Святейший Патриарх Алексий II: Беседы о Церкви в мире Карпифаве Анжелика

Надо не возвращаться к старому, а смотреть вперед. Церковь, имеющая вечное бытие, может стремиться только к вечному, истинному. Истина же для нее – не то или иное государственное устройство, а Христос. И больше ничего, никакой политический режим. Не все могут понять эту нашу церковную направленность, и разные политические движения стремятся представить себя подлинными защитниками православной духовности и Русской Православной Церкви, тщетно надеясь получить нашу церковную поддержку и симпатию. Для меня остается фундаментальной золотая формула Патриарха Тихона: «Церковь оппозиционна в условиях любого государственного строя».

Идеал Церкви, в том числе, конечно, и Русской Православной, находится не в материальном, земном мире и уж тем более не в политической его сфере, он находится на Небесах. Этот идеал Евангельский. Задача Церкви на земле – вести свою паству к Спасению, к Царству Божию, к духовному и нравственному совершенству в условиях любых государственно-политических форм. В силу этого ни господствующее положение в стране, ни государственный статус не являются для Церкви целью.

Мы должны строить наше общество на основе веротерпимости, что особенно актуально в нашей стране, где сосуществуют различные конфессии и религии. Будучи отделенной от государства, но, конечно, не от общества и народа, Церковь приобретает реальную свободу пастырского душепопечительства и реальную свободу свидетельствовать в своей стране Истину – в том числе и говорить правду правительству, а не поддерживать его в любом случае. Русская Церковь в настоящее время не имеет готовых рецептов для общества в целом, для решения его экономических, политических и социальных проблем. Здесь мы должны искать вместе ответ, здесь и лежит поле для сотрудничества с государством, через диалог.

Коммунизм через последователей утопического мессианского мифа хотел материализироватъ индивидуума, убивая его духовность, с катастрофическими результатами, которые мы хорошо знаем. Русская революция претендовала на то, чтобы переделать человека ударами декретов, убивая его духовность, его культуру, перемалывая в своем извращенном механизме миллионы людей. Лосский утверждал, что «особая черта русского народа – это именно его религиозность и связанный с нею поиск абсолютного добра Царства Божия и смысла жизни, который уменьшается с потерей религии».

Ужасающие преступления, которые были совершены, и проистекшую от них колоссальную трагедию мы хорошо знаем. Но самой серьезной раной, вызванной коммунистической тиранией, стало унижение духовности.

Все остальные несчастья были результатом запланированного, систематического и тотального искоренения из душ и сознания людей самого понятия духовности. Из этого получилось, что русский народ, некогда глубоко верный и преданный Богу, потерял нравственные ориентиры. Апатия, самомнение, пристрастие к безнравственным шоу и культу насилия, аморальный климат в политике и экономике, к сожалению, подчинили многих из нас.

На Западе продолжают говорить о Вас, как и о других епископах Вашего поколения, как о коллаборационисте, сотрудничавшем с Советской властью, лояльно относившемся к ее атеистической политике, тесно работавшем с Советом по делам религий при Совете министров СССР и в течение многих лет (1965–1986) возглавлявшем Учебный комитет Московской Патриархии. Этот комитет, контролируя учебный процесс для будущих священнослужителей, несомненно, оказывал влияние на их образование. Как Вы можете прокомментировать такую ситуацию? Вы были коллаборационистом или заложником советского режима?

Десятилетия богоборческой власти стали для Церкви Христовой временем тяжелейших испытаний и страданий. Даже в те годы, когда массовые репрессии были прекращены и внешние условия существования верующих стали казаться более-менее нормальными, коммунистическое государство ни на секунду не переставало действовать, исходя из убеждения, что Церковь является идеологическим противником.

На смену мученичеству в 50-70-е годы XX века пришло исповедничество, также бывшее в нашей стране повсеместным. Унижение духовенства, запреты на проповедь, невозможность благотворительной и просветительской деятельности, приравнивание Священного Писания к порнографической литературе – все это ставило под вопрос саму возможность бытия Церкви. Вовсе не случайно один из руководителей Советского государства обещал показать к 80-м годам по телевизору «последнего попа». Это обещание подкреплялось каждодневными действиями.

Но сила Божия «совершается в немощи» (2 Кор. 12, 9), и преследования не смогли подорвать надежду в людях, а напротив, укрепили церковный народ в вере.

В этих условиях невозможно было говорить о «коллаборационизме». Каждый из тех, кому Господь доверил в труднейшие годы судьбу Своей Церкви, делал все для того, чтобы не было поругано Тело Христово.

Впрочем, не думаю, что сами по себе взаимоотношения с тогдашним государством были чем-то нравственно недопустимым, если только не использовались во вред Церкви и собратьям по вере. Не будем забывать, что и власти западных стран, имевшие в годы «холодной войны» поддержку значительной части духовенства, не во всем были чисты, честны и миролюбивы.

Наши епископы в контактах с советскими властями руководствовались в первую очередь своей архипастырской совестью, которая не могла не требовать сохранения Церкви, ее богослужения и спасительных Таинств вопреки всем невзгодам. Зачастую контакты с «властями предержащими» были крайне трудны, в том числе морально: ведь порой со стороны государства выдвигались требования, противоречащие данным перед Богом епископским обетам. Господь ведает, какой ценой было достигнуто главное – Святая Церковь претерпела годы богоборческого безвременья, чтобы ныне возродиться.

Ваше Святейшество, вспоминая о периоде Советской коммунистической власти, я хотела, чтобы Вы подробнее рассказали о тех горестях, которые Вы пережили, том мученичестве, которое Вы несли и которое претерпели другие во имя веры, во имя Церкви Христовой. Зная Вашу огромную сдержанность, понимаю, как Вам тяжело говорить на эту тему, являющуюся Вашим глубоко личным горем, длинной черной ночью в Вашей жизни. Но после ночи наступает рассвет…

Был монах, отец Григорий (Круг, ум. в 1969 г.) который, на мой взгляд, создал стиль иконописи, свойственный нашему XX веку. На его иконах глаза Спасителя и Богородицы как бы не решаются взглянуть на нас. Конечно, они обращены к нам. Но они не проникают в наши души, ничего не повелевают и не приказывают, ничего не судят. Это глаза человека мудрого, много познавшего и испытавшего, но смирившегося с тем, что людям его мудрость не нужна и не понятна. Так, может быть, смотрел на Своих гонителей Христос: «…но вы не хотите придти ко Мне, чтобы иметь жизнь».

Такие глаза на иконах монаха Григория (Круга), иконах, которые вобрали в себя страшный опыт русского двадцатого века. И этот опыт также сковывал нам уста.

Даже в годы уже пришедшей «гласности» покойный Патриарх Пимен не нарушил своего молчания. Дело было не только в его болезни. С одной стороны, он привык молиться за Россию, не надеясь на добрый исход политических игр. С другой – не было уверенности, что, начни Церковь разговор с обществом о самом главном – не о культуре, миротворчестве и благотворительности, а о Христе Распятом и Воскресшем, – она будет услышана и понята. Вы не знаете, сколько раз за последние годы случалось, что к проповедникам Евангелия после их слова подходили представители какого-либо политического движения и говорили: «Спасибо, что Вы нас поддержали!» А ведь проповедник менее всего хотел «поддерживать» чью-то платформу, а всего лишь хотел возвысить людей над любыми сиюминутными страстями и напомнить им об их Вечном призвании.

Да и сегодня в общественном сознании еще не вполне прояснилось понимание того, что такое на самом деле есть Церковь. «Вообще, можно сказать, – пишет Ю. Самарин в предисловии к богословским работам А. Хомякова, – что мы относимся к Церкви по обязанности, по чувству долга, как к тем почтенным, престарелым родственникам, к которым мы забегаем раза два или три в год, или как к добрым приятелям, с которыми мы не имеем ничего общего, но у которых, в случае крайности, иногда занимаем деньги. Нельзя признавать ее условно, в той мере, в какой она нужна для наших целей, хотя бы и законных.

Вера воспитывает терпение, самопожертвование и обуздывает личные страсти – это так, но нельзя прибегать к ней только тогда, когда страсти разыгрываются, и только для того, чтобы защищать себя и пугать других, – она разбивается в щепы. Вера служит только тому, кто искренне верит». Не правда ли, эти слова и сегодня правдивы – с той лишь поправкой, что Самарин говорил их в лицо государству, считавшему себя православным, а сегодня их можно обратить и к различным, в том числе и оппозиционным, партиям, и к интеллигенции, желающей возрождать Россию с помощью возрождения духовности.

Однако важнейшей чертой религиозной культуры, духовной воспитанности является понимание того, что духовность сама по себе есть высшая цель человеческого бытия, и потому социальное обустройство общества может само лишь служить возрастанию духовности, но не может использовать ее как средство для собственных целей.

Церковь держит в руках Чашу. И самое главное для нее – не выпустить ее, не расплескать, сохранить ее для людей. И только человек, не понимающий этого, не уяснивший самой сути церковного служения, может сказать то, что позволил себе сказать писатель Сергей Каледин в выпуске «Московских новостей» (24.02.1991 г.): «Как мы видим, Церковь – самый консервативный институт, который не меняется со сталинских времен. Никаких особо благих поступков за отчетный период она не совершала, за гонимых не заступалась, ничего хорошего в ее послужном списке не значится». Так можно сказать, лишь перепутав Церковь с организацией «Международная амнистия». Я не буду указывать на то, что самые жесткие гонения «в отчетный период» пришлись на саму Церковь. Я лишь подчеркну, что не «со сталинских времен», а со времен Византии Церковь определила свою позицию.

И дай Бог, чтобы русские иконы XXI века отличались от икон XX века – с надеждой смотрели бы прямо в сердце человека.

Смотрите, обращая взор на прошедшие годы, на историю нашей Церкви недавно завершившегося века, невозможно не понять, что Богу было угодно повести ее паству по абсолютно особому пути – что многие еще не поняли и отказываются понимать и принимать, но что привело к возрождению Православия в России. Русская Православная Церковь укрепилась благодаря крови своих мучеников, мудрости пастырей, вере простых русских женщин и крестьянских семей, духовной работе, проведенной интеллигенцией.

Думаю, что Вы согласитесь со мной, что гонения на Русскую Православную Церковь силами советского режима были частью более широких гонений коммунистического режима на человеческую личность, на человека.

Конечно. Как не вспомнить репрессии, которые коммунистическим режимом обрушились на поэтов, художников, ученых, мыслителей, с методами, не лучшими, чем использовавшиеся нацистами. Гениальные умы и великие души, принужденные к молчанию, с принудительным заточением и зверствами в сумасшедших домах, заключенные в ГУЛАГ, приговоренные к смерти, уничтоженные. Молчание… Да, над нами разразилось молчание. Помните стихи Александра Блока: «Все звуки ушли»?

И Марины Цветаевой, которую коммунистический режим вскоре довел до самоубийства: «Россия – звук – не существует больше», «Тишина внезапна, как после залпа», – из стихов Ахматовой. Мне кажется очень трогательным, что Мандельштам, один из великих российских поэтов, в ночь, когда был арестован дома за стихи, написанные против Сталина, поехал навстречу ссылке в Сибирь и смерти, взяв с собой кожаную куртку, изношенный плед и «Божественную комедию» Данте – последние стихи, которые он хотел прочесть перед смертью, самые возвышенные из когда-либо написанных.

Настанет год, России черный год,

Когда царей корона упадет;

Забудет чернь к ним прежнюю любовь,

И пища многих будет смерть и кровь.

Поразительна точность этого трагического предвидения Лермонтова. И все-таки без тех многих лет тяжелейших репрессий, бытия под спудом, быть может, не настали бы для нашей Церкви времена Второго Крещения Руси, счастливыми свидетелями которого мы были. Понесенные за годы гонений потери, приведшие к ослаблению традиции преемственного христианского образования, поставили православных граждан нашего Отечества перед небывалой в истории задачей возрождения полнокровной церковной жизни почти с нуля. Задача эта выполняется успешнее, чем представлялось лет десять назад, однако впереди видятся весьма и весьма нелегкие труды.

Ваше Святейшество, какой же урок извлекла Россия из недавно ушедшего столетия?

Для меня ответ на этот вопрос во многом связан с личностями моих предшественников на Московском Патриаршем престоле. О жизни святителя Тихона, Патриарха Московского и Всероссийского (1917–1925), сказано и написано немало. Добрый пастырь, отмеченный печатью необычайно искренней веры и от юности преданный исполнению своего христианского долга, он вел корабль Церкви через бурлящие волны послереволюционных лет. Деятельность святителя удивительным образом сочетала ревность и смиренномудрие. Именно Святейший Патриарх Тихон решительно восстал против большевистских гонений на духовенство и верующих, против поругания храмов и отчуждения святынь, против искусственного, насильственного лишения Церкви ее исконной роли в жизни страны и народа. Но именно он ясно отделил духовную миссию Православия, в которой и заключается ее основная общественная значимость, от намерения заключить ее в рамки чисто земных, политических целей, что нередко происходило в два предшествующих столетия.

