Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник) Майер Стефани

Мне пришлось отвернуться. Я сосредоточился на откручивании крышки с бутылки лимонада. Потом сделал глоток, невидяще глядя на стол.

— Разве ты не голоден? — спросила она.

Я с облегчением заметил, что взгляд ее стал не таким пронизывающим.

— Нет, — наверное, не обязательно упоминать о том, что мой желудок ещё недостаточно устойчив для приема пищи. — А ты? — я взглянул на пустой стол перед ней.

— Нет, я тоже не голодна, — она улыбнулась, как будто я не уловил какую-то шутку «для своих».

— Можешь сделать мне одолжение? — спросил я. Слова слетели с моих губ еще до того, как я убедился, что этот вопрос уместен.

Она быстро стала серьёзной:

— Зависит от того, чего ты хочешь.

— Немногого, — пообещал я.

Она ждала ответа слегка настороженно, но с явным любопытством.

— Ты можешь предупреждать меня заранее, когда в следующий раз решишь меня игнорировать? Для моего же блага или еще для чего-то. Просто чтобы я был готов, — я снова посмотрел на лимонад и провел пальцем по краю горлышка.

— Это кажется справедливым.

Подняв глаза, я увидел, что она сдерживает смех.

— Спасибо.

— А могу я попросить об ответном одолжении? — спросила она.

— Конечно, — настала моя очередь быть любопытным. Чего она от меня хочет?

— Изложи мне одну из твоих гипотез.

Черт.

— Ни за что.

— Ты обещал.

— А ты сама нарушала обещания, — напомнил я.

— Всего одну гипотезу — я не буду смеяться.

— Будешь, — в этом я не сомневался.

Она опустила взгляд, а потом посмотрела на меня сквозь длинные густые ресницы. Ее большие глаза обжигали расплавленным золотом.

— Пожалуйста? — выдохнула она, наклоняясь ко мне. Мое тело невольно подавалось к ней, как если бы она была магнитом, а я скрепкой, пока между нашими лицами не осталось всего несколько сантиметров. Я не мог думать.

Я тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок, и заставил себя сесть прямо.

— Мм, что?

— Одну маленькую гипотезу, — промурлыкала она. — Пожалуйста?

— Ну, ээ… тебя укусил радиоактивный паук?

Она еще и гипнотизировать умеет? Или я просто безнадежно легкая добыча?

Эдит закатила глаза:

— Не очень-то изобретательно.

— Прости, это всё, что у меня есть.

— Ты даже не рядом с правдой.

— И никаких пауков?

— Никаких.

— Никакой радиации?

— Ни малейшей.

— Ха, — пробормотал я.

Она хохотнула:

— И криптонит меня совершенно не беспокоит.

— Помнится, ты обещала не смеяться?

Она сжала губы, но плечи все еще тряслись от еле сдерживаемого смеха.

— В конце концов я это выясню, — пробормотал я.

Ее шутливое настроение исчезло так быстро, словно его выключили:

— Лучше бы тебе не пытаться.

— Как я могу не думать? Я имею в виду… ведь ты невозможна, — я не критиковал, просто констатировал факт. Ты не возможна. Ты больше, чем что-либо возможное.

Эдит поняла.

— Но что если я не супергерой? Что если я отрицательный персонаж, злодейка? — она сказала это шутливо, с улыбкой, но в ее глазах читалось какое-то тяжелое бремя, которого я не мог себе представить.

— О, — сказал я удивленно. Ее многочисленные намеки начали складываться вместе, пока наконец не обрели смысл. — Ну хорошо.

Она ждала, напряженно застыв. Мне показалось, что в эту секунду все невидимые стены вокруг нее исчезли.

— Что конкретно ты имеешь в виду под словом «хорошо»? — спросила Эдит очень тихо, почти шепотом.

Мне хотелось привести свои мысли в порядок, но ее явная тревога заставила меня ответить быстрее. И слова вырвались без предварительной подготовки.

— Ты опасная? — это прозвучало как вопрос, с большой долей сомнения.

Она была меньше меня, ничуть не старше, изящного телосложения. При нормальных обстоятельствах я рассмеялся бы, применив слово «опасный» в отношении кого-то вроде нее. Но она не была нормальной, и я не знал никого похожего на нее. Я вспомнил, как при первой встрече Эдит смотрела на меня с ненавистью и в тот момент я по-настоящему испугался, не поняв причины, а секундой позже подумал, что это было глупо. Теперь я понимал. При всех сомнениях и полной несовместимости слова «опасная» с ее стройным идеальным телом, я чувствовал, что в главном не ошибаюсь. Опасность была реальной, хотя мой ум и не мог понять этого. И все это время Эдит пыталась предупредить меня.

