Убийства в стиле action Джеймс Питер

57

Октябрь 2007 года

Идет час за часом, свет горит, вентилятор в вытяжке работает. В крошечной комнатке без окон Эбби потеряла счет времени. Неизвестно, то ли глубокая ночь, то ли утро. Во рту и в горле пересохло, желудок терзает голод, затекшее тело болит под тугими полосами липкой ленты.

Она тряслась от холода на ледяном сквозняке. Отчаянно хотелось высморкаться, прочистить заложенный нос. Ртом вообще вдохнуть невозможно. Эбби почувствовала приближение очередного приступа паники.

Чтобы успокоиться, постаралась дышать медленней. Возникало ощущение, будто она умирает, отделяется от тела, парит над ним. Как будто связанная обнаженная женщина уже не она, а другая.

Она умерла.

Сердце колотится, стучит кузнечным молотом. Попыталась сказать что-нибудь самой себе, слыша в горле глухое мычание. Я еще жива. Слышу, как бьется сердце.

Пластырь на лбу врезается в мозг. Глаза слипаются, взгляд не фокусируется. Вдруг тело покрылось холодным потом от ударившей в голову мысли: вдруг он ушел и оставил ее… умирать?

При первом знакомстве казалось, что его жестокость – точно так, как у Дэйва, – простое бахвальство, бравада, старание держаться на равных с дружками-гангстерами. Однако как-то ночью, когда они были вместе, он поймал паука в ванне, прижег сигаретой ножки и бросил живым в стеклянную банку умирать от голода и жажды.

Сообразив, что Рики вполне может сделать с ней то же самое, Эбби с новой силой принялась ворочаться в путах.

Паника усилилась.

Сгустилась.

Надо помнить – это просто приступ страха. Я не умираю. Не отделяюсь от тела. Произношу слова.

Сделала вдох, выдох, вдох, выдох.

Привет. Я Эбби Доусон. У меня все прекрасно. Это просто болезненная химическая реакция. Со мной все хорошо, я в своем теле. Я не умерла, это пройдет.

Она сосредоточилась на опутавших ее лентах, на каждой по очереди, начиная со лба. Голова чересчур запрокинута, шея болит сильней и сильней. Как ни старайся, нельзя повернуть ее даже на дюйм.

Переключилась на руки, привязанные к ляжкам. Пальцы растопырены и тоже привязаны, чтобы ничего не схватили. Попробовала шевельнуть ногами – связаны вместе так крепко, что как бы слились воедино. Пластырь не поддается, не слабеет.

Где он научился так ловко связывать людей? Или прямо на месте придумал? Улыбался за делом?

О да, разумеется, улыбался.

И его вряд ли можно винить.

Никогда не надо было соглашаться на это. Теперь ясно, что она не такая сильная и не такая умная. Черт возьми, как вообще можно было подумать, будто она на такое способна? Как можно было сделать подобную глупость?

Мысли прервал стук, скрип резиновых подошв. На пол упала тень. Рики смотрел на нее сверху вниз, держа в одной руке большую пластиковую сумку, в другой высокую белую кружку с кофе. Послышался аромат. Боже, до чего прекрасный.

– Надеюсь, хорошо выспалась, Эбби? Сегодня ты мне нужна свеженькая. Хорошо отдохнула?

Она глухо простонала.

– Да, извини за пластырь. Стены тут не очень толстые. Не могу рисковать. Ты наверняка понимаешь. Может, кровать слишком жесткая? Ничего, для осанки полезно. Спина будет прямая. Никто тебе не рассказывал, как важна правильная осанка?

Она молчала.

– Нет, едва ли в твоем лексиконе найдутся понятия «прямая», «правильная» и тому подобное. – Он поставил на пол сумку, которая громко стукнула, внутри задребезжало что-то металлическое. – Я тут принес кое-что. Собственно, пытками никогда раньше не занимался. В кино видел, конечно. Читал.

У нее перехватило горло.

– Просто хочу, Эбби, чтоб ты поняла – мне тебя мучить не хочется. Тебе только надо сказать, где они. Знаешь, то, что ты у меня забрала. Например, все мои накопления.

Она молча дрожала.

Он схватил сумку, встряхнул с железным грохотом.

