Беседы с Маккартни Нойер Пол Дю

Вероятно, настоящий триумф альбома – проникновенный шестиминутный финал, Dear Friend: «Там я немного тоскую по Джону, – объясняет Пол. – Типа “выпьем по бокалу вина и забудем обиды”». Увы, эта песня глубоко личного характера – и едва ли кто-то из фанатов «Битлз» мог бы мечтать о более трогательной мольбе о примирении – привлекла гораздо меньше внимания, чем предполагаемые игнорирование и уколы с альбома Ram.

В 1970-е вокруг неожиданно появилось гораздо больше суперзвезд. До этого «Битлз» занимали вершину пирамиды поп-музыки. Но вот их не стало, а такие их соперники, как роллинги и Боб Дилан, по-прежнему выпускали альбомы. На небосводе появились новые кометы: «Лед зеппелин», Дэвид Боуи, «Ти рекс», даже «Озмондз», имевшие свою публику, а также «Джексон файв» и Абба. Для Пола Маккартни это наверняка означало, что к изменившейся ситуации придется адаптироваться. Тяжело ли ему приходилось?

Я знал, что будет тяжело. Мы же «следовали за “Битлз”». Стоило мне попытаться, как я понял, что будет непросто. Мы оказались просто исполнителями в хит-параде, а не бесспорными лидерами. Но я знал, что так будет. Так что я не удивлялся. Я не восклицал: «О боже! Мы не так популярны, как некоторые!» Когда я начинал с нуля с моей группой, я понимал, что нам надо будет бороться за то, чтобы пробиться наверх.

Такие исполнители, как зеппелины или Боуи, которые начинали в шестидесятые и теперь были звездами, естественно, нас обгоняли. Нужно было это понимать, если ты хотел выжить в этом климате. Ты понимал, что ты не главная звезда. И это было неплохо, потому что это давало нам ориентир. Мы мечтали, что однажды будем столь же популярными.

Странно было начинать заново. Но это было не самое плохое, что может случиться. Это отрезвляло. Полезно, когда тебя сбивают с твоего шестка и ты спускаешься на землю. С «Уингз» я часто такое испытывал. Я не только делал что-то сам для себя, работая с группой, я также много делал лично для себя, когда жил в Шотландии и косил свое поле на тракторе.

Маккартни свойственно проявлять странное сочетание осторожности и безрассудной отваги. В самом первом турне «Уингз», прошедшем с 11 по 25 февраля 1972 г., было немного и того и другого. Они пытались избежать беспощадного промывания косточек со стороны публики, наугад наведываясь в британские колледжи. За билет Маккартни брал деньги: во-первых, его деньги всё еще были вложены в «Битлз» и распоряжаться ими он не мог, а во-вторых, ему нравилась романтика только что родившейся группы. С прагматической точки зрения он сделал звучание более крепким, пригласив ирландского гитариста Генри Маккалла: ориентированного на блюз музыканта, известного благодаря работе в группе «Грис», аккомпанировавшей Джо Кокеру:

Мы набрали музыкантов, и у нас родился план турне по университетам. Мне не нужна была большая супергруппа, я просто хотел попытаться заново всему научиться, а если повезет, то и научиться чему-то новому, а не повторять «Битлз». Шансов на успех у меня было столько же, сколько у любого другого. У меня была такая теория, что если выйти из процесса и на все посмотреть со стороны, то появятся новые идеи.

Так что мы в буквальном смысле сели в фургон и поехали по шоссе М1, добрались до Эшби-де-ла-Зуш [в Лестершире], нам понравилось это название. Зашибись! Завернули туда. Но там негде было давать концерт, это была деревенька. Просто стоял дорожный указатель. Мы поехали дальше, пока не добрались до Ноттингемского университета, и тогда нас вдруг осенило. «А что, давайте играть в университетах». Больше негде было выступать. А тут студенты поневоле придут. Будет публика.

Помню, что подумал о пользе, которую это могло принести – в будущем нам будут встречаться люди, которые скажут: «Я был студентом, когда вы к нам приезжали». Может быть, сейчас мы внушим им какие-то идеи, а потом они многого добьются. На тех гастролях мы пели Give Ireland Back to the Irish, «Верните Ирландию ирландцам», это было наше послание, так что они должны были понять, что мы слегка политизированы. Вдруг кто-то из них станет большой шишкой на Би-би-си или еще где, будет потом говорить: «Я там был еще тогда».

Со своей стороны мы хотели приобрести опыт гастролей. Мы без предупреждения объявлялись в этих местах, это была чума. Если у нас с тобой как-нибудь будет пять свободных часов, я тебе расскажу. Это целая эпопея. Помню, как-то говорил об этом [кинорежиссеру] Джону Шлезингеру, и он сетовал: «Эх, жаль, что меня там не было, я бы с удовольствием это поснимал».

Как я понимаю, в вашей беззаботности вы доходили до крайностей? Даже номера в гостинице не бронировали? (Разумеется, у Маккартни не было даже менеджера).

Мы не договаривались о концертах, не бронировали отели, вообще ничего. Сейчас я об этом вспоминаю и даже не верю, что мы так жили. В фургоне у нас были музыканты, собаки, дети – безумие! Но было много забавного, и мы правда научились новому. Я в самом деле чувствовал себя, как будто никогда не играл в «Битлз» и не мог опереться на эту славу как на костыль.

Мы приезжали в разные университеты, и, конечно, по иронии судьбы во многих шла сессия. Мы им заранее не звонили и не подумали спросить, будут ли они готовы к нашему приезду. Но в нескольких нам удалось выступить. Ноттингем, Ланкастер, ратуша Ньюкасла, Дарем. Когда удавалось дать концерт, это было здорово. Студенты были рады.

У нас было всего одиннадцать номеров, это меньше часа программы. Поэтому мы играли длинные версии песен или повторяли их. Или врали. Например, решили мы сыграть Lucille на бис: «По просьбе такого-то из выпускного класса, изучающего естественные науки». Мы просто придумывали что-то. Обратно мы уезжали с целыми мешками монеток, это напоминает мне Питера Селлерса в «Мальчике-с-пальчик»[28]: «Одну тебе, две мне». Мы их потом считали в фургоне.

Я помню, вы говорили, что долгое время вы к деньгам вообще не прикасались.

Да, я имел дело с чеками, счетами и тому подобным, выписками со счета. И вот мы внезапно получили этот металлолом, надо было как-то поменять эти монеты в полкроны. Или уже пятидесятипенсовики? [Великобритания перешла на новую, десятичную денежную систему годом ранее.] Хороший опыт, и как группу нас это сплотило, поскольку, как всякой молодой команде, нам приходилось преодолевать трудности. Это нас сближало.

После приключений в университетской среде «Уингз» приступили к работе над более продуманным альбомом. На Red Rose Speedway вновь появились равновесие и упорядоченность, которых ожидали от Пола. Но синглы того периода не вписывались ни в одну категорию: дурашливая и безобидная Mary Had a Little Lamb казалась ответом Би-би-си, запретившей трансляцию Give Ireland Back to the Irish. На сингле с двумя сторонами «А», на который вошли C-Moon и Hi, Hi, Hi, песня о подростковой любви в стиле регги сочеталась с хрипловатой рок-композицией, сексуальные намеки которой повлекли новый запрет со стороны Би-би-си.

В этот период непостоянства Red Rose Speedway звучал прямо, особенно его главное достижение My Love – классическая баллада Маккартни, немедленно завоевывающая слушателя, что происходит не в последнюю очередь благодаря душераздирающему гитарному соло Маккалла. Несмотря на то что в альбом были включены несколько номеров, оставшихся со времен Ram, чувствовалось, что в плане коммерческого успеха Пол встает на ноги. Во время тех же сессий звукозаписи он принял предложение сочинить тему для очередного фильма о Джеймсе Бонде, Live and Let Die. Эту песню он гарантированно исполнял на концертах в течение еще нескольких десятилетий.

К гастролям группа также начала подходить рациональнее. За Wings over Europe, турне 1972 г., на следующий год последовали гастроли по более крупным залам Великобритании, и признание Пола широкой публикой стало официальным. В мае 1973 г. я впервые побывал на концерте Маккартни в том самом ливерпульском «Эмпайр», где восемь лет назал битлы отыграли свой последний концерт в родном городе. Это возвращение несло огромный эмоциональный заряд – он ощущался в городе, в публике на концерте и, несомненнно, присутствовал в сердце Маккартни.

Казалось бы, все было в порядке. «Уингз» определенно ступили на путь, ведущий к признанию. Дальше должно было идти как по маслу.

Но не пошло.

Глава 10. «Уингз» в полете

Мне нужно как-то обратить эту ситуацию в свою пользу, или я сам себе яму вырою

[29]

Следующий альбом «Уингз» Band on the Run был первой послебитловской пластинкой Пола, столь же тщательно продуманной, как Sgt. Pepper или Abbey Road. Это была эксцентричная пластинка, но мастерство Маккартни как автора песен сглаживало ее причудливость. На самом деле именно такой музыки от него ожидали, и наградой ему стал долгожданный период успешных продаж и благоволения критиков.

Между тем история создания Band on the Run связана с чередой катастроф. Этот альбом буквально чуть не стоил ему жизни.

Пока Пол был занят репетициями в Шотландии, он начал задумываться о месте, где будет записываться альбом:

Я думал, что в любой студии звукозаписи, построенной EMI, будут нормальные условия. Джордж, например, успел поработать в Карачи или в Калькутте, так что я знал, что у них есть студии в далеких местах. Я запросил список в EMI, и выглядел он здорово: Рио-де-Жанейро, Лагос, Франция, у них везде были студии. Еще меня привлекал Китай, он тоже был в списке.

