Присутствие [духа]. Как направить силы своей личности на достижение успеха Кадди Эми

Ваши дела говорят так громко, что я не слышу ваших слов.

Ральф Уолдо Эмерсон

Самая яростная демонстрация силы в новозеландском регби происходит до начала матча.

Регби в крошечной Новой Зеландии с населением 4,5 миллиона – дело серьезное. Страна ужасно гордится своей сборной по регби «Олл Блэкс». Команда играет с 1884 г. и практически по всем меркам является лучшей в мире[167].

Новая Зеландия – уникальная страна. В ней три государственных языка – английский, маори и новозеландский язык знаков. 74 % населения составляют потомки европейцев, а 15 % – маори[168]. Но более всего примечательна Новая Зеландия в социокультурном отношении – в том, как интегрированы культуры туземцев-маори и европейских переселенцев.

Полагаю, что большая часть моих читателей не смотрит матчи по регби. Если я права, то, скорее всего, вы не видели замечательного зрелища, которое разворачивается на поле перед игрой «Олл Блэкс». Начинается все как и в большинстве других видов спорта – зрители встают, и исполняется национальный гимн. Но вслед за этим команда – пятнадцать огромнейших геркулесов, почти утрированных, неправдоподобно бугристых, как супермены из комиксов, – встает на поле напротив другой команды, которая обычно вытянута в цепочку, и они сбиваются в плотный комок.

Толпа только того и ждет. Воздух пронизан практически осязаемой энергией (некоторые называют ее опьяняющей). Многие новозеландцы считают этот миг более важным, чем исполнение гимна страны.

«Олл Блэкс» ждут, прочно стоя на слегка расставленных ногах, полусогнутых в коленях. Капитан расхаживает среди них взад-вперед, как тигр в клетке, и вдруг что-то выкрикивает на языке маори. Товарищи по команде отвечают ему в один голос, в котором звучит сдержанная ярость, и разом перемещаются в первую позицию танца, выражающего силу и бросающего вызов. Спортсмены движутся синхронно и не спеша; в их позах, жестах и лицах проявляется огромная мощь – глаза распахнуты как можно шире, грудь выпячена, руки хлопают по бедрам, ноги попирают землю. Спортсмены скандируют громко, низкими голосами. С каждым движением они как будто увеличиваются и в то же время пускают корни в землю. Они медленно и неодолимо приближаются к противнику и наконец замирают, выпучив глаза и высунув языки.

Это действо называется «хака» – традиционный маорийский танец, который команда исполняет перед каждым матчем начиная с 1905 г. Его часто называют военным танцем, но он – нечто гораздо большее. Он в самом деле часто использовался на полях сражений, но его также исполняли и до сих пор исполняют на мирных собраниях племен. Иногда его танцуют на похоронах, чтобы выразить глубокое уважение к покойному. Обычно «Олл Блэкс» исполняют хака под названием «ка мате», созданный в 1820 г. Те Рапаурахой, вождем племени нгати тоа. В особых случаях команда пляшет капа о панго, танец, разработанный Дереком Ларделли, консультантом маори по вопросам культуры. Как объяснил Ларделли в недавнем документальном фильме, танец призван «отразить множество составляющих в культуре современной Новой Зеландии, особенно влияние полинезийских культур»[169]. Капа о панго заканчивается тем, что танцующие проводят ладонями по шее – некоторые интерпретируют это как угрозу перерезать противнику горло, но Ларделли объяснил, что жест выражает вовсе не это, а «привлечение жизненной энергии в сердце и легкие»[170]. Я очень советую вам найти в Сети и посмотреть записи танца «Олл Блэкс»[171].

Другой замечательный момент называется «пукана». «Пукана – вызов противнику, и, чтобы это выразить, танцующие высовывают языки, – объяснил Хохепа Потини, старейшина племени нгати тоа. – Так что, когда «Олл Блэкс», сплясав хака, высовывают языки, они тем самым сообщают соперникам: “Ну-ка, попробуйте нас победить!”»[172].

Танец «Олл Блэкс» пугает, когда смотришь его с высокой трибуны стадиона. Он пугает, даже когда смотришь видеозапись в Интернете. Не могу себе представить, каково игроку команды-соперника видеть этот танец на поле с расстояния всего в несколько метров.

Впервые увидев хака в исполнении «Олл Блэкс», я подумала: «Это самая крайняя, самая пугающая степень доминирующего языка тела, что мне приходилось видеть у людей». Послание «Сдайся и беги», выраженное мимикой и жестами. Яснее не бывает. Так объяснялись первобытные люди.

Поскольку язык тела предназначен для коммуникации между людьми, постольку это сообщение просто и недвусмысленно: обыкновенное запугивание противника. Во всяком случае, так кажется поначалу.

Сильного человека должно быть много

Власть не только расширяет горизонты мышления – она увеличивает и физическую протяженность тела своего носителя. Открытый, экспансивный язык тела тесно связан с доминированием у всех животных, включая людей, прочих приматов, собак, кошек, змей, рыб, птиц и представителей многих других видов. Ощущая свою силу, мы делаемся больше.

Статус и власть – временные или постоянные, направленные на благо или во зло – выражаются невербально через широко расставленные конечности, захват большего объема пространства, позу с выпрямленной спиной. Вспомните Чудо-Женщину и Супермена или любой персонаж Джона Уэйна. Фрэнка Андервуда, которого играет Кевин Спейси в сериале «Карточный домик». Любого танцора из труппы Элвина Эйли, изображающего свободу. Ощущая свою власть, мы растягиваемся. Мы выпячиваем грудь. Мы расставляем ноги пошире. Мы воздеваем руки к небесам.

Каждые четыре года человечество начинает интересоваться гимнастикой. (Забавно, что спорт кажется нам ужасно важным во время Олимпийских игр, но стоит им пройти, как мы тут же о нем забываем.) Вы наверняка видели, что делает каждый гимнаст или гимнастка перед исполнением своего номера. Они подходят к краю матов, поднимают руки над головой в форме буквы V, задирают подбородок и расправляют грудную клетку. Почему же из всех возможных поз гимнастические власти предержащие выбрали именно эту? Представьте себе, что вы только что пришли первыми в забеге.

Что вы сделаете? Весьма вероятно, вскинете руки кверху, образуя букву V, задерете подбородок и выпятите грудь колесом. Почему? Потому что эта поза сигнализирует победу, триумф, гордость – психологические состояния человека, ощущающего свою силу.

Прежде чем говорить о людях, давайте отвлечемся на других приматов. Я очень люблю приматов, не относящихся к человеческому роду. Мне, как и многим другим, они кажутся прекрасными и смешными. Они завораживают. В них я вижу себя. Мне кажется, что я наблюдаю за играющими детьми. Но как социальный психолог, исследующий вопросы силы, я особенно люблю следить за поведением приматов, потому что они представляют ничем не замутненную картину влияния силы на язык тела. Поведение людей контролируется многими факторами – языком, культурными нормами, желанием произвести определенное впечатление, стереотипами, религией, правилами этикета и т.п. Все это «зашумляет» поведение человека и усложняет интерпретацию. Почему эта женщина ведет себя именно так – потому что ей так хочется или потому что она думает, что этого ждут от нее окружающие? У прочих приматов социальное поведение гораздо прозрачней. Вот что пишет известный специалист по приматам Франс де Валь:

«Я очень рад, что изучаю социальное неравенство у созданий, которые откровенно, не завуалированно выражают свои желания и потребности. Язык – прекрасный дар человека, но он отвлекает не меньше, чем информирует. Смотря по телевизору на политических деятелей – особенно если они находятся в стрессовой ситуации или ведут дебаты, – я иногда отключаю звук, чтобы удобнее было сосредоточиться на контакте глаз, позах, жестах и т.д. Я вижу, как они раздуваются, нанеся словесный удар противнику»[173].

Большинству даже неподготовленных наблюдателей заметно, что доминирующие, обладающие властью приматы – альфы – ведут себя экспансивно, принимают открытые позы. Когда шимпанзе задерживает дыхание, так что грудная клетка у него раздувается, он таким образом сигнализирует о своем ранге в иерархии стаи. Самец шимпанзе, желающий продемонстрировать свой статус самцу более низкого ранга, подходит к нему, держась как можно более прямо и порой даже сжимая в руках куски дерева, чтобы конечности казались длиннее. И еще у него шерсть встает дыбом (это явление известно под названием пилоэрекции). Доминантные самцы горилл колотят себя кулаками по выпяченной груди, если на их территорию забрел чужой самец, – так они сообщают ему о своей силе и власти в стае. Еще приматы демонстрируют свою власть, занимая центральные, высокие и особо ценящиеся места – так они демонстрируют себя всей стае и физически ставят себя выше других[174]. Чем дальше от нас находятся «братья наши меньшие» на древе эволюции, тем меньше на них влияют соображения этикета. Вздымая и раскрывая веером калейдоскопический хвост, павлин демонстрирует свою силу и власть потенциальным партнершам; при этом он совершенно ничего не стесняется. Когда кобра хочет показать кому-нибудь, кто тут главный, она безо всякого замешательства встает на хвост, раздувает капюшон и «рычит». Когда мать-медведица, отгоняя хищника от медвежат, встает на задние лапы, ей глубоко безразлично, «что о ней подумают» (в нашем, человеческом смысле).

Невербальное поведение проявляется по многим каналам – это и выражение лица, и движения глаз, и взгляд, и ориентация тела, и позы, и походка, и параметры голоса (тон и громкость), и многое другое. Социопсихологи Дана Карни и Джудит Холл тщательно изучали язык тела людей, наделенных и не наделенных властью. В одной серии экспериментов Карни и Холл просили участников представить себе наиболее вероятное невербальное поведение наделенных властью людей[175]. Участникам давали длинные списки характеристик поведения и просили выбрать те, которые характерны для людей, наделенных властью. Оказалось, участники эксперимента ожидают, что такие люди будут первыми протягивать руку для пожатия, инициировать зрительный контакт, дольше смотреть собеседнику в глаза, размашисто жестикулировать, стоять прямо и в открытой позе, подаваясь вперед и разворачивая голову и тело к другим людям, и в целом вести себя так, чтобы язык тела выражал воодушевление и уверенность.

Даже руки и пальцы могут сигнализировать о том, что их хозяин обладает властью. Поднимите руки перед собой так, чтобы ладони были обращены друг к другу, пальцами вверх. Слегка согните пальцы обеих рук так, чтобы кончики соприкоснулись, и разведите ладони на такое расстояние, чтобы вам было удобно. (Если по описанию поза непонятна, поищите в Интернете изображения Монтгомери Бёрнса из мультсериала «Симпсоны».) Этот жест (психологи называют его «пальцы домиком») тоже свидетельствует об уверенности в себе. Он непримечателен, но все же таким образом руки занимают больше пространства, чем обычно. Как объясняет Джо Наварро, бывший агент ФБР и специалист по языку тела, «пальцы домиком сигнализируют о том, что человек не испытывает раздвоенности в мыслях, не колеблется, не разрывается пополам. Складывая пальцы домиком, мы сообщаем всему миру, что мы тверды в своих мыслях и убеждениях, уверены в себе и доверяем себе»[176].

Сознание силы также влияет на наше восприятие своих и чужих размеров. Человек, наделенный силой, может казаться себе выше, чем на самом деле. Но разве такое бывает? Каждый из нас прекрасно знает, какого он роста. Неужели от сознания собственной власти можно забыть собственный рост? Разумеется, нет. Во мне всегда 162 сантиметра, независимо от того, насколько уверенно я себя чувствую. Но восприятие собственного роста относительно роста других людей – субъективно.

