Одиночество-12 Ревазов Арсен

Мне показалось, что я сказал что-то не то. В голове закрутилось «от любви бывают дети, ты теперь один на свете»

– Ну хорошо, – сказал я. Давай лучше сменим тему. Или пойдем спать.

– Как спать!? – немедленно сменил тему Антон. Девчонки же придут?

– Антон! Ты достал своими противоречиями больше чем Библия и Фрейд вместе взятые.

Антон поморщился, заказал еще виски, выпил его залпом и сказал совершенно трезвым и даже примирительным голосом:

– Чем осуждать мою противоречивость, расскажи лучше, что в твоих исторических исследованиях, есть ответ на детский простой вопрос?

– Какой вопрос?

– Чего, собственно, хотят хаты?

Я потряс головой. Просто так. На всякий случай. Время и состояние к таким разговорам не располагало.

– Расскажи, расскажи, – настаивал Антон. – Я, пьяный, соображаю лучше, чем трезвый. Раскованней.

Я, на всякий случай, решил не спорить.

– Я тебе немного рассказал про энергию Ка?

– Не так подробно, чтоб я смог понять, в чем там дело.

И тут начался сюрреализм. В бар вошли девчонки. Действительно, переодевшиеся.

– Потом, Антон. Хорошо?

Но не тут-то было. Антон второй раз за вечер повелительно поднял руку и обратился к нам троим. По-английски, естественно.

– Мой друг рассказывает мне сюжет нового русского фильма. Блокбастер. Сумасшедшие кассовые сборы. Про тайное общество – источник зла на земле. Массовые убийства… Вселенские катаклизмы. Вы же хотите послушать?

Девочки хотели.

– Тогда, Иосиф, расскажи, зачем эти негодяи устраивают нам всяческие гадости. Что им, подонкам этаким, нужно?

Я, поперхнувшись, поделился с Антоном на хорошем, хотя и не литературном русском соображнием о степени его адекватности, а затем, как ни в чем не бывало, перешел на английский и стал рассказывать про дефицит энергии Ка в параллельном мире. В мире, в который все мы попадем после смерти. Я рассказал, как хаты научились конвертировать отрицательную Ка в положительную, а затем канализировать ее, то есть добиваться перераспределения положительной Ка в свою пользу.

На этом месте, когда девочки начали делать вид, что им еще не скучно, Антон поднял голову и сделал то, чего я ожидал от него меньше, чем от священнника на литургии. Он ударил со всей силы кулаком по столу и одновременно с этим грязно выругался. Стаканы подрожав, устояли. Девочки уставились на Антона с выражением тайного восхищения его английским словарным запасом и внутренней силой.

– Что случилось, Антон? – я прервал свою лекцию недовольным голосом учителя, уставшего от капризов ученика.

– Ты хочешь сказать, что и эта война ведется за энергоносители?

– И что с того?

– Во всех мирах одно и то же. Во всех мирах одно и тоже…

– К черту политэкономию. Все войны, начиная с Троянской ведутся из-за баб и из-за славы. А все остальное выдумали геополитики – деньги, жизненное пространство, энергия.

– Деньги, как мотив, участвовали и в троянской войне. Кто же когда откажется пограбить? Но ты прав. К черту все это! Хотите, поговорим о чем-нибудь более веселом?

Мы все хотели.

– Вот вы все знаете, отчего рождаются дети?

Мы все знали.

– А как обналичиваются деньги?

Мы уже не были так уверены.

– А как это связано между собой?

Мы предожили Антону не томить нас и Антон вежливо поинтересовавшись, не знаем ли мы историю про банк спермы (девочки немедленно оживились) начал рассказывать.

Так вот, исходные данные: начало 90-ых. Крупной компании требуется безопасная обналичка. Наработанных схем еще нет.

Антон в трех словах объяснил француженкам, что такое illegal encashment, и зачем это все нужно.

В крупных газетах появляется объявление: «Банк спермы приобретет продукцию у достойных кандидатов. Дорого! Анонимность гарантируется». Адрес – не указан. По телефону, естественно, дозвониться нельзя. Все время занято. В это же время с корпоративного счета снимаются колоссальные суммы, сотни тысяч долларов в день, якобы в уплату за полученную сперму.

