Убийства в стиле action Джеймс Питер

81

Октябрь 2007 года

В 8:20 на следующее утро инспектор Стивен Карри в сопровождении сержанта Иена Брауна вошел в совещательную комнату в блоке предварительного заключения за Суссекс-Хаус, комкая в кулаке сделанные на сегодняшнем утреннем инструктаже заметки относительно серьезных правонарушений, совершенных в его районе за последние двадцать четыре часа.

Их встретили сержант Морли и сержант из утренней смены – невысокая крепкая женщина по имени Мэри Грегсон, с буйной короткой стрижкой и не менее буйным энтузиазмом.

Сразу приступили к делу. Карри начал с тяжких преступлений – безобразная расистская выходка против молодого студента-мусульманина, жестоко избитого в круглосуточном продуктовом магазине на Парк-роуд, куда паренек заскочил по дороге в университет; смертельный наезд мотоциклиста на пешехода на Льюис-роуд; недопустимое хулиганство на Бродвее в Уайтхоуке; юноша, покалеченный гомофобами в Престон-парке.

Он водил зубочисткой по строчкам, отмечая неблагополучные кварталы, чтобы, по его выражению, не ударить лицом в грязь перед суперинтендентом на утреннем докладе в 9:30.

Потом перешли к текущим вопросам, согласовывая план действий. Мэри подробно доложила о выпущенных под залог задержанных и напомнила, что на одиннадцать у инспектора назначена встреча с поверенным прокуратуры по поводу подозреваемого в краже дамских сумочек, которого забрала предыдущая смена.

Карри внезапно припомнил еще кое-что.

– Джон… я тебе вчера поручил навестить в Кейптауне женщину. Не вижу ее имени в списке… м-м-м… Кэтрин Дженнингс. Выяснил что-нибудь?

Морли вмиг вспыхнул:

– Ох, боже мой, босс, прошу прощения. Я к ней не ходил. Получил сообщение о происшествии с Джеммой Бакстон и… прошу прощения… счел, что это важнее. Сейчас кого-нибудь пошлю.

– Хорошо, – кивнул Карри и снова взглянул на часы. Пять минут десятого, черт побери! Он вскочил. – Увидимся позже.

– Желаю приятно провести время с директором школы, – коварно улыбнулась Мэри.

– Возможно, сегодня будете любимчиком, – подхватил Морли.

– Вряд ли, при такой дырявой памяти, как у тебя, – бросил в ответ инспектор.

82

Октябрь 2007 года

Рики спал беспокойно, угостившись несколькими пинтами пива в пабе на оживленной набережной, и судорожно просыпался всякий раз, как вспыхивали фары, слышался рокот мотора, шаги, стук закрывшейся двери. Расположился он на пассажирском сиденье, чтобы не показаться досужему полицейскому пьяным водителем, и лишь всего пару раз выскочил из фургона помочиться в переулке.

В темноте в шесть утра отъехал в поисках кафе для рабочих, позавтракал, вернулся через час на место.

В голове маячил один и тот же вопрос: как он мог оказаться в таком положении? Как позволил сучке одурачить себя? Ох, она очень хитро его обошла, идеально прикинувшись крутой девчонкой. Позволяла делать с собой все, что он пожелает, притворяясь, будто ей это нравится. Или, может, действительно нравилось. И постоянно тихонько выкачивала из него информацию. Женщины вообще умные. Умеют манипулировать мужчинами.

Он совершил дьявольскую ошибку, когда все рассказал из чистого бахвальства. Чтобы произвести надлежащее впечатление.

Вместо этого она однажды ночью его обчистила, в стельку пьяного, обкурившегося, и слиняла. Жизненно важно вернуть свое достояние. У него не было ни шиша, долгов по уши, бизнес рухнул. Оставался единственный шанс, который сам упал ему в руки, а она его перехватила и удрала.

Впрочем, одно в его пользу: мир, в котором она собирается проворачивать сделки, гораздо тесней, чем ей кажется. Куда бы эта дрянь ни сунулась, неизбежно возникнут вопросы. Очень много вопросов. Наверняка она это уже начала понимать, а после его прибытия в Брайтон ее проблемы только усугубились.