Я думал о Рио или Лагосе, чтобы поймать местные ритмы. Наверное, я скорее думал о том, чтобы впитать атмосферу, а не нанять местных музыкантов. Знаешь, как бывает, когда ты дышишь каким-то климатом: ты в Рио, и никуда от этого не уйти, и с Африкой так же. Я решил: Африка, да, там будет зашибенный вайб!

Естественно, когда мы приехали в Лагос, город еще строился. Это было до того, как там стали добывать нефть. Теперь, похоже, это большой город, но тогда там стояли мазанки и парочка зданий Британской авиакомпании [ныне «Бритиш Эйрвейз»]. Мы попали в сезон муссонов, дождь лил как из ведра, так что бльшую часть времени даже солнца не было видно… В песне Mamunia поется: «Льет дождь», вот такой у нас был настрой…

Когда мы туда прилетели, там еще только строили студию, и вдобавок строители не представляли себе процесс звукозаписи. «Вам вроде нужны будки. Будки? Что это такое?» Мы говорим: «Ну типа как аппаратная звукозаписи?» Ну, они их построили. Это были такие огромные коробки, но они не поставили туда стеклянные перегородки, они не поняли, для чего нам будки.

Сама ментальность была другая. «Там должны быть стекла, чтобы не проникал звук». – «А! Стеклянные будки. Отлично». И тогда они строили что было надо.

Но проблемы начались еще до вылета в Нигерию. Генри Маккалла ушел из группы за несколько недель до поездки, а Денни Сайуэлл последовал его примеру, предупредив всего за сутки. Похоже, здесь сыграли роль несогласия по поводу как оплаты, так и музыкальной политики.

«В итоге мы прилетели туда только втроем», – вспоминает Пол.

Мы с Линдой и Денни [Лейн]. Двое ребят сказали: «Мы не хотим ехать». Ну спасибо, чего. Я ужасно рассердился. Мне, как любому другому, лишние заботы не нужны.

Поунывав пару часов, я подумал: «Ладно, хорошо, мы вам покажем». И этого было достаточно, чтобы нас мотивировать. Сейчас мы запишем самый лучший альбом. И когда эти парни его услышат, они будут волосы на себе рвать: «Блин, напрасно мы с ними не поехали».

Это было не из мстительности, тут роль сыграла мотивация: мне нужно как-то обратить эту ситуацию, или я сам себе яму вырою. Мы всё равно полетим. Единственной альтернативой было отменить все путешествие, не записывать альбом, впасть в депрессию. Так что я сказал себе: «Ну на хрен, не позволю неприятностям выбить меня из седла».

Первым плодом этого малообещающего старта стал залихватский сингл Helen Wheels, где Пол выступил в роли барабанщика. В октябре 1973 г. он стал хитом. В этой композиции, названной в честь «лендровера» семьи Маккартни, воспеваются их регулярные поездки на север:

Мне она нравится, потому что это британская дорожная песня, а таких вообще раз-два и обчелся. Зато про Шоссе 66 песен навалом. Сколько ты знаешь песен, в которых упоминается Карлайл? Или Бирмингем – причем не тот Бирмингем, что в Алабаме. Трасса М6… Линде нравилась Шотландия. Я и сейчас люблю выбраться из Лондона и ехать по шоссе на север – видно, как меняется пейзаж. Это как через всю Америку ехать. Мы каждый раз радуемся, когда пересекаем границу, а потом путешествуем возле Лох-Ломонда. Для меня это связано со множеством воспоминаний: этот «лендровер», где сзади собаки, дети и всё на свете, а мы сидим спереди, и за рулем я – мы с семьей отправились в потрясающее путешествие.

Как оказалось, в Нигерии музыкантов поджидали новые сюрпризы:

Есть у меня такая привычка – не готовиться особо, доверяться случаю. В этом есть преимущества и недостатки. Мы туда отправились, предвкушая ясное синее небо, зеленые джунгли, но не тут-то было! Это был центр Лагоса, вдоль дорог лежали трупы, и дул муссон, так что мы все ходили забрызганные коричневой глиной.

Все были в ужасе. Старина Джефф [Эмерик], работавший на этом альбоме звукорежиссером, был сам не свой, потому что он боится пауков. Местные ребята, помогавшие нам в студии, подложили ему паука в постель. Так что мы все [изображает бешеное сердцебиение]… Еще там было полно насекомых. Все помещения напоминали зал ожидания в аэропорту: голые стены, никакой мебели, люминисцентные лампы, в которых так и кишели всякие жучки. Я по-другому представляю себе комфорт.

Как-то вечером нас грабанули. Остановилась машина, из нее выпрыгнули шестеро. Нас уже предупреждали, что нигде нельзя ходить пешком: «Это же Африка. Всюду только на машине». Но знаешь, в Гарлеме тоже так говорят, а хочется же посмотреть на это место.

Мы с Линдой были в гостях у друга и возвращались пешком к нашему бунгало, там было полчаса пути. Стоял красивый вечер, мы были обвешаны фотоаппаратами, магнитофонами, просто идеальная мишень для грабителей. С нами поравнялась машина. Линда немного напряглась.

Они опустили стекло. «Путешественники?»

Я отвечаю: «Ага, вот гуляем просто». Машина проехала несколько ярдов и снова остановилась. Очевидно, они между собой переговорили, и один из низ вылез.

Я говорю: «Слушайте, очень здорово, что предлагаете подкинуть, но всё в порядке, нам нравится ходить пешком». А эти козлы же нас хотели грабануть! А я дурак им втираю: «Очень мило с вашей стороны. Замечательно. Залезайте обратно».

И я его затолкал обратно в машину! Они снова о чем-то спорят, машина проезжает еще несколько ярдов. И тут открываются все двери, выпрыгивают шестеро мужиков, у самого мелкого в руках нож, он весь трясется – он от страха обосрался, и я тоже. Ошибиться невозможно, они нас не подвезти предлагают.

Линда – она же смерть какая смелая девчонка – кричит: «Не трогайте его! Он музыкант! Он такой же, как вы! Он вам брат по духу, оставьте его!» Она кричит во всю глотку: «Что вам нужно? Деньги? Вот, берите! Кассету? Конечно, забирайте! Вот фотоаппарат. Да, давайте, всё забирайте».

Они уехали. Я говорю: «Так, идем быстро, очень быстро и не останавливаемся». Мы вернулись на виллу. Только мы вернулись [ловит ртом воздух], выпили по-быстрому чашку чаю, как погас свет, вообще весь свет. Твою мать.

Оказалось, что отрубилось электричество, но я сказал: «Они шли за нами. Они нас сейчас замочат». Можешь себе представить, что в такой ситуации надумаешь. Мозги же отключаются. И знаешь, что мы сделали? Я предложил: «Давай в постель». Ничего лучше мы придумать не могли. Мы натянули на себя простыню и так лежали до утра, молились, скорей бы утро. И оно правда наступило.

Мы пережили нервный срыв. На следующий день мы пришли в студию, и владелец нам сказал: «Вам повезло, что вы белые. Будь вы черными, они бы вас убили, потому что побоялись бы, что вы их потом узнаете».

И грабители к тому же прихватили ваши записи?

Да, они украли демозаписи Band on the Run. Я думаю, парни, которые нас ограбили, вероятно, на них что-то поверх записали или выбросили в канаву за ненадобностью. Ирония судьбы. Смешно. Но, конечно, интересно, что стало с теми кассетами.

Вскоре после этого я упал в обморок. Так меня это потрясло. Линда подумала, что я умер, и они отвезли меня к доктору. Это были какие-то бронхиальные спазмы, я еле дышал. Помню, везут меня в больницу на заднем сиденье такси через центр Лагоса, ночью [изображает исступленные вопли на непонятном языке, сирены и автомобильные гудки]. «Твою мать, вот мне и конец пришел».

Новым источником беспокойства стал легендарный нигерийский музыкант Фела Кути. «В местной газете он обвинил меня в том, что я “краду у черного человека его музыку”».

Я говорю:

– Вы о чем вообще? Я все сам написал!

– Да, но ты приехал украсть вайб, а мы, африканцы, ничего за это не имеем.

– Хорошо, пойдем в студию, я вам дам послушать.

Не знаю, рассказывал тебе эту историю или нет. В общем, они правда пришли, целая толпа явилась. Я дал ему послушать пару песен и спросил: «Ну и где здесь африканское влияние, чувак?» Ведь на em>Band on the Run ничего нет африканского. «Ну покажи, где я украл твою музыку».

Он успокоился и не стал возражать. «Ты хороший человек. Нет проблема». Мы подружились, потому что он осознал, что все неверно понял.

Это было сумасшедшее путешествие. Когда мы вернулись, я открыл письмо, которое меня чуть-чуть не застало. Там стояло: «Лен Вуд, директор EMI. Дорогой Пол, насколько я знаю, Вы с семьей собираетесь в нашу студию в Лагосе. Позволю себе не рекомендовать Вам это путешествие, так как в городе только что произошла вспышка холеры». Вот куда мы ехали.

Когда мы вернулись, стали часто слышать: «Ага, превратности судьбы помогли вам создать хороший альбом». Терпеть не могу подобные теории. Может, конечно, это и правда. Но мне абсолютно не близка идея, что необходимо потеть и страдать, чтобы вышло что-то хорошее. Но как бы то ни было, все увенчалось успехом.

