Лучшая фантастика XXI века (сборник) Уильямс Лиз

5. Аэронавты

Рабочие Валадеса одну за другой очищали кости безымянного заратана, дубили кожу и скатывали ее в связки, чтобы потом погрузить на борт «Лупиты Херес». Эта работа, какой бы чудовищной она ни была, оказалась самой чистой частью операции. Большинство рабочих занимались избавлением от ненужных частей, гораздо более грязным и тяжелым делом. Сгребая массу с помощью землеройных машин, браконьеры подвозили ее к границе территории убийства; дождь потрохов, окутанных облаками кровавого тумана, становился манной для биоценозов более глубоких слоев атмосферы. Территорию опрыскивали антисептиками, а холодный воздух замедлял разложение, но на четвертый день запахи бойни сменились гораздо худшими.

Домик Бьянки стоял дальше прочих, всего в нескольких метрах от края Энкантады, где с востока из открытого пространства дул ветер, и она могла отвернуться от бойни и смотреть в чистый воздух, где темнели небольшие далекие фигуры молодых заратанов. Но даже здесь, более чем в километре от места бойни и против ветра, попахивало тухлятиной. Небо было полно насекомых и птиц-стервятников, а под ногами то и дело пробегали крошки-падальщики.

Большую часть времени Бьянка проводила в доме, где воздух фильтровался, а влажные промышленные звуки разделки приглушались. Дом был оборудован всеми механизмами, которые делали жизнь эстранадо удобной, но, хотя в полете Бьянка научилась ими управлять, она их почти не использовала. Кроме ее дорожного чемодана, подаренного женой старшего брата и служившего шкафом, столом, туалетным столиком и чертежной доской, в доме был только тканый ковер в стиле лагос грандес, жесткая маленькая кровать и единственный деревянный стул, похожий на те, что были в ее комнате в Пунта-Агиле. Конечно, все это было изготовлено вручную, точнее, это были копии сделанных вручную вещей, созданные механизмами дома.

Остальная часть комнаты отводилась проектной инженерной работе. Валадес снабдил ее отличными инструментами, быстрыми и новыми, фабричной работы, плодами чьего-то мастерства; но больше всего Бьянка использовала копию семейной автоматики Назарио из своей карманной системы.

Системе, которую отец использовал для расчета напряжений в ткани, металле и дереве, когда моделировал поток воздуха возле крыльев и варианты давления и температуры в газовых баллонетах, было шесть сотен лет – эту медленную, неторопливую, надежную систему создали еще до основания Лондонского халифата. Она старела вместе с семьей и адаптировалась к капризам и необычным требованиям авиации на Рио-Пикаро. Версия этой системы у Бьянки хоть и была ограниченной, но зато включала контроль поверхностей, поддерживаемых мышцами и костями, и кривых, не гладких аэродинамических, но фрактально сложных, с травой, деревьями и свисающими лианами. Будь заратаны машинами, они с их внутренней сетью газовых мешков и баллонетов, с огромными балластными мочевыми пузырями, полными собранной дождевой воды, с огромными изящными плавниками были бы чудом инженерной мысли. Системам браконьеров заратаны оказывались не по зубам; эти системы, несмотря на впечатляющие возможности и скорость, капризничали, как избалованные дети, когда Бьянка пыталась использовать их для того, что не было предусмотрено их создателями.

А она делала это регулярно. Пыталась подцепить Левиафана рыболовным крючком.

– Мисс Назарио.

Бьянка вздрогнула. Ей еще предстояло привыкнуть к телефонам эстранадо, которые не звонят, но обращаются к ней из воздуха, а может, прямо в ее голове.

– Мистер Валадес, – отозвалась она мгновение спустя.

– Что бы вы ни делали, бросьте это, – сказал голос Валадеса. – Вы и Фрай. Я посылаю за вами моптер.

– Я работаю, – сказала Бьянка. – И не знаю, что делает Фрай.

– Речь как раз о работе, – сказал Валадес. – Пять минут.