Слово Первосвятителя особенно громко прозвучало в годы Гражданской войны, расколовшей Россию на несколько непримиримых лагерей. В 1919 году святитель Тихон писал: «Многократно с церковной кафедры обращались Мы к верующим со словом пастырского назидания о прекращении распрей и раздоров, породивших на Руси кровавую междоусобную брань… Не мимо идут эти ужасы и нас, служителей Церкви Христовой, и много уже архипастырей и пастырей и просто клириков сделались жертвами кровавой политической борьбы… Установление той или иной формы правления не дело Церкви, а самого народа. Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение».

Много претерпевший от гонителей, святитель Тихон ни в коей мере не был духовно сломлен. Он имел дерзновение говорить самые нелицеприятные слова тем, в чьих руках

Господь попустил находиться власти казнить или миловать практически без суда и следствия. Однако гонения отнюдь не ожесточили сердца Патриарха, не лишили его умения разглядеть за временным – вечное, за треволнениями века – необходимость заботы о будущем устроении Церкви, лишенной прежнего покровительства государства, но не оставленной миллионами верующих, которым, как и их потомкам, надлежало жить в новом, гораздо более сложном мире.

Святейший Патриарх Сергий, долгие годы возглавлявший церковное управление в должности заместителя Патриаршего Местоблюстителя и собственно Местоблюстителя, взошел на Патриарший престол только в 1943 году, менее чем за год до своей кончины. Выдающийся богослов и церковно-общественный деятель, отличавшийся глубокой, но отнюдь не «кабинетной» ученостью, он столкнулся с попыткой тоталитарных властителей полностью уничтожить канонический церковный организм. Перед лицом этой опасности, – а она для православного христианина угрожает не просто кризисом церковной администрации, но прежде всего утратой возможности прибегать к богослужению и Таинствам, без которых немыслимо спасение, – Патриарх Сергий употребил все усилия, чтобы, не поступившись верой и канонами, как это сделали обновленцы, сохранить для верующих возможность припадать к духовной сокровищнице Церкви.

Широко известно Послание митрополита Сергия пастырям и пастве от 29 июля 1927 года – так называемая Декларация, в которой Церковь сказала о том, что, храня верность Православию, она разделяет радости, успехи и неудачи со своей гражданской родиной, тогда – Советским Союзом, а не «с большевиками», как говорят недруги Русской Православной Церкви.

Государственные архивы донесли до нас предварительный, не одобренный властями текст этого Послания, в котором митрополит Сергий еще яснее выразил эту мысль: «Отнюдь не обещаясь примирить непримиримое и подкрасить нашу веру под коммунизм, мы религиозно остаемся такими, какие есть, – староцерковниками, или, как нас величают, тихоновцами. Прогресс церковный мы видим не в приспособляемости Церкви к «современным требованиям», не в урезке ее идеала и не в изменении ее учения и канонов, а в том, чтобы при современных условиях церковной жизни и в современной обстановке суметь зажечь и поддержать в сердцах нашей паствы весь прежний огонь ревности о Боге и научить пасомых в самом зените материального прогресса находить подлинный смысл своей жизни все-таки за гробом, а не здесь. При всем том мы убеждены, что православный христианин, свято соблюдая свою веру и живя по ее заповедям, именно потому и будет всюду желательным и образцовым гражданином какого угодно государства, в том числе и Советского».

Поистине поражает, что в годину самых лютых репрессий, когда многие некогда бескомпромиссные политики целиком отказались от своих убеждений, глава Русской Церкви столь ясно свидетельствовал о вере перед лицом всемогущего тоталитарного государства.

В годы Первосвятительского служения Патриархов Тихона и Сергия Церковь услышала апостольский призыв: «Возлюбленные! Огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного, но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете» (1 Пет. 4, 12–13).

Сонмом мучеников Церковь Русская засвидетельствовала свою веру и уготовила свое будущее возрождение. Среди исповедников Христовых мы можем в полной мере назвать Святейших Патриархов Тихона и Сергия, проведших немалое время в заключении и тяжко пострадавших от гонителей

Церкви. Надобно особо отметить труды первых послереволюционных Патриархов по сохранению и воссозданию единства Церкви.

Поддержанный безбожниками обновленческий раскол, а также различные неканонические группировки, не смирившиеся с новым государственным устройством, стали не меньшей опасностью, чем гонения. Твердость в отстаивании канонического церковного устройства привела к тому, что большинство верующего народа не покинуло Матери-Церкви, а основная часть раскольников вернулась в нее.

В то время гитлеровская Германия готовила нападение на СССР, которое изменило многое.

Да, Великая Отечественная война привнесла изменения в жизни нашей Церкви и также ослабление гонений.

Знаете, Вторая мировая война была не только войной народов европейских стран за свою национальную свободу, за право жить в собственном государстве и говорить на родном языке. Это была война за право человечества остаться человечеством.

Это было сражение народов за право на жизнь в дарованной Богом свободе, а не на тягостное повседневное существование. Ведь только истина делает нас свободными (Ин. 8, 32), а познать ее невозможно в условиях тоталитарного мышления, которое навязывал нацизм всему миру, как и вообще в любой другой тоталитарной модели. Трагедия Второй мировой войны была трагедией и Русской Православной Церкви, ведь сказано в Писании: «Что будет с народом, то и со священником» (Ис. 24, 2). Так же и в том случае: Русская Православная Церковь боролась и выжила вместе со своим народом, и вместе с ним она выстояла. Кровь солдат, слезы женщин, матерей и детей навеки отпечатались на стенах наших храмов и в наших сердцах.

Двадцать восемь миллионов советских людей, погибших в войне, блокада Ленинграда, длившаяся более двух лет , с восемьюстами тысячами умерших, многие из которых от голода. И Русская Православная Церковь боролась вместе со своим народом и выжила вместе со своим народом, и вместе с ним она выстояла. Думайте только о великом подвиге Святейшего Патриарха Алексия I, тогда митрополита Ленинградского, который был рядом со своим народом во все время блокады!

Итак, Вторая мировая война принесла значительное изменение в отношения между Советским государством и Русской Православной Церковью.

Да, потому что советские власти были бессильны скрыть от народа силу патриотического служения Церкви, это принесло ослабление гонений. Были вновь открыты многие монастыри и храмы, духовные школы и иные церковные учреждения.

Впрочем, время «передышки» было недолгим. Уже в начале 60-х годов антицерковные репрессии вспыхнули с новой силой, и волна закрытия храмов, притеснения священнослужителей и попыток лишить Церковь даже минимального статуса в обществе прокатилась по всему Советскому Союзу.

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I (1945–1970) – опытнейший церковный иерарх, хранитель традиций Русского Православия, искренний патриот России, всегда болевший за ее судьбу, – четверть века предстоял за Церковь Русскую, будучи ее Первоиерархом. В этот период были лучшие и худшие времена, но неизменной оставалась забота Патриарха о сохранении церковного организма, о подготовке новых епископов и священнослужителей, о развитии богословской науки, о поддержании взаимоотношений Церкви с внешним миром как в Отечестве, так и за его пределами.

Труды Святейшего Патриарха Алексия I во многом позволили не утратить преемственную связь церковной жизни с ее дореволюционным периодом – связь, которая вследствие гонений уже тогда была значительно ослаблена.

В конце своего Патриаршего правления Алексий I написал:

«Патриарх – это живой образ Христа, это само выражение, через слово и дело истины. Его задача – сохранять тех, кого он получил от Бога, в благочестии и святости. Его цель – спасать вверенные ему души. Его подвиг состоит в жизни во Христе и в распинании себя ради мира».

И на расстоянии тридцати лет после его смерти мы можем с уверенностью заявить, что он до конца пронес этот подвиг.

Эти же труды продолжились при Святейшем Патриархе Пимене (1971–1990), который запомнился верующим как истовый совершитель богослужения, прекрасно знавший душу народа и всегда ощущавший себя неотъемлемой его частью. Репрессии и ограничения постепенно ослабевали, и уже в самом конце 80-х годов перед Церковью стали открываться возможности воссоздания храмов и монастырей, восстановления традиций благотворительности, расширения образовательных, издательских, церковно-общественных трудов.

Празднование в 1988 году 1000-летия Крещения Руси стало знаменательным моментом в жизни не только Русской Православной Церкви, но и всего Отечества нашего. Люди вдруг увидели, что Церковь не умерла, что она может говорить в полный голос, что она, как и в древние времена, пребывает со своим народом и готова помогать ему в радостях и горестях. Юбилей промыслительно всколыхнул народное сознание, открыл духовные очи многих наших соотечественников, возвратил им путь к обретению веры.

Начало последнего десятилетия уходящего века ознаменовалось широчайшим возрождением Русской Православной Церкви. Ожили сокрытые до времени внутренние силы верующего народа, по всей Руси вновь открылись тысячи храмов и сотни монастырей.

Никто сегодня не может сказать, что православные священнослужители и миряне не развивают своих трудов в тех областях, где Церковь десятилетиями была лишена должного места, будь то социальное служение или участие в общественных процессах.

Церковное возрождение отнюдь не является легким делом, да оно, наверное, и не могло быть таковым. Большинство нынешних россиян по-прежнему не имеет глубоких познаний об истинах отеческой веры, далеко отстоит от активного, всецелого участия в церковной жизни. Не многие из нас помышляют прежде всего «не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную» (Ин. 6, 27).

Однако повсюду в храмах много верующих, среди которых много молодых.

Да, это правда, гораздо больше людей стало приходить в храмы. Да, вера стала немаловажной составляющей жизни десятков миллионов россиян. Но для сохранения стойкости в вере перед лицом любых испытаний жизненно необходимо, чтобы Православие стало не просто неким обрамлением мирской жизни, но центром, мерилом и силой всех поступков, мыслей и слов нашего народа.

Вот почему надобно многократно умножить просветительские труды, совершаемые как священнослужителями, так и мирянами. Нужно сделать так, чтобы голос Церкви, проповедующей Истину Христову, мог быть услышан и понят всеми людьми, жаждущими духовного преображения: многомиллионной аудиторией средств массовой информации, учащимися школ и других образовательных учреждений, воинами и рабочими, интеллигенцией и хлебопашцами – словом, всеми, кто жаждет слова Истины, но не слышит его из-за недоступности этого слова или из-за трудности его восприятия в силу культурных различий, преодолевать которые является долгом прежде всего самого говорящего.

Свидетельство Церкви осуществляется и через ее присутствие в жизни общества. Сегодня церковное Священноначалие все чаще откликается на самые различные «светские» проблемы, чувствуя свой долг печалования перед властями о нуждах народа и заботясь о его духовно-нравственном состоянии.

Церковь имеет попечение обо всем, что затрагивает душу человека, и именно поэтому она активно противостоит вражде и разделениям, осуждает заполонившие общество преступность и безнравственность, поднимает свой голос в поддержку обездоленных и страждущих, коих так много в нынешнее время бурных перемен.

Да, некоторые до сих пор считают, что место Церкви – только в оградах храмов. Но, будучи отделена от государства, она ни в коей мере не может быть отделена от общества, от народа.

Это немыслимо прежде всего потому, что миллионы православных людей, трудящихся в самых разных областях народной жизни, призваны утверждать своими поступками христианские нравственные нормы. Именно в деятельном возвращении к этим нормам мне видится основа истинного и прочного возрождения России, какой бы сферы это ни касалось – экономики, политики, культуры, образования.

За служением Патриарха Пимена последовало Ваше Патриаршее служение.

Господь судил мне быть Предстоятелем Русской Церкви на исходе драматического XX века, в преддверии нового тысячелетия.

Видя каждый день многотрудность происходящего церковного возрождения, я уповаю на помощь Божию, на молитвы всех святых, в земле Российской просиявших.

Стремлюсь следовать доброму примеру моих приснопамятных предшественников на Патриаршем престоле. Это пример глубокой и искренней веры, преданности Святой Православной Церкви и заботы о ее единстве, любви к окормляемым людям, к их устоям и традициям, насыщенным евангельской и святоотеческой мудростью. Это пример глубины знаний и опыта церковной жизни, на которых строится действенность архипастырского служения. Это пример ревностной твердости в отстаивании веры перед лицом любых опасностей и одновременно – понимания, что власти и политические системы приходят и уходят, а Церковь остается. Наконец, это пример заботы о судьбах Отечества и народа, не прекращающейся в радостях или печалях.

Жизнь Церкви в России, как и жизнь всего российского общества, по-прежнему остается весьма непростой, полной проблем, оставшихся от прошлого и возникающих вновь. Но я всем сердцем верю, что Церковь, которая с честью преодолела трудности и трагедии уходящего века, будет стоять непоколебимой твердыней и в будущем.

