ИГ/РА. НЕидеальный мужчина #1 Килина Диана

Глава 16

День как день,

Только ты почему–то грустишь.

И вокруг все поют,

Только ты один молчишь.

Потерял аппетит

И не хочешь сходить в кино.

Ты идешь в магазин,

Чтобы купить вино.

Солнце светит, и растет трава,

Но тебе она не нужна,

Все не так, и все не то,

Когда твоя девушка больна,

Когда больна…

Виктор Цой и Кино «Когда твоя девушка больна»

Эстрадиол — основной и наиболее активный для человека женский половой гормон, эстроген. Вырабатывается фолликулярным аппаратом яичников у женщин. Небольшие количества эстрадиола вырабатываются также корой надпочечников у обоих полов и яичками у мужчин. По химическому строению является стероидным гормоном.

У мужчин основным источником эстрадиола является не синтез в яичках, а конверсия (ароматизация) андрогенов (таких, как тестостерон и андростендион) в эстрогены в периферических тканях, происходящая при участии фермента P450–ароматазы.

О биологических свойствах эстрадиола подробнее см.: эстрогены.

Википедия не помогла. Я закрыл окно, пробежав глазами по строчкам, и вернулся к поисковику.

«Препарат Экстрадиол»: набрал я в строку поиска и нажал на Enter.

Эстроген. Фолликулярный гормон, необходимый для развития женского организма и половой системы. Экзогенный эстрадиол оказывает такое же физиологическое действие, как и естественные гормоны: стимулирует развитие матки, маточных труб, развитие вторичных половых признаков при их недоразвитии, вызывает пролиферативные изменения в эндометрии, повышает возбудимость матки, в больших дозах подавляет лактацию. Эстрадиол регулирует азотистый обмен, снижает уровень липидов и холестерина в крови, оказывает слабое анаболическое действие. Способствует поддержанию баланса между остеобластами и остеокластами, снижает резорбцию костной ткани и способствует её образованию.

Ни хрена не понимаю.

Показания к применению:

Эстрогенная недостаточность в климактерическом периоде и при хирургической менопаузе по поводу незлокачественных новообразований, после лучевой кастрации; первичная и вторичная аменорея, гипоменорея, олигоменорея, дисменорея, вторичная эстрогенная недостаточность. Гирсутизм при синдроме поликистозных яичников, вагинит (у девочек и в старческом возрасте), гипогенитализм, бесплодие, слабость родовой деятельности, переношенная беременность, для угнетения лактации, вирильный гипертрихоз у женщин. Постменопаузный остеопороз. Рак молочной и грудной железы, рак предстательной железы, урогенитальные расстройства (диспареуния, атрофический вульвовагинит, уретрит, тригонит), алопеция при гиперандрогенемии. В качестве ЛС, стимулирующего гемопоэз у мужчин при остром радиационном поражении.

Климактический период? Хирургическая менопауза? Лучевая кастрация? Бесплодие? Рак молочной железы?

Бред какой–то.

Побочные действия:

У женщин: болезненность, чувствительность и увеличение размеров молочных желёз, аменорея, кровотечения «прорыва», меноррагия, межменструальные «мажущие» влагалищные выделения, опухоль молочных желёз, повышение либидо. У мужчин болезненность и чувствительность грудных желёз, гинекомастия, снижение либидо. Периферические отёки, обструкция желчного пузыря, гепатит, панкреатит. Кишечная или желчная колика, метеоризм, анорексия, тошнота, диарея, головокружение, головная боль (в т. ч. мигрень), непереносимость контактных линз, рвота (главным образом центрального генеза, в основном при применении больших доз). При лечении рака молочной и предстательной железы (дополнительно): тромбоэмболия, тромбоз. При использовании ТТС: раздражение и гиперемия кожи.

Прочитав ещё с десяток подобных описаний, я набрал по внутреннему телефону кабинет Стаса.

— Да, Игорь Викторович.

— Стасик, будь другом. Найди мне врача, который может рассказать об одном препарате.

— Записываю.

— Называется Экстрадиол.

— А что гугл?

— Гугл заумными фразами бросается.

— Хорошо, сделаю.

Через пятнадцать минут я набирал телефон главврача какой–то крупной женской клиники в Москве.

— Иван Александрович? Здравствуйте.