Изменение в качестве тишины подсказало Бьянке, что Валадес повесил трубку. Она вздохнула, потом выпрямилась во весь рост, потянулась и стала причесываться.

Анемоптер перенес их через спинной хребет, пройдя между двумя гигантскими прозрачными плавниками. На этой высоте тело Энкантады было лишено растительности; Бьянка смотрела на гектары овеваемой ветром серой шкуры, слегка припорошенной снегом. Они прошли в нескольких сотнях метров от одного из гигантских брусьев, которые крепили плавник – столб плоти километровой высоты; брус, в разрезе напоминающий слезу, был не менее ста метров толщиной. Край следующего плавника пронесся мимо очень быстро. У Бьянки осталось лишь мимолетное впечатление о тонкой шелковистой мембране с красными прожилками, прозрачной, подобно грязному стеклу.

– Что, по-вашему, ему нужно? – спросил Фрай.

– Не знаю. – Она кивком указала на фириджа за пультом управления. – Пилота не спрашивали?

– Пытался, – ответил Фрай. – Он не говорит по-арабски.

Бьянка пожала плечами.

– Думаю, скоро узнаем.

Они снова начали спускаться вдоль западного склона. Перед глазами Бьянки был спинной хребет заратана Финистерры. В двадцати километрах, затянутый голубой дымкой, он тем не менее занимал треть всего обозримого пространства.

Бьянка смотрела на него, в который раз пытаясь понять, что держит Энкантаду и Финистерру так близко друг к другу; но тут панорама изменилась, они начали спускаться между деревьями на затененный, заросший ивами берег реки недалеко от западного края Энкантады. Здесь был другой анемоптер и еще пара воздушных буксиров – и беловатая масса, по сравнению с которой все остальное казалось карликовым: полосы и куски светлого материала свисали с ветвей, покрывали ивы и запрудили ручей.

С отчетливым всплеском анемоптер сел, выпустили рампу, и Бьянка ступила в холодную, по щиколотку, воду, радуясь, что на ней высокие сапоги до колен. Фрай неохотно последовал за ней.

– Вы! – сказал Валадес Фраю с палубы другого анемоптера. – Идите сюда. Мисс Назарио… Я хочу, чтобы вы посмотрели на этот шар.

– Шар?

Валадес нетерпеливо показал вниз по течению. И неожиданно Бьянка поняла, что беловатый материал – это рваный, сдувшийся воздушный шар; одновременно она увидела крепившуюся к нему корзину, лежавшую на боку и частично погруженную в воду ручья. Рядом с ней стоял Исмаил и призывно махал.

Бьянка с плеском прошла к корзине. Это действительно была корзина, два метра в поперечнике и полтора в высоту, сплетенная из чего-то вроде бамбука или ротанга. Газовый мешок – это стало ясно при более близком осмотре – был сделан из баллонета заратана, более молодого и мелкого, чем тот, чье убийство видела Бьянка; он был выдублен, но неумело и кем-то, кто не имел доступа к промышленному оборудованию, каким пользовались браконьеры.

Бьянку удивило то, как был разорван шар. Она знала, что ткани заратана очень прочны. Взрыв водорода?

– Его сделал тот, кто очень хотел летать, – заметил Исмаил, и Бьянка подошла к открытой стороне корзины.

– Это точно, – сказала она.

В корзине было несколько шерстяных одеял и пустые кожаные мешки для воды, вероятно, использовавшиеся и для питья, и в качестве балласта. Тросы, управлявшие клапанами, перепутались и смешались с теми, что крепили корзину, но Бьянка видела, как они должны действовать. Печки не было. Похоже, шар был наполнен чистым водородом; почему бы и нет, подумала она, ведь в клапанах ближайшего заратана водорода сколько угодно.

– Откуда он прилетел? – спросила она.

Исмаил свил руки: Бьянка уже знала, что для него это соответствует пожатию плечами у человека. Один из глаз смотрел вниз по течению.

