Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник) Майер Стефани

Место для прогулки я выбрал неправильно. Следовало понять это заранее, но куда еще было податься? Темно-зеленый лес слишком сильно напоминал место действия моего последнего сна, чтобы я мог чувствовать себя комфортно. Мои ботинки больше не хлюпали по грязи, и наступила гнетущая тишина. Птицы тоже молчали, капли начали падать чаще, так что наверху, должно быть, все-таки шел дождь. Теперь, когда я сидел, папоротники были почти вровень с моей головой, и я знал, что меня невозможно увидеть с тропы, даже пройдя совсем рядом.

Здесь, среди деревьев, было намного проще поверить в глупые слова, которые смущали меня в помещении. В этом лесу ничего не изменилось за тысячи лет, и все старые мифы и легенды казались в окружающем меня сейчас древнем зеленом лабиринте намного более правдоподобными, чем в моей прозаичной спальне.

Я заставил себя сосредоточиться на двух самых важных вопросах, на которые необходимо было ответить.

Во-первых, я должен решить: может ли быть правдой то, что Джулс рассказала о Калленах?

Мой разум немедленно выдал четкий и ясный ответ: «Нет». Глупо даже рассматривать эту идею. Это были дурацкие истории. Всего лишь мрачные старые легенды.

«Но что же тогда правда?» — спросил я себя. Невозможно было рационально объяснить, как мне удалось уцелеть в происшествии с фургоном. Я снова мысленно перечислил свои наблюдения: нечеловеческая красота, невозможная скорость и сила, глаза, которые меняют цвет с черного на золотой и обратно, бледная холодная кожа. Были и другие постепенно подмеченные мной подробности: похоже, Каллены никогда не едят, а движения их полны невероятной, тревожащей грации. И еще: то, как она порой говорит — используя непривычные модуляции голоса, а также фразы, больше соответствующие стилю исторических любовных романов, которые так любит моя мама, чем манере разговора в школьном классе двадцать первого века. Когда мы определяли группу крови, она прогуляла урок. А от поездки на пляж отказалась только после того, как узнала, куда именно мы едем. Казалось, ей известно, что думает каждый находящийся поблизости… кроме меня. И ее слова о том, что она злодейка, что опасна…

Могут ли Каллены быть вампирами?

Ну, они явно представляют собой нечто исключительное. В этом скучном маленьком городке творится что-то выходящее за пределы нормального и здравого. Исходить ли из рассказа Джулс о хладных или из моей собственной гипотезы о супергероях, но Эдит Каллен… не человек. Она что-то большее.

Так что — возможно. Таким будет пока мой ответ.

И тогда самый важный вопрос: что мне со всем этим делать?

Если Эдит вампир — я с трудом заставил себя мысленно произнести это слово, — то как мне следует поступить? О том, чтобы привлечь кого-то еще, не могло быть и речи. Я даже сам себе не в состоянии поверить; а любой, к кому я обращусь, засадит меня в психушку.

Только два варианта казались приемлемыми. Первый: последовать ее совету — быть умным и как можно старательнее избегать ее. Отменить наши планы и снова начать игнорировать ее, насколько это будет мне по силам. Делать вид, что на единственном предмете, где мы вынуждены находиться вместе, нас разделяет непроницаемая стеклянная стена. Сказать Эдит, что она была права, и больше никогда с ней не разговаривать.

И мне стало больно — от одной только этой мысли — больнее, чем можно было ожидать. Больнее, чем я способен вынести. Я быстро сменил тему и стал обдумывать второй вариант.

Можно ничего не менять. В конце концов, пусть даже Эдит и в самом деле является кем-то… зловещим, но ведь до сих пор она не сделала ничего слишком плохого. Собственно, я сам сейчас был бы всего лишь вмятиной на крыле фургона Тейлор, если бы Эдит не действовала так быстро. Настолько быстро, спорил я сам с собой, что это могло произойти чисто рефлекторно. Но разве настоящий злодей будет рефлекторно спасать жизни? У меня кружилась голова от этого бесконечного водоворота вопросов без ответов.

И всё же в одном я был уверен, если это вообще возможно: Эдит в черном платье с острыми зубами и ногтями не имела никакого отношения к настоящей Эдит, а была просто воплощением слова, произнесенного Джулс. Больше того, когда оборотень прыгнул, я в панике закричал «нет» не потому, что испугался за волка. Меня ужаснуло, что могут причинить вред ей. Даже когда она звала меня, показывая заостренные клыки, я боялся за нее.