— И вам не хворать, — ответил серьёзный голос на том конце провода, — С кем имею честь?

— Игорь Викторович Лазарев. Мне нужна ваша консультация.

— Да слушаю, но у меня есть только пять минут.

— Больше и не нужно. Расскажите мне о препарате Экстрадиол. Что это такое и для чего принимают?

— А вам зачем? — с насмешкой произнёс голос в трубке.

— Вы тянете ваши свободные пять минут, — съюморил я, а потом серьёзно сказал, — Мне кажется, моей жене назначили неправильное лечение, вот и хочу знать мнение со стороны.

— Дело в том, что у данного вещества широкий спектр действия. Обычно его назначают как поддержку перед ЭКО, вы знаете, что это?

— Да, догадываюсь. Но это не наш случай.

— Рак груди.

— Тоже не то, — «Наверное»: про себя подумал я, — Что ещё?

— Понимаете, Игорь Викторович, — сухо начал профессор или кто он там, — Тяжело давать консультацию по телефону. Я могу в общих чертах описать действие препарата, но, не зная диагноза вашей жены…

— Если я правильно понял, что это вещество замещающее эстроген или как–то так.

— Всё верно. Обычно такие сильные гормоны выписывают, если у пациента не работают железы их вырабатывающие. У женщин такие проблемы бывают при дисфункции яичников, воспалениях… — Иван Саныч начал перечислять мне то же самое, что я только что прочитал в интернете.

Я крепко зажмурился, слушая его в пол–уха и начал думать. Никаких толковых мыслей в голове не было, но кое–что вспомнилось.

— Иван Александрович. А если у женщины есть шрам внизу живота, о чём это может говорить?

— Кесарево сечение — первое, что приходит на ум. Но у вашей жены, я подозреваю, детей нет? — снова насмешливо спросил врач.

— Вроде нет, — промямлил я, раскачивая кресло, — А что ещё может быть?

— Любая операция по женской части, вплоть до удаления придатков и матки. Кстати, в последнем случае, если производится ампутация матки с яичниками, то выписывают именно экстрадиол для поддержания гормонального фона, — спокойно сказал голос.

Мне как–то резко стало нехорошо, и я ослабил галстук.

— А какие побочные эффекты в последнем случае?

— При гистерэктомии? О, там целый букет осложнений и побочных эффектов. Слишком радикальный метод, но иногда врачи к нему прибегают. Редко, но всё же.

— Так какие?

— Ну, при отсутствии матки и яичников, самый главный — бесплодие, сами понимаете. А за ним нарушение гормонального фона, вследствие этого депрессия, апатия, нервозность. Психическое состояние женщины очень зависит от гормонов, а эстроген — основной женский гормон. Конечно, синтетический аналог его заменяет, но… — он ненадолго замолчал, шурша бумагами, — Помимо психологических, можно отметить и физические: снижение либидо, нарушение секреции влагалища, болезненные ощущения во время половой близости…

Дальше я его уже не слушал, а просто смотрел в одну точку на столе и вспоминал события прошедших выходных.

Ольга не наслаждалась сексом, это было очевидно. Может быть ей было приятно в какой–то момент, но она не получала должного удовольствия, как обычно это бывает с женщинами. Я внезапно почувствовал себя уродом, как будто не я был прикован наручниками к кровати, а она. Но, с другой стороны, она же сама дала согласие. Зачем, если близость для неё что–то не приятное и уж тем более, болезненное?

Чёрт, я же замечал, что с ней что–то не так. Резкие перепады от раздражительности, до хладнокровного спокойствия, то шутливый тон, то какая–то всепоглощающая грусть в голосе.

Кто с ней это сделал? Молодая, красивая, умная женщина, без возможности родить и когда–либо ощутить радость материнства.

Ответ на этот вопрос подкрадывался откуда–то из дальних закоулков мозга. Я сжал телефон в трубке, и коротко отрезал продолжающему вещать Ивану Александровичу:

— Я вас понял. Спасибо за информацию.

Отключив телефон, я швырнул его на стол, и потёр лицо горящими ладонями.

Твою–то мать. Никогда в жизни я не ощущал такого настойчивого желания кого–либо убить. И не просто пристрелить, а задушить голыми руками. Проблема в том, что возможная жертва уже мертва.