В 9:30 к парадному многоквартирного жилого дома подкатило местное истборнское такси. Водитель вышел, позвонил в дверь. Через пару минут вышла Эбби. Одна.

Хорошо.

Замечательно.

Отправляется в первый из трех санаториев, с которыми договорилась на утро. Мамочка остается одна, получив строжайшие указания ни в коем случае никого не пускать, кроме слесаря.

Рики проследил, как Эбби садится в такси, отъезжает. Как известно, женщины непредсказуемы – вполне могут вернуться через пять минут, что-нибудь забыв. Времени полным-полно. Ее не будет как минимум полтора часа, а скорее всего, больше трех. Надо только еще потерпеть, убедиться, что на берегу чисто.

Дальше дело пойдет очень быстро.

83

Октябрь 2007 года

Гленн Брэнсон нажал кнопку звонка и отступил на пару шагов, чтобы камера наблюдения хорошенько его разглядела. Кованые железные ворота несколько раз дернулись, после чего медленно начали открываться. Сержант снова влез в патрульную машину, въехал между двумя внушительными кирпичными пилонами на круглую подъездную дорожку, шурша колесами по гравию. Остановился за серебристым спортивным «мерседесом» и стоявшим бок о бок с ним четырехместным седаном.

– Ничего себе домик, а? – сказал он. – Вполне соответствует «мерседесам» и прочему.

Белла Мой, лицо которой вновь обретало привычные краски, кивнула. Стиль вождения Гленна привел ее в истинный ужас. Хоть она его любит и ни за что не хочет обидеть, но лучше бы вернуться в контору на автобусе или даже пешком по раскаленным углям.

Дом-дворец отчасти выдержан в псевдогеоргианском стиле, отчасти напоминает псевдогреческий храм с портиком на колоннах во всю ширину фасада. Эри за такой дом умерла бы, решил Гленн. Как ни странно, в первое время после женитьбы казалось, будто деньги ее ничуточки не интересуют. Ситуация полностью переменилась, когда Сэмми, которому сейчас восемь, пошел в школу. Естественно, она стала общаться с другими мамашами, которых роскошные автомобили развозили по роскошным домам.

Впрочем, ему тоже нравятся роскошные дома. По его представлению, у домов своя аура. В этом районе и во всем городе полным-полно других, больших, впечатляющих, только кажется, что в них живут добропорядочные обыкновенные люди. Но вот иногда на глаза попадается такой, слишком броский, признающийся вольно или невольно, что приобретен не на честные деньги.

– Хотелось бы тебе тут жить? – спросил Гленн.

– Как-нибудь приспособилась бы, – улыбнулась Белла и задумалась.

Гленн мельком на нее покосился. Симпатичная женщина с приветливым лицом под кудрявыми темными волосами, без обручального кольца на безымянном пальце. Всегда скромно одета, как бы не желая выставляться в выгодном свете, хотя макияж великолепно подчеркнул ее достоинства. Сегодня она в белой блузке под простым синим свитером с треугольным вырезом, в короткой зеленой накидке, шерстяных черных брюках, крепких черных ботинках.

О своей личной жизни Белла никогда не рассказывает, и Гленн иногда гадал, зачем она ходит домой. Кто там ее ждет – мужчина, женщина, соседи? Кто-то из коллег однажды обмолвился, что Белла ухаживает за престарелой матерью, но сама она об этом не говорила.

– Не могу вспомнить, где ты живешь, – сказал он, вылезая из машины в развевавшемся на ветру пальто из верблюжьей шерсти.

– В Хэнглтоне.

– Точно.

Вполне подходяще. Хэнглтон – милый тихий жилой район, прорезанный автомагистралью и полем для гольфа. Множество домиков и бунгало, тщательно возделанные сады. Удачное место для женщины со старушкой-матерью, спокойное и безопасное. Гленн вдруг мысленно представил себе грустную Беллу дома, хлопочущую вокруг больной хрупкой матери, жующую свои конфеты взамен всех других жизненных радостей. Как забытое домашнее животное в клетке.