Бьянка потрогала материал корзины – крепкие древесные нити. Тропическое растение; климат более теплый, чем на Энкантаде. Она проследила за взглядом Исмаила. Деревья скрывали горизонт на западе, но она знала, что увидела бы, если бы заглянула за них.

Вслух она сказала:

– Финистерра.

Она пошла по воде к анемоптерам. Люк анемоптера Валадеса был открыт.

– Повторяю, – говорил Фрай. – Я ее не знаю!

– …твою мать, Фрай, – сказал Валадес, когда Бьянка зашла в кабину. – Ты погляди на ее удостоверение.

Он говорил о молодой женщине с короткими черными волосами и желтоватой кожей, в коричневом инопланетном костюме из хлопка, как у Фрая, но поверх него была наброшена цветистая домотканая мексиканская накидка серапе; вначале Бьянка усомнилась, что женщина жива, потому что лежащий на полу мужчина в такой же домотканой одежде определенно был мертв: глаза полузакрыты, а смуглая некогда кожа – грязно-серого цвета.

На низком столике было разложено содержимое их карманов. Бьянка рассматривала все это, а Фрай наклонился и поднял значок-удостоверение в стиле Консилиума.

– Эдит Дин, – прочел он и бросил значок на стол, а потом повернулся к Валадесу. – И что?

– Эдит Дин, экологическая служба Консилиума, – прорычал Валадес. – Выдано в шаввале 42-го. Вы работали здесь в экологической службе с раджаба 42 по муарам 46 года[29]. Смотрите лучше!

Фрай повернулся.

– Ну ладно, – сказал он. – Может, я видел ее раз или два.

– Так, – сказал Валадес. – Мы к чему-то пришли. Какого дьявола, кто она такая? И что здесь делает?

– Она… – Фрай взглянул на женщину и быстро отвел взгляд. – Не знаю. Думаю, она биолог, специалист по населению или что-то в этом роде. Тут, видите ли, группа работала с туземцами…

– На Небе нет туземцев, – сказал Валадес. Он носком сапога коснулся тела мертвого мужчины. – Вы имеете в виду этих карбонерос[30]?

Фрай кивнул.

– У них «программа устойчивого развития», они фермеры и лесники. Их учат жить на Финистерре, не убивая ее.

Валадес глядел скептически.

– Если Консилиум хочет помешать им убивать Финистерру, почему бы просто не послать хранителей?

– Политика взаимодействия между департаментами. Заратаны – ответственность службы экологии, а не… я хочу сказать, эти жители – этнографы. – Фрай пожал плечами. – Вы ведь знаете хранителей. Они возьмут деньги с тех, кто может заплатить, а остальных расстреляют.

– Да уж, хранителей я знаю, – нахмурился Валадес. – Поэтому служба этнографии послала этих благодетелей учить туземцев делать воздушные шары?

Фрай покачал головой.

– Я ничего об этом не знаю.

– Мисс Назарио! Расскажите о шаре.

– Думаю, это водородный шар. Вероятно, наполнен из выводного клапана заратана. – Она пожала плечами. – Похоже на то, что должны бы построить живущие здесь, если вы это имеете в виду.

Валадес кивнул.

– Но, – добавила Бьянка, – я не могу определить, почему он разбился.

Валадес фыркнул.

– Вам не нужно мне это объяснять, – сказал он. – Он разбился, потому что мы его сбили. – Повысив голос, чтобы его услышали через коммуникационную систему анемоптера, он крикнул: – Исмаил!

Бьянка пыталась скрыть, какой шок испытала; спустя несколько мгновений она взяла себя в руки. Ты знала, что они преступники, когда брала у них деньги, сказала она себе.

В дверях показались глаза фириджа.

– Да?

– Вели экипажу буксира поднять эту штуку, – сказал Валадес. – Каждый кусок, каждый обрывок. Подобрать и сбросить вниз.

Загремела машина для ходьбы – инопланетянин перебирался в кабину. Ноги его слегка подогнулись; похоже было на неглубокий реверанс.