– Здесь необходимые инструменты, хотя довольно примитивные. Дрель для коленных чашечек. Иглы и молоточек, чтоб вбивать их под ногти. Щипцы для зубов. Хотя можно вести себя и культурней. – Он сунул руку в карман, вытащил черный плеер, поднес к ее глазам. – Музыка. Слушай.

Вставил ей в уши наушники, посмотрел на дисплей, нажал кнопку «пуск».

Эбби услышала песню, узнала, только название не сразу вспомнила.

– «Одураченный любовью», – подсказал Рики. – Прямо как я, правда?

Она смотрела на него, ничего не соображая от ужаса, не зная, какой реакции он от нее ожидает, стараясь не выдать смертельного страха.

– Нравится мне эта запись, – признался он. – А тебе? Помнишь, взгляд вправо – «да», влево – «нет».

Она перевела глаза вправо.

– Хорошо, теперь мы сварим кашу! Ну, так где же они? Здесь? В другом месте? Задам простой вопрос. Здесь, в квартире?

Она покосилась влево.

– Хорошо. В другом месте. В Брайтоне?

Она перевела взгляд направо.

– В депозитном сейфе?

Снова вправо.

Рики полез в карман джинсов, вытащил маленький тоненький ключик.

– Этот ключ?

Глаза подтвердили.

Он улыбнулся:

– Хорошо. Теперь установим банк и адрес. «Натвест»?

Влево.

– «Ллойдс Ти-би-эс»?

Влево.

– «Эйч-си-би-эс»?

Влево. И на «Барли» тоже.

– Ладно, кажется, понял, – кивнул он, вышел в дверь, вскоре вернулся со справочником «Желтые страницы», открытым на перечне страховых компаний. Провел сверху вниз пальцем, останавливаясь на каждой и получая отрицательный ответ. Дошел до «Саутерн депозит секьюрити», и Эбби взглянула направо.

Он долго смотрел на название и адрес, как бы запечатлевая в памяти, потом захлопнул справочник.

– Ладно, хорошо. Остается уточнить еще несколько деталей. Счет открыт на имя Эбби Доусон?

Влево.

– Кэтрин Дженнингс?

Вправо.

Рики улыбнулся, обрадовался.

Она взглянула на него, подавая сигнал. Но его это не интересовало.

– Hasta la vista, детка! – весело бросил он и пристально посмотрел на нее. – Это из моего любимого фильма. Помнишь?

Она скосила глаза вправо. Помнит и фильм и фразу. «Терминатор» с Арни Шварценеггером. Знает, что это значит по-испански.

До следующей встречи!

58

Октябрь 2007 года

После совещания Рой Грейс удалился к себе в кабинет, в тихое убежище, и несколько минут смотрел в окно через дорогу на парковку возле супермаркета, на само безобразное панельное здание, загородившее чудесный вид на любимый город. По крайней мере, видно кусок неба, на котором впервые за долгие дни появляются голубые прогалины, а сквозь облака пробивается солнце.

Держа в руках кружку горячего кофе, только что принесенную Элинор, взглянул на пластмассовые лотки с драгоценной коллекцией из тридцати старинных зажигалок, еще не расставленных в витрине, и с превосходным набором полицейских головных уборов со всего мира. Рядом с чучелом трески, купленным во время поездки в Ирландию, лежит новое прибавление – подарок Клио в день рождения. Чучело карпа в застекленном ящике, на нижней планке которого выгравирован страшноватенький каламбур: «Carpe diem».

На столе стоит открытый кейс, лежит мобильник, диктофон, расшифровки стенограмм судебных слушаний, которые он помогал готовить. На одном из них надо быть нынче утром, поскольку обвинение поддерживает юрист суссекской уголовной полиции.

Больше того, благодаря повышению на столе с каждой минутой растут новые горы папок, доставляемые Элинор. В них содержатся резюме всех тяжких преступлений, которые в данный момент расследует уголовная полиция Суссекса и которые надо сейчас просмотреть.

Он составил список действий, необходимых для операции «Динго», потом просмотрел стенограммы, на что ушел час. Закончив, захлопнул блокнот, увидел на задней обложке недавнюю запись. Почерк у него неразборчивый, поэтому понадобилось время, чтобы расшифровать и вспомнить.