На звонок вышла горничная-филиппинка, повела их через оранжерею с высоким потолком и видом на газоны, огромный бассейн и теннисный корт, усадила в кресла, расставленные вокруг мраморного кофейного столика, предложила напитки. Потом вошли Стивен и Сью Клингер.

Стивен – высокий тощий мужчина лет под пятьдесят, с холодным лицом, гладко зачесанными назад седеющими волосами, с алкогольной паутиной лиловых вен на щеках, в костюме в тонкую полоску и дорогих мокасинах – пожал Гленну руку и сразу взглянул на часы.

– К сожалению, мне придется уйти через десять минут, – объявил он решительным и твердым тоном, совершенно отличным от того, каким вчера разговаривал с детективами у себя в офисе, явно после очень плотного ленча.

– Ничего, сэр, у нас всего несколько кратких вопросов к вам и к миссис Клингер. Большое спасибо, что вновь уделили нам время.

Гленн бросил на Сью Клингер восхищенный взгляд, и та чуть улыбнулась, как будто все поняв. Классная штучка, не мог не признать он. В сорок с небольшим в потрясающей форме, в фирменном коричневом спортивном костюме и кроссовках, словно только что вытащенных из модной обувной коробки.

Взгляд откровенно зовет в койку. Все это усвоив, сержант в дальнейшем предпочел смотреть исключительно в глаза Стивена Клингера.

Вошла горничная с кофе и стаканом воды.

– Позвольте уточнить, сэр… Вы долго дружили с Ронни Уилсоном? – спросил Гленн.

Глаза Клингера чуть скосились влево.

– М-м-м… С ранней юности. Тридцать семь… нет, тридцать лет, грубо говоря.

Гленн перепроверил:

– Вы вчера нам сказали, что у него трудно складывались отношения с первой женой, Джоанной, а с Лоррейн лучше?

Глаза снова метнулись влево.

Гленн научился у Роя Грейса нейролингвистическому приему, который порой хорошо помогает оценивать, правду ли говорят допрашиваемые. Человеческий мозг делится на правое и левое полушария. В одном хранится долгосрочная память, в другом идут творческие процессы. В ответ на вопрос глаза почти неизменно движутся в сторону работающего полушария. У одних долгосрочная память хранится в правом, у других в левом полушарии, соответственно, творческое полушарие всегда противоположное.

Теперь известно, что при ответе на простой однозначный вопрос глаза Стивена Клингера смотрят влево, в сторону памяти, значит, он, скорее всего, говорит правду. Если посмотрит вправо, скорее всего, солжет. Способ не безошибочный, но полезный.

Наклонившись к столу, на который горничная поставила чашку с блюдцем и фарфоровый молочник, Гленн спросил:

– Как считаете, сэр, способен был Ронни Уилсон убить своих жен?

На лице Клингера отразилось неподдельное потрясение. На лице его жены тоже. Глаза неподвижно смотрели вперед.

– Нет. Не способен. Характер у него был буйный, но… – Клингер передернул плечами, затряс головой.

– У него было доброе сердце, – добавила Сью. – Он заботился о друзьях. Не думаю… нет, решительно, на убийство Ронни не способен.

– Мы поделимся с вами полученными сведениями, пока конфиденциальными, хотя в ближайшие дни появятся сообщения в прессе.

Гленн взглянул на Беллу, предлагая вступить в беседу, но та предоставила дело ему.

Плеснув в кофе молока, сержант продолжил:

– Видимо, Джоанна Уилсон не доехала до Америки. В пятницу ее тело было найдено в водосточной канаве в центре Брайтона. Долго там пролежало. По некоторым признакам, она была задушена.

– Черт побери, – пробормотала Сью.

– То самое тело, о котором «Аргус» сообщал в понедельник? – уточнил Стивен.

Белла кивнула.

– И вы говорите, что Ронни… причастен к ее смерти?..