Психологи Мишель Дюгуи и Джек Гонсало показали в серии из трех экспериментов, что люди, несмотря на свои реальные габариты, склонны для представления себя в виртуальной реальности выбирать аватару высокого роста. В двух экспериментах Энди Япа участники, предварительно настроенные на ощущение силы, преуменьшали рост как незнакомца на фотографии, так и человека, с которым общались во время эксперимента[177]. Короче говоря, от сознания собственной силы мы кажемся себе выше, чем на самом деле, а другие кажутся ниже.

Но является ли такое поведение выученным или здесь мы видим нечто глубинное? Иными словами, что такое язык тела – культурный конструкт или нечто заложенное в нас биологически? От воспитания он или от природы?

В 1872 г. Чарльз Дарвин предположил, что многие проявления эмоций, несущие важную социальную информацию, обусловлены биологически и приспособлены эволюционно. Дарвин утверждал, что выражения эмоций играют очень важную роль, побуждая нас к немедленным действиям во благо нам с учетом окружающих условий. Если на нас надвигается чье-то искаженное гневом лицо, мы обращаемся в бегство. Но чтобы знать, что это лицо выражает гнев, мы должны сначала научиться распознавать соответствующую эмоцию. Иными словами, Дарвин предполагал, что определенные выражения эмоций универсальны и распознаются людьми практически из всех культур[178].

Как я рассказывала в 1-й главе, исследования подтвердили, что многие выражения лиц, свидетельствующие об эмоциях, универсальны. Например, человек, выражающий отвращение, скорее всего, сморщит нос и поднимет верхнюю губу, вне зависимости от того, где этот человек родился и живет. Удивляясь, мы приподнимаем брови, округляем глаза и приоткрываем рот. (Можете сами попробовать, если хотите.)

Но проявления всей гаммы человеческих чувств не ограничиваются простыми эмоциями. Возможно, что выражение более сложных ощущений силы и бессилия, в том числе позы тела и движения головы, также универсально.

Лучше всех об этом знает Джессика Трейси, преподаватель психологии из Университета Британской Колумбии. Трейси подробно изучила сложное чувство гордости, сплав ощущения силы, власти и победы, и ее исследования показали, что это чувство тоже может быть эволюционно обусловленным – идея, также впервые выдвинутая еще Дарвином.

Гордость охватывает все тело. Как пишут Трейси и ее коллеги, прототипическое выражение гордости включает в себя «расширенную позу тела с прямой спиной и слегка откинутой назад (до 20°) головой; человек слегка улыбается и либо стоит подбоченясь, либо вскидывает к небу руки, сжатые в кулаки»[179]. В исследовании, отчет о котором Трейси и Ричард Робинс опубликовали в 2004 г., студентам университета давали просмотреть изображения людей, выражающих гордость, счастье или удивление, а затем просили описать чувство, запечатленное на фотографии[180]. Для описания снимков людей, выражающих гордость, две трети участников эксперимента использовали соответствующие эпитеты («гордый», «торжествующий», «уверенный в себе»). Но если фотографии выражали счастье или удивление, почти никто из участников эксперимента не описал запечатленное на них чувство как гордость. Это доказывает, что мы легко отличаем выражение гордости от выражения всех других эмоций.

По-видимому, спонтанные выражения гордости также универсальны. Трейси и Давид Мацумото проанализировали фотографии спортсменов более чем тридцати стран, сделанные сразу после того, как спортсмен выиграл или проиграл схватку по дзюдо на Олимпийских и Паралимпийских играх 2004 г.[181]. Победившие спортсмены всех стран вели себя примерно одинаково (улыбка, голова откинута назад, руки вскинуты над головой в форме буквы V, грудь выпячена). Проигравшие тоже принимали практически одну и ту же позу (плечи сгорблены, подбородок опущен, грудь сжата). Это проявлялось и у спортсменов из коллективистских культур, в которых гордость не поощряется и порой даже порицается. Но, пожалуй, самым сильным свидетельством в пользу того, что это поведение врожденное, является тот факт, что даже слепые от рождения спортсмены – никогда не видевшие, как другой человек выражает гордость или ощущение силы, – после выигрыша принимали точно такую же позу[182].

Задумайтесь на минуту о том, что чувствует человек, пробежавший стометровку быстрее, чем кто-либо еще на протяжении всей истории человечества. Усейну Болту, спринтеру с Ямайки, это удалось трижды. Разумеется, он выложился вчистую. С точки зрения здравого смысла, после того как человек напряг все силы и уже добился успеха, тратить энергию дальше – на выпячивание груди и вскидывание рук – совершенно бессмысленно. Если ты уже потратил столько сил, не лучше ли поберечь их?

Но на самом деле у победных поз и жестов вполне определенная задача. Трейси и ее соавторы предположили, что эти позы обусловлены эволюцией и стимулируют определенные физиологические изменения в организме, такие как выброс тестостерона, который, в свою очередь, позволяет продолжить доминирование над ситуацией и помогает закрепить победу. Вероятно, позднее эти позы приобрели и социальное значение, став универсальным сигналом победы и таким образом – знаком высокого статуса и власти[183]. И в самом деле, мы автоматически интерпретируем демонстрацию гордости как сигнал о том, что демонстрирующий наделен властью. В одном эксперименте участникам показывали фотографии людей в экспансивных позах, сигнализирующих о том, что эти люди наделены властью, – и в результате участники эксперимента с большей вероятностью считали правильными ответы изображенных людей на вопросы викторины. Испытуемые воспринимали выражение гордости как признак компетентности![184]

Сигналы, посылаемые победной позой, могут быть настолько сильны, что нейтрализуют или отменяют другие признаки статуса. В эксперименте 2012 г. Трейси и ее коллеги показывали испытуемым фотографии двух человек: об одном они сообщали, что это капитан команды, а о другом – что это водонос[185]. В одних случаях «капитан» на фото стоял сгорбившись, со смущенным видом, а водонос – выпрямив спину, в гордой позе. В других случаях было наоборот. Оказалось, что в первом случае участники эксперимента сопоставляют водоносу «высокостатусные» слова, а капитану «низкостатусные» чаще, чем во втором. Значит, поза была более сильным сигналом статуса (по крайней мере, неявным), чем информация о роли человека в команде.

Как ходить гоголем

Мы обсудили позы и жесты, свидетельствующие о силе, а что происходит, когда наши тела находятся в движении? Когда мы осознаем свою силу, влияет ли это на походку? Чтобы узнать ответ, наш исследовательский коллектив провел эксперимент совместно с Николаусом Тройе, биологом, главой лаборатории биомеханики в Университете Куинс, расположенном в канадской провинции Онтарио. Тройе и его коллеги применяют сложные методы компьютерного анализа к данным, описывающим трехмерное движение. Высокоточные данные получены методом так называемого цифрового захвата движения, а цель исследований – найти соответствие между биологическим движением (движением тела) и различными чувствами, такими как счастье, горе, беззаботность и беспокойство[186].

В нашем совместном эксперименте с Тройе мы попросили участников оценить сто случайно выбранных шагающих фигур по степени власти, которой они наделены. Испытуемые смотрели на движущиеся изображения фигур, состоящие из 15 точек, представляющих основные суставы тела. Эти изображения потрясающе натурально воспроизводили человеческую походку. Затем мы использовали полученные 10 000 оценок (100 участников на 100 изображений), чтобы провести математический анализ кинематики человека, наделенного и не наделенного властью, в восприятии других людей. И наконец создали с помощью компьютера модель, степень власти которой можно было регулировать от нуля (полное бессилие) до максимума (абсолютная власть).

Рис. 1. Походка человека, наделенного властью

Как видите, походка человека, сознающего свою силу, экспансивней по сравнению с походкой бессильного человека, с более размашистыми движениями рук и более широким шагом. Хотя в неподвижных изображениях это разглядеть трудно, в походке человека, сознающего свою силу, также ясней выражены вертикальные движения головы. Походка бессильного человека гораздо менее размашиста, он почти не двигает руками, голова практически неподвижна, шаг короче[187]. (Компьютеризованные демонстрации Нико Тройе можно увидеть на его веб-сайте[188].)

Рис. 2. Походка человека, лишенного всякой власти

Даже наши голоса сигнализируют о том, какой властью мы наделены, – и не только посредством произносимых слов. Когда мы сознаем свою силу, наши тела расширяются и занимают больший объем, но «растут» и наши голоса. Люди, наделенные властью, чаще инициируют речь, вообще говорят больше и дольше сохраняют контакт глаз, чем люди, лишенные власти. Когда мы ощущаем свою силу, мы говорим медленней и дольше. Мы никуда не торопимся. Мы не боимся взять паузу. Мы чувствуем, что имеем право на время других людей.

Когда люди сознают свою силу или когда их назначают на высокоранговые роли в ходе эксперимента, они бессознательно понижают тембр голоса, в результате голос как бы «расширяется» и кажется «больше». Люди, говорящие на низких тонах, кажутся незнакомцам более влиятельными[189]. Как это соотносится с физическим расширением? Испытывая беспокойство или ожидая угрозы, мы склонны говорить более тонким голосом. Сознавая свою силу и ощущая себя в безопасности, мы расслабляемся, мышцы гортани расходятся – и тембр голоса сразу понижается.

От сознания своего бессилия тело сжимается

Оборотная сторона медали, конечно, заключается в том, что сознание своей беспомощности влияет не только на мысли, чувства и действия человека – оно также заставляет сжиматься его тело. Чувствуя себя бессильными или подчиненными другим людям, мы съеживаемся, зажимаемся, обхватываем себя руками и вообще всячески делаемся меньше (сутулимся, конечности касаются торса, грудь впалая, плечи сгорблены, голова опущена). Мы и жестикулируем сдержанней, и голос становится выше, а его диапазон – меньше. Говоря, мы запинаемся и торопимся. Ощущение бессилия влияет даже на мимику – мышцы лица сокращаются, и это заметно, например, в том, как мы плотно сжимаем губы[190]. Исследование походки показало, что люди, лишенные власти, ходят скованно, короткими шагами, и двигают руками и головой значительно меньше, чем люди, наделенные властью. Даже на ходу они стараются занимать как можно меньше места. Они пытаются исчезнуть совсем.

Один чрезвычайно красноречивый жест, сигнализирующий о беспомощности, на первый взгляд может не показаться таковым: прикрывание шеи рукой. Это происходит, когда мы чувствуем себя особенно некомфортно, в ситуации, опасной психологически или физически. Этим жестом мы четко сигналим, что боимся, что ощущаем грозящую нам опасность. Что он означает? Мы физически защищаемся от зубов хищника, прикрывая сонную артерию. В следующий раз, когда окажетесь в большом скоплении народа, посмотрите, кто и в каких случаях делает такой жест. Люди, сознающие свою силу, никогда не пользуются таким движением. Честное слово. Чувствуя себя беспомощным, человек начинает складываться – защищается, прикрывается, сворачивается, возвращаясь к позе эмбриона.

Прочие животные делают то же. Низкоранговые шимпанзе горбятся, прижимают колени к груди и обхватывают их руками – принимают позу эмбриона, словно пытаясь стать невидимыми. Собаки в позе подчинения, сигнализируя полную капитуляцию, поджимают хвост между ног, почти ползут брюхом по земле, а уши прижимают к голове и отводят назад. Низкоранговые американские журавли держат тело почти горизонтально, сгибают шею и опускают голову ниже, чем все остальные окружающие птицы. Если приближается высокоранговый журавль, низкоранговый постарается скорей убраться с дороги.

