Таинственная река Лихэйн Деннис

— Джимми?

Джимми обвел всех смущенным взглядом.

— Ничего такого. Это было… Я сидел за столом и зачем-то поднял голову, а она стояла в дверях. Просто стояла, тянула коку через соломинку и смотрела на меня.

— Смотрела на вас.

— Да. И вот примерно на одну секунду ее взгляд стал таким, каким был однажды, когда ей было пять лет. Я, помню, собрался оставить ее одну в машине, чтобы только забежать в аптеку. Вдруг она разрыдалась, буквально залилась слезами — я тогда только что освободился из тюрьмы, а ее мать только что умерла, и я думаю, что тогда, оставаясь одна даже на секунду, она боялась, что больше никогда не увидит меня. Вот тогда у нее и появился такой взгляд, понимаете? Я хочу сказать, что, независимо от того, плакала она при этом или нет, этот взгляд и это выражение появлялись на ее лице, когда она готовила себя к тому, что никогда больше вас не увидит. — Джимми прочистил горло и вздохнул так глубоко, что глаза его округлились и расширились. — Понимаете, я не видел такого взгляда много лет, может быть — семь или восемь, но в течение этих нескольких секунд в ту субботу она смотрела на меня именно так.

— Как будто готовила себя к тому, что больше никогда не увидит вас.

— Да, — подтвердил Джимми, глядя, как Уити делает записи в своем блокноте. — Да вы не придавайте этому особого значения. Ведь это всего лишь взгляд.

— Я не делаю из этого никаких выводов, мистер Маркус, поверьте мне. Это просто информация. И это то, что я делаю — собираю кусочки информации, пока два или три кусочка не сложатся друг с другом в картинку, как детские кубики. Вы упомянули, что были в тюрьме?

— Господи, — произнесла Аннабет полушепотом и покачала головой.

Джимми, напружившись всем телом, подался вперед.

— Ну вот, приехали.

— Я просто в порядке уточнения, — пояснил Уити.

— Если бы я сказал, что работал пятнадцать лет в компании «Сирс», вы бы тоже уточнили? — усмехнулся Джимми. — Я тогда занимался грабежами. Два года на Оленьем острове. Запишите это в свой блокнот. А вдруг это именно тот кусочек информации, который поможет вам поймать убийцу моей дочери, сержант? Поймите, я ведь просто спрашиваю.

Уити бросил быстрый взгляд на Шона, и тот тут же пришел на помощь.

— Джим, никто здесь не имеет намерения оскорблять кого бы то ни было. Считай, что это мы уже проехали, давай вернемся к делу.

— К делу так к делу, — согласился Джимми.

— Кроме того взгляда, которым Кейти смотрела на тебя, — спросил Шон, — не заметил ли ты еще чего-либо странного в ее поведении?

Джимми, смотревший на Уити глазами заключенного на прогулке, поднес к губам чашку кофе и сделал несколько глотков.

— Да нет, ничего. Впрочем, постой… этот мальчишка Брендан Харрис… но, нет, это было не в то утро.

— А что ты можешь сказать о нем?

— Да он просто мальчишка, живущий по соседству. Он приходил сегодня и спрашивал, где Кейти, как будто хотел с ней повидаться. Но они едва знакомы друг с другом. Поэтому мне и показался странным его интерес. Да нет, это ерунда.

Уити записал в блокнот имя юноши-соседа.

— А, может быть, она с ним встречалась? — спросил Шон.

— Нет.

— Ну, почему ты так уверен, Джимми… — попыталась высказать свое мнение Аннабет.

— Я знаю, — упрямо заявил Джимми. — Она не встречалась с этим мальчишкой.

— Нет? — уточняюще спросил Шон.

— Нет.

— А почему ты так уверен?

— Послушай, Шон, в чем дело? Ты собираешься учинить мне допрос с пристрастием?

— Я не собираюсь допрашивать тебя с пристрастием, Джим. Я просто спрашиваю тебя, почему ты так уверен, что твоя дочь не встречалась с этим юношей Бренданом Харрисом.

Джимми с раздражением выдохнул и, глядя в потолок, спросил:

— Отец я в самом-то деле или нет?

Шон решил оставить эту тему и незаметно кивнул Уити.

— Ну, хорошо, — сразу сказал тот, — а с кем она, по вашим сведениям, встречалась?

— В последнее время ни с кем, — ответила Аннабет. — Насколько нам известно.

— А как насчет прежних дружков? Может быть, кто-нибудь из них затаил злобу? Парень, которого она отшила, обидела невниманием или чем-либо еще?