– А в чем прикол?

– Как в чем? Приходит налоговая полиция и говорит: «Ну-ка покажите, где тут у вас сперма?» – «Так вот она, пожалуйста, в пробирочках пронумерованных». – «А кому принадлежит эта сперма?» – «Нам, разумеется. Мы же ее купили!» – «Это понятно. Но у кого вы ее купили? Кому она принадлежала, так сказать до сдачи…» – «Этого мы не может вам раскрыть. У нас же анонимность. Гарантированная анонимность. Вот и справку из минздрава посмотрите» – «Ну хорошо. Анонимность. Но как вы можете платить по 150 тыс. долларов наличными за 10 мл. спермы??!!!» – «А вы бы знали, какие люди нам ее сдают! Какие великие люди!!!»

Мы с уважением помолчали. До девочек постепенно дошла технология обналички.

– А я бы не хотела забеременнеть от какого-нибудь нобелевского лауреата. Лучше уж никаких детей, чем такие.

– Большинство людей зацикливается на детях, как на идее фикс, потому что иным образом обрести бессмертие у них не получается, – выдал очередную мудрость Антон.

Я вдруг подумал, обретаю ли я бессмертие через беременность Маши, (мне всегда казалось, что дети – лучшее средство от экзистенциального одиночества в потенциальной старости, причем эта мысль умнее и жизненнее, чем кажется на первый взгляд) но девочки были напуганы таким поворотом разговора, поэтому додумать я не успел.

– Слушайте, а что у вас в России часто вот такие жульничества бывают? – спросила Натали.

– Да. У нас и не такие жульничества бывают.

– А правда, что у вас на улицах стреляют?

– Постреливают. Но не то, чтобы часто.

– А правда, что у вас со свободой слова – не очень? – спросила Луиза-Мария, объяснив, что она без пяти минут журналистка.

– Можно сказать и так. У нас вообще со свободой не очень. Между придуманными вами французами свободой, равенством и братством мы всегда выбираем равенство, – назидательно сказал я. – Слава Богу, что у нас это, как и многое другое, не очень получается.

– И при этом вы любите Россию?

– Любим!

– Несвободную, небезопасную?

– Еще как! – уверенно подтвердили мы оба.

– А почему?

– Потому что мы – загадочные идиоты.

– Ну правда?

– Правда. А что нам теперь, Австро-Венгрию любить?

И я рассказал анекдот про дождевых червяков (это наша Родина, сынок).

– А я вот, француженка, но люблю Китай – сказала Мария-Луиза. А Францию не люблю.

– Это потому что у вас за непатриотизм не сажают. А то бы любила Францию, как миленькая.

– А у вас сажают?

– Немедленно. Только скажешь что-нибудь непатриотичное – сразу в тюрьму. И это считай, что повезло. А то могут и расстрелять.

– Ну хватит, Антон, девушек пугать. За непатриотичность пока не сажают. Скажи, Луиза-Мария, а почему ты любишь Китай?

– Я вообще люблю дальний Восток. Китай, Японию, Таиланд, Корею, Вьетнам.

– А почему?

– Мне кажется, что там более правильное отношение к жизни и смерти.

– Я не понял.

– Мы не поняли, – поправил меня Антон трезвым голосом.

– У западных и восточных цивилизаций совершенно разное отношение к смерти. Для западных людей смерть это плохо. Поэтому перерождение, возвращение к новой жизни, воскресение из мертвых – это хорошо. А вот для дальневосточных народов – наоборот. Для них перерождение это зло, с которым надо стараться покончить как можно меньшим количеством перерождений. Колесо Сансары.

Не успел я спросить у Луизы-Марии почему это ей так нравится, как Антон, перейдя на русский, спокойно сказал мне:

– И в этом причина неуспеха хатов на Дальнем Востоке.

– Нет. Или как минимум, не только. На Дальнем Востоке сверхценности – не в чести. Они не зацикливаются, не вставляются и не зависают. Поэтому хатам там делать нечего. Кроме того, все народы там – древние. А у хатов с древними народами не очень получается. Что с коптами, что с армянами, что с евреями.