Много миллионов человек стали жертвами советских гонений в течение 70 лет коммунистической власти. Об этих данных на Западе не говорится или говорится мало. В то же время почти каждый день СМИ напоминают нам на Западе о миллионах евреев, потерявших жизнь из-за Холокоста. Так, например, геноцид армянского народа в начале XX века, их холокост, «большая боль», как они это называют, в котором было уничтожено полтора миллиона человек, был почти стерт из мировой исторической памяти и не признается многими странами, такими как Германия, Великобритания, США, Израиль и, естественно, Турция. Тем временем такая позиция могла бы изменить игру на геополитической шахматной доске. Жизнь американца, еврея, русского, европейца – не стоит ли она столько же, сколько жизнь армянина, иракца, афганца, африканца, азиата, одного из тех людей, которые каждые четыре секунды умирают в мире от голода, что является еще одним геноцидом? Я думаю, что не существует какого-либо более важного геноцида, чем другие. Они все ужасны, и к ним нужно относиться одинаково из уважения к жертвам и во имя чести человечества.

Вы правы, каждая жизнь, без исключения, важна, и ни одна не является важнее другой. Достоевский сказал, что никакая война не могла бы оправдать даже одну слезу ребенка. Трагедия любого народа должна быть осознана как общечеловеческая. Мы скорбим о евреях – жертвах Холокоста, и точно так же помним людей, пострадавших в разных регионах мира в течение XX века. Несправедливо забыты трагедии тысяч карпатороссов, замученных в австро-венгерских лагерях, тех же армян, сербов, поляков, арабов, жителей многих стран Африки и Азии. Недостаточно знают в мире и о множестве русских Голгоф, которыми обильно покрыта наша земля.

К этим катастрофам, к этим холокостам привела, по большому счету, одна и та же сила, искони враждебная Богу и людям. Ее признаками служат ненависть, жестокость, презрение к человеческой личности. Тем более значимо для истории свидетельство миллионов русских христиан, имевших мужество открыто выступить против богоборческой власти в защиту непреложных духовных ценностей. Миру, стремительно утрачивающему собственную идентичность, сознательно отказывающемуся от Христа, может многое поведать опыт жизни и мученической кончины тех, кто предпочел смерть измене своей вере. Думаю, что православное мученичество и исповедничество в России XX века является неоценимым вкладом нашего Отечества в сокровищницу христианской духовности, в будущее всечеловеческой семьи.

Можно ли сказать, что Русская Православная Церковь более, чем какие-либо другие Церкви, была послушна действиям Советского государства, способствуя тем самым укреплению его власти и репрессиям, избегая возвышать свой голос, как это делала Римско-Католическая Церковь в Польше?

Преподобный Исаак Сирин говорил, что «вся Церковь есть Церковь согрешающих, вся Церковь есть Церковь кающихся». Церковь вообще свята не святостью своих членов, а святостью Христа, Который живет и действует в ней. Если мы этот даваемый нам талант не умножаем – мы грешим. У каждого из нас есть грехи перед Богом и перед ближними. Но Ваш вопрос, очевидно, имеет другой смысл: грешна ли Русская Православная Церковь перед русским народом?

Но что такое Русская Церковь, как не сам русский народ, взятый в его духовном устремлении? И у Русской Церкви в целом нет греха, отдельного от греха русского народа.

Если же говорить более конкретно, мы не считаем, что позиция, занятая митрополитом Сергием (его декларация 1927 года), а затем и последующим церковным руководством, принесла вред Церкви и народу. Об этой декларации много сейчас споров. Но ведь она не стоит каким-то ключевым, поворотным пунктом в истории нашей Церкви советских десятилетий. Принятая в надежде остановить гонения, она их в те годы не остановила. В плане же содержательном она не была первой или самой далеко зашедшей попыткой объяснения Церкви с властями, отказывавшими Церкви в самом праве на существование.

В этих попытках объяснения Церкви приходилось отдавать властям требуемую ими дань лояльности. Надо было пояснить, что сама Церковь не будет использовать свой авторитет для обострения конфронтации народа и власти, для разжигания политических страстей. Поэтому митрополит Сергий в этой декларации говорил: «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи». На эту формулу было много нападок в церковной среде. Но ведь разве не то же самое сказал Тертуллиан – один из первых христианских богословов – римскому императору, также безбожнику и гонителю христиан: «Cum enim concutitur imperium, concussis etiam ceteris membris eius, utique et nos, licet estranei a turbis, in aliquo loco casus invenimur» («Когда государство потрясено бедствиями, бедствуем также и мы, вместе со всеми членами его, и хотя толпа считает нас чужаками, но беда, кажется, не обойдет и нас»). Увы, и в этот раз беда не обошла стороной и христиан, вопреки их подчеркнутому нежеланию вступать в распрю с государством по политическим вопросам.

В самой же формуле митрополита Сергия есть нюанс, которого многие не хотят замечать. Он считает своими беды и радости Родины, а не атеистического государства. Причем о Родине он говорил в те времена, когда само слово это было почти под запретом. И потому не соответствуют истине отдельные утверждения некоторых из представителей русского зарубежья о том, что «декларация митрополита Сергия о тождестве интересов Церкви и безбожного государства до сих пор лишает Патриархию свободы».

Уж если что и лишало Патриархию свободы, то, наверное, не декларация.

Дело не в словах 70-летней давности – магической силы они не имеют. Декларация 1927 года, еще раз повторяю, сиюминутного реального плода не принесла. Но курс, намеченный еще Патриархом Тихоном и развитый митрополитом Сергием, все же помог сохранить Церковь и дожить до сегодняшнего дня. Этот курс был – брать на свою совесть меньший грех, дабы избежать греха большего. Так солдат на войне убивает (и это грех), но отдать на погубление врагу своих ближних, с точки зрения Церкви, было бы грехом несравненно большим.

Личное совершенство иногда приходится принести в жертву ради блага других.

Патриарх или митрополит, подставляющий под заведомый разгром свою паству, согрешил бы перед Богом, людьми, Россией больше, чем если бы компромиссом он заслонил Церковь. И пусть осудит нас тот, кто в состоянии судить врача, который, чтобы спасти свою больницу и своих пациентов от разрушения, делает декларацию лояльности действующему политическому режиму.

Во время революции, в это жестокое время, Бог поставил Святейшего Патриарха Тихона на Патриаршем престоле. Я Вам уже сказал, как много он сделал, чтобы воспрепятствовать изъятию церковных ценностей, гонениям на Церковь. Он мужественно действовал для блага Церкви. «Пусть мое имя погибнет в истории – лишь бы Церкви была польза» – это были его слова, но он не в силах был предотвратить испытания, которые выпали на Русскую Церковь и на народ наш.

Знаете ли, наша Церковь вынесла и пережила семьдесят лет насильственного атеизма, потому что ей удалось сохранить традиции. Если бы она пошла по пути движения «обновленцев», начатого Советской властью еще в начале двадцатых годов, Православие бы не выжило.

А заслонять его приходилось разными путями, в том числе и провозглашением лояльности. Это больно, я признаю. Но не может многомиллионная Церковь, как Русская Православная Церковь, в тоталитарном, всемогущественном государстве уйти в катакомбы.

Как писал митрополит Сергий в самой Декларации: «Только кабинетные мечтатели могут думать, что такое огромное общество, как наша Православная Церковь со всей ее организацией, может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти».

Это было абсолютно немыслимо. Мы грешили, и это мы признаем. Но виновны мы не перед русским народом. Ради него, ради возможности не уходить окончательно из реальной жизни сотен миллионов людей иерархи Церкви брали грех на душу – грех молчания, грех неправды. И за него перед Богом мы каялись всегда.

Кроме того, наш отказ увести Церковь в катакомбы принес и еще сугубо духовный плод: мы, члены Русской Православной Церкви, не культивировали в себе ненависти и жажды мщения. Боюсь, что «психология катакомб» нас подталкивала бы именно к этому.

Запомнились ли особенно некоторые из гонителей Церкви? Многие запомнились!

Никита Хрущев? Да, хорошо помню. С этим человеком связан очередной, самый резкий в последнее время виток гонений и всяческих притеснений. Полагаю, что причины, побудившие возобновить в 1958 году активную антирелигиозную политику, кроются в желании Хрущева нейтрализовать накал ненависти к нему самому. Она воспламенилась не в церковных кругах, а в партийно-номенклатурных и вызвана была неожиданным развенчанием культа личности Сталина на XX съезде КПСС. Хрущеву срочно потребовалось наиболее наглядным образом продемонстрировать сподвижникам свою приверженность делу главного вождя мирового пролетариата, который с маниакальной настойчивостью преследовал Русскую Православную Церковь с первых дней захвата власти в России большевиками. Под руководством Хрущева был в спешном порядке разработан авантюрный план ускоренного построения коммунизма в СССР – к 1981 году. «Светлое будущее», по задумке этого действительно выдающегося прожектера, должен был принять исключительно «освобожденный от религиозного дурмана» советский народ. КПСС с неистовой силой принялась осуществлять поставленную своим лидером задачу. Церковь к намеченному сроку требовалось каким-то образом просто сжить со свету. Центральная, а вслед за ней республиканская и местная государственная власть, нередко вопреки советскому законодательству, а также многим международным соглашениям по правам человека, обрушились на церковные приходы, добиваясь под любым предлогом их самороспуска. Это вело к закрытию множества храмов, молитвенных домов, общин. Особое внимание уделялось закрытию кафедральных соборов. Чтобы уничтожить широко распространенную и сохранившуюся в народе традицию крещения детей, установили обязательную регистрацию паспортов родителей. Подчас это влекло за собой серьезные последствия, вплоть до увольнения с работы осмелившихся на этот, с точки зрения властей, «антисоветский» шаг. Власти запрещали причащение детей, не допускали их на богослужения в храмы. Даже порядок богослужений приходилось отстаивать в борьбе с атеистами. Так, например, в I960 году были прекращены пасхальные крестные ходы, якобы из-за хулиганства во время ночной службы. В первый год и я подчинялся, служил на Пасху утром, во избежание недоразумений с властями. На другой год решил: будь что будет, а я отслужу все как положено – ночью. Народу собралось очень много, утреню начали, как и положено, служить после крестного хода, и хулиганства не было. С тех пор пасхальные богослужения снова стали совершаться ночью. Для верующих это не мелочь, да и у меня была особая радость: не поддался и, особенно, отстоял право Церкви. Самое страшное в то время – это то, что гонению подверглись обители. Подавляющее большинство их закрыли без всяких объяснений. В действующих монастырях власти стремились до минимума сократить количество насельников. Но самым страшным было то, что у Церкви решительно отбиралось будущее. И без того малочисленные духовные учебные заведения беспощадно закрывались. Делалось все, чтобы всячески затруднить и в конечном итоге не допустить поступления туда необходимого количества учащихся, равно как и воспрепятствовать принятию достойных абитуриентов.

Политика Хрущева не нанесла особенно тяжелого вреда Вашей епархии. Это правда. На то была воля Божия. Но со своей стороны, по мере моих скромных возможностей, я не сидел сложа руки! Я боролся, сколько мог, в тоталитарном, «всемогущем» государстве. Я отдал всю свою энергию и силы, чтобы спасти наши храмы и обители, святыни, прибегая к историческим объяснениям, потому что хорошо знаю, что справедливость всегда на стороне истины, а не силы.

Римско-Католическая Церковь, превратившаяся в государство, могла навязывать свою независимость, защищая свое юридическое и институциональное лицо на протяжении веков, благодаря силе, происходившей от ее светской власти, которую она непрерывно имела в течение более тысячелетия. Нужно принять во внимание, что Римско-Католическая Церковь была полностью отстранена в СССР Советской властью от публичной жизни, так же как и Русская Православная Церковь. Ничто не значило для Советской власти отлучение от Церкви со стороны Папы Пия XII тех, кто присоединился к коммунистической идеологии, которое последовало за ликвидацией Греко-католической Церкви. Противодействие, которое Римско-Католическая Церковь оказывала, например, в Польше, в других коммунистических странах Восточной Европы, не было возможно для той же самой Римско-Католической Церкви в СССР, потому что жестокость Советской власти там была гораздо сильнее. Ни в Прибалтике, ни в послевоенной Польше, Германии, Венгрии, Чехословакии, Румынии Католическая Церковь не возглавила антикоммунистическую борьбу. Более того, католические общины этих стран легче нашли свое место и в социалистических условиях, чем мы; они не вызвали на себя таких гонений, которые выпали на долю Русской Православной Церкви. Римско-Католическая Церковь, конечно, имеет свои традиции. Несомненно, к числу этих традиций относится и политический реализм.