Аннабет и Джимми переглянулись, и Шон понял, что их обоих пронизало одинаковое чувство, и чувство это было подозрением.

— Бобби О'Доннелл, — вдруг произнесла Аннабет.

Уити положил ручку на блокнот и внимательно посмотрел на супругов, сидящих по другую сторону стола.

— Вы имеете в виду того самого Бобби О'Доннелла?

— Наркоторговец и сутенер? Примерно двадцати семи лет?

— Да, это тот самый, — подтвердил Уити. — За последние два года мы неоднократно брали его за художества, которые он вытворял в вашем районе.

— Однако вы до сих пор не смогли ничего ему предъявить.

— Поймите, мистер Маркус, прежде всего, мы относимся к полиции штата. Если бы преступление не было совершено в парке, меня бы здесь тоже не было. Территория Ист-Бакингема в основном находится в зоне юрисдикции городского полицейского управления, и я не могу отвечать за дела городских копов.

— Я скажу об этом моей подруге Конни, — сказала Аннабет. — Бобби с дружками устроили погром в ее цветочном магазине.

— А почему? — поинтересовался Шон.

— Потому что она отказалась ему платить, — ответила Аннабет.

— А за какие такие услуги она должна ему платить?

— Просто за то, чтобы он не громил ее чертов магазин, — сказала Аннабет и отхлебнула кофе из своей чашки. Шону снова пришла в голову мысль — эта женщина кремень. Она не дрогнет ни перед чем.

— Итак, ваша дочь, — продолжил тему Уити, — встречалась с ним.

Аннабет кивнула.

— Но недолго. Всего несколько месяцев, да, Джимми? У них все кончилось в ноябре.

— Ну, а как Бобби это воспринял? — спросил Уити.

Супруги снова переглянулись, и Джимми ответил:

— Однажды вечером он заявился к нам, чтобы выяснить отношения. Приперся не один, а со своим сторожевым псом Роуманом Феллоу.

— И?

— Мы дали понять, что им лучше побыстрее убраться.

— Кто это мы?

— Несколько моих братьев, — ответила Аннабет, — живут в квартире под нами. Судьба Кейти им небезразлична.

— Сэваджи, — пояснил Шон Уити.

Уити положил ручку на блокнот и кончиками двух пальцев, большого и указательного, надавил на переносицу, чтобы снять усталость глаз.

— Братья Сэваджи, — произнес он.

— Да. А что вас так удивляет?

— Не воспринимайте это как нечто неуважительное, просто я забеспокоился, не переросло ли это объяснение в нечто не совсем достойное джентльменов. — Уити наклонил голову и начал массировать шею. — Поймите, я никоим образом не хотел никого здесь обидеть, но…

— Именно так всегда и говорят люди, собирающиеся тебя обидеть.

Уити посмотрел на нее с удивленной улыбкой.

— У ваших братьев, как вы, наверное, знаете, не совсем безупречная репутация.

В ответ на иронию и улыбку Уити лицо Аннабет стало каменным, и она твердым голосом и глядя прямо в глаза сержанту сказала:

— Я очень хорошо знаю, что они собой представляют, сержант Пауэрс. Так что оставьте ваши колкости при себе.

— Мой приятель из отдела по борьбе с организованной преступностью сказал мне несколько месяцев назад, что О'Доннелл делился с дружками своими намерениями заняться торговлей героином и ростовщичеством на гангстерский манер. И оба эти направления, как мне было сказано, он решил развернуть на территории, контролируемой братьями Сэваджами.

— Но не в «Квартирах».

— А где же, мэм?

— Не в «Квартирах», — сказал Джимми, взяв руку жены в свою. — Мы хотим сказать, что они не будут обтяпывать свои поганые делишки по соседству с нами.

— А где-нибудь в другом месте, — докончил Уити за Джимми и после недолгой паузы продолжил: — Так или иначе, в результате этого в «Квартирах» образуется вакуум, согласны? И этот вакуум должен быть заполнен. Стало быть, если информация, которой я располагаю, верна, то заполнить этот вакуум намеревается именно Бобби О'Доннелл.

— И что? — спросил Джимми, привставая со стула.

— Что вам не ясно?

— Какое все это имеет отношение к моей дочери, сержант?

— Самое непосредственное, — произнес Уити, потрясая широко раскинутыми руками. — Самое непосредственное, мистер Маркус, потому что обеим сторонам необходим был лишь какой-нибудь самый незначительный предлог, чтобы начать открытую войну. А теперь он у них есть.

Джимми покачал головой, и уголки его губ опустились в горестной едва заметной усмешке.

— Вы, похоже, так не думаете, мистер Маркус, или мне это кажется?