Элизабет Бейли Вулф, аспирантка, с которой я работала в Гарвардской школе бизнеса, однажды рассказывала мне про футбольный матч, который смотрела с мужем. Она спросила меня: «Вы когда-нибудь замечали, что делают руками зрители на трибунах, если их команда ошиблась или промазала? Они все разом прикрывают лицо». Элизабет была права. Посмотрите на болельщиков в момент, когда их команда совершает роковую оплошность, и вы увидите: они тут же вскидывают руку и закрывают лицо. Да посмотрите и на самих спортсменов: очень многие из них делают аналогичный жест, допустив ошибку в игре или промазав по воротам.

Вулф решила провести эксперименты, чтобы изучить это явление. Она показывала сотням участников фотографии людей, по-разному прикрывающих лица и головы, а затем просила описать увиденное в определенных терминах. Как и ожидалось, люди, прикрывающие лицо рукой, виделись как наделенные меньшей властью и более расстроенные, растерянные или ошарашенные по сравнению с теми, кто лиц не прикрывал. Если человек на снимке касался лица не одной, а двумя руками, эффект был еще сильнее[191].

Ощущая свое бессилие, мы стараемся сделаться меньше во всех возможных аспектах. Мы стараемся занять не больший, а меньший объем – это выражается в позе, жестах, походке и даже голосе. Мы съеживаемся, горбимся, сокращаемся, меньше жестикулируем. А когда другие видят нас такими, они даже против собственной воли воспринимают нас как бессильных и напуганных.

Язык тела и пол

Когда я читаю лекции о языке тела, чаще всего слушатели спрашивают: «Но ведь у мужчин язык тела всегда более экспансивен, чем у женщин?» Абсолютно верно. Мужчины в среднем демонстрируют больше невербальных признаков доминирования, используют больше «расширяющих» жестов и поз, больше говорят и чаще перебивают, чем женщины. Женщины в среднем склонны к более подчиненному невербальному поведению, меньше говорят (да-да, стереотип, согласно которому женщины болтают больше мужчин, попросту лжив[192]), реже перебивают других, зато их перебивают чаще[193].

Когда речь идет о походке, различия между полами становятся огромными. Мы обнаружили очень ярко выраженную связь между полом и проявлениями силы в походке: женская походка по сравнению с мужской намного сильнее ограничена в аспектах, которые согласно полученным нами результатам связаны с силой, например в движениях рук и головы, ширине шага[194].

Адам Галински, преподаватель бизнес-школы Колумбийского университета, убедительно доказал на основании данных, что разница между полами воспринимается как разница в уровне власти: поведение, типичное для женщин, типично также для людей, не обладающих властью, и наоборот. До сих пор практически в любом обществе женщинам дано меньше формальной власти, чем мужчинам, – иными словами, уровень власти практически всегда сцеплен с гендером, и это сильно затрудняет исследования, мешая распознать коренные причины поведения людей. Помимо прочего Галински продемонстрировал, что разницу в поведении, аналогичную гендерной, можно получить в ходе эксперимента, манипулируя тем, насколько сильным ощущает себя участник (вне зависимости от того, мужчина это или женщина)[195].

Я не хочу сказать, что биологически обусловленной разницы между гендерами не существует: конечно, в определенных аспектах она есть. Но она гораздо меньше, чем мы привыкли думать, – оказывается, нельзя однозначно сказать, что мужчины поступают так-то, а женщины так-то. Эта разница преувеличивается из-за стереотипов и когнитивного искажения, которое заставляет нас выискивать информацию, подтверждающую стереотипы. Иными словами, многие различия в поведении мужчин и женщин, в том числе язык тела, на самом деле обусловлены разницей в уровне власти, а не биологией.

Истинная картина еще запутанней, поскольку на эти различия влияет еще и культура, сужая или расширяя пропасть между гендерами, вызванную разницей в уровне власти. Вскоре после публикации моего доклада на TED я получила письмо от женщины по имени Садааф – она родилась и выросла в Бангладеш, но теперь живет в городе Даллас в штате Техас. «Женщины стараются держаться так, чтобы казаться меньше по сравнению с мужчинами, – писала она. – Я выросла в Бангладеш, и в тамошней культуре женщин не учат сознавать свою силу. Доминирующий пол – мужчины, и, находясь с ними в одной комнате, женщинам нелегко ощущать свою силу и быть сильными – это требует особых стараний. Конечно, это отражается и в языке тела… Посмотрев запись вашего доклада, я теперь все время приказываю себе занимать чуть больший объем, чем я привыкла. Не слишком – ровно настолько, чтобы чувствовать себя хозяйкой в своем кусочке пространства! Я не желаю делаться меньше! Я займу все пространство, которое мне отведено. Это дает мне ощущение чуть большего контроля над происходящим».

Еще я получила чрезвычайно трогательное письмо от Уйен, молодой женщины из Вьетнама, – она писала о своих первых впечатлениях по прибытии в США. Ее поразила разница в языке тела американок и вьетнамок. Уйен не понимала, как примирить американские обычаи с тем, чему ее учили в детстве (например: «Не смотри отцу в глаза, когда с ним разговариваешь», «Если к нам пришли друзья отца, то, здороваясь, едва касайся их рук», «Скрещивай ноги, когда разговариваешь с коллегами» и даже «Женщины не важны – поэтому при других мы должны казаться меньше и преуменьшать свою значимость»). В письме говорилось, что Уйен пишет, сидя в бостонской кофейне и глядя на окружающих женщин – наблюдая, как они держатся. Американки уверенно смотрят в глаза баристе, заказывая кофе; беседуя с друзьями и коллегами, они размашисто жестикулируют. Как повиноваться правилам, которым тебя из лучших побуждений учили в одной культуре, и в то же время расти, обретая сознание собственной силы и гордости, в другой?

Да, в некоторых странах предписанные различия в поведении между гендерами сильно утрированы, но и жители США от них не полностью свободны, как мы обнаружили, проведя эксперимент с американскими детьми.

Родители маленьких детей – в сущности, все, кто когда-либо видел маленьких детей, – замечали, что в раннем детстве и мальчики, и девочки свободно принимают расширенные позы и делают экспансивные движения. Не скованные культурными нормами, маленькие девочки не реже мальчиков вскидывают руки вверх или стоят, развернув плечи и расставив ноги. Но в какой-то момент картина меняется: мальчики продолжают расширяться, а девочки начинают съеживаться. Когда мой сын перешел из начальной школы в среднюю, я наблюдала за его подружками и видела, как меняется их манера держаться. Они стали сжиматься, сутулиться, обхватывать себя руками, перекручивать ноги, скрещивая лодыжки, прижимать подбородок к груди. Это могло происходить по тысяче разных причин, но, несомненно, в том числе и потому, что девочки в этом возрасте начинают более чутко улавливать культурные стереотипы, которые – правдиво или нет – диктуют в том числе, что является привлекательным для противоположного пола. Возможно, именно поэтому ваша дочь, такая живая и брызжущая весельем, начинает увядать, едва попав в среднюю школу.

Мы с коллегами начали изучать роль гендера в детском языке тела чисто случайно. Энни Уэртц – детский психолог в Институте Макса Планка в Берлине, наша соседка времен моего детства, моя бебиситтер на протяжении десяти лет, а также по совместительству дочь школьной учительницы, которая учила меня в третьем классе, – Келли Хоффман, Джек Шульц, Нико Торнли и я собирались провести эксперимент в области социального развития, чтобы определить, в каком возрасте дети начинают ассоциировать расширенные позы и экспансивные жесты с властью, а сжатые позы – с бессилием. Мы обдумывали, как лучше демонстрировать эти позы детям: мы могли сами становиться перед ними в нужную позу; можно было показывать им фотографии людей в нужных позах; можно было использовать персонажей мультфильмов или рисовать фигуры из палочек… Широкий выбор. Мы понимали, что важно использовать гендерно-нейтральные стимулы, чтобы эксперимент был как можно более чистым. Наконец мы догадались, что можно взять деревянные манекены, или куклы на шарнирах, какими пользуются художники, – такой кукле легко придать нужную позу. Мы купили манекен, придали ему много разных поз – как силы, так и бессилия – и сфотографировали. Мы решили, прежде чем начинать эксперимент, сперва проверить, какое впечатление эти фотографии произведут на «подручную выборку», то есть на детей наших друзей и знакомых, – это было очень важно, так как эксперименты с участием маленьких детей всегда трудоемки и занимают много времени и мы хотели быть уверены, что используем подходящие методы. Но когда мы показали фотографии детям, то обнаружили нечто чрезвычайно беспокоящее: все дети сочли кукол в позах бессилия – девочками, а кукол в позах силы – мальчиками. Поэтому мы слегка изменили замысел эксперимента и решили вместо поиска возраста, в котором дети начинают ассоциировать экспансивные позы с наличием власти, искать возраст, в котором дети начинают ассоциировать экспансивность позы с гендером.

Затем мы провели собственно эксперимент. Мы предъявили детям шестнадцать пар изображений – в каждой паре была фотография куклы в позе, свидетельствующей о власти, и фотография куклы в бессильной позе. После демонстрации фотографий мы просили детей сказать, которая из кукол – девочка, а которая – мальчик. Суммарная оценка 9 баллов и выше свидетельствовала о перекосе восприятия данного ребенка в сторону власти мужчин; 8 и ниже – о перекосе в сторону власти женщин. Суммарно набранные 16 баллов означали, что этот ребенок счел всех кукол в позах силы мальчиками, а всех кукол в позах бессилия – девочками. Результат 0 баллов означал, что этот ребенок счел всех кукол в позах силы девочками, а всех кукол в позах бессилия – мальчиками.

В эксперименте участвовали около 60 детей, завербованных нами среди посетителей детского музея. Половине участников было 4 года, остальным – 6 лет. На основании имеющихся у нас данных o развитии гендерной идентичности и усвоении культурных стереотипов мы предположили, что дети сочтут кукол в позах силы мужчинами, а кукол в позах бессилия – женщинами и что у шестилетних детей этот эффект будет выражен сильнее. Мы хотели узнать, у какого количества детей проявится перекос восприятия в сторону власти мужчин. Такой перекос обнаружился у 73 % четырехлеток и 85 % шестилеток, участвовавших в нашем эксперименте. Его результаты поражают еще сильнее, если взглянуть на число участников с «полным перекосом» восприятия, то есть тех, которые набрали 16 баллов. Среди четырехлетних детей таких было только 13 %, а среди шестилеток – уже 44 %! Иными словами, в обеих группах был обнаружен сильный перекос восприятия в сторону власти мужчин, но шестилетние дети по сравнению с четырехлетними примерно втрое чаще воспринимали всех кукол в позах силы как мужчин, а всех кукол в позах бессилия как женщин. Причем разницы в восприятии между мальчиками и девочками не оказалось, дети обоих полов были одинаково предвзяты.

«Но нужно же что-то делать!» – воскликнете вы.

Я бросаю клич всем нам, причем всерьез: будем бороться, чтобы изменить ситуацию. Если вы видите, что ваша дочь, сестра, подруга сжимается и съеживается, вмешайтесь. Покажите ей изображения девушек и женщин в торжествующих, победоносных позах. Девушек и женщин, чьи движения исполнены силы, а речь – подлинного самоуважения и гордости. Меняйте стереотипы, воздействию которых подвергаются дети, и следите за тем, какие изображения они видят вокруг себя. Не нужно требовать, чтобы женщины стали мужеподобными. Но мы должны поощрять девочек, чтобы они не боялись выразить свою личную силу. Давайте перестанем воспринимать позы человека, наделенного властью, как мужские, а позы бессильного человека как женские. Это не значит, что вы должны сидеть, широко раздвинув колени, или класть ноги на стол во время совещания, или использовать ухватки альфа-особи в общении с другими людьми – я не советую это делать независимо от того, мужчина вы или женщина. Но я заявляю, что вы имеете право принимать открытые, удобные для вас позы и смело занимать отведенную вам долю пространства – независимо от того, мужчина вы или женщина.