Что же я наделал тогда, пять лет назад? Куда отдал сладкую и что с ней сделали? И главное — зачем? Для чего? Наказать? Проучить? Зачем так жестоко?!

Из груди вырвался тихий рык, и я уронил руки, а вместе с ними и голову на стол. Интерком противно пропищал, я не глядя нажал на кнопку селекторной связи.

— Игорь Викторович, — заверещала Илона, — Тимур Маратович здесь. Пропустить?

— Да, — устало ответил я, откидываясь на спинку стула.

За дверью послышалась возня, а потом громкий голос Тимура рявкнул на мою секретаршу:

— Ты совсем охренела, коза?! Мне ещё разрешение спрашивает.

— Тимур, заткнись! — крикнул я, подскочив с места и подходя к двери. Открыв её, я увидел трясущуюся Илону и Тима, пускающего искры ярости, — Илона, сделай нам кофе.

— Хо–хо–хорошо, — промямлила, заикаясь, она, — Я же не специально, вы не предупредили о визите, и я по правилам…

— Правила для клиентов, дура, — снова взвыл Агеев, — А я блять, партнёр и эту фирму открывал вместе с ним. Блондинка тупорылая, где ты её нашёл только, — продолжал бушевать Тимур.

Втолкнув его в свой кабинет, я хлопнул дверью перед его носом и повернулся к Илоне.

— Не обращай внимания.

— Игорь Викторович, да я же не хотела… — всхлипнула она, опустив голову, но держа спину ровно, как по струнке.

— Илона, не реви. Всё в порядке. Кофе.

Она снова всхлипнула и подняла на меня полные слёз глаза.

— Ты всё сделала правильно, а он просто дебил, — я подмигнул, и она натянуто улыбнулась.

— Я всё слышу! — послышалось из–за двери.

Коротко усмехнувшись, я кивнул моей секретарше и тихо шепнул:

— Слабительного в его чашку можешь подсыпать, разрешаю. Только мне знак подай.

Илона медленно, очень медленно растянулась в зловещей улыбке, и я прикрыл рот кулаком, чтобы сдержать смех. За дверью моего кабинета что–то упало, послышалось смачное матерное ругательство.

— Кофе, — снова приказал я, входя в кабинет.

Тимур сидел на стуле, закинув ноги на стол. Ничего не разнёс, только несколько стопок бумаг валялись на полу.

— Так, голубь мой сизокрылый, — начал я, занимая своё законное место, — Перед Илонкой придётся извиниться.

— С какой–такой радости? — прорычал Тимур, злобно сверкая глазами.

— Во–первых, она — женщина. А ты её козой, дурой, блондинкой тупорылой, — я покачал головой и бросил ему укоризненный взгляд, — Нельзя так. Что она тебе сделала?

— Бесит она меня. Не нравится. Что–то в ней не то, — Тимур прищурился, — Не доверяю.

— Тебе и не надо, она мой работник. Я доверяю, этого достаточно. Хорошая девчонка, а ты её чмыришь. С красным дипломом, между прочим, институт закончила.

— Да мне похер. Не нравится и всё. Не буду извиняться.

— Агеев, тебе скоро сорокет стукнет, а ты как маленький, — я вздохнул и взъерошил волосы на макушке, — Извинись. И ноги со стола убрал.

Он послушно скинул свои нижние конечности на пол, и тяжело вздохнул. Зажмурившись, он сцепил в замке руки на животе.

— Как съездил? — кивнул он в мою сторону.

— Хорошо.

— Как Ольга?

Чуть помедлив, я ответил:

— Хорошо.

— Что, не срослось? — Тимур расплылся в ухмылке, — Не твоя она женщина, Лазарев. Помяни моё слово.

— Не твоё это дело, Агеев, — огрызнулся я, — Сами разберёмся.

— Разбирайтесь, только без крови и мяса. Я за вами подчищать не стану.

— Нарыл что–нибудь на Светловых?

— Ничего нового. Умерли в пожаре в 2001. Дочь пропала без вести за несколько дней до этого. В 2007 всплыла в Киевском морге. Передоз, — сухо выдал он информацию.

— Скорее всего, они обменялись документами, — пробормотал я, припоминая рассказ Ольги, когда мы ехали в машине, — Вряд ли кто–то делал анализ ДНК. А почему настоящую Морозову никто не искал?