И я понял, что у меня уже есть ответ. По правде говоря, неизвестно, был ли у меня вообще выбор. Настолько глубоко я увяз. Теперь, когда я знал — если знал, — что я мог с этим поделать? Потому что, думая об Эдит, о ее голосе, о ее гипнотических глазах, о непреодолимой притягательности ее тела, я испытывал единственное желание — оказаться сейчас рядом с ней. Даже если… но я снова не захотел произнести про себя это слово. Только не здесь, в этом безмолвном лесу, когда дождь делает его темным, словно под кронами сгустились сумерки, и создает шум, напоминающий шуршание чьих-то шагов. Я вздрогнул и вскочил, забеспокоившись, как бы тропка каким-нибудь образом не исчезла из-за дождя.

Но она была на месте — петляла себе, выводя из этой промозглой зеленой мглы. Теперь мои шаги стали шире, я почти бежал среди деревьев, удивляясь, как далеко забрел. В голову уже начали закрадываться мысли, иду ли я вообще к выходу из леса или, наоборот, углубляюсь в него. Однако прежде чем я успел действительно запаниковать, между ветвями появились просветы. А потом я услышал проезжавшую по улице машину и вдруг оказался на свободе, под моими ногами была лужайка Чарли.

Когда я вернулся, был только полдень. Я поднялся наверх и переоделся в чистые джинсы и футболку, так как собирался оставаться дома. Мне не составило большого труда сосредоточиться на домашнем задании — сочинении по «Макбет», которое нужно было сдавать в среду. Я погрузился в составление черновых набросков, чувствуя себя так спокойно, как не чувствовал с… ну, с обеда четверга, если честно.

Хотя это всегда было в моем духе. Самым неприятным и мучительным было для меня обдумывание решений. Зато, сделав выбор, я просто с облегчением следовал ему. Иногда облегчение смешивалось с отчаянием, как, например, после моего решения приехать в Форкс. Но это всё равно лучше, чем ломать голову над возможными вариантами.

Жить с моим последним решением было легко — почти чересчур легко. Опасно легко.

Остальная часть дня прошла тихо и продуктивно — еще до восьми вечера я дописал сочинение. Чарли вернулся домой с хорошим уловом, и я завязал мысленный «узелок на память», чтобы раздобыть в Сиэтле книгу рецептов рыбных блюд. Выбросы адреналина, которые я ощущал каждый раз при мысли о предстоящей поездке, ничем не отличались от тех, что бывали и до прогулки с Джулс. Обязаны были отличаться, но я не знал, как заставить себя испытывать должный страх.

Той ночью я спал без сновидений, измотанный слишком ранним пробуждением. Во второй раз со времени моего прибытия в Форкс я проснулся от ярко-желтого света, предвестника солнечного дня. Чуть пошатываясь, я подошел к окну и ошеломленно застыл, увидев почти безоблачное небо. Я распахнул окно, удивленный тем, что оно открылось бесшумно, без заедания, хотя я не пользовался им бог знает сколько лет, и вдохнул относительно сухой воздух. Было довольно тепло и практически безветренно. Моя кровь забурлила в венах.

Когда я спустился вниз, Чарли заканчивал завтракать и сразу же подметил мое настроение.

— Хороший день, — прокомментировал он.

— Да, — согласился я с улыбкой.

Он тоже улыбнулся в ответ, в уголках карих глаз появились морщинки. Когда он так улыбался, легче было разглядеть в нем человека, который сгоряча женился на едва знакомой ему красивой девушке, когда был всего на три года старше, чем я сейчас. Мало что сохранилось от того парня. За эти годы он поблек — подобно тому, как поредели надо лбом его вьющиеся каштановые волосы.

Я съел завтрак, с улыбкой наблюдая, за пылинками, пляшущими в солнечном свете, который лился через кухонное окно. Чарли крикнул: «Пока!» — и я услышал, как его машина отъехала от дома. У двери я замешкался, взявшись за непромокаемую куртку. Оставить ее дома означало бы искушать судьбу. Я перекинул куртку через руку и вышел на яркий свет, какого не видел уже пару месяцев.

После короткой борьбы мне удалось почти полностью опустить оба окна в грузовике. В школу я приехал одним из первых, так как, спеша выбраться из дому, даже не взглянул на часы. Припарковавшись, я направился в сторону скамеек для пикника у южной стены кафетерия. Сиденья все еще были влажными, поэтому я сел на свою куртку, радуясь, что нашел ей применение. Домашнее задание я выполнил, однако оставалось несколько задач по тригонометрии, в которых я не был уверен. Я достал учебник, но на середине перепроверки первой сомнительной задачи меня отвлекла игра солнечного света на красной коре деревьев. Я бездумно рисовал на полях домашней работы и спустя несколько минут осознал, что изобразил пять пар темных глаз, которые теперь пристально смотрели на меня с тетрадного листа. Пришлось стереть их ластиком.