Пластинка была сведена в студии «Эйр» в Лондоне. Затем ее упаковали в самый запоминающийся конверт со времен Abbey Road: на фотографии изображена непонятно по какому принципу подобранная толпа знаменитостей, попавшая под луч тюремного прожектора. Фотосессия происходила в поместье Остерли-парк на западе Лондона, и, как вспоминает Пол, «каждый выбрал себе костюм. Кенни Линч[30], Майкл Паркинсон[31] в образе юного щеголя… Мы все смотримся как очаровательные, великолепно сложенные молодые люди, стоим и говорим с Джоном Конте[32]».

При прослушивании альбома – а я вчера вечером его переслушал на Эбби-роуд – поражает его причудливость. Большинство музыкантов уже не делают такие аранжировки к песням. Зачастую они подходят к записи песен прямолинейно, а на Band on the Run много монтажа, купюр. Это как радиопостановка, где одна часть сменяется другой. Сама песня Band on the Run задает этому тон. В ней меняются ритм, жанр, но ее это не портит. Вот я сейчас думаю: «Нам тогда правда было по барабану!»

Среди того, что вы записали как раз перед альбомом, была тема из фильма про Джеймса Бонда, Live and Let Die, в которой также есть деление на части и элемент повествования. Может быть, это она вас вдохновила на пластинку Band on the Run? На самом деле, если не ошибаюсь, вы сели и прочитали роман Флеминга.

Да, это было в субботу, а в воскресенье я написал песню. Я об этом не думал, но не исключено, что это так. Сочиняя музыку к фильму, я задумался, насколько композитор свободен в том, чтобы играть со структурой песни. Я написал Live and Let Die, как ты сказал, где сшиты воедино разные куски, и это, вероятно, позволило мне подумать о Band on the Run в этом же плане, как о неком эпическом приключенческом альбоме.

Мне всегда было очень приятно, что альбом пользовался таким успехом, потому что мы раскручивали «Уингз», а добиться этого после «Битлз» было почти невозможно. Здорово оглянуться назад и подумать, что кто-то на самом деле считал, что мы добились успеха. Такие люди слушали альбом и думали: «Мне нравится эта песня. Помню, я плыл на пароме или встречался с той девушкой». Для многих эта музыка пришлась на пору взросления.

Намереваясь вновь отправиться на гастроли с «Уингз», Пол включил в состав группы нового ударника: Джеффа Бриттона. Место гитариста занял шотландец Джимми Маккаллок – юное дарование, ранее игравшее в группе «Тандерклэп Ньюмен», непродолжительное время пользовавшейся успехом. Во время летнего пребывания в Теннесси они записали энергичный – и не лишенный своей доли странности в плане текста – сингл под названием Junior’s Farm.

Самые первые репетиции группы в новом составе запечатлены в короткометражке «Хлопки одной рукой». Она была снята в 1974 г., но ее невозможно было достать до делюксового переиздания Band on the Run в 2010 г. «Здорово, что она всплыла, – сказал мне Пол в то время. – Ее снял Дэвид Личфилд. Он издавал странный журнальчик…

«Ритц», совместно с Дэвидом Бейли.

Да. Мы с ним дружили, и мы решили, что он снимет что-то простое на видеопленку. Мы отправились на Эбби-роуд и сыграли, в общем, то, что репетировали к гастролям. Мы назвали фильм “Хлопки одной рукой” – без всяких на то причин, и он практически канул в Лету. Но прелесть подобных переизданий как раз в том, что внезапно подобные вещи приходятся к месту».

Пол не излечился от пристрастия к работе в непривычных студиях, и следующую пластинку они записывали в Новом Орлеане. Venus and Mars оказалась практически такой же удачей, как и ее предшественница. На хитовом сингле Listen to What the Man Said саксофон гениально навевает атмосферу Марди Гра; местный колорит присутствует и на потрясающей My Carnival, не вошедшей на альбом. В песне Rock Show упоминается Джимми Пейдж из «Лед зеппелин»; сделано это, как будто чтобы обрисовать новую рок-иерархию, против которой восстали «Уингз». Есть еще несколько сильных баллад и держащаяся особняком, себе на уме, фанковая Letting Go. Конечно, не могло обойтись и без чего-то, сбивающего с толку: в данном случае это обработка темы к уютненькой британской мыльной опере «Мотель “Перекрестки”», транслировавшейся на файв-о-клок.

В середине сессий барабанщика Джеффа Бриттона заменили на американца Джо Инглиша. Несмотря на свое бурное непостоянство, этот новый состав «Уингз» был, вероятно, лучшим. Он придал Полу смелости предпринять их самые крупные гастроли на тот момент – мировое турне 1975–1976 гг., включавшее почти тридцать шоу в США: он появлялся там впервые с тех пор, как «Битлз» в 1966 г. отказались от концертирования. В сет-лист вошли хиты «Уингз» и – впервые – несколько песен «Битлз», хотя расставание участников группы до сих пор заставляло потеть адвокатов. Также присутствовал материал с нового альбома, записанного на Эбби-роуд в перерывах между этапами турне и называвшегося Wings at the Speed of Sound. А вскоре предстояло появиться и тройной концертной пластинке Wings over America.

За те десять лет, что прошли со времен последних американских концертов «Битлз», страсти битломании затаились в сердцах, но так до конца и не утихли. Тем триумфальнее стало турне Пола, ибо ему удалось воздать честь этому прошлому, не застряв в нем, как в ловушке. С особым удовольствием он вспоминает выступление на стадионе «Кингдоум» в Сиэттле, где собралось 67 тысяч зрителей, что больше, чем на концерте Битлз на стадионе «Шей»:

Мы побили свой собственный рекорд. Для «Уингз» это было колоссальным воздаянием за весь этот ужас существования после «Битлз».

У нас эти масштабные гастроли, и сначала все хотят знать [голосом американского диктора]: «Не станет ли этот концерт воссоединением “Битлз”? Ходят слухи, что Джон Леннон, Джордж Харрисон и Ринго Старр собираются присоединиться к нему на сцене и…» Джон тогда был еще жив? У меня совсем беда с хронологией.

Он умер уже после распада «Уингз».

Да, конечно. Сам видишь, память на даты никудышная. Поговаривали, будто битлы воссоединятся. Нас это доставало – даже в самый успешный для «Уингз» год у нас отнимали наш успех: «Возможно, битлы вновь соберутся вместе. Вот это было бы классно, а?» Но здорово то, что через несколько недель после начала турне все изменилось: «Да кому какое дело? Какая разница? Это отличная группа».

Это правда был хороший состав, с Джимми, Джо и духовыми инструментами. Он звучал здорово и смотрелся здорово, и мы сделали то, что намеревались сделать. И напрасно мы волновались. Всегда думаешь, что ничто не заменит «Битлз», но время творит удивительные вещи. Время – та еще сволочь, потому что я сейчас встречаю людей, которые говорят: «Я просто фанател от “Уингз”». Я никогда не думал, что такое услышу.

Глава 11. «Уингз» сложили крылья

Все эти годы мы жили в страхе

Первая фаза карьеры «Уингз» была эксцентричной. Середина – относительно традиционной – и чрезвычайно успешной. Но завершилась история группы на удивление столь же хаотично, как и началась.

Альбом 1976 г. Wings at the Speed of Sound был достойным шагом в сторону внедрения в группе демократии, и у каждого участника было по треку с «показательным выступлением». Однако на обложке следующего альбома London Town появился состав, сведенный к ядру из трех музыкантов, чьими усилиями был записан Band on the Run. Пол, Линда и Денни Лейн были изображены на фоне зимней Темзы. На обороте конверта они носили тропические купальные костюмы, под стать месту, где был записан альбом, – яхте на Виргинских островах. Похоже, что по пути Джимми Маккаллока и Джо Инглиша выбросили за борт.

Инглиш, как сообщалось, ушел в разгар сессий, ибо тосковал по родной Америке. Непостоянный Маккаллок вышел из группы, чтобы влиться в реформированный состав «Смол фейсиз». Запись альбома прервали снова, когда Линда родила Маккартни сына Джеймса, их третьего совместного ребенка после Мэри и Стеллы. Где-то в разгар этой неразберихи Пол и Денни сочинили Mull of Kintyre, живенький вальс с шотландскими мотивами, ставший одним из самых продаваемых синглов в истории. Это удалось Полу в разгар панк-рока, и он, вероятно, был удивлен не меньше остальных. Трек планировалось выпустить всего лишь двойным синглом вкупе с ныне забытой рок-композицией Girl’s School. Для человека, которого иногда обвиняют в том, что он стряпает хиты на заказ, Маккартни по гроб обязан своей карьерой счастливым случайностям.

London Town выпустили в свет в начале 1978 г. Надо сказать, со времен последнего студийного альбома группы мир поп-музыки коренным образом изменился. Успех Mull of Kintyre в качестве рождественского хита предсказуемым образом отбросил Пола назад в категорию исполнителя легкой музыки; как любое масштабное событие, у некоторых слушателей он вызывал глубокое неприятие. Эта песня с шотландским колоритом была искренней данью уважения Пола краям, в которых он чувствовал себя как дома. В ней сквозила величественная отстраненность от любых веяний моды. Новый альбом, тем временем, был, как обычно, в равной мере мелодичен, причудлив и смел. Но в наступившую эпоху панк-рока, не говоря уже о диско и хеви-метал, «Уингз» казались еще большей диковинкой, чем прежде.

