Грузия. Перекресток империй. История длиной в три тысячи лет Рейфилд Дональд
Наконец воюющие стороны поняли, что даже монгольская конница не могла истребить мятежного грузинского царя, окопавшегося в непроходимых горных дебрях. Почти все свое царствование Давит жил как затравленный зверь: и тем не менее каким-то чудом ему удалось многого добиться. Его поддерживал египетский султан Бейбар, который в 1305 году доказал свое сочувствие, заново освятив иерусалимский грузинский монастырь Креста (Константинэ, тогдашний царь Имеретии, оплатил реставрацию фресок), несмотря на то что в 1273 году церковь превратили в мечеть. Султан разрешил грузинским паломникам приезжать в Иерусалим, и арабские конвоиры сопровождали грузин по пути из Алепа.
К 1305 году монголы так глубоко завязли в Сирии и Северном Иране, что перестали преследовать Давита VIII и даже позволили ему царствовать не только в недоступных горах, но и в Южной Джавахети. В 1308 году Давит умер; через три года его брат и наследник Вахтанг тоже умер, не успев завладеть Картли и Кахетией. Монгольский ильхан Олджейтю назначил царем малолетнего сына Давита, Гиорги VI мцире (меньшего) и приказал уже свергнутому в 1302 году дяде Гиорги V управлять страной в качестве регента. Столица Орды подтвердила решения Олджейтю, но не разрешила Гиорги V и VI взять имеретинский престол и объединить Грузию.
Смерть Давита VII Нарына в 1293 году привела к полному развалу в Имеретии. Как только Константинэ, старший сын Давита Нарына, вступил на престол, Микаэл — второй сын и уже рачинский князь — взбунтовался и захватил пограничную провинцию Аргвети. В Восточной Грузии также царствовали два царя, Вахтанг III в столице и Давит VIII в горах: теперь и в Западной Грузии Константинэ в столице цеплялся за власть до самой смерти в 1327 г., а Микаэл сидел в горной провинции, выжидая смерти брата (Микаэл царствовал с 1327 г. до своей смерти в 1329 г.).
Гиорги VI еще подростком погиб в 1313 году при загадочных обстоятельствах; на царство был опять коронован Гиорги V, на этот раз прочно занявший престол. С самого начала он решил стать царем всей Грузии: в этом деле ему способствовали монголы, в особенности его сюзерен эмир Чобан, который охотно пожаловал Гиорги автономию и доходы от налогов при условии, что грузинские войска будут помогать эмиру подавлять монгольских мятежников. (Выполнив это условие, в 1315 г. Гиорги повел экспедицию в Анатолию, но кампания оказалась последней совместной монголо-грузинской операцией.) Договорившись с Гиорги V, ильхан Абу Саид вызвал царя в Орду, и в 1317 году его утвердили царем всей Грузии, включая «сынов царя Давита (то есть Абхазии-Имеретии) и месхских сынов Беки (то есть Самцхе)».
Как только Гиорги таким образом освободился от монгольских ограничений, он обуздал своих феодалов: монголы дали ему право утверждать, увольнять и карать их, в зависимости от их верности царю. Когда враги монголов, в особенности египетский султан, поняли, что грузинский царь пользуется независимостью, они установили с ним дипломатические отношения. В 1316 и 1320 годах Гиорги V послал посольства в Каир (последнее посольство включало дьякона Иоане Бандаисдзе и Пипу Шалвасдзе, ксанского князя, несмотря на то что отец последнего сопротивлялся старшему брату Гиорги, Давиту VIII). Гиорги, как и его предшественники, просил, чтобы больше не ограничивали прав грузинских паломников и заграничных монастырей; взамен он предложил султану военную поддержку. Посольство было удачным: Гиорги дали ключи к Гробу Господню и вернули часть Истинного Креста; султан разрешил грузинам бесплатный въезд в Иерусалим и больше не заставлял их въезжать на дамском седле.
Даже в Риме узнали о возрождении Грузии. В 1321 году папа Иоанн XXII написал Гиорги V: «Нам не нужно ваших богатств, Нам нужны ваши души. Какая будет радость, если Ты, кому дан титул главы и князей Твоего народа благодаря превосходству Твоего ума <…> благосклонно примешь те предложения, которые Наши вестники мира привезут Тебе, и вернешься в лоно Католической церкви <…> Францисканцы везут к Тебе подарки <…> Если бы Мы считали, что прелаты принесли бы Тебе больше прока или удовольствия, мы бы прислали их. Дай францисканцам охранную грамоту, чтобы они могли ездить к татарам и к народам еще более отдаленным, с которыми у Тебя есть бесценный мирный договор»[104]. Католики подкрепили свою миссию в Тбилиси; миссионерами становились и грузины: в 1321 году некий Деметрэ был замучен в Индии. В 1328 году папа перевел епархию из Смирны в Тбилиси, где епископ Иоанн флорентийский служил до 1347 года (католические епископы, то францисканцы, то доминиканцы, жили в Тбилиси несколько столетий подряд). Вместе с Иоанном приехал Клеменс Галанус, театинец и востоковед, который, судя по всему, первый перевел на грузинский язык католические катехизисы (из которых ни один не сохранился). Грузинская православная церковь, однако, протестовала, и католический епископ в Сухуме (тогда еще Себастополь) жаловался, что «восточные христиане» притесняют католиков-торговцев из Генуи.
Когда в 1327 году хан Абу Саид убил эмира Чобана (своего воспитателя), Грузия полностью сбросила монгольские оковы. В следующем году Гиорги V пригласил группу промонгольских феодалов из дальних провинций на торжественное дарбази, которое он устроил на горе Циви над городом Каспи и где все они были умерщвлены на месте. Затем Гиорги забрал все казенные земли, которые попали в руки церкви или ростовщиков. Следующая акция — закрепощение или изгнание картлийских осетин, замок за замком, деревня за деревней — заняла целых три года. Еще дольше затянулась последняя акция, когда царь усмирял в долинах Арагви и Ксани грузин, воевавших между собой, чтобы завладеть Мтиулети. Эта война кончилась в 1327 году кровопролитной битвой на горе Ломиси. Из враждующих племен, которые управляли ключевыми путями к кавказским вершинам, Гиорги сумел создать верноподданную армию. Горцы из Арагви и ксанцы под командой князя Виршели затем напали на осетин, двалов (судя по всему, чеченцев из долины Трусо, говоривших на осетинском языке) и другие непокорные горные племена, сопротивлявшиеся закрепощению. Грузинское влияние снова распространилось на Северный Кавказ, судя по хундзским записям XIV века, сделанных грузинским шрифтом.
В 1329 году, когда умер абхазско-имеретинский царь Микаэл I, Гиорги занял Кутаиси, осадил замок и сверг малолетнего сына Микаэла, Баграта I («недоросля»). Назначив мальчика Баграта князем пограничного района Шорапани, Гиорги V теперь провозгласил себя царем обеих Грузий. Когда Саргис II Джакели умер, его брат и наследник Кваркварэ I понял, что бесполезно сопротивляться своему могучему племяннику (мать Гиорги V Натела приходилась Кваркварэ сестрой). Таким образом в 1334 году расколотая Грузия полностью объединилась, и Гиорги V заслужил свое прозвище Блистательный (брцкинвале). Несмотря на то что страна избавилась от монгольского налогообложения, она была разорена. Гиорги начал восстанавливать порядок и благополучие. Семь лет он посылал карательные отряды против горцев, которые убивали царских чиновников и феодалов, нарушающих права их анархических общин, но в конце концов все мятежные замки были разрушены и горцы завербованы в армию, чтобы, в свою очередь, усмирить осетин около Гори. В 1337 году новый монетный двор в Каргаджи в Кахетии чеканил монеты, на которых еще двадцать лет сохранялись мусульманские надписи). Виноградники и фруктовые сады доставляли правительству доходы. В Тбилиси грузинские, еврейские, армянские, мусульманские и католические купцы оживили торговлю, так что в очередном своем письме 1329 года папа Иоанн XXII смог похвалить царя за то, что он воскресил «очень важный, многолюдный, справедливый и богатый город».
Гиорги многим был обязан тридцатилетнему монгольскому миру: ильханы боролись теперь только между собой, Чобаниды в Азербайджане с Джалаиридами в Ираке. Гиорги мог спокойно сближаться с египетскими султанами, расширяя привилегии грузинских паломников и монастырей в Палестине; он установил связи не только с Ватиканом, но и с венецианскими и генуэзскими купцами. Грузинам опять выказывали почтение в Трабзоне и в Константинополе.
Блистательность Гиорги больше всего проявилась в законодательстве. В 1335 году, объехав все горные районы Картли и Кахетии, покорив племена в долинах Арагви (Мтиулети), он положил конец их варварскому беззаконию, обнародовав кодекс законов «Установление памятника» (дзеглис дадеба)[105]. Новые законы наказывали преступления горцев — похищение женщин и рогатого скота, язычество, разврат и племенную междоусобицу, — подчинив их центральной власти. Кодекс Гиорги во многом подражал кодексу его деда по матери, Беки Джакели[106], который воспитывал Гиорги после казни его отца Димитри. Запретив кровную месть горцев (согласно которой, например, убийство брата или сына не подлежало наказанию), Гиорги V ввел старинный грузинский вергельд, согласно которому цена отнятой жизни определялась чином, а виновники облагались надлежащей долей такой цены за нанесенные увечья, от ослепления до выбитого зуба. Такие же кары налагали за похищение женщины, a оскорбленный муж, например, имел право в течение одного года сжечь дом любовника жены или избить (но не убивать) любовника. Даже словесные оскорбления и мелкие ранения оплачивались «штрафом за неуважение». Средневековая грузинская система кое в чем похожа на современное страхование, с той разницей, что тогда жертвы не платили взносов, и возмещение платил виновник, а не страховая компания. Недостаток кодекса Гиорги, конечно, был в том, что бедным было не по карману убивать богатых, а богатые могли позволить себе убивать бедных. Система была выгодна тем, что государству не приходилось строить тюрьмы или нанимать палачей. Вергельд царского чиновника в Мтиулети оценивался в 12000 тетри (серебром до 36 кг), а если чиновник был недворянского происхождения, то всего 6000 тетри; убийство старшины в общине стоило 1200 тетри (в долинах Картли жизнь крестьянина стоила от 400 до 1000 тетри.) Тот, кто убил феодала, подвергался наказаниям, которые применялись и к его родне: к конфискации поместья, анафеме, ссылке. Тот, кто убил человека, у которого еще была жива мать, или кто убил монаха или священника, должен был заплатить вдвое больше. Ворам приходилось заплатить втрое больше стоимости ворованного. Тот, кто разрушил замок соседа, должен был восстановить замок за свой счет и заплатить половину вергельда. Кодекс охватывал не только преступления, но и социальное обеспечение: вдовам падших в бою платили возмещение. Гиорги редко издавал экономические декреты, но он недолюбливал ростовщиков и ограничил проценты на заем 20 %, вне зависимости от срока.
Отрезанные от центра во время монгольского нашествия горные племена превратили христианство в своеобразный синтез язычества и культа святых; священником у горцев стал хевисбери (старшина ущелья), который священнодействовал как шаман: Гиорги V пришлось заново заставить горцев соблюдать таинства — крещение, венчание, отпевание, а также пост и литургию. Так как дарбази, созванный Гиорги, не был компетентен в духовных вопросах, сам католикос предпринял спасение душ в долине Арагви, а в долине Ксани — самтависский епископ. Горцы были прикреплены к церкви Домниси.
Чтение «Постановления монаршего двора» (хелмципебис карис гаригеба) дает еще более глубокое представление о системе и духе управления Гиорги V и его предшественников до монгольского нашествия: «постановления» были сочинены около 1334 года и наполовину сохранились в копии XVIII века[107]. Дарбази, созванный царем, принял эти постановления, которые, вероятно, просто пересмотрели и обновили. Постановления кодифицируют правление абсолютного монарха, которому помогают кабинет министров, или визирей (сабчо), и законодательный собор феодалов и епископов (дарбази). И сабчо, и дарбази собираются по приказу царя и не имеют права противоречить ему. Восстановив исключительное право феодальной знати на министерские должности, постановления Гиорги V отменили демократические нововведения монголов, предпочитавших министров из простого народа.
В сабчо заседали шестеро министров. Премьер-министром, мцигнобартухуцеси, по обычаю, был епископ Чкондиди (у Гиорги V Басилэ[108]). Премьер-министра описывают как «подобие отца царя»: он дает указания остальным пятерым министрам, надзирает над казной, проводит заседания как верховный судья, особенно когда дело касается апелляций или вдов и сирот; два раза в год премьер-министр подписывает все протоколы и пересматривает все новые назначения; он решает вопросы войны и мира, управляет архивом государственных дел и облагает гербовыми сборами (с которых берет долю для себя) земельные дотации и жалование особых прав. Вместе с ректором академии Гелати премьер-министр надзирает и за церковными делами, в особенности за «царскими» монастырями Давита Гаресджа, Шио-Мгвиме и Анчи. Под ним работают двадцать четыре простых секретаря и его собственный миниатюрный кабинет — казначей, который укладывает государственные документы в кожаную сумку, придворный камергер, который устраивает государственные приемы, и целый ряд чиновников. Когда он идет домой, его сопровождают два факельщика (других министров — только один), и каждый день ему выдают по пять листов бумаги (другим министрам — два-три.) (Министры получали жалованье и льготы в той же пропорции.) У премьер-министра были два высокопоставленных помощника: оружейный секретарь, который тоже отвечал амирспасалари, и секретарь царской опочивальни (сацолис мцигнобари), который, как придворный, сотрудничал с главой полиции и службы безопасности (мандатуртухуцеси).
Вторым после премьер-министра, хотя без своего секретариата, был атабаг: этот титул считался выше, чем чин удельного князя. Атабаг чаще всего принадлежал к родне Мхаргрдзели; ему поручалось обслуживание царской семьи. Как Бека Джакели, атабаг Самцхе, он воспитывал наследника. Третьим по рангу был главнокомандующий (амирспасалари). Во время войны он командовал армией; в мирные времена учил и снабжал воинов (во время монгольского суверенитета он командовал армией только тогда, когда царь был не в состоянии этого делать, и тогда должности атабага и главнокомандующего объединялись). В сабчо главнокомандующий открывал обсуждения военных дел и переговоров, когда речь шла о том, уступить или затребовать территорию или дань. Амирспасалари сотрудничал с оружейной, за которой надзирал премьер-министр. У амирспасалари были младшие министры, которые заседали в сабчо, но говорили только тогда, когда им задавали вопросы: как, например, амирахори, командир конницы, который ездил рядом с царем и возил подарки, раздававшиеся царем. Этот амирахори имел своих курьеров и чиновников, заведовавших упряжью, сбруей, табунами и т. д. Все эти мужчины носили мечи во время службы.
На равном, то есть третьем месте с амирспасалари, числился мандатуртухуцеси. Буквально его титул значил «церемониймейстер», но у него были обязанности министра внутренних дел. И эта должность часто отдавалась человеку из семьи Джакели: первым мандатуртухуцеси у Гиорги V был его дед и воспитатель Бека Джакели. Только этот министр и его главный камергер (амиреджиби) пользовались неограниченным доступом к царю (они могли оставаться, когда царь раздевался и ложился). Мандатуртухуцеси на службе носил дубину, которую в присутствии царя он должен был сдавать камергеру. У этого министра служили 300 мандатури, из которых трое были дворянами, а остальные — крестьянами: они стерегли заседания сабчо, следили за порядком во дворце и занимались контрразведкой; к тому же они надзирали за казенными работниками, особенно за теми, кто работал в огромных царских виноградниках. Камергеры приносили депеши, принимали подарки от имени царя, кормили дарителей, подавали закуски — грецкие орехи, соусы, сыр, чечевицу — заседающим министрам, отвечали за полевые кухни и т. д. У мандатуртухуцеси было множество обязанностей: например, он заведовал царскими дотациями, из которых он со своими подчиненными брал свою долю (кртами, в современном грузинском языке — «взятка»).
Пятым по рангу министром являлся главный казначей (мечурчлетухуцеси), несмотря на то что его министерсто было основано раньше всех. Он заведовал таможней, подоходным налогом, налогами на торговлю, денежным запасом, драгоценными камнями, металлом, особенно серебряной посудой и обеденными сервизами, ценными маслами для освещения; вдобавок он надзирал за мэрами и их расходованием денег.
Самым последним министром являлся царский канцлер, мсахуртухуцеси. Эту должность часто занимал человек из княжеского рода Сурами: он заведовал двором и его подсобными хозяйствами: стадами баранов, поездками, багажом, одеждой, ишаками, наличными деньгами. У него самым важным чиновником был старший казначей, который носил кольцо с царской печатью и через которого проходили все царские грамоты, подписанные премьер-министром. Слуги канцлера приносили царю миски с фруктами и орехами, дрова и воду для царской ванны; ухаживали за царскими гончими (охотничий сезон продолжался с января до начала Великого поста). Царские слуги состояли из 700 камергеров (из которых всего восемь — крестьяне): некоторые, вооруженные копьем, стерегли царскую опочивальню; другие умывали ему лицо и руки, одевали его, приносили ужин и читали вслух. Только канцлеру и его людям дозволялось приходить к царю, когда он уже был в постели.
На заседаниях сабчо присутствовали царь, шестеро министров и три министерских помощника. Царь и министры садились за стол, на стулья, обитые льном и золотом, один за другим, в зависимости от ранга, когда приказывал царский канцлер. Помощники стояли у стены. Амирахори стоял на трибуне, в то время как секретарь камергера сидел за столом и должен был составлять протоколы заседания. Амиреджиби отвечал за безопасность во время заседания. (И амирахори, и амиреджиби были обязаны хранить молчание.) За дверью поджидали другие чиновники, которые уносили сообщения или исполняли другие поручения. Заседания были строго засекречены, и сторожа отгоняли чужих.
Намного более редкими, но такими же значительными были заседания дарбази. Они проводились, по всей вероятности, четыре раза в год, в том числе в Рождество и на Пасху, но царь их объявлял и в случае необходимости, например, в январе 1289 года, когда монгольская орда требовала выдачи царя Димитри, или в 1328 году, когда Гиорги V решил истребить промонгольских феодалов на горе Циви. Заседания дарбази могли быть и «большими», и «малыми», в зависимости от чрезвычайности положения. Как в сабчо, так и в дарбази главными лицами были шестеро министров, но тут равную роль играли четыре «монаха» (епископ Чкондиди, конечно, присутствовал и как министр, и как «монах»). Другими «монахами» были католикос Восточной Грузии (одновременно и патриарх всей Грузии), католикос Абхазии (то есть Западной Грузии) и игумен-ректор (модзгуатмодзгуари) Гелатской академии. Все князья и епископы, игумены царских монастырей и двенадцать схимников из Самцхе, не говоря о самых важных придворных чиновниках, тоже участвовали в дарбази. Как министры и князья, так и епископы строго соблюдали старшинство: епископы Кутаиси и Бедии, которым по обычаю поручали царские похороны, стояли гораздо выше, чем, например, епископ Ишхани в Самцхе; только епископ Тбети (мтебари) имел право носить меч и щит[109]. Заграничные монастыри представлял епископ Голгофы из Палестины. Как на церковных соборах, старшие епископы сидели высоко на подушках и носили сафьяновые туфли, а младшие епископы сидели на деревянных скамьях и носили обычные туфли.
Хотя дарбази был Законодательным собранием, его законы без царского одобрения не проходили. Дарбази мог назначать чиновников или подтверждать назначения; он решал дела церемониальные, например что царские корона и скипетр должны храниться не в Тбилиси, а в Кутаиси. Дарбази мог обсуждать, но не оспаривать решения сабчо. После заседаний члены дарбази, опоясавшись мечом, сидя на деревянном стуле или на подушках, если так подобало, присутствовали на царском банкете; потом факельщики сопровождали их до места пребывания. (Младшие члены дарбази получали паек на месте службы.)
Вообще «Постановления монаршего двора» изображают довольно изысканное феодальное царство, восстановленное Гиорги V по образцу XII века. Но это запоздалое возрождение оказалось недолговечным. В 1338 году монгольские Чобаниды и Джалаириды сражались уже на территории Южной Грузии: азербайджанец Хасан Кючюк боролся с иракским Хасаном Бузургом. Гиорги V пришлось изгнать азербайджанцев из Армении. В 1342 году на азербайджанский престол взошел брат Хасана Кючюка, Ашраф, который назначил ильханом Ануширвана. Последствием этого назначения было жуткое и зловещее кровопролитие на границах Грузии.
Тучи собирались и на западе: в Трапезундской империи византийцы вытеснили грузин: Андроникэ Комнин перебил своих прогрузинских сводных братьев Азу Хутлу и Агбугу. Войскам Гиорги V и трапезундским лазам все-таки удалось в июле 1341 года свергнуть императрицу Ирину Палеолог и возвести на трапезундский престол бывшую монахиню Анну Хутлу, дочь Алексия II и его грузинской жены (Джакели из Самцхе). Однако в Трабзоне сразу началась смута, и в империю вторглись туркмены. Пришедшие через год византийцы и генуэзцы свергли Анну Хутлу и задушили ее. Грузинские войска проиграли кровавую битву и навсегда потеряли власть над Трапезундской империей. Более того, вновь обретенному благосостоянию Грузии пришел конец — в 1343 году сибирская язва истребила не только грузинский скот, но и большую часть населения.
Гиорги V умер в 1346 году. К власти пришел его сын Давит IX (вероятно, его мать была трапезундская княжна). Но именно в этот год в Золотой Орде разразилась чума, распространившаяся на Анатолию и Закавказье, а потом и за Черное море. Грузия, как бо2льшая часть Европы и Ближнего Востока, лишилась половины населения: чума оказалась намного хуже монгольского нашествия. Монах-писец Авгароз Бандаисдзе лаконично замечает в 1348 году: «Писец переписал эту священную книгу в течение года большого обнищания, отсутствия пергамента, гражданской смуты и озабоченности». Но ученые монахи продолжали свое дело: даже в 1350-х годах Ларгвиси в Ксанской долине оставался центром иконописи, переписывания рукописей и каллиграфии. Почти все грузинские архивные бумаги и рукописи были уничтожены к концу XIV века, поэтому о царствовании Давита IX нам известно мало. В отличие от его предшественников, у которых был свой анонимный хронограф, записывающий подвиги и неудачи, у Давита IX не было летописца. Современники, однако, не забыли о Грузии: авиньонские лжепапы отправляли в Тбилиси новых епископов, а когда один из них принял сторону Ватикана, прислали ему замену. Давит IX чеканил монеты для соседей, в особенности недолговечных азербайджанских ханов, и в 1349 и 1350 годах царь платил ильхану Ануширвану ежегодную дань в 400000 денариев, чтобы тот не вторгался в Грузию. Тем не менее Давиту пришлось уступить Трапезундской империи не только лазские земли, но и часть Южной Тао, и ильхан Ануширван захватил Карс, Нахичевань и Гарниси. Последними вассалами были северокавказские земли, например Осетия. В поисках союзников Давит IX женился на Синдухтар, дочери атабага Самцхе Кваркварэ I Джакели, и выдал свою дочь Гулкан (которая приняла имя Евдоксия) за родственника трапезундского императора.
В 1360 году престол унаследовал сын Давита IX Баграт V: его короновали в Кутаиси, подчеркивая, что он будет царствовать и на западе, и на востоке. Он, как и его отец, управлял страной, изнуренной чумой, бушевавшей вплоть до 1366 года. Именно в этом, последнем году чума унесла жизнь царицы Елены, родившей Баграту V двух сыновей, Гиорги и Давита. Через год Баграт женился на Анне, дочери трапезундского императора Алексия III, она родила третьего наследника, Константинэ. (У Баграта была одна дочь, которая вышла за придворного камергера Каху Чиджавадзе и, овдовев, ушла в монастырь под именем Улумпия.) Своими военными победами и стрельбой из лука (отмеченными армянскими и трапезундскими летописцами) Баграт заслужил себе прозвище Великий, но других свидетельств его доблести не осталось. Может быть, именно доблесть обрекла его: в 1385 году он стал союзником монгольского вождя Тохтамыша, который объединил Золотую Орду, покорил Россию, а затем перешел Кавказский хребет, чтобы справиться с многообещающим молодым монгольским правителем Узбекистана — Тамерланом. Чингисхан и чума уже искалечили Грузию, Тамерлан нанесет завершающий удар.
11
Тамерлан и разгром Грузии
С 1386 по 1405 год Тамерлан вел захватнические войны по протяженности, параноидальной жестокости и разрушительности сравнимые только с войнами Адольфа Гитлера[110]. (Единственными мирными перерывами оказались 1390–1391 и 1398 гг.) Грузия перенесла восемь нашествий и испытала те же ужасы, что все страны от Ирана до Анатолии, от России до Ирака, в которые вторгался Тамерлан. Первое нападение произошло в начале зимы 1384 года, когда Баграт, по-видимому, позволил Тохтамышу, хану Золотой Орды и главному сопернику Тамерлана, пройти через Кавказские горы по пути в Тебриз, после того как он сжег Москву. В Тебризе грузины сражались на стороне Тохтамыша. Тамерлан решил не пускать врага в Закавказье и отправил армию, которая, несмотря на лед и снег, «заполонила долины и горы» от Карса до Тбилиси. Все грузинские феодалы, кроме горсточки молодых воинов, избежали столкновений и заперлись у себя в замках, не сплотившись вокруг царя в Тбилиси. Тем не менее Тбилиси шесть месяцев не сдавался тамерланской осаде: царь Баграт несколько раз в день выезжал на контратаки. Тбилиси пал только тогда, когда Тамерлан подвез к стенам катапульты и начал бомбардировать город камнями. Баграт тем не менее сражался на зубчатых башнях стены вплоть до 22 ноября 1386 года, когда Тамерлан выстрелил из пушки, до тех пор на Кавказе неслыханного и невиданного орудия. Когда гарнизон сдался, Тамерлан пообещал сохранить жизнь Баграта V, царицы Анны (дочери трапезундского императора Алексия III) и царевича Давита, но разрешил своей армии грабить город и истреблять население.