Следует ли постоянно использовать доминирующий язык тела?

В 2014 г. мне прислали ссылку на видеоролик-объявление публичных служб штата Вашингтон, объясняющее, что нужно делать, если вы встретили в лесу кугуара. (Впрочем, в том же объявлении говорилось, что шансы такой встречи исчезающе малы и что единственный известный случай нападения кугуара на человека в штате Вашингтон произошел в 1924 г.) Видео озвучивал эколог Крис Морган. Он заявил, что, учитывая несколько фактов о поведении кугуаров, можно сделать так, что при встрече не пострадаете ни вы и ваши близкие, ни кугуар. Одно из правил, которые он советовал запомнить, звучало следующим образом: «Если вы вдруг и впрямь встретите кугуара, не бегите! Старайтесь сделаться больше!» В качестве иллюстрации зрителям показали человека, который растянул куртку руками над головой, чтобы казаться выше.

Я упомянула это объявление в своем прошлогоднем докладе. После доклада ко мне подошел мужчина лет пятидесяти и сказал: «Вам это покажется безумием, но, когда я был совсем маленький, мы с отцом пошли на рыбалку в Орегоне и в самом деле встретили кугуара – и поступили именно так, как говорится в видео. Отец сказал: «Залезь ко мне на плечи и растяни рубашку над головой – тогда кугуар подумает, что мы больше его». Конечно, я послушался. И кугуар убежал! Теперь я понимаю, в чем было дело».

Помните шимпанзе, которые хватают палки, чтобы их конечности казались длиннее? Тот же самый принцип.

Язык тела, свидетельствующий о силе, подает сигнал другим: не приближайся, держись от меня подальше. Человек, встретивший кугуара, конечно, хочет показаться ему крупным, доминантным, сильным и опасным существом.

Но вот в чем дело: большинству из нас никогда не придется отпугивать кугуара в лесу. Или любую другую дикую кошку. Или вообще любого хищника. Соответствующие позы (я часто называю их ковбойскими) способствовали выживанию в эпоху, когда мы убегали от саблезубых тигров. Но на деловых совещаниях, у доски в аудитории, во время семейного разговора эти позы не особенно полезны. Намеренное их использование даже может дать обратный эффект.

Когда я провожу беседы – с самой разной аудиторией, это могут быть студенты, врачи, топ-менеджеры, библиотекари или кто угодно еще, – чаще всего меня спрашивают: «Что мне делать, если я работаю с человеком, постоянно использующим доминирующий язык тела?» Из этого вопроса понятно, что большинству людей неприятны попытки собеседника доминировать через язык тела. Возможно, вам покажется, что это противоречит всем выводам, сделанным ранее на страницах этой книги, о важности поз и осанки и их неразрывной связи с уровнем власти человека. Однако использовать сильно заряженные невербальные проявления, свидетельствующие о власти, нежелательно по ряду причин.

Статус в обществе и уровень власти человека – не одно и то же, но они тесно связаны между собой. Исследования показали, что люди (точно так же, как и прочие приматы) обращают особое внимание на «высокоранговых», доминирующих особей. Это вполне оправданно, поскольку доминирующие члены группы обычно участвуют в распределении ресурсов, влияют на принятие решений группой, устанавливают нормы приемлемого поведения, инициируют конфликты и разрешают споры.

Но шимпанзе и гориллы отводят взгляд от индивидуумов, которые демонстрируют свое доминирование явным образом (то есть через экспансивный язык тела). Демонстрация доминирования – не то же самое, что доминирующая, высокостатусная роль в иерархии: можно иметь высокий ранг, но внешне этого не проявлять. Следовательно, открытая демонстрация своего доминирующего положения, особенно – высокостатусным членом группы, что-то значит. Отводя взгляд, приматы сигнализируют о своем подчиненном положении. А как обстоит дело у людей? Выражают ли они свою подчиненность тем же способом, что и «братья наши меньшие»?

Я, Элиза Холланд, Элизабет Бейли Вулф и Кристин Лузер поставили эксперимент, чтобы ответить на этот вопрос[196]. Мы показали участникам эксперимента серию фотографий мужчин и женщин. Некоторые люди были сняты в доминирующих позах, свидетельствующих о силе, – например стояли уперев руки в бока и слегка расставив ноги; сидели, широко раздвинув колени, закинув за голову руки с переплетенными пальцами и разведенными в стороны локтями. А некоторые были сняты в позах подчинения, бессилия – например стояли скрестив лодыжки и обхватив себя руками; сидели сгорбившись, прижав подбородок к груди и сложив руки.

В этом эксперименте мы использовали метод, называемый отслеживанием взгляда, – мы могли совершенно точно определить и зафиксировать, куда падал взгляд испытуемого при рассматривании фотографий. Участники эксперимента сидели за компьютером, просматривая изображения, а специальная камера записывала движение их взгляда, регистрируя, на что именно смотрел данный участник, в какой момент и как долго. Поскольку людям, когда они впервые смотрят на что-то, очень трудно сознательно контролировать движение взгляда, прибор в данном случае занимается чем-то вроде чтения мыслей – зная, на что смотрит человек, можно сделать кое-какие выводы о том, что он думает.

Разница между движениями взгляда при рассматривании доминантных и подчиненных картинок была колоссальная: при просмотре фото людей в доминирующих позах участники эксперимента быстро отводили взгляд от лица и смотрели на ноги от колен до ступней или вообще на фон снимка. При просмотре фото людей в позах подчинения участники эксперимента направляли взгляд более конвенциональным образом, то есть смотрели на лицо изображенного человека.

Эти схемы движения взгляда отражают то, как мы себя ведем в реальной жизни, – мы стараемся избежать взаимодействия с людьми, которые явно демонстрируют свое превосходство. Мы чувствуем, что в их поведении что-то не так, и они кажутся нам чересчур опасными.

Джессика Трейси обнаружила еще одну причину, по которой чрезмерно пристальный контакт глаз нам неприятен: мы воспринимаем его как наглую откровенную попытку нас подчинить и возмущаемся. Трейси писала: «Когда у тебя на лице написана гордость, но при этом ты смотришь вверх – а не прямо в лицо человеку, с которым общаешься, – это воспринимается как более искреннее и менее заносчивое обращение. Возможно, потому, что прямой взгляд в глаза выражает попытку доминировать»[197]. Это еще одна причина, по которой не стоит устраивать «игру в гляделки» во время рабочих совещаний.

Как я уже писала выше, в большинстве ситуаций социального взаимодействия люди бессознательно имитируют язык тела собеседника, что позволяет наладить общение. Впрочем, иногда мы не зеркалим чужой язык тела, а дополняем его. Этот феномен особенно распространен, если между двумя собеседниками существует дисбаланс власти. Тот, кто наделен большей властью, с повышенной вероятностью будет принимать ярко выраженные позы доминирования, а его собеседник – ярко выраженные позы подчинения[198]. В таких случаях чем больше будет становиться один, тем больше будет съеживаться другой (и наоборот), затрудняя установление раппорта. Помните, что мы стремимся не к власти над другими, а к власти над собой, то есть свободе от чужой власти. Мы хотим выглядеть уверенными в себе и ненапряженными, а не так, как будто мы специально тычем людям в глаза свой высокий статус. Наша цель – установить задушевную атмосферу, а не запугать собеседника. Ухватки альфа-самца гориллы в комнате для совещаний приведут к тому, что вы заполните комнату собой, не оставив места (физического или эмоционального) для всех остальных участников совещания.

На веб-сайте vooza.com был опубликован юмористический видеоклип, иллюстрирующий ошибочную манеру держаться. Действие видео происходит в зале для совещаний – входит сотрудник постарше и начинает учить молодого коллегу, как казаться более опытным и уверенным в себе. Для этого он рекомендует и демонстрирует своему подопечному нелепые позы с названиями типа «самоуверенная горилла» и «двойной дикарь». По мере того как позы становятся все более утрированными и агрессивными, молодой коллега все недвусмысленней закатывает глаза, выражая отвращение. Наконец старший сотрудник принимает позу под названием «бешеный лось» и получает в лицо дозу из перцового баллончика. Видео смешное, потому что описанная в нем ситуация очень знакома: мы все встречали подобных неадекватных людей и не хотим стать такими же.

Возможно, вы слыхали о так называемом «мужском растопыривании» (англ. manspreading). Оно становится проблемой в городах, где общественный транспорт бывает переполнен. Этот термин описывает привычку некоторых пассажиров-мужчин сидеть с очень широко и некрасиво раздвинутыми ногами, захватив два или даже три места, в то время как остальные пассажиры вынужденно стоят, пронизывая захватчика злобными взглядами. Если вы когда-нибудь ездили в нью-йоркском метро, то наверняка видели плакаты: «ЭЙ, ЧУВАК… НЕ РАСТОПЫРИВАЙСЯ».

Иногда очень хочется захватить контроль над ситуацией посредством утрированно прямой позы или чересчур сильного рукопожатия. Особенно часто это бывает на собеседованиях при устройстве на работу. Исследования показали, что выигрыш от таких приемов… практически нулевой. Например, в одном исследовании обнаружилось, что соискатели должности, которые пытались создать благоприятное впечатление пристальным взглядом в глаза собеседнику, не преуспели. Чем более структурированным было собеседование и чем выше была подготовка человека, который его проводил, тем чаще намеренная демонстрация невербальных признаков соискателем работы вела к неблагоприятному исходу. Помните, в 1-й главе мы говорили о синхронии? Это тоже один из факторов. Может быть, и самый важный. Когда кандидаты на должность сознательно используют язык тела для достижения своей цели, это выглядит как неискренность и попытка манипулировать. Конечно, на работу их не взяли[199].

Нормы, касающиеся языка тела, разнятся от одной культуры к другой, и понимание специфики в этой области определяет успех (или провал) межкультурного общения. Различия между культурами могут проявляться во многих аспектах. Сколько должен длиться контакт глаз? Нужно ли рукопожатие? Насколько крепким оно должно быть? Кто первым протягивает руку? Нужно ли кланяться? Как долго? Кто кланяется первым? Нужно сидеть или стоять? Где сидеть? Как произносить тост? Каково предписанное расстояние между вами и собеседником?

Уэнди Эдэр, сотрудник Университета Ватерлоо (Канада), исследует организационное поведение, в частности поведение на переговорах. По ее данным, у ведущих переговоры канадцев язык тела выражает большую расслабленность, а выражения лица бывают негативными чаще, чем у китайцев. Но с другой стороны, китайцы, ведущие переговоры, физически занимают больше места за столом, чем канадцы. Эти различия влияют как на исход конкретных переговоров, так и на удовлетворение их участников от достигнутого результата[200].

Эдэр также изучает способы, которыми люди разных культур адаптируют свое поведение для взаимодействия в деловой обстановке. Оказалось, что, когда люди из западных культур пытаются занять за столом переговоров столько же места, сколько люди из восточных, это может выглядеть как демонстрация чрезмерного доминирования. Из-за межкультурных недоразумений, касающихся языка тела, компании могут упускать выгодные сделки.

«Ковбойские позы» хороши для Техаса, но, скажем, в Японии лучше их избегать. В Бразилии никто и бровью не поведет, если вы приобнимете нового знакомого за плечо, а вот в Финляндии реакция, скорее всего, будет другая. Уделяйте внимание различиям между культурами, иначе можете потерять выгодный контракт или не получить желанную работу.

И таким образом мы плавно вернулись к «Олл Блэкс» и танцу хака.

