Одиночество-12 Ревазов Арсен

1928.11-1929.10 Гражданская война в Афганистане

1929

1929 Восстание на Гаити против оккупации США

1929 Восстания в СССР (Красноярский край и Бурятия)

1929–1930 Восстание ихванов в Неджде и Хиджазе

1929.01 Военный переворот в КСХС

1929.01 Восстание в Сьюдад-Реале (Испания)

1929.03–04 Мятеж 44 генералов в Мексике

1929.07–12 Конфликт на КВЖД между СССР и Китаем

1929.08 Восстание в Палестине (брит)

1929.09–11 Восстания в Казахстане (СССР)

1929.12 Восстание в Чечне (СССР)

Я просмотрел таблицу и удивился. Такое количество войн, развязанное хатами за 10 лет не вполне укладывалось в мое представление об их образе действий.

– Странно. Я думал, что войны устраивают люди. А хаты их подталкивают.

– Так и есть.

– Я понимаю. Не в этом дело. Судя по всему Химика, как и Доминика убили хаты за попытку ренегатства сразу после принятия ими второй степени посвящения. Так что причину смерти Химика мы раскрыли.

– Ты раскрыл. Не скромничай.

– Неважно. Посвящение во вторую степень включает в себя ритуал закапывания живым в землю ребенка. Так называемый, Культ Земли. Что не каждому по силам. Это означает, что хаты третьей степени посвящения, которых, кстати, большинство – это еще не настоящие злодеи. Не исчадия зла. Это просто люди. Как Химик. Или как Доминик. Или тот итальянец, которого я встретил. Они вступили в братство ради тайных знаний. Или ради власти. На худой конец, из-за денег. Или просто так по приколу. Как можно заставить их развязывать войны, в которых погибнут десятки, если не сотни тысяч людей?

– Ты хочешь сказать, что Химик убивал ребенка?

– Надеюсь, что нет… Хотя… Не знаю, Антоша… Честно говоря, думать об этом не хочу. Объясни, как хаты третьей степени посвящения могут развязывать войны?

– Думаю, что хатам третьей степени посвящения не ставится лобовая задача развязать войну любой ценой с максимальными жертвами с обеих сторон. Им говорят, какого политика и как поддержать. А не то могут воззвать и к патриотизму. Кроме того, ведь и политик может быть хатом. Больше того, он может быть посвящен не только в третью, но и во вторую степень. А это значит, что принципов у него еще меньше, чем у обычного политика. Не-хата. То есть, их не просто вообще нет, а они отрицательны. Если, конечно, можно вводить понятие отрицательных величин для принципов и моральных норм.

– Антон, я как раз хотел тебя спросить, а бывают в принципе порядочные политики? Ты же знаком с многими из них.

– Бывают. Но очень редко. Я бы сказал, случайно. Чтоб стать политиком, надо пройти серьезный отрицательный отбор на порядочность. Поэтому порядочных политиков – мало, а успешных порядочных политиков еще меньше… Сам же вчера телевизор смотрел. Давай за работу!

* * *

«В связи с усиленной угрозой атаки хатов в настоящее время в России, мы рекомендуем срочно провести специальные мероприятия по поиску и идентификации главаря хатской общины в Москве – Джессер Джессеру, (Святейший из Святых). В случае декапитации секты, ее деятельность будет затороможена на значительное время. Мы также рекомедуем продолжить поиски значения числа 2-2-2-4-6-12-P (также известного как 222 461 215), в том числе с помощью применения компьютеров высокой производительности и специальных дешифрующих подразделений различных спецслужб, так как в данном числе закодировано нечто, угрожающее самому существованию секты».

Так, вполне профессионально заканчивался подготовленный нами с Антоном документ. Я вычитывал текст и правил орфографические ошибки, когда Антон со словами: «Минутку, у меня тут возникла одна идея», – полез в сумку. Из сумки появился какой-то странный электронный прибор, который стал приветливо мигать мигать зеленым диодом. Антон стал обходить стены проводя по ним приборчиком.