Была именно мудрость Предстоятелей Русской Православной Церкви, которую некомпетентные называют «слабостью, сервилизмом, покорностью», что спасла Русскую Православную Церковь. Иначе на ее долю выпала бы та же судьба, что у Церкви (и Православной, и Католической) в Албании, где исчезла даже историческая память о религии. Там на самом деле были прекращены любая религиозная служба и совершение таинств. Нарушение этих запретов грозило смертной казнью священникам и ужасными репрессиями верующим.

Чтобы понять позицию нашей Церкви, надо первоначально связать эту «покорность» с ощущением того, что Церковь и Россия приемлют свою горькую чашу из руки Божией. И сами гонители воспринимались как орудие Божьего исцеляющего, жгущего прикосновения. Вспомним послания им Патриарха Тихона или стихи Максимилиана Волошина времен Гражданской войны. Помните: «Верю в правоту верховных сил, расковавших древние стихии, и из недр обугленной России говорю: «Ты прав, что так судил!..»

Позиция Патриарха Тихона, который не стал призывать к вооруженному сопротивлению, является глубоко укорененной в православной традиции. Поистине это было не его личное решение, но через него сказалась вера всей Церкви, весь ее двухтысячелетний опыт. Здесь не место обсуждать духовный смысл и обоснованность такого поведения. Скажу лишь, что, оставаясь подлинно православным, нельзя было избрать иное.

Идти навстречу своей судьбе, не оказывая сопротивления, – Вы же знаете, – входит в нашу историю. Вспомним хотя бы подвиг первых русских святых – страстотерпцев Бориса и Глеба и всех остальных русских святых, которые пали ради защиты и славы Русской земли.

И так верные рабы коммунистической Советской власти и с молчаливого согласия приверженцев коммунистической идеологии на Западе (которые все знали и молчали) разрушили одну из самых блестящих страниц русской истории, ее христианства и всей истории христианства. Мученичество, которое претерпела Русская Православная Церковь в XX веке из-за отказа подчиняться коммунистическим установкам и отвержения логики, чуждой Евангелию Христову, было самым ужасным мученичеством всей истории всего христианства. Вы монах и призваны к прощению. Хотя бы однажды имели ли Вы чувство обиды, злопамятности к гонителям Русской Православной Церкви?

Спасителем нам заповедано молиться за врагов наших. Молитва же всегда есть созидательное напряжение благой воли. Это волящее, действующее, активное пожелание всеми силами своей души подлинного блага и добра, спасения тому, о ком ты молишься. Конечно, поэтому духовно невозможно ненавидеть того, кому ты молитвенно желаешь вразумления.

Эти люди сами считали себя нашими врагами. Мы же не позволяли себе испытывать к гонителям ненависти и зло-желательства. Если бы мы поддались на это искушение, это и означало бы нашу духовную капитуляцию перед ними, ибо означало бы, что силы зла вошли в наше сердце и сделали нас едиными в злобе со своими гонителями.

«Ненавидь грех и люби грешника», – так говорит Православие. Я могу и должен даже осудить – в смысле дать нравственную оценку – поступок человека. Но я не могу поставить знак тождества между этим поступком и самим человеком. «Этот человек солгал» – это дозволительное порицание. «Этот человек – лжец» – это уже греховное осуждение.

Не оправдывая грех гонений на Церковь со стороны государства и со стороны идеологических вдохновителей этого, мы тем не менее старались видеть в наших гонителях человеческие существа. Верующие и священники, которые были заключены в ГУЛАГ, рассказывали, что им даже удавалось обращать ко Христу надзирателей и следователей.

Это о них, об исповедниках, слова того же Волошина: «В пытках мы выучились верить и молиться за палачей. Мы поняли, что каждый есть пленный ангел в дьявольской личине».

Бог не мог оставить свой народ, столь возлюбивший Его в своей прежней истории, до революции. Не видя десятилетиями просвета, мы не оставляли молитв и надежды – «надежды сверх надежды» (Рим. 4, 18), – как говорил апостол Павел. Слава Богу, люди и власти поняли наконец, что вести войну с Церковью и с верой – значит вести войну только со своей собственной душой.

Ваше Святейшество, как Вы видите будущее России?

В России произошло обновление государственной власти, которая сейчас имеет тенденцию к тому, чтобы устанавливать плодотворное сотрудничество с Русской Православной Церковью в различных областях. Конечно, люди, как и раньше, страдают от бедности, несправедливости, вражды, что ведет к конфликтам и их последствиям. Жизнь государства и общества на канонической территории нашей Церкви продолжает оставаться довольно трудной. Тем не менее видны знаки, которые вселяют надежду. Пробудилась историческая память нашего народа, а с этим также культурное и духовное наследие, которым он обладает с незапамятных времен. Сегодня немало тех, которые говорят об объединении как об идее, способной помочь преодолеть кризисное состояние нашего общества. Никто, я думаю, не может отрицать необходимость этого объединения. В XX веке мы слишком много пострадали из-за вражды и отсутствия единства, и последующее развитие этой вредоносной тенденции могло бы привести Россию к национальной катастрофе. Я не думаю, что национальную идею можно выдумать или научиться ей. У нас она уже есть, она никогда не исчезала из народного сознания, но была затемнена, изменена грехом насилия, физического и интеллектуального. Но, несмотря на это, она продолжает жить. Эта идея и эта общая надежда гармонично связаны с высокой нравственностью, духовностью, честным трудом всех членов общества. Если это получится, все остальное придет само собой.

Каждый россиянин знает, как много нам предстоит сделать для возрождения и переустройства национальной экономики, для созидания обновленных отношений с внешним миром, для разрешения проблемы преступности, для преодоления социальных трудностей.

Однако в первую очередь нам следует решить, куда мы идем и зачем живем. Ибо и отечественная, и мировая история показывают: без убежденности в правоте и высшей пользе своего дела люди не могут совершить ничего сколько-нибудь значительного. Великие деяния народов и личностей никогда не основывались на целях узких и временных. Чтобы иметь успех на земле, нужна устремленность к Небу. Чтобы принести истинное благо себе и ближнему, надо заботиться обо всем мире. Чтобы помочь своему поколению, необходимо помнить мудрость веков и пытливо заглядывать в далекое будущее.

За последние годы мы слишком часто надеялись на правильность быстрых решений и на то, что потом жизнь сама выведет нас, куда надо. Такой близорукий подход, думается, наглядно показал свою несостоятельность. Нам нужно строить планы на десятилетия вперед, одновременно оглядываясь на века назад. Бесспорно, нам нужна объединяющая идея, которая придавала бы осмысленность поступкам, особенно требующим самоотречения. Однако такую идею нельзя выдумать, изобрести, а потом навязать обществу. О ней нужно спросить у русского народа, который, несмотря на все испытания уходящего века, сохранил великую волю к жизни и созидательному труду. Надо со вниманием отнестись к нашей исторической духовной традиции. Да, она подчас предпочитает вечное – временному, скромность – роскоши, нравственную красоту – деловому успеху, человеческое братство – культу самореализации. Но одновременно мы всегда ценили внутреннюю свободу, имели обостренное чувство справедливости, были по-братски открыты другим народам. Эти идеалы, свойственные большинству россиян, укоренены в живом евангельском наследии. Они созвучны и другим религиозным традициям, веками присутствующим в России, – исламу, иудаизму, буддизму. Богоданное нравственное чувство, вобравшее высшие духовные ценности, свойственно и многим из тех, кто считает себя неверующими людьми. И если нам предлагают отринуть традиционную духовность в обмен на деньги, славу и могущество, мы должны внимательно оценить, много ли получили другие народы, отказавшиеся от своего исторического пути.

России нужно вновь обрести моральный стержень, воскресить осознание своей благой миссии в мире.

Здание государства не утвердится и не устоит, если будет построено на песке сиюминутных выгод, а не на камне веры, надежды и любви. Духовное, нравственное возрождение Отчизны должно стать непременной заботой не только для власти, но и для школы, культуры, средств массовой информации – для всего нашего общества. Церковь всеми силами, какие у нее есть, будет этому помогать.

Ваше Святейшество, Вы не скрываете, что симпатизируете Владимиру Путину. Он, со своей стороны, хорошо понял настоящую роль Русской Православной Церкви в российском обществе благодаря Вашей харизме и вновь и вновь это признает. Недавно Путин сказал: «Слова благословения Патриарха я стараюсь не забывать ни на минуту». Путин – человек честный. Он верующий, крещен в детстве.

Он все равно остается бывшим агентом КГБ. На Западе умышленным образом об этом говорилось мало, но тот, кто ознакомился с документами, знает, что методы КГБ были не лучше, чем у нацистских СС. Прошлое Путина Вас действительно не беспокоит? Нет, нисколько. Дело не в том, кто кем был. Важно, чем он занимался. И, насколько я знаю, Путин не принимал участия в гонениях на Церковь, не отдавал никому идеологических и иных богоборческих приказов. Думаю, что он служил достойно своей Родине.

Что особенно Вам нравится в Путине? Для Путина важен престиж России. Он желает делать все, что можно, чтобы с нашим государством в мире считались, чтобы о нас никто не смел больше вытирать ноги. Расскажу кое-что, что, думаю, будет Вам интересно. Перед официальным визитом в Вашу страну мы с Путиным встретились и подробно обсудили возможную встречу его с Папой Римским. Мне не пришлось что-то подсказывать ему, о чем-то просить. Он сразу мне сказал: «Я понимаю, что Папа не только глава государства Ватикан, но и предстоятель Католической Церкви, он не может приехать в Россию только по одному моему приглашению…» А мне приходилось объяснять это Черномырдину, когда он ездил в Рим.

Ставит ли Русская Православная Церковь вопрос о возвращении государством ее древних святынь? Многие уже были отданы, но большинство из них остается у государства.

Отделив в свое время Церковь, государство как будто забыло при этом выделить верующему народу то, что он создавал во имя Божие и доверил попечению Церкви.

Процесс возвращения верующим святынь, храмов и монастырей идет с немалым сопротивлением, порой агрессивным и даже клеветническим.

О Церкви

Тогда я понял, что Церковь, родившаяся на Кресте, – это Христос, непрерывный в веках.

Святой Франциск Ассизский

Ваше Святейшество, что такое Церковь?

Для меня Церковь – это жизнь, потому что вся моя сознательная жизнь прошла в Церкви. И я не мыслю себя без Церкви, без той благодати, которую Церковь дает каждому верующему.

И общая церковная молитва, когда мы верим, что Сам Господь присутствует на общей молитве, когда исполняются слова Христа Спасителя «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18, 20), это общение с Богом. Но есть такое понятие, которое было высказано богословами Сергиевского института в Париже, что должна быть «литургия после литургии», то есть завершая богослужение, мы должны продолжать дело Божие в жизни своей, и «литургия после литургии» – это служение человека уже после богослужения окружающему его миру.

Знаете, я много путешествую, много бываю в различных регионах, много приходится встречаться с людьми, и, общаясь с ними и видя, как люди тянутся к вере, как люди хотят иногда прикоснуться к благодати, получить благословение, чувствуешь, что ты действительно что-то даешь людям, как-то поддерживаешь их. Меня иногда критикует мое ближайшее окружение, что я долго, скажем, на Всенощном бдении помазываю освященным елеем верующих. Вот в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы я помазал 995 человек! Но когда скажешь человеку: «Храни Вас Царица Небесная. С праздником!» – в праздник Богородицы, а в праздник Господский: «Храни Вас Господь! С праздником!» – то это тоже поддержка людям, которым нелегко живется в трудных условиях жизни.

Ваше Святейшество, можно ли сказать, что главная цель Церкви – просветить человека для понимания значения жизни, лежащего в основе человеческой культуры?

Да, это истинная цель Церкви – помогать сближению человека с Богом и пребыванию в единении с Ним. Ее высшая цель – вести к свету Христову и возвещать Спасение всему миру. Святитель Феофан Затворник говорил: «Самое совершенное и великое дело, которого только может желать и достигнуть человек, есть сближение с Богом и пребывание в единении с Ним». Я верю, что если эта цель будет достигнута, мир земной преобразится, преобразятся и живущие в нем. Поэтому все, что делает Русская Православная Церковь, направлено к этой цели. В этом мы видим основу христианского патриотизма. Вместе с тем подлинный патриотизм не должен оскверняться враждой и ненавистью к другим народам и к кому-либо в среде своего народа. Он не должен оскверняться и национальной гордыней, стремлением к силовому решению межнациональных и межгосударственных споров, а также нежеланием и неумением выслушивать различные точки зрения и приходить к согласию желанием монополизировать идею патриотизма в узкоэгоистических целях.