— Опасная, — пробормотал я снова, пытаясь сопоставить это слово с девушкой, сидящей передо мной. Ее бледное лицо все еще было незащищенным, без всяких преград и секретов. Глаза были широко открыты в ожидании моей реакции. Казалось, она готовится к какому-то удару. — Но не злодейка, — прошептал я. — Нет, я не верю в это.

— Ты ошибаешься, — сказала она чуть слышно. Опустив глаза, она взяла мою крышечку от лимонада и закрутила ее волчком между пальцами. Я воспользовался тем, что Эдит отвлеклась, чтобы внимательно вглядеться в нее. Она явно говорила серьезно. Ей нужно, чтобы я ее боялся.

Но я сильнее всего был… очарован ею. И немного нервничал, конечно, сидя так близко к ней. Боялся выставить себя дураком. И все же хотел только одного: сидеть здесь вечно, слушать ее голос и наблюдать за ее лицом, выражение которого менялось быстрее, чем я успевал понять его. Но тут я заметил, что кафетерий почти опустел.

Я отодвинул свой стул от стола, и Эдит посмотрела на меня. Она казалась… грустной. Но смирившейся. Как будто именно этого и ожидала.

— Мы же опоздаем, — сказал я, вставая.

Всего секунду на ее лице читалось удивление, а затем я снова увидел уже знакомое выражение веселого удивления.

— Я не иду на урок, — она так быстро крутила крышку, что та казалась размытым пятнышком в ее пальцах.

— Почему?

Эдит улыбнулась мне, но глаза ее выдавали. За показным весельем я по-прежнему видел напряжение.

— Иногда полезно прогулять урок-другой, — ответила она.

— О. Ну, наверное… Мне нужно идти? — был ли у меня выбор? Я не в восторге от прогулов, но если бы она меня попросила…

Она снова занялась своим импровизированным волчком:

— Тогда увидимся позже.

Это прозвучало так, словно она предлагает мне уйти, и я не особенно возражал против этого. Нужно было о многом подумать, а в ее присутствии у меня это плохо получалось. Прозвенел первый звонок, и я поспешил к выходу. Оглянувшись, я увидел, что Эдит сидит неподвижно, только крышка все еще крутится, словно не собираясь останавливаться.

Я почти бежал к кабинету биологии, а голова кружилась чуть ли не так же быстро, как та крышка. Я получил ответы на некоторые вопросы, но появились новые — и в гораздо большем количестве.

Мне повезло — учительницы еще не было на месте, когда я, опаздывая, с горящим лицом, вбежал в класс. МакКейла и Аллен посмотрели на меня: Аллен удивленно, чуть ли не с благоговейным страхом, а МакКейла негодующе.

Потом в кабинет вошла миссис Баннер, призывая класс к порядку и едва удерживая в руках кучу картонных коробочек. Она уронила их на стол МакКейлы и попросила передать остальным.

— Итак, ребята, доставайте по одному предметы из каждой коробки, — сказала она, вытаскивая из кармана пару резиновых перчаток и надевая их. Щелканье, с которым перчатки занимали свое место, показалось мне странно зловещим. — Первой должна быть карта-индикатор, — продолжила она, показывая нам белый прямоугольник размером примерно с карточку для каталога, но с четырьмя квадратами вместо линий. — Вторым — аппликатор с четырьмя зубцами, — миссис Баннер извлекла нечто, похожее на почти беззубую расческу. — И третьим идет стерильный микроланцет, — она подняла вверх маленький кусочек синего пластика, а потом вскрыла его. Острия на таком расстоянии было не видно, но мой желудок взбунтовался.

— Я пройду по классу с пипеткой, чтобы подготовить ваши карты, так что прошу не начинать, пока не смочу вашу карту. — Она вновь начала с парты МакКейлы, осторожно капнув водой на каждый из четырех квадратов её индикатора.

— Затем аккуратно уколите палец ланцетом… — она взяла руку МакКейлы и ткнула острием в подушечку её среднего пальца. Та жалобно ойкнула.

Мой лоб покрылся липкой испариной, в ушах тихо зазвенело.

— Поместите по маленькой капле крови на каждый из зубцов, — миссис Баннер иллюстрировала свои распоряжения, сжимая палец МакКейлы до тех пор, пока не потекла кровь. Я судорожно сглотнул, и мой желудок сжался.

— А затем приложите аппликатор к карте, — закончила она, показывая нам карточку с красными каплями.

Я закрыл глаза, пытаясь услышать слова учительницы сквозь нарастающий звон в ушах.