– Что это, Антоша? Миноискатель? Детектор хатов?

– Почти. Багоуловитель.

– Ищет жучки? Думаешь, нас прослушивают?

Я не успел закончить вопрос, как прибор замигал красным. Моментально помрачневший Антон осторожно снял картину с видом веронского кремля со стены и долго всматривался в тыльную часть багета.

– Свежая закладка, – сказал он нехорошим голосом. – От дня до двух недель. Чтоб сказать точнее нужен эксперт.

Голубое небо затянулось грозовыми тучами. Ромашки спрятались.

– Попробуй определить своим шестым чувством хатский это жучок или просто гостиничный.

Он с омерзением отодрал от картины и отдал мне маленькую белую коробочку размером с толстую монетку. Я взял ее в руки. Почему Антон не проверил наш номер раньше? Хотя что бы это изменило…

– Подожди. Верни на секунду.

Я вернул. Антон ножом выковырил оттуда крошечную батарейку и снова передал коробочку мне. Я повертел ее в руках, но так и не смог сконцентрироваться. Да и что я мог определить?

Что будет с нами? Что будет с Мотей? Что будет с Машей? Неужели хаты настолько сильны? Неужели они, правда, везде. В каждом городе? В каждом номере гостиницы? В каждом вооруженном конфликте? В каждом телевизоре? В жизни каждого человека?

– Так что?

– Не знаю Антоша! Ей Богу не знаю.

– Ладно. Двум смертям не бывать. А одной, как известно, не миновать. Полетели в Москву. Если не долетим – значит не судьба.

– Значит, не судьба, – как эхо отзвался я.

– А тебе эти французские девочки хатов не напомнили?

– Девочки? Луиза-Мария? Я не знаю…

– Странно. Они ведь сами снялись. Сами напросились в гости. Неужели и они?..

– Я не знаю Антон. Я ничего не знаю.

Глава 29

Я поднимался по трапу в самолет как на плаху хотя мы добрались из гостиницы в аэропорт без всяких приключений. Не знаю, что творилось в душе у Антона. Со стороны он выглядел безупречно: спокойный, собранный, предупредительный. Когда самолет взлетел, я немного расслабился и осмотрелся. Все окружающее меня было очень странным. Англичанин бы сказал: «Weird».

Начать с маршрута: Лима – Милан – Москва. Пассажиры, измученные трансатлантическим перелетом, вроде, были не хаты, но и на нормальных людей не походили: индеец, завернутый в пончо, опустил свое огромное сомбреро даже не на глаза, а чуть ли не на усы. Небольшая группа католических монахинь – все в черном, у всех руках черные деревянные четки: не то спали, не то молились. Что им, бедным, в делать в православной Москве, я не въехал. Скорее всего, они летели дальше. В какую-нибудь Индию. Толстая рыжая женщина с грудью какого-то невероятного размера в кожанных сапогах сильно выше колен и в рыжих колготках уставилась в какую-то книгу, но явно забывала перелистывать страницы.

Я выпил виски и начал приходить в себя. Сухой самолетный воздух. Все время сохнет горло. Кто-то мне рассказывал, что влажность в самолете падает чуть ли не до 10 % при квартирной норме в 50 %, поэтому пить в самолете – противопоказанно: алкоголь связывает воду в организме. Но не пить в моем положении было бы совсем странно. Виски снимал стресс, возвращая бодрость и присутствие духа. Я сделал еще глоток и запил виски колой. Огляделся. Справа от меня спал Антон, сохраняя странно-мужественное выражение лица, как римлянин после смерти.

