе. В готовности ноль. И в случае любых – подчеркиваю, любых отклонений от норматива поведения желающих проникнуть на объект – огонь на поражение, без команды. Вопросы?
Он не ожидал вопросов и уже было повернулся назад к «паккарду», как раздалось неуверенное:
– Товарищ… э-э-э… Товарищ. А пулемет устанавливать?
Саша ошалело посмотрел на спрашивавшего, затем тихо и очень спокойно спросил:
– А у вас есть пулемет? А какого… – тут он запнулся, стараясь подобрать нормальные слова, но не сумел и просто закончил: – Он еще не на позиции? Немедленно установить и быть готовыми открыть огонь. Исполняйте…
…Сразу по прибытии на дачу Саша кинулся на розыски Власика. Но тот уехал вместе со Сталиным в Кремль. Собственно говоря, никого из начальников охраны рядом не оказалось, не считая Паукера, который все еще оставался одним из заместителей начальника отделения Первого отдела ГУГБ. Однако этому венгру-еврею Белов не доверял. Ну не мог заставить себя доверять этому непонятному человеку, который, кстати, явно не пережил конца тридцатых. А почему? Во что-то был замешан? А во что? Так вот: раз нет понимания, нет и доверия!
Неожиданно на глаза Александру попался незнакомый энкавэдэшник, ни разу не виденный им среди охраны. Все в этом человеке было каким-то неправильным. И очень хорошее обмундирование, и абсолютное спокойствие, и какие-то непонятно знакомые глаза. Что-то его взгляд напоминал Белову, но он не сумел сразу сообразить, что именно.
– Извините, товарищ, – Саша все еще держал в руках пистолет-пулемет неизвестной ему конструкции, и ствол недвусмысленно был направлен на незнакомца. – Что вы тут делаете и кто вы такой?
Сзади Белова немедленно нарисовался Василий, державший в руках наган. Незнакомец усмехнулся:
– Можно попросить вас, товарищ пионер, чуть отвести ствол в сторону? Я достану удостоверение из нагрудного кармана. Медленно.
Саша жестко, одними губами усмехнулся в ответ:
– Эти фокусы я знаю. Не волнуйтесь: у меня нервы крепкие, а спуск у этой штуковины имеет длинный ход. Удостоверение бросите Василию. Левой рукой. Правую будете держать на виду.
Энкавэдэшник снова хмыкнул, но на этот раз в усмешке послышались уважительные нотки. Он медленно достал удостоверение из кармана гимнастерки, переложил его в левую руку и легким движением отправил по назначению. Василий подхватил книжечку, чуть не уронив при этом наган, открыл и прочел:
– Галет Вениамин Андреевич[53], Первый отдел ГУГБ, заместитель начальника отделения. Саш, а начальник отделения Первого отдела – Николай Сидорович…
Белов чуть расслабился.
– Вы – зам Власика?
Галет кивнул, а затем вдруг спросил:
– Кто на вас напал?
Саша, ничуть не удивившись, вкратце пересказал ему события последних трех часов. Галет нахмурился, помолчал, затем попросил:
– Можно ваш ствол посмотреть?
– Зачем? – спросил в свою очередь Белов.
– Хочу одну штуку проверить… Впрочем, отщелкни магазин, товарищ Саша. Там на защелке выбоинка есть?
– Да.
– Справа?
– Да.
– Совсем интересно… – Галет чуть заметно качнул головой. – А пойдем-ка в Кремль позвоним.
И с этими словами он двинулся по коридору с грацией хорошего танцора или… отменного бойца. Александр, наконец, сообразил, что и кого напомнил ему взгляд Галета. Его самого и его подчиненных из той, другой жизни полковника Ладыгина.
…Сталин узнал о случившемся во время заседания партийной комиссии по тяжелой промышленности. Когда Власик подал ему записку, он ничем не выдал своих чувств. И только очень внимательный наблюдатель мог бы заметить, как заледенели его скулы и как пальцы с бешеной яростью стиснули трубку. Однако он довел заседание до конца и ограничился лишь тем, что написал две записки, велев Поскребышеву немедленно передать их адресатам.
Первое послание гласило:
Семен! Срочно, роту курсантов школы ВЦИК[54] – в Волынское. В полном боевом. Командуй лично.
Коба.
Оно было немедленно отправлено по назначению, в Наркомат обороны, и уже через десять минут в Кремль влетел длинный «Линкольн», за рулем которого в нарушение всех инструкций и предписаний сидел сам товарищ Буденный[55]. Он пулей выскочил из автомобиля и, прижав к боку шашку, в сопровождении двоих адъютантов-первоконников бегом вбежал в здание Цейхгауза.