Джимми поднял голову.

— Я думаю, сержант, что мои соседи, как и весь наш район, скоро исчезнут. А вместе с ними исчезнет и криминал. И не потому, что Сэваджи или люди О'Доннелла вдруг станут примерными гражданами или ваши ребята постараются и поспособствуют этому. Это случится потому, что ссудный процент сейчас низкий, а налог на доходы с недвижимости постоянно растет, и все устремляются в город, потому что один вид ресторанов в пригороде вызывает тошноту. А тем, кто переезжает на их место, не нужен ни героин, ни шесть баров в каждом квартале, ни минет за десять баксов. Они отлично живут. Они довольны своей работой. У них хорошая мебель, они регулярно пополняют свои индивидуальные накопительные пенсионные счета, разъезжают на отличных немецких автомобилях. А поэтому, когда они переселятся сюда — а они переселяются постоянно, — преступность, а вместе с ней и половина людей, живущих в этом районе, переберутся в другие места.

Вот почему, сержант, я не сильно волнуюсь из-за возможной войны между Бобби О'Доннеллом и моими шуринами. Войны за что?

— За то, что можно взять сейчас, — ответил Уити.

— Неужто вы думаете, что мою дочь убил О'Доннелл?

— Я думаю, что Сэваджи могут его подозревать. И я думаю, что кое-кто должен рассеять их подозрения и дать нам время, чтобы выполнить свою работу.

Шон, вглядываясь в лица Джимми и Аннабет, сидевших по другую сторону стола, пытался понять, как они реагируют на сказанное сержантом, но их лица были непроницаемы.

— Джимми, — сказал Шон, — если мы не будем отвлекаться на другие дела, мы можем расследовать это убийство быстро.

— Да? — оживился Джимми. — И ты можешь твердо обещать это, Шон?

— Могу. Мы доведем расследование до конца, и никаких проблем с доказательствами в суде не возникнет.

— И сколько?

— Что сколько?

— Сколько времени, по-твоему, вам понадобится, чтобы засадить ее убийцу за решетку?

Уити, желая вмешаться в разговор, поднял руку.

— Постойте… мистер Маркус, вы что, торгуетесь с нами?

— Торгуюсь?

Лицо Джимми вновь стало безжизненным, как у преступника, осужденного на большой срок.

— Да, — твердым голосом произнес Уити. — Я же чувствую…

— Вы чувствуете?

— …какую-то скрытую угрозу в ваших вопросах.

— С чего вы взяли?

Голос Джимми — сама невинность, но глаза по-прежнему мертвые.

— Как будто вы хотите установить нам предельный срок, — распаляясь, произнес Уити.

— Инспектор Девайн заверил меня, что найдет убийцу моей дочери, а я всего лишь спросил, какими временными рамками, по его мнению, будут ограничены поиски.

— За проведение этого расследования отвечаю я, а не инспектор Девайн. И мы заверяем вас, мистер и миссис Маркус, что проведем максимально подробное и глубокое расследование. Что мне в первую очередь необходимо, так это то, чтобы каждый зарубил себе на носу, что наши опасения по поводу возможной войны между Сэваджами и шайкой О'Доннелла могут стать серьезной помехой в нашей работе. Я думаю, мне стоит арестовать их всех за нарушение общественного порядка, а также отложить всю писанину до окончания расследования.

Два вахтера прошли мимо них, неся в руках подносы с тарелками, над которыми поднимался сероватый пар. Шон почувствовал, что воздух в кафетерии сгустился; за окнами потемнело — наступали сумерки.

— Ну так, порядок, — объявил с сияющей улыбкой Джимми.

— Порядок в чем?

— Найдите убийцу. Я не буду стоять у вас на дороге. — Он повернулся к жене и, согнув руку в локте, склонил голову в полупоклоне. — Дорогая?

— Мистер Маркус, — произнес Уити.

Джимми посмотрел на него, поглаживая ладонью руку жены, просунутую под его локоть.

— Там внизу наши люди. Они отвезут вас домой, — предложил Уити и, сунув руку за пазуху, вытащил из нагрудного кармана бумажник. — Если вы вспомните что-либо, пожалуйста, позвоните нам.

Джимми взял визитную карточку Уити и сунул ее в задний карман брюк.

Теперь, стоя рядом с мужем, Аннабет уже не выглядела такой надежной и устойчивой; ее ноги, казалось, были наполнены какой-то жидкой массой. Она стиснула руку мужа так сильно, что ее рука побелела.

— Спасибо, — шепотом произнесла она, обращаясь к Шону и Уити.