Слева сидел молодой человек весьма необычной наружности – большие влажные глаза, черные длинные усы, черные же длинные вьющиеся волосы. На его узкие плечи было накинуто что-то, напоминающее гусарскую венгерку. Пальцы бегали по клавиатуре ноутбука, но клавиш не касались. Они только отбивали ритм музыки, которая доносилась до меня сквозь гул самолета. На экране крутился вижуалайзер. Из динамиков доносился непонятный рок: вроде бы хорошо знакомый «White Dove» – один из хитов «Скорпионс» (White dove, fly with the wind, take our hope under your wings etc.) Но это были не Скорпионс. Я, вслушивался изо всех сил, но все-таки не понимал, кто и на каком собственно языке это поет. Поломав голову, я не выдержал и спросил гусара:

– Простите, а что это за песня?

– Gyongyhaju Lany.

– Очень интересно (я ни хрена не понял). А кто поет?

– Омега.

– А Скорпионс?

– Украли песню. И изуродовали.

Гусар отвечал коротко, лениво и неохотно. Я понял, что у меня остался последний вопрос.

– А что это за язык?

Гусар посмотрел на меня, как будто я спросил его, откуда он взял деньги на билет до Москвы. Потом покачал головой и процедил медленно и доступно:

– В-е-н-г-е-р-с-к-и-й.

Ближе к Москве гусар обратился ко мне, чтобы узнать, как заполнять имиграционную карточку и сколько стоит такси до центра. Я объяснил, что такси лучше заказывать по телефону: пока пройдем выгрузку, границу, получение багажа и таможню оно как раз подъедет, – и пообещал помочь. Тут гусар подобрел. Объяснил, что песня – 1968 года. А суки-скорпы взяли и нагло передрали ее. Но Омега отстояла свои права и поставила скорпов на приличные бабки.

Я дипломатично заметил, какое это замечательное время было – поздние sixties, если rock&roll'ная волна не просто докатилась до красной Венгрии, а еще и поднялась там на такую высоту. От этого гусар совсем расстрогался, вытащил диск из ноутбука и подарил его мне. Без коробки. Я взял его в руки. На нем по кругу было выведено: Tizezer Lepes. Совсем непонятный язык.

  • Igen, j?tt egy gy?ngyhaj? l?ny
  • ?lmodtam, vagy igaz tal?n
  • Igy lett a f?ld, az?g
  • Z?ld meg k?k, mint r?g[103]

Тут выяснилось, что Антон вовсе и не спит.

– Давай обсудим дальнейшую стратегию поведения.

Мне чертовски не хотелось думать.

– А зачем нам стратегия? У тебя есть план. Будем действовать по нему, а по ходу дела импровизировать.

– Плана нет. Но в аэропорту нас встретит человек, у которого этот план есть.

Я пытался взбодриться и представил себе маленькую чашку дымящегося кофе.

– Знаешь, я сейчас плохо соображаю. А что за человек?

– Девушка. Твоя, кстати, знакомая. Ты даже пытался ухаживать за ней.

Я немного взбодрился безо всякого кофе.

– Финдиректрисса что ли?

– Интересно. А ты, что, пытался за ухаживать за финдиректриссой?

– Нет. Скорее она за мной. В тюрьме.

– Это не финдиректрисса.

– А кто?

– Увидишь. Осталось меньше часа. У тебя будет приятный сюрприз.

Самолет приближался к земле и вибрировал как стиральная машина перед оргазмом. Раньше от такой тряски я бы страшно испугался, а теперь ощущение того, что меня ведет что-то высшее, совершенно лишило меня страха. Мы сели как ни в чем не бывало.

Перед самой границей я вспомнил про хатов, про свой фальшивый паспорт и забеспокоился, однако сонные пограничницы в Шереметьево-2 мрачно и лениво его проштамповали. Судя по всему, Антон был прав, взяв билеты на такой идиотский рейс. И про итальянца – тоже был прав. А про француженок – не прав. И вполне возможно, что жучок в номере – гостиничный стандарт итальянской полиции для борьбы с Cosa Nostra.

В таможенной зоне на меня вяло зевнула овчарка. Мы прошли через расступающуюся цепь темно-коричневых таксистов и вышли на улицу. Пять утра. Серый рассвет. Трудно придумать время хуже. Для чего бы то ни было.