Престиж, который Пол заслужил благодаря положению экс-битла, был теперь необыкновенно низок. Джон Леннон отвечал на безразличие публики собственным безразличием и затворился в своей нью-йоркской квартире с магнитофоном в обнимку. Однако Пол выходить из игры не собирался. На альбоме London Town одноименный трек обладает сюрреалистическим шармом, а исключительно удавшаяся песня With a Little Luck выдает обычный для Маккартни оптимизм. Это было неброское собрание песен, но зато на него точно обратил внимание Майкл Джексон (или по крайней мере его продюсер Куинси Джонс): он выбрал самый красивый трек Girlfriend для своего следующего проекта Off the Wall, имевшего оглушительный успех.

В 1989 г. я спросил Пола об изменениях в составе «Уингз»; он тогда репетировал со своей новой группой, которая в свою очередь оказалась не вечной. В то время он, очевидно, не хотел принимать явную нестабильность «Уингз»:

Да, состав был довольно нестабильный, но есть люди гораздо нестабильнее. Выступать с группой – вещь сложная. Из коллектива постоянно выбывают участники, коллективы меняются. Взять хотя бы «Шэдоуз», этот прочнейший столп британского общества – знаешь, сколько раз они меняли состав? А я знаю, потому что я их фанат: Брайан «Лакрица» как-его-там [Локинг], Брайан Беннетт, Джет Харрис… Так что не думаю, что мы были так уж нестабильны.

А что прикажешь делать? Наслаждаться стабильностью с плохой группой? Просто я кем-то не был доволен. Я старался улучшить состав. У меня, кажется, было всего три состава «Уингз», это не так уж и много.

Мне приходилось слышать: «О, с ним так сложно работать», и это меня правда доставало. Но можно и с другой стороны на это взглянуть. Может, это они были не так уж хороши. Может, это я мудак, а может, этот парень, как его там, не такой уж хороший музыкант. Не знаю, что из двух, зато помню, что случилось и почему мы порвали в каждом случае. Как-то раз я пытался заставить гитариста [Генри Маккалла] что-то сыграть, и он мне возражает: «Это нельзя сыграть». Упс. О как. Очень даже можно, знаешь ли… И до такого доходило, так что мы немножко играли в «Троггз». [Еще одна отсылка к скандальным «пленкам “Троггз”».]

Естественно, я был бы счастлив, если бы играл только в «Битлз», одном составе «Уингз» и с этой новой группой. Было бы зашибись.

Чуть позднее, в 1989 г., мы вернулись к этой теме, и он признал, что играть с Полом Маккартни – для музыкантов своего рода проверка на прочность. Может быть, так и происходило в годы существования «Уингз»?

Существовала такая проблема: как быть после «Битлз»? Я думаю, что любая группа чувствовала, что немного до них не дотягивает. Если у нас были какие-то разногласия, то они усиливались за счет того, что музыканты вообще чувствовали себя неуверенно. Происходило ли так все время? У нас было немало изменений в составе. Были и такие составы, что черт знает что такое. Например, вот эта группа [игравшая в турне 1989–1990 гг.] выглядит очень стабильно, даже если посмотреть на самих людей. По крайней мере, выпивох нет. Все мы любим выпить, но настоящих алкашей нет. И вообще, они ни по чему особо не загоняются. А раньше, как ты знаешь, в группах это было принято. Но теперь у музыкантов с этим полегче. И меня это устраивает.

Но если взять, к примеру, Джимми Маккаллока, то он, деликатно выражаясь, был личностью неуправляемой. Молодчинка музыкант, замечательный парень, но он был родом из Глазго, то есть алкаш par excellence[33] и любитель покутить всю ночь. Джимми жил на полную катушку, такой он был парень. И это было неудобно, потому что я лично хотел выспаться, а он сидел в соседнем номере в гостинице и врубал музыку на полную катушку после того, как в четыре утра вернулся с выпивона. Мне приходилось идти в его номер: «Эй, Джим, слушай, сделай одолжение!» – «О, извини, друг, вы спите, что ли? Конечно, конечно». Он был набратый и на сессиях тоже был набратый, так что мне приходилось самому все играть.

Сейчас я об этом думаю и говорю себе: «Повезло, что у нас вообще получалось играть как группа». На самом деле это была ватага отвязных хулиганов. Генри Маккалла был оторва, а вот Денни как раз умел вкалывать.

Спустя двенадцать лет, в 2001 г., мне показалось, что Пол стал относиться к нестабильности «Уингз» более философски:

Я знаю, что так было; к тому же мне постоянно задавали этот вопрос, но я его игнорировал. Вероятно, это потому, что я представляю себе группу как коллектив, где царит демократия. У каждого равное право голоса, и в «Битлз» все десять лет существования так и было. Если Ринго не нравилась одна из наших песен, а подобное случалось нечасто, он мог наложить вето на песню Леннона-Маккартни. У него было такое право.

Это было славно, и все хорошо себя чувствовали. Но в «Уингз» все было не так. Я был экс-битлом. Поэтому я видел себя как лидера группы, каковым никогда не был в «Битлз», потому что у нас лидерство переходило с участника на участника. В «Битлз» не было лидера как такового. Говорили, что лидером был Джон, а позднее, что я, но никто из нас никогда об этом не заявлял. У нас спрашивали: «Кто в вашей группе лидер?» Мы отвечали: «У нас его нет». Так что у нас стала царить демократия.

А в «Уингз» не стала. Сейчас я понимаю, что причина могла быть в этом. Я считаю, что демократия более эффективна. Не то чтобы у нас царила диктатура, но равенства не было. Музыкальный опыт у нас был не одинаковый. Возможно, в этом и было дело.

Однако «Уингз» оставалось выполнить еще одну миссию. К маю 1978 г. Пол записывался с двумя новыми участниками: ударником Стивом Холли и гитаристом Лоренсом Джубером. Это происходило в глуши Малл-оф-кинтайр, где Пол докупил землю, а в помещениях оборудовал студию. Здесь они начали работу над Back to the Egg, которому суждено было стать последним альбомом группы. Сессии записи продолжили в замке Лим, что в графстве Кент, а закончили в маленькой студии в лондонском офисе МПЛ.

Однако вплоть до своего неуклюжего названия Back to the Egg заставляет чесать в затылке. Это была одна из первых долгоиграющих пластинок, которые мне поручили рецензировать в журнале NME, и я оказался в замешательстве. Мне нравилась мелодическая грация таких песен, как Arrow Through Me и Winter Rose / Love Awake, я был восхищен извращенным упорством, с которым Пол оттачивал такой текст, как Old Siam, Sir, и я был не против смелого использования чтения вслух. Но будут ли читатели NME столь же терпимы?

К этому времени – середине 1979 г. – панк превратился в нью-вейв, все еще жесткий, но коммерчески прилизанный и дисциплинированный. В те моменты, когда Back to the Egg не поддавался потаканию своим таинственным прихотям, он переходил в шаблонный рок на широкую ногу: особенно это касалось состава из суперзвезд «Рокестра», созванного Полом для записи нескольких треков.

Публика приняла альбом в целом скептически, и десятилетие спустя Пол намекал мне, что это одна из худших его пластинок. Однако к 2001 г. он возвел ее в категорию «самых недооцененных».

Но самое странное на пластинке Back to the Egg, вероятно, все же The Broadcast, на которой некий благовоспитанный англичанин читает вслух отрывки из разных книг под аккомпанемент торжественного фортепиано и томных струнных:

Двое владельцев замка, в котором мы записывали альбом [Харолд и Дейрдре Маргари в замке Лим]… Мы установили там небольшую передвижную студию, и они каждый вечер приглашали нас что-нибудь выпить. Мы с Линдой сидели у них в гостиной, и они были [с мягким акцентом, характерным для высшего общества] «очень милые люди, с генеалогией». У нас сложились замечательные отношения. Хотя мы и принадлежали к разным поколениям и социальным классам, у нас просто было много общего. И у меня появилась эта идея, я попросил: «Может быть, выберете вашу любимую прозу или стихи, просто мне их прочитаете, а я использую эту запись в коллаже?» Это и стало The Broadcast.

С Rockestra Theme у меня связаны хорошие воспоминания, особенно о Джоне Бонэме на барабанах, потому что он движущая сила ритм-секции. И о всех чудесных людях, которые согласились на мое предложение: [Пите] Таунсенде, Хэнке Марвине и множестве по-настоящему клевых музыкантов. Идея была странноватая, но мы как раз недавно думали о том, чтобы попробовать ее возродить; в любом городе миллионы жителей играют на гитаре, есть уйма барабанщиков, но они всегда собираются только в очень маленькие коллективы. В любом городе миллионы людей умеют играть на скрипке, альте, виолончели или перкуссии, и вот они собираются в большие группы. Это такое деление на «своих» и «чужих». Так почему бы и нам не собъраться в большую группу?

Вот такую идею я пытался запустить. Я надеялся, что она настолько приживется, что жители Кливленда, жители Карлайла[34], дети – все они соберутся, создадут рокестры и будут играть песни типа Lucille. Представь себе двадцать басистов – «дум-дум-дум!», десять барабанщиков – «бац-бац-бац!» – это будет отличное зрелище, чувак, так что кто-то все же должен это организовать. Я, может, в итоге так и не соберусь, но кто-то другой это сделает, и пусть будет любезен меня пригласить.