– Может и так, – не стал спорить Антон, после чего как ни в чем не бывало перешел на английский и предложил выпить. Например, за знакомство.

Мы выпили. Тогда я внес идею, действительно, познакомиться. То есть каждому кратко и четко рассказать, кто он такой и почему. Например:

– Я – Иосиф. Бывший раздолбай-предприниматель, а ныне борец с главным злом на земле.

Меня немного задело, что никто не поинтересовался, что я считаю главным злом. Однако идею знакомства поддержали.

– Я – Антон. Кто такой – не знаю. Чем хорош – не знаю. Что сегодня пил? Нет… Не знаю… Не помню… Это к барменам.

– Я Мария-Луиза. Будущая журналистка. Люблю путешествовать.

– Я – Натали. Просто девушка. Очень люблю жизнь.

Все оживились, посмотрели на часы и решили, что уже три часа ночи.

– Но мы не хотим спать, да? – я с тревогой посмотрел на девочек.

– Допустим. А какая предлагается программа?

– Ну например, пойти к нам в номер и посмотреть на DVD диск «Ромео и Джульетта». Мы же в Вероне?

Антон сегодня определенно был на высоте.

– На компьютере?

– На ноутбуке.

– А выпить у тебя в номере есть?

– Есть минибар. А также room service.

– Мне кажется, – сказал я голосом Аль Пачино, что это то самое предложение, от которого нельзя отказаться.

– Никто и не отказывается.

Через некоторое время, когда девочки выставляли на стол содержимое минибара, Антон возился с ноутбуком, я посмотрел из окна нашего номера на подсвченный кафедральный собор через стакан виски и подумал: «Черт, а мы ведь, действительно в Вероне!»

Дальнейшее я помню урывками. Красно-синие кадры Ромео и Джульеты. Последняя бутылочка виски влитая в себя взмахом руки. Исчезновение Антона и Натали. Подвернувшаяся под тело кровать. Заботливые руки Луизы-Марии, укутывающие меня одеялом. Луиза-Мария была мечтой. Пусть не всей моей жизни, но все-таки… А хорошо это – трахать собственную мечту? Пусть и не всей жизни.

На следующее утро выяснилось – хорошо. Такого сумасшедшей ночи у меня давно не было. Жаль только, что вспомнить почти нечего. Но я был уверен, что ощущения остались навсегда. Какая разница, помню я их или нет? Зато вскоре после пробуждения, за завтраком заодно выяснилось, что Антон настоящий джентльмен, а я – грязная свинья.

– Ты предлагал раздеться и станцевать им стриптиз прямо на столе. Под Ромео и Джульетту.

– Боже… Какой позор! А они что?

– Смеялись. Ты говорил, чтоб они танцевали прямо над ноутбуком, потому что тогда будет замечательная подсветка. Красно-синяя.

– Мне стыдно за себя.

– Ты предлагал заняться групповым сексом и утверждал, что только в групповом сексе проявляется истинная природа человека. Жадный ли он? Отзывчивый ли?

– Не такая плохая мысль.

– Потом, когда они отказались, ты попытался их обидеть.

– Как именно

– Начал умничать. Сначала заявил, что два раза выебать одну и тут же бабу также невозможно как два раза войти в одну и ту же реку. Ссылался на Гераклита.

– Отлично сказано!

– Потом в тебе что-то щелкнуло и ты объявил, что женщины лучше нас.

– Так они и вправду лучше. Красивей, например.

– Красивей. Но ночью ты объяснял это по-другому.

– Как именно?

– Утверждал, что они выносливей.

– Девочки не обиделись?

– Ни капельки. Пришли в восторг. Луиза-Мария пыталась тебя приласкать и успокоить, но ты не давался.

– Что-то такое я припоминаю… Кажется, я настаивал на том, что Хатшепсут была хорошей…

– Ты бесчинствовал. Орал, что Россия еще всех выебет. Не в футбол, так в шахматы. И зачем-то орал это в окно. На весь город.

– Ну вот. А меня некоторые обвиняют в недостатке патриотизма. Это я еще про теннис забыл. Ладно. Расскажи, а ты – что?

– Я? Проводил Натали до ее номера.

– И не остался в нем.

– Нет, разумеется.

– Верность принципам?