Кэтрин Дженнингс. Нижняя Арундел-Террас, 29.

Арундел-Мэншнс, квартира 82.

Грейс тупо смотрел на запись, ожидая, когда мозги очнутся и подскажут, зачем она тут. И вспомнил, как Кевин Спинелла вчера после брифинга загнал его в угол. Рассказывал что-то о женщине, которую вытащили из застрявшего лифта и которая вроде бы сильно чем-то напугана.

Почти все застрявшие в лифте напуганы. Он сам был бы напуган до смерти, страдая легкой клаустрофобией и боязнью высоты. Впрочем, никогда не знаешь. Решил выполнить долг, звякнуть в отделение Восточного Брайтона. Набрал внутренний номер самого толкового тамошнего офицера, инспектора Стивена Карри, назвал фамилию и адрес женщины, объяснил, в чем дело.

– Особой спешки нет, Стив. Может, просто кто-нибудь из ваших заглянет, посмотрит, все ли в порядке.

– Обязательно, – пообещал Стивен Карри, куда-то торопившийся, судя по голосу. – Предоставьте это мне.

– С большим удовольствием, – ответил Грейс.

Разъединившись, он оглядел заваленный деловыми бумагами стол и решил сходить за машиной попозже, в обеденный перерыв. А заодно подышать свежим воздухом. Погреться на солнышке – редкий случай попробовать прочистить мозги. Потом можно отправиться в центр города, поискать парочку старых знакомых Ронни Уилсона. Есть неплохая идея, откуда начать.

59

12 сентября 2001 года

Ронни провел беспокойную ночь, лежа между двумя нестираными нейлоновыми простынями, пытаясь примириться с подушкой, как будто набитой камнями, с матрасом, пружины которого ввинчивались в тело, как штопор. Пришлось выбирать между закрытым окном, когда кондиционер грохочет, как два скелета, дерущиеся в железной цистерне, и открытым, за которым без умолку воют сирены, трещат вертолеты.

Без пяти шесть он уже лежал без сна, почесывая крошечный красный укус на ноге. Вскоре обнаружил многочисленные, адски зудевшие прыщики на животе и груди.

Нашарил на столике у кровати пульт, включил телевизор. В комнату вдруг ворвался окружающий мир со всеми его заботами и бедами. На экране Нью-Йорк. Растерянные молчаливые люди держат в руках самодельные плакаты, картонки, фанерки, некоторые с фотографиями, некоторые просто с именами и фамилиями, выведенными красными, серыми, синими буквами, с одним вопросом: «Кто видел?..»

Появившийся комментатор приблизительно оценил число погибших. Бегущая строка внизу напоминала телефоны чрезвычайных и аварийных служб, куда надо звонить, а также сообщала поступающие новости.

Все плохо.

У Ронни тоже в голове без конца крутились дурные мысли, воспоминания, идеи, пункты плана. Лоррейн. Дональд Хэткук. Пламя. Крики. Падающие тела.

План.

Что с Дональдом? Если он уцелел, есть ли хоть какая-нибудь гарантия, что он согласится поддержать идею биодизеля? Ронни – вечный азартный игрок – думал теперь о перспективах, какие сулит новый план. В данный момент Дональд Хэткук, живой или мертвый, – пройденный этап.

Лоррейн, конечно, будет страдать. Однако в свое время она поймет, что побед без страдания не бывает.

Однажды глупая корова поймет – и произойдет это очень скоро, – что, когда он осыплет ее пятидесятифунтовыми бумажками, она купит все, что хочет, и даже больше того.

Они разбогатеют!

Надо только немножечко пострадать.

И соблюдать максимальную осторожность.

Для верности Ронни еще раз взглянул на часы. 6:02. Усталым мозгам, сбитым с толку сменой нескольких часовых поясов, понадобилось время, чтобы сообразить, меньше сейчас в Соединенном Королевстве или больше. Наконец сообразили. Значит, в Брайтоне начало двенадцатого. Интересно, что делает Лоррейн в данный момент. Звонит ему на мобильник, в отель, в офис Дональда Хэткука… Может, к сестре поехала, или, скорее, сестра приехала к ней.