— Детдомовская, — пожал плечами Тимур, — Восемнадцать стукнуло уже, кто таких будет искать? Её ловили пару раз за проституцию, но данные оперативно подчистили. Стас, конечно, всё раскопал, но там большие люди замешаны, не подкопаешься.

— Ратный тоже замешан?

Тимур кивнул.

— Значит, так они и познакомились, Ольги наши. Вот бывают совпадения, — протянул я, глядя на дверь, за которой послышался стук каблучков.

— Да, бывают, — Тимур поморщился, едва дверь распахнулась.

Илона подошла к столу с небольшим подносом, и поставила на стол две чашки. Мою она незаметно толкнула вперёд и ехидно мне улыбнулась.

— Ваш кофе, — пропела она, стараясь не смотреть в сторону Агеева.

— Спасибо, Илоночка, — я посмотрел на Тимура и вскинул брови.

Тот пожевал губы и прищурился, бросая на меня грозный взгляд.

— Я могу идти? — ворвался в наш безмолвный диалог тонкий голосок.

Нащупав пяткой ногу Тимура под столом, я надавил на неё каблуком на туфле. Тот даже не поморщился, но вздрогнул и послал мне свой фирменный убийственный взгляд. Я надавил сильнее, и он побагровел, но всё–таки открыл рот:

— Извини.

Довольно улыбнувшись, я посмотрел на Илону. Та опешила, и виновато покосилась на его чашку с кофе. Я фыркнул и улыбнулся ещё шире, а потом кивнул:

— Можешь идти.

Она поплелась из кабинета с выражением растерянности на лице. На несколько секунд застыв в дверях, она бросила на меня взгляд полный ужаса и открыла рот, чтобы что–то сказать, но я коротко отрезал:

— Иди, Илона.

Тимур уже опустошил свою чашку первым глотком, и я отчаянно сдерживал смех, сцепив зубы. Мы поговорили с ним о делах насущных буквально пятнадцать минут, пока не раздались громкие, неприятные бурлящие звуки.

— Что за? — Тим схватился за живот и нахмурился.

Я готов был разразиться диким хохотом, но прикусил щёку изнутри, чтобы сдержаться. Агеев посидел ещё пару секунд, а потом подскочил с места, опрокинув стул, и пулей вылетел из кабинета. Глядя в открытую дверь, и его спину, исчезающую за поворотом коридора, я не выдержал и громко заржал. Из приёмной донеслось хихиканье и фырканье, а потом и Илона засмеялась звонким заливистым смехом.

— Что ты ему подсыпала? — вытирая слёзы сказал я, выйдя в приёмную.

— Магнезию, — вертясь на кресле, ответила Илона.

— Сколько?

— Два пакетика, — она сверкнула белозубой улыбкой и снова захихикала.

— Срать он будет долго, — констатировал я, глядя в ту сторону, куда исчез Тимур.

Илона фыркнула и тихо засмеялась, прикрыв лицо руками. Потом она затихла, подняла на меня голову и посмотрела виноватыми глазами:

— Если бы я знала, что он извинится, я бы этого не сделала.

— Да ну тебя, Илона, — я закатил глаза, — Ему полезно. Я не скажу.

— Надеюсь, — серьёзно сказала она, — Он же мне шею свернёт, если узнает, Игорь Викторович.

— Не узнает, не переживай, — я подмигнул ей, и она улыбнулась, — Есть встречи на сегодня?

— Нет. Завтра у вас два клиента до обеда и летучка, а потом до выходных ничего нет.

— Хорошо. Я поеду домой.

— До свидания, Игорь Викторович.

— До свидания.

С широкой улыбкой на лице, я вернулся в кабинет и вытащил ключи от машины Агеева из верхнего ящика. Посмотрев на брелок несколько секунд, я подумал и решил, что пора обзавестись новой пташкой, раз уж прошлая канула в небытие. Точнее, она взлетела на воздух, но, не суть.

В общем, я спустился вниз и вышел на парковку за зданием. Сев в машину, я завёл её и развязал галстук. Расстегнув верхние пуговицы рубашки, я включил кондиционер и поехал в автосалон, отгоняя от себя назойливые мысли о Морозовой.

Может, стоит позвонить? Скорее всего, сейчас она на работе, за месяц наверняка много дел накопилось. Надо было вчера скинуть эсэмэску, что я добрался домой. И поблагодарить за бутерброды и кофе, которые в дороге, пусть и короткой, но оказались не лишними.