Шон вдруг ясно осознал, насколько сильно злоключения сегодняшнего дня отразились на ее лице и теле. Яркий свет, идущий от светильника, висящего над ними, падал прямо на ее лицо, и от Шона не ускользнуло, что сейчас она выглядела намного старше своих лет — красивая женщина, перепуганная заумными речами, которые никогда не вызывали ее интереса.

Шон не знал, откуда взялись слова. Он даже и не чувствовал, что произносит их, до тех пор, пока не расслышал, как его собственный голос звучит в холодном воздухе кафетерия.

— Мы будем выступать от ее имени в суде, миссис Маркус. Если вы не против, мы выступим.

Лицо Аннабет мгновенно исказилось гримасой, она судорожно глотнула воздух и несколько раз утвердительно кивнула головой и чуть заметно качнулась, ухватившись при этом за руку мужа.

— Да, мистер Девайн, пожалуйста. Мы, конечно, согласны.

По дороге назад в город Уити спросил:

— А что это были за дела с машиной?

— Что? — переспросил Шон.

— Маркус сказал, что вы, когда были детьми, чуть не влезли в какую-то машину.

— Мы… — Шон потянулся к приборной доске и настроил зеркало заднего вида так, чтобы видеть лучи, идущие от фар автомобилей, которые ехали следом за ними, — размытые желтые точки, подпрыгивающие и качающиеся в вечерней мгле. — Мы… придурки… ну в общем однажды остановилась машина. Я, Джимми и парнишка по имени Дэйв Бойл играли перед моим домом. Мы были совсем детьми… нам было по одиннадцать лет. Ну, а эта машина шла по улице, они остановились и взяли Дэйва.

— Похитили?

Шон кивнул, глядя в зеркало на пляшущие позади огни.

— Парни в машине прикинулись копами. Они заставили Дэйва сесть в машину. Джимми и я не сели. Они продержали Дэйва четыре дня. Он умудрился сбежать от них. Сейчас он живет в «Квартирах».

— А этих типов поймали?

— Один умер, второго через год взяли, но он повесился в камере.

— Послушай, — вдруг сказал Уити, — как жаль, что нет на свете такого острова, ну ты, наверное, помнишь? Такого, как в старом фильме Стива Мак-Куина [13], где он играет француза, однако с французским акцентом говорят все, кроме него? Ну, этого… с французским именем… его играет сам Стив Мак-Куин. Он в конце прыгает со скалы с плотом, сделанным из кокосовых орехов. Ты смотрел этот фильм?

— Нет.

— Хороший фильм. Я вот все время думаю, а что если выделить остров и согнать туда всех педофилов и совратителей малолетних? Сбрасывать им с вертолета еду и воду несколько раз в неделю. Никого не выпускать с этого острова. Всех, кто попался по первому разу, черт с ними, пусть живут, но на острове. Простите, дорогие, мы не можем рисковать; ведь окажись вы опять на свободе, вы же заразите кого-нибудь еще. Ведь это же заразная болезнь, понимаете? Вы сами подхватили ее от кого-то. И вы распространяете ее дальше. Как проказу. Я уверен, если мы поместим всю эту нечисть на такой остров, то шансов, что болезнь распространится, станет значительно меньше. В каждом новом поколении таких мерзавцев будет все меньше и меньше. Через несколько поколений этот остров превратится в своеобразный медицинский клуб. Дети будут воспринимать этих злодеев так же, как они сейчас воспринимают духов, или как мы, не знаю как сказать, воспринимаем, к примеру, потусторонние силы.

— Что это, сержант, на вас вдруг нашло?

Уити улыбнулся и перевел машину на полосу, ведущую на автостраду.

— Вот твой дружок Маркус, — после недолгой паузы сказал он. — Стоило мне лишь взглянуть на него, и я сразу понял, что он сидел. Понимаешь, у таких людей появляется и уже никогда не проходит какой-то внутренний напряг. Он особенно заметен при взгляде на их плечи. Просидеть два года и все время быть настороже и следить за тем, что там у тебя за спиной, каждый день, каждую секунду, конечно, такой напряг должен и внешне проявиться.

— Ведь он же потерял дочь. Может, это-то и повлияло на его плечи.

Уити покачал головой.

— Нет. Это пока что повлияло на его желудок. Ты видел, как он морщился? Боль от этой потери пока гнездится у него в желудке, обжигает его кислотой. Я вдоволь насмотрелся на это. Плечи… это точно из тюрьмы.

Шон перевел взгляд от зеркала заднего вида и стал следить за огнями машин, идущих по параллельным полосам автострады. Машины мчались в том же направлении, что и они, проносясь, как трассирующие пули, проплывая мимо них и образуя нечеткую светящуюся ленту, состоящую из отдельных, тесно расположенных кусков. Теперь чувствовалось, что город подступает к ним со всех сторон своими высокими зданиями, многоквартирными домами, многоэтажными офисными центрами с подземными гаражами, увеселительными заведениями, ночными клубами и церквями. Шон размышлял про себя о том, что, если один из этих огней внезапно погаснет, это абсолютно ничего не изменит, а если вдруг зажгутся несколько новых, то этого никто не заметит. И сейчас эти огни мигают, сияют, дрожат, светят вам прямо в глаза, а люди в машинах, проносящихся по автостраде, смотрят на огни их машины и не замечают ничего, кроме комбинации красных и желтых сигнальных огней, которые мелькают, мелькают, мелькают в обычных воскресных сумерках.

И куда мы движемся?

Туда, глупец, где тьма и огни не видны. Туда, где разбитые стекла.

Было уже за полночь, когда Аннабет с девочками наконец ушли спать, а ее двоюродная сестра Селеста, которая примчалась к ним, как только узнала о случившемся, задремала на диване, Джимми спустился вниз и сел на ступеньки главного входа трехэтажного дома, в котором они жили вместе с братьями Сэваджами.

Он прихватил с собой ту самую бейсбольную перчатку Шона и просунул в нее руку, зная наперед, что большой палец не войдет в предназначенный для него карман, а ладонь застрянет посередине зева. Он сидел, глядя на четырехполосную Бакингем-авеню, при этом подбрасывая мяч и подставляя под него ладонь. Мягкое шмяканье кожи по коже не понятно почему доставляло ему какое-то внутреннее облегчение.

Джимми всегда нравилось сидеть здесь в ночное время. Витрины магазинов на противоположной стороне улицы были по большей части закрыты, а тех, что еще работали, были затемнены. По ночам тишина воцарялась там, где в дневное время шумела торговля, но это была особая тишина. Шум, обычно слышимый днем, не исчезал, он просто приглушался, как будто при вдохе воздух задерживался в легких и ждал, когда его, выдохнув, выпустят наружу. Джимми доверял этой тишине, любил ее, потому что она, на время приглушив шум, гарантировала то, что утром снова вернется. Джимми даже и представить не мог себя живущим вне города, где тишина была тишиной, а не приглушенным шумом и где безмолвие было таким чутким, что рушилось от малейшего прикосновения.

Но эту тишину, это шумящее спокойствие он любил. Любил вплоть до последнего момента; сегодняшняя ночь казалась ему слишком шумной из-за пронзительно крикливых голосов, из-за плача жены и дочерей. Шон Девайн прислал двух детективов, Бракетта и Розенталя, произвести осмотр комнаты Кейти; они с опущенными смущенными глазами непрерывно бормотали Джимми извинения, роясь в ящиках комода, залезая под матрас и под кровать, а Джимми хотелось, чтобы они побыстрее закончили свои дела и не тратили время на разговоры с ним. Осмотрев все, они не нашли ничего, на чем можно было бы задержать внимание, кроме семи новых стодолларовых банкнот в ящике для колготок. Они показали их Джимми вместе с банковской книжкой, на которой стоял штамп «Аннулировано» — все деньги со счета были сняты в пятницу во второй половине дня.

Джимми не мог дать им никаких объяснений. Для него это тоже было удивительно. Но по сравнению со всеми удивительными событиями, произошедшими за день, эта находка не сильно его озадачила. Она только усилила состояние общего оцепенения, в котором он пребывал.

— Мы убьем его. — Вэл, появившись на пороге, протянул Джимми пиво и сел рядом с ним, припечатав босые ступни ног к нижней ступеньке.

— О'Доннелла?

Вэл кивнул.

— Ох, я до него доберусь! Так что, Джим, будь спокоен.

— Ты думаешь, это он убил Кейти?

Вэл снова кивнул.

— Или нанял кого-то. Ты сомневаешься? Ее подруги уверены в этом. Они говорят, что Роуман подкатился к ним в баре и угрожал Кейти.

— Угрожал?

— Да, вешал ей лапшу на уши вроде того, что она все еще девушка О'Доннелла. Да пойми ты, Джимми, это, конечно, Бобби, больше некому.

— Я пока в этом не уверен, — сказал Джимми.

— А что ты сделаешь, когда удостоверишься?

Джимми положил бейсбольную перчатку на ступеньку возле себя и откупорил пиво. Сделав долгий глоток, он ответил:

— Пока еще не знаю.