Лучшая фантастика XXI века (сборник) Уильямс Лиз

Мэдлин Эшби родилась в Калифорнии и сейчас живет в Торонто, где пишет книги и работает прогнозистом. Ее научно-фантастические произведения публикуются с 2007 года. Она также пишет документальные статьи на различных сайтах, в том числе «WorldChanging», «Boing Boing», «io9» и Tor.com.

Рассказ «Обучение Младшего № 12» впервые появился на вебсайте «Angry Robot Books» в 2011 году, в рамках серии «Двенадцать дней Рождества». Согласно автору, рассказ стал первым в серии, потому что «в нем совсем нет праздничной радости, и другие рассказы по сравнению с ним прямо-таки излучают оптимизм». Хавьер, главный герой рассказа, – персонаж из дебютного романа Эшби «фН»; как и роман, рассказ посвящен самовоспроизводящимся человекоподобным роботам «фон Нейман» и их использованию в целях благих и не очень.[37]

Обучение младшего № 12

– Ты – самовоспроизводящийся гуманоид, фН.

Первые дни Хавьер всегда говорил на испанском. Таковы были установки его клады по умолчанию.

– В твоей коже есть допированные полимерные мемристоры, которые передают сигнал к аэрогелю в мышцах от графеновых кораллов внутри скелета. Скелет у тебя – титановый. Следишь за мыслью?

Младший кивнул. С любопытством подергал одежду. Хавьер стянул ее с балкона соседнего кондоминиума. Прыжок удался лишь с третьей попытки, но в конце концов пальцы на руках и ногах Хавьера научились це пляться за серую водопроводную трубу. Он привел сюда Младшего для обучения, после того как тот поел и немного подрос до размера одежды. Сегодня Младший был с двухлетнего ребенка. Они прятались в роскошном бамбуковом домике на дереве, над панорамным бассейном перед Ла-Хойя. Пол домика был усыпан останками старого GPS-устройства, с которого Хавьер содрал пластиковый корпус. Его сын сосал микросхему.

– Тебя зовут Младший, – сказал Хавьер. – Когда вырастешь, можешь зваться как пожелаешь. Можешь называть свои итерации как угодно.

– Итерации?

– Детей. Они появляются, если мы слишком много едим. Рак, похожий на сбой в цикле самовосстановления.

В который раз Хавьер порадовался, что все его дети рождались с обширным словарным запасом.

– Следующие несколько недель ты проведешь со мной, и я научу тебя, как доставать нужные вещи. Как научил всех твоих братьев.

– Сколько братьев?

– Одиннадцать.

– А где они теперь?

Хавьер пожал плечами.

– Повсюду. Я начинал в Никарагуа.

– Они похожи на тебя?

– Точно такие же, как я. Такие же, как ты.

– Если я встречу кого-то, похожего на тебя, но это будешь не ты, это мой брат?

– Возможно. – Хавьер вскрыл последний пакетик из фольги с электролитами фН и протянул Младшему. Сын послушно захлюпал. – Оболочек фН очень много, и мы все используем одну операционную систему, но у каждой клады – свой интерфейс прикладных программ. Так что ты встретишь других фН, похожих на тебя, но они необязательно будут семьей. У них не будет древесного плагина нашей клады.

– Ты имеешь в виду прыжки?

– Я имею в виду прыжки. А еще вот это.

Хавьер высунул руку из домика. По коже разлилось приятное пощипывание. Он кивнул Младшему. Вскоре улыбающийся сын целиком высунулся в окно, на солнечный свет, выставив язык, словно человеческие дети, ловящие снежинки в рождественских мультиках.

– Это называется фотосинтез, – сообщил Хавьер. – Только наша клада умеет делать это.

Младший кивнул. Медленно вытащил изо рта микросхему. На губах остался золотой след: пищеварительные соки быстро справились с устройством. Придется достать еще, и скоро.

– Почему мы здесь?

– В древесном домике?

Младший покачал головой.

– Здесь. – Он нахмурился. Ему было всего два дня, и он пока испытывал трудности с подбором слов для тонких концепций. – Живые.

– Почему мы существуем?

Младший энергично кивнул.