Зона парковок быстро кончилась, и мы ступили на порог Новотеля – серо-зеркального параллилепипеда с неуклюжим сервисом и каменными лицами портье. Мне всегда казалось, что ее построили специально, чтобы запугать иностранцев. Если уж в отеле международного аэропорта, в двух часах полета от Европы, начинается такая подозрительная смесь варварства и цивилизации, то, что о том, что творится в 10 километров от нее, и подумать страшно. А чтоб понять, что нет, не страшно, надо во-первых, преодолеть эти 10 километров, а во-вторых, знать русский. Или, чтоб тебя ждали русские друзья. Москва – не лучшее место для одиноких иностранцев.

* * *

Мы прошли через холл в ресторан. В самом дальнем углу, действительно, сидела девушка с русой косой. И, действительно, эту косу я определенно где-то видел… Когда мы прошли полдороги девушка обернулась, и я ахнул. Медсестра Аня. Агент израильской спецслужбы. Кое-что начинает проясняться. Например, мое чудесное спасение из под колес Мерседеса. Но как эти спецслужбы что-то пронюхали? Ведь мы создали концессию «Одиночество-12» за день до моего отъезда в Тель-Авив… Мы подошли к Ане. Длинный бежевый свитер. Черные джинсы. А где же ямочки на щеках, которые чуть не свели меня с ума в Израиле? Нет ямочек. Взгляд – усталый, как будто она три дня и три ночи провела над штабными картами.

Мое: «Здравствуй, дорогая», – осталось вызывающе безответным. Антон сказал: «Привет», – довольно нервно, в ответ на что мы услышали:

– У нас мало времени. Вы будете строго следовать моим инструкциям. Вы не будете задавать лишних вопросов. Вы будете строжайшим образом подчиняться моим инструкциям. Пока понятно? Наш план состоит из двух…

– Аня, а может сядем за столик и закажем кофе? Выслушаем твой план. Мы все-таки с ночного рейса… И у меня тоже есть вопросы.

Я совершенно офигел от того, как встречает нас родина. Аня не сказала в ответ ни слова. Даже не пожала плечами. Молча села за столик. Я заказал три эспрессо.

– Я надеюсь, Иосиф, что ты перебил меня в первый и последний раз. Наш план состоит из двух частей. Часть первая – мы освобождаем Матвея. Часть вторая – мы вывозим вас троих их страны. Она так и сказала – «из страны».

– Но…

– Нет никаких «но». Или вы соглашаетесь с этим или мы расстаемся прямо сейчас.

Антон как-то очень сурово молчал. Я решил, что если и скажу что-то вразрез с его стратегией, то он меня поправит.

– Мы соглашаемся, но хотим объяснений. Зачем нам выезжать?

– Чтобы перестать тратить наши силы на вашу безопасность. У нас сейчас тяжелое время. Попробуйте поверить мне: нам сейчас не до вас.

В это верилось легко. Я кивнул головой, подтверждая удовлетворенность объяснением.

– Как вы узнали о моем приезде в Тель-Авив? Тогда, три месяца назад?

– Как только в прессе и в интернете начали появляться три слова и число, мы немедленно вышли на PR Technologies. Как только ты начал получать израильскую визу по протекции Антона мы решили вступить с вами в контакт. Мы начали сотрудничество с Антоном еще до того, как ты попал в тюрьму. После твоего побега из монастыря мы начали вам помогать.

– И вы помогли мне спастись из Владивостока, попасть в Японию, а потом найти Машу?

– Именно. Приятно иметь дело с догадливыми людьми. Я повторяю свой вопрос: вы согласны с планом?

– Так мы уже согласились.

– Я хочу услышать Антона.

Пятисекундная пауза. Я понял, что Антон не согласен и сейчас все начнет срываться. Но Антон неожиданно согласился. Просто молча кивнул головой. Мне это все равно не понравилось. Что-то он затаил. Но предвкушение запланированных боевых действий отвлекло меня.