Я впервые пообщался с Маккартни в тот вечер, когда «Уингз» играли свой последний концерт в Ливерпуле. Мне было двадцать три, и я работал на NME, крупнейшую музыкальную газету в Великобритании. Мне самому это поручение казалось сбывшейся мечтой – возможность пообщаться с настоящим битлом! – но не думаю, что мои редакторы считали его сколько-нибудь важным в царившем в то время в музыкальном мире климате пост-панка. Они со спокойной душой послали на задание наименее опытного журналиста.

С другой стороны, никто не знал, что группа больше не отправится в турне. Мы не знали, что Пол провел несколько месяцев после выхода Back to the Egg, записывая музыку в одиночку. Это был конец 1979 г., и хотя в качестве автора нового веселенького сингла Wonderful Christmastime был указан исключительно Маккартни, его продвижением все еще занималась группа. Другими словами, для нас в карьере «Уингз» просто наступил новый период неопределенности.

Поскольку этот концерт преподносился как возвращение домой – он давался в пользу театра «Ройал корт», испытывавшего в то время трудности, – на сцене не было заметно ни следа беспокойства, и я помню, что в тот вечер все были счастливы. Едва ли это могло сравниться с эйфорией шоу в «Ливерпуль эмпайр» шесть лет назад – но разве что-то могло с ней сравниться? Самый новый материал из игравшегося был с альбома Back to the Egg; мало кто из зрителей прикипел к нему сердцем, и к тому же последний состав группы недостаточно подготовился к турне. Из репертуара «Битлз» Пол сыграл лишь несколько песен. Но, сами понимаете, это все-таки был Пол Маккартни. Снова в Ливерпуле. Кто же откажется на него пойти?

После концерта в баре театра, оформленном в стиле ар-деко, организовали небольшую пресс-конференцию. У входа толпились фанаты; некоторые купили билеты по баснословной цене у ливерпульских спекулянтов. Мелькали персонажи из прошлого Пола, приготовившиеся к банкету, например, Аллан Уильямс, первый менеджер «Битлз». Но собственно разговор с прессой был не очень интересным. Сейчас я подозреваю, что Пол мог уже отстраняться от проекта «Уингз».

Он терпеливо снес обычные вопросы о возможном воссоединении «Битлз»; теперь члены группы худо-бедно друг с другом разговаривали, но не более того. В любом случае, это было всего за год до трагического вечера в Нью-Йорке, лишившего всю эту затею смысла. Я неловко встрял с каким-то банальным вопросом, и Пол вежливо на него ответил. Когда я вышел из театра, находящаяся рядом Лайм-стрит была перекрыта такси; визит Маккартни здесь был ни при чем, просто в Ливерпуле снова бастовали таксисты. Это означало, что мне придется долго идти пешком домой по ноябрьскому морозу, но я все равно пребывал в приподнятых чувствах – боже мой, я только что говорил с битлом!

Четкого конца у «Уингз» не было. Во время их финального турне по Великобритании они играли одну из новых записей Пола, Coming Up – и это концертное исполнение (записанное группой в Глазго) стало так популярно, что его поставили на обратную сторону сингла с песней. Однако больше «Уингз» ничего не выпускали. В 1980 г. они еще немного репетировали. Но после последнего благотворительного шоу в пользу народа Кампучии в декабре 1979 г. концерты они тоже перестали давать.

Непосредственная причина лежит на поверхности: это печально известный «японский эпизод», приключившийся с Полом в токийском аэропорту Нарита 16 января 1980 г., когда его арестовали за хранение конопли. Планировавшиеся гастроли группы в этой стране тут же отменили.

Во время нашей беседы в 2010 г. он, казалось, плохо понимал, что происходило у него в голове в то время, тридцать лет тому назад:

Думаю, что японский, скажем так, «эпизод», был концом «Уингз». Это был странный для меня период. Я не хотел ехать в Японию с этой группой. Я чувствовал, что мы недостаточно репетировали, а мне совсем не нравится это чувство. Обычно я репетирую до тех пор, пока не могу сказать: у нас отличное шоу. Тогда я со спокойной душой еду на гастроли. Мы собирались репетировать в Токио, и я подумал «ой», в общем, в последнюю минуту… Так что у меня по поводу этого всего была паника.

И тут меня внезапно арестовывают. В общем, какое-то странное ощущение. Я почти что сам напросился на арест, чтобы выбраться из этого. Я правда до сих пор не знаю, в чем там было дело. Еще я думаю: кто-то, что ли, мне подкинул коноплю? Чтобы меня арестовали? Не знаю. Это как терапия: может быть, я сам на это пошел, чтобы избавиться от того, что меня угнетало. Как бы то ни было, мы прилетели, меня повязали, и я решил: нет, с этой группой ничего не получится, я ею недоволен.

Почему мы недостаточно репетировали? Что-то шло не так, мне был какой-то сигнал. И это был конец «Уингз». Должен сказать, что с тех пор, как «Уингз» собрались, я предвкушал тот момент, когда группа распадется – просто чтобы сказать: «“Уингз” сложили крылья». Я точно помню, что хотел это сказать. Не знаю, использовал ли кто-то эту фразу.

В это время он для собственного развлечения написал небольшую книгу «Японский уголовник», где описывал девятидневный срок в тюрьме: «Я никогда не пытался ее публиковать. Просто сделал копии для своих детей. Мне нравится, как это написано, это тонкая книжка, всего двадцать тысяч слов, но для меня это много. Это был катарсис».

Следующим его шагом был выпуск нового альбома, McCartney II, в мае 1980 г. В его основу легли домашние записи, сделанные в прошлом году, прямо перед последним турне «Уингз». Мне показалось примечательным, что здесь чувствуется эхо его первого послебитловского альбома McCartney, вышедшего в 1970 г. И ту и другую пластинку Пол записал самостоятельно, будучи участником группы, которой больше не суждено было записываться вместе. Быть может, он прощался – пусть подсознательно – с «Уингз», как прощался с «Битлз», чтобы остаться предоставленным самому себе?

«Да. И еще я хотел продолжать делать музыку. Что касается “Уингз”… Это непросто – позвонить куче людей и сказать: “Нашей группы больше нет”. Нужно время. И в такое время либо не занимаешься музыкой, либо задумываешь подобный проект. Наверное, у меня тогда так было с McCartney: я занялся им, просто чтобы продолжать писать музыку. И, пожалуй, в случае этой пластинки тоже так было».

Как вы сейчас оцениваете достижения «Уингз»?

Неплохо, что-то в этом было. Это я теперь знаю, а тогда не знал. Все эти годы мы жили в страхе, мы думали, что у нас ничего не получается. Мы слушали критиков. У нас никогда не было ощущения, что мы делаем хорошую музыку, а жаль, потому что в ней было много хорошего. Сейчас некоторым людям она нравится не меньше «Битлз». Есть люди, которые в силу возраста даже предпочитают «Уингз». Но нам все равно везде перемывали кости, и это понижало нашу самооценку. Приятно сейчас выйти из туннеля и понять, что мы сделали что-то хорошее.

С «Уингз» была такая проблема: мы купились на миф, что лучше «Битлз» не бывает. Я знал, что добиться успеха в нашем случае безумно трудно. Все, что мы делали, затмевала тень «Битлз», потому что вот, видите ли, недавно существовала такая феноменальная группа. Что бы мы ни делали, нас не покидала страшная паранойя. Даже если мы делали что-то новаторское или били рекорды «Битлз», все равно было типа как «ну да…»

В таких песнях, как Coming Up, много меня, но для «Битлз» такие песни нехарактерны. Это то, что я пытался делать с «Уингз». Люди спрашивали: «Почему бы вам не исполнять песни “Битлз”?» Мы им [угрюмо]: «Мы не играем песни “Битлз”, мы “Уингз”». Мы пытались найти собственное лицо. Я пытался выделиться благодаря чему-то новому. Я думал, что нет особого смысла десять лет после «Битлз» просто все повторять. Какие-то из этих песен прошли бы у «Битлз», какие-то нет.

1980 г. начался плохо, в японской тюрьме, а закончился трагически: 8 декабря был убит Джон Леннон. Всего за двенадцать месяцев Маккартни лишился группы, с помощью которой он строил свою вторую карьеру, и товарища по творчеству, который помог его первой карьере сбыться. (Конечно, мы вскоре возвратимся к этой катастрофе.)

Если Маккартни в сам ом деле был неудержим, самое время было это доказать. Вот уже восемнадцать лет он записывал музыку, но его карьера еще не достигла даже середины.

Глава 12. О лягушках и пожарных

Макка вновь принимается за работу

Медвежонок Руперт – мохнатый зверек, персонаж публиковавшихся в газетах комиксов, – с 1920-х гг. знаком любому ребенку в Великобритании. Он бродит по образцовой английской сельской местности в компании своих хорошо одетых друзей, в том числе барсука и слона, и даже попадая в приключения в дальних краях, всегда возвращается домой, чтобы поспеть к чаю.

Пол вновь открыл для себя медвежонка в желтом шарфике, когда читал сказки собственным детям; он решил написать саундтрек к мультфильму. Он даже попробовал записать несколько песен с последним составом «Уингз», но они так до сих пор и не изданы. В неразберихе 1979–1980 гг. весь этот замысел пришлось отложить.

По мере того как в планах Пола все реже возникали «Уингз», он вновь принялся за идею мультфильма. Тринадцатиминутная короткометражка под названием «Руперт и лягушачья песня» в итоге вышла в свет в 1984 г.; в ней присутствовал квакающий хор мультяшных амфибий, которые вместо икры метнули – если так можно выразиться – ставший хитом сингл We All Stand Together.