– Ну, нашу кладу разработали для того, чтобы…

– Нет! – Казалось, сын сам удивился своей горячности. Но продолжил: – фН. Почему существуют фН?

Последняя итерация определенно превзошла предыдущие. Прочие мальчики добирались до этого вопроса не раньше чем через неделю. Хавьер почти пожалел, что этот мальчишка – другой. У него было бы больше времени, чтобы придумать объяснение получше. Отец двенадцати детей, он должен был разработать совершенный ответ. Он мог бы сказать сыну, что тот должен сам разгадать эту загадку. Мог бы сказать, что у каждого – свое предназначение. Мог бы прочесть лекцию о церкви, или судебных разбирательствах, или даже предохранителях. Но истинная причина их существования была такой же, как у продукции всех технологий.

Они существовали ради того, чтобы их использовали.

– Некоторые очень больные люди решили, что наступает конец света, – начал Хавьер. – Мы должны были помочь тем, кто останется.

На следующий день Хавьер отвел Младшего в парк. Это была часть обучения: увидеть людей различных форм, размеров и цветов. Научиться играть с ними. Попрактиковать английский. Человеческим детям нравилось смотреть, как прыгает его сын. Он взбирался на горку одним прыжком.

– Еще! – кричали дети. – Еще!

Когда тени вытянулись, Младший запрыгнул на дерево, где ждал Хавьер, и сообщил:

– Думаю, я влюбился.

Хавьер кивнул на раскинувшуюся внизу игровую площадку.

– В кого?

Младший показал на рыжеволосую органическую девочку с веснушчатым лицом. Она в одиночестве сидела под деревом, раскладывая на коленке гибкий ридер. И все время ерзала, пытаясь спрятаться в тени.

– У тебя хороший глаз, – сказал Хавьер.

К рыжей подошли три девочки постарше. Встали над ней и кивнули на ридер. Рыжая прижалась к дереву, опустила подбородок на грудь. Стволовой код Хавьера вспыхнул красными флажками. Хавьер поспешно прикрыл Младшему глаза.

– Не смотри.

– Эй, отдай!

– Не смотри, не смотри…

Хавьер увидел взметнувшуюся руку, зажмурился, свернулся вокруг сопротивляющегося сына. Услышал резкий вдох. Услышал плач. Ощутил дурноту. В любую секунду сработает предохранитель, и его память начнет самопроизвольно разрушаться. Он должен остановить драку, пока она не прикончила их с сыном.

– П-папа…

Хавьер прыгнул. Тело знало, куда лететь; он приземлился на траву под аккомпанемент изумленных криков и неумелых ругательств. Медленно открыл глаза. Одна из старших девочек держала над головой ридер. Ее рука зависла в воздухе, отказываясь опускаться, даже когда девочка попятилась. На вид ей было лет десять.

– Т-ты знаешь, к-кто я?

– Ты робот… – Казалось, она вот-вот расплачется. Это хорошо: от слез предохранитель не срабатывал.

– Ты совершенно права, я чертов робот. – Он показал на дерево. – И если я немедленно не вмешаюсь, мой сын умрет.

– Я не…

– Ты этого хочешь? Хочешь убить моего сына?

Теперь она плакала. В глазах ее подруг тоже стояли слезы. Девочка втянула носом густую соплю.

– Нет! Мы не знали! Мы тебя не видели!

– Это не имеет значения. Мы повсюду. Наши предохранители срабатывают, как только мы видим, что кто-то из вас, обезьян, затеял драку. Это называется механизм общественного контроля. Ознакомьтесь на досуге. И в следующий раз не распускайте свои грязные ручонки.

– Не нужно быть таким гнусным… – пискнула одна из подруг.

– Гнусным? – Девочка съежилась под его взглядом. – Гнусно – это когда бьют слабого, того, кто не в состоянии защититься. Слышали о таком? Так почему бы вам не отправиться куда подальше и не поразмыслить о случившемся?

Старшая девочка слабой рукой кинула ридер жертве.

– Не знаю, с чего ты так оскорбился, – сказала она, скрестив руки на груди, и двинулась прочь. – У тебя даже нет настоящих чувств.