Работоспособных мужчин, особенно ремесленников, отправили пешком под конвоем в Самарканд, столицу Тамерлана: те, кто выжил, тратили последние силы на мегаломанических проектах тирана. В Самарканд также отправили триста верблюдов, нагруженных добычей — драгоценными камнями, серебряными окладами, сорванными с икон, и библиотекой грузинских царей. (Безграмотный Тамерлан любил, чтобы ему читали вслух, и говорил по-персидски так же свободно, как по-турецки и по-монгольски. Библиотеку сгрузили в мечети за железными решетками и дверьми, но она все-таки исчезла.) Затем Тамерлан отметил победу торжественной охотой и повернул вниз по Куре со своими царственными пленниками. По пути он разрушил все замки, но ни в одном не оставлял своего гарнизона. Из завоеванных стран пощадил только Ширван: ширваншах сам вышел навстречу Тамерлану, предлагая ему подарки и покорность. Тамерлан затем разделил армию на две группы: мародерам он предоставил Ширван, а элитных воинов направил в кавказское предгорье. До весны 1388 года монгольская армия зимовала в Карабахе.
Приехав в Карабах, Тамерлан, приверженец шиизма, но часто проявлявший благосклонность и к другим сектам, объявил, что обратит всю Грузию в мусульманство начиная с царя и феодалов. Баграт охотно подчинился Тамерлану как вассал, но отречься от христианства не хотел. В конце концов они с Тамерланом договорились: Баграт примет ханафизм, среднеазиатский вариант ислама, который признавал преимущество разума над верой и разрешал употребление алкоголя (но не виноградного вина). Баграт сделал вид, что обратился, обменялся подарками и отправился домой: с ним ехали 12000 монголов, которые должны были обратить население Грузии. Но миссионеры вдруг превратились в захватчиков: подъезжая к границам Грузии, Баграт вызвал своих сыновей Константинэ и Гиорги и умолил их спасти его. (Пока Баграт был в Карабахе, Гиорги предложили взойти на престол, но он отказался, опасаясь, что такой поступок послужит Тамерлану предлогом убить Баграта.) В узком ущелье воины Гиорги подстерегли «миссионеров» Тамерлана, освободили Баграта и отступили в Тбилиси дожидаться монгольской мести. В марте 1388 года разъяренный Тамерлан во второй раз набросился на Тбилиси: население разбежалось по горам, a сам Баграт связался с Золотой Ордой Тохтамыша. В войне армия Тамерлана понесла большие потери, но грузинские силы вынуждены были опять забаррикадироваться в замках.
В Имеретии князь Александрэ заключил, что Картли обречена, и в Гелати сам провозгласил себя царем Имеретии. Но Баграта спасло известие, что в Иране взбунтовались против Тамерлана и что Золотая Орда не сегодня завтра набросится на тирана: Тамерлан решил отступить. В последующие шесть лет Грузия смогла прийти в себя, пока Тамерлан заново завоевывал Хорезм, усмирял Золотую Орду и подчинял себе Багдад и Сирию, почти целиком окружив Грузию. В 1389 году имеретинский царь-самозванец Александрэ умер, и Баграт смог утвердить себя еще раз царем всей Грузии.
Весной 1393 года Тамерлан послал четырех генералов в Самцхе: главным их заданием были разведка и грабеж, пока Тамерлан забавлялся охотой. В следующем году Грузия подверглась третьему и четвертому нашествиям, летнее нашествие разрушило церкви и монастыри Тао и Самцхе. Тамерлан собрал награбленные драгоценные камни, чтобы подарить их новорожденному внуку. Осеннее нашествие оказалось хуже: монголы пересекли Грузию с юга на север, взбираясь по Арагви до Кавказского хребта. Баграт и горцы отчаянно боролись, ни он, ни Тамерлан пленных не брали. Как и раньше, Тохтамыш находился за хребтом на Северном Кавказе, но в этот раз Тамерлан его разгромил на Тереке и преследовал до окраины Москвы; на обратном пути в 1395 году Тамерлан, предав огню столицу Золотой Орды и Астрахань, разрушил все христианские памятники на Северном Кавказе. Прежде чем вернуться в Тебриз и Самарканд, монголы отдохнули в Ширване: ширваншах был единственным азиатским правителем, которому Тамерлан доверял.
Следующие четыре года были для Грузии передышкой, пока Тамерлан завоевывал Индию. В 1393 году Баграт умер, и его наследник Гиорги VII (который уже с 1369 года властвовал вместе с отцом) воодушевил всех недовольных в Закавказье на борьбу против тирании Тамерлана и его еще более озлобленного сына (и наместника) Миран-шаха. Кроме грузин, Гиорги завербовал северных кавказцев, азербайджанцев из Шаки; он укрепил грузинскими офицерами замок Алинджак в Нахичевани, который прославился тем, что выдержал осаду Тамерлана. Гиорги то ли выручил, то ли похитил из Алинджака джаларидского князя Тахира, который вслух издевался над хромотой Тамерлана (имя Тамерлана — изначально Темур ленг, «Темур хромой»). Вначале грузинам удалось изгнать генерала Миран-шаха, Сейфа ад-Дина, который бежал в Тебриз; новая армия и новый генерал тоже были разбиты грузинами. Эмира Шаки, Сиида Али, сразила вражеская стрела, и его голова была отправлена в качестве трофея Миран-шаху в Тебриз, а потом Тамерлану в Самарканд. Гиорги VII и князь Тахир решили отступить в Грузию, так как Тамерлан возвращался с твердым намерением, обратив всех грузин в мусульманство, либо включить их в свою империю, либо истребить.
Зимой 1399 года Тамерлан прорвал восточные границы Грузии: он привел 100000 элитных воинов, которыми командовали ширванский шейх Ибрагим и Сиид Ахмед, сын обезглавленного эмира Шаки. Армия была обеспечена провизией на десять дней: воины перешли Куру по понтонному мосту, топорами прорубили себе дороги через заросли. Обойдя таким образом грузинских часовых, они застали врасплох жителей Кахетии и Эрети, которые не успели ни убежать, ни спрятать собственность. Несмотря на неожиданное нападение, генерал Химшиа увертливой тактикой достаточно долго сдерживал захватчиков, чтобы хоть кто-то смог скрыться в лесах и в пещерах. Воины Тамерлана грабили и жгли церкви и монастыри и истребляли мирных граждан. Фанатичные противники вина, они выкорчевывали кахетинские виноградники; сдирали кору с тутовников и грецких орехов. Только первый снег и отсутствие фуража прекратили опустошение: армия отправилась в Карабах, угнав как можно больше баранов.
В 1400 году Тамерлан созвал великий курултай, который постановил, что Грузию надо завоевать. Весной Гиорги VII принял посланника Тамерлана, заявившего, что или Гиорги отдаст князя Тахира, или Тамерлан уничтожит его царство. Гиорги вежливо предложил подарки, но на уступки не пошел: «Сдача беженцев — против наших обычаев». Тамерлан объявил грузин злостными еретиками, подлежащими искоренению. Во второй раз Гиорги собрал коалицию из северных кавказцев и грузин, у озера Севан в Армении Тамерлан заставил войска коалиции отступить. Тамерлан опять разгромил Тбилиси и, когда грузинская армия скрылась в лесах на имеретинской границе, прочесал весь край. (Армянский летописец пишет, что предатели показали Тамерлану лесные тропинки.) Монголы греческим огнем испепеляли беженцев, спрятавшихся в горных пещерах; грузинские партизаны, взбиравшиеся на веревках по утесам, бросались в пропасть, чтобы не сдаваться монголам. Летописец Тамерлана писал, что после монгольского нападения в деревне «ни один петух не кричал, ни одна собака не лаяла». В Тбилиси Гиорги выстоял против врага, но цитадель пала, и он отступил на запад в Мухрани. Тамерлан попытался его догнать, но задержался в Ксанском ущелье, чтобы освободить монгольских военнопленных, захваченных князем Виршели; царская семья ютилась у князя в замке, и оттуда на Тамерлана обрушился град стрел. Тамерлан поехал вверх по долине Ксани, ровняя с землей все замки и церкви. К середине мая 1400 года он уже направлялся на запад на территорию амилахори (командира конницы) Джанибега: Джанибегу пришлось сдаться, и монголы подожгли монастырь Самтависи и пшеничные поля вокруг, угнав весь рогатый скот. В Гори Гиорги VII еще раз выстоял против врага, но Тамерлан превратил город в руины. Гиорги, «как раненый тигр», бежал в лес; монголы опустошили всю Внутреннюю Картли и снесли собор Руиси. Пойманных феодалов Тамерлан подвергал пыткам, чтобы узнать, где прячется царь, но напрасно. В конце концов Тамерлан наткнулся на Гиорги, забаррикадировавшегося в замке Дзоврети вблизи Карели. Дзоврети тогда считался неприступным, но Тамерлан подвез свои катапульты: целую неделю две армии перекидывались камнями и стволами срубленных деревьев, пока монголы не взяли ворота штурмом. Во время рукопашного боя Гиорги VII улизнул: Тамерлан согнал местное население в замок и всех порубил: он оставил гору из трупов, кровь бежала потоком. От замка к замку, из Картли в Имеретию, Тамерлан гнался за Гиорги. Каждую осаду Гиорги удавалось прорвать, и он скрывался во все более диких местах. Воины Тамерлана расходились поисковыми группами, но погоню пришлось бросить. Тамерлан вернулся в Картли и набросился на Самцхе, где осадил атабага Иванэ. Он взял бесчисленное количество пленных, которых либо сделал рабами, либо продал за выкуп; монастыри Ркони и Квабтахеви были разрушены, священники и миряне запирались в церквах, которые Тамерлан поджигал. Не уцелел даже Светицховели в Мцхете, сердце грузинского православия.
Осенью Тамерлана отвлекли турецкие кочевники в Тао, пожаловавшиеся на угнетение христианскими генералами. Тамерлан напал на Тао. Таким образом, к зиме Грузия уже подверглась чуть ли не геноциду. 15000 конвоиров заставили 60000 грузин пешком идти в Самарканд; тем, кто падал по пути, голову размозжали камнями. После ухода Тамерлана Гиорги вышел из укрытия. Вместе с князем Виршели и с сурамским князем он поднялся на главный перевал, где теперь бунтовали двалы. (Тамерлан занимался массовыми убийствами в Анатолии, заживо похоронив в Сивасе 4000 армян, поддерживавших оттоманов. Оттуда он поведет кампании против Египта и Багдада.) Но, когда тиран услышал, что Гиорги собрался в Нахичевань, чтобы освободить алинджакскую крепость, Тамерлан еще раз направил армию против Грузии. Алинджак выстоял двенадцатилетнюю осаду Тамерлана, пока не сдался гарнизон, у которого из съестного остались только кожаные пояса.
Очередное появление Тамерлана привело Гиорги в отчаяние: он отправил к тирану посланников и вызвался лично пойти к нему. Монгольские генералы перезимовали в Грузии, пока Тамерлан завоевывал Багдад, Тебриз и Нахичевань: затем Тамерлан вытребовал у Гиорги дань, налоги и джизию (штраф на немусульман). Гиорги послал к Тамерлану своего сводного брата Константинэ, который договорился с Тамерланом: на мирном договоре, заключенном в сентябре 1401 года в городе Шамкоре (сегодняшнем Шамкире в Азербайджане), грузины получили безопасность, а царь — охранную грамоту. Взамен подписали пять статей: Грузия будет платить ежегодную дань, поставлять Тамерлану воинские подкрепления, разрешать армиям Тамерлана пересекать страну, будет обращаться с мусульманами и христианами одинаково и не будет проповедовать христианство на мусульманской территории.
На самом деле Тамерлан нуждался в мире в Закавказье. Он собирался громить оттоманов: подарив грузинским посланникам роскошные халаты, он радушно простился с ними, довольный, что «упрямые вложили свои головы в ярмо подчинения».
Очень скоро Тамерлан нарушил договор. Добираясь от Карабаха до оттоманской территории, при переходе Южной Грузии он набросился на замок Тортум, где гарнизон из двухсот грузин налогов не платил и с мусульманами обращался брезгливо. Тамерлан поручил соответствующее наказание 2500 воинам, которые зарубили весь гарнизон. Это было его седьмое нашествие. После этого, к всеобщей радости Европы, 28 июля 1402 года Тамерлан разгромил в Анкаре оттоманского султана Беязыта Йылдырыма и, дойдя до Средиземного моря в Измире, раздал четверым сыновьям Беязыта по части Оттоманской империи.
Оттоманскую империю на целые десять лет охватил такой хаос, что Тамерлан почувствовал себя вполне свободным. Он планировал восьмое нашествие, окончательное наказание непослушной и зазнавшейся Грузии. Константинэ, сводный брат царя Гиорги, против воли царя, вместе с атабагом Иванэ Джакели попытался смягчить сердце Тамерлана, предложив ему подарки и извинения: они тянули время, надеясь собрать весь урожай 1403 года до нашествия Тамерлана. Тамерлан сначала поручил ширванскому шейху Ибрагиму сделать опись всех источников богатств царя Гиорги, но передумал и решил осадить замок Биртвиси, который слыл самым неприступным в Закавказье, так как стоял на отвесном голом каменном утесе в безводном ущелье в семидесяти километрах к юго-западу от Тбилиси, туда вела лишь узкая тропинка, не было ни воды, ни фуража для захватчиков, и в замок можно было пролезть только по спущенной сверху лестнице. Биртвиси раньше служил твердыней тбилисскому эмиру; в 1400 году сам Тамерлан предпочел не штурмовать, а объехать его. Теперь замок защищали тридцать азнаури и 150 солдат под командованием Иванэ Торели: у них были пресноводные пруды, бочки с вином и сотни пудов пшеницы. Тамерлан придумал блестящий план осады: он призвал меркитов (прибайкальское монгольское племя знаменитых скалолазов). Монголы трудились круглосуточно, построив два замка и деревянную башню, откуда наблюдали и обстреливали гарнизон. Монголы копали колодцы, чтобы достать воду, и пригнали стадо баранов в качестве провианта. Днем и ночью катапульты осыпали Биртвиси градом камней, которые причиняли мало вреда (замок был слишком высокий), но беспрерывным грохотом мешали грузинам спать и подрывали боевой дух. После семи суток обстрел вдруг оборвался, и гарнизон заснул. Тогда один меркит влез по отвесному утесу и привязал к дереву лестницу, сделанную из четырехсот шелковых и хлопчатых ступенек. 12 августа 1403 года, в безлунной ночи, пятьдесят два меркита-добровольца штурмом взяли ворота Биртвиси. Тех немногих из гарнизона, кто уцелел, Тамерлан сразу казнил. Жен и детей монголы раздали своим офицерам (жену Иванэ Торели забрал ширванский шейх Ибрагим в свой гарем). Биртвисская церковь стала мечетью, и весь край подвергся этнической чистке и стал мусульманским уделом монгольского генерала.
С точки зрения стратегии осада Биртвиси была бессмысленна: из-за нее царь Гиорги VII успел подготовиться к сопротивлению. Тем временем Тамерлан убедил свой курултай и измотанную армию, что Грузия наказана недостаточно, так как он еще не опустошил Имеретию. Тамерлану, как и сельджукам 250 годами раньше, необходимо было разыскать путь через гору Лихи, где вместо густых лесов нашлось бы пастбище для конных. Как сельджуки, так и монголы объехали Лихи северным путем и тремя колоннами прорвались в Кутаиси, истребили народ, подожгли хозяйства, выкорчевали деревья или содрали с них кору, сровняв с землей и опустошив около семисот поселков, хуторов и монастырей. Но путь в Абхазию шел через непроходимые для тяжелой конницы леса и болота. Генералы умоляли Тамерлана искать более удобные места для завоевания.
Теперь Гиорги VII впервые почуял, что может одержать верх: Тамерлану пришлось сделать первый шаг. Тем не менее Тамерлан предлагал суровые условия, чтобы монголы признали Грузию независимым царством, Гиорги должен отчеканить тысячу золотых монет с изображением Тамерлана и подарить ему тысячу лошадей и гигантский рубин. К тому же Тамерлан оставил за собой всю Южную Грузию как удел для внука: возвращаясь к своему штабу в Бейлаган, монголы разрушили по пути все монастыри и церкви. К 1404 году Грузия навсегда простилась с Тамерланом, и в феврале 1405 года он умер, когда отправлялся завоевывать Китай. Его империю разорвали на части сварливые сыновья.
Пока Миран-шах, сумасшедший наследник Тамерлана, боролся со своими сыновьями Умаром и Абубакром за власть в Иране, Гиорги VII вернулся из Имеретии и, насколько возможно, завладел потерянными территориями. В 1405 году он одержал победу над Умаром и захватил Нахичевань и Гянджу. Испанский посол в Самарканде Руи Гонсалес Клавихо[111] описывает, как Гиорги VII опустошил Ани и Эрзурум и даже совершил налет на Тебриз. В те времена в обезлюдевшем после чумы и Тамерлана Закавказье все армии стали немногочисленными: у Гиорги было всего 5000 воинов, но тем не менее этими силами Гиорги смог по крайней мере временно восстановить бывшие границы Грузии. Ширванский шейх Ибрагим таким же образом поправил состояние своего государства.
Через два года, однако, Грузия и Ширван столкнулись с новыми врагами, с тюркменскими кочевниками кара-коюнлу и ак-коюнлу (черные пастухи и белые пастухи). Гиорги VII и его охрану сокрушила армия кара-коюнлу, и царь погиб, не оставив даже наследника (о царице мы знаем только ее имя — Нестан-Дареджан). Тот факт, что Гиорги дожил до пятидесяти лет, можно считать чудом. Его преследовал не только Тамерлан, но и грузинские заговорщики, которые пытались заколоть его, пока он спал. Царя спас камергер, Иванэ Зевдгинидзе, который случайно узнал о заговоре, лег спать в царскую постель и уцелел — заговорщики увидели, что в постели не царь, а слуга.
Тело царя отвез в Гелати сводный брат Константинэ, который, хотя и был младшим из двух братьев Гиорги, унаследовал престол. О его жизни мало известно: 1410-е годы прошли без летописца. Известно, что внутри семьи вспыхнула серьезная ссора: сын и наследник Константинэ, будущий Александрэ Великий, жил пять лет беженцем у атабага Иванэ Джакели в Самцхе. Сам Константинэ воевал с Кара Юсуфом, вождем кара-коюнлу, но с Египтом и с оттоманами сотрудничал. Ранее, опасаясь Тамерлана, египтяне задержали Кара Юсуфа, но после смерти тирана освободили его. Освобожденный тюрк опустошил Азербайджан, убил Миран-шаха (сына Тамерлана) и создал новое государство, которое скоро стало угрожать и Грузии, и Ширвану. Против кара-коюнлу объединились Константинэ, ширванский шейх Ибрагим и Сиид Ахмед из Шаки. В 1412 году 2000 грузин, разбившие лагерь на берегу Куры, попали в ночную засаду Кары Юсуфа, и сдались. Шейх Ибрагим перескочил окоп, сломал руку, но бежал. Царь Константинэ и триста грузин сдались в плен и до такой степени разгневали кара-коюнлу своим высокомерием, что их всех казнили: сын Кары Юсуфа Пир-Будак лично обезглавил царя Константинэ.
Константинэ прожил еще более короткую жизнь, чем брат Гиорги, но, по крайней мере, царица Натия Амиреджиби родила ему трех сыновей, Александрэ, Баграта и Гиорги. Отправив обезглавленный труп отца на родину, Александрэ вступил на престол. Воспитанный просвещенной и набожной бабушкой (по матери) Русой и дедом Куцной Амиреджиби (грузинским послом в Константинополе), Александрэ сильно отличался от отца и дяди; его мать Натия не раз совершала паломничества в Кахетию в монастырь Улумбия в надежде зачать сына; она обожала Александрэ. Новый царь был миротворцем и строителем церквей, и за это, скорее чем за военную или политическую доблесть, его назвали «Великий». После всего двух лет совместной жизни, родив двух сыновей Вахтанга и Деметрэ, первая его жена, Дуландухт Орбелиани, умерла в 1413 году; в 1414 году он женился на Тамар, которая родила трех сыновей (Гиорги, Давита и Заала) и дочь (имя — неизвестно), которая в десять лет вышла за трапезундского императора Иоанна IV. По некоторым источникам, Александрэ назначил старших сыновей — Вахтанга, Деметрэ и Гиорги — соправителями Кахетии, Имеретии и Картли. Если это так, то в том, что после его смерти Грузия разделилась на три отдельных царства, виноват Александрэ. Четвертого сына, девятилетнего Давита, Александрэ постриг в монахи и, если верить летописи, назначил католикосом-патриархом на следующие четыре года. Александрэ оказался первым царем за двести лет, кто интересовался наукой: у него была самая ранняя известная рукопись (утерянная в 1870-х годах) поэмы Руставели Витязь в барсовой шкуре[112].
Несмотря на любовь к миру, в начале царствования Александрэ пришлось сражаться. Вместе с иранским шахом Рухом и с правителями Ширвана и Шаки он изгнал турок из Карабаха. В 1416 году Кара Юсуф под предлогом, что перс-апостат кинул свиные кости в мечеть, устроил вместе с местными мусульманами побоище христиан в Ахалцихе. К 1421 году, однако, сын Кары Юсуфа Искандер потерпел поражение в Азербайджане и решил оставить Закавказье в покое. Александрэ теперь мог объединить свое царство по-настоящему: он поехал на запад, где только что погиб наследственный мингрельский князь Мамиа Дадиани, пытавшийся подчинить себе Абхазию, которой управляла семья Шервашидзе. Сын Мамиа Липарит извинился перед царем и получил от Александрэ инвеституру как наследственный Дадиани; вслед за ним и Шервашидзе признал царскую власть. В Самцхе же атабаг Иванэ Джакели взялся за оружие. Царь поймал его в Кохтастави в Джавахети и сильно урезал его княжеские права в Самцхе. Достаточно было, чтобы князья извинились и поклялись в верности, чтобы царь их простил: других мятежников он наказал более сурово, прежде чем вернуться в Тбилиси. Хотя Александрэ, по крайней мере на вид, восстановил и единство страны, и границы в том виде, в каком это было при Баграте V, ему не удалось вернуть себе Ани, а Лоре вернулся в Грузию в 1431 году только потому, что воинственный католикос Теодорэ II изгнал оттуда мусульманских крестьян, за что католикоса наградили целой армянской деревней.
Александрэ царствовал без поддержки министров-визирей и даже без дарбази. Из старых должностей реальную власть сохранила только должность атабага. Век беспрестанных войн уничтожил центральные учреждения; дальние провинции уже не чувствовали тяготения к центру. В Самцхе атабаг фактически объявил независимость, отделив церковь Самцхе от католикоса-патриарха в Мцхете: теперь его епископов помазывал антиохийский патриарх, а епископ Ацкури, главного собора в Самцхе, узурпировал пещерный монастырь Вардзия. С 1420 по 1426 год антиохийский патриарх Марк даже запретил, чтобы упоминали имя грузинского царя или мцхетского патриарха в молитвах в Ацкури. Все это должно было досаждать царю Александрэ, самому отреставрировавшему былое великолепие собора в Мцхете: такой раскол казался непоправимым.
В Самцхе было и свое законодательство: атабаги соблюдали кодекс «Бека-Агбуга», который, как кодекс Гиорги V Блистательного, определял «кровную цену» за убийство, телесное повреждение и кражу по рангу пострадавшего (неплатежеспособный убийца становился рабом семьи жертвы); этот кодекс тоже устанавливал права землевладельцев на возвращение беглых крепостных и права крепостных искать себе новых хозяев. Закон в Самцхе охранял купцов: кровная цена купца, как члена «почтенного» сословия, была 12000 тетри. С крепостными же обращались круто: бывший хозяин даже через тридцать лет мог вернуть себе беглого крестьянина, а крепостной, уходя к новому хозяину, мог взять с собой не больше одного вола.
Вне Самцхе, однако, Грузинское государство так ослабло, что уже не могло обеспечивать правовой порядок. Судя по архиву монастыря и церкви Самтависи, за соблюдением закона надзирали епископы и игумены, которые вели себя произвольно и корыстно: например, в Картли XV века убийца платил пять волов, и из этой платы одну треть брала церковь «за душу жертвы»; за прелюбодеяние платили четыре коровы, а незаконнорожденного ребенка передавали церкви; тот, кто выдавал дочь за армянина, платил штраф в три коровы[113]. Церковь была больше озабочена рангом епископов и рассаживанием их по чину, чем благополучием мирян. Правосудие было вообще продажное: в 1432 году азнаури Гуралидзе, феодал, судя по всему, нервного склада, попросил царя назначить ему за любое оскорбление — от изнасилования жены до поджога или покушения на жизнь — астрономическую «кровную цену» в полмиллиона серебряных монет[114].
Александрэ занимался реконструкцией разрушенных церквей, стратегически важных крепостей и заграничной собственности, в особенности монастырей в Иерусалиме. С 1425 по 1440 год взимали особый поголовный налог в 40 тетри с каждого дома: этот налог являлся чуть ли не единственным источником государственных доходов и оплачивал реставрацию по всей Грузии. Многие феодалы и члены царской семьи, например «бабушка Руса», оплачивали строительство из собственного кармана. Даже после смерти Александрэ в Кахетии, которая меньше пострадала от Тамерлана и народ был лучше настроен, процесс реконструкции продолжался с энтузиазмом. Недоставало только денег да рабочей силы, так как монголы вывезли все серебро из страны, а лучшие ремесленники либо были рабами в Самарканде, либо умерли по пути туда. Крестьян осталось так мало, что некому было кормить работников, а те крестьяне, которые вернулись из горных укрытий, нашли фруктовые сады и виноградники опустошенными. Многие крестьяне и феодалы тонули в долгах, выкупив своих родственников из монгольского плена. Голодающие крестьяне продавали свою землю церкви. По документам XV века видно, как земля и виноградники перепродавались три раза за три года, оказываясь в конце концов в руках то ли брата католикоса, то ли мцхетской церкви. Крепостные убегали от хозяев, которые были не в силах кормить их, в поисках более состоятельных феодалов, потом их ловили и насильно водворяли на старое место жительства.