Прямо в телекамеру заговорил полицейский. Приглашает добровольцев к завалам. На месте катастрофы требуются люди в помощь землекопам, для доставки воды. Вид у парня совсем измотанный, будто он всю ночь не спал. Видно, на последнем пределе от усталости, переживаний, просто от физической нагрузки.

Добровольцы. Ронни задумался. Добровольцы.

Он вылез из постели, постоял под тепловатым душем, испытывая незнакомое чувство свободы и в то же время нервничая. Тысяча и один шанс все испортить. Но есть и умный вариант. По-настоящему умный. Добровольцы. Действительно, тут есть кое-что!

Вытираясь и обсыхая, он сосредоточился на новостях нью-йоркского канала, желая узнать, что ждет город сегодня. Бросят другой сапог, о чем люди толкуют? То есть будут другие атаки? Или жизнь пойдет своим чередом? Хотя бы в некоторых районах Манхэттена?

Очень важный вопрос, ибо надо совершить определенные операции. Новая жизнь потребует расходов. Чтобы собрать деньги, придется спекулировать. То, что ему нужно, дорого стоит, а платить в любом случае можно только наличными.

Необходимая информация прозвучала в новостях. Перечислялись районы Нью-Йорка, которые будут закрыты и которые будут открыты. Почти весь общественный транспорт работает. Ведущая мрачно объявила, что мир вчера изменился.

Правда, мысленно согласился Ронни, хотя сегодня многие займутся обычными делами. Он почувствовал облегчение. После вчерашней выпивки в баре, ужина и выплаты аванса за комнату средства сократились до трехсот двух долларов.

Эта мысль барабанила в голове. Триста два доллара, чтобы продержаться до заключения сделки. Слишком рискованно продавать ноутбук. Когда в агентстве по продаже подержанных автомобилей изъяли компьютеры, горький опыт продемонстрировал, что начисто стереть электронную память практически невозможно. Ноутбук обязательно наведет на владельца.

По телевизору снова заговорили о добровольцах, которые требуются для разборки завалов. Добровольцы. Идея прорастала, ширилась, захватывала.

Что ж, благодаря утренним новостям еще один кирпичик встал на место.

60

Октябрь 2007 года

Сначала в Суссекс-Хаус располагалась только суссекская уголовная полиция. Однако недавно, несмотря на тот факт, что здание трещало по швам, туда втиснулось еще управление регулярной полиции Восточного Брайтона. Офицеры местной специализированной бригады, поддерживающей общественный порядок, заняли тесное пространство за двойными дверями сразу за приемной.

Одной из оборотных сторон нового размещения для инспектора Стивена Карри стала необходимость каждое утро находиться в двух местах одновременно. В качестве инспектора специализированной бригады вести в Суссекс-Хаус ежедневные инструктажи, заканчивавшиеся в девять утра, а к половине десятого мчаться сломя голову через весь город в участок на Джон-стрит на расширенное обзорное совещание по Брайтону и Хоуву.

Карри – крепко сбитый мужчина тридцати девяти лет, с твердым красивым лицом и юношеским энтузиазмом – сегодня спешил даже больше обычного, лихорадочно поглядывая на часы. 10:45. Он только что вернулся с Джон-стрит в Суссекс-Хаус для решения нескольких неотложных вопросов и уже готовился снова вылететь в дверь, когда позвонил Рой Грейс.

Инспектор старательно записал в блокнот имя Кэтрин Дженнингс и адрес, пообещав послать кого-нибудь из бригады.

Поскольку дело вроде не срочное, решил он, можно обождать. Вскочил, схватил фуражку и выбежал из офиса.

61

12 сентября 2001 года

Лоррейн опять сидела за кухонным столом в белом махровом халате, с сигаретой в зубах, с чашкой чаю. В голове стучит молоток, глаза покраснели после бессонной ночи. Сердце в груди кажется куском свинца, желудок свела тошнота.

Она раздавила в пепельнице сигарету, добавив длинный столбик пепла к четырем свежим окуркам за нынешнее утро. Рядом лежит экземпляр «Дейли миррор», идут новости по телевизору, но Лоррейн впервые со вчерашнего дня думает о другом.

Перед ней утренняя почта вместе со вчерашней и доставленной в понедельник. И другие вскрытые конверты, обнаруженные в письменном столе Ронни в маленькой комнатке наверху, которая служит ему кабинетом.