– Да. – Исмаил жестом показал на мертвого человека и на женщину, пребывавшую без сознания. Несколько его глаз устремились на Валадеса. – Этих двоих тоже? – спросил он.

– Их тоже, – сказал Валадес. – Пусть их положат в корзину.

Фириджа снова присел и начал нагибаться, чтобы подобрать людей.

Бьянка посмотрела на тела; оба, и мертвец, и женщина без сознания, казались очень маленькими, хрупкими и уязвимыми. Она взглянула на Фрая. Тот не отрывал взгляда от пола; губы его вытянулись в тонкую линию.

Потом она посмотрела на Валадеса, который методично сгребал вещи аэронавтов в груду, как будто Бьянки и Фрая тут не было.

– Нет, – сказала она.

Исмаил остановился и выпрямился.

– Что? – спросил Валадес.

– Нет, – повторила Бьянка.

– Вы хотите, чтобы к нам явились хранители? – спросил Валадес.

– Это убийство, мистер Валадес, – сказала Бьянка. – Я в этом не участвую.

Браконьер прищурился и показал на мертвого мужчину.

– Вы уже участница.

– Постфактум, – спокойно ответила она.

Браконьер посмотрел на потолок.

– …вашу мать, – пробормотал он. Посмотрел на тела, потом на Исмаила, потом на Бьянку. Тяжело вздохнул.

– Хорошо, – сказал он фириджа. – Живую отнесите в лагерь. Заприте ее в бунгало, в том, что на самом краю, – он поглядел на Бьянку, – и присматривайте за ней. Хорошо?

– Хорошо, – ответил Исмаил. – А что делать с мертвым?

Валадес снова поглядел на Бьянку.

– Мертвого, – сказал он, – в корзину.

Бьянка тоже посмотрела на мертвеца, гадая, храбрость или безумие привели его на борт хрупкого воздушного шара; что бы он подумал, если бы знал, что путешествие завершится таким образом и его тело полетит в пучину атмосферы? Вероятно, он знал, что такая возможность существует.

Спустя мгновение она кивнула.

– Хорошо, – сказал Валадес. – А теперь возвращайтесь к работе, черт побери!

6. Город мертвых

Анемоптер, который перенес Бьянку и Фрая через хребет, доставил их обратно. Фрай молчал, он сидел согнувшись, упираясь локтями в колени, смотрел в пустоту. Бьянка не могла угадать, страх или чувство вины терзают его.

Немного погодя она отвела от него свой взгляд. Она думала о воздушном шаре с Финистерры, таком простом и хрупком, что по сравнению с ним деревянные и шелковые корабли ее отца выглядели сложными, как «Лупита Херес». Достав карманную систему, она начертила маленький шар с корзиной, потом стерла.

«Это сделал тот, кто очень хотел летать», – так сказал фириджа. Почему?

Бьянка вернула рисунок. Превратила круглый шар в тупую торпеду с округлым заостренным носом. Добавила плавники. Тросы и растяжки позволяют управлять ими из корзины. Пропеллер, приводимый в движение… – тут она ненадолго задумалась – …вырезанным из костей заратана двигателем на алкогольном топливе.

Анемоптер пошел на посадку. Бьянка вздохнула и снова стерла рисунок.

Охранник-фириджа у дома Эдит Дин как будто не говорил ни по-испански, ни по-арабски; кажется, он вообще не говорил на земных языках. Бьянка подумала, сознательно ли его выбрал Валадес, чтобы создать своего рода одиночное заключение.

А Валадес ли его выбрал? – неожиданно усомнилась она. Глядя на метровой длины оружие в волосатых руках чужака, Бьянка невольно вздрогнула.

Потом расправила плечи и подошла к дому. Молча взмахнула саквояжем, который несла в руках, как будто его присутствие делало ее пребывание здесь обычным и очевидным.

Чужак что-то сказал на своем певучем языке – Бьянка не могла решить, отвечает он ей или просит указаний у невидимого слушателя. Или он получил приказ пропустить ее, или то, что она бывает в обществе Валадеса, облекает ее отраженной властью; фириджа поднял оружие и, когда дверь бунгало открылась, знаком предложил ей войти. Внутренняя дверь уже была открыта.