Наша Церковь желает, чтобы каждый православный христианин, которому дороги Россия и все ее будущее, не декларативно, не на словах, а во всей полноте был причастен к богоданной жизни Церкви. «Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего небесного» (Мф. 7, 21), – говорит наш Спаситель. Живя во Христе, молитвенно общаясь с Ним, принимая Таинства церковные, каждодневно научаясь истинам Священного Писания и учения Церкви, мы преобразимся внутренне и именно тогда сможем в полной мере воистину служить Богу и приносить пользу окружающему нас миру. Многие снова обращают сегодня свои взоры к Церкви, которая, несмотря на выпавшие на ее долю испытания, пронесла через них духовно-нравственные ценности и сегодня готова поделиться ими с обществом.

Видите ли, труднейшей для человека является не внешняя работа, а внутренняя. Есть только один способ быть христианином, а именно: быть им вполне, всецело и всегда. Нельзя быть христианином лишь наполовину или быть им, скажем, только по воскресеньям. Надо спешить делать добро, помогать нашему ближнему, так как «вера без дел мертва» (Иак. 2, 17). Христианство, очищая и преображая народ, приближает его к Божественной святости.

Институт православных Патриархатов стал средством для единения вселенской Церкви в границах Римской империи. А сегодня он, как кажется, дает возможность разделения и самоутверждения Церквей.

Проблема существования национальных Православных Патриархатов создает большие трудности на пути к единству Православной Церкви. После падения Византии Православные Церкви должны были бы поднять вопрос о своем единстве. Но национальные интересы превалировали, и каждая национальная Церковь стала автокефальной. Римско-Католическая Церковь создала монолитное тоталитарное объединение поместных Церквей с центром в Ватикане. Типология этого объединения политическая, а не экклезиологическая. Это не решение проблемы объединения Церквей. Церковь – не идеология, но Тело Христово, поместная община Божьего народа. Она – не абстрактность, потому что она воплощена в народе, она – местная общность народа. Каковы реальные перспективы православного экуменизма?

Вы совершенно правы в том, что Церковь не может быть абстрактной, то есть находиться вне определенного историко-географического и общественного контекста. Вот как об этом пишет профессор Николай Глубоковский: «Для антиномии католичества и протестантства – объединяющим и поглощающим их объявляется Православие. В этом своем достоинстве оно должно бы мыслиться безнациональным или сверхнародным. Так это и есть по идее. Однако тогда Православие будет чистой отвлеченностью, между тем в истории созидают и движут лишь конкретные силы. Посему и Православие может быть историческим фактором только в определенном конкретном воплощении, но таковое всегда, везде и непременно бывает национальным, осуществляясь в известном народе, который служит носителем его духа и распространителем его действия». Несмотря на разнообразие национальных Поместных Церквей без видимого единого центра, Православие сумело сохранить свое внутреннее единство – как вне Византийской империи, так и вне монархии вообще. И это лишь свидетельствует о верности основной предпосылки к поместному устроению Церквей, имеющему апостольское происхождение: подлинное христианское единство осуществляется вокруг евхаристической общины во главе с епископом местной Церкви. Это означает, что единство коренится не в формальном послушании человеческому авторитету из международного центра, будь то Папа Римский или курия, а в послушании Богу и причастности Самому Христу, «ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1 Тим. 2, 5).

В Православии существует понятие «первенства чести» среди равных по достоинству Поместных Церквей, но не существует абсолютного доминирующего авторитета.

Несмотря на все исторические коллизии, на понятное желание иметь физическую «ось вращения», мы не должны забывать, что единственным Главой Церкви является Господь Иисус Христос, а не какой-либо патриарх Поместной Церкви – Римской, Русской или Константинопольской. Превосходство географического положения отдельной Церкви также представляется мнимым и несущественным. Так, если говорить, что Рим лучше Антиохии, потому что там принял мученическую кончину «князь» апостолов Петр, то почему бы не вспомнить, что Сам Господь наш принял крестную кончину, воскрес и вознесся не в Риме, а в Иерусалиме?

Христианство по своей сущности неизмеримо выше нации и не тождественно ей. «Оно, – еще цитирую Н. Глубоковского, – безусловно, независимо от всех исторически-национальных осуществлений, а наоборот – эти питаются и живут им, нимало его не истощая и только предуготовляя основу для лучших и более широких применений». Именно от своей широты Восточная Церковь вела миссию среди языческих народов, всячески поощряя богослужение на местных языках и диалектах. Это не человеческая широта, но широта Божия, широта Пятидесятницы.

Ваше Святейшество, какой, по-Вашему, смысл в градации приматов епископских престолов в Церкви? Речь идет об историческом склерозе или о необходимости служить церковному единству? Первенство в православной традиции именуется «первенством чести». Оно означает не «исторический склероз», а его противоположность – память Церкви об обстоятельствах возникновения той или иной епископской кафедры. Первенствующие епископы в Православии не обладают особыми привилегиями и правами, вытекающими из этого примата. В экклезиологии Православия нет понятия о едином всемирном административном центре, подобного тому, что существует в католицизме. Напротив, для православных христиан чрезвычайно важна идея соборности, совместного служения во славу Христову. Из этого следует, что попытки искусственным путем «преодолеть» соборный путь принятия важнейших решений в пользу единоличного выходят за пределы православной традиции.

Ваше Святейшество, некоторые епископы Русской Православной Церкви не скрывают, что Русская Церковь должна первенствовать среди Православных Церквей. Какова Ваша позиция по этому поводу?

Для Православной Церкви всегда был чуждым вопрос о том, какой Поместной Церкви должно принадлежать больше власти. В этом она старается следовать завету Христа, данному апостолам: «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф. 20, 25–27). Поэтому ни одна Поместная Православная Церковь не может претендовать на то, чтобы иметь власть над другими Церквами. Испокон веков отношения между Церквами определял дух любви и соборности, при котором общецерковные вопросы решаются сообща, когда боль и радости одной Церкви являются достоянием других и когда на всех Церквах лежит одинаковая ответственность за судьбы Вселенского Православия. Поэтому стремление к первенству или власти среди Поместных Церквей противоречило бы духу братского соработничества, которым Вселенское Православие живет по завету Господа. В связи с этим

хотелось бы сказать, что Русская Православная Церковь не претендует на первенство в семье Православных Церквей и последовательно выступает за то, чтобы в межцерковных отношениях господствовала соборность. Несмотря на то что Русская Церковь долгое время была и остается самой многочисленной и одной из самых сильных Православных Церквей, оказывавшей и продолжающей оказывать помощь и поддержку множеству других Поместных Церквей, она не использовала этого с целью добиться какого-либо первенства или особых полномочий для себя. Ее приношение всегда было безвозмездным и жертвенным.

Ваше Святейшество, Вы иногда упоминаете понятие «Москва – Третий Рим». Падение в 1453 году Византии, центра православного мира и символа подлинной веры для Руси, породило идею, что Москва должна принять на себя чрезвычайные религиозные полномочия. Русский народ был избранным народом Божиим, задачей которого было служение миру, неся миру подлинное христианское послание, то есть Православие. «Высокорелигиозный характер русского народа и наша склонность к мистике, проявляющаяся в философии, литературе и искусстве, служат, по-видимому, указанием на великое религиозное предназначение России. Если Россия призвана возвестить новое слово миру, то это слово раздастся не из блистательных областей искусства и литературы, не с гордых высот философии и науки, а именно с величественных, но смиренных вершин религии». Еще возможно утверждать о мессианской церковной миссии России, как это понимали славянофилы, в особенности Соловьев и Достоевский, который считал русский народ «избранным» и воплощением подлинного христианства и говорил об утраченном лике Христа и сохраненном во всем своем сиянии только в русском Православии? Возникновение русской национальной идеи было связано с переносом византийской государственной идеологии на русскую почву. Часто вспоминаемая теория о Москве как «Третьем Риме» не имела ведь ни малейшего привкуса русского национализма. Ведь Византия – «Второй Рим» – времен расцвета была не греческой, а универсальной державой, в которой греки были призваны объединить «византийское сообщество». И Россия после того, как Византия пала, оказалась единственной страной, где Православие могло в максимальной полноте занять собою все сферы общественной и человеческой жизни. Когда Россия начала осознавать себя как «Третий Рим», это означало, что она решила отдать себя на служение сверхнациональной идее, на служение всей православной экумене. Речь шла не о величии, а об ответственности. Ответственность увековечить византийскую традицию, объединявшую такие различные опыты, как греческий и римский, в сделанной Византией попытке соединить вместе Восток и Запад. Затем последовали века, в течение которых Россия и Русская Церковь чем могли помогали своим братьям в странах былого «византийского сообщества».

Ваше Святейшество, как Вы видите сегодня миссию Вашей Церкви?

Миссия Русской Православной Церкви сегодня должна быть как никогда многообразной и сопровождаться особым подходом к каждой категории людей, к которым мы обращаем свое слово. Таким образом, миссия Церкви в больших городах и индустриальных центрах будет представлять особый вид служения и свидетельства рабочему движению, профессиональным группам, а также бедным жертвам – обездоленным урбанизацией и сегодняшней технологической цивилизацией. Еще одним полем, помимо миссионерской деятельности, является работа Церкви с молодежью, в которую должна быть включена также организация богословских и религиозных встреч для детей и подростков. Миссионерское влияние Церкви в культурной сфере также нуждается в особом подходе, принимая во внимание трудные условия, в которых сегодня находится культура по причине засилия секуляризации, агностицизма постсоветского общества и доминирования новых мировоззрений, проникающих в нашу страну из-за рубежа, чуждых и враждебных Православию.

В контексте противоречий и социальных, политических, националистических, этнических конфликтов в странах бывшего Советского Союза проблемы, относящиеся к вовлечению Церкви в социальную проблематику современного мира и к роли христианства в организации жизни людей, приобретают особую миссионерскую важность. Подлинное миссионерское значение получает и отношение Церкви к проблемам, связанным с экономикой, экологией и социальной справедливостью, как и наше участие в усилиях всего человечества, направленных на решение этих проблем в сегодняшнем мире, а также миротворческая деятельность Церкви и ее служение бедным и самым беззащитным слоям неселения – беженцам, эмигрантам и безработным.

Кроме того, необходимы большие миссионерские структуры в епархиях, должна расти миссионерская деятельность на приходах, участие наших верующих в ежедневной диаконической службе, в качестве христианского свидетельства, как реальности, которая существует органично и взаимосвязанно не только в частной жизни прихожан, но является выражением их деятельности в рамках церковной общины. В выполнении всей этой работы мы ориентируемся на правила Древней Церкви, пользуясь богатым опытом нашего миссионерского прошлого, сравнивая, с тщательностью и осмотрительностью, наши возможности и нынешние требования со свидетельством страданий, пережитых нашим народом в долгие годы после революции. Нашей целью является создание целостного христианского культурного синтеза, который был бы творческим выражением абсолютной истины Православия в окружающей нас, постоянно меняющейся реальности.

Мы должны принимать все, что происходит сегодня между Церковью и народом, как промыслительный призыв «отложить прежний образ жизни… обновиться духом ума… облечься в нового человека» (Еф. 4, 22–24).

Признаком трезвости общества является осознание того, что государственно-политические институты призваны главным образом осуществлять «полицейские функции»: они могут и должны ставить пределы злу, но не могут самостоятельно взращивать добро. Добро всегда может рождаться и расти лишь в свободном усилии каждого отдельного человека, а общество может лишь ограждать этот рост и создавать для него благоприятные условия. И когда придет такое понимание природы государственной деятельности, снова обнажится духовная мнимость, неподлинность даже самых искренних попыток инструментально-политического отношения к Церкви.

Потому, думая сегодня, как нам перестроить Россию, мы не можем смотреть на Церковь как на одного из «подрядчиков» этой «стройки».

«Богу одному поклоняйся и Ему одному служи» (ср. Мф. 4, 10) – так было заповедано нам еще в древности. И потому с самого начала мы должны объяснить, что если и говорим мы, церковные люди, что «Церковь служит России», то эта формула не подлежит буквальной и прямолинейной трактовке. Мы служим Богу. Но святитель Иоанн Златоуст называл и Самого Бога «слугою нашего спасения». Служа Богу, все в себе поверяя Его заповедями, человек возделывает свою душу, сам становится светлее, ибо в ответ на его всецелое устремление к Свету Бог Своею благодатию Сам преображает его. «Стяжи дух мирен, – наставлял преподобный Серафим Саровский, – и тысячи вокруг тебя спасутся». Такой Православие видит общественно значимую глубину религиозного подвига.

Служа Богу, Церковь способствует возрастанию света и добра в людях, а рост или упадок этой внутренней возделанности человеческого сердца, в свою очередь, определяет взлеты и падения человеческого общества, то есть в конечном счете – судьбы России. И потому лишь так, опосредованно, можно понимать наше служение России.

Далее, слова «Церковь служит России» нуждаются в уточнении и с другой стороны. Ведь Церковь – это и есть все мы, и что собою представляем мы, то собою представляет и Церковь. Она свята не святостью своих членов, а святостью Христа, который живет в нас в той мере, в какой мы открываем свои сердца и жизни для Его жизни в нас.