– Кроме того, сэр, – поднажал Гленн, – вчера нам стало известно об обнаружении тела Лоррейн Уилсон.

– В Ла-Манше? – выдавила Сью.

– Нет. В речке неподалеку от Мельбурна. В Австралии.

Клингеры от шока не могли слова вымолвить. Где-то в доме зазвонил телефон. Никто из хозяев ни двинулся с места. Гленн отхлебнул кофе.

– В Мельбурне? В Австралии? – вымолвила наконец Сью Клингер.

– Господи помилуй, как оно могло попасть туда из пролива? – в полном недоумении спросил Стивен.

Звонки прекратились.

– Согласно результатам вскрытия, она умерла лишь два года назад, сэр. Поэтому, по всей видимости, не совершала самоубийства, прыгнув с парома в пролив в 2002 году.

– Значит, вместо этого прыгнула в австралийскую речку? – недоверчиво предположил Стивен.

– Не думаю, – возразил Гленн. – Ее обнаружили в багажнике автомобиля со сломанной шеей. – Прочую информацию он решил придержать.

Клингеры явно не могли переварить услышанное. Наконец Стивен прервал молчание:

– Кто это сделал? Зачем? По-вашему, один и тот же человек убил Лоррейн и Джоанну?

– В данный момент мы не можем сказать наверняка. Хотя имеются некоторые совпадения.

– Кто… кто мог убить Джоанну… а потом и Лоррейн? – проговорила Сью, нервно крутя золотой браслет на запястье.

– Известно ли вам, что Джоанна Уилсон унаследовала от матери дом, который продала незадолго до смерти? – спросил Гленн. – Получив за него приблизительно сто семьдесят пять тысяч фунтов. Сейчас мы пытаемся выяснить, что стало с этими деньгами.

– Вероятно, пошли на оплату долгов Ронни, как только поступили на счет, – сказал Стивен. – Я любил дурака, только он вообще не умел распоряжаться деньгами, если вы понимаете, что я имею в виду. Постоянно что-то задумывал, проворачивал сделки, но все делал не так, как надо. Хотел играть по-крупному, не обладая необходимыми качествами.

– Ты несколько преувеличиваешь, Стив, – заметила Сью, посмотрев на мужа. – У Ронни бывали неплохие идеи. – Она постучала себе по лбу. – У него были изобретательные мозги. Однажды он придумал штуковину, которая не пропускает воздух в откупоренные винные бутылки. Уже собирался запатентовать, когда появился этот… как его… «Ваку-вин» и полностью завоевал рынок.

– Потому что «Ваку-вин» пластмассовый, – вставил Стивен. – А недоумок Ронни предлагал медный. Любой ему мог бы сказать, что металлы вступают в реакцию с вином.

– Ты тогда сам признавал идею хорошей, забыл?

– Да, только не стал бы вкладывать деньги ни в одно предприятие Ронни. До того дважды вкладывал и оба раза выбросил деньги в помойку. – Стивен пожал плечами. – Чтобы наладить дело, мало одной хорошей идеи. – Он посмотрел на часы и несколько заволновался.

– Мистер и миссис Клингер, – вступила в беседу Белла, – вам что-нибудь известно о весьма значительной сумме денег, полученной Лоррейн за несколько месяцев до предполагаемого самоубийства?

Сью лихорадочно затрясла головой:

– Не может быть. Я первая знала бы. Ронни оставил бедняжку в ужаснейшем положении. Она была вынуждена вернуться на службу. Не могла получить никакого кредита из-за возбужденных против Ронни судебных исков. Даже на машину не наскребла. Я сама однажды одолжила ей несколько сотен, чтоб она продержалась.

– Может быть, для вас будет сюрпризом, – подхватил Гленн, – что Ронни Уилсон застраховал свою жизнь в «Норвич юнион» и в марте 2002 года компания выплатила Лоррейн больше полутора миллионов фунтов.

Супруги снова были огорошены. Тогда сержант добавил:

– А в июле 2002-го миссис Уилсон получила почти два с половиной миллиона долларов из компенсационного фонда семьям погибших 11 сентября. По тогдашнему курсу около миллиона семисот пятидесяти тысяч фунтов.