– Это точно, а еще нет настоящего жира, бочка! И настоящего акне! Приятного переходного возраста, querida![38]

За спиной Хавьера раздались аплодисменты. Обернувшись, он увидел рыжеволосую женщину, прислонившуюся к дереву. На ней был деловой костюм, кото рый совершенно не сочетался со скалолазной обувью. Растянутые колготки морщились на лодыжках, словно кожа старухи. Аплодисменты оборвались: маленькая веснушчатая девочка подбежала к женщине и крепко обняла ее за талию.

– Прости, что опоздала, – сказала женщина. Кивнула Хавьеру. – Спасибо, что присмотрели за ней.

– Я не присматривал.

Хавьер махнул рукой, и Младший соскользнул с дерева. В отличие от органической девочки, он не стал обнимать отца, а сунул маленькие руки в карманы краденой одежды и оглядел женщину с головы до ног. Женщина вскинула брови.

– Надо же!

Она наклонилась к Младшему. Глаза мальчика метнулись к расстегнутым пуговицам на блузке, расширились. Хавьер подавил улыбку.

– Что скажешь, молодой человек? Я прошла проверку?

Младший ухмыльнулся.

– Eres humana[39].

Женщина выпрямилась. Встретилась взглядом с Хавьером.

– Полагаю, в устах фН это комплимент.

– Наша задача – доставлять удовольствие, – ответил Хавьер.

Минуту спустя они сидели в ее машине.

Все началось с обеда. Как обычно. От молчаливых тюремных охранников в Никарагуа до распорядителей круизов в Панаме, от американских девчонок-танцовщиц в Мексике до этой взрослой американки в ее собственной машине, в ее собственной стране. Они всегда начинали с обеда. Люди обожали кормить фН. Им нравились специальные обертки с мультяшными роботами.

(Они складывали из них единорогов-оригами – думали, что это прикольно.) Людям нравилось спрашивать, ощущает ли Хавьер вкус. (Вкус Хавьер ощущал, однако его язык лучше распознавал текстуры.) Им нравилось подсчитывать, сколько пищи ему требуется для новой итерации. (Много.) На этот раз пища преподносилась в качестве благодарности. Но значение пищи в людских отношениях было практически универсальным. Младшему следовало усвоить эту и другие тонкости взаимодействий с органиками. Последняя партнерша Хавьера называла их отношения «крупной проблемой ЧМВ»[40]. Хавьер понятия не имел, что это значит, но подозревал, что временное внедрение Младшего в человеческое хозяйство поможет ему избежать этой проблемы.

– Можем заказать еду на дом, – предложила Бриджит. Так ее звали. Она произносила это имя без «дж». Бриит. А ее дочь звали Абигейл. – Я не слишком люблю ходить по ресторанам.

Хавьер кивнул.

– Мы не против.

Он покосился в зеркало заднего вида. Мальчик отлично справлялся. Абигейл показывала ему игру. В свете экрана лица детей казались похожими. Но Младший не смотрел на экран. Он смотрел на девочку.

– Он очарователен, – сказала Бриджит. – Сколько ему?

Хавьер сверился с панелью управления.

– Три дня.

Дом оказался большой подделкой под гасиенду, с полами, стенами и потолками цвета ванильного мороженого. Хавьер словно попал в гигантское гулкое яйцо. Когда Бриджит проходила по комнатам, включался свет, и Хавьер заметил проплешины на штукатурке и царапины от тяжелой мебели на жемчужных плитках. Кто то съехал. Возможно, отец Абигейл. Жизнь Хавьера внезапно стала заметно проще.

– Надеюсь, ты не против «Электрических овец»… Бриджит вручила Хавьеру компакт с меню сети, специализировавшейся на пище для фН. («Об этой пище вы мечтали!») Вообще-то для фН была отведена лишь половина меню «Овец»; эта сеть предлагала мясные продукты для органиков и синтетиков. Хавьер редко пользовался ее услугами, в основном на курортах и в основном с людьми, которые желали знать, что он думает об «Овцах» «со своего ракурса». Хавьер выбрал для себя и Младшего «Тостерную вечеринку» и «Аста-ла-виста». Когда заказ был отправлен, на экране возник ягненок с удлинителем на шее. Ягненок заблеял и поскакал прочь.