Этот своеобразно грандиозный номер, исполнителями которого значились «Пол Маккартни и Лягушачий хор», позволил ему возобновить сотрудничество с его былым продюсером Джорджем Мартином, стал еще одним хитом, попавшим в топ-3, а также превратился в неизменный атрибут Рождества. Он столь же живуч, как все те песни от лица животных, которыми Би-би-си раньше пичкала детей субботним утром: Nellie the Elephant, Little White Bull, The Ugly Duckling и Tie Me Kangaroo Down Sport. Я лично всегда считал песенку лягушек очаровательной. Но, видимо, ее невинная антропоморфность пришлась недоброжелателям Пола не по вкусу.

Те же недоброжелатели с не меньшим осуждением отнеслись к Ebony and Ivory, дуэту со Стиви Уандером, венчавшему альбом Пола 1982 г. Tug of War. Ему досталось даже за его реакцию на убийство Джона Леннона. Вполне возможно, он спрашивал себя, не лучше ли просто забраться под одеяло и подождать, пока 1980-е не закончатся.

С «Уингз» было покончено. Пола, Линду и Денни Лейна, составлявших ядро группы, еще можно было услышать вместе на нескольких треках Tug of War, но теперь на альбомах стояло только имя Пола, и в течение длительного времени он не давал никаких концертов.

Однако поскольку у него не было группы, он был волен работать с кем заблагорассудится. Со Стиви Уандером он соорудил фанковый трек What’s That You’re Doing. Изучив список авторов альбома Tug of War, мы найдем другие известные имена: родоначальник рокабилли Карл Перкинс, Эрик Стюарт из группы «Тен си-си» и непревзойденный американский басист Стэнли Кларк. Продюсером проекта выступил Джордж Мартин, а звукорежиссером – еще один верный соратник «Битлз» Джефф Эмерик. Как обычно, Линда обеспечила бэк-вокал.

Так что Пола окружали люди знакомые и надежные. Большая часть тех же лиц участвовала и в подготовке его следущего альбома Pipes of Peace (1983 г.), запись которого шла параллельно с работой над Tug of War. На этот раз на подмогу пришел даже Ринго Старр. Но никто не мог тягаться в звездности с Майклом Джексоном, который написал с Полом две песни: Say Say Say и The Man. Услуга за услугу, Пол спел с Майклом дуэтом на его песне The Girl is Mine, предназначавшейся для самого продаваемого в истории альбома Thriller.

Все шло неплохо, даже если на Pipes of Peace он, казалось, немного сдал позиции. Репутация его следующей пластинки Give My Regards to Broad Street пострадала по вине малоудачного фильма, саундтреком к которому послужила. Кроме того, это, в общем, была некая мешанина – в основном заново записанные песни из бэк-каталога Пола плюс немного оркестровых версий от Джорджа Мартина. Однако на пластинку попали величественная No More Lonely Nights, кое-какие крепкие рок-н-ролльные сессии с Ринго и гитаристом Дейвом Эдмундзом и прелестный финал Goodnight Princess, исполненный в стиле старых танцевальных номеров, которые любил отец Пола.

Восьмидесятые всё не кончались, и поп-музыка изобретала себя заново, особенно под влиянием хип-хопа. Какова была роль Маккартни во всем этом? Пластинка 1986 г. Press to Play на этот вопрос вроде бы не отвечала. Как и на остальных его менее популярных альбомах, на Press to Play есть треки, которые стоило бы переслушать, хотя короткое сотрудничество с Эриком Стюартом, с которым Пол писал песни, не оказалось успешным. Самой запоминающейся деталью альбома стала романтичная фотография Пола и Линды на обложке, сделанная фотографом Джорджем Харреллом, работавшим в Золотой век Голливуда.

В защиту альбома Press to Play я бы сказал, что Пол здесь не почивает на лаврах – напротив, стремление экспериментировать зашкаливает. Но в составе не было синглов, которые бы понравились широкой публике, и Пол так и не спелся со своим новым продюсером Хью Пэдгемом. Еще один проект, продюсировавшийся Филом Рамоном, должен был называться Return to Pepperland и был приурочен к двадцатилетию разгара психоделии. Но этому не суждено было случиться, хотя отдельные новые песни в итоге появились на последующих пластинках.

Возвращение Пола к корням поглубже было более успешным: таков был альбом Снова в СССР, где он энергично пробежался по старым рок-н-ролльным песням. Пластинку записали за два дня с собранной наспех группой. Для Маккартни это было полезной возможностью проветрить мозги и развеять стереотипы.

Тем временем он сошелся с Элвисом Костелло.

К концу 1980-х гг. Пол Маккартни обрел второе дыхание. В ходе совместной работы с Элвисом Костелло родился материал, послуживший обоим музыкантам. Для Маккартни он пополнил объем новых песен для следующего альбома Flowers in the Dirt (1989 г.). К тому же во время этих сессий сформировалась группа, благодаря которой Пол снова стал давать концерты. В сопровождении этих музыкантов и Линды он предпринял мировые турне, открывшие новую фазу в его карьере.

В следующем десятилетии Пол стал посвящать свое время задачам нового типа: это были как написанные по заказу полноформатные классические произведения (Liverpool Oratorio), так и монументальная битловская «Антология». В перерывах между опоясывающими планету турне он записал еще один студийный альбом Off the Ground (1993 г.). У слушателя снова возникло впечатление, что Маккартни хочет подзаработать и не ленится; сопровождающая группа, с которой не стыдно поездить по миру, вновь придала ему энергии, а новое сотрудничество с Костелло сделало его тексты интереснее.

Допустим, у него уже не было привилегированного доступа к хит-парадам синглов. Эти рынки и соответствующие СМИ теперь принадлежали другому поколению и плясали под ритм другой драм-машины. В то же время любому, кто был достаточно любопытен, чтобы послушать его музыку, было очевидно, что у Макки – неожиданно его повсюду стали называть старым ливерпульским прозвищем – есть еще порох в пороховницах. Он выдавал новые классические композиции, необузданную клубную музыку в составе дуэта «Файермен» и радиошоу под названием «Убу джубу». В свое время мы вернемся ко всем этим проектам.

К тому моменту, когда он выпустил альбом Flaming Pie (1997 г.), дети Пола выросли, начали умирать близкие друзья (например, Айвен Вон, участник «Кворримен», представивший его Джону), а королева пожаловала ему рыцарский титул. В представлениях британцев Маккартни из рок-звезды превращался не то в умудренного летами государственного деятеля, не то в доброго дядюшку. В этот момент он представил публике одни из своих наиболее прочувствованных песен: неоправданного оптимизма в них не было, но при этом они вселяли бодрость духа.

Самим своим названием – слова «огненный пирог» заимствованы из старой шутки Джона Леннона[35], – а также исполненным предчувствий стоицизмом, чувствующимся в Somedays, и проникнутыми меланхолией воспоминаниями в The Song We Were Singing альбом символизировал перемирие в войне между прошлым и настоящим Пола. Проект «Антологии» остался позади, и теперь он мог наконец представить себя публике целиком, уделяя должное внимание всем периодам своей жизни.

В соответствии со своим неформальным настроением Flaming Pie был записан без участия группы, но при помощи Джеффа Линна, который только что спродюсировал новые «битловские» треки на «Антологии», а также старых товарищей – Ринго, Джорджа Мартина, Стива Миллера и Джеффа Эмерика, плюс Линды и их сына Джеймса, который теперь начинал карьеру как самостоятельный музыкант. Одна из наиболее трогательных песен альбома Little Willow была написана для детей недавно скончавшейся бывшей жены Ринго, Морин.

Через год после выхода Flaming Pie пришлось хоронить и Линду: в апреле 1998 г. она скончалась от рака, которым болела три года.

В этом свете естественно услышать на его следующем альбоме в стиле рок Run Devil Run (1999 г.) попытку начать с чистого листа в эмоциональном плане. Чтобы обуздать бешеный репертуар из кавер-версий, которые он исполнял еще во времена «Кэверн», Пол набрал себе в помощники свору седых, но знаменитых рок-н-ролльных псов, а за тем подкинул несколько новых песен. К последней категории относится и Try Not to Cry – история расстающихся влюбленных, в которой отразилась действительно переживаемая им в тот год потеря.

Выбитые из седла ездоки стремятся забраться в него обратно. Альбомом Run Devil Run Пол заявил, что рано списывать его со счетов. Он так страстно набросился на всем известные хиты Элвиса Пресли и Чака Берри, что посрамил рокеров втрое младше себя. Он пел с не меньшим восторгом, чем на I Saw Her Standing There. Что бы ни творила с ним жизнь, в духе Маккартни есть нечто несокрушимое, по крайней мере в том, что касается музыки. С пластинки лился мощнейший рок.

Казалось бы, если ты Пол Маккартни, то у тебя нет времени быть кем-то еще. Между тем нередко он параллельно участвовал в других проектах и часто бывал половинкой «Пожарного».

В этом качестве он выпустил серию записей в компании продюсера Юта – он же Мартин Главер, бывший участник группы «Киллинг джоук». Авантюра началась в 1993 г. альбомом Strawberries Oceans Ships Forest. Само название «Файермен» изначально было уловкой, позволившей Полу выйти за пределы его обычного жанрового диапазона – впрочем, анонимность дуэта продержалась недолго. В составе «Файермена» он мог экспериментировать со стилями, которые его мейнстримовая аудитория, вероятно, сочла бы весьма странными, особенно если бы купила пластинку в ожидании чего-то более типичного для Маккартни.