Последовало долгое молчание.

– Не верится. Просто не верится… – Сью тряхнула головой. – Помню, после ее исчезновения полицейские, с которыми мы разговаривали, кажется, не совсем верили в самоубийство, в прыжок с парома… А почему – не объяснили. Может быть, знали что-то, чего мы не знали. Но мы со Стивеном, остальные друзья и знакомые были убеждены в ее смерти, и с тех пор никто из нас о ней не слышал.

– Если то, что вы сказали, правда… – Стивен Клингер прервался на полуслове.

– Она снимала деньги наличными, разными суммами, с момента их поступления до своего исчезновения в ноябре 2002-го. Забрала полностью, – сообщила Белла Мой.

– Наличными?.. – тупо повторил Стивен Клингер.

– Не знаете, может быть, Уилсонов или, скорее всего, Ронни кто-нибудь шантажировал? – спросил Гленн.

– Мы с Лоррейн были очень близки, – заявила Сью. – Думаю, мне она рассказала бы… смогла бы довериться…

Стивен Клингер вдруг ткнул пальцем в воздух:

– Вот что… может быть, Ронни ее научил… Он пристрастился к торговле марками.

– Марками? – переспросил Гленн. – Имеются в виду почтовые марки?

Стивен кивнул:

– Дорогие. Всегда покупал и продавал за наличные. Считал, что таким способом легче скрыться от налоговой службы.

– На три с лишним миллиона фунтов можно накупить чертовскую кучу марок, – заметила Белла.

Стивен покачал головой:

– Не обязательно. Помню, Ронни как-то открыл бумажник, показал мне одну марку, завернутую в папиросную бумагу, – одну марку, за которую заплатил пятьдесят тысяч. Сообщил, что нашел покупателя, который дает за нее шестьдесят. Впрочем, зная, какой он удачливый, возможно, в конце концов продал за сорок.

– Не знаете ли, где мистер Уилсон покупал и продавал марки?

– Он называл нескольких местных дилеров, с которыми заключал мелкие сделки. Знаю, что иногда бывал в магазинчике «Хоукс» на Куинс-роуд… в паре мест в Лондоне и в Нью-Йорке. Упоминал еще крупного дилера, заключавшего сделки из дома… забыл фамилию… прямо за углом на Дайк-роуд. Хоуксы наверняка его знают.

Гленн записал информацию.

– По словам Ронни, марочный рынок маленький. Когда совершаются крупные сделки, всем об этом известно. Если Лоррейн покупала марки на такую сумму, кто-нибудь обязательно вспомнит.

– И вероятно, вспомнит, если она их продавала, – заключила Белла.

84

Октябрь 2007 года

Дункан Траут впервые приступил к патрулированию в качестве полноправного офицера полиции. Чувствовал не столько робость, сколько гордость, хотя слегка нервничал.

Ростом пять футов девять дюймов и весом почти десять стоунов,[12] Траут фигуру имел слабоватую, но умело следил за собой. Издавна занимался боевыми искусствами, получив полный набор дипломов по кикбоксингу, тэквондо и кун-фу.

Подружка Соня подарила ему плакатик в рамке с надписью: «Да, хотя иду в одиночестве тенистой Долиной Смерти, я ничего не боюсь – в этой Долине я самый грозный сукин сын».

В данный момент, в десять утра, Самый Грозный Сукин Сын в Долине Смерти стоял на пересечении Приморского парада и Арундел-роуд на восточной окраине Брайтона и Хоува. Не совсем в долине. Собственно, и не во впадинке – на тихой улице. Через пару часов начнут вылезать наркоманы. Статистические данные, которые местный совет по туризму предпочитает не оглашать, свидетельствуют, что в Брайтоне и Хоуве самое высокое в Соединенном Королевстве количество сидящих на игле и умирающих от наркотиков на душу населения.

Затрещало радио, сигналя о вызове. Патрульный его с волнением принял, узнав голос сержанта Морли.

– Все в порядке, Дункан?