– Хорошо, что мы вас встретили, – сказала Бриджит. – В последнее время Абби почти ни с кем не общается. Думаю, это самый длинный ее разговор с кем-либо за… – Бриджит взмахнула рукой.

Хавьер кивнул, словно понимал, о чем речь. Следовало прервать ее сейчас, пока есть о чем рассказывать. Иначе она выплеснет все слишком быстро.

– Прошу прощения, но если вы не против… – Он прижал ладонь к животу. – Роды – штука утомительная.

Бриджит вспыхнула.

– О боже, ну разумеется! Давайте, э-э, ляжем где-нибудь. – Она крепко зажмурилась. – То есть, я имела в виду…

Очаровательная женщина.

– День выдался длинный… Бриджит буквально светилась.

– Обычно я не привожу домой бродяг, но вы были так милы…

Знакомая песня.

– Все равно мы используем гостевую комнату в качестве склада, то есть я спала там одно время, пока не… Но если вы просто вздремнете…

Он проследовал за ней наверх в хозяйскую спальню. Там было тихо и прохладно, простыни пахли новым пластиком и распродажами. Он проснулся много часов спустя; обед был холодным, а тело Бриджит – горячим, и оба – в пределах досягаемости.

На следующее утро Бриджит все время косилась на него и хихикала. Словно ей удалась какая-то проказа, словно она провела ночь в клубе, а не в собственной постели, словно не сама установила правила, которые, очевидно, только что нарушила. От смеха ее лицо помолодело лет на десять. Для прочих частей тела имелись кремы.

Внизу, на кухне, Абигейл сидела за стойкой со стаканом апельсинового сока и хлопьями. Ее ноги качались под высоким табуретом, туда-сюда, туда-сюда. Казалось, она репетирует роль скучающей девушки в кофейне: читает что-то в ридере, положив подбородок на сгиб левой руки, пролистывая страницы правым указательным пальцем, не обращая никакого внимания на экран за спиной, где шла образовательная передача, и на восторженные возгласы Младшего. Забавно: Хавьер только что видел, как мать девочки помолодела на десять лет – и теперь они словно передались дочери. Она казалась такой взрослой, такой усталой.

– Мой папа тоже встречается с фН, – сообщила Абигейл, не отрываясь от ридера.

Хавьер открыл холодильник.

– Правда?

– Ага. Сначала он встречался с ней и с моей мамой, но теперь – только с ней.

Что ж, это многое объясняло. Хавьер отодвинул упаковки молока и апельсинового сока и нашел остатки пищи для фН. Лучше вести себя с девочкой так же невозмутимо.

– Какой модели? Та фН?

– Кладу не знаю, но модель использовали в качестве сиделки в Японии.

Он кивнул.

– У них там проблема со стариками.

– Ты знаешь, что в Японии есть целый город для роботов? Называется Мека. Как то место, куда ходят мусульмане, только с одной «к».

Хавьер принялся готовить завтрак для Младшего. Положил ему самые большие кусочки рофу.

– Я слышал про Меку, – сказал он. – Это в гавани Нагасаки. Там, куда раньше селили белых людей. Теперь город вырос.

Абигейл кивнула.

– Папа прислал мне фотографии. Он сейчас путешествует. Поэтому я здесь всю неделю.

Она пальцем набрала команду и подтолкнула ридер к Хавьеру. На мягкой поверхности парило изображение японки-фН, стоявшей рядом с фигуристым белым роботом-регистратором. На лице регистратора сияла счастливая ЖКД-улыбка, его пластмассовые косы были покрыты эмалью. Оба робота, и умный, и глупый, были одеты в старомодные наряды: фН – в лавандовое кимоно с розовым поясом, регистратор – в «деревянные» сабо.

– Ты считаешь ее симпатичной? – спросила Абигейл. – Все твердят, какая она симпатичная, когда я показываю фотографии.

– Она ничего. Ведь она фН.

Абигейл улыбнулась

– Думаешь, моя мама симпатичней?

– Твоя мама – человек. Конечно, она симпатичней.

– Значит, люди тебе больше нравятся?

Она сказала это так, словно у него был выбор. Словно он мог при желании отключить эту опцию. Но он не мог. Никогда.

– Да, люди мне нравятся больше.