— Бо! — Я услышал, как кто-то позвал меня, и по голосу узнал МакКейлу. Оглядевшись, я увидел, что, пока сидел тут, территория школы заполнилась ребятами. Все были в футболках, кто-то даже в шортах, хотя воздух вряд ли прогрелся выше шестидесяти градусов (60°F примерно равны 15–16 °C — п.п.). МакКейла приближалась ко мне, одетая в юбку, едва доходящую до середины бедра, и майку.

— Привет, МакКейла, — ответил я.

Она подошла и села рядом — солнце переливалось на ее свежевыпрямленных волосах, лицо расплылось в широкой улыбке. Она была так рада видеть меня, что я не мог не почувствовать ответной радости.

— Замечательный день, правда?

— Как раз по мне, — согласился я.

— Чем ты вчера занимался? — В ее вопросе я уловил раздражающую собственническую интонацию, которая напомнила мне о том, что сказала в субботу Джулс. Все считают, что я парень МакКейлы, поскольку она хочет, чтобы так думали.

Но я пребывал в слишком хорошем настроении, чтобы позволить этому задеть меня.

— В основном работал над сочинением.

— Ах да, его задали на четверг, верно?

— Э… кажется, на среду.

— На среду? — ее улыбка исчезла. — Плохо. Наверное, вечером придется взяться за работу, — она нахмурилась. — А я собиралась спросить, не хочешь ли ты сходить куда-нибудь со мной.

— О… — я был в замешательстве. Почему наши разговоры с МакКейлой теперь постоянно заводят меня в неловкую ситуацию?

— Ну, мы всё равно могли бы пойти поужинать, или вроде того… а сочинение я напишу позже, — она улыбнулась мне с надеждой.

— МакКейла… — «Вот и чувство вины», — подумал я. — Вряд ли это хорошая идея.

Ее лицо вытянулось.

— Почему? — спросила она, настороженно глядя на меня.

В моих мыслях вспыхнул образ Эдит, и мне стало интересно, не думает ли о ней и МакКейла.

— Слушай, я нарушаю все законы мужского братства, рассказывая тебе об этом, так что не выдавай меня, хорошо?

— Законы мужского братства? — повторила она озадаченно.

— Джереми мой друг, и если я пойду с тобой… ну… это его расстроит. — МакКейла пристально смотрела на меня. — Я тебе этого не говорил, ясно? Твое слово против моего.

— Джереми? — спросила она, ее голос был полон изумления.

— Серьезно, ты слепая?

— Ох, — выдохнула она с ошеломленным видом.

Пора уносить ноги. Я запихнул учебник в рюкзак:

— Не хочу снова опоздать. Я и так уже в черном списке у Мэйсон.

Мы молча шли к третьему корпусу, и выражение лица МакКейлы было рассеянным. Оставалось надеяться, что мысли, в которые она погружена, ведут ее в правильном направлении.

Когда я увидел Джереми на уроке тригонометрии, он был так же взбудоражен солнечным днем, как и я. Они с Алленом и Логаном собирались поехать в Порт-Анджелес, чтобы сходить в кино и заказать бутоньерки для танцев. Меня тоже пригласили, а я медлил с ответом. Хорошо бы выбраться из города, но не с Логаном. И еще неизвестно, чем я, возможно, буду занят сегодня вечером… Хотя об этом определенно не стоило думать. Конечно, приятно было снова увидеть солнце. Но не только это вызвало у меня приподнятое настроение, совсем не это.

Так что я сказал Джереми «может быть», соврав о накопившемся домашнем задании.

Наконец мы отправились на ланч. Мне почти до боли хотелось увидеть не только Эдит, но и всех Калленов. Нужно было сопоставить их с не отпускавшими меня подозрениями. Возможно, находясь с ними в одном помещении, я удостоверюсь, что ошибался и ничего зловещего в них нет. Переступив порог кафетерия, я ощутил первую волну настоящего страха, дрожью прокатившуюся по животу. Смогут ли они узнать, о чем я думаю? И тут же меня настигло другое опасение: будет ли Эдит снова ждать меня сегодня?

о привычке я в первую очередь взглянул на стол Калленов и слегка запаниковал, когда увидел, что он пуст. С тающей надеждой обвел глазами весь кафетерий, надеясь, что она сидит где-нибудь одна. Зал был практически полон — нас задержали на испанском, — но не было видно ни Эдит, ни кого-либо еще из ее семьи. Мое хорошее настроение тут же увяло.