– Так точно. Пока порядок.

Участок Траута тянется от морского берега Кемптауна до усадьбы Уайтхоук, где традиционно селятся крутые преступные кланы наряду со многими достойными и порядочными людьми. Плотно застроенные улицы между ними образуют изменчивый мир пансионов, дешевых гостиниц, процветающих общин, включая крупнейшую в Великобритании коммуну геев, многочисленных ресторанов, пабов, частных магазинчиков. Кроме того, здесь приютились несколько школ и городская больница.

– Надо кое-что проверить. Сообщается о запуганной женщине. – Сержант изложил обстоятельства.

Траут вытащил новенький блокнот, записал имя – Кэтрин Дженнингс – и адрес.

– Приказ отдал инспектор, но я подозреваю, что он спущен свыше, от какой-нибудь шишки, если ты меня понимаешь.

– Конечно, сержант. Я как раз рядом, сейчас загляну.

Прибавив шагу, Траут повернул влево с набережной, увидел по указанному адресу восьмиэтажный многоквартирный дом, перед которым стоял грузовик строительной компании рядом с фургоном, обслуживающим лифты. Прошел мимо серого «форда-фокуса» с квитанцией за парковку на лобовом стекле, пересек дорогу, подошел к парадному, пропуская вперед двух рабочих с огромной обшивочной стенной панелью. Взглянул на дощечку с кнопками звонков. Фамилия напротив кнопки восемьдесят второй квартиры отсутствует. Нажав ее, Траут не получил ответа.

Внизу кнопка вызова смотрителя, но, раз дверь открыта, он решил войти. На дверце лифта табличка «Не работает», поэтому пришлось тащиться по пыльной лестнице, с раздражением глядя на идеально начищенные вчера вечером, а теперь загрязнившиеся ботинки. Наверху стучат молотки, визжит дрель, на пятом этаже констебль еле пробрался среди строительных материалов.

Поднялся на восьмой этаж. Дверь квартиры Кэтрин Дженнингс прямо перед глазами. Три отдельных врезных замка и глазок – интересно. В горячих точках Брайтона на квартирных дверях, уже подвергавшихся взлому, часто стоят два замка. А вот три уже слишком. Приглядевшись, он заметил, что все очень прочные и надежные.

Действительно, леди чего-то боится, подумал Траут, звоня в дверь.

Нет ответа. Позвонил еще и еще, терпеливо выжидая, потом решил пойти поговорить со смотрителем.

Когда спустился в маленький вестибюль внизу, туда вошел очень приятный мужчина лет тридцати, в спецовке с вышитым на нагрудном кармане названием фирмы «Стэнвелл» и с поясом для инструментов, и другой лет шестидесяти, с виду воинственный, в хлопчатобумажном комбинезоне поверх грязной майки, со старым мобильником в руке и почерневшим от ушиба ногтем.

Оба удивленно улыбнулись при виде констебля.

– Быстро добрался!

Старший взмахнул телефонной трубкой:

– Я же только минуту назад позвонил! – Гортанное произношение придавало речи жалобный оттенок.

– Мне?

– Насчет лифта!

– Прошу прощения, – извинился Траут. – Вы кто?

– Смотритель.

– К сожалению, я здесь по другому вопросу, – объяснил констебль. – Впрочем, с удовольствием помогу, если вы мне объясните, в чем дело.

– Очень просто, – сказал мужчина помоложе. – Подъемный механизм поврежден. Какие-то вандалы… или саботажники. Провод кнопки аварийного вызова и телефона в лифте перерезан.

Траут навострил уши, вытащил блокнот.

– Рассказывайте подробно.

– Даже показать могу, черт побери. В технике разбираешься?

– Попробую, – пожал плечами констебль.

– Тогда пошли в шахту.

– Хорошо. Только сначала мне надо поговорить с этим джентльменом.

Механик кивнул.

– Пойду пока фургон отгоню. Проклятые инспекторы в этом квартале настоящие гестаповцы.

Когда он ушел, Траут обратился к смотрителю:

– У вас в восемьдесят второй квартире проживает Кэтрин Дженнингс?