«Хака рассказывает о победе жизни после смерти, – объясняет Хохепа Потини, старейшина племени нгати тоа[201]. – Новая Зеландия – маленькая страна, и, когда мы сражаемся со странами, которые втрое, вчетверо больше нас, мы отстаиваем наше собственное «я», нашу ману, нашу цельность. [Команда «Олл Блэкс»] делает это с огромной гордостью. Именно это дает им хака… Это наше культурное наследство. Мы бросаем вызов. И торжествуем победу».

И сами игроки «Олл Блэкс» говорят о хаке с благоговением – словно лишь мечтая исполнить этот танец. «Мы по-настоящему гордимся своим наследством, и, когда вместе пляшем хаку, это позволяет нам оглянуться вокруг, по-настоящему увидеть своих товарищей и ощутить крепкую связь с ними, – рассказывает Кевин Меаламу, игрок команды “Олл Блэкс”». «Многие новозеландские мальчишки учатся плясать хаку и мечтают в один прекрасный день исполнить его на поле», – добавляет его товарищ по команде Аарон Круден. По его словам, хака «наполняет тебя силой духа от тех, кто стоит рядом с тобой, и от земли, на которой мы все стоим».

Но какое отношение хака имеет к нам?

Несомненно, что мысли и чувства влияют на язык тела и что каждый человек языком тела общается с другими людьми. Используя этот чисто физический язык, наша внутренняя жизнь соприкасается с чужой – информация перетекает от одного человека к другому и обратно. Можно провести целый диалог и обменяться важными сообщениями, не говоря ни слова.

Но тут происходит еще кое-что важное, но не столь очевидное: посредством языка тела мы сообщаем нечто себе самим – нашему внутреннему «я». Причем он не просто говорит нам, что мы чувствуем, – все гораздо сложнее. Может быть, танец хака предназначен не только для устрашения команды противника. Может быть, его мощь заключается еще и в том, что он делает с самими игроками «Олл Блэкс». (Звучит раскатистая барабанная дробь.)

Я решила стоять прямо на доске для серфинга. Я не знала, что это поможет мне стоять прямо и в жизни.

Ева Фэрбенкс

Если вы, как и я, вышли замуж за австралийца, то наверняка так же мучительно пытались освоить серфинг. Я далеко не сразу научилась хотя бы кое-как стоять на доске (и падать с нее), но, лишь прочитав, что пишет об этом журналистка Ева Фэрбенкс, я поняла, как тесно этот процесс связан с присутствием.

Фэрбенкс считает, что, научившись серфингу, поняла коечто важное о жизни на суше[202]. Как она писала в статье в The Washington Post, «жизнь бросает вам вызов, и вы должны его принять и выпутаться из ситуации наилучшим образом, – но обычно это умственная задача, решение которой растянуто во времени, а в серфинге она кристаллизуется в один сжатый момент и становится чисто физической».

Ева рассказывает о том как училась серфингу, и анализирует этот процесс. При обучении серфингу человек вынужден постоянно следить за своей осанкой, чтобы изменить собственную психологию, – и Ева предельно точно описывает эту связь между телом и душой: как и почему она работает и почему мы, к несчастью, склонны ею пренебрегать.

Наша первая ошибка, пишет Ева, состоит в том, что мы слишком фокусируемся на конкретных навыках, которые, как нам кажется, нужны, чтобы стать хорошим серфингистом (или чтобы выглядеть хорошим работником, или чтобы казаться привлекательным/привлекательной потенциальным партнерам). «Новички воображают, что в экстремальных видах спорта главное – техника. Чтобы овладеть каким-то приемом, нужно накачать мышцы и довести исполнение движений до автоматизма». Фэрбенкс начинала заниматься именно с таким настроем: она все время беспокоилась о том, насколько хорошо или плохо у нее получается по сравнению с другими, насколько она овладела определенным навыком, – и это лишало ее уверенности в себе. Она вспоминает: «Поначалу, когда я падала с доски, мне отчаянно хотелось услышать от тренера, что мои ошибки – это нормально, что я вовсе не хуже других его учеников. Точно так же и в жизни – мне нужно было, чтобы меня все время подбадривали и уверяли, что мои ошибки не отражаются дурно на моей репутации». Но в какой-то момент Ева стала смотреть на вещи по-другому.

«После череды удач и неудач тренер сказал мне, что я просто должна твердо решить, что бы ни случилось, оставаться на доске. Я была совершенно потрясена тем, насколько это простое решение – и упорство в его воплощении – все изменило. Раньше я в основном падала, а теперь ловила почти каждую волну. Я начала получать удовольствие от серфинга, и моя уверенность в собственных силах росла с каждой новой попыткой».

Опыт Евы наводит на мысль, что, возможно, в традиционном рецепте успеха все поставлено с ног на голову: «Нам часто говорят, что следует принимать обоснованные решения – что это должно быть результатом длительного процесса, в ходе которого мы обретаем уверенность, и решение становится выражением родившейся в нас внутренней правды. Но на самом деле все наоборот: ты принимаешь решение и в результате обретаешь уверенность. Я научилась этому, стоя на доске для серфинга».

Ева усвоила урок и вскоре поняла, что он применим не только к серфингу, но и к жизни. «Когда мне нужно было сделать выбор в сухопутной жизни – раньше мне это бывало трудно, но сейчас я представляла себе, что стою на доске, твердо решив удержаться на ней, и выполняю свое решение. Так мне гораздо проще было поверить, что я удержусь на воображаемой доске – выполню составленный план».

Удерживаясь на доске, Фэрбенкс постигла возможности своего тела, как никогда не смогла бы на суше, умозрительно. «К сожалению, нельзя увидеть, что происходит в голове. Мы можем это только воображать. Но свое тело мы осязаем и чувствуем. Это чрезвычайно мощное ощущение – постигать свой характер так, как выражает его твое собственное тело, как воспринимают его твои собственные чувства».

Постигать свой характер так, как выражает его твое собственное тело…

«Я счастлив оттого, что пою»

Меня всегда удивляло распространенное убеждение, что тело, мозг и душа – совершенно отдельные, автономные объекты, а мысль об их взаимосвязи – подозрительное шарлатанство. Ведь мозг располагается внутри тела. И мало того – тело движется, говорит, реагирует, дышит и вообще живет только благодаря мозгу. Тело и мозг – часть единой, взаимосвязанной, сложной и прекрасной системы. Как выразился ныне покойный Оукли Рэй, авторитетный психолог, сотрудник Университета Вандербильта: «На самом деле границы между телом и душой нет – мозг соединен с нервной, эндокринной и иммунной системами разветвленной коммуникационной сетью»[203]. А разве душа может существовать без мозга? Взаимосвязь тела, мозга и души должна быть одним из базовых, очевидных научных постулатов. Однако заявления о том, что такая связь существует, часто вызывают скептическую реакцию. Когда я однажды что-то сказала о связи души и тела, незнакомый человек язвительно заметил: «Вы что, Чопры обкурились?» (Он, конечно, имел в виду Дипака Чопру, духовного наставника, проповедующего самоосознанность.) Факультет психологии Гарвардского университета располагается в корпусе имени Уильяма Джеймса (1842–1910). Человек, имя которого носит здание, похоже, был выдающейся личностью. По коридорам Гарварда ходило много великих психологов, но Джеймс оставил научное наследство, которое затмевает их всех. Он первым в США разработал и стал читать университетский курс психологии, и вообще его называют отцом американской психологии.

Огромное количество идей Джеймса повлияло на нынешний облик науки психологии, но для меня важнее всего его знаменитое утверждение: «Я не оттого пою, что счастлив; я счастлив оттого, что пою».

Вот его провокационная идея: эмоции являются результатом того, что происходит в теле, а не наоборот. Согласно Джеймсу, у нас возникает некоторое физическое ощущение или же мы выполняем телом некоторое действие и в результате этого испытываем те или иные чувства. «Эмоций, полностью отдельных от тела, не существует»[204], – писал он в 1884 г. Надо сказать, Джеймса трудно обвинить в том, что он «обкурился Чопры», – когда Джеймс это писал, до рождения Дипака Чопры оставалось шестьдесят три года! Исходя из убеждения, что чувства – это результат интерпретации телесных, осязаемых ощущений, Джеймс выдвинул теорию: если достаточно долго изображать эмоцию, которую не чувствуешь, она актуализируется. Иными словами, если будешь петь, то в конце концов почувствуешь себя счастливым, а если будешь плакать – несчастным. Джеймс, великий мыслитель (в наше время, к сожалению, это слово часто путают со словом «циник»), был преисполнен надежд: он призывал людей «прямо сейчас начать быть теми, кем они будут отныне».

Возможно, теория Джеймса и не покажется вам особенно провокационной, но следует помнить: люди обычно фокусируются на том, что происходит у них в голове, и потому склонны считать эмоции первопричиной, а физические ощущения – следствием. Поэтому считается, что происходящее у нас в душе – это причина того, что делает и ощущает наше тело, а не результат, как предполагал Джеймс[205]. Он писал: «Здравый смысл утверждает, что мы теряем деньги, жалеем об этом и плачем; встречаем медведя, пугаемся и убегаем; получаем оскорбление от соперника, гневаемся и бьем его. Гипотеза, которую я собираюсь защищать, утверждает, что описанный порядок причины и следствия неверен… разумнее было бы сказать, что мы жалеем о деньгах, потому что плачем; гневаемся, потому что бьем; боимся, потому что дрожим»[206].

Джеймс даже предположил (напомню, это происходило в 1890 г.), что проверить его теорию можно, исследуя эмоции людей, которые лишены телесных ощущений. Потребовалось более ста лет, чтобы группа исследователей во главе с Хьюго Кричли воспользовалась его советом и изучила эмоциональные процессы людей, страдающих идиопатической ортостатической гипотензией (ИОГ), болезнью, разрушающей механизм обратной связи симпатической и парасимпатической нервных систем (это значит, что у больных ИОГ ощущения, получаемые от тела, значительно снижены).

Ученые обнаружили следующее: у больных ИОГ эмоции как бы приглушены; нейронная активность, связанная со страхом, понижена; кроме того, у этих больных затруднено понимание, какие чувства вызовет та или иная ситуация у других людей. Иными словами, нарушение связи с собственным телом ведет к нарушению связи с собственными чувствами и затрудняет понимание эмоциональных реакций других людей[207].

Товар лицом

Если бы вы собирались провести эксперимент для проверки гипотезы Джеймса о влиянии телесных процессов на эмоции, с чего бы вы начали? Ответ «С лица» кажется логичным, но какие выражения лица выбрать? Какие эмоции? Чтобы проверить, как тело влияет на разум, нужно заставить подопытного изобразить на лице нечто, не связывая это с эмоцией, которую это выражение обычно означает. Задача нелегкая.

В 1974 г. психолог Джеймс Лэрд опубликовал результаты эксперимента, целью которого было установить, вызывает ли физическое экспрессивное поведение эмоциональные переживания, – попросту говоря, он хотел понять: если человек хмурится, начнет ли он в результате сердиться? А если человек улыбается, начнет ли он в результате радоваться?[208]

Лэрд понимал, что участники эксперимента не должны знать его цель, ведь это может повлиять на непредвзятость их ответов, – поэтому он пошел на хитрость. Он сообщил студентам (все участники эксперимента были студенты мужского пола), что цель эксперимента – «наблюдение за работой мышц лица в различных условиях». Затем он прикрепил электроды к лицам испытуемых в разных точках и подсоединил к прибору, который выглядел очень внушительно, однако на самом деле не работал.