Мы сильно опоздали и пришли к нашему столу последними. Я заметил, что Маккейла придержала место для Джереми, а его лицо буквально засветилось в ответ.

Аллен тихо задал несколько вопросов насчет сочинения по «Макбет», на которые я пытался отвечать как можно естественнее, хотя настроение неуклонно ухудшалось. Он тоже пригласил меня поехать сегодня вместе с ними, и на этот раз я согласился, лишь бы как-нибудь отвлечься.

А вдруг Эдит как-то узнала, чем я занимался в эти выходные? И исчезла из-за моего чрезмерного любопытства к ее тайнам. Вдруг я сам виноват в этом?

Войдя в кабинет биологии и увидев пустой стул Эдит, я понял, что до сих пор еще держался за последний клочок надежды. Новая волна разочарования накрыла меня с головой.

Остаток дня тянулся мучительно медленно. Я не смог уследить за ходом дискуссии на биологии и даже не пытался слушать лекцию тренера Клапп о правилах игры в бадминтон. Я радовался, покидая наконец кампус, так как можно было больше не притворяться, что все в порядке, до самой поездки в Порт-Анджелес. Но как только я вошел в дом, раздался телефонный звонок — Джереми отменил наши планы. Я пытался изобразить радость по поводу того, что МакКейла пригласила его на ужин, однако вряд ли мне удалось скрыть раздражение. Поездку в кинотеатр перенесли на вторник.

Значит, отвлечься мне не на что. Я положил рыбу в маринад, потом сделал сегодняшнее домашнее задание, но на это ушло всего полчаса. Проверил электронную почту и понял, что не отвечаю на сообщения мамы. Она была не в восторге от этого.

Мама,

Прости. Меня не было дома. Мы с несколькими друзьями ездили на пляж. И мне нужно было написать сочинение.

Жалкие оправдания, поэтому я не стал и стараться.

Сегодня солнечно — знаю, я тоже в шоке, — так что пойду погуляю и впитаю как можно больше витамина D.

Люблю тебя, Бо.

Из небольшой коллекции любимых книг, привезенных мной в Форкс, я выбрал «Двадцать тысяч льё под водой» и взял в бельевом шкафу наверху старое лоскутное одеяло.

Выйдя из дома, я бросил одеяло на самое солнечное место маленького квадратного двора Чарли и улегся. Я перелистывал страницы, ожидая пока меня зацепит какое-нибудь слово или фраза — обычно для этого вполне хватало гигантского кальмара или нарвала, но сегодня, дважды пройдясь по всей книге, я так и не нашел ничего достаточно интригующего, что могло бы меня увлечь. Я захлопнул книгу. Ну и ладно, наплевать. Тогда позагораю. Перекатившись на спину, я закрыл глаза.

Я попытался урезонить себя. Нет никакой необходимости сходить с ума от волнения. Эдит говорила, что собирается в поход. Возможно, остальные с самого начала планировали присоединиться к ней. Может быть, все они решили задержаться на день из-за хорошей погоды. Несколько дней отсутствия не повлияют на ее безупречные отметки. Можно успокоиться. Я наверняка снова увижу ее завтра.

Даже если ей или кому-то из их семьи действительно удалось узнать, о чем я думаю, вряд ли это стало причиной их исчезновения из города. Я сам ничему из этого не верил и не собирался рассказывать кому-либо еще. Глупо. Я знал, что эта мысль совершенно смехотворна. Очевидно, что ни у кого, вампиры они или нет, не было оснований для такой острой реакции.

Точно так же нелепо воображать, что кто-то мог прочитать мои мысли. Мне нужно перестать быть таким параноиком. Эдит вернется завтра. Никто никогда не находил невроз привлекательным, и очень сомнительно, что она станет первой.

Покладистый. Спокойный. Нормальный. Я справлюсь. Нужно просто вдыхать и выдыхать.

Следующим, что я услышал, был звук подъезжающего автомобиля Чарли. Приподнявшись, я с удивлением заметил, что солнце уже опустилось за деревья и дворик оказался в тени. Должно быть, я уснул. Еще не вполне придя в себя, я огляделся, охваченный внезапным ощущением, что я здесь не один.

— Чарли? — позвал я. Но услышал, как хлопнула дверца его машины у переднего крыльца.

Чувствуя нелепость ситуации и сердясь на себя за глупость, я вскочил, взял одеяло и книгу и поспешил в дом, где первым делом налил масла на сковороду и поставил ее на плиту — из-за моего «тихого часа» ужин сегодня запоздает. Когда я вошел в гостиную, Чарли вешал свой ремень с кобурой и разувался.