Александрэ предпринимал посильные попытки поправить дело: он назначал надежных людей, например Автандила Зевдгинидзе, губернатора (моурави) Гори, и жаловал им земли в наследственное владение, если они служили верно; переселял горцев в обезлюдевшие долины и заставлял церковь, накопившую богатство обнищавших землевладельцев, строить новые деревни. Имеретинцы переезжали в Кахетию (как доказывает топонимика Кахетии); даже татарам дарили волов и зерно для посева, чтобы сделать их оседлыми. Армянские беженцы от мусульманской власти оживляли торговлю. Сам царь раздавал земли, которые раньше конфисковывал. В 1434 году Александрэ выкупил у азнаури бывшие мцхетские владения и отдал их в аренду потомкам этого азнаури. Хотя церковь сохранила за собой огромную территорию, она сильно обеднела по сравнению с XIV веком. Еще в 1440 году из сорока пяти поселков, принадлежавших церкви в Мцхете, пять были пустынными.
К концу царствования Александрэ Великого, впервые за двести лет, Грузия участвовала в политических и церковных делах Западной Европы. В 1438 году обеспокоенный оттоманской угрозой папа Евгений IV решил попытаться объединить под своей властью католическую и православную церкви и созвал экуменический епископальный собор сначала в Ферраре, а потом, когда в Ферраре вспыхнула чума, во Флоренции. Царь Александрэ послал в Феррару трех представителей — своего брата Гиорги как мирянина, Иоанэ, тбилисского епископа (который привез с собой всю семью — расходы его оплатил папа золотом), и уполномоченного епископа Григола, который приехал с опозданием. На соборе присутствовали и представители трех сыновей-царевичей и уже соправителей, Вахтанга, Деметрэ и Гиорги, вероятно, для того, чтобы не дать ни атабагу Самцхе, ни мингрельскому Дадиани искать у папы римского поддержки или автономии. Одетые в украшенные драгоценными камнями халаты, грузинские представители считались по чину выше даже русских епископов, и Гиорги, как племянник царя, удостоился папской аудиенции.
Акты Феррарско-Флорентийского собора утверждают, что четыре главных грузинских представителя будто бы подписали Декрет об унии с Римско-католической церковью. Все неитальянские очевидцы, однако, указывают, что грузины отказались подписывать. Епископ Григол оказался одним из всего лишь трех православных митрополитов, которые настояли на консервативной позиции Марка Эфесского и антиохийского патриарха, отказавшихся даже от уступок в доктрине filioque (вставка «и Сына» в Символ веры) и от обсуждения независимости православной патриархии. Князь Гиорги отказался от переговоров с папой и уехал в Рим в тот день, когда собирались подписать Декрет об унии. Другой грузин, по-видимому епископ Григол, подвергшийся моральному, если не физическому давлению со стороны Ватикана, раздал свои ризы и деньги и исчез: он сошел с ума, и его нашли три месяца спустя в Модене. Епископ Трново спас Григола и отправил его в Венецию, откуда он добрался домой. Согласно суздальскому епископу Семену, киевскому митрополиту Исидору (греку по происхождению) и греку Сильвестру Сиропулосу, папские чиновники старались запугать греков, русских и грузин, не захотевших подписать Декрет об унии[115].
Конец царствования Александрэ был полон тревоги. В 1439 году он заболел и так страдал, что врачи уже не надеялись. В следующем году ему стало лучше, но к нему пришел посланник кара-коюнлу, требовавший подчинения и дани. Как некоторые предыдущие захватчики, кара-коюнлу вторглись на Пасху и перебили людей, собравшихся в церквах. Вождь кара-коюнлу Джехан-шах взял Самшвилде, воздвиг башню из 1664 отрубленных голов и увез с собой 9000 пленников и так много добычи, что населению нечем было платить выкуп. Когда Джехан-шах направился к Тбилиси, двор не мог решить, оказать ему сопротивление или сдаться. Александрэ больше терпеть не мог: в 1442 году он отрекся от престола и стал монахом. Под именем Атанаси он построил себе скромную обитель в Мцхете у молельни архангелов, умер не позже 1449 года.
Из завещания Александрэ было неясно, кто должен унаследовать престол. Старший сын Вахтанг IV вступил на трон в 1442 году, но царевичи Деметрэ и Гиорги остались соправителями. Вахтангу оставалось жить всего четыре года; его жена Ситихатун Панаскертели умерла за два года до него, и наследника не было. Единственным известным достижением Вахтанга IV является отчаянная, но ничего не решившая битва под Ахалцихе с Джехан-шахом. Вахтанг IV был так слаб, что не мог даже арестовать мятежников: от бунтующего Таки Панаскертели он откупился, назначив его моурави.
Неизвестно, почему после смерти Вахтанга IV пришел к власти третий сын Александрэ, Гиорги VIII. Может быть, Вахтанг хотел, чтобы второй сын, Деметрэ, управлял Имеретией, а Гиорги — Картли и Кахетией. Но в 1446 году Гиорги насильно добивался власти над всей Грузией. В Имеретии, Картли и Кахетии признали царя, но остальные провинции уже образовали мозаику из мелких княжеств со своеобразными наследственными правителями, армиями и иностранной политикой. Тбилиси уже не был в состоянии влиять ни насилием, ни покровительством на политику приграничных княжеств.
Самцхе пошла по этому пути дальше всех. Но в 1447 году атабаг Агабуга был свергнут братом, Кваркварэ II, и нашел убежище у Гиорги VIII. Началась гражданская война, в результате которой Агабуга восстановил свою власть. В 1451 году Агабуга умер, и Кваркварэ II стал законным правителем Самцхе. У него оказался макиавеллиевский талант: сорок семь лет он властвовал абсолютным монархом над Самцхе. Кваркварэ, как и его отец Иванэ, отделил церковь от Мцхеты, которая уже не совершала помазания епископов Самцхе. Опять ни царя, ни католикоса не упоминали в молитвах; митрополит-грек присылал священников, беженцев из Антиохии и Иерусалима[116].
Давит III Гобеладзе, новый католикос-патриарх в Мцхете, принял строгие меры: он сам поехал в Самцхе, подверг епископа Ацкури анафеме и расстриг помазанных им священников. Прихожане, боясь согрешить, не позволяли местным священникам крестить, венчать или хоронить себя: обнищавшие священники заставили епископов съездить в Мцхету, поклясться в верности царю Гиорги и мцхетскому патриарху и порвать с греческой церковью. Кваркварэ II проиграл конфликт с царем.
К 1451 году Гиорги понял, что без союза с Западом Грузия не выживет. Византийский император Константин X уже овдовел во второй раз и послал в Трабзон и в Грузию секретаря Гиорги Сфрандзи в поисках невесты. Сфрандзи вернулся с портретами; Константин выбрал дочь Гиорги VIII и начал торговаться насчет приданого. Гиорги объяснил, что в Грузии приданого не дают; наоборот, родители невесты получают плату за невесту и во время царского венчания камергер, обнажив меч, зачитывает список всех деревень, подаренных невесте. Но в конце концов Гиорги VIII договорился, что заплатит 56000 дукатов, вместе с драгоценными камнями, изысканной мебелью и роскошной одеждой, и будет платить ежегодно 3000 дукатов. Такие условия обанкротили бы грузинскую казну, если бы брак состоялся. Но Константин X погиб в последнем бою против турок на стенах Константинополя. (Несчастной невестой, может быть, была та дочь, которая тринадцать лет спустя вышла за великого князя Вашика Шабурисдзе.) Разочарование этим несостоявшимся браком, по-видимому, затмило ужас перед гибелью Византии, последнего крупного союзника Грузии (Трапезундская империя еще восемь лет влачила свое существование). Грузия была теперь окружена мусульманскими государствами.
Падение Константинополя подтолкнуло грузинских правителей к подобию единогласия. Даже в 1452 году, когда Деметрэ, последний брат царя, упал с лошади и погиб, Кваркварэ II не воспользовался случаем захватить власть. В 1456 году в Грузию приехал папский нунций Лудовико да Болонья: ему поручили узнать о способности царства и церкви сопротивляться оттоманам. По возвращении в Рим Лудовико доложил папе, что, хотя грузинская церковь осталась верной католицизму, грузины его не обнадеживают. «Они поссорились с великой взаимной ненавистью и воюют друг с другом»[117]. Папа Каликст затем попросил грузин выбрать старшего епископа, который мог бы привезти в Рим делегацию. В сентябре 1459 года, после того как собор 1458 года в Мантуе решил не принимать никаких мер, папа Пий II призвал христиан к новому крестовому походу против оттоманов. К ноябрю на адрес Пия II, покойного Каликста III, Пасквале Малпиеро (венецианского дожа) и бургундского короля Филиппа III пришли пламенные ответы от царя Гиорги VIII и атабага Кваркварэ II. Последний горел желанием освободить Иерусалим и писал венецианскому дожу: «Осведомляем ваше высочество, что мы предлагаем следующее: Я, Кваркварэ, выведу 20000 человек, в основном конницу, царь Георгий обещает 40000 воинов, включая гурийцев и абхазов, его подданных, которые решили выступить с царем против неверных; Бедиани, правитель Мегрелии и кутаисский царь Баграт обещают вывести столько же воинов, сколько и царь Георгий. Император Трапезунда, его зять Узун-Гасан и Бердебек Армениели породнились и обещали открыть нам путь к морю и на суше и всеми силами вместе с нами выступить в поход против османов». Письмо Гиорги VIII уверяло: «Ваш нунций повелел мириться, и мы сейчас готовы начать войну с Османской империей, как только Вы прикажете. 120000 воинов готовы воевать с императором Мохаммедом в Азии…» Он обещал завоевать всю Анатолию до конца лета, предоставляя европейцам завоевание Греции, и советовал западным королям не упускать случая, а то грузины ничего не предпримут и весь договор и союз отменятся.
Людовик Болонский повторно приехал в Грузию, чтобы сопровождать грузинское посольство по Черному морю и вверх по Дунаю в Вену: в делегацию входили тбилисский епископ Николоз, мингрел Касадан Карчихан, люди из Трапезундской империи и Армении и Махмед, посол Узуна Хасана из Ирана. В 1460 году они встретились в Вене с императором Фридрихом, потом поехали в Венецию и во Флоренцию, где грузины на экуменическом соборе обратились с речью на латинском языке. Папа римский перепутал имена и компетенции своих гостей: ему показалось, что Гиорги VIII — «король персов», а имеретинский князь Баграт (двоюродный брат Гиорги) — «Панкрат, король иберийцев». Когда он оказался лицом к лицу с грузинами, папа извинился, что не смог добиться согласия европейцев на крестовый поход. Папа послал своих гостей в бессмысленную погоню, галопом по Европам: к 1461 году они очутились в Париже, где воинственный Карл X Победоносный умирал, а новый король Людовик XI Осторожный опасался войны; в Сант-Омере грузины встретили Филиппа III Бургундского, который боялся потерять престол, если уйдет в поход. В Генте знать устроила грузинам прием, после чего совершенно разочарованные делегаты вернулись в Париж к 15 августа на коронование Людовика XI и затем отправились на родину.
Проявление единогласия кончилось ничем: возобновилась междоусобица. В 1462 году Кваркварэ II объявил войну Гиорги VIII и с поддержкой Узуна Хасана выиграл битву. Люди Узуна Хасана, судя по сирийскому источнику, сразу начали убивать священников и разрушать церкви Самцхе. В следующем году, вдохновленный примером Кваркварэ II, имеретинский Баграт решил, что, как князь кутаисского мокалако (окраина Кутаиси), он занимает место, недостойное двоюродного брата царя: Баграт разгромил Гиорги VIII в Чихори (в Имеретии) и провозгласил себя Багратом II царем Имеретии; он завербовал сторонников, освободив мингрельского Дадиани и других феодалов от налогообложения.
Затем Кваркварэ II подарил гурийскому князю Кахаберу всю Аджарию и часть Лазистана, так как Кахабер помогал ему убивать и изгонять мятежных феодалов Самцхе. Кваркварэ отметил независимый статус Самцхе, отчеканив серебряные монеты в Ахалцихе. Монеты были грубые: сначала на решке была изображена рыба, позже прибавили имя «Кваркварэ» случайно вывернутыми буквами и, наконец, стали чеканить монеты с факсимиле подписи Кваркварэ.
В 1465 году Гиорги VIII вторгся в Самцхе, но картлийская армия попала в засаду у озера Паравани: Гиорги VIII захватили в плен. Племянник Гиорги, будущий Константинэ II, обвинил Кваркварэ в предательстве и бежал в Гори, куда Кваркварэ повел свою армию. Вырвавшись из осажденного Гори, Константинэ добрался до Кутаиси. Летописец утверждает, что, когда Гиорги был пленником, его уговорили жениться на Тамар, дочери Кваркварэ, несмотря на то что у Гиорги уже была царица и вторая жена Нестан-Дареджан: Тамар родила Гиорги сына и двух дочерей (Вахтанга, Кетеван и Эленэ), не оставивших в истории никакого следа.
Вся политика Кваркварэ II заключалась в том, чтобы в Грузии не доминировала ни Имеретия, ни Картли. В 1466 году имеретинский царь Баграт II воспользовался тем, что картлийского царя Гиорги VIII заточили в Самцхе, выехал из Кутаиси в Картли и, подкупив католикоса-патриарха Давита IV двумя крестьянскими семействами вместе с собственностью, провозгласил себя всегрузинским царем Багратом VI. Наконец Баграт стал тем, кем его представлял папа римский, — «Панкратием иберийцев, теперь именующихся грузинами». Испугавшись внезапного возвышения Баграта, Кваркварэ II освободил Гиорги VIII, чтобы восстановленный в правах царь выгнал самозванца. Добравшись до Тбилиси, однако, Гиорги узнал, что больше никто его не поддерживает: он поехал дальше, в Кахетию, и там начал с нуля как кахетинский царь Гиорги I.
Грузия разбилась на три царства — Имеретию и Картли под Багратом VI, Кахетию под Гиорги I, Самцхе под Кваркварэ II (уже принявшим титул мепе) — и три княжества — уже с 1470 года: дадиановскую Мингрелию (или Сабедиано), от Батума до Абхазии, Абхазию под Шервашидзе-Анчбой, и Сванетию, где непокорные племена признавали вождями князей Геловани. (Имеретия и Картли вскоре отделятся, и часть Мингрелии станет гурийским княжеством.) Власть церкви ослабла: никто не отвечал за заграничные монастыри; Имеретия и Картли опять разъединились, когда Баграт VI отнял имеретинскую церковь у мцхетского патриарха и передал ее иерусалимскому и антиохийскому патриарху Михаилу, который помазал Иовакимэ бедийским епископом. Царь еще правил Имеретией, мцхетский патриарх же — нет. В 1468 году Баграт расколол Имеретию и Картли и политически, назначив Константинэ, сына двоюродного брата, будущим царем Картли, а Александрэ, своего единственного выжившего сына, наследником имеретинского престола.
Два венецианских посланника, Джосафат Барбаро и Амброджо Контарини, оставили уникальное описание Грузии 1470-х годов[118]. Находящаяся под угрозой Оттоманской империи, Венеция в отличие от других европейских государств активно искала в Закавказье и в Иране антиоттоманских союзников. Барбаро и Контарини, вместе с третьим посланником Джован-Марией Анджолелло, пересекли Грузию по пути в Тебриз, где они надеялись договориться с Узуном Хасаном. Судя по их записям, венецианской миссии не повезло. Узун Хасан не захотел сотрудничать: он винил грузин за свои тяжелые потери, когда в 1473 году он боролся с оттоманами, а грузины не захотели участвовать; поэтому Узун напал на Самцхе и Картли в двух кампаниях 1473 и 1474 годов и вторгся в Лоре, землю Бараташвили. В 1477 году Узун сделал вид, что собирается напасть на турок, но повернул на север: 500 солдат-следопытов буквально проложили путь через имеретинские дебри для 3000 солдат и их семейств и начали осаду Тбилиси. В 1475 году тбилисское население сильно поредело от эпидемии чумы: теперь те, кто остался в городе, разбежались, и Узун Хасан взял город без сопротивления. И Баграт VI, и Кваркварэ II просили у Узуна мирного договора, но 16000 дукатов, которые Узун назначил ценой мира, были им не по карману. Цари предложили вместо денег четыре бадахшанских рубина высшего качества. Сначала Узун хотел отказаться от рубинов и ограбить Самцхе, но раздумал и передал рубины Джосафату Барбаро на экспертизу. Барбаро подтвердил, что рубины стоят 16000 дукатов, на что Узун посетовал: «Венеция переоценивает бадахшанские рубины» — и украл из Ацкурского собора самую драгоценную икону. Тогда Баграт и Кваркварэ как-то собрали деньги и выкупили икону, пообещав платить ежегодную дань. Узун Хасан ушел, уведя огромное количество пленных и оставив персидские гарнизоны в Тбилиси и Лоре. Узун умер в 1478 году; его наследники поссорились между собой. Но другая тюркско-персидская армия напала на Тбилиси, и Бараташвили не смогли отвоевать Лоре.
Такая разбитая, обессиленная Грузия не могла воодушевить венецианцев. Картли и Имеретия, как показал их собственный опыт, могли кормить путешественников только вином, фруктами, хлебом и плохим мясом. Кахетия, которая не подвергалась нашествиям Узуна Хассана, была спокойнее, и ее царь Александрэ (который считал себя царем всей Грузии) «был стройным, красивым, милосердным, мягким и скромным». Но по всей Мингрелии, Имеретии и Картли венецианцев обирал всякий кому не лень — от крестьян до сестры Дадиани. Путешественники рисковали жизнью: Людовика, патриарха Антиохийского, убили в Абхазии (потому, пишут венецианцы, что он собирался доносить в Иерусалим на злоупотребления абхазского митрополита). Картлийцы были «хороши собой», но жили очень бедно. «Город Тифлис славился прежде своею обширностью; но теперь очень разорен». Кроме метехского замка, все было в развалинах; даже царский дворец никого не принимал. Города — Гори, Сухум, Батум — превратились в цитадели; Кутаиси, столица Имеретии, — в «городок». Поти, главный порт, зарос лесом. От Дманиси и Самшвилде остались только замки феодалов. Хуже всего было в Мингрелии и в Гурии: «Это дикие люди; они выбривают себе тонзуры наподобие братьев-миноритов. Они выращивают просо, а также немного пшеницы, делают вино, но неважное. Они питаются кашей, которую приготавливают в твердом виде, вроде поленты; это жалкая пища, у женщин еда еще хуже. Они вывозят некоторое количество парусины и воска, но в общем мало. Если бы они были людьми прилежными и трудолюбивыми, то в реке могли бы ловить рыбу сколько пожелают». Контарини «горел нетерпением скорее выбраться из этой проклятой страны, где вытерпел столько страха и неприятностей, во все время странствования нашего по этой проклятой стране вынуждены были ехать беспрерывно чрез леса и ужасные горы, останавливаясь для ночлега в норе, возле какого-либо ручейка, и разводя каждый раз огонь по причине сильной ночной стужи». Когда в 1475 году венецианцы вернулись в Гурию после смерти «Бедиани», конные и пехота царя Баграта уже возводили Липарита Дадиани на мингрельский престол, а Шамандавлэ — на абхазский. Кваркварэ II и его жена Дедисимеди, еще горюющие по сыну Бахадуру, произвели хорошее впечатление на венецианцев. «Все соседи с уважением относились к Гогоре», — пишут о Кваркварэ. Баграт же, с которым они повстречались в июле 1474 года и о котором пишут: «Он высок ростом, смугл, у него склад лица татарский; но со всем тем красивый мужчина», — им сильно не понравился. Он обошелся с ними грубо и вытянул у них сто червонцев. К тому же «писцы, делавшие опись небольшому моему имуществу, отобрав те предметы, которые им понравились, требовали настоятельно, дабы я подарил оные их Государю».
Доклад Барбаро и Контарини подтверждают местные факты. Тот факт, что Баграт и Кваркварэ в 1477 году с трудом собрали 16000 дукатов, а Гиорги VIII двадцатью пятью годами раньше смог пообещать в приданое дочери 56000 дукатов, свидетельствует, что царство разорилось. Баграт VI и в Грузии прославился своим стяжательством: его звали Багратом Скупым. Он вымогал у феодалов деньги или вино, прежде чем подтвердить их права на поместье или должность; он отменил наследственность уделов, таким образом обложив феодалов налогом на наследство. Вообще в Грузии, где правили несколько царей, крестьянство обеднело, крепостное право стало суровее, налоги — круче, города — безлюднее. Плохое качество строительства к концу XV века свидетельствует, что в стране уже не было ни ремесленников, ни денег; даже заграничные монастыри зависели от частных подаяний. Монеты еще чеканились, но в обращении их было очень мало, и то только в некоторых городах.
Однако культура еще не вымерла: в 1480-х годах, в молельне, которую он сам построил у собора Кинцвиси, Заза Панаскертели-Цицишвили, царский чиновник в отставке, составил карабадин, медицинское руководство, сочетающее галеническую и шумерскую медицину с грузинскими народными лечебными средствами. Заза отредактировал и перевод доктрин Иоанна Златоуста.
Когда в 1478 году Баграт умер, страна стала еще более расколотой и деморализованной. Сын Баграта Александрэ попытался венчаться на царство в Имеретии, но на коронование никто не пришел. Константинэ II, сын двоюродного брата Баграта и также внук Александрэ Великого, вступил на престол и Имеретии, и Картли: в 1479 году он приехал в Имеретию, добился поддержки мингрельского Дадиани и разжаловал сына Баграта Александрэ в князья (Александрэ стал князем горной западной провинции Рачи и Лечхуми, но сохранил право жить в кутаисском замке.) Константинэ II, однако, не удалось включить Кахетию в свое царство: этот престол в 1476 году унаследовал другой Александрэ, сын кахетинского царя Гиорги I (бывшего всегрузинского царя Гиорги VIII).
Два-три года спустя произошло восстание против Константинэ: в 1483 году Кваркварэ объявил войну и в Ардети, на реке Пронэ, одержал победу над царской армией. Предлогом для войны было картлийское дурное обращение с торговцем шелком из Самцхе, а действительной причиной была ненависть Кваркварэ не к царю Константинэ II, а к некоторым феодалам, Цицишвили, Шаликашвили и Мачабели. Этот конфликт помог разжалованному наследнику имеретинского престола, Александрэ Рачинскому, в 1484 году захватить Кутаиси: в этот раз ему удалось короновать себя царем Имеретии. Константинэ II повел армию против имеретинского узурпатора, но ему пришлось прекратить кампанию, когда в 1486 году туркменский воевода Якуб-Хан напал на Самцхе. У Якуба были пушки, а у грузин до этих пор не было огнестрельного оружия: туркмены взяли Ацкури без боя, захватили и обезлюдили Ахалцихе. Манучар, сын атабага Кваркварэ, отказался защищать Ахалцихе, ацкурский епископ сдал свой собор. Разгневанный государственной изменой Кваркварэ II приговорил Манучара и других к смерти, но затем смягчил приговор: изменников сослали и отлучили от церкви. Укрепляя свою позицию, Кваркварэ связался со старым другом, трапезундским епископом Свимоном, который в 1475 году совершил паломничество на Афон, чтобы помолиться за упокой души сына Кваркварэ Бахадура. Свимон стал католикосом Самцхе и епископом Ацкури.
Из-за туркменов у Кваркварэ II и Константинэ II появились общие проблемы, но они все еще не могли действовать сообща. Константинэ принял приглашение Липарита Дадиани привести армию в Мингрелию, чтобы совместно свергнуть имеретинского царя Александрэ. Александрэ спасался бегством, когда Константинэ вдруг узнал, что туркмен Халил-бег уже вторгся в Картли, в нижней части которой он успел построить себе два замка. Воинственные Бараташвили оказали сопротивление, и, ограбив крепость Коджори, из которой гарнизон ночью улизнул в Тбилиси, туркмены отступили. Но после них приходили новые волны туркменских кочевников в поисках территории, которую они могли бы заселить: в конце февраля 1489 года туркмены захватили Тбилиси. Кваркварэ II перешел на сторону кахетинского царя Александрэ, и оба сидели сложа руки, пока Константинэ II боролся с туркменами, а Александрэ из Рачи провозгласил себя царем Имеретии. В конце концов войска Джавахишвили и Бараташвили изгнали туркмено-персидских захватчиков из Тбилиси.
От такого наглого взаимного предательства, продолжавшегося пятнадцать лет, даже корыстным грузинским феодалам становилось тошно. Наконец они поняли, что страна на грани уничтожения, и в 1490 году миряне и духовные лица собрались на дарбази, созванном царем Константинэ II. Дарбази заключил, что мирное объединение пока неосуществимо, а вооруженная сила только всех погубит, но что каждая провинция уже привыкла к своему правителю и обычаям. Дарбази отложил объединение Грузии под властью Картли до такого времени, «когда Бог соизволит». Дарбази согласился, однако, составить договор о ненападении и разграничении территории грузинских царств. В 1490 году мирный договор подписали три царя и один князь — картлийский царь Константинэ II, имеретинский царь Александрэ, кахетинский царь Александрэ и также атабаг Самцхе Кваркварэ II: отныне Грузия должна состоять из царств Картли, Имеретии (со Сванетией) и Кахетии и из княжества Самцхе; к тому же под имеретинским суверенитетом должны существовать Мингрельское княжество (с Абхазией) и Гурийское княжество. (Границы у всех этих государств совпадали с сегодняшними региональными границами, за исключением Кахетии, которая тогда простиралась дальше, от Кавказского хребта к востоку от долины Арагви (сегодняшние Пшавия, Хевсурети и Тушети) вплоть до сегодняшнего Азербайджана, и Самцхе, в то время образовавшей большой треугольник, доходящий до окраин Эрзурума и Карса.) Если не объединение, все-таки осуществилось какое-то единство, поскольку всеми тремя главными царствами управляли члены той же Багратидской династии, и Гурийское и Мингрельское княжества, хоть и ненадолго, признали суверенитет имеретинского царя Александрэ. Самым губительным последствием этого раздела, однако, было то, что грузинская армия раскололась. С тех пор как Давит Строитель создал постоянную армию, она состояла из четырех «знамен»: войска Самцхе составляли авангард, Картли — центр, Имеретия — правое крыло и Кахетия-Эрети — левое. Теперь у каждого царства были свои собственные четыре «знамени»: в Имеретии знаменами командовали феодалы, владеющие равниной, Аргвети, Рачой и Лечхуми; в Картли таким же образом царь Давит X, наследник Константинэ II, отдал армию на попечение феодалам. Только Кахетия, благодаря царю Гиорги I, сохранила царскую армию, где знаменами командовали четыре епископа, назначенные царем.