— В следующие выходные «Красный Крест» будет проводить день донора в Порт-Анджелесе, поэтому я подумала, что вам следует знать свою группу крови, — в ее словах звучала гордость за себя. — Тем, кому еще не исполнилось восемнадцать, потребуется разрешение родителей — бланки на моем столе.

Она пошла дальше по аудитории со своей пипеткой. Я прислонился щекой к прохладной черной поверхности стола, стараясь держаться, а окружающее, казалось, ускользало в темный туннель. Повизгивания, жалобы и смешки при прокалывании пальцев — эти звуки доносились словно с большого расстояния. Я медленно дышал ртом.

— Бо, ты в порядке? — спросила миссис Баннер. Ее голос раздавался совсем близко, но все равно далеко и звучал встревоженно.

— Я уже знаю свою группу крови, миссис Баннер

Я не мог открыть глаза.

— Голова кружится?

— Да, мэм, — пробормотал я, желая дать себе пинка за то, что не прогулял, хотя была такая возможность.

— Кто-нибудь проводит Бо в медкабинет? — спросила она.

— Я провожу. — Хотя звуки доносились словно издалека, я узнал по голосу МакКейлу.

— Ты можешь идти? — спросила меня миссис Баннер.

— Да, — прошептал я. «Только дайте мне убраться отсюда, — подумал я. — Я поползу».

Я почувствовал, как МакКейла взяла меня за руку — наверняка потную и противную, но меня это волновало в последнюю очередь — и попытался открыть глаза, пока она тянула меня, помогая встать. Нужно выйти из класса до того, как наступит кромешная тьма. У выхода я споткнулся, и МакКейла обняла меня за талию, пытаясь придать устойчивость. Я положил руку ей на плечи, но она слишком маленького роста, чтобы помочь мне сохранять равновесие, поэтому я изо всех сил старался сам держаться на ногах.

Мы с МакКейлой медленно тащились по кампусу. За углом кафетерия, вне зоны видимости — если, конечно, миссис Баннер наблюдала, — я прекратил сопротивление.

— Можно я присяду на минутку? — попросил я.

Девушка выдохнула с облегчением, когда я неловко примостился на краю дорожки.

— И чтобы ты ни делала, не вытаскивай руку из кармана, — сказал я. Все тошнотворно вращалось вокруг, даже когда я закрывал глаза. Я повалился на бок и прислонился щекой к холодному влажному бетону тротуара. Это помогало.

— Ого, Бо, да ты зеленый, — нервно сказала МакКейла.

— Просто дай мне… минутку…

— Бо? — позвал издалека другой голос.

Ох, пожалуйста, нет! Только не это. Пусть окажется, что мне всего лишь мерещится этот до ужаса знакомый голос.

— Что случилось? Он поранился? — голос приблизился, в нем слышалось странное отчаяние. Я зажмурился, надеясь умереть. Или, по крайней мере, что меня не вырвет.

Голос МакКейлы звучал напряженно:

— Думаю, он потерял сознание. Не знаю, что случилось, он даже палец не уколол.

— Бо, ты меня слышишь? — голос Эдит раздался над моей головой, теперь в нем было облегчение.

— Нет, — простонал я.

Она засмеялась.

— Я пыталась отвести его в медкабинет, — оправдывалась МакКейла, — но он не смог идти дальше.

— Я доставлю его, — сказала Эдит. По голосу я понял, что она все еще улыбается. — Можешь возвращаться в класс.

— Что? Нет, я должна…

Тонкая, сильная рука обхватила меня, и вот я уже стоял на ногах, не понимая, как это получилось. Эта крепкая, холодная, как бетон тротуара, рука плотно прижимала меня к стройному телу, что, казалось, могло сойти за костыль. От удивления я открыл глаза, но смог увидеть только ее спутанные волосы цвета бронзы на уровне моей груди. Эдит двинулась вперед, и мои ноги подкашивались в попытке не отставать. Я ожидал падения, но ей как-то удавалось удерживать меня в вертикальном положении. Она даже не пошатнулась, когда я потерял равновесие и нас потянуло вперед.

Впрочем, я ведь легче фургона.

— Я в порядке, клянусь, — пробормотал я. Пожалуйста, пожалуйста, пусть меня не вырвет на неё.

— Эй! — позвала МакКейла, отставшая от нас уже шагов на десять.

Эдит не обратила на нее внимания.

— Выглядишь просто ужасно, — сказала она мне. Я расслышал в ее голосе усмешку.

— Просто положи меня обратно на тротуар, — простонал я. — Несколько минут — и я буду в порядке.