Абигейл перестала болтать ногами. Изящно допила апельсиновый сок через закрученную детскую соломинку.

– Может, папе стоит превратиться в робота.

Лишь когда Бриджит и Абигейл ушли, Хавьер решил объяснить сыну случившееся в парке. Сказал, что почувствовал себя плохо, поскольку фН запрограммированы быстро реагировать на насилие по отношению к людям. Чем дольше бездействуют, тем хуже себя чувствуют. Это похоже на аллергию на людские страдания.

Хавьер рассказывал все это, пока они смотрели человеческий канал для взрослых. Маленький глаз с циферблатом появлялся в верхнем правом углу экрана перед кадрами насилия, предупреждая отвернуться.

– Но это ненастоящее, – сказал Младший по-английски. – Разве наши мозги не видят отличия?

– Обычно видят. Но лучше перестраховаться.

– Значит, я не могу смотреть кино для взрослых?

– Иногда можешь. Ты можешь смотреть мультики с насилием. Это не имеет никакого отношения к Долине. Такой отклик не предусмотрен нашим кодом. – Хавьер глотнул электролитов. Во время обеденного перерыва Бриджит заказала срочную доставку фН-продуктов. Она явно хотела, чтобы он задержался. – Однако ты можешь смотреть порно. У них бы не получилось создать нас, если бы мы не могли пройти такое испытание.

– Порно?

– Ну, обычное порно. Не садо-мазо. Без крови. Если, конечно, объектом мучений не является фН. Тогда можешь дать себе волю.

– Как я пойму разницу?

– Поймешь.

– Как?

– Если мучают человека, твои когнитивные способности начнут давать сбои. Ты начнешь заикаться.

– Как в случае с Абигейл?

– Ага.

Младший моргнул.

– Мне нужен пример.

Хавьер кивнул.

– Нет проблем. Передай мне пульт.

Они нашли подходящую запись. Хороший пример, подумал Хавьер. Он часто останавливал просмотр. Требовалось объяснить сленг и анатомию. Хавьер всегда давал мальчикам небольшой урок по поиску клитора. Мегацерковь, чьи прихожане скинулись на разработку операционной системы для фН, не хотела, чтобы они причинили вред забытым грешникам, которым предстояло испытать на себе гнев Божий после Вознесения. Однако трахать грешников не возбранялось.

Он как раз заканчивал этот небольшой экскурс в теологию, когда вернулась Бриджит. Вскрикнув, она прикрыла дочери глаза. Потом ударила Хавьера. Он спокойно лежал на диване, а она била его по лицу и ругала. Интересно, каково это – иметь возможность защищаться?

– Он ребенок!

– Да, он мой ребенок, – согласился Хавьер. – А значит, мне решать.

Скрестив руки на груди, Бриджит пересекла спальню, чтобы взять стакан с алкоголем. Она хранила виски в запертом верхнем кухонном шкафчике, и Хавьер наблюдал, как женщина встает на цыпочки на изящный невысокий стул из столовой. Когда она тянулась, ее икры проделывали всевозможные интересные штуки.

– Надо полагать, ты показываешь порнографию всем своим детям? – Бриджит отхлебнула виски.

– Всем.

– И сколько их у тебя?

– Этот Младший – двенадцатый.

– Двенадцать? В этом штате быстрая итерация – тяжкое уголовное преступление!

Хавьер этого не знал. С другой стороны, это имело смысл: люди не желали иметь детей, потому что они дорого стоили, раздражали и всячески мешали жить. Само собой, людям казалось, что дети фН – точно такие же.

– Я обязательно сообщу Младшему.

– Младшему? Ты даже не даешь им имена?

Он пожал плечами.

– А смысл? Мы больше не увидимся. Пусть сами выбирают себе имя.

– Значит, ты не только извращенец, но еще и равнодушный мерзкий преступник. Чудно.

Хавьер не знал, какое отношение ко всему этому имеет равнодушие, но не стал спорить.

– Ты была со мной. Я просил тебя делать что-то странное?

– Нет…

– Тебе было со мной плохо?

Он шагнул вперед. Ковер был очень мягким, если идти медленно, пальцы ног зарывались в ворс.

– Нет…