Достигши политического согласия, грузинские цари решили, что настало время, как раньше в 1459 году, искать поддержки у других христианских государств. В 1491 году кахетинский царь Александрэ I отправил российскому царю Ивану III письмо и тайное устное сообщение, но ответа не получил, так как тюркские племена закрыли все пути от России на Кавказ или к Каспийскому морю. Константинэ II же повезло: в 1492 году Нилос, царский посол в Египте, встретил в Иерусалиме испанского посла Мартина Диаса де Ауссе, который рассказал ему о том, как Фердинанд и Изабелла захватили Гранаду и изгнали мавров. Нилос уговорил Диаса поехать с ним в Тбилиси. Там Константинэ, несмотря на то что его жена, царица Тамар, только что умерла, с энтузиазмом мечтал вслух об одновременном нашествии из Марокко и Грузии, чтобы избавить Ближний Восток и весь средиземный мир от мусульманства. Константинэ отправил в Испанию Нилоса и Диаса вместе со своим уполномоченным Закарэ и двумя слугами: они поехали через Черное море и Польшу, чтобы не попасть в руки оттоманов. Делегация везла с собой письма (жалобы на мусульманский гнет) к папе Александру VI и к Фердинанду и Изабелле. Константинэ намекал, что он уже думает, не пора ли обратиться в католическую веру, и просил папу Александра прислать орос Ферраро-Флорентийского собора 1439 г. («Флорентийскую унию»), в котором признавалось главенство папы и добавление филиокве (filioque) «и Сына» в Символ веры. Испанцы радушно приняли грузинских посланников, заплатили за гостиницы и совещались с ними, но откладывали решение вопросов. Ответное письмо Фердинанда и Изабеллы добралось до Тбилиси в 1495 году: западные король и королева объяснили, что им понадобилось восемьсот лет, чтобы изгнать мусульман из Испании, что намерены когда-нибудь вторгнуться в Северную Африку, но пока могут предложить грузинам только молитвы и нравственную поддержку. В следующем году Константинэ получил ответ и от папы Александра: «Мы работаем не покладая рук, чтобы христианские правители жили в мире; таким образом мы обеспечим завоевание Константинополя и Иерусалима; Ты прислал посла, чтобы он Тебе принес определение веры, постановленное Флорентийским собором. Сегодня мы его присылаем с Нашей печатью». Четыре года спустя римские миссионеры пришли в Тбилиси, а через короткое время оттоманы закрыли границы.
После таких трусливых ответов погасли те искры оптимизма, которые в 1490-х годах вспыхнули в Грузии.
12
Братоубийство
К 1500 году грузинские царства и княжества были зажаты между двумя воинственными империями, Оттоманской на западе и Сафавидской на востоке. Во главе последней стоял шах Исмаил I, превративший Азербайджанское государство во всеиранскую империю (Исмаил был сыном первого сафавидского султана, внуком Узуна Хасана и правнуком трапезундского императора Иоанна IV). Грузия стояла перед выбором: она могла стать либо вассалом, либо союзником более сильного, чтобы бороться с более слабым из двух гигантов, пытающихся овладеть всем Закавказьем. Оттоманские армия и бюрократия и иранские войска, где преобладали дикие туркмены-кызылбаши (красные головы), являлись равно опасными угрозами: обе империи владели огнестрельным оружием.
Шах Исмаил выехал из Эрзинджана и напал на юго-запад. В 1498 году умер самцхийский атабаг Кваркварэ II; через два года умер и его сын Каихосро, известный набожностью, и на престол вступил его столь же набожный брат Мзечабук. Приход к власти невоинственных атабагов привлек шаха Исмаила, который разграбил Самцхе, хотя настоящей целью его кампании оставался Ширван, в то время оттоманский вассал. В 1500 году Исмаил уговорил атабага, картлийского царя Константинэ II и кахетинского царя Александрэ совместно с ним напасть на оттоманскую территорию около Тебриза. Чтобы удостовериться в искренности новых союзников, Исмаил попросил кахетинского царя Александрэ послать своего сына Деметрэ в Ширван, только что завоеванный, и договориться о мире. Царевичу удалось заключить мир с ширваншахом, и Исмаил пообещал Константинэ отменить дань, которую картлийцы все еще платили тебризским ак-коюнлу, как только союзники возьмут Тебриз. У шаха Исмаила было 7-тысячное войско, в которое каждый грузинский правитель послал подкрепление в 3000 человек, так что к 1503 году коалиция смогла отвоевать Нахичевань у оттоманов. Исмаил не сдержал обещания и объявил Картли и Кахетию своими вассалами.
Когда в 1505 году умер Константинэ II, его сын Давит X был не в состоянии отобрать Картли у шаха, властвовавшего от Амударьи до Евфрата. Соседи сознавали бессилие Давита, и в 1509 году имеретинский царь Александрэ захватил Гори и присвоил всю Северо-Западную Картли (он отступил, когда оттоманы отправили из Трабзона в имеретинский тыл лазских бойцов: в отсутствие царя эти дикие солдаты подожгли Кутаиси и Гелати и увезли в Анатолию пленных и добычу[119]. (В 1510 г. умер Александрэ, и на имеретинский престол взошел его пятнадцатилетний сын Баграт III.)
Кахетинский Александрэ поддерживал с картлийским царем и с шахом Исмаилом намного более дружеские отношения, чем его имеретинский тезка. Его сын и наследник Гиорги, однако, как и многие кахетинские феодалы, искали момента, когда можно будет свергнуть Давита X и объединить Восточную Грузию под кахетинской властью. Пренебрегши яростью отца, Гиорги повел армию в Картли. Затем Гиорги убил своего разгневанного отца, выколол брату Деметрэ глаза (Деметрэ погиб, а вдова и дети Деметрэ убежали в Картли) и провозгласил себя Гиорги II, «царем Имеретии, Абхазии, Армении, Картли и Кахетии». Целых два года набеги печально известного Гиорги (его называли Авгиорги, «Злой Гиорги») были для Картли стихийным бедствием. (Только раз Злого Гиорги мучили угрызения совести: судя по одному документу в Мцхете, он причастился у католикоса Дионисэ, архиепископа Малаки и алавердского священника Иоанэ и, искупив «своё грешное злодеяние», подарил католикосу две деревни и освободил его от всех налогов.) Пока Гиорги грабил страну и преследовал царя Давита, тот прятался от него в крепости Атени. Баграт, младший брат Давита, потерял терпение и насильно принял руководство армией во Внутренней Картли: Баграт провозгласил себя Мухранбатони (мухранский государь) и овладел Арагвинской и Ксанской долинами, основав княжество и новую ветвь Багратидов в семидесяти километрах к западу от Тбилиси. В 1513 году Баграт Мухранбатони выдержал в своей неприступной ксанской крепости трехмесячную осаду Злого Гиорги. К концу осады Злой Гиорги послал Баграту большую амфору вина с насмешливой запиской: «не подобает царевичу жить без вина»; Баграт в ответ послал врагу живую семгу из своего пруда. Злой Гиорги понял, что с такими запасами Баграт долго не будет сдаваться, прекратил осаду и начал разорять окраину. До сих пор ксанская крепость известна своим неприличным вызывающим названием клэ момчаме![120]. Летом Баграт подстерег Злого Гиорги, который, направляясь домой с награбленным, решил поохотиться. Злого Гиорги схватили и убили.
Давит X, известный тем, что «ненавидел битвы и беспорядки», тогда выказал нехарактерную для него решительность, объявив насильственное присоединение Кахетии к Картли, а наследников Злого Гиорги — вне закона. Вдова Гиорги Эленэ с сыном Леваном спрятались с помощью камерлана и родственника Эленэ, Гарсевана Чолокашвили. За беглецами отправилась поисковая группа под руководством ксанского князя и князя Амилахори: группа пообедала в замке Чолокашвили, поверив клятвам Гарсевана и не подозревая, что их обслуживает сам царевич Леван, переодетый слугой. Той же ночью Левана перевезли вверх по реке Иори до замка Очониси.
Давит X так и не поймал Левана: разразилась война между оттоманами и шахом Исмаилом. Картли и Самцхе стали для воюющих и спорными территориями, и возможными союзниками. Оттоманско-иранская война будет продолжаться более трехсот лет, очень часто на грузинской земле, с короткими перерывами, ничего не решающими победами и поражениями. В 1514 году оттоманам пришлось отдать захваченный ими Тебриз. Перейдя вброд реки Южной Грузии и Армении, они подверглись беспощадному преследованию имеретинской конницы. Зато в 1515 году оттоманы заставили иранцев сдать Западную Армению и город Мосул, и султан Селим I смог завоевать Сирию и Аравию. Тогда шах Исмаил, заключив союз с Египтом и с государствами на Евфрате, решил добиваться дружбы с Грузией[121]. В Самцхе ему удалось очаровать нового атабага Кваркварэ III, но Манучар, прооттоманский дядя атабага, выгнал Кваркварэ, который бежал в Нахичевань и попросил помощи у шаха Исмаила. Шах поручил генералу Диву-Султану Румлу «очистить Грузию от грязи»: в битве при Тмогви Манучар потерпел поражение, и Кваркварэ опять взял в руки бразды правления. Исмаилу и Диву-Султану Румлу нужны были покорные Картли и Кахетия: поэтому, перезимовав в Нахичевани, в 1518 году иранцы вместе с армией Кваркварэ III вторглись в Картли и заняли крепости Гори и Сурами. Давит X подчинился, послав к Диву-Султану Румлу своего второго сына Рамаза с подарками.
Рамаз вернулся от генерала тоже с подарками, но и с суровыми для своего отца условиями. Картли обязалась посылать шаху ежегодно триста верблюдов, навьюченных шелком, — у имеретинского царя Левана и Кваркварэ III Исмаил вымогал не меньше; только Имеретию пока оставили в покое. В то время как Давит X умиротворял шахских кызылбашей, Кахетия снова отделилась от Картли. В тринадцать лет Леван вышел из укрытия и смело взошел на престол. С разрешения шаха Исмаила Давит в 1520 году повел армию через Гомборский перевал в Кахетию и чуть не схватил Левана в крепости Магнари. Гарнизон Левана, осажденный картлийцами, спасла от голодной смерти оттоманская армия, вторгшаяся в Самцхе. Хотя Давит X засекретил факт вторжения и послал архиепископа и амилахори (командира конницы), чтобы добиться сдачи гарнизона, архиепископ проболтался, и гарнизон выстоял осаду, уже уверенный, что Давит не сегодня завтра ускачет в Самцхе. Когда Давит X вернулся в Кахетию, было поздно, и он проиграл битву в Сигнаги.
Каждый раз, когда Давит нападал на соседа, другие соседи пользовались случаем. В 1520 году гурийский Мамиа I, самцхийский Кваркварэ III и имеретинский Баграт III сообща вторглись в Картли, будто бы только для того, чтобы положить конец агрессии царя Давита. Потерпевший поражение от атабагской армии, Давит отступил в Тбилиси в поисках подкрепления и потом перехватил врага в Ничабском ущелье недалеко от Мцхеты. Поддерживавшие Давита Баграт Мухранбатони и амилахори угрожали Мамиа на юге. Стороны начали мириться: Мамиа убедил Давита вступить в переговоры с кахетинским царем Леваном, чтобы вся Грузия могла противоборствовать оттоманам. Католикос и многие феодалы тоже давили на Давита: картлийский и кахетинские цари закончили тем, что согласовали границы и совместную защиту от внешнего врага. Шах Исмаил восхищался единством своих вассалов и велел Диву-Султану Румлу привезти двух царей и атабага в Нахичевань на дарбази, где подарил каждому по новому роскошному халату и пообещал грузинам автономию, при условии что они будут присылать дань и военные подкрепления.
На вассалов обрушился и гнев Исмаила. Когда кахетинский царь Леван некстати подружился с таркуским (дагестанским) шамхалом Карамусалом и совместно со своим новым другом занял Шаки в Азербайджане, казнив губернатора Хасан-бея, вассала шаха, Исмаил послал карательную экспедицию, которая не только вернула Шаки, но и разгромила столицу Кахетии Греми. Отныне усмиренный Леван, хотя и не переставал вызывающе вести себя с соседями и даже с сузереном, оберегал Кахетию от дальнейших вторжений. Кахетинцы преуспевали и поэтому прощали царю пороки. Леван слыл «любителем блуда и распутства»; Тинатин, гурийская княжна, которая родила ему нескольких детей, развелась с ним и ушла в монастырь Шуамта, который сама построила на свое приданое. В завещании она просила, чтобы ее похоронили в монастыре как можно дальше от бывшего мужа. Леван женился на дочери таркуского шамхала.
В свои последние годы картлийский царь Давит X вдохновлялся доблестью сына-подростка Луарсаба. Когда в 1522 году Исмаил напал на Картли в качестве наказания за неподчинение, Давит изначально просил мира. Но вызов Исмаила и приказ, чтобы Давит обратился в мусульманство, до того возмутили царя, что он приготовился к иранскому вторжению, укрепив Тбилиси и попросив кахетинцев, самцхийского атабага и северных кавказцев вступить с ним в союз. Под руководством молодого Луарсаба грузины сокрушили иранский авангард. Но гвардия шаха неожиданно ударила в тыл, и, пока Давит ездил во Внутреннюю Картли за подкреплениями, шах Исмаил осадил Тбилиси. Иранцы подкупили командира гарнизона и, разграбив город и поджегши церкви, быстро сколотили мечеть на Авлабарском мосту, единственном в городе. Наказав картлийцев всем в назидание, Исмаил повернул на юг и вернулся через Самцхе.
В 1524 году Исмаил умер, и шахом стал десятилетний Тахмасп. Престолонаследование в Иране почти всегда сопровождалось кровопролитной смутой, из которой иранские вассалы извлекали пользу. Таким образом Давит X смог отвоевать Тбилиси и занять Агджакалу (бывший Гаги), иранский аванпост в Юго-Восточной Картли. Несмотря на этот успех, братья Давита заставили его отречься от престола: он постригся в монахи, сменил имя на Дамианэ и умер в 1526 году. Его брат Гиорги IX недолго продержался на престоле: молодой Луарсаб сразу заявил свои права: царевич уже женился на Тамар, дочери имеретинского царя Баграта III, и тесть возвел Луарсаба на картлийский престол. (Свергнутый Гиорги IX, как и его брат, постригся в монахи: его затем звали Герасимэ.) Помощь тестя дорого обошлась Луарсабу: Баграт присоединил к Имеретии всю Западную Картли от реки Пронэ до горы Лихи, включая крепости Сурами и Боржоми.
Как только Луарсаб получил в руки власть, он начал забирать потерянную территорию. Новая волна оттоманской агрессии очень способствовала его целям: султан Сулейман I Великолепный (ц. 1520–1566), закончив завоевание Балкан, обратил внимание на Закавказье и к 1533 году возобновил войну с Ираном, заняв Тебриз, Багдад и Персидский залив. Эта волна с самого начала захватила Имеретию, так как оттоманы уже считали Западную Грузию своей сферой влияния. Сами турки в атаке не участвовали: они послали подкупленных лазов с юго-запада и черкесов, только что принявших мусульманство, с северо-запада. Черкесы были заинтересованы в Абхазии и Мингрелии, где они ловили рабов для константинопольского рынка. Имеретинский царь Баграт III совместно с гурийским Мамиа и мингрельским Мамиа Дадиани применили новую тактику: они с моря напали на черкесские прибрежные поселки. Десант обернулся фиаско: когда Дадиани поссорился со своими союзниками, мингрелы дезертировали; сына гурийского Мамиа убили, а самого Мамиа, его братьев и большую часть войска захватили черкесы. Выкуп заплатил абхазско-имеретинский католикос. Одновременно Баграт подавил своих мятежных феодалов и вторгся в Самцхе, чтобы отразить возможное оттоманское нашествие. Наконец в августе 1535 года Имеретия, Гурия и дадианская Мингрелия на совещании в Ахалкалаки согласовали план действия: гурийский князь Ростом схватил атабага Кваркварэ III и передал его в руки Баграта: Кваркварэ умер в тюрьме, и Ростом присоединил к Гурии Аджарию и лазское побережье, раньше принадлежавшее Самцхе. Из-за оттоманской угрозы Баграт даже преодолел свою враждебность по отношению к Луарсабу: он помог картлийскому царю занять Джавахети, тоже бывшую территорию Самцхе, и вернул ему Западную Картли.
Против Баграта и Луарсаба ополчались не только оттоманы, но и возмущенные обезземеленные феодалы Самцхе: предводитель самцхийской знати, Отар Шаликашвили, тайком увез Каихосро II, тринадцатилетнего сына Кваркварэ, в Константинополь и попросил султана помочь Каихосро вернуть свое княжество. В 1536 году появилась оттоманская армия, которая награбила больше, чем могла увезти, но и пальцем не шевельнула, чтобы восстановить права атабага Каихосро. На десять лет Самцхе фактически перестала существовать: гурийский Ростом и цари Баграт и Луарсаб разделили между собой бо2льшую часть территории атабага, а оттоманы превратили юго-запад в мусульманскую провинцию. Затем турки обратили внимание на Европу и Египет, и иранский шах Тахмасп смог затянуть кольцо около Восточной Грузии, для начала превратив Ширван в иранскую провинцию.
Иранская политика окружения уже в 1538 году заставила трех грузинских царей, имеретинского Баграта III, картлийского Луарсаба и кахетинского Левана, выступить единым фронтом. В 1541 году Тахмасп отправил 12000 солдат из Карабаха в Тбилиси: иранцы напали на рассвете, узнав, что Луарсаб и царица Тамар хоронили в Мцхете своего младенца-сына. Кызылбаши прокрались в столицу и подожгли ее; половина войск отступила, чтобы разорить Нижнюю Картли, половина осадила цитадель. Гарнизонного командира подкупили охранной грамотой, и он открыл ворота. Затем иранцы оставили в Тбилиси собственный гарнизон и отправились в Мцхету, чтобы поймать Луарсаба. Луарсаб с армией бежали в леса и занялись партизанскими вылазками, подстерегая иранских солдат; феодалы же большей частью заперлись в неприступной крепости Биртвиси. Тахмасп попытался выманить их, пообещав награды за добровольную сдачу в плен. Многие согласились, но тех сдавшихся, которые отказались принять мусульманство, перебили, а жен и детей отдали в рабство и отправили в Иран. Тем не менее Луарсабу и его партизанам удалось расстроить планы Тахмаспа: иранцы отступили с добычей и пленными в Карабах, оставив Тбилиси на произвол кызылбашей.
Кахетинский царь Леван всегда оказывался самым прагматичным из грузинских правителей: он обеими руками принял иранский суверенитет и перестал помогать Луарсабу. Благодаря прагматизму царя Кахетия стала на пятьдесят лет островком мира в море опустошения. Леван мог позволить себе такие щедроты, как передача восьмидесяти еврейских хозяйств в дар грузинской церкви в Иерусалиме[122]. Как и Леван, царь Баграт III отрекся от своего зятя Луарсаба: Баграт нуждался в помощи Тахмаспа против Шаликашвили и других прооттоманских самцхийских мятежников. В 1541 году Баграт со своими советниками даже поехал к шаху, который выказал благосклонность, но отказал царю в военной поддержке. Через два года Баграт оказался лицом к лицу с 22-тысячным турецким войском под командованием Муса-паши из Эрзурума, которому султан поручил завоевание Самцхе и покорение Имеретии. На короткое время Баграту удалось уговорить Гурию и Мингрелию защищать Имеретию, но коалиция быстро распалась: Леван Дадиани не мог простить Гурии то, что конфискованными восемью годами раньше самцхийскими землями овладел не он, а Гурия. Когда пришли турки, они нацелили современные пушки на замок Олтиси в Самцхе: у Баграта не было огнестрельной артиллерии, и он пал духом. Баграт отправил Муса-паше подарки, предложив ему ключи к Олтиси, если только Муса уберет пушки. По непонятным причинам Муса-паша вернулся в Эрзурум, оставив в Олтиси и свою артиллерию, и маленький гарнизон. Баграт вместе с гурийским князем Ростомом и картлийскими генералами набросились на гарнизон и получили первую в Грузии огнестрельную артиллерию. Воодушевленный победой Баграт пустился вслед за главной оттоманской армией, утром догнав и убив Муса-пашу в Карагаке на полпути к Эрзуруму: «поле битвы стало багровым, как рубины», вспоминает туркмено-иранский историк Хасан Румлу[123].
Через два года турки отомстили: в 1543 году султан Сулейман привел оттоманскую армию в Самцхе. В этот раз Баграту изменил Леван Дадиани, зато Луарсаб живо поддержал его. Битва при Сохоисте (сегодняшнем Пашинлере, недалеко от Эрзурума) бушевала весь день и закончилась победой Сулеймана, когда войска Самцхе, обиженные тем, что Луарсаб и Баграт не разрешали их собственным командирам по древнему обычаю руководить атакой, покинули поле боя. В результате этого оттоманы, с помощью Шаликашвили, полностью оккупировали Самцхе и назначили Каихосро II марионеточным атабагом. Тогда и Леван Дадиани объявил Мингрелию прооттоманским княжеством, обеспечив нейтралитет Гурии тем, что отдал князю Ростому Аджарию. Вдобавок Леван объявил, что Мингрелия отныне будет независимой, несмотря на то что Дадиани по старинным правилам всегда служили имеретинскому царю мандатуртухуцеси (министром внутренних дел) точно так же, как гурийский князь служил имеретинским амирспасалари (главнокомандующим). Вследствие такой измены имеретинский царь лишился половины министров. Баграту пришлось уехать из Самцхе, увозя с собой единственный трофей — Ацкурскую икону Богородицы. Луарсабу тоже было нечем похвастать, кроме письма от папы Павла III, который хвалил всех грузинских царей и атабага Кваркварэ III за «непоколебимую любовь к Римско-католической церкви» и обещал, что архиепископ Нахичеванский Степан пришлет им папских легатов.
Зверская жестокость оттоманов в Самцхе испугала даже марионеточного атабага Каихосро II: он воззвал к шаху Тахмаспу о помощи, чтобы не только облегчить гнет, но и вернуть в Самцхе Джавахети, похищенную царем Луарсабом. Несмотря на лютую зиму, в январе 1547 года Тахмасп занял Ахалкалаки: замерзшая Кура служила трассой, по которой иранская армия быстро дошла до Картли. Беженцы, женщины и дети, спасались, увязая по пояс в снегу, а армия шаха неслась по льду и завоевывала Джавахети и Нижнюю Картли. Но партизанам Луарсаба удалось нанести иранцам тяжелые потери, и имеретинский царь Баграт III, и кахетинский Леван, почуяв кровь, помогли Луарсабу перехватить отступающих иранцев. Чтобы выйти из переделки живым, Тахмаспу пришлось сильно раскошелиться. Осенью того же года, однако, разразилась очередная оттомано-иранская война, и шах Тахмасп вызвал к себе и Баграта, и Луарсаба, чтобы выжать из Картли и Имеретии деньги и военные подкрепления.
Общая беда не сплотила Баграта и Луарсаба: Баграт добивался иранской поддержки против оттоманов, а Луарсаб упрямо боролся против любого захватчика в Картли. Баграт даже у себя в Имеретии не мог добиться мира: Гурия и Мингрелия не подчинялись. В 1548 году Баграт пригласил Левана Дадиани в Хони на мингрело-имеретинской границе на дарбази и заточил его; затем Баграт предложил Гурии разделить с ним Мингрелию. Опытный князь Ростом боялся подвоха и посоветовал Баграту освободить Дадиани. Лукавость Баграта беспокоила не только его собственных феодалов, но и атабага Каихосро, который в 1550 году подкупил князя Хопиландрэ Чхеидзе. Тот пробрался в часовню Гелати, освободил Дадиани и привез его в Ахалкалаки. Там три князя обдумали, как свергнуть Баграта; затем Ростом вернул Дадиани мингрельский престол.
Заговорщиков, однако, опередили неожиданные события. Оттоманы реагировали жестко, когда узнали, что Каихосро и многие феодалы в Самцхе перебежали к иранскому шаху. С помощью французского специалиста барона д’Арамона в августе 1548 года турецкие пушки разрушили укрепления Вани: французам понадобилась решительная оттоманская победа над Грузией и Ираном, чтобы турки могли сосредоточиться на войне с общим врагом, Австрией[124]. Ахмед-паша в августе следующего года захватил за одну неделю двадцать пять замков, десять из которых сровнял с землей, а в пятнадцати оставил турецкий гарнизон. К тому же Ахмед-паша захватил в рабство и сослал в Турцию огромное число молодых людей. Однако усмирить Самцхе ему не удалось. Затем турки попытались отвоевать у Гурии Аджарию. Ростом сразу простил Баграту все обиды и попросил у него помощи: Баграт прислал своего брата Вахтанга с пятисотенной конницей, но и с тайным поручением вклиниться между Мингрелией и Гурией и таким образом отдать Ростома на растерзание туркам. Гурийцам удалось отогнать оттоманов за реку Чорох, но у них не было лодок, чтобы напасть на врага. Оттоманы окопались в старой византийской крепости Гонио. Тем временем Дадиани отбивался от турецкого десанта в Поти. Брат Баграта Вахтанг пытался сеять раздор, предупредив Дадиани, что гурийцы состоят против него в заговоре. Дадиани поверил и перестал сражаться, турки захватили все грузинское Черноморье, а к 1550 году и всю Тао-Кларджети, то есть Западную Самцхе, кроме древней столицы Артануджи, после чего эрзурумский паша Искендер провозгласил себя «пашой всей Грузии и Ширвана».