По сути, он снова прибег к хитрости, которая пришла ему в голову во времена Sgt. Pepper: создать альтер-эго, музыкально более смелое, чем сами битлы.

В самом деле, Strawberries далеко отстоял от того, что обычно выпускал Пол, – это было возвращение к его авангардистским потугам 1960-х гг. Сейчас же отправной точкой послужило то, что он пригласил Юта, чтобы тот создал ремиксы на песни с диска Off the Ground. Этот замысел вылился в полноценный альбом с эмбиентом и техно; на нем полно сэмплов и лупов, мощных барабанов и даже этнических мотивов. Среди взрывных ритмов и вводящих в транс дронов[36] можно даже расслышать обрывки великосветской речи с Back to the Egg: «Полагаю, я правильно оцениваю ситуацию…».

Естественная среда обитания этой пластинки – танцпол, а не домашний музыкальный центр, но это мощнейшая вешь с затейливой отделкой; не обошлось на ней и без присущих Маккартни размаха и оптимизма.

В 1998 г. проект «Файермен» получил продолжение благодаря альбому Rushes, по разнообразию техники и инструментовки более доступному, чем его предшественник. На Watercolour Guitars мы слышим свободную от ударных акустическую прелесть, присутствующую в названии («Акварельные гитары»); на Palo Verde, одном из трех треков, превышающих по длительности десять минут, есть призрачные вкрапления голоса Линды (композиция была записана в последние недели ее жизни); Bison, на котором Пол играет на барабанах, – необъятный, перекосившийся, отяжелененный басом монстр. Наконец, трек Fluid из нежной фортепианной фигуры превращается в нечто мрачное и зловещее – впрочем, музыку изредка освежают эротические стоны.

В 2002 г. Ют, а с ним и валлийская группа «Супер ферри энималз» снова были на подхвате в, вероятно, самом сложном для понимания проекте в карьере Маккартни: Liverpool Sound Collage. Он был задуман как сопровождение устроенной Питером Блейком выставки поп-арта. На «Коллаже» обрывки битловской болтовни в студии звукозаписи смешиваются с обрывками разговоров, записанных на улицах Ливерпуля, абстрактными слоями звукового дисторшена и медленным широко шагающим битом.

Пол продолжил эту причудливую цепочку альбомов диском Twin Freaks (2005 г.), записанным совместно с Роем Керром, диджеем и продюсером, выступавшим под псевдонимом Свободный Беспредельщик. Эти треки, на которых таланты Керра в области мэшапа приложены к существующим песням Маккартни, звучали перед концертами европейского турне 2004 г. Зачастую его усилия производят захватывающий эффект: Long Haired Lady с альбома Ram он забросил в блендер с навязчивым гитарным риффом из песни Oo You, вышедшей на пластинке McCartney; Live and Let Die полностью разобрал и смонтировал заново с фрагментами записанной речи, новой перкуссией и общим настроением анархии. Одна из ранних песен «Уингз» Mumbo, которая и так была шизанутой, выходит за грани безумия. Множество других песен – от Temporary Secretary до Rinse the Raindrops, от Venus and Mars до Coming Up – кружат и сталкиваются в лихорадочной панике.

Третьим – и последним на сегодняшний день – альбомом «Файермена» был Electric Arguments, и на нем не было почти ничего эксцентричного. Хотя песни порой шероховаты, это все-таки песни, и вдобавок мелодически очень крепкие, к тому же мы вновь слышим голос Маккартни. Sing the Changes – мощный, запоминающийся рок-номер – вполне мог бы появиться на одном из его мейнстримовых альбомов. Highway и Nothing Too Much Just out of Sight столь же полнокровны. Необработанность и непосредственность не мешают оценить силу этого материала, который можно было бы выдать за почти готовые демозаписи классического маккартниевского сольника. Electric Arguments – вероятно, лучший из неизвестных большей части поклонников Пола альбомов.

В двадцать первом веке репутация Пола Маккартни в обществе оказалась выше, чем когда-либо со времен «Битлз». Учитывая все более пристальный интерес СМИ к звездам, он не смог избежать того, что его личная жизнь постоянно мелькала в новостях в тот момент, когда он начал встречаться с Хезер Миллз. Пара, как полагается, поженилась в 2002 г., и всего год спустя у них родилась девочка Беатрис. Однако этому браку было суждено распасться, и процедура развода в 2008 г. попала под пристальное внимание журналистов.

К тому времени Пол успел встретить американку Нэнси Шевелл, на которой в 2011 г. женился.

Естественно, как критикам, так и фанатам хотелось усмотреть отражение этих событий в каждом его альбоме с новым материалом – и действительно, были песни, непосредственно связанные с переживаниями Маккартни. Однако он обычно не склонен к автобиографическим откровенностям. Создавая тексты песен, он чаще всего черпает удовольствие просто в звучании слов и в тех образах, которые они рисуют.

На Driving Rain (2001 г.) впервые со времен Flaming Pie появились исключительно оригинальные песни. В его карьере, совершенно не собиравшейся сбавлять обороты, этот альбом ознаменовал очередной переломный момент. В личном плане Пол с нежностью вспоминал первую встречу с Линдой (Magic), а в таких песнях, как Lonely Road и From a Lover to a Friend, выражалась горечь потери, со временем притупленная новой любовью. Чувство духовной стойкости подкрепляли энергия и свежесть альбома. С новым продюсером Дэвидом Каном, который позднее занимался первым альбомом Ланы дель Рей, ставшим музыкальным открытием, Маккартни снова захотел собрать рабочую группу. Прошло полгода, и он, как в былые времена, отправился в полноценное турне – Driving USA.

В последующие годы я и сам был прочно занят литературной работой, которая, в силу производительности Пола, лилась на меня потоком: брошюры в поддержку регулярных турне, обновления на сайтах, роскошно изданная книга в переплете «Верует каждый: на сцене и за сценой», пиар-материалы и примечания для буклетов новых альбомов и переизданий старых.

В 2003 г. планы Маккартни в отношении записи альбомов слегка изменились. После еще нескольких сессий с Дэвидом Каном, в процессе которых образовалась новая группа – с ней мы вскоре познакомимся – он по совету Джорджа Мартина стал работать еще и с продюсером Найджелом Годричем. Годрич, лучше всего известный по работе с «Радиохед», убедил Пола использовать многозадачный метод звукозаписи, который напоминал о «по-настоящему» сольных альбомах McCartney и McCartney II.

В итоге Пол сохранил оба подхода: он в одиночку работал с Годричем, но и не прерывал контакта с Каном и его группой. Сессии первого типа легли в основу его альбома 2005 г. Chaos and Creation in the Backyard, а второго – вылились в Memory Almost Full, выпущенный в 2007 г.

Chaos and Creation стал насыщенным и характерно разнообразным собранием песен, в котором нашлось место практически всем типичным для Маккартни элементам: от вибрирующей басухи и нежных акустических гитар до чудаковатости, эмоционального подъема и жизнестойкости. На обложку поместили старую фотографию Пола в саду семьи Маккартни в Ливерпуле, сделанную его братом Майком. Устроившись в шезлонге, Пол наигрывает на гитаре песню под развешенным для сушки бельем.

В некотором смысле этот снимок лучше бы подошел на обложку Memory Almost Full: название этого альбома намекало, что автор When I’m 64 (песни, написанной в подростковом возрасте) как раз приближается к этой вехе – шестидесяти четырем годам. На таких песнях, как Ever Present Past, That Was Me, Feet in the Clouds и Vintage Clothes, мы слышим человека, примиряющегося с событиями целой жизни и теми эмоциями, которые с ними связаны, – радостью, печалью или просто растерянностью. А в песне The End of the End мы слышим нравственный урок вкупе с размышлениями о том, что все мы смертны.

Желание подвести итоги прожитому вновь чувствуется на сборнике кавер-версий, с помощью которого он отдал дань почета старой поп-музыке, – Kisses on the Bottom (2012 г.). От Маккартни не укрылось, что его нынешние конкуренты – Род Стюарт и Робби Уильямс – перепевают песни из золотого фонда американской музыки. В то же время он рассматривал песни этих стародавних времен как краеугольный камень своего музыкального образования, не говоря уже о том, что с ними были связаны воспоминания об окружавшем его в детстве семейном тепле.

Пол не стал браться за слишком известные, на его взгляд, номера, а также вплел в текстуру альбома новый материал: например, My Valentine, написанную для его невесты Нэнси (впервые она прозвучала на их свадьбе). В последнюю минуту альбом получил название Kisses on the Bottom[37], которое, вероятно, нельзя назвать романтичным в традиционном понимании этого слова, хотя это строчка из песни I’m Gonna Sit Right Down and Write Myself a Letter. Маккартни с удовольствием позволил себе эту шалость, идущую наперекор причудливо старомодному крену альбома.

Однако карьера Маккартни никогда не развивается в одном-единственном направлении. Песне вроде Honey Pie можно противопоставить Helter Skelter, а Blackbird – такую композицию, как Why Don’t We Do It in the Road? Как за несколько лет до, так и после Kisses on the Bottom он экспериментировал с нойзом в составе «Файермена» и брался за непривычные композиции в длинных формах (Ecce Cor Meum). В 2014 г. он написал музыку для компьютерной игры Destiny; вскоре после этого появились синглы с артистами, находящимися далеко за пределами его обычной орбиты: Канье Уэстом и Рианной. А в промежутке он успел укрепить свою «основную» карьеру альбомом 2013 г. New.