Благодаря ей мы быстро двигались вперед, хотя я всего лишь старался переставлять ноги в нужном темпе. Несколько раз я готов был поклясться, что мои ноги на самом деле просто волочатся по земле, но, с другой стороны, я их не очень-то хорошо чувствовал, так что мог и ошибиться.

— Так ты теряешь сознание при виде крови? — спросила Эдит. Похоже, это ее забавляло.

Я не ответил. Снова закрыл глаза и боролся с тошнотой, крепко сжав губы. Самое главное — чтобы меня не вырвало на нее. Остальное я переживу.

— И это даже не твоя кровь! — засмеялась она. Ее смех походил на звон колокольчиков.

— У меня слабая вазовагальная система*, — пробормотал я. — Это просто неврокардиогенный синкопе**.

Она снова рассмеялась. Судя по всему, эти длинные слова, которые я запомнил, чтобы объяснять подобные ситуации, не произвели на нее должного впечатления.

Не знаю точно, как ей удалось открыть дверь, практически неся меня на себе, но неожиданно стало тепло, за исключением тех мест, где ее тело было прижато к моему. Я жалел, что так плохо себя чувствую и не могу как следует ощутить соприкосновение наших тел. Разумеется, в нормальной обстановке я наслаждался бы этим.

— О Боже, — раздался рядом взволнованный мужской голос.

— У него неврокардиогенный синкопе, — живо объяснила Эдит.

Я открыл глаза. Мы были в приемной, и Эдит тащила меня вдоль стойки к двери в глубине комнаты. Мистер Коуп, лысеющий администратор, бежал впереди нее, чтобы помочь. Услышав страшно звучащий диагноз, он остановился.

— Мне следует позвонить в службу спасения? — выдохнул он.

— Это всего лишь обморок, — пробормотал я.

Пожилой мужчина — школьный медбрат — поднял глаза от какой-то книжки и изумленно смотрел, как Эдит втаскивает меня в комнату. Заметил ли он, как она прислонила меня к койке, а потом почти приподняла, чтобы помочь лечь? Бумажная простыня жалобно захрустела, когда Эдит повалила меня одной рукой, после чего повернулась и закинула мои ноги на виниловый матрас.

Это напомнило мне момент, когда она выдернула меня буквально из-под фургона, и от воспоминаний вновь закружилась голова.

— Они определяли группу крови на биологии, — объяснила Эдит.

Пожилой медик понимающе кивнул:

— Всегда хоть один найдется.

Эдит прикрыла рот, маскируя смех кашлем. Потом отошла и встала в дальнем углу комнаты от меня. Глаза ее взволнованно сияли.

— Просто полежи минутку, сынок, — сказал мне медбрат. — Это пройдет.

— Знаю, — пробормотал я. Головокружение уже действительно начинало проходить Вскоре тоннель вокруг укоротится и звуки снова станут нормальными.

— С тобой такое часто случается? — спросил он.

Я вздохнул:

— У меня слабая вазовагальная система.

Медбрат выглядел растерянным.

— Иногда, — сказал я ему.

Эдит снова засмеялась, не потрудившись это скрыть.

— Ты можешь вернуться в класс, — обратился к ней мужчина.

— Мне поручено оставаться с ним, — ответила Эдит. Она сказала это с такой уверенностью, что медбрат, хоть и поджал губы, но спорить не стал.

— Принесу немного льда для твоей головы, — сказал он мне и, шаркая ногами, вышел из комнаты.

— Ты была права, — простонал я, снова прикрывая глаза.

— Как обычно — но по поводу чего на этот раз?

— Прогуливать действительно полезно, — я старался дышать ровно.

— Ты меня на минутку напугал там, — сказала Эдит после небольшой паузы — таким тоном, словно признавалась в унизительной слабости. — Я подумала, что эта Ньютон тебя отравила.

— Смешно, — мои глаза все еще были закрыты, но с каждой минутой мне становилось лучше.

— Честно говоря, — добавила она, — я видела трупы с более здоровым цветом лица. Беспокоилась, что, возможно, должна буду отомстить за твою гибель.

— Держу пари, МакКейла разозлилась.

— Она меня ненавидит, — радостно сообщила Эдит.

— Ты не знаешь точно, — возразил я, но потом задумался…

— Видел бы ты ее лицо. Тогда не сомневался бы.

— Как ты вообще там оказалась? Я думал, ты прогуливаешь.

Сейчас я чувствовал себя гораздо лучше, хотя тошнота, вероятно, прошла бы быстрее, если бы я что-нибудь съел за ланчем. С другой стороны, может, это и к лучшему, что мой желудок был пуст.

— Я сидела в машине, слушала музыку. — Такой обыкновенный ответ, удивительно.