Следующее иранское нашествие произошло, когда шах Тахмасп решил изгнать пашу Искендера. Сначала шаха поддерживали цари Восточной Грузии. Леван даже помог иранцам вернуть себе Шаки, захваченный оттоманами, хотя тридцатью годами раньше сами иранцы изгнали Левана из этого города. Луарсаб занял Восточную Самцхе, Джавахети и Артаани, таким образом закрыв коридор, по которому турки могли бы вторгнуться в Картли. Но Луарсаб оказался одним воином в поле, так как ни Баграт, ни Каихосро не хотели навлечь на себя гнев сверхдержавы, ни шахской, ни оттоманской. Каихосро даже убедил шаха заставить Луарсаба прекратить агрессию, в результате чего в 1551 году иранцы выгнали картлийцев из Самцхе. Хуже того, иранцы напали на монастырь Вардзию, перебили монахов и на глазах самого Тахмаспа похитили собрание рукописей и монастырские ворота для шахской казны. Взамен страшного кровопролития Каихосро получил потерянную территорию и вдобавок южную провинцию Лоре.
Опять не поймав Луарсаба, иранцы решили перезимовать в Карабахе. Через три года шах Тахмасп вторгся в Картли с юга и, направившись прямо во Внутреннюю Картли, занял Гори. Целью вторжения был замок Атени, где находилась царица Тамар, жена Луарсаба, вместе с другими картлийскими феодалами. Грузинские лучники сдерживали врага, но иранцы взяли в плен слугу царицы, который после пыток открыл им, откуда замок брал питьевую воду. Лишенный воды замок сдался, и всех, кто там ютился, отправили в Карабах. Луарсаб сам погнался за арьергардом шаха, но не смог освободить пленников. Царица Тамар покончила с собой. Из тридцати тысяч картлийцев, отправленных под конвоем в Карабах, большинство стало в Иране рабами и лишь некоторые — солдатами или даже чиновниками. Овдовев, Луарсаб сбежал в Имеретию к тестю Баграту. Баграт гордился тем, что дочь препочла смерть жизни в Иране, и отказался отдать Луарсаба Тахмаспу и потребовал, чтобы кызылбаши отдали Имеретии занятый ими Сурами[125].
Иранцы и оттоманы так устали от войны, что согласились на ничью и начали договариваться о мире. 29 мая 1555 года Сулейман и Тахмасп подписали Амасийский мирный договор, по которому Турция получила Западную Армению, Имеретию, Гурию, Мингрелию и Западную Самцхе, а Иран — Восточную Армению, весь Азербайджан, Картли, Кахетию и бо2льшую часть Самцхе (долину Куры). (В Амасии будто бы присутствовал грузинский дипломат, но он не смог смягчить условия, которые разорвали его страну на части)[126]. Шахи решили демилитаризовать широкую полосу с севера на юг начиная с Карса, переселив все население в Иран и сровняв все укрепления с землей. Раздел Грузии угнетал Западную Грузию больше, чем Восточную. Кахетия, уже платившая дань Ирану, не замечала разницы. Баграту, Луарсабу и Каихосро же стало намного хуже: они уже не могли стравливать одну империю с другой. Разграничив сферы влияния, Иран и Турция отрезали Западную Грузию от Восточной, а Амасийский трактат исключал возможность объединения страны как вооруженным путем, так и путем заключения стратегических браков. Баграт, Дадиани и гурийский князь с 1555 года должны были платить оттоманам огромную дань. Оттоманы отвечали открытым презрением, наградив Имеретию и ее столицу Кутаиси прозвищем Башаджык (простоволосые). Картли и Кахетия, пусть и обложенные такими же тяжелыми податями, чаще всего пользовались уважением иранцев.
Луарсаб не сложил оружия: сперва он участвовал в мелких битвах, захватывая один за другим замки в Нижней Картли. Но, когда попытался морить голодом иранский гарнизон в Тбилиси, он разбудил спящего врага. Командир гарнизона пожаловался представителям шаха в Гяндже, и в 1556 году карабахский султан Шаверд повел армию на север и столкнулся с картлийцами в Гариси в долине Храми. Накануне битвы Луарсабу приснилось, что сам он погибнет, но что армия победит и перебьет цареубийц. Утром он рассказал католикосу Зебедэ и царевичам о сновидении, подтвердив, что наследником будет его сын Симон, и заставив младших сыновей Давита и Вахтанга подчиниться наследнику. Затем Симон повел армию в атаку и разгромил войска Шаверда, а Луарсаб с католикосом стояли на горе и наблюдали. Враг устроил засаду для пожилых зрителей. Они ускакали, но царская лошадь споткнулась в расщелине, и Луарсаб упал, пораженный стрелами. Хотя иранские захватчики были повержены, сам Луарсаб умер. Увековеченного за непреклонность царя похоронили в Мцхете.
Симон, которому было всего лишь девятнадцать лет, когда он повел армию к победе и унаследовал престол, пошел по стопам отца. Он покинул Тбилиси и выбрал столицей Гори, еще свободный от иранцев. Прошло четыре мирных года, и Картли начала оправляться от опустошивших ее военных десятилетий. В 1559 году Симон женился на Нестан-Дареджан, дочери кахетинского царя Левана: два царства заключили мирный договор, целью которого являлось освобождение Тбилиси от иранской оккупации. Царям удалось выманить гарнизон кызылбашей из цитадели, но солдаты гарнизона схватили Арчила, сына Баграта Мухранбатони, а также преданного двоюродного брата царя Симона; иранцы послали Арчила с семьей заложниками в Казвин. Сам царь Леван уклонился от дальнейшего участия, но разрешил сыну и наследнику Гиорги повести немногочисленные войска и осадить замок Дзегви под Тбилиси. Картлийско-кахетинская армия окопалась, и тбилисские кызылбаши подвели к Дзегви подкрепления из Гянджи. Гянджинские подкрепления незаметно прокрались через заброшенные восточные пригороды Тбилиси. 6 апреля 1551 года, на Пасху, когда даже грузинские часовые молились в церкви, иранцы заполнили окопы царевича Гиорги и набросились на грузин. Гиорги погиб в бою Цихедиди («Большой крепости»), потрясенные кахетинцы разбежались по домам, и иранцы опять заняли Тбилиси. Отбиваясь от врага, Симон отступил в Гори, и Кахетия осталась мирной.
Прожив четыре года в относительном покое, некоторые картлийские феодалы роптали на возобновление военных действий. Недовольные, в особенности Бараташвили, чьи земли всегда первыми подвергались иранским вторжениям, собрались у брата Симона, Давита. Давит повез их в Казвин на встречу с шахом. Шах Тахмасп принял Давита роскошно, убедил его обратиться в мусульманство и назваться Дауд-ханом: новоиспеченному царю Тахмасп подарил грамоту, по которой шах признал Дауд-хана ханом Тбилиси и также Южной и Восточной (но не всей) Картли. Чтобы занять свое «ханство», Дауд-хан вернулся с собственной маленькой армией. В 1567 году ему пришлось сразиться в Дигоми с армией брата, царя Симона, который совместно с Вахтангом, сыном Баграта Мухранбатони, все еще управлял бо2льшей частью Картли. (Около 1539 г. Баграт Мухранбатони постригся в монахи, приняв имя Барнабас, и провел оставшиеся годы, сочиняя антимусульманский трактат Повесть о безбожной вере ишмаилитов.) Дауд-хан проиграл битву, но с помощью соседних мусульманских правителей сохранил Тбилиси. В 1569 году Тахмасп решил полностью свергнуть Симона, собрал армию в Карабахе, нанял кумыкских и аварских солдат у дагестанского шамхала и вторгся в Грузию. Известный ренегат Кахабер Корганашвили повел шахский авангард по Алгетской долине. В битве при Парцхиси маленькой грузинской армии удалось отбить атаку кызылбашей. Царь Симон, сам поразивший копьем не одного иранского солдата, нечаянно отделился от армии: Корганашвили указал шамхалу Джемшиду на Симона, и шамхал копьем сшиб царя с коня. Симона сковали цепями и, после того как он отказался принять мусульманство, отвезли в неприступную крепость Аламут (на полпути от Тегерана до Каспийского моря): там он томился с другими знатными пленниками до 1578 года.
Народ не признавал Дауд-хана: напрасно он назывался Давитом XI, царем Картли. Ренегату Корганашвили не повезло: его схватил князь Сачино Бараташвили на коджорской дороге и, говоря словами народной баллады, «со связанными руками он слетел с утеса». В Картли наступил странный мир: войны не было, но не было ни торговли, ни культуры. Грузинские заграничные центры, потеряв контакт с родиной, подвергались оттоманскому гнету: паломники доходили до них редко, и палестинские монастыри обменивали серебряные потиры на хлеб.
Кахетия под властью хитроумного царя Левана избежала беспощадных мер шаха Тахмаспа. Тем не менее иранцы начали отрезать те районы в Кахетии, где жили мусульмане и национальные меньшинства: цахуров (юго-западный дагестанский народ) объявили иранскими подданными[127]; территории в кавказском предгорье отдавали дагестанским вождям. У царя Левана был дружеский союз с тестем, шамхалом Карамусалом, который управлял конфедерацией кумыков и аваров: из-за занятых территорий отношения испортились. К тому же Тахмасп заставил Левана прислать второго сына Иесэ (известного тоже как Вахтанг) заложником в Казвин. Там в 1559 году Иесэ обратился в мусульманство и принял имя Иса-хана, но вскоре отрекся от новой религии и попытался сбежать. Его поймали 23 декабря 1552 года и посадили в аламутскую тюрьму, потом к нему присоединился картлийский царь Симон.
Леван изменил свою политику. Как и его дед, кахетинский царь Алексанрэ, он прощупал почву у российского царя. В 1490-х годах ответа не было, но к 1556 году Иван IV завоевал Астрахань и получил доступ, хотя и ненадежный, к Каспийскому морю и, по реке Тереку до границ Кахетии. Из кавказских народов черкесы раньше всех связались и даже породнились с русскими[128]: черкесы же отрекомендовали грузин христианами, нуждающимися в защите. Россия, последняя могучая православная страна в мире, одновременно прокладывала себе дороги к Балтийскому, Черному и Каспийскому морям. Кахетинцы получили возможность еще одного выбора, кроме оттоманского или иранского господства. В 1563 году Леван послал в Москву монаха Иакобэ с просьбой прислать солдат и занять правый берег Терека. Через четыре года Иван IV построил Терек-город, крепость на слиянии Сунджи и Терека. Предпринятый демарш, однако, пришлось отменить: оттоманы потребовали, чтобы русские снесли крепость, и армия крымских татар поскакала на север и сожгла половину Москвы. Иван IV, и так утомленный Ливонской войной, снес Терек-город и покинул Кахетию на произвол судьбы. У шаха Тахмаспа были дружеские торговые отношения с Россией, но он никогда не простил кахетинцев за то, что они пригласили на Кавказ русских казаков.
В 1574 году Леван умер, и кончился самый долгий период стабильности за последние 350 лет, Ирану наконец удалось вмешаться в кахетинские дела. У Левана было двенадцать сыновей от двух жен: из сыновей, рожденных первой женой, Тинатин (которая развелась с царем, когда Левану еще не было тридцати лет, и которая прожила еще шестьдесят лет, до 1591 года, в монастыре), старший — Гиорги — погиб в бою за царя Симона, второй — Иесэ — сидел в аламутской крепости, четвертый — Николоз — постригся в монахи (он станет католикосом в 1584 г.). Наследником считался третий сын Александрэ, но сводные братья эл-Мирза и Давит, рожденные дочерью шамхала, сопротивлялись. Поэтому Александрэ смог взойти на престол, только призвав на помощь посторонних — «царя» Дауд-хана, картлийского князя Бардзима Амилахори и ксанского князя Элизбара — и поклявшись в верности шаху Тахмаспу.
Обеспечив свое царствование, Александрэ II продолжил политику отца: по словам Джованни Томмазо Минадои, «вместо оружия он всегда прибегал к молитвам и к подаркам»[129]; благодаря его политике, балансировавшей между интересами шаха Персидского, султана Оттоманского, шамхала Дагестанского и царя Российского, Кахетия еще тридцать лет оставалась густонаселенной и преуспевающей страной. В отличие от отца Александр женился без всякой политической выгоды: царицей он выбрал дочь Амилахори, вероятно, из благодарности за помощь ее отца в борьбе с братьями за престол.
После Амасийского трактата Имеретия, как и ее враждующие между собой соседи, будучи отрезанная от внешнего мира, стала полярной противоположностью Кахетии. Деньги и продукты, особенно соль (раньше ввозимая из Крыма), стали дефицитом; через черноморские гавани доставляли очень мало, а вывозили почти исключительно рабов. Гурия и Мингрелия находились под гнетом оттоманского пиратства, налогов и порабощения. Имеретинский царь Баграт III платил оттоманам такие большие подати, что крестьянство начало голодать. Когда не было денег, крестьян вывозили работорговцы. Из Мингрелии в один год от двух до трех тысяч молодых людей увезли рабами на константинопольский рынок: вывоз рабов равнялся рождаемости в стране. Потери были хуже, чем во время войны: без молодых женщин следующие поколения были не в состоянии пополнять население.
Против экономической беды Баграт III оказался бессильным. Он попытался обуздать мятежных феодалов, перестроив западногрузинскую церковь. К концу 1540-х годов он переселил католикоса ближе к центру власти в Гелати из абхазского прибрежного города Пицунды, который стал христианским островом в абхазском и черкесском языческом и мусульманском море. Баграт также превратил Гелати в царский мавзолей. Он раздробил большие епархии и назначил новых, послушных епископов, которые станут единственными надежными исполнителями его воли. Позже, в 1555 году, Баграт созвал в Гелати Всегрузинский церковный собор: в нем принимали участие имеретинский католикос Эвдеменоз, католикос Восточной Грузии Зебедэ I и десять старших епископов Имеретии и Мингрелии. Собор принял Закон католикосов; первое из двадцати трех постановлений гласило: «Человек, продавший человека, будет ли знатный или незнатный, князь, дворянин или крестьянин, да будет от святых соборов проклят и отвержен. Кто по точном розыске и исследовании окажется продавцом человека, если выкупит и приведет проданного, заплатит штраф, по своему состоянию, и церкви, и епископу, и господину его, а если не приведет, кто бы он ни был: князь, дворянин или крестьянин, ничто его не спасет, было бы незаконно его спасать, он должен быть повешен». Хотя работорговцев в принципе наказывали так же строго, как изменников, Баграт и католикос не смогли помешать такой торговле. (Последнее постановление собора: «Кто оставит свою жену без причины, тот, как проклятый святыми апостолами, да будет наказан смертью» оказалось еще менее применимым к имеретинским нравам.)
После смерти Баграта в 1565 году царем стал Гиорги II. Распри гурийской, мингрельской и имеретинской знати не утихали. Царь Гиорги совместно с гурийским князем попытался обуздать Гиорги III Дадиани; со своей стороны, Дадиани подкупил имеретинских мятежных феодалов и в 1568 году объявил царю Гиорги войну. Имеретинский феодал Бежан Немсадзе, решивший возвести своего племянника Хосро на престол, совершил покушение на царя Гиорги II, который остался жив. (Заговорщикам удалось только захватить племянника царя Константинэ.) Гиорги долго обдумывал, как отомстить, потом убедил третьего Гиорги, князя Гурии (гуриели) с 1564 года, сообща напасть на Мингрелию и занять столицу Зугдиди. Гиорги III Дадиани отправился в Константинополь, и султан, которому казалось выгодным перессорить всех западных грузинских правителей, предоставил Дадиани девять кораблей и войска из Трабзона и Эрзурума. Этими оттоманскими подкреплениями Дадиани устрашил Гиорги гуриели, с которым Дадиани помирился, получив 10000 драхм в возмещение за позор, когда Гиорги гуриели развелся с сестрой Гиорги Дадиани. (Раньше Дадиани заплатил гуриели столько же, когда, поссорившись друг с другом, он сам развелся с сестрой гуриели.)
Теперь царю Гиорги II пришлось бороться и с Гурией, и с Мингрелией. Сначала он разгромил собственных промингрельских мятежников. Он пригласил Джаваха Чиладзе, вождя бунтовщиков, на банкет, убил его и конфисковал поместья. Напав на Имеретию, гурийцы и мингрельцы заняли эти поместья, которые простирались, как маленькое княжество, по территории всех трех государств, и разделили их между собой. Столкновения продолжались до 1572 года, когда Леван Дадиани (свергнутый отец правящего Дадиани) сломал себе шею на охоте, и самому Гиорги III Дадиани, выдавшему свою сестру за наследника Гиорги II Баграта, помешали родственные чувства.
Из-за мингрельско-имеретинского альянса Гурия очутилась в опасной изоляции. Гиорги гуриели тоже попытался стратегическим браком разоружить врагов: он выдал свою сестру за Мамиа, младшего брата Гиорги Дадиани, но добился мирного договора только после боя под Зугдиди, когда Гиорги Дадиани пришлось бежать в Абхазию и уступить мингрельский престол своему брату Мамиа. Царь Гиорги II потребовал, чтобы Мамиа отдал ему поместья Чиладзе, если он хотел, чтобы имеретинский царь признал его как Мамиа IV мингрельского Дадиани. На несколько дней, с помощью северных кавказцев, вернулся старший брат Гиорги Дадиани; его еще раз прогнали в Абхазию. В конце концов Гиорги Дадиани уговорил соседних правителей помочь ему избавиться от младшего брата: он подкупил гуриели, подарив ему портовый город Хопу, и сам женился на сестре имеретинской царицы Русудан (Русудан была черкешенкой, но получила воспитание в кутаисском дворце). Обездоленный Мамиа уступил мингрельский престол. Когда Гиорги гуриели потом женился на овдовевшей снохе имеретинского царя Гиорги, создалось впечатление, что все трое Гиорги — имеретинский, гурийский и мингрельский — объединились и больше не будут воевать друг с другом. Так и было до конца 1570-х годов. Мир нарушил Батулиа, взбунтовавшийся родственник Дадиани: Гиорги Дадиани попросил царя Гиорги и гуриели схватить и убить бунтовщика. Гурийцы поймали Батулиа и конфисковали его земли, но Гиорги гуриели не захотел убивать пленника: царь Гиорги и Гиорги Дадиани подослали своих людей в тюрьму, и Батулиа задушили.
Самцхе фактически выродилась: западная часть стала оттоманским пашалыком, а восточная часть, которой управлял атабаг Каихосро II, полностью подчинилась иранцам. Оттоманы то и дело совершали набеги на территорию атабага, и Каихосро в 1570 году отправился в Казвин, где и умер через три года, не получив помощи от шаха Тахмаспа. Следующий атабаг Кваркварэ IV находился под каблуком у матери Дедисимеди, настоящей мегеры, которая, заказав убийство феодала Вараза Шаликашвили, так взбудоражила самцхийцев, что они покусились на жизнь Кваркварэ IV. В 1576–1577 годах гражданская война бушевала по всей Самцхе, опустошая Тмогви и другие города. Кваркварэ воззвал к иранцам, но в 1576 году умер шах Тахмасп (у которого пять из десяти жен были грузинками). Следующий шах, полуслепой, нелюдимый Мохаммед Худабанда, оказался равнодушным к грузинским проблемам.
Убедившись, что Худабанда почти слабоумен, оттоманы решили объявить Ирану войну. В 1587 году Лала Мустафа-паша пересек Самцхе и Картли по пути в Ширван, где он намеревался укрепить свою армию крымскими татарами для нападения на Иран. Лала-паша призвал всех грузинских царей и князей к участию в войне. Кваркварэ IV, однако, не решался: против него выступил собственный брат Манучар, которому оттоманы пообещали власть над всей Самцхе, если тот присоединится к туркам. Многие самцхийские феодалы приняли оттоманскую сторону, но мелкое дворянство и крестьяне поддерживали Кваркварэ IV. 7 августа 1578 года армия Лала-паши двинулась по левому берегу Куры; часть оттоманской армии осадила замок Мгелцихе, часть захватила два других замка, истребив гарнизон Каджтацихе. Два дня спустя оттоманы с полудня до заката бились с ирано-грузинской армией у озера Чылдыр. Манучар и его 6-тысячное войско наблюдали с горы: когда турки одержали победу, Манучар спустился с горы и передал оттоманам ключи к близлежащим замкам; затем он наблюдал, как турки обезглавливали тысячи захваченных кызылбашей и горящими бревнами клеймили грузинских военнопленных. Манучар возмутился, однако, когда турки разделили Самцхе на восемь оттоманских санджаков, и назначил бывшего атабага начальником Хахули, всего лишь одного из новых санджаков. Когда турки заняли Ахалкалаки, Кваркварэ IV и Дедисимеди сдались.
Через две недели Лала-паша стучал в ворота Тбилиси. Марионеточный царь Дауд-хан намеревался сопротивляться, но горожане, преследуемые турецкими солдатами, бежали в леса, а за ними и сам Дауд-хан. Власть над Картли захватил Вахтанг Мухранбатони, но он вместе со старшими феодалами — Бардзимом Амилахори, ксанским князем Элизбаром — сдались Лале Мустафа-паше. Тбилиси стал пашалыком, Гори — санджаком; оттоманские гарнизоны заняли главные замки в Картли. Затем оттоманская армия направилась в Имеретию, но турок разгромила армия царя Гиорги на перевалах через Лихи.
Имеретинцы таким образом заставили Лала-пашу повернуть на восток, через Кахетию к Ширвану. Когда оттоманы дошли до границы Картли и Кахетии в Сартичале на реке Иори, их встретил царь Александрэ II и объявил себя турецким вассалом. Турки наградили кахетинского царя, присвоив ему титул бегларбега и назначив его сына Эреклэ оттоманским губернатором Шаки в Азербайджане. За это Александрэ пришлось платить ежегодно по 30 кип шелка, 20 молодых мужчин и женщин, десять соколов и десять тетеревятников.
Внезапно перебежав к врагу, цари Картли и Кахетии побудили шаха Худабанду к решительным мерам. Он наказал кахетинского царя Александрэ, приговорив его наследника Иесэ к пожизненному заключению в Аламуте (где Иесэ и умер в 1580 г.). Чтобы вернуть себе Картли, однако, шаху понадобился царь, пользующийся любовью народа: он освободил царя Симона из Аламута и предложил вернуть ему царство, если он примет мусульманство. Девять лет заточения подорвали упрямство Симона: в 1578 году он принял шахские условия и с 5000 кызылбашами, вооруженными пушками, и с генералом Али Кулиханом Симон вторгся сначала в Дманиси, потом в Тбилиси[130]. Восстановленного царя сопровождали другие грузинские заложники, среди них Арчил, сын Вахтанга Мухранбатони. Узнав, что Симон возвращается с кызылбашами, Дауд-хан возмутился предательству шаха и сам перебежал к оттоманам: Дауд-хан отдал туркам всю Лоре и попросил убежища в Константинополе, несмотря на то что его аварская царица и царевичи Баграт и Хосро еще находились в Иране. В Константинополе Дауд-хан проводил все свое время у философов и в библиотеках. Последние свои шесть лет он отдал составлению Компиляции Дауда, переводу турецких медицинских руководств, которых, по его мнению, не хватало в Грузии, где он сам «видел, как люди умирают без помощи, из-за невежества».
Между тем как брат занимался в Константинополе наукой, царь Симон предпринимал отчаянные усилия, чтобы отбиться от атаки оттоманов. После поражения на имеретинской границе Лала-паша отступил в Эрзурум, но султан Мурад III отправил 60 кораблей в Поти, где турки построили замок. Оттуда их галеры поплыли вверх по Риони в сторону Кутаиси, но их уничтожили хорошо замаскировавшиеся стрельцы имеретинского царя Гиорги II. В то же время Леван, сын Гиорги III Дадиани, снес оттоманский замок в Поти и похитил двадцать пять пушек.
Остальные оттоманские войска подходили к Тбилиси с востока: турецкий гарнизон в Тбилиси исчерпал свои запасы провианта и в поисках еды совершал набеги на пригородные деревни. Партизаны царя Симона до того подорвали оттоманские войска, что они ушли в Самцхе и собрались под руководством Лала-паши. Хотя атабаг Кваркварэ IV и его мать слушались оттоманов, младший брат Манучар все еще требовал автономии: Лала-паша увез эту сварливую семью в Эрзурум, и там Манучар вызвался помочь туркам завоевать Азербайджан, если уступят Самцхе долю независимости. Турки отказались и подтвердили власть атабага Кваркварэ IV, отправив Манучара в Константинополь. Приехав в Константинополь, Манучар принял мусульманство, назвав себя Мустафа-пашой; в 1581 году он сверг старшего брата Кваркварэ и, как паша Чылдыра, начал владеть Восточной Самцхе. Самцхе уже не считалась частью Грузии.
После непрерывных атак Симона султан уже не надеялся вторгнуться в Тебриз через Картли и решил отрезать пути к Грузии с юга и запада и снести все южные крепости Картли. Этим решением султан погубил собственный гарнизон в Тбилиси: настал такой голод, что пуд пшеницы стоил тысячу серебряных акче (около 5 кг), а собака (на съедение) — две тысячи. После четырехмесячной осады в живых осталось всего 700 человек. Лала-паша и дамасский паша отправили в Тбилиси 20000 солдат с провиантом, но они опоздали и попали в засаду в Дманисском ущелье, где их подстерегал царь Симон и шахский генерал Али Кули-хан. Грузинские партизаны спустились из горных лесов и начали гнать турок в реку Храми. Дамасский паша вовремя спохватился и остановил отступление у выхода из ущелья, где царь Симон ошибочно полагал, что набрасывается на отчаявшихся беглецов. Хорошо замаскировавшиеся турецкие воины разгромили грузин и кызылбашей, схватили Али Кули-хана и вошли в Тбилиси.