Чтобы организовать гневное выражение лица, Лэрд касался электрода, прикрепленного к бровям испытуемого, и говорил: «Пожалуйста, сократите эти мышцы». Затем он касался электродов, прикрепленных к челюсти, и просил сократить и эти мышцы тоже – например стиснуть зубы. Чтобы добиться выражения счастья на лице студента, Лэрд просил его сократить те мышцы, которые приподнимают углы рта.

Испытуемых просили, удерживая лицо в указанном положении, оценить свои эмоции. Эти оценки нужны были якобы для исключения ошибки, поскольку иногда чувства, испытываемые участником эксперимента, оказывают нежелательное влияние на активность мимических мышц. (Очередная дымовая завеса.)

Лэрд исключил всех участников, заподозривших истину, и даже после этого обнаружил, что испытуемые ощущали гнев, когда изображали гневную гримасу, и счастье, когда делали счастливое лицо. Один участник эксперимента сказал: «Когда я стиснул зубы и сдвинул брови, я старался не сердиться, но это чувство уж очень подходило к такому лицу. До этого я ни на кого не злился, но тут обнаружил, что в голове начинают всплывать воспоминания о случаях, когда я был зол. Я понимаю, что это глупо; я знал, что находился в процессе эксперимента и у меня не было причины ни на кого злиться, но ничего не мог с собой поделать».

В знаменитой работе 1988 г. Фриц Стрэк, Леонард Мартин и Сабина Степпер пошли еще дальше – они описали результаты эксперимента для проверки гипотезы, к тому времени известной как «гипотеза мимической обратной связи»[209]. Не объясняя, зачем это нужно, они просили испытуемых зажать во рту карандаш так, чтобы были задействованы мышцы, обычно работающие во время улыбки. Других испытуемых просили держать карандаш во рту так, чтобы мышцы, отвечающие за улыбку, были блокированы. Затем испытуемым давали просматривать смешные карикатуры. Участники эксперимента «в состоянии улыбки» сочли эти карикатуры значительно более смешными, чем участники, которые не могли улыбаться. Этот эксперимент был воспроизведен в Японии и Гане[210] с теми же результатами, а затем расширен различными методами и при помощи анализа различных результатов. В частности, люди, которых «заставили улыбаться», продемонстрировали более низкий уровень расовых предубеждений[211].

Как обнаружили ученые в последующие десятилетия, обратная связь от мимики лица не ограничивается улыбкой и хорошим настроением; она может вызывать и негативные эмоции. Японские ученые в ходе эксперимента капали водой на щеки испытуемых рядом с выходами слезных протоков, и эти испытуемые чувствовали себя гораздо печальней, чем случайным образом выбранная «неплачущая» группа[212]. В других экспериментах исследователи заставляли участников хмуриться – приклеивали им пластырь на лоб или просто просили «с силой сдвинуть брови». В результате участники с повышенной вероятностью сообщали о том, что испытывают печаль, гнев или отвращение[213].

Изображая определенное выражение на лице, можно вызвать соответствующее чувство, но верно и обратное: не давая человеку принять определенное выражение лица, можно блокировать у него соответствующее чувство. Это открытие используется для лечения депрессии с помощью – вы не поверите! – ботокса. Хмурясь, мы задействуем определенные мышцы на лбу, которые Дарвин называл мышцами скорби. Инъекция ботокса (ботулотоксина А) временно парализует эти мышцы, таким образом препятствуя созданию морщин на лбу и между бровями. Этот временный паралич также уменьшает сигналы обратной связи, идущие от парализованных мышц в мозг.

Первые доказательства, что инъекции ботокса могут влиять на эмоции, были получены в исследовании 2009 г., в котором сравнивались числовые оценки показателей депрессии у женщин, перенесших инъекции ботокса, и у женщин, прошедших другие косметические процедуры (от 7 дней до 3 месяцев до даты эксперимента)[214]. У женщин, которым вкололи ботокс, числовые оценки раздражительности, депрессии и беспокойства оказались гораздо ниже. (Замеры этих показателей до инъекции не проводились.) Женщин также просили оценить свою привлекательность; разницы между группами в самооценке не наблюдалось. Эти результаты очень интересны, но их несколько трудно интерпретировать, так как косметические процедуры женщинам назначались не случайным образом и замеры показателей депрессии, раздражительности и беспокойства до начала эксперимента не проводились.

Другая группа ученых провела рандомизированное контролируемое испытание на мужчинах и женщинах с депрессией, не поддающейся лечению[215]. Половине испытуемых сделали инъекцию ботокса в лоб, а половине – инъекцию плацебо. Через 6 недель у испытуемых, которым ввели ботокс, показатели депрессии снизились примерно на 50 % по сравнению с показателями, зарегистрированными до начала эксперимента. У контрольной группы эти показатели упали в среднем всего на 10 %.

Значит ли это, что ботоксом можно лечить депрессию? Не бегите избавляться разом от уныния и от морщин – сначала поразмышляйте о результатах другого эксперимента, проведенного социопсихологами Дэвидом Нилом и Таней Чартранд[216]. Они сравнивали женщин, которым кололи ботокс, чтобы убрать морщинки на лбу и «гусиные лапки», и женщин, которым с той же целью делали инъекции коллагена, не нарушающие связи между мимическими мышцами и мозгом. Через неделю-две после процедуры Нил и Чартранд просили испытуемых выполнить задание на компьютере. Им показали 36 черно-белых фотографий человеческих глаз и непосредственно прилегающей к ним области лица (примерно той части, которую вы закрываете маской от света, когда спите днем). Фотографии различались изображенными на них чувствами (например, раздражение, жгучее желание, замешательство, задумчивость и т.п.). Участницы эксперимента должны были выбрать из четырех предложенных определений одно, наиболее подходящее к изображенному на фотографии чувству. Участницам, получившим инъекции ботокса, выполнить задание оказалось труднее: распознавая тонкие приметы чужих эмоций, эти женщины ошибались примерно на 7 % чаще.

Откуда взялось такое расхождение? Дело в том, что для нас один из важнейших методов расшифровки чужих эмоций – бессознательное воспроизведение мимики собеседника. В повседневной жизни это «отзеркаливание» происходит так незаметно и быстро (занимая примерно треть секунды[217]), что мы его даже не ощущаем. Благодаря магии обратной связи от мышц лица мы способны чувствовать и понимать чужие эмоции. Но ботулотоксин А, парализуя лицевые мышцы, нарушает этот процесс. Дэвид Нил объясняет: «Подражание чужой мимике открывает нам окно во внутренний мир другого человека. Ботокс затрудняет подражание, и стекло в этом окне становится несколько более мутным»[218].

И это – не единственная причина радоваться своим морщинкам. Не забывайте, что ботокс иногда применяют и для мышц и морщинок, связанных с выражениями и негативных, и позитивных чувств, то есть не только с нахмуренным лбом, но и с улыбкой, ведь от улыбки мышцы вокруг глаза сокращаются и образуются «гусиные лапки». Трудно сердиться или грустить, когда не можешь хмуриться. Но так же трудно – радоваться, когда не можешь улыбаться! Иными словами, паралич или расслабление мышц, позволяющих нам испытывать подлинные чувства, тормозит как наши собственные чувства, так и способность распознавать чужие. Мы уподобляемся тем самым пациентам с ИОГ – нам становится труднее общаться. Как выразился Нил, «в этом есть определенная ирония – люди используют ботокс, чтобы лучше функционировать в социальных ситуациях, и выглядят действительно лучше, но в итоге могут и проиграть из-за неспособности понимать чужие чувства»[219]. В этом есть мораль: относитесь терпимо к своим «гусиным лапкам», и они терпимо отнесутся к вам – и тогда вам проще будет терпимо относиться к другим людям.

С тех пор как Уильям Джеймс предложил свою революционную теорию эмоций и их связи с разумом и телом, ученые собрали огромный объем экспериментальных данных, нацеленных на ее проверку. В недавнем обзоре этих исследований психолог Джеймс Лэрд, автор первого эксперимента по изучению мимической обратной связи, и Кэтрин Лакасс сделали такой вывод: «В сотнях проведенных экспериментов вызванные у участников выражения лица, экспрессивное поведение и телесные реакции приводили к возникновению у них соответствующих чувств. Каждый вид манипуляции поведением стимулировал или укреплял определенные разнообразные чувства… Предотвращение определенного выражения лица приводило к снижению интенсивности соответствующего чувства… В целом, мы полагаем, разумно будет сделать вывод, что Джеймс был прав: чувства – это последствия… эмоционального поведения и телесных реакций»[220].

Пока что мы говорили о влияниях небольших изменений в мышцах, управляющих лицом. Но что, если передвинуться ниже – к мышцам и костям, которые управляют выражением тела ниже подбородка? Плечами, руками, торсом, ногами? Они ведь тоже что-то выражают. Могут ли наши тела научить нас быть сильными, уверенными, спокойными, гармоничными? Могут ли они научить нас присутствовать?

Присутствие, выраженное телом

Он гулял вдоль реки Ли, сцепив руки за спиной. Новая походка. Крупный шаг, рассчитанный на зрителя. Осанка мыслящего человека. Он наслаждался этой позой, находя, что она стимулирует в нем правильное представление о себе.

Колум Маккэнн. Трансатлантика

«Правильное представление о себе» – интересная концепция. Видимо, она предполагает, что это представление может быть любым, в соответствии с желаниями его владельца. Его можно даже изменить, но это не значит, что оно станет неискренним или лживым. Это наводит на мысль, что можно создать определенный мысленный образ себя, а затем предпринять определенные шаги, чтобы воплотить его в жизнь. В приведенном выше отрывке, взятом из романа Колума Маккэнна «Трансатлантика», слово «шаг» следует понимать буквально: Фредерик Дуглас, борец за права чернокожих, живший в XIX в., обрел новую походку, новую осанку и наслаждался ими, полагая, что они гармонируют с идеей человека, которым он себя считает.

Маккэнн, по сути, заявляет, что тело не просто несет человека туда, где ему нужно оказаться, – оно может помочь человеку обрести новую личность. И, как мы сейчас обнаружим, научные данные с этим согласуются: если тело ведет вперед, ум и чувства последуют за ним.

Чтобы понять, как это работает, давайте посмотрим, что происходит, когда тело предает человека, загоняя его в глухую оборону – погружая в страх и подозрительность вместо того, чтобы придать личности новую силу. Я говорю о посттравматическом стрессовом расстройстве.

Представьте себе все компоненты беспомощности – беспокойство, стресс, страх, ощущение нависшей над головой угрозы, сомнения в себе, упадок настроения, стремление защититься, плохо работающие исполнительные функции мозга, проблемы с памятью, отвлекающие мысли, избегающее поведение – и умножьте на коэффициент. Очень большой коэффициент. Теперь вы примерно понимаете, какой видится жизнь человеку, страдающему посттравматическим стрессовым расстройством, или ПТСР[221]. Травматическое расстройство вчистую лишает человека власти над собой.

Травма – точно так же, как и чувство собственного бессилия, – вызывает глубокую дисгармонию между телом и душой. Психиатр, известный специалист по ПТСР Бессель ван дер Колк заметил, что травма «приводит к нарушению тонко настроенной физической синхронии». Он писал: «Когда входишь в приемную клиники, где лечат ПТСР, мгновенно отличаешь пациентов от персонала – по застывшим лицам и характерным позам, сжатым, но в то же время возбужденным»[222]. ПТСР разбивает человека на части, создавая в психике глубокие разломы и конфликты. Каждое действие в повседневной жизни дается с колоссальным трудом – человек вынужден быть рядом и взаимодействовать с детьми, родителями, друзьями, коллегами и в то же время бдительно защищаться от воображаемой угрозы и пытаться отогнать мучительные воспоминания. Такой человек «разделен сам в себе».