Еще минут через двадцать из Кремля выехала небольшая колонна разношерстных автомобилей, битком набитых вооруженными курсантами. Покачивались примкнутые штыки, торчали стволы ручных пулеметов, увенчанные длинными конусами пламегасителей, а два грузовика в конце короткой колонны вообще везли противотанковые орудия. Кроме этого, еще в двух грузовиках торчали, задрав в небо стволы счетверенных пулеметных установок, а три легковых авто были вооружены безоткатными пушками. Замыкал это великолепие броневичок БА-27. Колонна военной школы, возглавляемая все тем же черным «Линкольном», двинулась в сторону Воздвиженки…
Вторая записка была адресована в Среднеевропейский секретариат Коминтерна.
Бриллиант![56]
Нужны ваши бойцы. Вооружение – на ЛЮБОЙ непредвиденный случай. Срочно! В Волынское. Руководство – лично.
И. Сталин
Получив этот приказ, Георгий Димитров немедленно вызвал к себе Васила Танева[57] – начальника «боевой» болгарской группы. За свои неполные тридцать семь лет Васил успел принять участие в восстании на крейсере «Надежда», сентябрьском вооруженном восстании в Болгарии, с боями пробился в Югославию, лично ликвидировал четверых осведомителей, организовал покушения на нескольких членов правительства Болгарии, в том числе – на самого царя Бориса. Правда, в последнем случае он потерпел неудачу, но не по своей вине: Коминтерн отказался от методов личного террора. Во всяком случае, пока…
– Васил, нужны твои юнаки[58]. И еще, порекомендуй лучших из немцев и чехов…
Танев назвал несколько фамилий, а потом, не удержавшись, поинтересовался:
– Что случилось, Георгий?
– Сам не знаю. Но Сталин не будет поднимать тревогу просто потому, что ему захотелось проверить нашу готовность к бою…
…Только звонок от Власика предотвратил штурм курсантами Ближней дачи. Когда Семен Михайлович привел к воротам своих юных бойцов, охрана отказалась пропускать их на территорию. Приказ Белова, подтвержденный Галетом, действовал неукоснительно, так что, подъехавшие грузовики встретили окрики «Стой! Стрелять буду!» и предупредительная очередь из «максима». Буденный мгновенно вывел своих из-под обстрела и попытался договориться с охраной, но его не слушали. Накачанные Александром и Вениамином Андреевичем энкавэдэшники были готовы стоять насмерть и не собирались пропускать никого, кроме самого товарища Сталина, лично.
Дело шло к настоящему боестолкновению, но в последний момент с дачи примчался делегат связи, велевший немедленно пропустить «буденновцев» и быть готовым к прибытию коминтерновцев…
Когда наконец разъяренный Буденный появился на даче, то больше всего это напоминало торнадо на просторах американских прерий. Семен Михайлович зыркал на всех налитыми кровью глазами, расшвыривал сапогами подворачивающуюся мебель и, словно разъярённый тигр хвостом, стегал себя нагайкой по голенищам. Впрочем, было видно, что он с огромным удовольствием шарахнет нагайкой и по кому-нибудь еще…
– И кто тут так накомандовал? Пулеметы расставлены как? Какой мерин их так расставлял?! А воздушное прикрытие?! Вот самолеты налетят, что делать будете, а?!!
– И к атаке подводных лодок мы не подготовлены, – шепнул Белов Галету. – Вот подкрадутся враги, а мы – не готовы…
Вениамин Андреевич ни на йоту не изменился в лице, но по спине у него заходили какие-то подозрительные волны.
К сожалению, Буденный, несмотря на ранения и контузии, сохранил тонкий слух. Он мгновенно повернулся к Саше и рявкнул:
– А ты что тут забыл, пионер?! А ну – марш к детям! Тебя охранять велено, а ты тут…
Галет шагнул вперед:
– Товарищ Белов – не только приемный сын товарища Сталина, а еще и отличный боец, товарищ Буденный. В свои тринадцать лет он успел повоевать не меньше, чем вы – в Японскую войну…
– А-а-а… – протянул Семен Михайлович, сразу же успокаиваясь. Ему вспомнились его малолетние разведчики, и он улыбнулся в усы. – Ладно, боец Белов. Тогда оставайся… А пулеметы все-таки надо по-другому расставить. Чтобы сектора обстрела перекрывались…
– Ну, сколько было, – столько и расставили, – рассудительно заметил Галет, а Саша добавил: – Имеющиеся пулеметы установили на наиболее опасных направлениях. И, разрешите доложить: атак авиации противника не ожидается. И даже не предполагается…
– Ага, – хмыкнул Буденный. – Не предполагается, не предполагается, а потом вдруг – от те, на те, хрен из-под кровати! Вот помню, в двадцатом был у меня случай. Стояли мы…
– Здравствуйте, товарищи! – глубокий низкий голос со странным акцентом прервал воспоминания расчувствовавшегося заместителя наркома обороны.