Оттоманы оказали такое давление на пленного Али Кули-хана, что он показал им более безопасный путь на родину. Царь Симон устроил еще одну засаду, атаковал турецкий тыл и взял добычу, лошадей и пленных. Тем не менее туркам удалось дойти до Карса. Тогда султан Мурад заменил Лала-пашу знаменитым военным Синан-пашой, который завербовал имеретинского царя Гиорги II, пообещав назначить его сына тбилисским бегом, когда одержат победу над царем Симоном. Хотя Синан-паша получил только видимость имеретинской помощи и встретил сопротивление картлийских партизан, он все-таки в 1580 году ворвался в Тбилиси и назначил какого-то новообращенного мусульманина тбилисским бегом. (Кого именно, неизвестно: бега звали Юсуф-паша, но, возможно, ренегатом был Мамиа, сын имеретинского царя Гиорги.) В любом случае, назначив бега и снабдив гарнизон, Синан-паша отправился домой в Эрзурум, с боем пробив себе путь через Картли и Самцхе. Ни оттоманы, ни иранцы не смогли одержать решительной победы: в 1582 году начали договариваться о мире.
Чтобы кахетинский царь Александрэ II снова примкнул к иранцам, шах Худабанда задержал заложником в Казвине его четвертого сына, одиннадцатилетнего Константинэ, и взимал с царя большую сумму золотом за каждый год, что он был оттоманским вассалом. Но Картли и Кахетия не смогли ужиться под иранским суверенитетом: как только Симон вернулся в Картли, он поссорился со своим зятем Александрэ. Лично они не встречались, но кахетинская армия разграбила Картли, и Нестан-Дареджан, сестра Александрэ и жена Симона, подверглась сексуальному домогательству. Симон отбился от кахетинской атаки, но мечта шаха об объединении Кахетии, Картли, Ширвана и шамхальских кумыков и авар в одной большой антиоттоманской коалиции оказалась неосуществимой. Все, чего он смог добиться, — это заставить Симона и Александрэ поклясться на Евангелии сотрудничать друг с другом и с Ираном. Через год сын Александрэ женился на дочери Ашотана Мухранбатони, и этот брак теснее связал Картли и Кахетию и привел к настоящему примирению. Дальше Симон не пошел: когда шах попросил его выдать дочь за наследника шаха Хамза-мирзу, царь ответил, что грузинские обычаи запрещают брак христианской княжны с мусульманином.
На новые битвы Симон был согласен. Когда Али Кули-хана освободили из эрзурумского плена, они начали стрелять из только что приобретенных пушек в оттоманский гарнизон в Тбилиси. Для снятия осады из Диярбакыра отправилась турецкая армия вместе с Манучаром Мустафа-пашой и войска из Имеретии, Гурии и Мингрелии. Собравшись в Мухрани, они напали на Картли. Но временные союзники проиграли мухранскую битву. До Тбилиси из оттоманов дошли немногие, и тбилисский Юсуф-паша сбежал в Самцхе.
Манучар Мустафа сам пришел в ужас от разорения Самцхе его же союзниками: почуяв окончательную катастрофу, он тайком от оттоманов начал переговоры с царем Симоном. В любом случае турецкие паши уже винили Мустафу за мухранское фиаско: собрав военный совет, они обсудили, казнить его или нет. Предупрежденный о том, что ему грозит, Манучар окружил палатку паши пятьюдесятью своими воинами, которые должны были спасти его, как только услышат его крик. Манучар вошел, спросил, какие будут приказы, и повернул к выходу. Кто-то схватил его за рукав, он вырвал у захватчика меч и с воплем разрубил его. Самцхийцы ворвались и в последующей драке тяжело ранили одного пашу. Оттоманы отступили в Карс, Манучар обратился в христианство и стал союзником царя Симона.
Турки назначили было правителем Самцхе грузинского мусульманина, но передумали: султан послал Манучару извинения за ложное обвинение в измене. С 1582 по 1585 год Манучара опять признавали атабагом, и он обеспечил свою власть, женившись на Эленэ, дочери царя Симона.
В эти годы Симон очищал Лоре и Самшвилде от турок; на короткое время он даже полностью освободил Тбилиси. В 1584 году вторгся новый оттоманский генерал, Резван-паша. Резван усыпил подозрения, направившись сначала в сторону Нахичевани, но затем оставил в Лоре гарнизон с артиллерией, разрушил Дманиси и двинулся на Тбилиси. На одном берегу Храми стояла армия Симона и Манучара, на другом — оттоманская. Рассказывают, что Симон снял с себя панцирь, перешел реку, объявил, что он просто пришел посредником, чтобы вести переговоры с Резван-пашой, и изучил расположение оттоманских войск, прежде чем вернуться. На рассвете следующего дня грузины окружили оттоманский тыл и атаковали; у турок армия была в пять раз больше, и грузины проиграли битву. Резван разорил Самцхе: если бы замерзшие и голодные турецкие солдаты не взбунтовались, он продолжил бы свою кампанию. В следующем году Симон отвоевал Лоре у турок, и султан прислал очередную армию, чтобы поправить дело.
Летом 1587 года султан замыслил окончательный удар против Симона и Манучара: первая оттоманская армия заняла Ахалцихе, вторая отправилась в Тбилиси и Гори: царь Симон отступил в Самцхе. Там враги Манучара, в особенности феодалы Шаликашвили, решили помириться с оттоманами, в результате чего Самцхе стала целиком оттоманской провинцией под властью чылдырского паши Ахмеда. У Симона больше не было союзника, и на иранцев он уже не надеялся: он также подчинился и в обмен на ежегодную дань добился признания как христианский и вполне автономный царь.
В 1590 году иранцы подписали мирный договор, уступающий оттоманам чуть не всю Грузию, Армению и Азербайджан. Никто — ни грузины, ни оттоманы, ни европейцы (потрясенные тем, что Иран развязал руки Турции) — не предвидел, что исключительно дальнозоркий, энергичный и коварный шах Аббас, в 1587 году возведенный на иранский престол, смотрел на мирный договор как на махинацию, которая позволит ему модернизировать страну и армию и в конце концов стать непобедимым.
Увидев, что против Турции все бессильны, западные грузины растерялись. Гурия и Мингрелия вцепились друг другу в горло: после смерти брата в 1582 году, Мамиа Дадиани стал правителем Мингрелии, изгнал Гиорги гуриели и водворил в Гурию своего клиента Вахтанга гуриели. Через четыре года Вахтанг гуриели умер, изгнанник Гиорги вернулся и окопался в крепости Гонио: разразилась братоубийственная война, которая опустошила Западную Грузию. В 1583 году имеретинский царь Гиорги II заточил брата Константинэ и племянника Ростома, которые хотели лишить престолонаследия двенадцатилетнего царевича Левана. Мамиа Дадиани похлопотал за пленников, которые вышли на свободу четыре года спустя. Гиорги II умер в 1586 году, и Мамиа решил участь Имеретинского царства, обеспечив престолонаследие молодого Левана, усмирив его дядю Константинэ. Год спустя Левану пришлось выразить свою благодарность, женившись на Марехи, дочери Мамиа Дадиани.
Эти новые связи породили анархию: имеретинские феодалы ввязались в ссору между Гурией и Мингрелией. Условия мирного договора 1590 года связывали оттоманским войскам руки и не давали возможности действовать. Царь Картли Симон, уже в 1588 году захвативший часть Северной Имеретии, где пользовался поддержкой местной знати, решил воспользоваться ситуацией в своих интересах и вторгся в сердце страны. Семнадцатилетний царь Леван тщетно просил помощи у гурийцев и мингрелов, он проиграл битву при Гопанто и бежал на север в Рачинские горы. Симон отвез имеретинских заложников в Картли, несмотря на то что оттоманы приближались к Гори. Он был до такой степени уверен, что сможет объединить всю Грузию, что послал в Италию делегацию с письмами папе Сиксту V[131] и испанскому королю Филиппу II: в письме Симон напоминал Филиппу, что две Иберии похожи, как кровные братья, и просил его начать диверсионную войну против турок. И Сикст, и Филипп ответили требованием, чтобы все три грузинских царя сначала объединились и потом сплотились с Ираном. Симон написал третье письмо императору Рудольфу II, не зная, что Рудольф готовился подписать мирный договор с турками.
Как только Симон ушел, царь Леван спустился с Рачинских гор и снова начал властвовать. Но два года спустя Мамиа Дадиани напал на Кутаиси и заточил царя Левана в замке Шхепи, где тот умер. Мамиа выдвинул на имеретинский престол двоюродного брата Левана — Ростома. Гиорги гуриели, в свою очередь, выдвинул Баграта, сына князя Теймураза, и в 1590 году попытался с помощью турецких солдат возвести его на престол.
Анархия в Имеретии усугубилась, когда царь Симон вторгся во второй раз, занял Кутаиси, сослал в Тбилиси только что коронованного Баграта и изгнал царя Ростома, избранного мингрельцами. Ростом убежал в Мингрелию к Манучару Дадиани, унаследовавшему престол после смерти Мамиа в 1590 году. Мингрельская армия вернула Ростома в Кутаиси, но многие имеретинские феодалы — Абашидзе, Церетели, Чхеидзе — предпочли варвару Манучару Дадиани и его подопечному Ростому царя Симона. Симон вернулся в третий раз, теперь с пушками, впервые примененными в грузинской гражданской войне. Симон захватил замки и Сканда, и Кутаиси, оставил в них свои гарнизоны и изгнал Ростома в Мингрелию. Ростом был последним потомком имеретинских царей: захватив или убив его, Симон легко смог бы объединить Имеретию и Картли. Дадиани даже предложил Симону «мир и подчинение единой Грузии, как во времена Давита Строителя», но не захотел принять условие Симона о выдаче Ростома. Новая картлийско-имеретинская союзная армия тоже брезговала цареубийством — даже в целях объединения страны: феодалы тайком уверили Дадиани, что, если он нападет первым, они просто разбегутся. Так и случилось: на рассвете, при виде армии Дадиани, войска Симона большей частью рассеялись. Картлийцам пришлось отступить и признать Ростома царем, хотя он и был марионеткой Манучара Дадиани. Мечты Симона о новой Грузии не сбылись: Мингрелия, с каждым днем все более самоуверенная, заставляла плясать под свою дудку.
Раскол шел дальше. Абхазия, которой управляло племя Анчба-Шервашидзе, оторвавшись от Мингрелии, подчинилась оттоманам. В Абхазии феодализм развился слабо, и крестьянам жить было легче; Шервашидзе получали доходы от вывоза самшита и рабов в Константинополь, где молодой человек продавался за пятнадцать экю, а хорошенькая девушка за двадцать.
Самцхе стала оттоманской провинцией, хотя Манучар не переставал называть себя царем (хелмципе). Оттоманские бюрократы ввели бююк дефтер, великий реестр, в котором числились все подлежавшие налогообложению земельные владения и люди, и кючюк дефтер, «маленький реестр», по которому решалось, кому из власть имущих передавались подати. За исключением отдельных особенно достойных христиан, только мусульмане могли владеть землей, и с каждого землевладельца брали по одному солдату. Налоги были большие: двадцать акче с очага, а немусульмане платили двадцать пять. Крестьяне начали убегать даже в разоренные междоусобицами Имеретию и Картли. Из 1160 самцхийских деревень 364 опустели, а в одном уезде — 41 из 48. Оттоманы попытались заселить Самцхе крестьянами других национальностей, даже христианами; тем не менее бывшая сердцевина Грузии, славившаяся раньше своей экономикой и культурой, превратилась в самое глухое захолустье Анатолии. Церкви превращали в мечети или в строительный материал[132].
Из всех грузинских земель преуспевала только Кахетия. Благодаря политике царя Александрэ II развивались сельское хозяйство и торговля с каспийскими соседями. Царь даже жаловался, что из-за ста мирных лет Кахетия стала такой перенаселенной, что осталось слишком мало дичи и невспаханной земли для царской охоты. На самом деле Александрэ надеялся, что кахетинский мир обеспечит предполагаемая российская экспансия. Переписываться с русским царем было трудно: посол выезжал весной и доезжал не раньше осени, и по пути его могли ограбить, взять заложником или убить. Даже общего языка не было. До 1596 года у Александрэ была всего одна переводчица, черкешенка Хуршита, владевшая грузинским и русским языками. (У Александрэ была черкесская сноха и, если верить источникам, черкесская тетка.) Послами в православном мире XVI века служили духовные лица (важно было, чтобы русские убедились в православном вероисповедании грузин), и общим языком православного духовенства был греческий. Но кахетинскому духовенству было лень ходить на уроки греческого, и только те монахи, которые проводили время в Палестине, еще могли общаться по-гречески. Поэтому все переговоры велись по-турецки: турецкий язык понимала почти вся кахетинская знать и кое-кто из русских дипломатов, но двойной перевод — с грузинского на турецкий, а потом на русский — часто вводил обе стороны в заблуждение и даже провоцировал конфликт.
Русских интересовали прежде всего новые пути для импорта шелка, который Россия ввозила из Ирана; во-вторых, создание антиоттоманского кольца от Кавказа до Ирана; в-третьих, военные возможности Кахетии. Первые русские дипломаты подсчитали, что у Александрэ 10000 конных и 3000 пеших войск, расположенных под четырьмя «знаменами», из которых царевич Гиорги командовал авангардом, а царевич Давит — левым крылом. Уже со времен Ивана Грозного российские цари провозглашали себя сюзеренами Иберии. Со своей стороны, кахетинский царь Александрэ по-своему понимал европейскую политику (он верил, что испанский король Филипп II завоевал Англию): его источниками были агенты-купцы, например армянин Совдагар, побывавший в Москве, в Риме, в Казвине и в Константинополе. Александрэ сделал ставку на то, что русские заселят берега Терека и станут соседями Кахетии, ибо русских и кахетинцев объединяло желанние усмирить кумыков и аваров воинственного шамхала. Александрэ также надеялся получить от русских современную артиллерию, в которой ему отказали иранцы, иконографов и сокольничих.
В 1585 году в Кахетию прибыл астраханский сотник Данилов с грамотой царя Федора[133], а Александрэ в ответ послал священника Иоакимэ, монаха Кирилэ и черкешенку Хуршиту в Москву. В 1587 году прибыло ответное посольство, включавшее Родиона Биркина, Петра Пивова и переводчика Степана Полуханова, а также грузинских эмиссаров, и представило кахетинскому царю на подписание текст клятвы в верности: 29 августа 1587 года кахетинский царь поклялся, что будет врагом врагов России и другом друзей России и что будет платить ежегодную дань шелковыми тканями. От русских Александрэ ожидал, что они построят крепость в Терек-городе и направят карательную экспедицию против шамхала. Российская сторона попыталась выполнить свои обязательства, но без опыта военных действий в горах не смогла ни напасть на шамхала, ни дойти до Тарки, его столицы. Последствия первых контактов были катастрофичны: в 1589 году шамхал вторгся в Кахетию, и в 1591 году крымский хан объявил России войну.
Послам казалось, что с ними обращаются плохо. Кахетинцы в Москве чувствовали себя как будто под домашним арестом; русские в Кахетии жаловались, что их бросали в лесах на произвол судьбы и посягали на их собственность и жизнь. Живые соколы, подаренные русским царем, умирали в пути. На грузинские просьбы, например о помощи в отливке чугунных пушечных стволов, не обращали внимания. Некоторых русских даже обвинили в изнасиловании и убийстве кахетинских крестьянок. Русских священников смущали литургические злоупотребления в грузинской церкви. Но самым злейшим врагом русско-кахетинской дружбы был новый иранский шах Аббас, которого малейшее подозрение превращало в кровожадного параноика: шах толковал демарши Александрэ как подлую измену, несмотря на то что Россия и Иран тогда относились друг к другу скорее дружественно. Кахетинский царь по очереди клялся в верности сначала туркам, потом иранцам, а теперь русским. Шах Аббас прислал Александрэ породистых лошадей и двадцать верблюдов, навьюченных шелковой тканью: но Александрэ сосватал дочь Нестан-Дареджан не шаху, а Манучару I Дадиани. Изначально шах пытался сдерживаться: он ограничился тем, что взял еще одного заложника, Теймураза, внука Александрэ от старшего сына Давита. Но к концу 1590-х годов напряжение между Кахетией и Ираном возросло.
Тем временем картлийский царь Симон смотрел на Россию скептически: он хорошо знал, что Россия из-за расстояния и кавказских горцев не сможет прийти на помощь Картли в случае нападения. И он не обманывался надеждой, что папа римский пришлет армию, если Картли присоединится к католической церкви. Пережив имеретинские злоключения, Симон в 1598 году решил полностью освободить Картли от турецкой оккупации. Он осадил гарнизон в Гори, но завладел крепостью только через год, когда его сын Гиорги, сделав вид, что снимает осаду на Великий пост, обманул бдительность оттоманов, ночью взял крепость штурмом и к утру освободил Гори. Тем временем сам Симон вел армию на юг, где войска Джаффар-паши шли из Тебриза в Самцхе, чтоб разгромить взбунтовавшегося Манучара. Хотя грузинская армия и ее командиры еще не были готовы сражаться, Симон настоял, чтобы на следующий день грузины предприняли атаку при Нахидури на реке Алгети. Накануне битвы царь причастился и попрощался со всеми, прежде чем с копьем в руке повести конницу. Враг понес тяжелые потери, но после пятичасового боя оттоманское численное превосходство возобладало, и царю пришлось отступить. Преследуемая оттоманами конница толклась в узком Партцхисском ущелье: царская лошадь споткнулась и упала в болото. Воины старались вытащить царя и лошадь, но турки догнали их и, с помощью перебежчика князя Бараташвили, узнали царя. Симона заковали в кандалы. Сын Гиорги примчался из Гори, но опоздал, не успев выручить военнопленных, хотя и захватил арьергард Джаффар-паши. В 1600 году Джаффар-паша послал в Константинополь живого царя Симона и корзину с отрубленными головами, среди которых была голова Вахтанга, младшего брата царя. Симон стал почетным узником в знаменитой тюрьме Йеди-Кюле: султан послал в Грузию за его внучкой Гулчарой (дочерью Гиорги), которой был поручен уход за стареющим царем.
Во всем, что касалось религии или политики, Симон остался непоколебимым. Его замечательная внучка Гулчара очаровала влиятельную венецианку Сафийе, мать султана Мехмета III, в результате чего Гулчара стала послом Мехмета, а после 1603 года его сына Ахмеда I к шаху Аббасу. Между тем в Картли на престол взошел сын Симона, Гиорги X, который, в надежде выкупить отца из Константинополя, довел казну и феодалов до полного обнищания. Гиорги даже послал заложником к султану собственного сына, тринадцатилетнего Давита. На европейцев при оттоманском дворе Давит произвел впечатление «чрезвычайно красивого молодого царевича», но оттоманы отказались взамен освободить царя, несмотря на то что премьер-министром (капуджыбаши) незадолго до того стал грузин по происхождению Мехмет-паша Гюрджю. Когда в первый раз Гулчару отправили на озеро Севан на встречу с шахом Аббасом, ей разрешили взять с собой деда, царя Симона. Но советники Ахмеда I раздумали, сообразив, что Симон может открыть иранцам оттоманские тайны, и на полпути отозвали его в Йеди-Кюле. Гулчара ошеломила европейских послов в Константинополе своей «красотой, величием и красноречием»: они заключили, что «в Грузии вся политика сосредоточена в женских руках». После нескольких дипломатических путешествий и многочисленных нападок со стороны Аббаса в 1612 году Гулчара одержала победу над воинственными турецкими придворными и уговорила султана принять обновленный Амасийский трактат 1555 года, по которому оттоманам запрещалось вмешиваться в дела Картли и Кахетии[134]. Дипломатию Гулчары можно считать прогрузинской, но царь Симон не дожил до нового договора. Протомившись в Йеди-Кюле еще дольше, чем в Аламуте, семидесятичетырехлетний царь умер в 1611 году. Оттоманы вернули в Картли его тело; выкуп же не отдали. Судьба Гулчары неизвестна.
Начало нового века оказалось концом не только картлийского царя Симона, но и кахетинского царя Александрэ. В октябре 1601 года он заболел лихорадкой и пролежал трое суток почти бездыханным. Старший сын Давит взошел на престол, а младший Гиорги согласился стать наследником. На банкете братья поссорились, и Давит испугался, что Гиорги собирается его убить. (До тех пор Давит политикой не занимался: он прославился тем, что перевел персидскую поэму Калила и Димна.) Александрэ вдруг встал с постели, но Давит престол не уступил и заставил отца постричься в монахи. В июле 1602 года царь Давит с отцом-монахом приняли Ивана Афанасьевича Нащокина и Ивана Леонтьева, послов царя Бориса Годунова, и еще раз поклялись в верности русскому царю. Как только послы уехали, Давит убил семнадцать феодалов, сторонников брата Гиорги, выбросив двенадцать из окна замка и обезглавив пять. Сам Гиорги сбежал в Мцхету, но Гиорги X, новый царь Картли, сдал беженца кахетинцам, и Давит заточил его в замке Торга. Терпение Александрэ лопнуло, когда Давит зарубил человека, укрывшегося в церкви, и бывший царь торжественно проклял сына. 21 октября 1602 года отцовское проклятие возымело действие, и Давит умер, возможно, от газовой гангрены. Александрэ сменил монастырь на престол и освободил наследника Гиорги. (Кетеван, вдова Давита, побоявшись, что Гиорги отомстит, отправила своего сына Теймураза в Иран на попечение шаха Аббаса.)
Шах Аббас возмутился, когда русский посол в Иране заявил, что Кахетия стала вассалом России, и попросил, чтобы шах вернул в Кахетию сына Александрэ II Константинэ, который едва помнил свою родину. Летом 1603 года между Ираном и Турцией в очередной раз разразилась война. Теперь шах Аббас, сделав своих диких туркменских кызылбашей вспомогательными войсками, располагал надежной армией из гуламов, главным образом иностранцев, очень часто плененных в Закавказье, вооруженных современными ружьями и обученных европейскими офицерами. Иранцы быстро вернули себе Тебриз и Нахичевань и начали осаду Еревана. Война послужила шаху предлогом, чтобы потребовать от царей Александрэ и Гиорги X подкрепления. Гиорги X согласился и получил в знак благодарности две деревни в Гилане и 300 золотых туманов; Александрэ же боялся попасть в западню, хотя принял вызов из Ирана из рук собственного сына Константинэ. Константинэ убедил отца, что надо подчиниться. В Иране шах встретился с кахетинским царем; оба скрывали взаимное недоверие за комплиментами и подарками. Александрэ получил 700 туманов, но его заставили отдать Саингило, большую часть Юго-Восточной Кахетии, которую шах заселил туркменами. К 1604 году иранское нашествие пришло к концу: оттоманские силы в Эрзуруме и Карсе оказались неожиданно сильными. Шах отпустил царя Гиорги X и арагвинского князя Нугзара в Картли, чтобы там укрепиться; Александрэ он оставил в Иране и не спускал с него глаз.
В 1604 году новые русские послы в Кахетии, можайский наместник Михаил Татищев и дьяк Андрей Иванов, принесли новому царю Гиорги обнадеживающую весть: под командованием воеводы Афанасия Бутурлина русские войска собирались напасть на дагестанского шамхала и царь Борис Годунов искал грузинского жениха для царевны Ксении и грузинскую невесту для царевича Федора. Послам показалось, что для этого подойдут дети покойного Давита — Теймураз и Эленэ. Гиорги с радостью принял предложение: «Нам грозят ножи султана и шаха… Придите и спасите нас». Все, что Татищев мог дать, — это сорок казаков, чтобы подкрепить кахетинскую армию. Династические браки оказались неосуществимы, так как посланник шаха Аббаса уже прибыл в Кахетию и готовился отвезти обоих детей в Иран, где Теймураз станет заложником, а Эленэ очередной грузинской женой Аббаса. Кахетинские феодалы раскололись на две фракции, проиранскую и прорусскую. Хотя никто не предвидел скоропостижной смерти Бориса Годунова и начала Смутного времени, многие почуяли, что Россия по сравнению с Ираном будет ненадежной опорой. Теймураз и Эленэ уехали в Иран; на новый, 1605 год тем не менее Татищев и Иванов приняли от Гиорги клятву верности обреченному русскому царю.
В 1605 году шах был так одержим оттоманской угрозой, что освободил Александрэ, но отпустил кахетинского царя только в сопровождении сына Константинэ, которому, судя по всему, шах приказал убить отца, если тот покажется изменником по отношению к Ирану. По приказу шаха царь и царевич обязались, как только вернутся, повести армию против прооттоманского Ширвана, правителем которого затем будет назначен царевич Константинэ. В марте 1605 года Александрэ и Константинэ прибыли в Кахетию: Константинэ настаивал, чтобы сразу напали на Ширван; Александрэ же медлил, надеясь, что русская армия пробьется в Кахетию. 12 марта рано утром, когда еще готовились принять русских послов, Константинэ вместе с офицерами кызылбашами ворвались в царские терема и потребовали, чтоб Александрэ и царевич Гиорги пришли на заседание военного совета. Константинэ обругал отца и брата за колебание, обнажил меч и отрубил брату голову. Царь Александрэ вмешался, но и его зарубили, вместе с руставским епископом, братом епископа и пятью другими феодалами. Судя по докладу ошеломленных русских послов, в последующих стычках погибло не меньше 700 человек. Чтобы доказать свою верность Ирану, Константинэ послал шаху Аббасу головы отца и брата, тела же он похоронил в монастыре Алаверди. Пока послы как можно быстрее собирались, Константинэ приводил смягчающие обстоятельства: «Отец и брат меня умышляли убить или зельем окормить; и за то над ними так и сталось… Отец мой и брат убиты — не по шахову приказу, нашею меж себя рознью с братом моим с Юрьем. А то в нашем роду — не ново, издавна ведется: отец мой извел отца своего, а моего деда, а брата своего убил [здесь ошибка переводчика: Константинэ имел в виду своего правнука Злого Гиорги. — Д. Р.] А я ныне так учинил; и сам не ведаю — добро ль то будет, худо ль». Царевич винил отца за то, что его послали в Иран и заставили отречься от Христа. Агент шаха Махмет-бег рассказал послам: «А накануне убийства царевич Константин, сын царя Александра, плакал всю ночь. <…> Он думал, «если убью отца, от Бога погибну; если не убью, шах меня убьет»[135].