Несмотря на то что в альбом вошли три песни, корни которых восходят к его ливерпульской юности – Queenie Eye, On My Way to Work и Early Days, – New энергичен и современен по тону. Несомненно, Полу помогло решение задействовать на пластинке целых четверых молодых продюсеров: Джайлз Мартин и Этан Джонс были сыновья продюсеров, работавших с «Битлз» (соответственно Джорджа и Глина), а Марк Ронсон и Пол Эпуорт также нарабатывали себе репутацию. Маккартни и команда выдали незаурядный, смелый поп, богатый на шутливые детали.

По мнению некоторых слушателей, голос Пола начал терять эластичность и силу, которыми некогда обладал; в конце концов, ему уже перевалило за семьдесят. Но в паре песен на альбоме New, например Early Days и «секретном» треке Scared, он как раз играет на этой хрупкости, чтобы создать настроение ранимости и эмоциональной правдивости. А дух его неугасим. О песне New, давшей название альбому, можно даже сказать, что она сделана под «Битлз», – на ней сплошь хлопки в ладоши, клавесин и обещание бесконечного лета.

Поп– или рок-музыка всю жизнь была призванием Маккартни. Но его карьеру нельзя свести к ней одной. В последнее время в его творчестве появилась значительная доля классической музыки, к которой мы вскоре обратимся. Были также фильмы и клипы. Именно о них мы и говорим в следующем интервью.

Глава 13. Отличная идея, Эдди!

Как битлы спасли фильмы о рок-н-ролле и изобрели клипы

Маккартни приложил свои таланты практически ко всем музыкальным жанрам, но никогда всерьез не пробовал силы как актер. При этом многие рок-звезды не могли удержаться от этого шага, хотя последствия часто бывали смехотворны.

Однако он может похвастаться внушительным списком кинофильмов и клипов, в которых его можно увидеть. Даже в фильмах, которые нельзя назвать шедеврами – «Волшебное таинственное путешествие» и «Мое почтение Брод-стрит», – собственно Маккартни нельзя упрекнуть в неловких проколах. Он неплохой актер и, несмотря на его заверения в обратном, хороший танцор («Ну, могу ногой подрыгать», – скромно признается он). Пол знает, где находятся камеры, и относится к ним, как к друзьям.

Сам он признается, что больше всего ему нравятся клипы, в которых он не участвовал или же просто играл музыку: «Многие группы так же к этому относятся. Я знаю парней, которые ни за что не хотят сниматься в клипах. “О нет, что, придется что-то изображать? В костюм облачаться? Не, я не буду”. Они предпочитают быть просто парнями, играющими в группе».

Однако в 1967 г. он едва не сыграл настоящую кинороль:

Старина Франко Дзеффирелли приехал в Лондон и предложил мне главную роль в «Ромео и Джульетте». Я стал отнекиваться: «Я не могу, шутите, что ли. Я же просто музыкант». Это был тот самый фильм с Оливией Хасси. В итоге Леонард Уайтинг сыграл эту роль. Дзеффирелли настаивал: «Нет, я точно знаю, что вы можете. Вы именно такой, каким я вижу Ромео. Вы подходите идеально. Приезжайте в Рим, и мы снимем фильм». Но я сдрейфил.

У меня было свидание с Оливией Хасси – это было до того, как я познакомился с Линдой, – я пригласил ее в ночной клуб. Мне она очень нравилась, она смотрелась великолепно, брюнетка с длинными волосами. Потом я отправил ей телеграмму: «Из тебя получилась прекрасная Джульетта». Она ответила телеграммой: «А ты был бы прекрасным Ромео». Это все было так… [изображает романтический экстаз]. Думаю, тебя сейчас стошнит. Мои дети не верят в эту историю: «Пап! Скажи, что это неправда!»

В 1964 г. билет в кино стоил гораздо дешевле долгоиграющей пластинки, и у многих британцев первое впечатление от «Битлз» сложилось благодаря фильму «Вечер трудного дня», ставшему дебютом группы в кино. Так было и у меня; мама сводила меня на показ в один из кинотеатров Мерсисайда, где всего три года назад группа дала концерт. В тот раз Джон и Пол представили публике новые «битловские стрижки», которыми обзавелись в Париже; при этом тогда они всего лишь выступали на разогреве у местного комика Кена Додда.

Образы четырех парней в глазах публики сложились во многом благодаря «Вечеру трудного дня»; моей маме, ее сестрам и подругам Пол теперь казался чрезвычайно обаятельным. Они робко признавались, что он красавчик.

Я спросил у Маккартни, в какой степени этот фильм добавил им жизненного опыта:

Мы были так молоды, так радовались, что играем в кино. Нам уже кое-что предлагали, но это было неинтересно, и мы не соглашались. Рок-н-ролльные фильмы были, как правило, плохими, например, «Не гони на рок»[38], зато там снимались те немногие парни, которых тебе хотелось увидеть. Поэтому мы на все эти фильмы ходили, и там были реплики типа: «Эй, может, пригласим сегодня вечером Клайда Макфэттера?[39]» – «Отличная идея, Эдди!» Там был какой-нибудь Алан Фрид[40] или другой диджей, пытающийся играть роль, и как кино это было ужасно.

Мы считали, что было бы по-настоящему здорово сняться в нормальном фильме. Мы настаивали на том, чтобы работать с хорошим режиссером, и нам предложили Дика Лестера. Мы спросили: «Кто это?» Нам объяснили: «Ну, он в основном ставит фильмы для телевидения, но еще он снял “Бегущий, прыгающий и стоящий на месте фильм”, один из первых фильмов с труппой “Гунз”[41], с такими парнями, как Питер Селлерс, Спайк Миллиган и Грэм Старк». Для своего времени он был необыкновенным, для нас это был один из культовых фильмов. «Ого, круто, это типа как экспериментальный фильм». Мы были очень польщены, что он нами заинтересовался.

Дик связался с Аланом Оуэном, валлийским драматургом, хорошо знавшим Ливерпуль, – он написал «На Лайм-стрит трамваи не идут», хорошую пьесу для телевидения, в которой играла Билли Уайтлоу, все были о ней высокого мнения. Мы познакомились с Аланом, он с нами несколько дней потусовался и проникся нашим придурковатым юмором: «Он такой чистенький, да?», «Я за таких, как вы, на войне сражался».

Мы на таком росли в послевоенном Ливерпуле. Когда мы ехали поездом, нас всегда просили сделать радио потише. Мы рассказывали ему подобные штуки, и он говорил: «О, из этого получится хорошая сцена». Большую часть он сочинил сам, но многое было основано на рассказанных нами байках.

Что было ужасно, так это ожидание. Все остальное было весело. Но приходилось ждать почти целый день, пока ставили освещение, потом тебя пускали на площадку, ты произносил: «Ну он такой чистенький», и тут же: «Отлично, спасибо, снято!» Ты такой: «Твою ж мать». Но в итоге все получилось, и этот фильм тоже стал культовым, потому что Дик – отличный режиссер, Алан – отличный сценарист, а нам так хотелось это сделать. Никто не жаловался.

Единственный, кого это не сильно радовало, был Джордж. Не знаю, может, это он от застенчивости, а может, он считал, что нам нужно заниматься только музыкой. Играть в кино ему не нравилось. Зато Ринго чувствовал себя как рыба в воде, его было не удержать. В каком-то роде он стал главной звездой фильма.

На экране он в самом деле кажется прирожденным актером.

Да, так и есть. Ринго – кинозвезда, и всегда ею был. У него в характере это заложено. Он очень сдержанный, такой типа самодостаточный, и это стало понятно, когда мы снимали «Вечер трудного дня». Дик Лестер хотел снять сцену с участием Ринго. А Ринго всю ночь зависал по клубам и на съемки приехал, практически не спав. А Дик просто сказал: «Так, давайте, наденьте на него эту шляпу и старый плащ. Будь добр, пройдись по берегу канала!» [Снималась сцена возле Темзы в лондонском пригороде Кью.]

Ринго ответил: «Ага, о’кей». Он начал вытворять разное, пинать пустые банки, к нему подошел мальчк, но в итоге все держится на характере Ринго, на том, какой он в жизни. Он понимает, что от него требуется, и в состоянии это выдать. Он человек естественный, поэтому он хорошо смотрится в фильме.

Джон отлично играл, потому что он вообще был крут. Мы нормально сыграли, все четверо неплохо получились, и это был большой хит. Нам нравилось то, что это настоящий фильм, а не просто действо для раскрутки рок-н-ролльной группы. Там отразились наши характеры.

Получилось так, что моего якобы дедушку сыграл Уилфрид Брэмбелл. Он был «чистенький», и это мило, потому что так все время говорили о пожилых: «Я приду с дедушкой». – «О нет, только не это!» – «Да ладно, он чистенький».

А в то время он уже снимался в «Стептоу и сыне» [британский комедийный телесериал]? Там сын постоянно называл его «грязный старикашка».

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Автор не считает себя поэтом, не только из уважения к читателю, а также трепетного личного отношения...
В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении и...
Когда тайные любовные письма Лары Джин попали в руки адресатам, ее жизнь превратилась в кошмар. Деву...
В учебно-методическом пособие приведены основные вопросы и категории по темам, написанным в соответс...
Немецкого писателя Бенедикта Велльса (р. 1984) называют одним из самых талантливых представителей мо...
Книга посвящена национально-освободительному движению на Юге Африки в период «холодной войны» и роли...