— Извини, ужин еще не готов — я уснул во дворе, — сказал я, широко зевнув.

— Не беспокойся, — ответил он. — Я все равно хотел узнать счет в этой игре.

После ужина я остался с отцом смотреть телевизор, чтобы хоть чем-то занять себя. Ни на одном канале не было ничего интересного, но Чарли знал, что мне безразличен бейсбол, поэтому щелкал пультом, пока не остановился на какой-то бессмысленной комедии, которая не нравилась ни мне, ни ему. Однако он казался счастливым оттого, что мы делаем что-то вместе, и, несмотря на мою идиотскую депрессию, мне было приятно его порадовать.

— Кстати, пап, — сказал я во время рекламы, — завтра вечером я поеду в кино с ребятами из школы, так что ты будешь предоставлен самому себе.

— Едешь с кем-то, кого я знаю? — поинтересовался он.

Кого он здесь может не знать?

— Джереми Стэнли, Аллен Вебер и Логан… как там его фамилия.

— Мэллори.

— Тебе виднее.

— Хорошо, но послезавтра вам в школу, поэтому не сходите с ума.

— Мы едем сразу после занятий, так что вернемся не поздно. Хочешь, приготовлю тебе что-нибудь на ужин?

— Бо, до твоего приезда сюда я в течение семнадцати лет питался сам, — напомнил он мне.

— Не знаю, как ты выжил, — пробормотал я.

Наутро все казалось менее мрачным — вновь было солнечно, — но я старался не обнадеживать себя. И выбрал для теплой погоды легкий свитер, который носил в Финиксе в разгар зимы.

Я специально приехал в школу к самому началу занятий. Настроение ухудшалось с каждой секундой, пока я ехал по забитой парковке в поисках свободного места… а также высматривая серебристый «вольво», которого здесь явно не было.

Все было как вчера — а я просто не смог удержаться и позволил крохотным росткам надежды проклюнуться в душе, только чтобы с болью почувствовать, как они сминаются, когда напрасно осматривал кафетерий и садился за свой пустой стол на биологии. Что если Эдит никогда не вернется? Что если я больше не увижу ее?

Запланированная поездка в Порт-Анжелес все-таки состоится сегодня — и кажется еще более привлекательной, поскольку Логан не сможет принять в ней участие. Мне не терпелось выбраться из города, чтобы перестать оглядываться в надежде увидеть Эдит, как всегда появившуюся из ниоткуда. Я решил сохранять хорошее настроение и не действовать на нервы Джереми и Аллену. Может быть, мне удастся найти приличный книжный магазин. Не хотелось думать о том, что в эти выходные в Сиэтле мне, возможно, придется искать такой магазин одному. Не отменит же она всё, даже не сказав мне, не так ли? Хотя неизвестно, какие правила общественного поведения считают нужным соблюдать вампиры.

После школы Джереми последовал за мной на своем стареньком белом «меркьюри», чтобы я мог оставить пикап возле дома, а затем мы направились к Аллену. Он ждал нас.

Как только мы выехали за пределы города, мое настроение начало повышаться.

Глава восьмая

Порт-Анджелес

Джереми вел машину быстрее, чем начальник полиции, так что к четырем часам мы уже были в Порт-Анджелесе. Первым делом мы заехали в цветочный магазин, где лощеная женщина за прилавком легко уговорила Аллена вместо роз купить более дорогие орхидеи. Джереми потребовалось гораздо больше времени, чтобы сообразить, чего он хочет. По словам продавщицы, для девушек важна каждая мелочь, но мне с трудом верилось, что все эти подробности могут хоть кого-то так сильно волновать.

Пока Джереми обсуждал с женщиной цвета ленточек, мы с Алленом сидели на скамейке около витрины.

— Эй, Аллен…

Он посмотрел на меня, вероятно, уловив напряжение в моем голосе.

— Да?

Я старался говорить так, чтобы мой вопрос казался проявлением праздного любопытства, словно мне всё равно, каким будет ответ:

— А Каллены… э… часто пропускают школу — я имею в виду, это нормально для них?

Отвечая, Аллен отвернулся к окну — явно из чувства такта, поскольку наверняка видел, как неловко мне было задавать этот вопрос, хотя я изо всех сил пытался выглядеть невозмутимым.

— Да, когда погода хорошая, они всегда ходят в походы, даже доктор. Очень любят бывать на природе… или что-то в этом роде.

Он ни о чем не спросил, не отпустил ни одного ехидного замечания по поводу моей такой явной и жалкой влюбленности. Аллен, пожалуй, самый славный парень в средней школе Форкса.