– Хорошо. Приступаем к первой части плана. Мы разработали два сценария. Сценарий «А». Благоприятный. Вчера вечером в больницу в отделение, где содержится Матвей поступила письменная директива с требованием передать в распоряжение судебно-психиатрической лаборатории ФСБ одного из пациентов этого отделения. Но не Матвея. Пока все ясно?

– Ясно.

– В бригаду перевозчиков вхожу я – медсестра и вы – санитары. Соответствующие машина, костюмы и грим – готовы. По прибытии в отделение, где нас ждут, мы предъявляем документы не на указанного пациента, а на Матвея. У персонала нет аргументов спорить с нами. Также у них нет времени предупредить наших противников. Мы сажаем Матвея в машину и уезжаем. Возвращаемся в Новотель и улетаем в Стамбул ночным рейсом. Из Стамбула вылетаем утром.

– В Израиль?

– Да. В Тель-Авив.

Вот тебе и боевые действия… С другой стороны, зачем нам нужны дерзкие ночные похищения пациента через окно или налет на больницу с захватом заложников и перестрелками? Риск провала такой операции в жизни значительно выше, чем в боевике.

Антон наконец решил присоединиться к планированию о котором он так мечтал.

– Раз есть благоприятный сценарий «А», значит есть и неблагоприятный сценарий «Б»?

– Есть. Он вступит в силу в случае некорректного развития сценария «А». Но в нем вы задействованы не будете.

– Ах вот в чем дело, – задумчиво произнес Антон. – Я тут ломаю голову, зачем нас вообще подключили? Теперь понятно. Все основные людские резервы, которые выделены тебе на эту операцию, должны включиться в случае перехода ко второму сценарию. Понятно…

Аня удостоила рассуждение Антона гробовым молчанием. Я поддержал разговор:

– А что все-таки будет, если нам Матвея просто не отдадут?

– Я скажу, что нам по всей видимости перепутали документы, и мы уедем как ни в чем не бывало.

– Без Матвея?

– Да. Без Матвея.

– А если Матвей нас узнает?

Я вдруг представил себя и Антона в роли санитаров. Аня, судя по всему, окончательно устала от разговора с нами. Вместо Ани мне ответил Антон.

– Он сообразит, что громко информировать об этом окружающих не обязательно.

– Когда операция начинется?

– Она уже началась. Вот ключи от моего номера. Третий этаж. Сходите, примите душ и переоденьтесь. Все вещи в номере, в свертках. Я поднимусь ровно через двадцать минут, чтобы вас загримировать. Машина скорой помощи будет здесь через 38 минут.

Она посмотрела на часы. Большие черные электронные часы. Некрасивые. Но, наверно, функций у них…

– Время пошло.

Мы переглянулись и отправились в номер.

– Вообще-то со мной в Иерусалиме Аня была другой. Мягче, романтичней и загадочней, – пожаловался я Антону.

– Ты бы знал, каких трудов мне стоило убедить ее заниматься Матвеем… Но я сказал, что без этого ни я ни ты не будем даже начинать разговоров о сотрудничестве.

– Правильно сделал. Со спецслужбами надо пожестче… Что это, кстати, за спецслужба? «Мосад»?

– «Лишк'a». Полное название «Лишкат a Кешер».

– Первый раз слышу…

Антон ничего не ответил. Через двадцать минут в номер поднялась Аня и загримировала нас. Она приклеила мне редкие темные усы, немного напоминавшие кошачьи, которые пришлись бы впору рахитичному шизофренику. Голова Антона украсилась пышным пергидрольным париком, выбивавшимся во все стороны из под шапочки. Большие дурацкие коричневые пластмассовые очки добавляли отмороженности, которой Антону так не хватало в жизни. В том смысле, что в жизни у него отмороженность была немного английская. Тонкая. А вот теперь все стало, как надо. По-русски. Жестко и дебильно.