– Ола?[31] – на пробу произнесла Бьянка. И сразу почувствовала себя дурой.

Но ответ получила.

– Аки[32].

Интерьер был точно таким же, как в доме у Бьянки. Голос доносился из гостиной. Бьянка увидела там Дин; в той же одежде, в какой ее нашли, она сидела, обхватив колени, и смотрела за окно на восточное небо. Здесь оно было темным, затянутым дождевыми тучами и очень далеким внизу. Бьянка видела частые вспышки молний.

– Салям алейкум, – сказала она, находя убежище в формальностях арабского языка.

– Алейкум ассалям, – ответила Дин. Она быстро посмотрела на Бьянку и отвела взгляд, потом посмотрела снова. На испанском, среднем между необычным выговором Валадеса и механической правильностью языкового модуля Фрая, она сказала: – Вы не с Финистерры.

– Нет, – ответила Бьянка по-арабски. – Я из Рио-Пикаро, с Земли. Меня зовут Назарио. Бьянка Назарио из Аренаса.

– Эдит Дин.

Дин встала. Последовало неловкое мгновение: Бьянка не знала, нужно ли поклониться, присесть в реверансе или протянуть руку. И нашла выход, протянув саквояж.

– Я кое-что принесла, – сказала она. – Одежду, туалетные принадлежности.

Дин казалась удивленной.

– Спасибо, – сказала она, беря саквояж и заглядывая в него.

– Вас кормят? Я могу принести еды.

– Кухня работает, – сказала Дин. Она взяла белый пакет. – Это что?

– Гигиенические прокладки, – ответила Бьянка.

– Гигиенические?.. – Дин покраснела. – А. Все в порядке. У меня имплантат.

Она опустила пакет в саквояж и закрыла его.

Бьянка отвела взгляд, чувствуя, что у нее тоже вспыхнули щеки. «Проклятые эстранадос!» – подумала она.

– Я, пожалуй… – «пойду», хотела она сказать.

– Пожалуйста, – сказала Дин.

Женщины – постарше и молодая – несколько мгновений смотрели друг на друга. Бьянка неожиданно задумалась, какой порыв привел ее сюда: любопытство, христианское милосердие или просто одиночество, слабость. Конечно, она обязана была помешать Валадесу убить эту девушку, но это явно было ошибкой.

– Садитесь, – сказала Дин. – Позвольте вам что-нибудь предложить. Чай? Кофе?

– Я… хорошо. – Бьянка села, осторожно, на край слишком мягкого дивана эстранадо. – Кофе, – сказала она.

Кофе был очень темный, слаще, чем нравилось Бьянке, приправленный чем-то вроде консервированного молока. Тем не менее она обрадовалась ему, обрадовалась, что есть куда смотреть и чем занять руки.

– Вы не похожи на браконьера, – сказала Дин.

– Я авиационный инженер, – ответила Бьянка. – Выполняю для них кое-какую работу. – Она посмотрела на свой кофе, отпила и подняла взгляд. – А вы? Фрай сказал, что вы какой-то биолог. Что вы делали на шаре?

Она не знала, отметила ли Дин имя Фрая, но та поджала губы. И посмотрела в западное окно.

Бьянка проследила за ее взглядом и увидела стражника, который, сидя в машине для ходьбы, наблюдал за женщинами – по глазу на каждую. Она снова вскользь подумала, действительно ли здесь всем правит Валадес, а потом – действительно ли фириджа не знает языков землян или только притворяется; возможно, за ними наблюдает кто-то гораздо более важный и остающийся незаметным.

Потом покачала головой и посмотрела на ожидающую Дин.

– Финистерра падает, – сказала немного погодя Дин. – Возможно, умирает. Только за последний год он опустился больше чем на пятьдесят метров.