Дверь скрипнула, и, открыв глаза, я увидел медбрата с холодным компрессом в руке.

— Вот, сынок, — он положил эту штуковину мне на лоб. — Ты выглядишь лучше.

— Думаю, со мной все хорошо, — сказал я, садясь на койке. В ушах еще немного звенело, но голова не кружилась. Мятного цвета стены оставались на своих местах.

Видно было, что он готов заставить меня снова лечь, но открылась дверь и в медкабинет заглянул мистер Коуп.

— У нас еще один, — предупредил он.

Я встал с койки, чтобы освободить место для следующего пострадавшего, и вернул компресс медбрату. — Возьмите, мне он не нужен.

В дверях показалась МакКейла, которая, пошатываясь от напряжения, поддерживала Лиэнн Стивенс, еще одну девушку из нашего класса биологии. Ее лицо было желто-зеленым. Мы с Эдит отошли к стене, чтобы освободить им пространство.

— О нет, — пробормотала Эдит. — Бо, выйди в приемную.

Я озадаченно посмотрел на нее.

— Доверься мне — уходи.

Развернувшись, я придержал еще не закрывшуюся дверь и, нетвердо ступая, вышел из медпункта. Эдит последовала за мной.

— Ты действительно послушался меня, — удивленно сказала она.

— Я почувствовал запах крови. — Видимо, Лиэнн стало плохо не потому, что она просто смотрела на других. И это далеко не так позорно, по-моему.

— Люди не могут чувствовать запах крови, — возразила Эдит.

— А я чувствую — и меня от него тошнит. Кровь пахнет ржавчиной… и солью.

Она настороженно посмотрела на меня.

— Что? — спросил я.

— Ничего.

Тут из кабинета вышла МакКейла и остановилась, переводя взгляд с Эдит на меня и обратно.

— Эдит, спасибо большое что помогла, — сказала она. Ее приторно-сладкий тон подтверждал слова Эдит о ненависти. — Просто не знаю, что Бо без тебя делал бы.

— Не за что, — весело улыбнувшись, ответила Эдит

— Ты выглядишь лучше, — обратилась МакКейла ко мне, не меняя тона. — Я так рада.

— Просто держи руку в кармане, — снова предупредил я ее.

— Кровь больше не идет, — сказала она мне, теперь уже нормальным голосом. — Ты пойдешь обратно на урок?

— Нет уж, спасибо. Иначе придется сразу же вернуться сюда.

— Да, наверное… Так ты едешь в эти выходные? На пляж? — говоря это, она сверкнула мрачным взглядом в сторону Эдит, которая неподвижно стояла возле заваленной бумагами стойки, уставившись в пространство.

Я не хотел расстраивать МакКейлу еще больше:

— Конечно, поеду.

— Мы встречаемся у магазина моих родителей в десять, — она еще раз посмотрела на Эдит, явно обеспокоенная тем, что разгласила слишком много информации. Стало понятно без лишних слов, что это приглашение касается не всех.

— Я буду там, — пообещал я.

— Тогда до встречи на физкультуре, — сказала МакКейла, нерешительно направляясь к выходу.

— Да, пока, — ответил я.

Она взглянула на меня, ее круглое лицо было недовольным, уже в дверях она сгорбилась, и я снова, как и вчера, почувствовал укол вины. Мне не хотелось ее обижать, но, похоже, это получалось помимо моей воли. Теперь придется смотреть на ее расстроенное лицо весь урок физкультуры.

— Ох, физкультура, — простонал я.

— Я позабочусь об этом, — я не слышал приближающихся шагов Эдит и вздрогнул, когда она заговорила совсем рядом со мной. — Сядь и притворись больным, — приказала она шепотом.

Как раз это не составляло труда: я от природы был бледным, а из-за недавнего происшествия лицо мое еще было покрыто испариной. Я сел на один из скрипучих складных стульев, прислонился головой к стене и закрыл глаза. Падать в обморок так утомительно.

От стойки до меня донесся тихий голос Эдит:

— Мистер Коуп?

Я не слышал, как администратор вернулся, но он ответил:

— Да?

— У Бо следующим уроком физкультура, а мне кажется, он недостаточно хорошо себя чувствует. Наверное, мне следует отвезти его домой. Вы не напишете ему освобождение? — ее голос был как тающий мед. И я мог только догадываться, насколько сильным было воздействие ее глаз.

— Тебе тоже нужно освобождение, Эдит? — спросил мистер Коуп, срывающимся голом.

— Нет, сейчас у меня урок мистера Гоффа, — ответила Эдит. — Он не будет возражать.