Сама Аня превратилась в потасканную женщину-вамп средних лет. Черные круги под глазами, яркая ядовитая помада и непомерной длины сережки. Шапочку Аня надвинула почти на глаза. Под ней угадывалась завернутая как у Тимошенко коса.

Ровно в 6.30 мы вышли из пожарного выхода гостиницы сели в подъехавшую «Скорую» (мне показалось, что рыжие усы шофера я где-то уже видел) и ровно через два часа, по дороге рассказав Ане о некоторых странностях, замеченных нами в Вероне, с невозмутимыми лицами, в шапочках и халатах входили в приемный покой «Белых Столбов». Аня предъявила охране какие-то бумажки и они махнули нам рукой. Мы поднялись на третий этаж и вошли в отделение. Сердце начало биться со всей силы. Под ложечкой засосало.

В отделении Аня со скучающим видом дала медсестре бумаги и неприкрыто зевнула. Толстая пожилая медсестра немедленно зевнула в ответ и заглянула в бумаги. Лицо у нее вытянулось

– Обладели вы там в своем ФСБ?! Пациент сбежал позавчера ночью, а вы сегодня хотите его на экспертизу переводить? Мне вообще сказали что вы за Пронькиным из шестой палаты приедете.

– Как сбежал?

Я не выдержал роли дебила и осторожно взглянул на Аню. Аня не реагировала.

– Говорят, вырезал оба стекла в окне и вылез по простыне. А лучше спросить вчерашнюю смену. Я только сегодня заступила.

Я взял себя в руки и воспроизвел интонацию из известного анекдота: «Папа, а ты с кем разговариваешь?».[104]

– Ыыы… а как это? А забор, ыы…?!

Я еще раз бросил взгляд на Аню. Аня не возражала против моих распросов. Ее безразличный взгляд упирался в стену.

– Разбирайтесь там сами, как он через забор перелез. Ловкий, наверно… Да вчера же ваши люди уже приезжали! Или они из милиции, были, что ли? Бардак! Откуда, скажите, в стране будет порядок, если милиция и ФСБ не могут между собой договориться?

– И не поймали его?

– Да у нас разве кого-нибудь поймают?!

– Ну, короче, нет пациента? Тогда мы пошли. – Аня взяла инициативу на себя. – Вещи его забрали?

– Забрали, голубушка, забрали.

– Извините нас. Бывает!

– Бывает. В нашей стране чего только не бывает!

Мы молча сели в машину и выехали за территорию больницы.

– Аня, как прокомментируют сложившуюся ситуацию представители спецслужб?

Я был горд за нашего Мотю, который смог освободиться сам, без всякой посторонней помощи. Израильская супервумен суперагент выглядела немного растерянной.

– Думаю, он, действительно, сбежал. Хаты могли бы его перевезти в любое место самым простым способом. Без лишнего шума.

Тут до меня начало доходить самое важное. Если мы срочно не найдем Мотю, то его найдут хаты. Мотя понимает это не хуже нас, поэтому ни к родителям, ни к финдиректриссе, ни в какое-нибудь еще засвеченное место лезть не станет. Ну а где в таком случае его искать?

Аня в ответ на мой вопрос покачала головой. Но Антон как будто ждал моего вопроса.

– Нам пора сходить на Mail.Ru.

Письмо, которое мы прочли в первом попавшемся под руку интернет-кафе было кратким и выразительным:

«Живу на чердаке дома № 7 по 4-ому Монетчиковскому переулку. Деньги на исходе. Холодно. Голодно. Вы – козлы.

Матвей».

– Надеюсь, что за козла он ответит лично и немедленно, – пробормотал Антон, вставая из-за компьютера.

Несколько случайных прохожих, проходивших спустя полчаса по вышеуказанному переулку и повернувших свои головы в нашу сторону, могли наблюдать за любопытной сценой «добровольная эвакуация бомжа с чердака жилого дома двумя санитарами-дебилами под руководством медсестры-вампа».