– Ерунда какая-то, – сказала Бьянка. – Подъемная сила аэростата зависит от соотношения объема к поверхности. Чем больше заратан, тем он надежней. И даже если он теряет подъемную силу, он будет опускаться, пока не обретет новое равновесие.

– Это не машина, – сказала Дин. – Это живое существо.

Бьянка пожала плечами.

– Тогда, возможно, от старости, – сказала она. – Все когда-нибудь должно умереть.

– Но он вовсе не стар, – возразила Дин. Она поставила свой кофе и повернулась к Бьянке. – Послушайте. Мы не знаем, кто построил Небо и когда, но это явно искусственное сооружение. Газовый гигант с азотно-кислородной атмосферой? Такого просто не бывает. И биология, подобная земной, – вы знаете, что у заратанов есть ДНК? С точки зрения астрономии это место абсолютно невероятно. Если феноменологическая служба наложит на него лапу, она просто объявит всю систему в карантине, и пусть Небо пропадает вместе со всем, что на нем есть.

Экология архипелага тоже искусственная, как все остальное. Тот, кто ее сконструировал, был большой молодец; постчеловеческая цивилизация, может, даже постсингулярная. Очень прочное равновесие, напичканное обратными связями и способами самовосстановления. Но мы, обычные люди и эквивалент обычных людей… – она сделала бессильный жест, – мы все здесь испортили. Знаете, почему Эскантада остается здесь так долго? Размножается, вот почему… Может, правильней будет сказать «опыляется».

Она смотрела поверх Бьянки.

– Смерть такого старого заратана, как Финистерра, должна быть уравновешена рождением десятков, сотен. Но вы – эти ублюдки, на которых вы работаете, убили их всех.

Бьянка решила пропустить этот намек на соучастие.

– Хорошо, – сказала она. – Послушаем ваш план.

– Что?

– Ваш план, – повторила Бьянка. – Для Финистерры. Как вы собираетесь спасти его?

Дин несколько мгновений смотрела на нее, потом покачала головой.

– Не могу, – сказала она. Встала и подошла к восточному окну. За потоками дождя, шедшего теперь за окном, все пространство было розовато-лиловым, переходящим в темно-синее; его освещали молнии, сверкавшие в глубине и игравшие на плавниках заратанов у внешних краев архипелага. Дин приложила ладони к стеклу.

– Я не могу спасти Финистерру, – тихо сказала она. – Хочу только помешать вашим ихос де пута[33] снова сделать это.

Бьянка обиделась.

– Сами вы иха де пута, – сказала она. – Вы тоже убиваете их. Убиваете и делаете воздушные шары. Чем вы лучше?

Дин повернулась к ней.

– Заратан такого размера, какого они сегодня убили, сотни лет поддерживал бы жизнь на Финистерре, – сказала она. – Единственный способ спасти архипелаг – сделать живых заратанов более ценными, чем мертвые, а единственная ценность заратана здесь, в Небе, – это место для жизни.

– Вы хотите, чтобы жители Финистерры колонизировали других заратанов? – спросила Бьянка. – Но зачем это им? Что это им даст?

– Я же сказала, – ответила Дин, – Финистерра обречен. – Она смотрела в окно, в глубины бури, прижав обе ладони к стеклу. – Знаете ли вы, Бьянка, как убивает падение в Небо? Сначала давление. На склонах Финистерры, где живут люди, оно чуть больше тысячи миллибар. На пять километров ниже, у киля Финистерры, оно вдвое выше. При двух тысячах миллибар вы еще можете дышать воздухом. Но при трех тысячах наступает азотное опьянение – так называемый «восторг глубины». А при парциальном давлении четыре тысячи миллибар ваши легкие заполнит кровь.

Она отступила от окна и внимательно посмотрела на Бьянку.

– Но вы не доживете до таких мучений, – продолжала она. – Из-за жары. Каждую тысячу метров температура поднимается на шесть-семь градусов. Здесь пятнадцать градусов. У киля Финистерры – около пятидесяти. На двадцать километров ниже при температуре воздуха закипает вода.