Видите ли, мы – не избранное сообщество мудрецов и отшельников, что 70 лет скрывались в Китеже, а сейчас вышли к людям, чтобы взять их за руку и вести в землю обетованную. У нас нет «программы» возрождения. Нет у нас и лозунгов «борьбы». Есть Евангелие и глубина, и жизненность традиции Православия. Эту глубину мы сами не реализуем полностью. Но наша собственная неспособность является не осуждением Православия, а призывом к вам: попробуйте пройти дальше, чем прошли мы по пути духовного преображения. Печально, если наши болезни, в большинстве такие же, как и недуги всего народа, заслонят Евангельское солнце.

Еще в I веке апостол Павел говорил о благодати Божией, которую мы носим, увы, не в золотых, а в глиняных сосудах. А в XX веке исповедник отец Валентин Свенцицкий свидетельствовал, что «всякий грех в Церкви не есть грех Церкви, а есть грех против Церкви».

Слова «Церковь служит России» предполагают некое противопоставление Церкви и России. На деле же есть часть – «остаток» России, который продолжает служить Христу, это и есть Церковь, и та часть России, которой этот остаток может помочь своей верностью Христу и своим духовным трудом.

Таким нам мыслится место Церкви в России.

В дни празднования 1000-летия Крещения Руси все говорили о том, что Церковь дала России. И мало кто пытался поставить вопрос о том, что Россия внесла в общечеловеческую сокровищницу Церкви. Но ведь, в конечном счете, перед Богом единственным нашим оправданием будет именно это: что мы сделали для Вечности? Чем мы помогли Христу?

Дай Бог, чтобы Россия нашла дорогу к Свету. Путь этот, конечно, лежит через сердце каждого из нас – «в терпении вашем стяжите души ваша» (Лк. 21, 19). Нам предстоит поистине молекулярная работа по освящению и христианизации мира, что, собственно, и является делом Церкви в веках.

Ваше Святейшество, Ваша Церковь является предметом нападений со стороны Русской Православной Зарубежной Церкви…

Было время, когда нас очень резко критиковала Русская Зарубежная Церковь и в целом западный мир. Нас обвиняли в предательстве интересов Церкви. По долгу архиерейской совести я должен сказать, что даже в самые трудные и опасные времена мы старались максимально использовать те возможности, которые имели. И мы никогда не были предателями Церкви! Мы понимали, что наша Церковь должна найти свое место в советском обществе. Но мы, тем не менее, не бросали свою Родину, ни один священнослужитель не стал изменником. Мы всегда были патриотами и несли тот крест, который выпал на нашу долю.

Легко представителям Русской Зарубежной Церкви критиковать, когда они там у себя находились в безопасности, покинув Родину в трудные для нее годы революции и сталинщины. У нас были возможности совершать богослужения, пусть и ограниченные рамками церковных стен. Но мы неизменно проповедовали Слово Божие, отпевали, крестили, венчали. Во время крещения бывали трудности – необходимо согласие и присутствие родителей, их личные подписи. Эти сведения немедленно поступали в райисполкомы от тех самых чуждых Церкви «мирян». Потом к церковному служителю приходили люди и заявляли, скажем, такое: «Мы венчались у вас, а вы нас предали!» Вот кем нас выставляли подчас в глазах верующих. Вопрос покаяния – самый важный для Русской Зарубежной Церкви, с которой мы имеем расхождения.

Данная Церковь обвиняет Вашу Церковь, что она сделала политические компромиссы и даже догматическую революцию.

О вероучительных, догматических изменениях в нашей Церкви всерьез говорить, конечно, нельзя. Если не принимать за «догматическую революцию» наше несогласие считать монархию единственно возможным способом устроения христианского общества.

В области политики я не считаю нравственно безупречной позицию человека, который приближается к изголовью тяжко избитого человека и вместо помощи осыпает его упреками: что же ты, мол, не кричал и не звал на помощь, когда тебя били? Значит, слишком сильно били, так сильно, что и кричать было нельзя.

А с другой стороны, подумайте о том, что я Вам скажу. Если бы во времена татаро-монгольского ига нашлись церковные деятели, которые воспротивились бы политике Александра Невского, митрополитов Петра и Алексия, направленной на замирение с Ордой, и начали призывать к анафеме и к организации немедленного восстания? Вы думаете, что приблизил бы этот раскол час освобождения? Или что было бы, если бы в Византии Церковь начинала бы раскалываться из-за политических симпатий или антипатий к тому или иному императору?

У тех, кто после событий 1917 года остался в России, и тех, кто покинул ее, разный опыт существования. Храни Господь других от опыта, полученного русским Православием за годы

Советской власти! Это опыт жизни в условиях репрессивного режима.

Для Святейшего Патриарха Тихона в послереволюционное время важно было распознать волю Божию о России. В патриаршей проповеди тех лет постоянно звучит мысль о том, что в бедах, которые постигли Россию, виновны мы сами: «…Достойное по делам нашим приемлем» (Лк. 23, 41). Именно приемлем, а не отвергаем, не убегаем. Знаете, это трудно объяснить. Это область глубоких христианских переживаний.

Духовная мудрость человека определяется его отношением к тем несчастьям, которые постигают его самого, его народ, его родину. Она измеряется тем, в какой степени мы готовы принять, осознать и оправдать эти страдания. Надо уметь распознать в беде не какую-то случайность, а крест – тяжелый крест, через который человек должен обновиться. Любовь и страдание – это крест. Христос еще до Своего распятия говорил: «…Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16, 24). Путь Христов тяжек. Любому, кто живет по совести, никогда не бывает легко. Но, знаете, духовное – это поистине бремя легкое и благое. Ведь радостно послушание совести, послушание любви.

Легко с позиции книжного морализма обвинять теперь Русскую Православную Церковь в том, что она заплатила «кесарю» слишком большую дань. Однако как можно при этом не понимать, что раз дань платили именно мы, то мы и переживали нравственную боль и муку несравнимо большую, чем наши далекие судьи.

Мы с радостью были бы готовы принять попытки поделиться с нами духовным опытом, накопленным зарубежным Православием, опытом жизни в условиях, весьма отличающихся от наших, но сейчас, кажется, уже становящихся и нашими. Мы готовы к соединению на церковной, а не на политической основе. От нас же требуют именно политических деклараций и жестов. Но так ведь скоро мы можем дойти до того, что человек, пришедший креститься, сначала допросит священника о его политическом кредо и в случае несовпадения позиций пойдет искать другой приход! Думаю, что Вы согласитесь, нелепа ситуация, когда будут сосуществовать «Русская православная монархическая Церковь», «Белорусская православная экологическая Церковь» и т. д. А если всерьез, Церковь издревле строится только по территориальному признаку. Епископ Нью-Йоркский имеет не больше прав открыть свой приход в Рязани, чем епископ Ташкентский. Всех тех, кто согласен быть с нами в единстве веры, кто желает с нами идти ко Христу, мы считаем своими и не желаем, чтобы государственные границы или политические пристрастия разделяли братьев.

Каковы отношения с РПЦЗ в настоящее время?

Остаются напряженными, также и потому что, помимо того, что я только что сказал, эта Церковь приняла в свою юрисдикцию бывших представителей клира Московского Патриархата, находящихся под запретом нашей Церкви из-за нарушений канонической дисциплины. Речь идет о недопустимой практике, направленной на ослабление власти Русской Православной Церкви и сильно осложняющей наши двусторонние отношения.

Должен, однако, признать, что среди епископата Русской Православной Церкви Зарубежом есть тенденция искать действенных форм диалога с Московским Патриархатом. Речь идет об отношениях, которые утешают нас и вселяют надежду на положительное изменение наших отношений. Я убежден, что время причин, определивших разделение между Русской Православной Церковью и частью эмиграции, истекло. У нас становится все меньше причин, чтобы быть разделенными. Мы сделали шаги к примирению с Русской Православной

Церковью Зарубежом и сейчас видим сближение и с той стороны. Надеюсь, что рано или поздно, по милости Божией, разделение прекратится.

Последние десять лет были отмечены массовой эмиграцией многих наших соотечественников. В результате во многих странах начали образовываться и расти многочисленные общины. Для многих русских, украинцев, молдаван, которые уехали за границу, Церковь осталась единственной связью с родиной. Многие впервые чувствуют необходимость ходить в церковь, но находятся на иностранной земле. Московский Патриархат идет навстречу требованиям духовного окормления этих своих чад, и приходы, которые он открывает в различных странах мира, становятся все более многочисленными.

Русская Православная Церковь является также предметом нападений со стороны украинских автокефальных Церквей…

Что касается так называемых украинских автокефалистов, эти люди хотят видеть в Христе не своего Господина и Судию, а союзника. Союзника в политической борьбе. 2000 лет назад люди также отнеслись ко Христу как к политической фигуре: одни надеялись на Него как на политического лидера, другие опасались Его так же, как опасного политического преступника. И в итоге вместе они распяли Его. Подчинение церковных интересов политическим, превращение Церкви в инструмент политики всегда является насилием над верой и Церковью, всегда ведет Церковь на Голгофу.

Лишь человек неглубокой веры, неподлинный христианин может использовать свою веру для достижения каких-то житейских или политических выгод. Но что является грехом для одного человека, является грехом и для группы людей, для партии. Если бы украинские автокефалисты четко могли разъяснить, в чем единство с Русской Церковью мешает делу их духовного спасения и в чем они станут духовно богаче, отмежевавшись от своих русских братьев, я постарался бы их понять.

У Украинской Православной Церкви есть свои специфические сложности, есть свои традиции. Зная об этом, мы предоставили ей независимость и самостоятельность в делах управления. Но несерьезно, когда, скажем, использование церковнославянского языка на богослужении хотят запретить под предлогом, что это, мол, – московские происки против украинского языка. Ведь и в Москве мы молимся не на русском языке, но это вопрос не политический, а богословско-духовный, и видеть в нем дискриминацию русских Церковью было бы явно неумно. На языке же ультиматумов, обвинений и ненависти в любом случае в Церкви говорить не стоит.

Русская Православная Церковь – явно крупнейшая в среде Православия, и поэтому, с количественной точки зрения, она является наиболее представительной, имея около ста миллионов верующих. Между тем вселенский Константинопольский престол имеет не только первенство чести во всем Православии, но и является Церковью-Матерью самой Русской Церкви. Серьезный эпизод, относящийся к предоставлению Эстонской Церкви автономии со стороны Варфоломея I, тем более заслуживает рассмотрения, потому что Эстония является Вашей родиной. Этот случай, а также серьезная ситуация, существующая на Украине, обострили отношения между двумя Патриархатами. Ваше Святейшество, какова была динамика отношений между двумя Церквами и как можно определить соответствующие позиции с ситуациями в Эстонии и на Украине?

В прошлые годы, до 1995–1996 годов, Русская Православная Церковь имела братские отношения с другими Поместными Православными Церквами, которые поддерживала посредством Отдела внешних церковных связей, и участвовала во многих межправославных инициативах. К сожалению, традиционно братские отношения между Константинопольской Церковью и автономными Русскими Церквами были скомпрометированы в 1995–1996 годах из-за вмешательства Константинопольского Патриархата на каноническую территорию Русской Православной Церкви в Эстонии и опосредованно на территорию Украины, а также его действиями, не согласованными с нами.

Речь идет о сложной проблеме. Эстонская Православная Церковь оказалась в двойственном каноническом положении, когда православные общины, находившиеся на нынешней территории этого государства, быв в течение семи веков частью Русской Церкви и получив от нее в 1920 году право канонической независимости, стали, в свою очередь, частью Константинопольского Патриархата. В 1940 году эти общины восстановили свою принадлежность к Московскому Патриархату, но часть клира, эмигрировавшая из Эстонии после конца Второй мировой войны, основала в Швеции церковную структуру в канонической юрисдикции Константинопольского Патриарха. После того, как было восстановлено независимое Эстонское государство, Архиерейский собор, собравшись в Успенском монастыре в Пюхтицах в 1993 году, решил восстановить ход церковной жизни всех приходов в Эстонии в соответствии с Уставом Православной Апостольской Церкви Эстонии 1935 года. Это решение было принято единодушно всеми участниками собора, включая также ту часть клира, которая через короткое время заявила о своей принадлежности к зарубежной церковной структуре с центром в Стокгольме. Проблема усложнилась, когда департамент по религиозным делам министерства внутренних дел Республики Эстония зарегистрировал эту структуру с названием Православной Апостольской Церкви Эстонии, отказавшись регистрировать с тем же самым названием Церковь, которая сохраняла каноническую верность Московскому Патриархату. Этот отказ обозначал непризнание со стороны правительства Эстонии легальности общин этой Церкви и, следовательно, вызывал конфликт между основной частью православного населения Эстонии и государственными властями.