– Новенькая. Несколько недель назад въехала.

– Что можете рассказать?

– Не особенно с ней разговаривал, кроме воскресенья, когда она в лифте застряла. Одно скажу – денег у нее навалом, судя по тому, сколько платит.

– Как думаете, кто лифт испортил? Местные хулиганы? Или это с ней как-то связано?

Смотритель пожал плечами:

– По-моему, механик не хочет признавать, что тут чисто техническая проблема. Может быть, свою шкуру спасает. Или честь компании.

Траут кивнул, но не поверил. Спустившись в шахту, составит собственное мнение.

– Значит, не знаете, чем та самая Кэтрин Дженнингс на жизнь зарабатывает?

Смотритель покачал головой.

– Замужем? Дети есть?

– Одна живет.

– Куда ходит, не знаете?

– Я нахожусь в другом конце дома, в этом крыле жильцов не вижу, пока не возникнут проблемы. У нее что, с законом неприятности?

– Нет, ничего подобного. – Полицейский ободрительно улыбнулся, выудил из кармана удостоверение. – Разрешите представиться – констебль Траут. Новый патрульный в вашем районе.

Смотритель взял удостоверение и с сомнением осмотрел, словно визитку розничного торговца.

– Надеюсь, будешь сюда заглядывать вечерком попозже по пятницам и субботам. На прошлой неделе маленькие ублюдки мусорный бак подожгли, – проворчал он.

– Для этого я сюда и поставлен, – серьезно заявил констебль.

– Поверю, когда увижу собственными глазами.

85

– Эй, старик, уже взлетел?

Грейс стоял в носках в южном терминале аэропорта Гатуик, глядя на свои туфли, выползавшие из сканера на ленте конвейера. Прижав к уху мобильник, ответил:

– Пока одни башмаки. Эта процедура с ума меня сводит. С каждым следующим полетом снимаешь с себя все больше вещей, черт возьми. И только потому, что пять лет назад какой-то придурок зашнуровал ботинки светящимися шнурками! Саквояж пришлось сдать – по новым правилам он негабаритный, значит, по прибытии придется ждать багажа. Пустая трата времени, будь я проклят!

– Плохо спал?

Грейс ухмыльнулся при воспоминании о сладкой ночи с Клио:

– Нет. Гораздо лучше, чем вчера. Никто мне не жаловался на дерьмовую жизнь из-за какой-то свихнувшейся бабы.

Проигнорировав колкий намек, сержант полюбопытствовал:

– Пес тебя больше не метил?

Грейс, одетый в официальный костюм, желая прилично выглядеть по прибытии в Нью-Йорк, пытался стоя зашнуровать правую туфлю, придерживая плечом трубку. Потом сдался и сел.

– Нет. Вместо этого на полу лужу сделал.

– С тобой все в порядке? Голос глуховато звучит.

– В порядке. Стараюсь зашнуровать чертов башмак. Ты по делу звонишь или так, поболтать?

– Что тебе известно о марках? – спросил Гленн Брэнсон.

– Вин или автомобилей?

– Очень смешно.

– Кое-что знаю о марках британских колоний, – объявил Грейс. – Папа их собирал после первого погашения. Постоянно мне в детстве дарил. Они ровно ничего не стоили. После его смерти мама меня попросила отнести коллекцию к филателисту, который пары шиллингов не дал. Если хобби подыскиваешь, лови бабочек или подумай насчет трейнспоттинга.[13]

– Обязательно. Все?

Рой хмыкнул.

– Слушай, мы с Беллой только что виделись с Клингерами. Насчет наличных, полученных Лоррейн Уилсон. Три с лишним миллиона фунтов, помнишь? Возможно, она их на марки потратила.

– Да ну?..

Грейс бросил возиться со шнурком и сосредоточился, вспоминая свой разговор с Терри Биглоу во вторник.

– Вот тебе и ну. По словам Стивена Клингера, мир филателистов тесен. Похоже, все друг друга знают.

– Назвал местных дилеров?