Новый царь не захотел клясться в верности России: послы уехали в Картли, и там Гиорги X также отговаривался от клятвы, хотя сам пригласил послов, под предлогом, что в любой момент вспыхнет война с турками. Татищев и Иванов уже рассматривали другую Эленэ, родственницу, как возможную невесту: министр царя уверил их, что она «отлична красна и возрастом не мала; а лет ей 10, толко растунива», но на вид она оказалась «толко тоненка рожаем добра, а не отлична красна». Предложили и жениха, Александрэ из Имеретии «лицом добр и возрастом не мал». Гиорги Х, отказавшись поклясться Борису Годунову, не дал послам увезти Эленэ; зато он разрешил им довезти до границы другого жениха для царевны Ксении, Хосро, «которого вскормила мать царя как родного брата… по турски горазд, а веры крестьянские греческого закону и грамоте по-грузински горазд, а лет ему 23 годы <…> добр, а не отличен», как описывают его послы. Но послы не дошли и до долины Арагви, как царь Гиорги отозвал приемного брата Хосро и своих послов, архиепископа Теодосэ и азнаури, спутников Татищева и Иванова. Гиорги X больше всего боялся навлечь на себя гнев шаха Аббаса, которому он в 1603 году помогал завоевать Ереван и который подарил ему иранские поместья в обмен на одну долину в Лоре.
Когда русские послы вернулись в Москву, Борис уже умер и престол занял Лжедмитрий. Следующий русский посол был убит волжскими разбойниками. Русская дипломатия провалилась, оставив Картли и Кахетию на произвол все более беспощадного шаха Аббаса.
13
Царь Теймураз I
Теперь меня удивляют замечательные мои достижения,
Как мудрецы советуют, я смело прикладывал руку к делу,
Хотя мне так хотелось залиться горестными слезами,
Требующими красноречия самого святого Иоанна Лествичника.
Царь Теймураз I. Мученичество царицы Кетеван
После убийства кахетинского царя Александрэ Восточная Грузия распалась. В 1605 году русского воеводу Афанасия Бутурлина и его армию истребил дагестанский шамхал и турецкие подкрепления; Россия надолго отступила из Закавказья. Отправив двоюродного брата Баграта в бесполезную миссию в Москву, царица Кетеван, целеустремленная вдова царя Давита, заказала убийство своего зятя-отцеубийцы Константинэ. Тот уже находился в Ширване, куда по приказу шаха Аббаса он привел 10000 иранцев и кахетинцев на битву с оттоманами, отчаянно защищавшими город Шемаху. Кахетинские мятежники ворвались в палатку отцеубийцы; Константинэ мечом пробил себе путь и сбежал в Ардабил, пока турки штурмовали его штаб. 22 октября Константинэ вернулся из Ардабила с подкреплениями от шаха, но кахетинцы и картлийцы подстерегли его у реки Белакнис-Цкали и убили.
Разгромив армию Синан-паши у озера Урмия, весной 1606 года шах собрал в Карабахе новую армию. Там царица Кетеван попросила его засвидетельствовать ее шестнадцатилетнего сына Теймураза как царя Кахетии. Не подозревая, каким строптивым вассалом станет молодой царь, Аббас «благословил» его. Чтобы обеспечить будущее Теймураза как царя всей Грузии, Кетеван женила его на Ану, дочери Мамиа гуриели. Молодых обвенчали по политическим соображениям, но Ана дала Теймуразу единственные счастливые годы его жизни.
Аббас был озабочен покорением Картли, чтобы страна не искала, подобно Кахетии, покровительства у России. В том же году от укуса пчелы умер в своем летнем дворце Гиорги X. Аббас сразу двинулся на север, очистил Лоре и Дманиси от турецких гарнизонов, заставил тбилисский гарнизон сдаться и назначил правителем столицы Дели Махмед-хана. Картлийская знать попросила Аббаса утвердить на царство единственного сына Гиорги X, четырнадцатилетнего Луарсаба. Как Теймураз, так и Луарсаб показался шаху сговорчивым подростком: Аббас согласился и отступил в Ширван.
Молодой кахетинский царь Теймураз сразу начал вести себя вызывающе: он запретил своей армии помогать Аббасу осаждать Шемаху. Его мать Кетеван в то время жила в шахском дворце. Она предложила Аббасу тысячу собственных гвардейцев (Аббас отказался). Однако в 1608 году картлийский царь Луарсаб II заслужил одобрение шаха, напав на турок в Самцхе: его подстрекала бабушка Эленэ, вдова Манучара II, последнего самцхийского атабага. Прожив уже двадцать пять лет в лесах, Эленэ надеялась с поддержкой шаха и Луарсаба возвести сына, Манучара-младшего, на атабагский престол. (Несколькими годами раньше она обсудила этот план в Исфахане с португальским дипломатом Антонио де Гувеа[136], шахом и кахетинским царем Александрэ.) Хотя молодой Манучар ютился у шаха Аббаса, тот фактически отказался помочь Эленэ, хотя она предлагала Аббасу суверенитет над Самцхе. Кампания Луарсаба не удалась: картлийцы и армяне только на короткое время захватили Ахалцихе, и Эленэ пришлось бежать в Картли.
Оттоманы назначили правителем Самцхе Юсуф-пашу, мусульманского грузина, и сурово наказали Луарсаба за его рыцарство. В июне 1609 года паша направил в Южную Картли крымских татар — «мужчин в волчьих шкурах»[137]: они чуть не поймали Луарсаба в его летнем дворце, но взятый в плен священник, которого татары заставили показать им путь, нарочно ввел захватчиков в заблуждение, за что был подвергнут пыткам и обезглавлен. Царю Луарсабу помогал новый человек, губернатор Тбилиси и военный гений Гиорги Саакадзе: несмотря на большие потери, Луарсаб и Саакадзе оттеснили татар до Ахалцихе. Разгромленные татары, торопливо сколотив мосты через Куру, очутились лицом к лицу с конницей Саакадзе, которая перешла реку вброд и в битве при Ташискари раздробила ружьями татарские сабли. В доказательство своей доблести Луарсаб переслал шаху Аббасу нерядовых пленников и отрубленные головы рядовых. Это произвело такое впечатление на шаха, что он убрал иранский гарнизон из Тбилиси и доверил город неограниченной власти Луарсаба.
Летом 1610 года шах пригласил Теймураза и Луарсаба вместе охотиться. (Хотя у Теймураза уже родились два сына, Александрэ и Леван, он больше увлекался охотой и пирами, чем политикой.) К тому же шах Аббас сделал своей наложницей сестру Луарсаба Тинатин. Отношения шаха с молодыми царями вскоре испортились. Разлад возник, когда Луарсаб стал слушать советы Гиорги Саакадзе. На двадцать лет старше и более просвещенный, чем царь, Саакадзе происходил из мелкой знати: его отец служил казначеем царя Симона[138]; Саакадзе был убежден, что только развитая экономика и централизованная монархия могут объединить Грузию. Как опытный губернатор провинции (моурави), Саакадзе тревожил консервативных феодалов, создав свою политическую партию из так называемых «зависимых мужчин» (мокидебулни кацни), большею частью сторонников арагвинского и ксанского князей и князей Мухранбатони. В 1611 году, по некоторым источникам, царь Луарсаб женился на Макринэ, сестре Саакадзе: такое повышение Саакадзе взбудоражило картлийских феодалов, в особенности Шадимана Бараташвили, который убедил царя Луарсаба, что Саакадзе — агент иранцев. Луарсаб развелся с Макринэ и разрешил Бараташвили убить Саакадзе. 20 мая 1612 года Саакадзе заманили на охоту, но угрызения совести заставили одного из заговорщиков, Бааку Херхеулидзе, предупредить Саакадзе (за что Бааке потом отрезали нос). Пятьдесят лет спустя англо-французскому купцу Жану Шардену рассказали другой вариант: мать Луарсаба запретила ему жениться на Макринэ; Саакадзе упрекнул царя за то, что тот обходится с его сестрой как с наложницей, и возмущенный Луарсаб приказал, чтоб Саакадзе убили на банкете. Слуга шепотом предупредил Саакадзе, который сделал вид, что идет в нужник, и без седла галопом ускакал в Иран[139]. Проведя десять лет в Иране, Саакадзе стал воспитателем наследника шаха, а Аббас тем временем копил злобу на Луарсаба.
У Теймураза разыгралась другая драма. У царицы Аны образовалась опухоль горла. Сорок суток она глотала только немного хлеба с коньяком; затем ее оперировали, но неудачно. 10 мая 1612 года сокрушенный горем Теймураз подарил 37 крестьянских дворов алавердскому монастырю за упокой души царицы. Теймураз, как и Луарсаб, теперь разлюбил охоту и отказался провести еще одно лето с шахом. Аббас отреагировал с яростью. Он вдруг настоял на том, чтобы овдовевший Теймураз женился на старшей сестре Луарсаба, Хорашан, несмотря на то что православная церковь запрещала брак с троюродной сестрой (кахетинский царь Александрэ приходился и Теймуразу, и Хорашан дедом). Таким образом Луарсаб и Теймураз оба стали шахскими шуринами.
Терроризируемые шахом цари начали понижать в должности или даже казнить таких проиранских феодалов, как Чолокашвили. Хотя мать Аббаса была грузинкой (как и пятеро его жен) и многие иранские генералы и правители иранских провинций (например, Имам Кули-хан Ундиладзе, который в 1624 г. подвергнет мучительной пытке Кетеван, мать Теймураза) были грузинского происхождения, шаха до такой степени взбесило неподчинение Луарсаба и Теймураза, что в его больной голове зародилась чудовищная мысль: переселить или истребить всех христиан в Кахетии и Картли и заменить их туркменами, таким образом создав преграду русской экспансии в Закавказье.
Западная Грузия уже не испытывала гнева шаха Аббаса. В 1605 году умер бездетный имеретинский царь Ростом; кутаисские феодалы венчали на царство его незаконнорожденного брата, Гиорги III, и сохранили мир в Западной Грузии: все правители были согласны, что только иранцы могут спасти их от турок. Мамиа гуриели (с 1600 по 1625 г.), выдав дочь Ану за Теймураза, был уверен, что иранцы будут его защищать; на всякий случай он дружил с Манучаром Дадиани и с мингрельской помощью отвоевал Аджарию у оттоманов. Вся ирония грузинской политики XVII века состоит в том, что восток сопротивлялся иранскому владычеству, а запад искал иранской протекции от оттоманского. Но даже когда Аббас воевал с Турцией, он не мог овладеть ни одним западным грузинским княжеством, так что Имеретии, Мингрелии и Гурии никто не помогал. Мамиа гуриели даже попытался завербовать запорожских казаков, которые переплывали Черное море и совершали набеги на черноморские прибрежные города. Безо всякого внешнего стимула Западная Грузия начала создавать свой собственный ад. В 1611 году Манучар Дадиани на охоте упал с лошади и погиб. Мингрельский престол унаследовал чеырнадцатилетний Леван II Дадиани, который провел раннее детство в окружении деда, кахетинского царя Александрэ, а потом переселился в Мингрелию к дяде Гиорги Липаритиани. Уже тогда его необузданные страсти приводили страну в смятение.
В октябре 1613 года шах Аббас повел армию в Гянджу, уверив турецких послов, что уважает мирный договор, подписанный благодаря усилиям царевны Гулчары. Весной 1614 года стало ясно, что Аббас целится на Кахетию: он потребовал, чтобы Теймураз отдал обоих сыновей заложниками. Посовещавшись, Теймураз послал в Иран мать, Кетеван, и младшего сына, Александрэ; шах выразил свое неудовольствие. Кахетинцы послали и наследника, Левана. Когда же шах потребовал, чтобы явился и сам Теймураз, разразилась война.
Кахетинцам некогда было подготовиться к атаке. 21 марта 1614 года в Картли вторглась первая иранская армия под командованием Дели Махмед-хана, хорошо знакомого со страной; из Ширвана выступила вторая армия. Кахетинцы большею частью сдавались или разбегались. Не все кахетинцы доверяли Теймуразу после того, как он убил героя Каихосро Оманишвили, разгромившего дагестанских захватчиков и навлекшего на себя ревность Теймураза. Царские войска отступили через перевалы в Мухрани в Картли; к отступлению присоединился и царь Луарсаб, и обе армии искали убежища в Имеретии. Шах Аббас занял столицу Кахетии (тогда Греми), превратил алавердский собор в мечеть, конфисковал все ценности Теймураза и выслал 30000 кахетинских крестьян (те, кто выжил, занялись сельским хозяйством в Центральном Иране), сменив их мусульманами из Карабаха и Ширвана. Пятьдесят дней иранская армия грабила Кахетию. Аббас назначил мусульманина Иса-хана — марионеточным царем, а некоего Давита Джандиери — его визирем.
Вступив в Картли, Аббас занял крепости Гори и Сурами и призвал двух царей на переговоры. Теймураз наотрез отказался: тогда шах поручил ренегату Шадиману Бараташвили схватить царя. Из Гори шах угрожал и имеретинскому царю Гиорги III, что Имеретию он «будет бить кнутами и топорами» и лишит всего, кроме проса, если Гиорги не сдаст беглых царей. Правители Грузии продемонстрировали небывалое единство: в замке Гегути имеретинский царь, Леван Дадиани и Мамиа гуриели, посовещавшись с Теймуразом и Луарсабом, ответили: «У нас в Мингрелии есть не только кнуты и топоры». Католикос же настоял, чтобы все три правителя Западной Грузии послали вместе с ценными подарками более примирительное сообщение, напоминающее шаху, что турки могут считать его вторжение в Имеретию поводом к объявлению войны.
В отличие от Теймураза и Гиорги III Луарсабу казалось, что он сможет смягчить сердце Аббаса: сдавшись в октябре 1614 года, он спас Картли от катастрофы, поразившей Кахетию. Аббас увел Луарсаба с собой, сначала в Тбилиси, уже занятый иранским гарнизоном, а потом в Карабах, где шах даже пригласил Луарсаба на охоту. Но иранская разведка узнала от турок, что Луарсаб и Теймураз предложили султану примкнуть к ним, если разразится война между Ираном и Турцией. Луарсабу приказали принять мусульманство. Он отказался, и его заточили в суровой гулабской тюрьме под Ширазом.
Война между Ираном и Турцией, как и ожидалось, вспыхнула в мае 1615 года. Теймураз воспользовался случаем и послал агентов в Кахетию, чтобы задействовать народное негодование против иранских оккупантов. Восстанием руководил сам визирь, Давит Джандиери, перебежавший к Теймуразу: во время праздника он собрал в алавердском соборе вооруженных «паломников», которые перебили гарнизон кызылбашей. В то время царь Теймураз вел маленькую армию из гурийцев и мингрельцев через Северную Картли, чтобы встретиться с Джандиери на реке Арагве, тогдашней кахетинской границе: грузины начали воевать с иранцами по всей Кахетии и даже в Ширване. Но турки отложили вторжение, и Аббас смог собрать 15000 солдат и подавить грузинское восстание: Али Кули-хан вышел из Тбилиси в Цицамури, где проходила единственная дорога, по которой Теймураз смог бы убежать в Имеретию. Грузины в шахской армии передали Теймуразу иранский план действий: царь перешел реку Арагву и, набросившись на лагерь Али Кули-хана, разгромил иранцев, утопил многих в Арагве и Куре и увез так много добычи, что «один верблюд продавался за одну абазу (серебряную монету в четыре грамма)». Тем не менее победа ни к чему не привела: никакой поддержки извне Теймураз не получил, и в 1616 году Аббас собрал из своих мусульманских вассалов, особенно дагестанцев, карательную экспедицию. Разбежавшись по лесам, кахетинцы копали рвы и строили валы около своих укрытий, уничтожали паромы и мосты, но иранцы, подобно сельджукам и монголам, превратили страну в пустыню. Затем Аббас назначил сына Дауд-хана, Баграта, марионеточным царем Картли; и, введя армию в Кахетию, он наказал народ «вторым пришествием» за упрямство Теймураза. Не дожидаясь, пока дороги будут перекрыты, Теймураз со своими приближенными устремился в Имеретию.
После того как Теймураз бежал, турки напали на Иран и заставили Аббаса повернуть на юг, чтобы защитить Эрзурум, Карс и Ереван. Кахетия вздохнула с облегчением, но ненадолго. Оттоманское вторжение было оттеснено: наступило перемирие. Когда зимой 1616/17 года кахетинские беженцы плелись домой через сугробы, они натыкались на иранских солдат; несчастных этих грузин, а их были тысячи, сослали в Иран или поработили и отправили в Дагестан. Считается, что около 100000 кахетинцев погибло и вдвое больше было депортировано: в Кахетии осталась всего лишь треть бывшего населения. Весной 1617 года возвращавшихся беженцев опять захватили. Аббас разделил Кахетию на две части. Восточную, на востоке от реки Иори, он слил с Гянджей и отдал Пейкар-хану; западную, под управлением Баграт-хана, он присоединил к Картли. На опустевших полях паслись бараны туркмен. Аббас уехал в Картли, чтобы завербовать новых солдат.
Беспорядочное правление Баграт-хана, восседавшего в Болниси и влиявшего на события только в Нижней Картли, обескуражило страну: картлийцы предпочли непосредственную иранскую власть. Представитель шаха Гиорги Саакадзе вместе со своим родственником Бежаном Саакадзе, душеприказчиком и самым доверенным человеком шаха, успокоили феодалов, отговорили иранских солдат от зверств и даже спасли кахетинцев из Хорнабуджи от переселения.
В это время Западная Грузия отбивалась от оттоманской агрессии. Турки блокировали черноморские портовые города, чтобы лишить грузин соли и железа. В 1614 году Гурия и Мингрелия попросили султана смягчить условия, но султан посадил посланников. В конце концов, 13 декабря 1614 года Омар-паша вместе с миссионером Лодовико Гранджеро встретились в Батуме с Мамиа II гуриели, и в обмен на дань турки освободили Гурию от блокады. Через несколько месяцев Мингрелия, Абхазия и, судя по всему, Имеретия договорились с оттоманами, но ежегодные подати — четверть куруша (6 граммов серебром) с каждого семейства (абхазы же платили гончими и соколами), не говоря о кипах ткани и десятках молодых рабов и рабынь — сделали народ нищим. Единственное, чего Мингрелия и Гурия добились от турок, — запрет оттоманам вторгаться с оружием. Объединенные общей бедой два княжества и Имеретинское царство забыли распри. В 1616 году запорожские казаки совершали набеги по Южному Черноморью: есть сведения, что казаки высадились в Мингрелии и послали 40 человек, чтобы разведать путь в Иран. Казаки с той же охотой грабили православных гурийцев и мингрелов, что и мусульманских турок: поэтому, по-видимому, имеретинский царь предал 40 казаков-разведчиков туркам, которые их обезоружили.
Теймураз уже находился на западе и оттуда в 1618 году перешел в Турцию, получив обещание от Халил-паши, что турки не только освободят и восстановят Кахетинское царство, но и подарят ему ряд самцхийских крепостей. Поэтому Теймураз объявил, что сольет кахетинскую армию с оттоманскими войсками. Однако турецко-иранский договор 1619 года возобновил Амасийский трактат 1555 года, запретив вмешательство одной стороны в сферы влияния другой и, таким образом, включение кахетинцев в состав турецкой армии.
Уже в феврале 1616 года Теймураз, не зная, что Россия еще не оправилась от Смуты, отправил письма царю Михаилу Федоровичу: правители Кахетии, Гурии, Имеретии и Мингрелии, намекал он, объявили солидарность и просят российского царя защитить христианских царей от иранского гнета. Теймураз знал, что солдат Россия прислать не сможет, но попросил «велети б шаху хотя б отписати от нас»[140]. Прямого ответа Теймураз не получил: русский сотник Надобный, услышав о нашествии шаха Аббаса, дальше Терек-города не пошел. Но в Исфахане русский посол потребовал от шаха Аббаса, чтобы он восстановил Теймураза и Луарсаба в их правах, таким категоричным тоном, что шах разъярился[141].
За этот демарш Теймураз и Луарсаб были жестоко наказаны. В 1620 году Аббас кастрировал обоих сыновей Теймураза: Леван умер почти сразу, а Александрэ сошел с ума и потом умер. В 1622 году Аббас приказал, чтобы Луарсаба задушили тетивой, и затем развелся с Тинатин, сестрой Луарсаба, и выдал ее за вице-регента Пейкар-хана. Матери Теймураза Кетеван Аббас приказал обратиться в мусульманство; отказавшись, она подверглась 22 сентября 1624 года неописуемым пыткам и смерти. Царицу утешал августинский миссионер Амброджо, так как Аббас уже в 1619 году казнил ее базилианского духовника Мосея, заклеймив его прелюбодеем. В 1628 году августинцы привезли к Теймуразу на похороны ее голову, сердце и сгусток крови[142].
Договор 1619 года не разрешал Турции помогать Теймуразу. Мнительность параноика-шаха распространялась на всех. Аббас вызвал к себе Гиорги Саакадзе и Зураба, князя Арагви, и взял в заложники Паату, сына Саакадзе, и жену Зураба. Саакадзе подружился с Зурабом, пообещав отнять у Пейкар-хана новую жену Тинатин, сестру Луарсаба, и выдать ее за Зураба: таким образом Зураб станет шурином царей и Картли, и Кахетии. Но Теймураз решил, что лучше связать Зураба с собой, чем с Саакадзе, и заставил Зураба жениться на своей юной дочери, царевне Дареджан, несмотря на то что царица Хорашан презирала зятя нецарского происхождения.
Шах Аббас хотел окончательно решить грузинскую проблему: как только Пейкар-хан в 1625 году намекнул, что кахетинцы готовятся восстать против иранцев, шах появился в Картли, будто бы приведя невесту со свадебной свитой, — приехали двенадцать ханов, внучка шаха, Джехан-Бану, которую шах сосватал картлийскому царю, Симон-хану, назначенному после смерти Баграт-хана в 1619 году. Но за свадебной свитой весной последовали войска Аббаса: они собрались в пограничном городе Мухрани, чтобы уничтожить всех мятежных кахетинцев. Иранский генерал Карчиха-хан призвал кахетинцев «на войну против Имеретии», затем сказал им, что не доверяет христианам в войне против христиан, и велел им разоружиться и разойтись по домам. Под предлогом, что генерал сначала будет раздавать подарки на прощание, кахетинцев повели в палатку, где их собирались казнить. Кахетинцы впали в панику и разбежались. Гиорги Саакадзе, тайком перебежав на сторону Теймураза, перехватил у шахского курьера письмо, приказывающее истребить всех вооруженных картлийцев, включая самого Саакадзе. Разоблачив иранский замысел, Саакадзе получил единогласную поддержку всей Картли и всей Кахетии. Саакадзе коварно посоветовал иранскому генералу Карчиха-хану раздробить войска на маленькие отряды и разослать их по всей Кахетии. После этого Саакадзе и его сын Автандил с картлийскими и кахетинскими феодалами без труда разгромили иранский штаб. 25 марта 1625 года, в день Благовещения, грузины одержали блестящую победу при Марткопи, к востоку от Тбилиси: армия Саакадзе и князя Зураба сокрушила 30000 кызылбашей, захватила арсенал и осадила тбилисскую цитадель до приезда марионеточного царя Симон-хана. Нового царя оттеснили на юг до Карабаха, а Пейкар-хана — на восток до Бардави. За несколько дней Картли и Кахетия целиком перешли в грузинские руки. (От иранских оккупантов остался только тбилисский гарнизон, но без питьевой воды.) В это время Теймураз в Гонио дожидался корабля, чтобы уплыть в Россию. Весть о марткопской победе заставила его срочно прибыть на восток, где его венчали на царство Картли и Кахетии. Иранские и турецкие летописцы были ошеломлены таким неожиданным переворотом не меньше самого Аббаса.
После грузинских успехов взбудоражились и другие иранские вассалы. У Аббаса случился припадок кровожадной мании, жертвой которой вскоре падут его собственные сыновья. Теперь он обезглавил сына Саакадзе, Паату, и отправил голову Пааты его отцу Гиорги, оставив тело воронам (тело в конце концов доставили в семейный мавзолей Саакадзе). Саакадзе отомстил шаху, послав ему головы нескольких кызылбашей, а оттоманскому великому визирю в Диярбакыре — живых иранских солдат. Саакадзе послал оттоманам и своего сына Иорама с предложением сотрудничества, но турки, решив, что важнее захватить Багдад, чем помочь победоносным грузинам, не поддавались уговорам.
В июне 1625 года Аббас нанес Грузии ответный удар. Его армиями командовали ширванский и ереванский ханы и грузин Хосро-мирза, сын Дауд-хана, который скоро станет картлийским царем Ростомом. Иранцы разбили лагерь в Алгетской долине к юго-востоку от Тбилиси. Грузины стояли высоко в Коджорском ущелье. На военном совете Саакадзе предложил подождать в ущелье, слишком узком, чтобы иранцы могли развернуть свои войска. Но его советы отвергли Теймураз, епископы и старшие картлийские и кахетинские князья, желавшие в открытом поле вступить в бой с иранцами, пока те еще собирались. Битва при Марабде доказала, что Саакадзе был прав: когда грузинская конница бросилась на врага, ее скосили иранские артиллеристы, обученные английскими офицерами и защищенные валами и хорошо дисциплинированными рядами стрельцов: первый ряд стрелял с колен, второй — стоя, третий — верхом на лошадях, четвертый — на верблюдах. Только благодаря отчаянной смелости грузины все-таки прорвались; иранские солдаты были потрясены, увидев, как пал смертельно раненный ереванский хан Амиргуне. Победоносные грузины, разгромив кызылбашей, разграбили иранскую амуницию и провиант, но в тот момент подошла запоздалая азербайджанская армия, которая, истребив грузинскую пехоту, оттеснила конницу в Коджори. Марабда оказалась пирровой победой. Картли и Кахетия потеряли 10000 человек, включая лучших воевод, Теймураза Мухранбатони, двух епископов, Давита Джандиери, девятерых братьев Херхеулидзе. Остаткам грузинской армии пришлось применить партизанскую тактику для спасения городов. Тем временем иранцы направились на кавказские вершины, чтобы найти высокопоставленных военнопленных, увезенных Теймуразом и Саакадзе. На обратном пути иранскую экспедицию порубили воины Саакадзе: из всех иранцев один лишь Хосро-мирза улизнул со своими пленными и присоединился к главной армии кызылбашей.