Вмешательство Константинопольского Патриархата в проблемы Православной Апостольской Церкви Эстонии фактически осложнило ситуацию, уже саму по себе напряженную. 20 февраля 1996 года Священный Синод Константинопольской Церкви под председательством Патриарха Варфоломея в своем ответе, – цитирую дословно: «по причине настойчивости эстонского правительства», – принял решение распространить юрисдикцию Константинопольского Патриархата на Эстонию и основать Православную автономную митрополию Эстонии на базе так называемого Стокгольмского Синода.

Священный Синод Русской Православной Церкви в ответ на эту незаконную и одностороннюю акцию на заседании 22 февраля того же года посчитал необходимым осуществить регистрацию Православной Апостольской Церкви Эстонии под руководством архиепископа Таллинского и Эстонского Корнилия с дальнейшей возможностью юрисдикционного самоопределения отдельных приходов, которые желали присоединиться к Константинопольскому Патриархату. Несмотря на одновременное существование в одном и том же государстве двух параллельных юрисдикций, что не предусматривается православным каноническим правом, мы выбрали эту компромиссную ситуацию, коль скоро по причине трудной политической ситуации, возникшей в государстве, к которой также добавились националистические тенденции среди эстонского населения, ряд эстонских приходов хотел покинуть юрисдикцию Русской Православной Церкви. Эти предложения, однако, не были приняты представителями Константинопольской Церкви, и поэтому Священный Синод нашей Церкви, после выражения большой обеспокоенности сложившейся ситуацией, призвал Константинопольского Патриарха к диалогу, предостерегая, что антиканонические действия, произошедшие на эстонской территории, могут вызвать разрыв церковных отношений между Русской Православной Церковью и Православной Церковью Константинополя.

Константинопольский Патриарх не ответил на наши многочисленные призывы к мудрому и взвешенному подходу, и поэтому мы были вынуждены прибегнуть к крайним мерам. Мы, Русская Православная Церковь, прервали богослужебное и каноническое общение с Константинопольским Патриархатом, и имя Константинопольского Патриарха уже не поминалось на литургии Патриарха Московского. Речь шла об очень тяжелом решении, но было необходимо принять его. Константинопольский Патриархат, распространяя свою юрисдикцию на пределы нашей Церкви, нарушил канонические нормы, согласно которым одна Автокефальная Церковь не может вмешиваться в дела другой Церкви и создавать собственные общины на ее канонической территории. Также тот факт, что Константинопольский Патриарх принял в свою юрисдикцию тех клириков, которых Русская Православная Церковь запретила в священнослужении, стало еще одним нарушением православного канонического права. Из всех этих вышеуказанных причин наши действия были поняты и поддержаны предстоятелями многих Поместных Православных Церквей.

Впоследствии отношения между двумя Патриархатами были восстановлены

В марте-апреле 1996 года имели место различные консультации между двумя Патриархатами, чтобы найти выход из этой тяжелой кризисной ситуации. 16 мая 1996 года посредством совместной делегации Священных Синодов двух Патриархатов по совместному согласию было принято решение восстановить канонические отношения при условии моратория в течение четырех месяцев для исполнения, как было решено в Константинополе, установления своей юрисдикции на эстонской территории и для упразднения запрещений клириков, произвольно перешедших в константинопольскую юрисдикцию.

Отношения между двумя православными Церквами, Москвы и Константинополя, были возобновлены, и 16 сентября было принято решение двумя Патриархами, Варфоломеем I и мной, одобрить через соответствующие Священные Синоды списки приходов, чья юрисдикционная принадлежность уже была определена.

Какие отношения сейчас с Константинопольским Патриархатом?

В наших отношениях с Константинопольской Церковью всегда имеется место для конструктивного сотрудничества, прежде всего по отношению к эстонской проблеме, которая явилась основной причиной напряжения, возникшего между двумя Церквами. Мы видим, что со стороны Константинопольского Патриархата есть добрая воля для совместного действия и разрешения не только этой проблемы, но и всего комплекса вопросов, которые встают перед всем Православием. Если сотрудничество, которое существует в данный момент и которое потенциально может интенсифицироваться, существовало бы прежде, то можно было бы избежать совершенных ошибок, включая те, которые относятся к эстонской проблеме. Как бы то ни было на самом деле, проблемы, которые могут возникнуть во взаимоотношениях между двумя Поместными Церквами, не способны поколебать братскую любовь, которая нас объединяет. Мы понимаем, что вместе несем огромную ответственность по сохранению единства между Поместными Церквами, и не должны позволять возникать разделениям.

В Эстонии мы признаем только Эстонскую Православную Церковь, которая в этой стране представляет традиционное Православие и которая исторически и экономически всегда была связана с Русской Православной Церковью. Другие церковные структуры появились под политическим давлением и в противоречии с канонами. Вместе с этим я хотел бы напомнить, что главным критерием действий и позиции Русской Православной Церкви в том, что касается разрешения «эстонской проблемы», всегда была и остается обеспокоенность судьбой Православия в Эстонии. К сожалению, создание новой, параллельной, юрисдикции, кроме противоречия канонам Церкви, повлекло за собой политизацию церковной проблемы и вызвало разделение среди православных. Результатом всего явился огромный вред Православию в Эстонии.

Огромный вред также был причинен и Православию на Украине вследствие появившихся расколов.

Решения, принятые Патриархом Варфоломеем I относительно Православной Церкви в Эстонии, в определенном смысле также отразились на ситуации Православной Церкви на Украине.

Да, и доставили много страданий. В частности, речь идет о решении 1 марта 1995 года принять в свою юрисдикцию группу украинских епископов так называемой Украинской Автокефальной Церкви в Соединенных Штатах и диаспоре, которая находилась в литургическом общении с «Украинской Православной Церковью Киевского Патриархата» монаха Филарета (Денисенко).

Происхождение и история этого раскола полны неслыханных нарушений соборных канонических норм организации церковной жизни. Поэтому Русская Православная Церковь многажды пыталась предостеречь Константинопольскую Церковь от совершения неосмотрительных действий, и сегодня она опечалена тем фактом, что такие действия серьезным образом взбудоражили жизнь православного мира, увеличив уже существовавшие трения между православными христианами на Украине.

Я должен подчеркнуть духовный подвиг паствы, верной Матери-Церкви, то есть Русской Православной Церкви. Несмотря на усилия раскольников, поддерживаемых властями и прессой, духовенство и народ Божий отвергли новые искушения и защитили Мать-Церковь. Как мы увидели, в настоящий момент на Украине есть две раскольничьи группы: Украинская Православная Церковь Киевского Патриархата и Украинская Автокефальная Православная Церковь. Они имеют приблизительно один и тот же вес в количественном отношении и вынуждены делить паству между собой на территории Западной Украины, в регионах Волыни и Киева. Как бы то ни было, большинство пастырей и мирян остались верными канонической Украинской Православной Церкви, которая духовно связана с Московским Патриархатом и находится в каноническом общении со всеми другими Поместными Православными Церквами.

На Украине нас интересует прежде всего то, чтобы было восстановлено единство православных. Это возможно только при условии, что раскольники покаются и вернутся в лоно Украинской Православной Церкви, которая является единственной канонической Православной Церковью. В этом мы полностью поддерживаем Украинскую Православную Церковь и ее предстоятеля, Блаженнейшего Владимира, митрополита Киевского и всея Украины.

В томосе 1589 года Патриарх Иеремия II дал Патриарху Иову титул Патриарха Московского и всея Руси и Северных Земель. Поэтому кажется ересью заявлять, что каждая нация – например, Украина – должна иметь свою национальную Церковь. Речь шла бы о филетизме – ереси, осужденной Константинопольским Собором 1872 года по поводу автокефалии Болгарской Православной Церкви, когда турецкий султан разрешил ее автокефалию, отделив ее от Константинопольского Патриархата.

Я думаю, что рано или поздно Украинская Православная Церковь будет независимой, и ей будет предоставлена автокефалия. Но сейчас, когда речь заходит об автокефалии, я сразу получаю множество писем от отдельных монастырей, епархий, приходов с просьбой остаться в прямом подчинении Патриарху Московскому и всея Руси. Смотрите, сегодня отделение нежелательно, люди хотят жить вместе, они привыкли жить вместе в течение веков. Поэтому между народами, украинцами и русскими, нет противостояния. Речь идет о националистических тенденциях, политических, заканчивающихся отделением, но которые не находят отклика в народе.

Русская Православная Церковь в 1990 году предоставила Украинской Православной Церкви широкую административную автономию, признав этим ее право как Церкви жить независимо в независимом государстве, каким сегодня является Украина. Если это послужит на благо Православия на Украине, Церковь-Мать готова предоставить Украинской Православной Церкви еще большую независимость. Между тем отношение к этому внутри Украинской Православной Церкви неоднозначное. Значительная часть паствы этой Церкви не только не хочет автокефалии, но даже автономии. Также значительная часть украинского епископата против изменения нынешнего статуса Украинской Православной Церкви. На это мы не можем не обращать внимание.

Ваше Святейшество, Вы также являетесь главой Китайской Православной Церкви? В 1997 году была годовщина предоставления автономии Китайской Православной Церкви со стороны Русской Православной Церкви. Китайская Православная Автономная Церковь разделила с Матерью-Церковью тяжелейшие времена гонений. Сейчас, поскольку Китайская Церковь не имеет еще своего предстоятеля, до его назначения со стороны своего Поместного собора, она будет управляться нами, Патриархом Московским и всея Руси. Надеемся, что Православие возродится также и в Китае, где оно распространилось с XVIII века благодаря усилиям русских миссионеров. Между тем меня наполняют радостью свидетельства, которые мы имеем о возрождении религиозной жизни в Китае, и думаю, что нынешние условия позволят лучшим образом защитить китайскую паству.

Ваше Святейшество, действительно, Вы сделали много для блага Русской Православной Церкви. Вы сумели возродить из праха разрушенную репрессиями и гонениями коммунистического режима Церковь и поставить ее на ноги. Вы также много делаете для русского народа, который Вас любит. Стараюсь делать, и я рад слышать, что русский народ меня любит. Но я отношу это, во-первых, не к себе, а к Русской Православной Церкви, которая за последнее время многое сделала. Вот мне вручали недавно, например, международную премию «За приверженность миру и добру», потом «Почетный гражданин города Москвы», «Человек 2000 года», «Человек десятилетия», «Человек-эпоха». Но это не я – «Человек-эпоха», а это – Русская Православная Церковь, которую я олицетворяю и которая показала, что имеет огромный потенциал духовного возрождения.

Но без Вас, без Вашей харизмы Русская Православная Церковь не была бы той, которой она является в сегодняшнее время, и у нее не было бы такого положения, которое она сегодня имеет в российском обществе.

Без воли Божией, а не без меня! Без воли Божией не делается ничего. Поэтому Ваши слова мне напоминают слова Псалмопевца: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу!» (Пс. 113, 9). Мы являемся лишь исполнителями того, что совершается по воле Божией. Подумайте только: как было бы возможно в русском обществе возрождение православной веры, если бы не было на то воли Божией, если бы не рухнула советская империя с ее коммунистической идеологией? Разве мог кто-то предположить, что ядерная сверхдержава, с ее, казалось, незыблемой идеологией, с отлаженной системой железного воспитания, способна рухнуть в одночасье? Подумайте! Я не предполагал. Видите ли, настоящее время – очень важное, решительное. Совсем особое время, когда закладываются совершенно новые отношения между государством и Церковью, отношения, которых никогда не было в истории России.

Потому что, как Вы знаете, в свое время, до революции, Церковь была государственной, это была симфония между государством и Церковью. В послепетровский период Церковь просто стала государственной структурой, государственным ведомством. После революции Церковь была отделена от государства. Но грубое вмешательство государства даже в сакраментальную жизнь Церкви продолжалось. Вся деятельность Церкви была ограничена. А здесь вот, в этих новых условиях, нужно было заложить совершенно новые отношения между государством и Церковью – уважительные отношения Церкви к государству и государства к Церкви. Как я Вам сказал, отношения в настоящее время совсем изменились. Церковь не вмешивается в политическую жизнь, государство не вмешивается во внутреннюю жизнь Церкви. Но у нас есть общие задачи, которые мы должны решать вместе. К таковым относятся: нравственное здоровье общества, духовное состояние нации, мир и согласие в обществе, социальные вопросы, преодоление бедности, помощи тем, кто социально слабо защищен – а сегодня слабо защищены дети и люди пожилого возраста, – которые нуждаются в поддержке, нуждаются в помощи. Это сохранение архитектурных памятников, которые сохранились, которые не были разрушены. Сегодня одна Церковь не сможет их сохранить, и государство одно не сможет. Это тоже наша общая задача. Потом экологические проблемы, проблемы окружающей среды. Это тоже наша общая забота. Проблема наркомании – это тоже задача, которую мы вместе должны решать и использовать здесь самые лучшие эффективные медицинские средства, которые сегодня помогают лечению наркомании. Здесь Церковь может помочь во время реабилитации, напоминанием, чтобы человек основывался на каких-то нравственных критериях, нравственных основах, преодолевая тот порок, в который человек впадает, попав в сети наркомании. Ведь не случайно говорится «наркозависимость»: человек попадает в зависимость от наркотиков.