— А, — сказал я и оставил эту тему.

Джереми, казалось, раздумывал целую вечность, пока не остановился наконец на белых цветах с белым бантом — по-моему, можно было выбрать и что-нибудь поинтереснее. Но, когда заказы были подписаны и оплачены, у нас еще оставалось время до начала фильма.

Джереми захотел посмотреть, не появилось ли что-нибудь новое в магазине видеоигр в паре кварталов восточнее.

— Ребята, вы не против, если я сбегаю кое-куда? — спросил я. — Встретимся в кинотеатре.

— Конечно, — Джереми уже тащил Аллена по улице.

Я был рад снова остаться в одиночестве. Эта поездка только портила мне настроение. Конечно, ответ Аллена обнадеживал, но я так и не сумел заставить себя повеселеть. Ничто не способно отвлечь меня от мыслей об Эдит. Разве что очень хорошая книга.

Мне хотелось побыть одному, поэтому я двинулся в противоположном от парней направлении. В паре кварталов к югу я обнаружил книжный магазин, но это было не то, что нужно. В витринах красовались магические кристаллы, «ловцы снов» и трактаты о духовном исцелении. Я хотел было зайти внутрь и спросить, как найти другой книжный, но хватило одного взгляда на пятидесятилетнего хиппи, мечтательно улыбающегося за прилавком, чтобы понять, что разговор у нас не получится. Придется искать нормальный магазин самостоятельно.

Я побрел по другой улице, а потом оказался в каком-то кривом переулке, и это сбило меня с толку. Хотелось надеяться, что я возвращаюсь к центру города, но не было твердой уверенности, повернет ли эта дорога снова в нужном мне направлении. Я знал, что должен быть внимательнее, но не мог перестать думать о словах Аллена, и о субботе, и о том, что мне делать, если Эдит не вернется. А потом, подняв глаза, увидел чей-то серебристый Вольво, припаркованный на улице — не седан, а внедорожник, но всё же… и внезапно разозлился. Неужели все вампиры такие ненадежные?

Я потащился, как мнеказалось, на северо-восток, привлеченный застекленными фасадами каких-то зданий, которые выглядели многообещающе, но при ближайшем рассмотрении оказались всего лишь мастерской по ремонту пылесосов (закрытой), и пустующим помещением. Я прошел дальше, чтобы посмотреть, нет ли за углом еще каких-нибудь магазинов.

Однако я ошибся — там был всего лишь проулок, где стояли мусорные контейнеры. Правда, пустынным он не был. Глядя на людей, сбившихся в тесный круг, я споткнулся о бордюр и наделал шуму, пытаясь удержаться на ногах.

Ко мне повернулись шестеро. Четверо мужчин и две женщины. Одна из них и двое мужчин быстро встали ко мне спиной, и мне показалось, что они что-то прячут в карманы. Вторая женщина, брюнетка со странно знакомым лицом, враждебно уставилась на меня. Но я предпочел не останавливаться, чтобы сообразить, откуда ее знаю, потому что успел мельком увидеть за поясом джинсов у одного из отвернувшихся мужчин что-то очень похожее на пистолет.

Я пошел вперед, пересек выход из этого проулка и направился к следующей улице, как будто их не заметил. Оказавшись вне поля их зрения, услышал позади тихую реплику: «Это полицейский», — и оглянулся в надежде увидеть кого-то в форме, но на безлюдной улице больше никого не было. Я находился гораздо дальше от главной дороги, чем мне казалось. Ускоряя темп, я смотрел под ноги, чтобы снова не споткнуться.

Пешеходная дорожка, по которой я шел, тянулась вдоль задних фасадов серых пакгаузов с запертыми на ночь воротами для разгрузки фур. На южной стороне этой улицы тротуара вообще не было, только сетчатый забор с колючей проволокой наверху, за которым располагалось что-то вроде открытой площадки для хранения запчастей. Я забрел очень далеко от тех районов Порт-Анджелеса, которые полагалось видеть приезжим. Уже темнело — на западном горизонте снова скапливались облака, и солнце скрылось за ними еще до заката. Моя куртка осталась в машине Джереми, и резкий порыв ветра заставил меня спрятать руки в карманы. Мимо проехал одинокий фургон, и дорога опять опустела.

— Эй, свинья, — услышал я позади себя женский голос.

Я оглянулся — это была та женщина, которая показалась мне знакомой. Позади нее стояли двое мужчин из проулка: один высокий и лысый, другой пониже ростом — похоже, тот самый, с пистолетом.