Выиграв все битвы, грузины проиграли войну. Иранцы подкупили недовольных феодалов, и Каихосро Бараташвили стал главнокомандующим Нижней Картли и губернатором Тбилиси. Проиранские епископы венчали Симон-хана на картлийское царство: Аббас признал Симона только после того, как он приехал к шаху в Карабах и принял приказ преследовать Саакадзе и захватить крепости в Самцхе, принадлежащие Саакадзе. Потеряв половину войск, Аббас уже не мог напрямую властвовать над Восточной Грузией. Ему пришлось назначить вассалов и отречься от задуманного им очищения Грузии от христиан.
Несмотря на победы Ирана в 1624 году, часть Самцхе еще находилась в оттоманских руках, и Саакадзе там нашел себе убежище. Атабаг Манучар III, разочаровавшись в шахе, перешел на сторону турок и разрешил дружине Саакадзе подстрекать враждебные Ирану силы на мятеж и даже напасть на Аспиндзу. Когда Манучар поехал в Константинополь, Саакадзе отправил с ним своих посланников. Султан Мурад IV, все еще озабоченный завоеванием Багдада, дал Саакадзе лишь двусмысленную словесную поддержку, но разрешил батумскому бегларбегу помогать грузинскому мятежнику и даже передал Манучару, что он не против, если самцхийским атабагом будет христианин. (В 1628 г. Манучар вернулся в Самцхе, но его отравил дядя Бека, который, в свою очередь, стал атабагом и принял имя Сафар-паша Чылдырский.) В 1626 году Саакадзе уехал в Имеретию совещаться с имеретинским царем Гиорги, мингрельским Леваном Дадиани и абхазским католикосом: им владела мысль о возможном грузинском единстве.
Единство Западной Грузии разрушила не политика, а прелюбодеяние. В 1620 году Александрэ, наследник имеретинского царя Гиорги II, отверг жену Тамар, на которой он женился лишь двумя годами раньше. Тамар была дочерью гуриели и отличалась, как пишет миссионер Цампи[143], «редкостной красотой»; Алексадрэ обвинил ее в прелюбодеянии с кутаисским купцом и отправил ее с сыном Багратом к отцу в Гурию. Гуриели сильно обиделся и добился поддержки мингрельского Левана II Дадиани и абхазского князя. Этот антиимеретинский союз укрепился в 1621 году, когда сестра Левана, Мариам, вышла замуж за Симона, сына Мамиа гуриели, и сам Леван женился на Тамунии, дочери абхазского князя Сетемана Шервашидзе. Отрезанная мингрельцами от моря, Имеретия голодала. Крупный имеретинский феодал, сварливый Паата Цулукидзе, прозванный Цуцки (дворняжка), поссорился с царем Гиорги, ущемившим его права; перебежав к Левану Дадиани, Паата стал мингрельским визирем. Гиорги собирался напасть на Мингрелию, когда 9 декабря 1623 года Леван нанес первый удар, изгнал царя Гиорги и взял в плен имеретинских феодалов. Леван восстановил старинный сельджукский и монгольский обычай: он освобождал военнопленных только за выкуп. Междоусобица в Западной Грузии вдруг стала доходным делом.
Если бы Леван не поссорился с абхазами, он смог бы овладеть всей Западной Грузией. Но Леван обвинил Тамунию в прелюбодеянии со своим новым визирем Цуцки, отрезал ей нос и уши и, отправив жену к тестю, вместе с войсками вторгся в Абхазию и разграбил страну. Затем Леван отравил двух сыновей, которых родила ему Тамуниа; Цуцки же он не посмел убить, но поручил его своему зятю Мамиа гуриели. Одержимый Леван затем похитил Дареджан Чиладзе, жену своего дяди и воспитателя, Гиорги Липаритиани. Даже мингрельское общественное мнение возмутилось. Гиорги Липаритиани надел траур и устроил символические похороны похищенной жены. Может быть, к счастью, Гиорги умер до того, как вспыхнула гражданская война[144].
Леван Дадиани искушал судьбу: взбесив абхазского князя и имеретинского царя, теперь он встревожил гуриели: тот освободил Цуцки, уже собиравшегося сменить Левана его всеми уважаемым младшим братом Иосебом. К Левану подослали нанятого абхаза, который попытался воткнуть ему кинжал в спину, когда Леван перегибался через балюстраду. Но Леван выжил и выколол Иосебу глаза, конфисковав всю его собственность, кроме нищенской доли; задушив и четвертовав Цуцки, он выстрелил изувеченным трупом из пушки. Леван второй раз разграбил Абхазию, увезя вместо денег борзых и соколов[145]. В 1625 году Леван набросился на нового гуриели Симона, только что убившего спящего брата Мамию, и сказал ему: «Ты убил брата, поэтому больше не хочу быть тебе шурином: отдай мою сестру». Симон ответил не словами, а оружием, Леван взял его в плен, выколол глаза и через год отпустил. Симон постригся в монахи и уехал в Иерусалим; он жил до 1672 года и все время переписывался с бывшей женой Мариам, проживающей в Мингрелии с братом Леваном. Леван назначил гуриели брата Симона, абхазского католикоса Малакиа, и Гурия стала мингрельским вассалом, тем более что земли католикоса большею частью находились в Мингрелии. В любом случае Леван теперь провозгласил себя Леваном Дадиани и гуриели.
Только толстые стены кутаисского замка и отсутствие у мингрельской армии огнестрельного оружия спасали Имеретию от мингрельского завоевания. Чтобы отбиться от оскорбленных абхазов, Леван заставил почти всех работников своей страны, включая епископа, построить стену в семьдесят километров длиной от Черного моря до Кавказского хребта; стену сторожили стрельцы в деревянных башнях. После этого Леван то и дело совершал набеги в Имеретию, увозя скот и заложников на выкуп. Имеретия голодала, а Мингрелия, судя по описаниям Эвлии Челеби, преуспевала: в стране было шестьдесят больших деревень, и вдали от моря, куда оттоманы за податями ходить не смели, находились богатые виноградники и фруктовые сады. Султан Мурад IV, судя по всему, был очень доволен обнищанием Западной Грузии, которая уже не была в состоянии созвать 50-тысячную конницу против Турции. Чтобы Имеретия не оправилась от разорения, Мурад пообещал Дадиани послать турецкую конницу в обмен на чугун. Кроме обычных оттоманских налогов, по спискам Челеби, Западная Грузия ежегодно посылала в Турцию от сорока до пятидесяти юношей и девушек и тысячу пар шерстяных чулок.
Осажденный имеретинский царь Гиорги и свергнутый кахетинский царь Теймураз ничего, кроме моральной поддержки, не могли предложить друг другу. Теймураз уже не надеялся на помощь от турок или русских. Католические миссионеры в Гори, Греми и Тбилиси и Пьетро делле Валле, итальянский посол в Иране (который сблизился с грузинами, сосланными в Исфахан, и позже женится на осиротевшей дочери грузинских переселенцев), внушили Теймуразу дикую идею: он уговорит европейцев объявить войну его угнетателям. Сначала Теймураз воспользовался недовольством грузин, служивших шаху, но разочарованных убийством семьи Теймураза: среди таких диссидентов была семья Ундиладзе, включающая Алаверди-хана, губернатора провинции Фарса, имама Кули-хана — Шираза и Дауд-хана — Гянджи, не говоря о других, например эрзурумском Абаза-паше. К тому же Теймураз знал, что шах уже боролся с одной европейской державой, Португалией, за остров Ормуз, тогда ключевой торговый центр.
В ноябре 1625 года Теймураз отправил Николоза Ирубакидзе-Чолокашвили (известного в Европе, как Николас Эрбаки или дон Никефоро Ирбакес)[146] в Мадрид к испанскому королю, а потом к папе римскому. Теймураз писал: «Если христианские правители так решат, мы можем без труда свергнуть Султана… мы готовы пойти на Константинополь через Каппадокию… не в наших собственных интересах, а исключительно чтобы служить нашему Господу Богу… мы будем стараться, чтобы Ваше величество овладели константинопольским престолом». Теймураз дал понять, что он уже католик (посол принес подтвердительное письмо от патриарха Феофана), сможет развернуть 100000 солдат и захватить Ормуз для Испании. Теймураз не уточнял, против кого он хотел воевать — против турок или против иранцев. Он не учитывал того, что испанцы и папа римский были заинтересованы в хороших отношениях с Ираном, чтобы противостоять турецкой угрозе. Он не знал, что с помощью англичан шах уже отвоевал Ормуз у португальцев.
Когда Ирубакидзе впервые встретился с испанским королем (они общались с помощью переводчика с греческого на испанский), он попытался убедить короля и государственный совет, которые уже знали о победе Теймураза и Саакадзе при Марабде, что можно серьезно отнестись к грузинской военной мощи. (Ирубакидзе вряд ли знал, что в 1626 году Теймураз и Саакадзе напали друг на друга в битве при Базалети.) Испанцы подарили Ирубакидзе 2000 дукатов, но отложили решение в долгий ящик: они будто бы сначала должны были узнать мнение папы Урбана VIII и неаполитанского и сицилианского наместников, а потом уже послать в Грузию послов, которые оценили бы обстоятельства. Приехав в Рим, Ирубакидзе понял, что его разоблачили: папа римский знал, что Теймураз остался православным. Папа римский Урбан VIII был хорошо осведомлен о положении в Грузии, во всем Ватикане Теймуразом заинтересовалась только Коллегия по распространению веры: следствием ее интереса была отливка грузинского печатного шрифта и издание первых печатных букваря, словаря и литургических текстов на грузинском языке[147]. (Вместе с печатью появились первые признаки грузинского высшего образования: в 1650 году мингрелец Андреа стал первым грузинским докторантом в Риме, но через короткое время умер[148].)
В начале 1626 года Саакадзе и Теймураз опять начали воевать и очищать Картли и Кахетию от иранских гарнизонов. Их поддерживали не крупные князья, а мелкое дворянство; кампания оказалась такой удачной, что власть Симон-хана уже ограничивалась окраиной Тбилиси, и дагестанский шамхал прекратил набеги на Кахетию. Теймураз стал реальным правителем обоих царств, и единственной помехой, как ему казалось, были устремления и обаяние его союзника, Гиорги Саакадзе. Тот уже убеждался, что Теймураз не может объединить всю Грузию, и поэтому, связавшись с имеретинским царем Гиорги II, выдвинул сына Гиорги Александрэ наследником всех трех грузинских царств. Царь Гиорги и Саакадзе обменялись письмами о намерениях; царь сосватал дочь Хварамзе за Автандила, сына Саакадзе, и отправил через Самцхе подкрепления для армии Саакадзе. Посовещавшись с Леваном Дадиани в Мингрелии и с католикосом Малакиа в Гурии, Саакадзе получил и их клятвенные грамоты. Среди картлийских феодалов Каихосро Мухранбатони (сам из Багратидов) и ксанский князь Иесэ соглашались с Саакадзе, но некоторые возненавидели чрезмерное честолюбие Саакадзе и приняли сторону Теймураза: зять Теймураза арагвинский князь Зураб с лучшими картлийскими воинами поддерживали царя. Яблоком раздора в конце концов стало соперничество царя Теймураза с царевичем Александрэ за престол объединенной Грузии.
Осенью 1626 года разразилась гражданская война. У озера Базалети в сорока километрах к северо-западу от Тбилиси армия Теймураза разгромила армию Саакадзе. Тот с семьей сбежал в Турцию, где два года прожил в надежде на сдвиг к лучшему: во второй раз он обратился в мусульманство, вследствие чего Мурад IV назначил его пашой Коньи. Но Саакадзе не переставал раздражать турок своим пристрастием к вину: 3 октября 1629 года Хюсрев-паша приказал, чтобы Саакадзе, его сына Автандила и сорок дружинников перебили под предлогом, что Саакадзе без разрешения отправлялся в Мингрелию.
Когда в 1629 году Ирубакидзе, обманутый Ватиканом, ограбленный в Константинополе, вернулся домой, история уже обошла его. Умерли и Гиорги Саакадзе, и шах Аббас. Внук Аббаса, шах Сефи, был обязан своим престолом грузинскому серому кардиналу, Хосро-мирзе, будущему царю Ростому. В Тбилиси властвовал назначенный Аббасом Симон-хан. Клан Ундиладзе, когда-то влиятельный, был уничтожен или сослан. Из сыновей Саакадзе только Иорам остался в живых: он в Константинополе напрасно дожидался испанских послов, которые туда даже не собирались. В 1630 году Пьетро делле Валле так же тщетно хлопотал за Теймураза перед папой римским.
После Базалетской битвы Теймураз почувствовал себя победителем и, по молчаливому согласию, разделил Картли между собой (Гори и северо-запад) и Симон-ханом (Тбилиси и юго-восток): шах Сефи, который, похоже, свел к нулю политику Аббаса и избавлялся от сподвижников своего предшественника, даже признал Теймураза царем Кахетии. Избавившись от Саакадзе, Теймураз теперь заподозрил зятя Зураба в узурпации царской власти. В 1630 году Теймураз коварно уговорил Зураба нанять черкесского убийцу Гиорги, который должен был убить Симон-хана, пока тот спал. (Зурабу Теймураз пообещал в удел всю Триалети, а Зураб черкесу — поместье на реке Иори. В этом заговоре Теймураз потом признался, уступив церкви три деревни в знак покаяния.) Убив Симон-хана, Зураб похитил и царицу Джехан-бегум, но решил ее не насиловать, после того как Теймураз напомнил ему, что она — внучка шаха персидского. Затем Теймураз пригласил Зураба на обед и обезглавил его. Отправив голову зятя шаху Сефи, Теймураз сразу поймал двух зайцев: с одной стороны, он доказал, что, как верный подданный шаха Сефи и Хосро-мирзы (дяди Симон-хана), он лично не повинен в смерти Симон-хана; с другой стороны, он смог теперь выдать свою овдовевшую дочь Дареджан за имеретинского царевича Александрэ и таким образом объединить три грузинских царства.
У Хосро-мирзы, однако, были свои планы: он убедил шаха Сефи отдать кахетинский престол не Теймуразу, а ему, переименовавшемуся царем Ростомом. Даже в Иране оспаривали права новоиспеченного царя Ростома: Алаверди-хан Ундиладзе, губернатор Фарса, выдвинул собственного сына, Дауд-хана, карабахского бегларбега и брата ширванского имама Кули-хана. Теймураз присоединился к Дауд-хану, и вместе они разорили Карабах и Барду, где дожидались подкреплений, обещанных армянским католикосом, родственником Дауд-хана. 40000 армянских христианских войск, которые в семь дней освободят Закавказье, оказались мифическими. Теймуразу пришлось ограничиться грабежом; потом он вернулся в Гори вместе с Дауд-ханом, армянским католикосом и вещевым обозом. Рассерженный шах Сефи казнил имама Кули-хана Ундиладзе и потребовал, чтобы Теймураз отдал второго Ундиладзе, Дауд-хана, в обмен на прощение. Но Теймураз помог Дауд-хану бежать в Турцию и навлек на себя гнев и шаха Сефи, и царя Ростома, который в 1632 году взошел на картлийский престол. (Кахетию тем временем узурпировал Селим-хан: в его армии служило большое число грузин.)
Очутившись в Гори без царства и без подданных, Теймураз затеял переговоры с миссионерами-театинцами. Он требовал не духовного утешения, а 13000 пиастров, которыми они, по его предположению, располагали, чтобы купить оружие. Он намеревался бежать в Имеретию, хотя на нее уже опять нападал Леван Дадиани, и Ростом отправил 2-тысячную конницу, чтобы схватить беглого царя. Тем не менее, по записям горийских миссионеров, 18 февраля 1633 года Теймуразу удалось бежать в Имеретию.
В Тбилиси Ростом старался всем понравиться: он, как и Симон-хан, объявил себя мусульманским царем, который, однако, будет защищать Картли и христианство от иранского и мусульманского вмешательства. Будучи не только мусульманином, но и сыном наложницы Дауд-хана, Ростом оказался вдвойне незаконнорожденным. Хуже того, при вступлении на престол ему было уже 67 лет и, несмотря на первый брак с грузинской княжной Кетеван Абашишвили и на второй брак в 1633 году с Мариам, сестрой Левана Дадиани, у него не было наследника. Ростом добился любви народа своей терпимостью и деликатностью: эти таланты помогли ему выкарабкаться из нищеты в правительственные верха шаха Аббаса; в Иране он дружил с Гиорги Саакадзе, свободно говорил по-грузински и покровительствовал искусствам. Сам шах Сефи смотрел на Ростома как на приемного отца, называя его «мой брат, грузинский вали». Таким образом, царствование Ростома с 1632 по 1658 год оказалось давно уже не виданным в Картли периодом мирного изобилия.
Ростом с самого начала проявил энергию: заново построил цитадель в Гори и оставил там гарнизон; заставил феодалов Внутренней Картли целовать ему ноги, разорив земли одного отказавшегося. Потом, в «достаточно уже разгромленной стране», он сменил иранских солдат более приемлемыми ширванцами, а назначенцев Теймураза — возвращенцами из иранской ссылки. Крестьяне начали пахать и сеять. Политике Ростома сопротивлялись очень немногие: Датуну, арагвинского князя, пригласили на мирные переговоры в Мухрани и убили (после чего Заал, брат Датуны, поклялся в верности Теймуразу).
Женившись с одобрения шаха на сестре Левана Дадиани, Ростом уже соперничал с Теймуразом, как возможный царь всей Грузии. Союз Картли с Мингрелией поощрял иранцев, надеявшихся завоевать Имеретию. Сефи был до такой степени восхищен браком Ростома с Мариам, что помимо свадебных подарков он заплатил Дадиани 50000 марчилов (около полутора тонн серебром). (Среди сватов был и дипломат Николоз Ирубакидзе, который привел вместе с женихом и горийских миссионеров, искавших в Гурии и Мингрелии новых приходов, более дружественных, чем в полумусульманской Картли.) Царь Ростом и Леван Дадиани намеревались одновременно заключить бракосочетание и начать вторжение в Имеретию, но имеретинский царь Гиорги стерег границу с Картли, и вооруженной свадебной свите Ростома пришлось объехать Имеретию и въехать в Мингрелию через Ахалцихе. Гиорги столкнулся с Дадиани по пути на бракосочетание, но проиграл битву 1634 года на мосту Кака под Багдати и попал в плен («мост Кака» теперь по-грузински значит «смертельно опасная западня»). В конце концов брак сестры с царем Ростомом сделал Левана Дадиани сказочно богатым. Иранцы боялись, что имеретинцы попросят помощи у русских, и поэтому подкупили Левана за 50000 курушей и ежегодную дань в 1000 туманов (30 кг золотом).
Теймураз тайно вернулся из имеретинской ссылки через Дагестан в кахетинский горный город Ананури. Там он собрал кахетинцев и мятежных картлийцев — арагвинского князя Заала и ксанского князя Иесэ. Но войска Ростома вскоре изгнали Теймураза. Тогда Теймураз предложил Ростому мир, а шаху Сефи в невесты — свою дочь Тинатин. В 1634 году Сефи был занят войной с Турцией, но тем не менее женился на Тинатин (потом, возмущенный двурушничеством Теймураза, он приказал, чтоб ее задушили). Став зятем шаха, Теймураз получил 1000 туманов серебром, роскошные халаты и, главным образом, возвращение на кахетинский престол. Тем не менее с 1636 по 1642 год Теймураз не прекращал попыток избавить Картли от Ростома: он даже в бане покусился на его жизнь.
Уже в 1635 году Теймураз опять воззвал к русским о помощи и подписал клятву в верности; он два раза посылал в Москву греческого священника Никифора, который «радеет день и нощь о нашей ыверской земле». Теймураз набросился на дагестанских Дидо, чтобы расчистить горные перевалы для русской армии, несбывшейся его мечты. В октябре 1637 года в Кахетию пришли два русских посланника, Ф. Волконский и А. Хватов, с заранее приготовленными ответами на предполагаемые вопросы Теймураза и с крестоцеловальной записью (клятвой в верности российскому царю). Они встретились с царицей Хорашан, так как Теймураз в то время воевал с арагвинским князем. В июне 1638 года, изнуренные сидением на хлебе и кислом вине, послы были приняты Теймуразом, который медлил с подписью клятвы, но требовал, чтобы русские срочно построили крепость с гарнизоном в 2000 человек, и заставили шаха вернуть ему Картли. Переговоры длились до весны 1639 года, так как Теймуразу часто приходилось уезжать на подавление мятежей. Теймураз подписал крестоцеловальную запись, не получив ни одной конкретной гарантии. В 1641 году, однако, Никифор вернулся из Москвы с «жалованной грамотой», переводчиком и двумя кречетниками с птицами. Теймуразу Россия пожаловала «для его скудности на ратных людей» 20000 ефимков (талеров) и «соболей на 2200 рублей», но отказала в отправке врача («дохтуры люди вольные») и рудных дел мастера («убытки будут немалые»). Теймураз еще надеялся воспользоваться оттоманско-иранской войной, но надежды рассеял очередной мирный договор 1639 года, опять разделивший Грузию, как Амасийский мирный договор 1555 года. Теймураз начал обдумывать возможность перемирия с Ираном и винил Левана Дадиани за то, что тот будто бы перессорил его со всеми — шахом, султаном, российским царем.
В этот раз срок мирного договора продлился (с перерывами) вплоть до 1723 года, отгородив Имеретию под оттоманской опекой от Картли и Кахетии под иранской опекой. Имеретинский царь Александрэ, унаследовавший престол в 1639 году, уже не был в состоянии помогать тестю Теймуразу в Кахетии: к тому же Кутаиси осаждал ненасытный Леван Дадиани. Дадиани уже исповедовал католицизм и просил папу прислать еще больше миссионеров, но тем не менее воплощал собой все семь смертных грехов, кроме лени: он грабил Имеретию даже на Пасху и Рождество.
Самцхе, как и Имеретия, стала для Теймураза запретной зоной: Сафар-паша, несмотря на то что был Джакели по происхождению, то есть наследственным атабагом, с 1628 по 1651 год делал все от себя зависящее, чтобы провинция стала мусульманской. Сафар брал с христиан одну драхму за каждую душу, одну абазу за корову и два шаури за барана. Крестьяне либо эмигрировали, либо обращались в мусульманство, либо были убиты. Христианство становилось подпольной религией; церкви Самцхе превращались в мечети или разваливались. Выжил только грузинский язык. Христиане принимали мусульманство, чтобы не платить харач (налог на неверующих); некоторые, однако, стали католиками — католичество в отличие от православия пользовалось оттоманской протекцией. Тем не менее, судя по воспоминаниям таких путешественников, как купец Жан Шарден, в Самцхе жить было легче, чем за сто лет до этого или чем в тогдашней Имеретии. Даже христианские деревни жили мирной жизнью, уже недосягаемой в остальной Западной Грузии, опустошенной войной. Грузины под оттоманской властью все-таки имели право и возможность ездить в Имеретию к родственникам и друзьям. Крепостное право в Турции было менее тяжелым, чем в Имеретии или Мингрелии: к тому же христианин в Самцхе, будучи турецким подданным, в отличие от имеретинца или мингрельца не подвергался опасности стать рабом. (Иногда, однако, в Самцхе происходили такие же беспорядки, как в Мингрелии и Имеретии: процветали известные злодеи, например семья Пирагиа. Пирагиа был священником, принявшим мусульманство и купившим у оттоманов наследственное дворянство в Джавахети. Последний Пирагиа отверг жену и отправил ее к тестю, аджарскому атабагу, который затем пришел с армией, осадил замок Пирагиа, Хертвиси, где бывший муж подорвался на бочке с порохом.)[149]
Теймураз все боролся: в августе 1642 года приехал русский посол Мышецкий с жалованьем (6000 ефимков-талеров) и с живыми кречетами и соболями (на каждого кречета московское правительство выдавало на путь по голубю в день). Мышецкий был приглашен «на стол» в Кахетию и удивился тому, что придворные переоделись в персидские наряды при появлении посланца нового шаха Аббаса II с шахским жалованьем. Кахетинский феодал объяснил, «мы у кызылбашских людей живем в неволе. Только-де нам так не делать, и нам от кызылбшских людей и часу не жить». Теймураз признался Мышецкому: «Древняя у меня о том злоба в сердце, что землю мою всю шах разорил и меня изогнал»; если он не сможет остаться царем, то «побегу к великому государю к Москве». В том же 1642 году, вместе с кумом, католикосом Эвдемозом Диасамидзе, Заалом Саакадзе и другими Теймураз уже замыслил убийство царя Ростома, пока тот отдыхал в деревне без телохранителей. Но один заговорщик проболтался, и Ростом заперся в Гори. Теймураз, переждав в Тбилиси, убежал в Кахетию; католикоса и других поймали. Ростом выколол глаза главным виновникам, а самого католикоса заточил в Тбилиси, прежде чем задушить и выбросить в окно. Чтобы справиться с Теймуразом и овладеть Кахетией, Сару Таки, главный визирь шаха Аббаса II, отправил племянника царя Ростома, Адама Султана Андроникашвили[150]. Но жена и дочери Теймураза умолили Ростома простить Теймураза и его сторонников. Ростом назначил судью, чтобы разобраться в убийстве Симон-хана: судья вынес приговор, по которому Теймуразу пришлось откупиться вергельдом в три деревни. Этот приговор Теймураз оспорил: через год он взял назад свои деревни и изгнал чиновников Ростома.