Устало вздохнув, я улыбнулся мысли о том, что впервые в жизни как мальчишка думаю о том, позвонить кому–то или нет.

Другие раздумья, в особенности мой разговор с врачом, я засунул куда поглубже и постарался не вытаскивать это на поверхность. Ничего, кроме холода и настойчивого желания взять в руки винтовку они не вызывали.

Глава 17

Где–то есть люди, для которых есть день и есть ночь.

Где–то есть люди, у которых есть сын и есть дочь.

Где–то есть люди, для которых теорема верна.

Но кто–то станет стеной, а кто–то плечом,

Под которым дрогнет стена.

Виктор Цой и Кино «Война»

— Что было потом? — ровным голосом сказала я, глядя в широко распахнутые светло–серые детские глаза.

— Ну, он… — она замялась, ища подходящее слово, — Начал тыкать мне… И было больно.

Шариковая ручка в моей руке треснула, но девочка упорно смотрела на меня, не моргая. Сделав глубокий и размеренный вздох, я прикрыла глаза на секунду и выдавила из себя улыбку.

— Всё в порядке, Алина. Ты можешь идти к маме, — стукнув пальцем по поверхности стола, я отвела взгляд в сторону.

Она быстро моргнула и спрыгнула со стула. Дверь в помещение для допроса распахнулась, внутрь вошла следователь и рыдающая мама девочки. Подхватив её на руки, она удалилась из комнаты.

— Вы же понимаете, что эти показания для суда ничего не значат, — сухо сказала я, бросив на статную женщину в форме тоскливый взгляд.

— Понимаю, — она вздохнула и села на то место, где только что сидела кудрявая белокурая Алина.

Восемь лет. Твою мать, ей всего восемь лет…

— Оль, неужели ничего нельзя сделать? Мы должны его посадить, — её голос задрожал, и я увидела, с какой силой она сжала пальцы в кулаки.

Я поставила локти на стол и уронила лицо в ладони.

Думай, Морозова, думай.

— Я не знаю ни одного законного метода, чтобы что–то сделать, Ляль. Я не знаю.

Выругавшись, она повторила мои действия, и уткнулась лицом в свои руки. Так сидели мы несколько минут, молча ища варианты и продумывая все ходы.

Это третий случай за месяц, когда ребёнка возле школы подбирала машина. Я не хочу вдаваться в подробности, ведь насилие над детьми всегда оставляет в сердце невидимый леденящий душу след. И грёбаный закон не помогает, а только оправдывает таких уродов.

«Мы ничего не можем сделать»: повторила я про себя.

Свидетелей нет, показания девочки не засчитают. Обвинение рассыплется в пух и прах. Он не меняет машину, не меняет номера на ней, действуя нагло и открыто. Мы знаем, кто он, мы знаем, где он живёт, но мы не можем сделать ничего. Дети ограждают себя от плохих воспоминаний, ставят прочный заслон в голове от боли, унижения и страха. Вытащить их очень сложно, а заставить высказать — вообще опасно для детской психики.

— Оль, — донёсся до меня тихий голос моей не подруги, нет, но хорошей знакомой, — А незаконные? — прошептала она.

Я отрицательно покачала головой и показала глазами на выход. Она, молча, кивнула и мы одновременно встали со стульев и пошли в коридор.

— Я могу кое–что сделать, и это будет выглядеть правдоподобно.

— Как?

— Так, как надо. Он признается, — я покосилась на людей, прошедших мимо нас и замолчала.

— А глаза? Так же в одну точку смотреть будет? — прошептала Ляля.

— Нет. Всё будет правдоподобно, — практически прошипела я, повторяясь, — Но никто не должен об этом знать, иначе дело развалится.

Она коротко кивнула.

— Никто — это значит никто. Даже мама девочки.

— Я поняла. Что нужно делать?

— Мне пришлёшь его досье с фотографией с нового электронного ящика, и сразу же его удалишь. Лучше сделай это из какого–нибудь общественного места, где открытый ВайФай, — я быстро шептала, а Ляля только кивала головой, впитывая, как губка, — Я поговорю с ним, и он придёт с повинной.

— А опознание? — она коротко запнулась, оглядывая пустой коридор, — Если его не опознают дети, то адвокат может этим воспользоваться.