У Моти отросла рыжая борода из-за чего смотрелся он немного непривычно. В крошечном пиджаке, откуда по локоть торчали волосатые руки, в больничных тапочках и в больничных пижамных штанах Мотя хитро озирался и щурил от света глаза.

У меня отклеился кошачий ус и я был вынужден поддерживать его рукой. Второй рукой я вел под локоть Матвея. У Антона парик сбился на бок, отчего он стал походить на казака-блондина. У нашего дебилизма появился отчетливый привкус гебефрении: мы еле сдерживали улыбки.

Аня шла за нами делая вид, что она не имеет к нам никакого отношения. Ей бы все и поверили, когда б на ней не было такого же белого халата.

Алкаш, сидящий на бордюре и держащий бутылку портвейна у правой ноги с превосходством посмотрел выцветшими бело-голубыми глазами на Мотю и начал рассуждения на тему, что молодежь совсем жизни не знает, если места себе нормального найти не может. Мы не реагировали. Он покачал головой и обиженно замолчал.

«Живым не дамся!», – многозначительно крикнул он нам, когда мы влезали в Скорую.

Мы улыбнулись, и мне показалось, что шофер, оглянувшись на нас, тоже улыбнулся. И тут я вспомнил, где я его видел: это был шофер такси, подвозивший нас с Аней до ее дома в Иерусалиме.

Кажется, в моей жизни агентов спецслужб было больше, чем я подозревал.

– Лучше поздно, чем никогда, – сказал удовлетворенно Матвей, располагаясь на носилках и косясь на Аню. – С такими друзьями по миру пойдешь. Еще полдня, и на Курском вокзале стало бы одним бомжом больше. Я уже решил насобирать милостыней денег на билет в общем вагоне и отправиться к одной знакомой в Сочи.

Мотя скептически осмотрел себя. Мы в восторге смотрели на Мотю и молчали.

– Пацаны, мне как-то неудобно перед девушкой за костюм. Познакомили бы хоть, раз больше ни на что не способны.

– Это Аня. Он из израильской спецслужбы. Помогала нам вытащить тебя.

– Аня, вы в спецслужбе медсестрой работаете, да? Пацаны, а вы че, типа тоже на модную работу устроились? И тачка у вас клевая, кстати. В ней что хочешь можно делать… А куда мы, кстати, едем?

– Отличный вопрос. Аня, а куда мы, кстати, едем?

– В отель. Переодеться и поесть.

– Неплохо придумано!

– Да вообще жизнь налаживается! Мотя расскажи лучше, как дошел до жизни такой, что бомжевать пришлось? Пиджак кстати не жмет? Надеюсь, ты его не с ребенка снял?

– Не. С таксиста.

– Ну? Ты рассказывай, рассказывай.

– А че рассказывать? Упал-очнулся-гипс. Аня, а баньку нам никак нельзя устроить?

– Мотя, а вас разве в психушке не моют?

– Нас, Иосиф, везде моют. Я бы даже сказал, трут. Но хочется иногда помыться самому. Так что, Ань, насчет баньки и обеда? Кстати, и сто грамм не помешают? А, пацаны? Сто грамм-то помогут, да? Какие наши дальнейшие планы?

– Кажется, ночью мы летим в Стамбул.

– О, челночный рейс! Стамбул – это класс. У меня там есть знакомый барыга. Потом можно на недельку в Анталию… А Аня с нами полетит?

Аня с нами летела, и Мотю план Ани полностью устроил. Я, поверив, наконец, что уже завтра днем увижу Маши почувствовал, как из спины быстро и уверенно растут крылья. Антон никак не отреагировал на слова Ани, из чего мне стало ясно, что он с планом не согласен в самой категоричной форме, но почему-то не хочет это озвучивать.

– Постойте, – сказал вдруг Матвей (мне показалось, что он тоже заметил молчаливый протест Антона). – Так я не понял: мы воюем или прячемся?