Традиционная психотерапия для ПТСР предполагает, что травма нанесена исключительно душе, и лечение проводится исходя из этого. Когнитивно-поведенческая терапия (КПТ) основана на идее, что поведением человека управляют его мысли, и стремится «перемонтировать» мыслительные схемы человеческого мозга. Экспозиционная терапия стремится снизить чувствительность страдальца к травмирующему фактору, для чего подвергает его такому же воздействию снова и снова, заставляя вспомнить травму, заново пережить ее и заново с ней взаимодействовать.

Но некоторые ученые, и среди них ван дер Колк, подвергают сомнению этот подход. «Травма ничего общего не имеет с когнитивными функциями, – заявил он в интервью газете The New York Times. – Она вызывает перенастройку тела, которое отныне начинает воспринимать мир как опасное место»[223]. Идея, что травма живет в теле и что именно там ее следует искать и исцелять, интуитивно кажется истинной. Вот что сказано в статье Дженин Интерланди в The New York Times:

«В подавляющем большинстве случаев именно тело пациента подверглось поруганию, и именно тело подвело пациента и не смогло предотвратить несчастье – ноги бежали недостаточно быстро, руки отталкивали недостаточно сильно, голос был слишком тихим и не дозвался на помощь. И именно тело пациента сейчас разваливается от малейшего стресса – бросается на землю при звуках сработавшей автомобильной сигнализации, видит в каждом прохожем затаившегося насильника. Как можно вылечить душу пациента, если он заперт в теле, которое кажется ему столь невыносимым?»

Или, как выразил то же самое художник Фрэнк Джелетт Берджесс, «наши тела вполне сойдут за автобиографии».

Многие больные ПТСР, а также их родные и близкие спрашивали меня, нельзя ли использовать связь между телом и душой для облегчения симптомов этого расстройства, так трудно поддающегося лечению. Как минимум две трети полученных мной электронных писем на эту тему написаны ветеранами войны или их родными. Этот вопрос не давал мне покоя: если травма – предельное выражение предельной беспомощности и для нее характерно рассогласование тела и души, можно ли воздействием на тело снизить ощущение нависшей угрозы и восстановить самооценку человека? Может быть, тогда тело выведет душу из состояния посттравматического стресса. Оказывается, ученые занимались этим вопросом и накопили немало данных.

Многие исследования посттравматических стрессовых расстройств занимались в основном ветеранами войны. Ученые считают, что (по заниженным оценкам) как минимум каждый пятый человек, принимавший участие в боевых действиях, страдает ПТСР, а среди тех, кто вступал в схватку с противником, таких еще больше. Известно, что ПТСР у ветеранов особенно плохо поддается лечению – как медикаментозной терапии, так и традиционным психотерапевтическим подходам (КПТ и экспозиционной терапии). Вдобавок процент больных ПТСР, которые бросают терапию, не доведя ее до конца, чудовищно велик, особенно среди ветеранов. Это происходит по разным причинам: душевное расстройство воспринимается как позорное клеймо; больной ПТСР решает потратить это время на решение других жизненных задач, которые считает первоочередными; больной, что вполне понятно, не хочет снова переживать травмирующий опыт, который, собственно, и привел к возникновению ПТСР. А тем временем ПТСР продолжает разрушать жизни бесчисленных ветеранов и их семей.

В 2012 г. Эмма Сеппала из Стэнфордского университета решила исследовать эффективность телесно-душевной терапии для помощи ветеранам с ПТСР[224]. В эксперименте участвовал двадцать один человек – это были ветераны армии США, воевавшие в Ираке и Афганистане. Одиннадцать человек, выбранных случайным образом, определили в группу терапии йогой; остальных десять записали в очередь. Семь дней в неделю по три часа одиннадцать ветеранов под руководством инструктора занимались сударшан-крия-йогой, дыхательной техникой, которая, по данным других исследований, оказалась эффективной для снижения беспокойства, депрессии, импульсивного поведения и даже потребления табака, одновременно повышая оптимизм, ощущение благополучия и улучшая регулирование эмоций[225].

Прежде чем продолжить, я должна сделать признание. Я никогда не увлекалась йогой. До знакомства с научной литературой по теме я относилась к йоге скептически. Не то чтобы я считала ее вредной: просто не могла поверить, что она действительно так полезна, как утверждают ее сторонники. Это нечто вроде подросткового духа противоречия: я интуитивно восстаю против моды, которая вдруг взялась непонятно откуда и заполонила все кругом. Кроме того, из-за моей темы исследования и из-за того, что я когда-то занималась балетом, чуть ли не каждый день меня спрашивают: «Наверно, вы много занимаетесь йогой, да?» От этого я начала ненавидеть йогу еще больше.

Но я ученый, и мне пришлось проглотить собственный негативизм, поскольку практически невозможно опровергнуть результаты исследований, подтвердивших положительные психологические и физиологические результаты занятий йогой. С тех пор как «йоготерапия» вошла в арсенал обычной медицины, ученые провели сотни – если не тысячи – эмпирических исследований, описывающих многочисленные позитивные результаты занятий йогой, от снижения кровяного давления и холестерина до уменьшения хронических физических, эмоциональных и социальных страданий[226]. Каждый ли из этих результатов заслуживает доверия с научной точки зрения? Каждое ли исследование было проведено должным образом? Вероятно, нет; такова уж природа науки. Но я уже не считаю, что своей репутацией йога обязана лишь моде. Когда йогой занимаешься правильно, она может быть потрясающе действенной.

Скажу сразу, что объяснить всего на нескольких страницах, каким именно образом йога благотворно воздействует на тело и душу, было бы заведомо безнадежной попыткой. Речь идет о древнем учении (йоге около трех тысяч лет), задействующем одновременно физическое движение, контроль дыхания и медитативные осознавательные приемы – все это взаимодействует в плавном потоке. Если вы хотите подробней узнать о пользе йоги для здоровья, советую прочитать книгу «Йога для избавления от боли» (Yoga for Pain Relief) Келли Макгонигал, психолога из Стэнфорда. А здесь мы лишь кратко ознакомимся с йогой – ровно настолько, чтобы разобраться, как и почему она помогает снижать беспокойство и страх у страдающих ПТСР (ну и у всех остальных тоже), а также делает человека сильнее и уверенней в себе.

Я хотела узнать побольше о работе Эммы Сеппала с ветеранами и попросила ее о встрече. Эмма с радостью согласилась. Она объяснила, что начинает занятия йогой для ветеранов с простой просьбы «сесть поудобней и глубоко дышать», отчего грудная клетка естественным образом расширяется. Группа занимается тем, что в йоге называется победоносным дыханием – «то, что мы делаем, когда глубоко расслаблены и отдыхаем». От этого наступает рефлекторное успокоение – прекрасный пример того, как тело влияет на состояние души!

– Дыхание – превосходный путь к снижению уровня физиологической активации организма, – рассказывала мне Эмма Сеппала. – Осознание того, что можешь контролировать свое дыхание, – первый шаг к обретению контроля над собственной тревогой, к пониманию, что обладаешь всеми нужными рычагами и можешь делать это сам. Когда в мозгу лихорадочно крутится мешанина мыслей, когда находишься среди людей и вдруг случается что-то неожиданное, когда не ясно, что делать, – знаешь, что можешь себя успокоить, управляя дыханием.

Чтобы оценить эффективность йоги для ветеранов, Сеппала и ее стэнфордские коллеги измеряли у участников эксперимента несколько показателей до и после курса занятий йогой: скорость мигания в ответ на внезапный резкий шум (то есть непроизвольную реакцию испуга, как правило преувеличенную у страдающих ПТСР), частоту дыхания (у страдающих ПТСР она обычно выше), а также опрашивали самих ветеранов об уровне испытываемой ими тревоги (например, о том, как часто у них всплывают воспоминания о травмировавшей их ситуации, как часты у них кошмарные сны). Результаты поразили Эмму, особенно учитывая, как трудно ПТСР поддается традиционной терапии: через месяц после окончания недельного курса занятий йогой у участников наблюдалось снижение по всем показателям ПТСР. Еще замечательней было то, что через год эти показатели по-прежнему оставались значительно сниженными.

Эмма Сеппала утверждает, что за все годы научной деятельности этот эксперимент принес ей самое большое удовлетворение. Один участник эксперимента написал: «Я помню все, что случилось [во время моего травмирующего инцидента], но я больше не в плену у этих воспоминаний». А другой выразился проще: «Спасибо, что вернули мне прежнюю жизнь».

– Кое-кто из этих людей жил годами, закупорившись в подвале собственного дома, как в бункере, – рассказывает Сеппала. – А теперь они ходят на работу, на свидания, общаются с людьми, выходят в свет. Они снова начали улыбаться. Один сказал мне, что поехал в отпуск с отцом и был до того счастлив, что сам тому не верил. Но самое главное – его отец сказал: «Мой сын ко мне вернулся». Теперь этот человек стал лицом и пропагандистом нашей программы.

У вас уже есть все нужные инструменты для присутствия

В 1997 г. Бессель ван дер Колк работал в Комиссии по установлению истины и примирению в ЮАР. В ходе своей работы он посетил встречу группы людей, переживших изнасилование. Встреча проходила в Йоханнесбурге. Даже в совершенно незнакомой ситуации ван дер Колк опознал универсальный язык тела, повествующий o травме. «Женщины сидели сгорбившись – печальные, застывшие, – точно как во множестве бостонских терапевтических групп для жертв изнасилования, которые мне довелось посетить, – пишет ван дер Колк в своей книге «Тело ведет счет» (The Body Keeps the Score). – Я ощутил знакомую беспомощность и в окружении людей, словно обрушившихся внутрь себя, сам почувствовал себя разрушенным»[227].

Но тут произошло нечто – будто ожили слова Уильяма Джеймса: «Я не оттого пою, что счастлив; я счастлив оттого, что пою».

«Одна из женщин начала напевать с закрытым ртом и плавно раскачиваться взад-вперед. Медленно проявился ритм; одна за другой прочие женщины присоединялись к ней. Скоро уже вся группа пела, двигалась, вставала и втягивалась в танец. Превращение поражало: люди оживали на глазах, лица начинали отражать происходящее, в тела возвращалась жизненная сила. Я поклялся применить увиденное в своей работе и изучить роль ритма, хорового пения и движения в исцелении травмы»[228].

Ван дер Колк сдержал обещание и уже несколько десятилетий изучает телесноориентированные методы борьбы с ПТСР. Он ставит эксперименты, лечит пациентов и проводит семинары. В последние годы он сосредоточился на лечении женщин, пострадавших от домашнего насилия, – ПТСР у этой группы, как и у ветеранов, очень плохо поддается терапии.

В одном исследовании ван дер Колка участвовали 64 женщины с хроническим ПТСР, не поддающимся терапии. Половину женщин, отобранную случайным образом, определили в группу йоги, а оставшихся – в группу просвещения по вопросам здоровья, где участницам оказывалась поддержка в рамках обычной «разговорной терапии». Обе группы занимались по часу раз в неделю на протяжении десяти недель.

До, в середине и после эксперимента женщин оценивали по шкале показателей, часто применяющихся в медицине для оценки ПТСР. До эксперимента показатели у двух групп не отличались. В середине эксперимента обе группы показали значительное улучшение, но у тех, кто занимался йогой, оно встречалось гораздо чаще: по результатам оценки у 52 % участниц из этой группы ПТСР уже не диагностировалось (в другой группе этот показатель был равен 21 %). Однако обследование после эксперимента обнаружило, что, в отличие от пациенток из группы йоги, женщины, прошедшие обычную терапию, вернулись к прежнему состоянию с теми же симптомами ПТСР, которые были у них до эксперимента. А вот у группы йоги улучшение оказалось стойким[229].