– Я бы изменил принципам. Но Натали просто не смогла меня уговорить.

– Это все отговорки, Антон. Это все отговорки. Ты – догматик.

– Мир несовершенен. Я пропадаю вместе с миром.

– Об этом стоит подумать.

– Стоит. Но позже. Скажи лучше, почему имя Луиза-Мария вызывает у меня стойкую ассоциацию с Наполеоном?

– Потому что вторую жену Наполеона звали Мария-Луиза.

– Точно…

– Бог с ней с Марией-Луизой, Антон. Лучше ты скажи, сам Наполеон то был связан с хатами? Что твои исторические поиски говорят на эту тему?

– Я не исследовал 19 век. Был, наверно, как-то связан. Все великие люди с ними связаны.

– Но сам он хатом не был. Это точно.

– Откуда ты знаешь?

– Во-первых, я научился определять хатов по биополям. Во-вторых, он хотел создать империю, в которой никогда не будет войн. По образу и подобию Римской. Прототип Евросоюза с Францией во главе. В-третьих, он допустил ошибку, которую никогда бы не допустил, если бы находился под руководством хатов. Или вообще под чьим бы то ни было влиянием.

– Что за ошибка? Война с Россией?

– Да. Но не само решение начать войну, а как он ее решил вести.

– Что ты имеешь в виду?

– Я раздумываю об этом довольно давно. Я не понимаю Наполеона.

– В каком смысле?

– Зачем он пошел на Москву?

– На Москву? А куда ему было ходить?

– Столицей России тогда, как ты понимаешь, был Петербург. Там был царь. Там был двор. Там были все министерства. Там был Сенат. Там был Синод. От Вильнюса, который Наполеон захватил в первую неделю похода, до Петербурга – ближе. И дорога лежит через цивилизованные балтийские страны. А не через глухие леса с враждебным населением. Все коммуникации сохранять и использовать гораздо легче. Это при том, что Наполеон хорошо знал опыт Карла XII и обещал не повторять его ошибок. Больше того. В Молдавии за месяц до вторжения французов была спешно окончена война с турками и освободившаяся русская армия двигалась на подмогу. До Москвы ей идти было ближе чем до Питера на целый месяц. Она и подошла к октябрю. Но самое главное – Москва – второй город империи. А Петербург – столица. Захватив ее, Наполеон не просто унизил бы Александра. В таком раскладе он отбирал у России Польшу, Прибалтику и Финляндию, отбрасывая Россию к допетровским временам. И Александр был готов подписать любой мир, только бы этого избежать. Логично?

– И почему он пошел на Москву?

– Так вот я не знаю. Я порылся немного в интернете. Не то что там ответа нет. Его, конечно, нет. Но даже сам вопрос не ставится. Понимаешь? Никто не интересуется, а отчего это гениальный император допустил такую грубую детсткую, стратегическую ошибку.

– А у тебя нет ответа?

– Ну есть какие-то версии. Но одно я знаю точно: если бы им руководили хаты, они бы ему на эту ошибку указали. Это точно.

Антон задумался.

– Хорошо, – сказал я бодро. – Какие наши планы?

– Прогуляться по городу. Выпить пива. И, наконец, поговорить. Мы не виделись три месяца. Ты расскажешь мне, что именно узнал о числе. Я порадую тебя хорошими новостями. Я, кстати, прочел твой средневековый текст. Обсудим и его.

– Вперед! Тем более, что раз нас не убили и не похитили итальянские хаты за ночь, значит твой серый макаронник молчит. И вероятность того, что он продолжит правильную тактику увеличивается.

– Почему?

– Потому что люди бегут сдавать самих себя только с большого перепуга. А он быстро рассасывается.

Пока мы шли на ресепшн сдавать ключи, я переваривал эти позитивные рассуждения и решил добавить к ним хорошие новости, аннонсированные Антоном.

– Антон, сказал я передавая ключи клерку, – а что у нас, кстати, за хорошие новости?

– Матвей в порядке. Маша нашлась.

Я, как стоял с ключом в руках перед клерком, так и сел на пол. На красивый такой пол, выложенный благородной коричнево-бежевой плиткой, шероховатой с выщербинками, словно изъеденной временем.