— Что? — спросил я, автоматически замедляя шаг. Она смотрела прямо на меня. — Прошу прощения, вы имеете в виду меня?

— Просишь прощения? — повторила она. Они по-прежнему шли ко мне, и я отступил к южной стороне дороги. — Это твое любимое слово, что ли?

— Я… Простите. Не понимаю, о чем вы говорите.

Она поджала губы — они были накрашены помадой неприятного темно-красного цвета, — и внезапно я вспомнил, где ее видел. Она была с парнем, которого я нечаянно задел рюкзаком, когда прилетел в Порт-Анджелес. Я посмотрел на невысокого мужчину и действительно увидел верхушки татуировок на обеих сторонах его шеи.

— Разве вы не собираетесь вызывать подкрепление, господин полицейский? — спросил он.

Мне снова пришлось оглянуться. Кроме меня, никого.

— Наверное, вы меня с кем-то путаете.

— Конечно путаем, — сказала женщина. — И там, в проулке, ты тоже ничего не видел, да?

— Видел? Нет. Нет, я ничего не видел.

Попятившись, я зацепился за что-то каблуком и пошатнулся. Я взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, и на это среагировал мужчина повыше, совершенно незнакомый.

Он направил на меня пистолет.

Я думал, оружие есть только у низкорослого парня. Возможно, они все вооружены.

— Эй, эй, — сказал я, поднимая руки выше, чтобы он мог видеть, что они пусты. — Я не полицейский. Еще учусь в школе, — я продолжал отступать, пока не наткнулся спиной на сетчатую ограду.

— Считаешь меня дурой? — спросила женщина. — Думаешь, меня проведет твой штатский прикид? Я видела тебя с твоим напарником-полицейским.

— Что? Нет, это был мой отец, — сказал я, и мой голос дрогнул.

— Так ты не свинья, а просто поросенок? — засмеялась она.

— Ну да. Вот все и прояснилось. Теперь я уйду с вашего пути… — я начал продвигаться боком вдоль забора.

— Стоять.

Это был лысый мужчина, по-прежнему направлявший на меня пистолет. Я застыл на месте.

— Что ты делаешь? — спросил у него тот, что пониже. Его голос был тихим, но, так как на улице не раздавалось ни звука, я с лёгкостью все слышал.

— Я ему не верю, — сказал высокий.

Женщина улыбнулась:

— Как поется в той пиратской песне? Покойники — плохие рассказчики.

— Что? — прохрипел я. Нет, послушайте, это… в этом нет необходимости. Я никому ничего не расскажу. Да и нечего рассказывать.

— Это верно, — согласилась она. Посмотрела на высокого мужчину и кивнула.

— Мой бумажник вот здесь, в кармане, — предложил я. — Там не очень много, но вы можете забрать все… — я потянулся к карману, и это было ошибкой. Пистолет подскочил на дюйм. Я снова поднял руку.

— Нужно сделать это тихо, — предостерег коротышка и, наклонившись, подобрал в сточной канаве кусок трубы. — Убери пистолет.

Я собирался сорваться с места и бежать, как только лысый опустит пистолет, и он, казалось, понимал это. Он медлил, а татуированный тем временем направился ко мне.

«Убегай зигзагами», — вот что однажды сказал мне отец. Трудно поразить движущуюся цель, особенно если она движется не по прямой. Это помогло бы, если бы я не был обречен споткнуться обо что-нибудь. Только бы устоять на ногах. Ведь могу я сделать это хоть раз, правда? Всего один раз, когда от этого зависит моя жизнь?

Насколько болезненна несмертельная пулевая рана? Способен ли я бежать, превозмогая боль? Надеюсь, что да.

Я пытался заставить двигаться словно приросшие к земле ноги. Мужчина с обрезком трубы был уже в считаных шагах от меня.

Визг шин заставил его замереть. Мы все посмотрели в сторону приближающегося шума, который стал оглушающе пронзительным.

Из-за угла вылетели сверкающие фары и понеслись прямо на меня. Еще несколько дюймов — и машина сбила бы татуированного парня, но он успел отпрыгнуть с дороги и с шумом врезался в сетчатую ограду. Я повернулся, чтобы бежать, но автомобиль неожиданно резко затормозил так, что открытая пассажирская дверца оказалась в паре футов от меня.

— Садись, — прошипел яростный голос.

Я нырнул в темный салон «вольво», даже не задаваясь вопросом, как здесь оказалась Эдит. Облегчение и новая волна паники накрыли меня одновременно. А вдруг она пострадает? Захлопнув за собой дверцу, я закричал:

— Поехали отсюда, Эдит! У него пистолет.