– Похоже, что прячемся, Мотя – сочувственно сказал я. – Мы пообещали Ане полное подчинение в обмен на помощь в освобождении тебя. А она хочет, чтобы мы прятались.

– Ну тогда у нас есть все права извиниться перед Аней. Освободился-то я сам…

Мне очень не понравилась тема ответственности перед Аней, и я решил немедленно прервать ее.

– Расскажи, лучше, Мотя, как у тебя это получилось?

– Ха… Получилось. Откуда рассказывать?

– Рассказывай сначала.

– А вот начало я помню плохо. Меня месяц или около того пичкали какой-то дрянью через капельницу. Так что мне ни вставать, ни думать не хотелось. В голове было какое-то марево. Кто-то со мной о чем-то говорил… Хотя я тогда все больше спал. Потом капельницу сняли. Перевели на колеса.

– Но ты их, конечно, не жрал?

– Только пару дней. Потом стало легче и я начал соображать, что к чему. Зажимал колеса за верхней губой (под языком они проверяли), делал вид, что глотал, а потом в туалете выплевывал. Тут ко мне начал приходить твой кореш. Низкий такой. Ушастый. Неулыбчивый. С монотонным голосом и залысинами.

– ФФ?

– Он самый. Федор Федорович. Которого я в Риме на хер послал. Но он не обиделся. Рассказал, что ты от них сбежал, но что они тебя найдут. Обещал, что тебе ничего не будет. Что тебя простят. Просто ты им нужен по какому-то важному делу. И несколько раз по-хорошему спрашивал, не хочу ли я им, а заодно и тебе помочь?

– А ты его опять, как в Риме?

– Нет. Я ему так культурно говорю – «не могу». А как бы я мог? Откуда я знал, где ты?

– Ценю твою несообразительность.

– Ну а как же… Но он тоже так вежливо говорил, что они вынуждены меня тут держать, пока тебя не отловят. Вроде как я у них – заложник. Но обращались они со мной – отлично. Книги, кассеты, DVD, телевизор, прогулки, правда, в сопрвождении двух жлобов, спортзал, передачи от родителей.

– Как они, кстати?

– В порядке. До сих пор думают, что я в блатной клинике от белой горячки лечусь, а курс лечения такой, что встречи с близкими – крайне нежелательны, чтобы опять на старое не потянуло.

– Гуманно.

– Очень. Твои хаты – нормальные ребята. Жаль, что враги. Да… Так вот, лежу я, значит, жду, что вы меня вытащите. Вас, козлов, как второго пришествия Христа, нет и нет. Натурально, начинаю скучать. Думаю, пора сваливать самостоятельно. Но тут две проблемы. Первая так себе: ФФ сказал, что за попытку побега мне будет устроен фармакологический ад. Который хуже настоящего. А вот вторая – посерьезней: видеокамера в палате, небьющиеся окна, двор 24 часа патрулируется и забор пятиметровый с колючей проволокой. И денег у меня – ни копейки. Предки мне как-то пытались сто баксов в передачу засунуть – вышел скандал. ФФ пригрозил за вторую попытку весь кайф отменить и сделать из одиночной палаты одиночную камеру. Без сортира.

– Так тебя серьезно в оборот взяли. Кнутом и пряником. Как же ты все-таки сбежал?

Страницы: «« ... 2122232425262728 »»

Читать бесплатно другие книги:

Самый настоящий принц, прозванный Сумасшедшим королем, и его неугомонная и крайне разношерстная комп...
В этом мире монахи, мастера единоборств, издавна хранят частицу божественной сущности, и в назначенн...
Рядовой биомеханик, пионер очередного отряда людей на необжитой планете, сталкивается с цивилизацией...
Восьмая звездная экспедиция после двадцати лет полета к Сальсапарелле вынуждена приостановить свой п...
История о мистической книге и незавидных судьбах тех, кто с ней соприкасается… Обыкновенному сыщику ...
«Как всегда, первыми его появление заметили долгоживущие и дети....