Я помню, еще в 60-е годы, когда я бывал в Париже, встречался с семьями русских эмигрантов, мне в этих семьях рассказывали, что они своим детям всегда говорили ничего не брать, если кто-то им будет предлагать какие-то конфеты, потому что: «Сегодня вы возьмете конфетку, а завтра вы возьмете другие, более опасные вещи, которые вам предложат». Тогда для нас эта проблема была совершенно не понятна, потому что у нас не была распространена наркомания. Сегодня это очень тяжелая проблема. И наркомания, и СПИД широко распространяются среди подростков, среди молодежи. А также преступность. Еще лет двадцать назад о наркотиках знали скорее понаслышке. Социально-экономическая нестабильность в нашей стране и в других странах СНГ, конечно же, является существенным фактором дезориентации людей, способствует развитию беспомощности, неуверенности в будущем, чувству отчаяния. Формируется психология одинокого, никому не нужного человека, окруженного враждебным ему миром, защиты от которого он начинает искать в иллюзорном удовлетворении наркотического безумия. Наркомания, постоянно расширяющая свои границы, есть величайшая трагедия современной цивилизации.

В России трагедия наркомании прибавляется к еще остающейся давней трагедии алкогольной зависимости.

Да, это правда. Алкогольная зависимость – зло, не меньшее, чем наркозависимость. И когда человеком овладевает страсть к алкоголю, когда он без алкоголя уже не способен спокойно и дня прожить, то это уже большое несчастье. Во всем нужная разумная мера. «Ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6, 12). Это принцип, которому нужно следовать. И это касается не только наркомании или алкогольной проблемы. Человек, верующий, что жизнь дарована ему Творцом, осознает свой долг беречь этот священный дар, свое призвание в уподоблении Создателю через усилия по духовному развитию, нравственному совершенствованию, благоустроению окружающего мира. Для такой личности сознательное вредоносное использование и распространение одурманивающих средств однозначно является тяжким грехом, противостоящим замыслу Божию о человеке как образе Божием и подобии (Быт. 1, 26). Для православного сознания злоупотребление наркотическими веществами есть опаснейший вид разрушения и умерщвления души и тела человека. Различны причины, способные породить пагубную привычку: это может быть следствие неполноценного воспитания в семье, разлада в семейной жизни, недостаточной самореализации личности в обществе, духовной опустошенности, слабоволия, бездумного пристрастия к сомнительным развлечениям. Также нельзя игнорировать и общую атмосферу нестабильности, порождаемую социально-экономическими трудностями, которая способна породить у человека чувство незащищенности и ненужности, поставить его на грань отчаяния. Подобные ситуации, как свидетельствует печальная статистика, разрушительно влияют на самосознание определенной части людей, особенно молодых, побуждают их к стремлению преодолеть неуверенность в завтрашнем дне путем ухода от реальности в мир иллюзорного благополучия, предлагаемый алкоголем и сотнями видов наркотических препаратов. Надо сказать, что корни этих трагедий – наркомании и алкоголизма – лежат в искажении первоначальных духовных принципов жизни, в равнодушии современного общества к религии, в отсутствии точных критериев различия между добром и злом, между правдой и ложью, свободой и злоупотреблением – в общем, в отсутствии четких духовно-нравственных ориентиров.

Как видите, много проблем, с которыми нам, Церкви и государству, нужно бороться вместе. И в этом мы должны сотрудничать с государством и находить пути такого сотрудничества. Я уверен, что при этом будет только польза народу, которому и государство, и мы, Церковь, должны служить, преодолевая эти трудности.

Ваше Святейшество, каков результат этого первого десятилетия Вашего Патриаршего правления?

Когда я оглядываюсь на прошлое, то должен честно признать, что сделано много. Русский народ снова стал молиться в храмах после 70 лет богоборческого режима, который внушал ему, что «религия – это опиум для народа».

Люди наконец понимают, что без Бога, без веры нельзя жить. Несмотря на финансовые трудности, возвращаемые православные храмы и обители восстают из пепла от Дальнего Востока до Крайнего Севера.

Надо сделать еще многое, но я благодарю Бога за результаты этих лет моего патриаршества. Конечно, проблем много. Достаточно подумать об очень печальной ситуации на Украине, но мы будем терпеть тяжесть и этого креста, который мы несем.

Много храмов и монастырей действительно было восстановлено, но много ли настоящих священников, духовников… Духовность человека, особенно священника, в церковном понимании – это подлинность его религиозной жизни, это любовь к Богу, к молитве, богослужению, Церкви и ее установлениям. Отсюда питается уже любовь к ближним. Уверен, что большинство священнослужителей нашей Церкви имеют эту двуединую любовь – к Богу и к людям.

Поведение клира может приближать либо удалять людей от Церкви. Верующие ожидают от клира эталон высшей нравственности. И так должно быть. Если духовенство бездуховно, Церковь рассыпается, исчезает.

Вы стали священником, когда были очень молоды. Мне было двадцать лет. Пастырь, молод он или сед, – это значения не имеет, – должен быть отцом. Долг пастыря – помогать людям преодолевать всевозможные испытания, трудности, которые они могут встретить, подниматься, когда они упали. Пастырь обязан в первую очередь быть отцом, он должен с отеческой любовью опекать вверенное ему стадо духовных чад. И молодость тому не помеха. Главное, чтобы священнослужитель был способен проявлять Христову любовь по отношению к тем, кто к нему обращается, укреплять их в вере и помогать в трудностях. Пастырь большей частью имеет дело с людьми, которые сами обращаются к нему. А раз человек обратился в церковь, значит, нравственное начало в нем уже пробудилось. Задача пастыря – пробудить в человеке и заставить зазвучать в полный голос лучшие струны души.

Ваше Святейшество, иногда Вы строго относились к отдельным членам клира, которые были, так скажем, чрезмерно корыстолюбивы…

Главная задача священнослужителя – предстояние у Престола Божия и душепопечительство, а не деление церковной кружки. Когда настоятель свободное от совершения богослужений время проводит у церковной кассы или у свечного ящика – это недопустимо.

В последнее время корыстолюбие, коммерция и власть денег все более соблазняют нестойких в вере и нравственности членов Церкви.

В некоторых храмах недоступными для простых, небогатых прихожан становятся Таинства. Могут ли люди при средней зарплате полностью платить ее за венчание? А именно такие цены установлены в некоторых храмах с различными «накрутками»: отдельно священнику, отдельно диакону, отдельно хору, отдельно за ящик, за иконы, свечи, паникадило, ковры и т. п. Участились случаи, когда некоторые священники, договариваясь с прихожанами о совершении Таинств или треб мимо кассы, устанавливают свои расценки за их совершение, назначая при этом цену в валюте: хочешь венчаться – плати от 300 до 500 долларов, хочешь креститься – плати 100 долларов. В ряде приходов с благословения настоятелей устанавливается такса за каждое написанное в проскомидийной записке имя. Что делать тем прихожанам, которые с трудом приходят в храм, находясь в преклонном возрасте, в крайней нужде, которые в молитве ищут для себя утешения? Они оказались выброшенными из общества, а в таких храмах лишаются и последнего утешения – помянуть за богослужением своих близких.

Таинства должны совершаться только в храме, кроме чрезвычайных случаев. Во всяком случае, нельзя их совершать вне храма, если это делается ради собственной корысти. Такое поведение неприемлемо. Мы сейчас живем в свободных условиях, ни у кого нет страха репрессий – мер советского времени.

Какова основная причина такого поведения?

Грехи тщеславия, гордыни и самопревозношения – обычные спутники подобных священнослужителей. Стремление к повышенному комфорту, желание приобрести автомобиль, технику иностранного производства и т. д. В другое, более благополучное, чем сейчас, время стремление к материальной обеспеченности не было бы, возможно, столь предосудительно. Но сегодня, когда большинство рядовых верующих еле-еле сводят концы с концами, когда пенсии и зарплаты мизерные и выдаются с большой задержкой, разъезжать на новеньких сверкающих иномарках священникам должно быть и стыдно, и совестно. Автомобиль нужен, а иногда просто необходим, но в выборе его нужно соблюдать скромность. Нужно, только чтобы ездить.

Я напоминаю этим священникам, что забыли они слова Христа Спасителя: «Туне приясте, туне дадите» (Мф. 10, 8), – если за исполнение своих прямых обязанностей они требуют дополнительного вознаграждения, они не имеют права на священнодействие и на ношение священного сана.

Подобным безобразиям необходимо срочно положить конец. Административная комиссия Епархиального совета обязана выявлять подобные факты для принятия нами соответствующих мер. «Поражу пастыря, и рассеются овцы» (Мк. 14, 27) или, как говорят в народе, «каков поп, таков и приход». Хочется надеяться, что в большинстве своем наши пастыри, настоятели и рядовые клирики трудятся на ниве Христовой в меру даров Божиих и своих сил. В то же время должен признать, что было бы неправильно не замечать порой вопиющих противоречий между тем, чего ожидает от священника народ Божий и чего он на самом деле может представлять.

Видите, никакие трагедии последних десятилетий в лице государственного атеизма не смогли полностью стереть в сердечной памяти нашего народа идеал Святой Руси. Как бы низко ни пал человек, в какой бы малокультурной среде он ни был воспитан, в глубине своего сердца, какой-то внутренней памятью он сознает, что есть другая, настоящая жизнь по правде Божией, и эта жизнь – святость.

Священник, прежде всего, должен быть хорошим пастырем. Он должен заботиться о душах людей, потому что за их спасение Христос пролил Свою кровь. Он должен думать, что его задачей является возрождение святынь, которыми являются души, а не быть камнем преткновения на пути человека в поиске Бога и своего спасения.

Когда, терпя кораблекрушение при плавании по житейскому морю, или ища ответы на вопросы, которые ставит жизнь, или просто любопытствуя, человек оказывается на пороге православного храма, он ждет, что здесь его поймут, здесь ему помогут, обласкают, ответят на возникший вопрос или, наконец, выслушают. Он этого ожидает, но далеко не всегда обретает. Часто у приходящего в храм человека возникает ощущение, будто он здесь чужой, никому не нужен и никому не интересен. Бывает, что его единожды так встретят в храме, что на долгие годы, если не навсегда, человек зарекается ходить туда.

Все, что так труднопереносимо в нашей обычной мирской жизни: формализм, бесчеловечность, грубость, бескультурье, – все это производит особенно болезненное впечатление на вновь приходящего в храм человека, ожидающего, что там должна царить только любовь Христова. И потенциальные члены Церкви уходят к заезжим миссионерам.

Неужели те скудные остатки христианства, которые присутствуют в их безблагодатном учении, привлекают туда крещенный в Православной Церкви русский народ? Нет, никто и ничто не может сравниться с Русским Православием ни в хранении Священного Предания, ни в благочестии. Вы были в Москве во время пребывания в столице святых мощей великомученика и целителя Пантелеймона?

Да, и я видела тысячи людей день и ночь в очереди перед храмом Христа Спасителя.

Ни в одной стране мира Вам не пришлось бы видеть стольких людей, жаждущих приобщения к святыне. Так в чем дело? Только в одном. Сектанты научились принимать людей с лаской, с вниманием, как иногда их не принимают в наших храмах. Оказывают им финансовую помощь, пользуясь трудным положением, в котором они находятся, и покупают их души за «чечевичную похлебку». Нашим долгом и правом является противостояние этому, борьба за каждого человека. Надо все сделать для того, чтобы люди поняли и почувствовали, что православная вера для них – единственная, истинная, светлая, прекрасная и духовно сильная, что Православная Церковь для них – единственная и незаменимая, как заботливая и любящая Мать. Главным предметом внимания этих псевдопроповедников является молодежь, то есть наше будущее, будущее России. Некоторые привлекают этих ребят, отдаляя их от семей, заставляя их разрывать все связи с друзьями, родственниками, полностью подчиняя их волю, иногда даже прибегая к гипнозу и к психотропным веществам. Дело в том, что эти люди хотят разделить русский народ, и это должны понимать также и государственные деятели, потому что будущее России только в единстве народа. Если к уже существующим разделениям – по национальной принадлежности, по социальным и финансовым вопросам – еще добавятся разделения по вероисповедному признаку, в этом будет большая опасность для России. Будем говорить откровенно, есть силы, которые не хотят видеть Россию сильной, потому что они боятся России, которая сильна. Они стараются ослабить Россию, ослабить и разделить россиян. На это не следует закрывать глаза.