Письмо из компании «Эндколл», взыскивающей долги, напоминает о заключенном Ронни договоре, по которому он обязался выплачивать высокий процент по кредиту за телевизор с большим экраном в гостиной.

Другое письмо от другой долговой компании извещает, что, если в течение семи дней не будет оплачен счет на шестьсот два фунта, телефонную линию в доме отключат.

Следующее, из департамента по налогам и сборам, предупреждает, что в случае неуплаты через три недели одиннадцати с половиной тысяч фунтов имущество будет полностью описано за долги.

Лоррейн недоверчиво трясла головой. Половина писем требует уплаты просроченных долгов. А в одном управляющий банком сообщает об отказе в дальнейших ссудах.

Хуже всего оказалось письмо от строительной компании, найденное в столе, которое информировало, что вследствие просрочки Ронни лишен права выкупа закладной и в суде возбуждается дело о конфискации дома.

Она закрыла лицо руками и всхлипнула.

Ронни, милый, почему ты мне не рассказал? Почему не сказал, что попал – мы попали – в такое тяжелое положение? Я могла бы помочь, пошла бы на работу. Зарабатывала бы немного, но все-таки помогала бы. Лучше, чем ничего.

Вытряхнула из пачки следующую сигарету, тупо глядя в экран на бродивших по Нью-Йорку людей с плакатами и фотографиями пропавших близких. Вот где она должна быть. Надо ехать туда и искать. Вдруг он ранен, лежит в больнице…

Она нутром чуяла – Ронни жив. Ронни живучий. Расплатится с долгами. Будь он здесь вчера вечером, ни за что не позволил бы забрать машину. Заключил бы сделку, нашел бы наличные, порвал бы гадам глотку.

Лоррейн в миллионный раз набрала его номер. Сразу попала на голосовую почту. Чужой безличный голос извинился, сообщил: «Абонент недоступен», предложил оставить сообщение.

Она разъединилась, отпила чаю, закурила, закашлялась глубоким хриплым кашлем, отчего на глазах выступили слезы. По телевизору теперь показывают дымящиеся груды обломков, скелеты стен – апокалипсическая картина того места, где до вчерашнего утра красовался Всемирный торговый центр. Лоррейн вглядывалась в экран, на котором сначала возникла плотная кучка пожарных, взбиравшихся на шаткую дымящуюся каменную гору, потом крупным планом панель высотой в сотню футов и раздавленный полицейский автомобиль – то, что осталось на месте Южной башни, откуда должен был выйти Ронни.

Прозвенел дверной звонок. Она застыла. Послышался громкий стук.

Черт, черт, черт…

Взбежала наверх в переднюю спальню, которой пользовался Ронни, выглянула в окно. На улице стоял синий фургон, перегородив подъездную дорожку, у парадных дверей двое крепких мужчин. Один с выбритой головой, в парке и джинсах, другой, с короткой стрижкой и большими золотыми кольцами в ушах, держит в руках какой-то документ.

Она затаилась, почти не дыша. В дверь опять постучали. Еще дважды прозвенел звонок. Наконец фургон отъехал.

62

Октябрь 2007 года

Ничтожество!

Кэссиан Пью провел в Суссекс-Хаус лишь пару дней, но старшему офицеру вспомогательной службы Тони Кейсу понадобилось всего три минуты для вынесения приговора.

Комендант Кейс, бывший полицейский, руководит бригадой, обслуживающей это здание и еще три других, где располагаются отделы суссекской полиции, – в Литлхэмптоне, Хорэме, Истборне. Среди его обязанностей оценка риска при облавах и рейдах, бюджетное финансирование потребностей криминалистов и приобретение нового оборудования, а также общее техническое обеспечение полицейских подразделений.

Вплоть до крючков для развески картин.

– Слушайте, – бросил ему Пью, как лакею, – я хочу, чтоб этот крюк вбили на три дюйма правее и на шесть выше. Ясно? А вон тот выше ровно на восемь. Понятно? Кажется, вы не записываете.

– Может быть, я лучше дам крючки, молоток и линейку и вы сами вобьете? – предложил Кейс. – Так делают все, включая главного суперинтендента.

Пью, без пиджака, который он повесил на спинку кресла, расхаживал по кабинету в белой рубашке, пощелкивая красными подтяжками.