В комнате появился высокий брюнет лет сорока, в хорошем, сшитом на заказ костюме явно не советской выделки. Правда, этот костюм никак не гармонировал с яловыми сапогами комсостава, в которые были заправлены брюки, да и пиджак несколько несимметрично топорщился на левом боку.
Саша с трудом подавил в себе желание вытащить браунинг, но увидев, что Галет и Буденный спокойны, решил раньше времени не дергаться. Тем более что в рукаве курточки у него аккуратно прятался стилет…
– Здоров будь, товарищ Димитров! – Буденный протянул вошедшему руку. – Тебя сюда каким ветром?
– А таким же, каким и тебя, товарищ Буденный. Товарищ Сталин приказал… – Димитров почесал нос и продолжил: – Он еще велел найти товарищей Галета и Белова. Я правильно понимаю, что один из этих товарищей либо – Галет, либо – Белов?
– Правильно, да не совсем, – ухмыльнулся Буденный, ужасно довольный тем, что не он один попался на обманчивой внешности Саши. – Они здесь оба.
– Как това? – растерялся Димитров. От удивления он даже перешел на родной язык. – Това момче… Нали?..[59]
– Я – Галет, – представился Вениамин Андреевич.
– А я – Белов. Можно Саша.
Димитров пожал руку Галету, а потом долго и очень внимательно рассматривал Александра и, наконец, произнес:
– Очень приятно… товарищ Саша. Извините, можно вас спросить: какой у вас пистолет?
Александр изящно, словно фокусник, шевельнул рукой и в ладони появился трофейный ствол.
– Вот.
– Знаете, – подумав, заметил Димитров, – мне кажется, что этот пистолет несколько тяжеловат для вас. Вы не думали о том, чтобы заменить его на что-то более легкое?
– Ну, если честно, так это – не мое оружие. У меня был «Браунинг» номер один, но его товарищ Сталин в сейф запер, а у ключа у меня нет. Да и был бы – я бы все равно без его разрешения туда не полез бы. А это – трофей, просто наган для меня – еще хуже…
– Ну, я примерно это и думал… – Кивнул Димитров и громко позвал: – Христо, ела за минутку![60]
В комнату вошел командир РККА, но без фуражки. Его черные волнистые волосы растрепались от быстрой ходьбы, а в руках он держал большой черный кожаный саквояж, похожий на докторский:
– Товарищ Димитров!
– Познакомься, Христо, это – товарищ Белов. Надо бы ему оружие по руке подобрать. Покажи, что у тебя есть?
Военный повернулся к Александру, ничуть не удивился его возрасту и протянул руку:
– Христо Боев[61], можно просто – Христо. Пойдем, юнак…
Болгарин-красноармеец раскрыл свой саквояж, и Саша слегка ошалел: он впервые видел, чтобы так перевозили оружие! Здесь были: пара маузеров – один в деревянной колодке, другой – в кожаной армированной кобуре; три «Парабеллума»: артиллерийский, с длиннющим стволом, обычный и полицейский, калибра 7,65; японский «Намбу», австро-венгерский «Штейер», пара кольтов сорок пятого калибра и пара – тридцать восьмого…
Белов взял было малокалиберный «Парабеллум», взвесил его в руке, но тут…
На самом дне саквояжа, среди разнокалиберных патронов в пачках и россыпью, лежали два «Вальтера» ПП, никелированный и вороненый.
– Мама моя, – тихо, но внятно прошептал Саша. – Пистолет Джеймса Бонда…
Он взял в руки вороненый пистолет, примерился. Выщелкнул магазин, удостоверился, что тот снаряжен. Оттянул затвор назад, поставил на задержку и заглянул в ствол.
– Новенький, – цокнул языком Александр. – Ухватистый. Хорошая машинка. Еще патроны к нему есть?
– Сколько скажешь, столько и дам. Десятка три хватит?
– Четыре. Мне его еще пристреливать…
Боев посмотрел на мальчишку с уважением.
– Ну, вообще-то у нас где-то карточка на него лежит. Найду – пришлю.
– Спасибо… Слушай, Христо, а можно – я оба возьму?
Боев широко улыбнулся:
– Бери, момче. Если захочешь – мы тебе и третий пришлем. Чего-чего, а этого добра у нас хватает…
Читать бесплатно другие книги:
