Дикая магия Изерлес Инбали

12

Ночь медленно прокралась в мои сны, набитые обрывками воспоминаний. Я видела свою старую территорию, но не такой, какой я ее знала. На траве играли пятна теплого света. Крошечные белые соцветия, похожие на вихрь снежинок, свисали с живой изгороди, высокие голубые цветы кивали головками на ветру. Над головой танцевали бабочки. Я прыгала за ними, но они проскальзывали между моими лапами, как воздух. Я подскакивала в траве, высматривая родных. Нора была пуста. Маленький клочок пятнистой шерсти прилип у входа – мех Пайри или бабушки. Я понюхала его, но ничего не почуяла.

Я побежала к зеленой полосе в дальнем конце изгороди. Когда я перелезала через сломанные ветки, в небе появились облачка. Всего один шаг – но как изменился мир! У корней кустов заблестел лед, полуночный мир застыл. И это не была знакомая мне полоса травы между двумя рядами кустарника. На этой земле вообще не было границ. Она раскинулась во всех направлениях, сверкая льдом, дали растворялись в темноте. Замерзшая почва хрустела под моими лапами, когда я мчалась под деревьями.

– Бабушка? Пайри?

Лишь эхо ответило мне. Мои уши повернулись, я замерла, держа на весу переднюю лапу. Надо мной пролетели два ворона.

Птицы, поедающие плоть. Папа говорил: «Падальщики, они подбирают гниющее мясо».

Прежде, когда он детенышем жил в Диких землях, его семья следовала за воронами через пастбища: так легче было найти еду в голодное время.

– Не бойтесь их, они полезны, – заверял папа меня и Пайри. – Идите за воронами, и вы не останетесь без пропитания.

Я посмотрела вверх. Если у неба была шкура, то она постоянно менялась. Птицы почти скрылись из виду, черные перья сливались с темными тучами. Я побежала между деревьями. Через некоторое время земля под моими лапами стала мягче. Вокруг теперь был густой лес. Ветки гнулись и хватали меня, как когти.

Топорща усы, я забиралась все глубже в чащу. От крика воронов шерстинки на моей спине поднялись.

Поедающие плоть птицы… Шерсть на моей холке встала дыбом.

«Следуй за воронами, и найдешь еду».

Лес вокруг становился все гуще и гуще. Я повернула назад, спеша вернуться к изгороди. Но когда я попыталась идти в обратную сторону, стволы почти сомкнулись, преграждая мне путь. Верное ли направление я выбрала? Своеобразный запах коснулся моего носа – пахнуло чем-то кислым. Из мягкой земли высунулись желтые грибы. У меня защипало глаза от их тухлой вони.

Я снова повернула, растерявшись. Деревья высились со всех сторон. Грибы как будто подползли ближе. Я побежала прочь от вони разложения, а лес сплетал надо мной ветки. Карканье заставило меня резко поднять голову. Вороны описывали круги, опускаясь ниже. Их темные глаза блестели в угасавшем свете.

Это не я следовала за ними, а они за мной.

– Айла, проснись!

Надо мной склонилась чья-то пушистая морда с добрыми карими глазами. Хайки! Он выдернул меня из мрачного сна.

– Рассвет уже, – сказал он. – У Рупуса есть идея.

Я как следует встряхнулась. Семья уже пробудилась, все потягивались и зевали. Прислушавшись, я не уловила тех мерзких звуков, что издавали Зачарованные в Долине призрака. Должно быть, они скрылись при первом появлении света.

Старый лис лежал у входа в тоннель, подвернув передние лапы. Дальше, у стены, вылизывал свою шкуру Сиффрин.

Я потерла глаза лапой и тихо спросила:

– И что за идея?

Рупус меня услышал.

– Я видел, как твой друг возвращается к логову от ручья, – ответил он. – И спросил его, по-прежнему ли он хочет найти Старейшин.

Краем глаза я наблюдала за Сиффрином. Он напрягся, с любопытством всматриваясь в Рупуса. Флинт и Каро переглянулись, а Симми подтолкнула Тао.

– Я сказал… – Хайки сглотнул, слегка смутившись под взглядами лисиц. – Я думал, это единственный способ. Иначе не найти моих родных.

– Но дело ведь не только в твоих родных, да, серый лис? – Маленькие глаза Рупуса смотрели испытующе. – И не в брате Айлы, и не в ком-то из нас. В конце концов, это касается всех…

Я уставилась на Сиффрина. Разве он не говорил то же самое раньше, в Великой Путанице?

Рупус с мрачной решимостью продолжал:

– Я никогда особенно не интересовался Старейшинами, но теперь на нас нападают. Говорят, что Темные земли со времени последней малинты увеличились в два раза. Дремучий лес дотянулся до Болотных земель. А у границы Темных земель умирают луга.

Я содрогнулась, вспомнив свой сон.

Рупус качнул головой.

– Мои мама и папа поселились здесь много малинт назад ради того, чтобы укрыться от бесшерстных, потому что те забрались далеко от Серых земель, – сказал он. – С их приходом появлялись дороги смерти, а в те края, куда они вели, приезжали другие бесшерстные. Мы всегда считали их самой большой угрозой. Но теперь появилась новая опасность, еще более смертельная, чем бесшерстные, потому что врагам известно, кто мы, и они знают, как нас найти. И со временем наш луг тоже сгниет.

– Нет! – взвизгнул Флинт. – Мы его защитим!

Симми и Тао согласно тявкнули, колотя по земле передними лапами.

Каро вскочила, размахивая длинным хвостом, и воскликнула:

– Мы лучше умрем, чем отдадим все Пророку!

– И умрете, если ничего не будет сделано. – Рупус холодным взглядом обвел семью, задержавшись на Сиффрине, и в упор посмотрел на меня и Хайки. – Или хуже того, сами станете Зачарованными. Кажется, так называют их эти молодые лисицы. Это всего лишь вопрос времени.

Каро наморщила длинную морду:

– Звезды Канисты ярко светят в самый длинный день года. Земля будет наполнена маа. И с помощью силы сумерек мы сможем себя защитить!

– Сумерки! – фыркнул Рупус и гневно возвысил голос: – Разве вы не понимаете, что невозможно рассчитывать на сумерки! Если и дальше так пойдет, мы вряд ли доживем до малинты!

Каро опустила голову. Возможно, почувствовала, что ее отец прав.

Заговорила одна из старых лисиц:

– А как насчет Свободных земель на востоке?

Мокс свернулся клубком, уткнув нос в живот.

– Они так далеко! – проскулил он. – По дороге холмы, и озера, и берлоги бесшерстных… А вдоль Бурной реки живут дикие звери, и я слышал, что им всегда не хватает еды…

Маленький лис, должно быть, понимал, что у него не хватит сил на такое путешествие.

– Мы не пойдем в Свободные земли. – Рупус взмахнул облезлым хвостом. – Если мы сейчас бросимся в бега, то так и будем скитаться вечно. Чтобы выжить, нам понадобится нечто большее, чем наша храбрость и глубокое логово. – Он повернулся к Сиффрину и сурово посмотрел на него. – Я хочу, чтобы ты взял нас с собой к Старейшинам. Мы должны узнать тайны лисьего искусства.

На морде Сиффрина застыло решительное выражение, но его золотистые глаза были задумчивы.

– Я не могу взять с собой целую семью. Со мной может пойти Айла. И мы попросим у Старейшин совета насчет вас.

Я готова была возразить. Про себя я решила отправиться к Старейшинам, но не собиралась делиться этой мыслью с Сиффрином.

– Нет, не годится, – рявкнул Рупус раньше, чем я успела заговорить. – Айла заслуживает всяческого уважения, однако она не принадлежит к нашей семье… да и ты тоже.

Хвост Сиффрина дернулся.

– По Диким землям бродит очень много лисиц… и кто-нибудь может нас заметить.

– Ну, тогда пойдут не все. Только парочка самых шустрых и молодых. – Рупус обвел взглядом семью. – Возьми Симми и Тао.

Те тут же взвизгнули и восторженно затявкали. Мокс тихонько заскулил и прижался к стене, поджав хвост.

Сиффрин долго молчал. А когда наконец заговорил, то был тверд:

– Мне бы очень хотелось вам помочь, но нам не перебраться через шану.

Знакомое слово! Я облизнула нос и спросила:

– Что такое «шана»?

Сиффрин уставился на меня золотистыми глазами.

– Это некое кольцо маа, которое Старейшины сплели вокруг Камня с помощью тайного ритуала под названием «шана-шарм», – пояснил он. – Без этой защиты Мэйг мог бы напасть на них в любое время. Даже Старейшинам не под силу отразить атаку армии Зачарованных… – Сиффрин снова повернулся к Рупусу и сказал: – Учитывая все, что нынче происходит, Старейшины будут очень осторожны. И они не могут позволить чужакам приближаться к Камню. Джана знает об Айле, но ничего не слышала о вашей семье. Мне необходимо пойти вперед, убедить ее, что это не опасно. А потом я могу вернуться за Айлой, Симми и Тао, если она согласится. Это все, что я могу сделать.

Симми разочарованно поникла.

– Если он уйдет без нас, то уже никогда не вернется, – тявкнула она.

– Вернусь. Я обещаю. – Сиффрин посмотрел в глаза Симми, и она удивленно моргнула.

Мои уши сами собой прижались к голове. Да как этот красный лис посмел принимать решение, даже не посоветовавшись со мной? Я не говорила, что собираюсь идти к Старейшинам. Но карие глаза Хайки умоляли меня согласиться.

– И когда ты вернешься? – спросила я.

– Если буду всю дорогу бежать и останавливаться только для краткого отдыха, то смогу вернуться к третьей луне. А потом поведу к Старейшинам тебя, вместе с Симми и Тао.

Из горла Хайки вырвалось тихое ворчание. Я подумала: он останется с этой семьей и так и не узнает, что случилось с его родными. А ведь поход к Старейшинам был его идеей – он сразу сказал мне об этом, когда мы познакомились.

– И Хайки, – добавила я.

Кончик хвоста Сиффрина дернулся.

– И Хайки, – согласился он.

Солнце уже поднималось над лугом, когда Сиффрин выскочил из тоннеля и направился к зарослям крапивы. Хайки и вся семья из Диких земель остались у входа в логово.

Я бросилась вперед и крикнула:

– Эй, погоди!

Сиффрин удивленно оглянулся.

– Что такое? Ты ведь пойдешь со мной, когда я вернусь? – спросил он.

– Да, я отправлюсь с тобой к Старейшинам.

Напряжение исчезло из его взгляда, Сиффрин облегченно вздохнул.

Но я еще не договорила.

– Прежде чем ты уйдешь… – Я оглянулась на семью, потом подошла ближе к Сиффрину, чтобы меня не услышали другие, и прошептала: – Научи меня ва-аккиру.

– Айла, я не могу… – с напряжением ответил Сиффрин.

Я бросилась мимо него вперед, в заросли, и тявкнула на бегу:

– Конечно, можешь.

Он пошел за мной.

– Это сложное искусство. Лисьи знания говорят, что оно для тех, кто уже усвоил многое другое. Лисица должна изучить того, кому подражает, его движения, поведение. И есть важные правила, которые сопровождают эту науку.

– Какие правила? – нетерпеливо нахмурилась я.

– Ну, например, не каждому существу можно подражать… Ва-аккир – только для детей Канисты. Ты можешь превратиться в собаку или койота, но… скажем… не в белку. Они слишком отличаются от нас. Это было бы опасно и ненадежно.

– Я и не стану!

– И неправильное употребление…

– Знаю! И уверена: пока не столкнусь с тем, кого изображаю, все будет в порядке, – добавила я лукаво.

– Но это далеко не все.

– Вреда же никому не будет… это ведь не привязывание.

– Ва-аккир может причинить вред тебе самой, – вздохнул Сиффрин.

– Слушай, довольно, все понятно. Я стану менять вид только тогда, когда это будет действительно необходимо, – успокоила его я и побежала по траве к берегу ручья.

Сиффрин постоял немного у воды.

– Ва-аккир – одно из высших искусств. Он истощает маа. И если слишком долго оставаться в чужом облике, это приводит к преждевременному старению. Ты увядаешь, как опавший лист.

Я невольно прижала уши.

– Я буду осторожна. Мне незачем просто так в кого-нибудь превращаться.

– Но ты ведь не меняешься на самом деле, – строго глянул на меня Сиффрин, – это просто иллюзия, видимость вроде истаивания. И пахнуть ты будешь по-прежнему. Другие могут почуять в тебе обманщицу, особенно те, кто сам владеет лисьим искусством. Невозможно долго скрывать истинную природу.

Я вспомнила, как впервые встретилась с Сиффрином, он тогда выглядел как жилистый пес. Пес без тени, пес, чье отражение в блестящих дырках для подглядывания в мире бесшерстных показывало красного лиса. Но таких дырок не было в Диких землях, вдали от берлог бесшерстных, а тени все равно терялись в пестроте листвы.

Сиффрин облизнул подушечку передней лапы и фыркнул:

– Я ухожу, Айла. Почему бы тебе не пойти со мной? Старейшины могут научить тебя ва-аккиру. Они куда лучшие учителя, чем я.

Я оглянулась на заросли крапивы:

– Уйти без остальных?

– Так было бы надежнее.

Я оскалила клыки. Неужели я не ослышалась?

– Я не предам лисиц, которые мне помогли! И мне необходимо овладеть ва-аккиром. Можешь ты научить меня напеву? С остальным я сама разберусь.

Сиффрин топнул передней лапой:

– Айла, дело не только в напеве! Ты недостаточно взрослая, и, честно говоря, я сомневаюсь в том, что тебе достает мудрости для высших искусств.

У меня мех вздыбился от гнева.

– Так и знала, что ты это скажешь. – Я со злостью уставилась на Сиффрина, и в глубине моего горла зародилось рычание. – Ты считаешь себя очень умным, приберегая ва-аккир для себя!

– В последний раз… – Он не договорил. Его золотистые глаза округлились.

– Что такое? – прошипела я.

– Прижмись к земле!

И тогда я увидела тощую собаку из ущелья. Упала на живот, оглядела высокую траву на лугу и шепнула:

– Осторожно… Там еще одна.

– Одна ли? – нахмурился Сиффрин, раздувая ноздри.

Земля ощутимо дрожала, топот тревожил траву. Две крепкие собаки выбежали из-за деревьев, рыжая с висячими ушами и грязно-белая с клочковатой шкурой. За ними мчалась черно-рыжая.

Крупный пес, которого обманул Хайки, обогнал остальных. На этот раз он собрал целую стаю. У меня похолодело в животе, когда из-за колючих кустов показались и другие собаки.

Они скалили длинные клыки, мышцы были напряжены, псы готовились к драке.

13

Распластавшись по земле, я старалась исчезнуть в траве. Сиффрину пришлось нелегко: он был намного крупнее меня, к тому же пышный красный хвост так просто не спрячешь.

– Они тебя увидят, – чуть слышно произнесла я.

По напряженным позам собак мне стало ясно, что они нас уже почуяли. Крупный пес из ущелья повернул голову, вздернув нос, и зарычал. Хитрость Хайки помогла мне сбежать от него в прошлый раз. Но если враг увидит меня снова, он захочет отомстить.

Губы Сиффрина шевельнулись, он едва слышно произнес:

– Я – мех, что покрывает твою спину. Я – изгиб и движение твоего хвоста. Пусть я появлюсь в форме твоего тела: никто не сможет догадаться, кто я; другие испугаются; не смей подходить ближе!

Краем глаза я видела, как собаки остановились, чтобы принюхаться к земле. Что это делал Сиффрин?

Воздух вокруг него потеплел, красный мех как будто расплылся облаком. Черно-рыжая собака посмотрела в нашу сторону. Она насторожила уши и зарычала.

Я задрожала от ужаса.

Сейчас они увидят Сиффрина!

Может, стоило издать крик тревоги? Я уже открыла пасть. Но прежде чем успела хоть что-то произнести, Сиффрин исчез. Моя челюсть отвисла. Я потянула ноздрями воздух, повернула вперед усы. Почуяла сладкий, богатый аромат шкуры Сиффрина. Я поняла, что он по-прежнему здесь, прижался к траве. Но вместо того, чтобы превратиться в страшную тварь, он стал крошечной светлой собачкой – самой маленькой, какую только мне доводилось видеть.

Черно-рыжая собака растерянно склонила голову. Она гавкнула, подзывая остальных, и те сгрудились возле нее.

– Это кто? – прорычал высокий пес с темной шкурой. – Кролик?

– Кто-то есть там, в траве, – пояснила черно-рыжая. – Сначала был похож на… на лиса с большим красным хвостом. Через мгновение я увидела маленькую собачку. А потом она исчезла.

– Ну и кто это был? Кролик, лисица или… или еще кто-нибудь? – В голосе высокого пса слышалось легкое презрение.

– Исчезла? – рявкнула белая собака с клочковатой шкурой. – Ты что, опять нажевалась канареечной травы?

Другие псы фыркали и повизгивали, забыв о том, как были насторожены мгновение назад.

Сиффрин уперся в меня внимательным взглядом.

– Растай! – шепнул он. – Скорее!

Я поспешила беззвучно прочесть заклинание:

– Что было видимым, теперь невидимо; что ощущалось, становится неощутимым… Что было костью, сгибается; что было мехом, стало воздухом…

Сиффрин пополз вперед на животе, медленно продвигаясь в траве. Он таял, оставаясь в чужом облике, наложив одно лисье искусство на другое с ловкостью опытного мастера. Крошечное тельце светлой собачки едва задевало стебли травы, когда Сиффрин проскальзывал между ними. По сравнению с ним я чувствовала себя огромной и неуклюжей.

Истаивание далось мне легче, чем это было в Серых землях. Произнося напев, я почувствовала, как мой взгляд затуманивается, биение сердца замедляется. Тело расслабилось под его ровный ритм. Я тихонько ползла в траве, и хвост волочился за мной.

– Там! – гавкнула черно-рыжая собака. – Видели? Трава шевельнулась!

– Трава шевельнулась! – передразнил ее вожак стаи, а остальные повизгивали и рычали. – Ветер дунул! Или чудовище появилось.

Черно-рыжая оскалилась:

– Но я чую лисиц! А ты разве нет?

Ободранная белая собака вскинула морду и рыкнула:

– Да на таких лугах лисицы сплошь и рядом! Только днем они обычно спят, так? Запах наверняка старый. Они же оставляют везде свои метки. Это все знают!

– Но запах знакомый… Мне кажется, это те самые лисицы, из папоротников! Серый лис и детеныш, которые нам соврали насчет кроликов.

– И в этом ты виновата! – огрызнулся вожак стаи, хотя именно он и попался на хитрость Хайки, а не куда более подозрительная черно-рыжая собака. – Лисам нельзя доверять, это я постоянно твержу, только она не слушает! – повернувшись к остальным, пролаял он.

Черно-рыжая злобно вздыбила шерсть. Если эта собака нас догонит, нам придется нелегко… Я постаралась не думать об этом, осторожно двигаясь за Сиффрином. Он полз в сторону орешника. Добравшись до него, мы бы оказались достаточно далеко от опасных врагов. Я сдержала дыхание, хотя сердце колотилось у меня в горле. Осталось немного…

– Там точно был не красный лис? – прорычал вожак.

Крепкий рыжий пес пролаял в ответ, высоко задрав короткий хвост:

– Смотри на меня, я – лисица! У меня огромный хвост, как у пушистой кошки!

Собаки хрипло загавкали, насмехаясь над черно-рыжей, и помчались вперед – между мной и Сиффрином, – невольно преграждая мне путь к бегству.

Я напряглась, грудь сдавило, воздуха не хватало. Но стоит сделать вздох, и собаки сразу заметят меня.

«Что было видимым, теперь невидимо; что ощущалось, становится неощутимым…»

Я с трудом осознала, что Сиффрин уже добрался до ореховых кустов и сбросил с себя истаивание. Вот она, под ветками, – крошечная собачка…

Вожак стаи шумно зевнул. Он устал от этой игры.

– Я голоден. А тут есть нечего.

Остальные собаки тут же насторожились.

– Я видел кролика на другом краю луга, – сообщила белая собака с клочковатой шерстью.

Наконец я почувствовала, как они удаляются. Моя грудь надсадно ныла, горло пересохло. «Еще чуть-чуть, – умоляла я себя. – Они почти ушли…»

«Что было костью, сгибается; что было мехом, стало воздухом…»

Собаки одна за другой побежали вслед за вожаком к долине в нижнем течении ручья.

Все, кроме черно-рыжей.

Она упорно рыскала вокруг. Ее нос подрагивал, когда собака кружила в высокой траве. Если бы я попыталась бежать, она бы меня поймала. Вот черно-рыжая охотница подошла так близко, что чуть не наступила мне на хвост. Я застыла, слишком напуганная, чтобы шевельнуться. У меня все тело ломило от недостатка воздуха. Голова кружилась, лапы дрожали.

Но тут мое зрение прояснилось, туман истаивания ослабел. Я увидела собственные передние лапы на траве. Покров, делавший меня невидимой, поднимался.

– Ты! Да как ты смела зайти на мою территорию?

Я резко подняла голову. И прижалась к земле, хватая воздух, уверенная, что вот сейчас собачьи зубы вонзятся в мое горло. Черно-рыжая была всего на расстоянии хвоста от меня, но она даже не посмотрела в мою сторону. Она уставилась на ореховый куст.

Все еще задыхаясь, я взглянула туда же.

Крошечная собачка куда-то подевалась. Рядом с орешником стоял зверь настолько жуткий, что я съежилась и отползла назад. Мощные мышцы играли под его гладкой черной шкурой. Лапы у страшного пса дрожали от ярости, губы приподнялись, показывая блестящие клыки.

Я уже видела раньше черное страшилище – там, в Серых землях, где оно охраняло двор бесшерстных. Конечно, сейчас передо мной была не собака: Сиффрин снова принял ее вид.

Черно-рыжая замерла, ощетинившись.

– Я задал тебе вопрос! – прорычал Сиффрин.

Я поползла на животе сквозь траву, чтобы добраться до ив на берегу ручья. Оказавшись под защитой папоротников, я огляделась. Собаки повернули назад, они промчались через заросли, где я только что пряталась, будучи невидимой. Вернись они на мгновение раньше…

Вожак стаи решительно встал рядом с черно-рыжей.

– Ты кто таков? – пролаял он.

Вожак вытянулся, стараясь выглядеть как можно выше, но его задние лапы тряслись. Даже в окружении своей стаи он боялся схватки и не мог этого скрыть.

– А почему бы вам не подойти поближе и не выяснить это? – прорычал Сиффрин, защищенный ва-аккиром.

Ни одна из собак не тронулась с места.

А огромный черный пес внезапно развернулся и помчался вдаль.

– К третьей луне! – гавкнул он, очутившись на берегу ручья, и, добежав до рощи, просто исчез.

Ошарашенная собачья стая разразилась бешеным лаем. Собаки метались в разные стороны, обнюхивали траву, носились вдоль русла… Они не могли понять, откуда появился черный гигант и куда пропал.

Но я знала.

Папоротниковые заросли, к счастью, служили надежным укрытием. Как следует поморгав, сквозь истаивание я увидела Сиффрина: он перебрался через ручей и вскарабкался на противоположный берег. Я наблюдала за тем, как он вилял между папоротниками, как пересек луг, пока ничего не подозревавшие собаки лаяли у воды.

А они гавкали, рычали, скулили и таращились на кустарник. Им не приходило в голову глянуть на холм за ручьем, поросший стройными соснами. Псы не заметили ярко-красного лиса, который на миг поднял голову над травой и повернул к лесу.

А я сидела в папоротниках еще долго после того, как собаки убежали, и повторяла напев ва-аккира. Иногда я произносила слова вслух. Иногда – только мысленно: «Я – мех, что покрывает твою спину. Я – изгиб и движение твоего хвоста. Пусть я появлюсь в форме твоего тела: никто не сможет догадаться, кто я; другие испугаются; не смей подходить ближе!»

Но ничего не получалось. Когда я смотрела на свои передние лапы, они оставались все такими же шелковистыми и черными. А хвост был рыжим, с тем же белым кончиком.

Дело было не в одном только напеве. Существовала еще какая-то хитрость ва-аккира, некое особое умение. Наверняка. Ну почему бы Сиффрину не научить меня? Мои усы изогнулись от разочарования. А ведь выглядело все так просто…

Я подумала о лисе с красным мехом – представила, как он мчится через пустоши и луга.

«К третьей луне!» – крикнул мне Сиффрин.