– Я такими делами не занимаюсь, – отрезал он. – И у меня нет времени. Для подобной работы наверняка имеется человек.

– Конечно, – кивнул Тони Кейс. – Это я.

Пью взглянул в окно на мрачный блок предварительного заключения. Дождь прекратился.

– Вид не слишком приятный, – проворчал он.

– Суперинтендент Грейс был вполне им доволен.

Физиономия Пью приобрела необычную окраску, словно он проглотил какой-то аллерген.

– Это был его кабинет?

– Да.

– Омерзительный вид.

– Попросите заместительницу главного констебля Элисон Воспер снести тюрьму ради вас.

– Не смешно, – буркнул Пью.

– Я и не собирался смешить, – ответил Тони Кейс. – Нахожусь на службе. Нам тут не до смеха. Работа серьезная. Пойду за молотком, если его не свистнули.

– А как насчет помощников? Я просил двух констеблей. Где они будут сидеть?

– У меня никто не просил двух помощников.

– Они должны где-то сидеть. Хорошо бы поближе ко мне.

– Могу выделить маленький стол, – уступил Тони Кейс. – Посадите за него обоих. – И вышел из кабинета.

Пью никак не мог разобраться, шутил комендант или говорил серьезно. Раздумья прервал телефонный звонок. Он ответил внушительным тоном:

– Суперинтендент Пью слушает.

Звонили с коммутатора.

– Сэр, на линии офицер Интерпола. От имени полиции австралийского штата Виктория. Хочет поговорить со следователем, который занимается старыми незакрытыми делами.

– Соедините, – распорядился Пью, помедлил, собираясь с мыслями, забросил на стол ноги между стопками документов. Поднес к уху трубку. – Суперинтендент Кэссиан Пью слушает.

– Х-х-х… доброе утро… х-х-х… Касьян, говорит сержант Джеймс Фрэнкс из лондонского бюро Интерпола.

У Фрэнкса отчетливое произношение выпускника привилегированной частной средней школы. Пью не нравятся выскочки из Интерпола, которые ставят себя неизмеримо выше других офицеров полиции и стараются сразу их подавить.

– Диктуйте номер, я перезвоню, – приказал он начальственным тоном.

– Это не обязательно.

– Мы в Суссексе подчиняемся соображениям безопасности, – многозначительно объявил Пью, наслаждаясь своими властными полномочиями.

В отместку Фрэнкс заставил его добрых четыре минуты слушать бесконечное повторение попсовой фоновой мелодии. Еще больше бы радовался, если бы знал, что Пью, поклонник классической и оперной музыки, попсу особенно ненавидит.

– Так вот, Касьян, в наше бюро обратилась полиция из окрестностей Мельбурна. Как я понимаю, они нашли тело неизвестной беременной женщины. Вытащили из багажника машины, пролежавшей в воде около двух с половиной лет. Получили образцы ДНК ее самой и плода, не нашли совпадений в австралийских базах данных. Только вот что… – Фрэнкс помолчал, чем-то хлюпнул – вроде кофе хлебнул – и продолжил: – У нее грудные силиконовые имплантаты. На них номер партии, выпущенной производителем, и серийный номер из больничной карты, где указывается фамилия пациента. Данная партия имплантатов была поставлена в клинику под названием «Наффилд» в Брайтоне и Хоуве в девяносто седьмом году.

Пью спустил со стола ноги, огляделся в поисках блокнота, записал сведения на обороте конверта. Попросил Фрэнкса прислать по факсу данные об имплантатах, анализах ДНК матери и зародыша, пообещав немедленно начать расследование. В заключение довольно сухо заметил, что его зовут Кэссиан, а не Касьян, и разъединился.

Действительно нужны помощники. У него есть дела поважнее трупа, выловленного в австралийской речке. Особенно одно дело.

63

Октябрь 2007 года

Эбби хохотала, отец тоже.

– Глупая девчонка, ты это нарочно сделала, да?

– Нет, папа!

Оба на шаг отступили, глядя на стену ванной, наполовину выложенную кафелем. Эбби только что поставила одну из синих плиток обратной стороной, выставив на обозрение шершавую изнанку цементного цвета.

– Ты мне должна помогать, а вовсе не мешать, юная леди.