Конечно, пользу от занятий йогой получают не только те, кто страдает ПТСР. Положительный эффект участия в долговременной терапевтической программе очевиден, но ученые обнаружили, что людям становится лучше даже после одного 15-минутного занятия йогой в сидячем положении. В одном эксперименте участники принимали несколько несложных поз (поднять руки над головой, наклониться вперед, потом вправо и влево) на протяжении 30–60 секунд, затем повторяли весь цикл. Результаты опроса участников показали снижение у них стресса, а также снижение частоты дыхания и повышение вариабельности сердечного ритма (ВСР). Низкая ВСР – слабое изменение частоты сердечных сокращений в ответ на изменение частоты дыхания – связана с беспокойством и эмоциональным стрессом; высокая ВСР указывает, что дыхание и пульс синхронизированы. Иными словами, сочетание высокой ВСР с низкой частотой дыхания обычно свидетельствует об эмоциональном и физическом благосостоянии[230].

Наверное, все согласятся, что занятия йогой очень полезны для тела. Но у меня есть еще одна радостная весть: оказывается, те, кто не собирается в ближайшее время заниматься йогой, могут добиться таких же благотворных результатов, поскольку задействовать себе на благо связь души и тела, которую обычно активирует йога, можно и в повседневной жизни. Инструменты, нужные для присутствия, уже встроены в наш организм. Один из них столь прост, что мы обычно пользуемся им, сами того не сознавая: дыхание.

В телесноориентированных практиках, таких как йога, используются различные психофизиологические механизмы, но большинство воздействий происходит через два: симпатическую нервную систему (СНС), которая стимулирует стрессовый отклик организма (то есть реакцию «дерись или беги»), и парасимпатическую нервную систему (ПНС), которая стимулирует рефлекторное расслабление организма (в частности, после еды, во время сна или при половом возбуждении). Эти две взаимодополняющие системы регулируют возбуждение в человеческом теле. Можно сравнить СНС с педалью газа, а ПНС – с педалью тормоза.

Важнейший агент ПНС – блуждающий нерв, он же черепной нерв, переносящий сенсорную информацию между стволом головного мозга и важными органами, в частности сердцем и легкими. Когда блуждающий нерв работает хорошо (когда его тонус высок), он посылает сигнал, приказывая сердцу замедлить ритм, а легким – дышать глубже, и тем самым вводит организм в состояние спокойствия. (У бегунов на длинные дистанции, пловцов и велосипедистов обычно высокий тонус блуждающего нерва.) При ярко выраженной стрессовой реакции власть над телом захватывает симпатическая нервная система, и организм входит в состояние «дерись или беги»; работа блуждающего нерва в этом случае подавляется.

Блуждающий нерв не обязан работать постоянно. Иногда нужно быть начеку – например если вы решаете сложную умственную задачу или столкнулись с физической угрозой и требуется впрыск адреналина. В таких ситуациях тонус блуждающего нерва естественным образом снижается, и организм демонстрирует реакцию на стресс. Но порой подобная реакция включается, когда она не нужна и даже вредна. Когда человек расслаблен, высокий тонус блуждающего нерва связан с умственным и физическим здоровьем, а излишнее и продолжительное торможение блуждающего нерва – с высоким уровнем (по результатам опросов) беспокойства, стресса и депрессии[231].

Но вот хорошая новость: на самом деле мы можем до определенной степени управлять симпатической и парасимпатической нервными системами. Вспомните, что блуждающий нерв переносит информацию между мозговым стволом и органами тела; так вот, он переносит ее в обе стороны. Как объясняет ван дер Колк, «примерно 80 % волокон блуждающего нерва, соединяющего мозг и внутренние органы, являются афферентными, то есть передают информацию от тела к мозгу. Это значит, что систему, возбуждающую организм, можно тренировать – определенными видами дыхания, пения и движения, как с незапамятных времен практиковалось в Индии, Китае и других местах»[232].

Отвлекитесь на секунду от книги и сосредочьтесь на своем дыхании: сделайте быстрый вдох, а затем медленный выдох. Повторите: вдох в течение двух секунд, затем длинный выдох на протяжении примерно пяти секунд. Ничего не замечаете? Медленный выдох стимулирует парасимпатическую нервную систему, снижает кровяное давление и повышает вариабельность сердечного ритма. Сотни исследований расслабляющего дыхания получили один и тот же результат. Психологические последствия такого дыхания – снижение беспокойства и депрессии, повышение оптимизма, контроль над эмоциональной сферой и над болевыми ощущениями. Последствия в области поведения – снижение агрессивности, уменьшение импульсивного поведения, а также более успешная борьба с вредными пристрастиями и повышение успеваемости в школе и продуктивности на работе[233].

Это один из способов, которыми йога воздействует на самоощущение человека – она, как и другие практики вроде тайцзицюань, цигуна и медитации, естественным образом побуждает дышать медленно и ритмично. Но не обязательно заниматься чем-либо из вышеперечисленного: положительные результаты от контроля над дыханием можно получить в любом месте в любое время. Сделайте несколько медленных глубоких вдохов и выдохов. Ну вот, вы только что воздействовали и на тело, и на душу. Дыхание вообще совершенно удивительная вещь (особенно учитывая, что дышат все, причем постоянно), и мы только начинаем постигать его разнообразные аспекты.

Нейробиолог Пьер Филиппо с коллегами провели хитрый эксперимент, в котором участников просили с помощью дыхания заставить себя почувствовать различные эмоции, такие как радость, гнев, страх (по одной за раз), а затем рассказать, как именно они это сделали[234]. Звучит довольно странно, правда? Как можно вызвать у себя определенное чувство, всего лишь изменив дыхание? Но участникам сказали: «Не беспокойтесь, просто попробуйте».

По окончании этой стадии участников попросили описать свое дыхание другой группе испытуемых, но не упоминать о том, что это дыхание должно было вызвать определенные чувства. Затем вторую группу попросили дышать описанным способом и рассказать о чувствах, испытанных после этого.

Наверно, вы уже догадались, что произошло. Когда испытуемые из второй группы выполняли инструкции по «радостному» дыханию, они ощутили радость. То же случилось со страхом и гневом.

Значит, всего лишь дыша чаще или реже, грудью или через нос, со вздохами или прерывисто, можно вызывать у себя определенные чувства и состояния души. Исследователи отметили, что эффект от повторения дыхания за другим человеком был почти так же силен, как и отмеченный в эксперименте с обратной связью от лица.

Кстати, если хотите прямо сейчас ощутить прилив радости, вот инструкции, полученные второй группой участников эксперимента: «Вдыхайте и выдыхайте через нос медленно и глубоко; дыхание должно быть очень ровным, а грудная клетка – расслабленной». Ну как?

Расслабление, вызванное дыханием, можно косвенно измерить по физиологическим показателям, таким как повышение вариабельности сердечного ритма и снижение частоты пульса, кровяного давления и уровней гормонов стресса, таких как кортизол. Все эти явления связаны с эмоциональным расслаблением. Они также улучшают физическое здоровье. В частности, снижение уровня стрессовых гормонов снижает риск возникновения сердечных заболеваний, инфекций и рака[235].

Позируем, чтобы присутствовать

Итак, наука вынесла свой вердикт: «Уильям Джеймс был прав». Наше тело говорит с нами. Оно командует, как и что мы должны чувствовать и даже – как и что мы должны думать. Оно влияет на процессы эндокринной системы, автономной нервной системы, мозга и души – причем так, что мы об этом даже не знаем. То, как держится человек – его выражение лица, осанка, дыхание, – неоспоримо влияет на его мысли, чувства и поведение.

Занимаясь серфингом, Ева Фэрбенкс научилась по-новому принимать решения, связанные с работой. Вероятно, она в это время не думала про йогу или Уильяма Джеймса. Но она не сомневалась, что открыла некую истину. Она задалась вопросом: «Какие еще занятия могут радикально преобразить наше мышление?»[236]

В этой главе я попыталась ответить на заданный ею вопрос. Мы обнаружили, что зажатый в зубах карандаш может окрасить мир в юмористические тона, инъекции ботокса – приглушить эмоциональную палитру человека, а размеренное дыхание – помочь расслабиться.

А что, если думать шире – если выйти за пределы дыхания и мимики? Можно ли использовать все тело – осанку, жесты, движения (даже мысленные), – чтобы обрести личную силу и адаптироваться к ситуации, когда это нужнее всего? Можно ли принять определенную позу, чтобы лучше присутствовать?

А почему бы и нет?

Стой прямо и помни, кто ты. Помни, что ты возвышаешься над обстоятельствами.

Майя Энджелоу

В детстве я жила в маленьком каменном домике посреди природного парка в восточной части штата Вашингтон. Наш домик торчал на утесе высотой метров тридцать, над широкой (без малого километр в этом месте) рекой Колумбия[237].

В городке было едва три сотни жителей и совсем мало детей, с которыми я могла бы играть. Поэтому я проводила много времени на природе, пытаясь подружиться с разными другими созданиями. Я часами копалась в саду возле дома, переворачивая камни, чтобы посмотреть, кто под ними живет. Я всегда жалела тварей, которых никто не любит, и в то время моими любимцами были насекомые – сворачивающиеся мокрицы. Их так назвали, потому что они, подобно миниатюрным броненосцам, сворачиваются в шарик идеальной формы, размером меньше таблетки аспирина. Найдя такую мокрицу, я осторожно сажала ее к себе на ладонь и держала руку совершенно неподвижно, надеясь, что насекомое привыкнет ко мне и развернется. Но это случалось редко. Я чувствовала себя виноватой. Я знала, что крохотное существо в ужасе – его, слабого и беззащитного, схватил огромный, сильный великан. Конечно, оно сжимается, пытаясь обезопасить себя как может. Я-то всего лишь хотела, чтобы мокрица спокойно бегала у меня по руке, поняв каким-то образом, что мне можно доверять. Конечно, я никогда не смогла бы объяснить это мокрице, как бы осторожно ни двигалась. В следующий раз я задумалась о движениях и языке тела уже после автомобильной аварии. Поскольку в тот момент я не вела машину, с тех пор мне стало невыносимо страшно ездить пассажиром, хотя раньше я к этому относилась совершенно спокойно. Меня и сейчас нервирует, когда за рулем другой человек, но поначалу меня охватывал животный страх. Я чувствовала, что не в силах обеспечить себе физическую безопасность. Оказавшись на пассажирском сиденье, я подтягивала колени к груди, крепко обхватывала их руками и втискивала подбородок в середину. Я воображала себя крохотной мокрицей. Мне было все равно, что за рулем – опытный водитель. Я сворачивалась в шарик, пытаясь стать как можно меньше. Мозг у меня отключался, я была не в состоянии поддерживать разговор, а вместо этого зорко следила за дорогой, высматривая мыслимые и немыслимые опасности. Мой страх переключался на высокую передачу. Друзья и родные обижались или раздражались – почему это я не доверяю их водительским талантам? Но я ничего не могла поделать. Инстинкты брали верх. Вся власть у водителя, а я – бессильна. Значит, надо готовиться к худшему.

Чем крепче я прижимала колени к груди, тем меньше и незаметней становилась. И тем лихорадочней билось сердце в груди и мысли в голове.

А что случилось бы, если бы я притворилась храброй? Если бы я попыталась обмануть сама себя и сделать вид, что не боюсь ехать на пассажирском сиденье? Если бы я силой заставила свое тело противостоять бессознательным порывам психики, заставляющим его сжиматься? Если бы я не защищалась – что я почувствовала бы? Чуть большую безопасность? Чуть меньшее бессилие? Чуть более полное присутствие?