Но автомобиль не сдвинулся с места.

— Пригни голову, — приказала она, и я услышал, как открывается дверца со стороны водителя.

Я вслепую потянулся на звук ее голоса, и поймал ее тонкую холодную руку. Эдит замерла, когда я дотронулся до нее. Рука казалась совершенно неподатливой, хотя я сжимал ее изо всех сил.

— Что ты делаешь? Поехали! — потребовал я.

Глаза привыкали к темноте, и я уже мог различить лицо Эдит в отраженном свете фар. Сначала она посмотрела на мою руку, стиснувшую ее запястье, потом, прищурившись, гневно уставилась через лобовое стекло туда, где, должно быть, стояли мужчина и женщина, наблюдая и оценивая ситуацию. В любую секунду они могли начать стрельбу.

— Дай мне всего минуту, Бо, — слышно было, что она говорит сквозь стиснутые зубы.

Я знал, что Эдит не составило бы труда вырваться из моей хватки, но она, казалось, ждала, чтобы я ее отпустил. Ни за что.

— Если ты выйдешь из машины, я тоже здесь не останусь, — тихо сказал я. — Не позволю, чтобы тебя застрелили.

Она смотрела вперед еще несколько мгновений, а потом захлопнула дверцу и мы сорвались с места задним ходом — по моим ощущениям, на скорости не меньше шестидесяти миль в час.

— Прекрасно, — раздраженно сказала она.

За углом машина совершила крутой разворот, и через мгновение мы уже мчались вперед.

— Пристегнись, — велела Эдит.

Мне пришлось послушаться и разжать пальцы, но это, пожалуй, была хорошая мысль. Не больно-то нормально — вот так держать девушку. И всё же… мне было грустно ее отпускать.

Звук застегивающегося ремня в темноте прозвучал слишком громко.

Она круто повернула влево, затем без остановки проскочила через несколько знаков «стоп».

Но я, как ни странно, сразу успокоился, и меня абсолютно не волновало, куда мы едем. Я смотрел на лицо Эдит, освещаемое только подсветкой приборной панели, и чувствовал глубокое облегчение, причем не только из-за удачного побега.

Она здесь. Она настоящая.

Я всматривался в ее совершенное лицо и только через несколько минут осознал кое-что еще. Осознал, что она выглядит очень, очень сердитой.

— С тобой все в порядке? — спросил я и удивился тому, насколько хрипло это прозвучало.

— Нет, — отрезала Эдит.

Я молча ждал, наблюдая за ее лицом, а она напряженно смотрела прямо перед собой.

Шины завизжали, и автомобиль внезапно остановился. Я оглянулся, но было слишком темно, чтобы увидеть что-либо, кроме смутных очертаний деревьев у дороги. Мы уже выехали из города.

— Бо, ты не ранен? — спросила она резким тоном.

— Нет, — мой голос до сих пор звучал хрипло. Я попытался потихоньку откашляться. — А ты?

Она посмотрела на меня с раздраженно-недоверчивым видом:

— Разумеется, я не ранена.

— Хорошо, — сказал я. — Э… можно спросить, почему ты такая злая? Я что-то сделал не так?

Вдруг она порывисто выдохнула:

— Бо, не говори глупостей.

— Прости.

Она бросила на меня еще один недоверчивый взгляд и покачала головой:

— Как ты думаешь, с тобой все будет в порядке, если я оставлю тебя в машине всего на несколько…

Прежде чем она успела закончить, я схватил ее за руку, которая лежала на рычаге. Эдит снова застыла, но руку не убрала.

Я впервые по-настоящему дотронулся до ее кожи — не случайно, и не всего на долю секунды. Хотя ее рука была холодной, как я и ожидал, мою ладонь, казалось, обожгло это прикосновение. Кожа была очень гладкой.

— Без меня ты никуда не пойдешь.

Эдит пристально смотрела на меня — как и раньше, словно ожидая, что я отпущу ее сам, — вместо того чтобы просто высвободить руку, что ей удалось бы с легкостью сделать одним рывком.

Через несколько секунд она закрыла глаза.

— Прекрасно, — снова сказала она. — Дай мне пару секунд.

Я был не против. Не убирая руки и пользуясь тем, что Эдит меня не видит, я открыто ее рассматривал. Мало-помалу лицо ее начало расслабляться, пока не стало гладким и равнодушным, как у статуи. У прекрасной статуи, созданной гениальным скульптором. Может быть, как у Афродиты. Не она ли была богиней красоты?

В автомобиле снова витал тот слабый аромат — неуловимый, я не мог его толком распознать.

Страницы: «« « ... 56789101112 » ... »»