Лицо под вуалью Ренделл Рут

Олсон кивнул с улыбкой.

– Но мне казалось, будто вы сказали, что встреча с ним была назначена на пять часов? – продолжил расспросы полицейский.

– Я сказал, что он приходит в пять – это не совсем одно и то же.

– Значит, в прошлый четверг, когда вы ему позвонили, вы попросили его прийти в четыре часа?

– И он пришел на десять минут позже. То есть как я уже сказал, около четырех сорока. – Теперь на лице Сержа появилась искренняя добродушная улыбка. – Вы считаете, что я нечестен с моими бедными клиентами, правда, Майкл? Что я потворствую их неврозам и таким образом лишаю их основного человеческого достоинства – не так ли? Но видите ли, мне тоже нужно жить, и приходится признавать Время в качестве фактора моей жизни. Я так же не могу позволить себе потерять полчаса Времени, как и один из его самых смиренных рабов.

«И я тоже», – подумал Бёрден и поднялся, чтобы уйти. Провожая его к выходу, Олсон почти нежно обнял его за плечи рукой, повергнув полицейского в смятение.

– Уверен, Майкл, вы не пожалеете, если придете на занятие.

Инспектор посмотрел на него, а потом на кушетку и апломб отчасти вернулся к нему. Он ответил довольно саркастическим тоном:

– Полагаю, вам непривычно говорить самому.

Сначала психолог нахмурился, но затем его лицо прояснилось.

– Это у фрейдистов так, у молча слушающих психоневрологов. А я очень много разговариваю – я помогаю людям.

У него была простая, ничем не омраченная улыбка счастливого человека.

* * *

– Очень похоже, что она была предназначена для вашей дочери, – сказал человек из Отдела тяжких преступлений Майрингхэма. – Вы говорите, что она не сообщила вам заранее о своем намерении навестить вас?

– Мне она заранее не сообщила, – ответил Вексфорд. – Не знаю насчет жены, я не спрашивал. Вам придется узнать это у нее.

– Мы уже спрашивали ее, мистер Вексфорд, и она сказала, что приезд вашей дочери стал для нее полной неожиданностью.

– Что вызвало взрыв бомбы?

– Вы собирались подать машину назад, не так ли? Собирались вывести ее задним ходом с дорожки к гаражу, чтобы поставить в него вашу собственную машину, – так говорит ваша жена. Мы думаем, ее привело в действие переключение на задний ход. Понимаете, ваша дочь говорит, что ни разу не включала задний ход «Порше» в промежуток между выездом из лондонской квартиры и приездом к вам домой примерно через полтора часа. И понятно, сэр, что у нее не было случая использовать заднюю передачу.

Террористу было все равно, это понятно. Его не волновало, взорвется ли бомба через пять минут после ее отъезда, возле детской больницы на Грейт-Ормонд-стрит например, или здесь, в воскресный вечер, когда она будет выезжать задним ходом, чтобы отправиться домой. Ему было все равно, лишь бы она сидела за рулем.

Лишь бы она сидела за рулем… Вексфорд лежал в постели и думал об этом. Его подняли в четыре часа и заставили пить чай вместе с множеством других мужчин, сидящих вокруг стола посередине палаты. Какой-то террорист пытался убить Шейлу, но потерпел неудачу – но он не остановится, не так ли, один раз не добившись успеха? Он будет пытаться снова и снова. Возможно, из-за ее выступлений против атомного вооружения, но, с другой стороны, может быть, и нет. Фанатики и придурки завидуют знаменитым, успешным, красивым… Есть даже люди, которые олицетворяют актеров с сыгранными ими ролями, и они способны видеть в Шейле леди Одли, двоемужницу и убийцу. За это ее следует наказать, за ее красоту, успех и отсутствие моральных устоев, за то, что она сыграла неверную жену и была ею…

Как ему теперь жить и заниматься своей повседневной работой с этим вечным страхом, что какой-то убийца подбирается к Шейле? Газеты полны таких рассуждений – у него на кровати лежат три ежедневные газеты, и все они размышляют с неким веселым цинизмом о том, что могут готовить для Шейлы эти террористы. Как он все это выдержит?

Старшая дочь Вексфорда Сильвия приехала после того, как привезла своего сына Робина с репетиции хора, а потом, вечером, его навестил Бёрден. Инспектор много говорил о медицинском заключении, посвященном Робсон, о своих теориях насчет Клиффорда Сандерса в роли преступника, о Гвен Робсон как о заядлой сплетнице, вынюхивающей секреты среди других помощниц по дому, и о любопытной беседе, которая состоялась у него с психиатром.

– Эти рассуждения о непунктуальности некоторых людей – потому что все сводится к этому – не влияют на суть дела, – закончил Майкл свой рассказ. – Самнер-Квист указывает самое позднее время, когда могла быть убита миссис Робсон, – без пяти минут шесть. Клиффорд мог легко попасть туда до этого времени. Не торопясь, он мог попасть туда даже за пятнадцать минут до шести.

Вексфорд с усилием уточнил:

– Намереваясь встретить там миссис Робсон? Ты говоришь, что убийство преднамеренное? Потому что, в соответствии с твоей теорией, он не мог встретить ее случайно. Для него не было необходимости отправиться на эту темную автостоянку и сидеть там полчаса в ожидании матери. Или ты хочешь сказать, что он настолько потерял ощущение времени, что не знал, который час, без четверти шесть или половина шестого?

– Не я хочу так сказать, – возразил Бёрден, – а Олсон, психотерапевт. В любом случае я с этим не согласен. Я считаю, что Клиффорд совершенно нормально относится ко времени, когда ему нужно. И почему это не может быть предумышленным убийством? Я не верю, будто Клиффорд подумал, или вообразил, или нафантазировал, или как там тебе захочется это назвать, что Гвен Робсон была его матерью. Для этого надо было быть полным придурком. И если он хотел убить свою мать, то мог сделать это дома. Нет, мотив, наверное, гораздо более реальный, такими обычно и бывают мотивы. – Он с вызовом посмотрел на Вексфорда, ожидая возражений, а когда таковых не последовало, продолжил: – Допустим, Гвен Робсон его шантажировала. Допустим, она узнала какую-то его тайну и грозила его разоблачить…

– Какую, например? – спросил Вексфорд, и даже инспектор услышал, как устало и безразлично звучит его голос.

– Он мог быть голубым, я имею в виду гомосексуалистом, и боялся, что мать узнает. То есть это всего лишь вероятность, но раз уж ты спросил…

– Но ты не установил никакой связи между ними, так ведь? Нет никаких доказательств, что они знали друг друга. Это та ситуация, в которой сын был бы знаком с женщиной ее возраста только в том случае, если бы она была подругой его матери, а Гвен ею не была. Не похоже, чтобы Клиффорд когда-нибудь обращался за помощью по дому: он не престарелый, прикованный к дому, и не инвалид, лежащий в постели. И хотя миссис Робсон могла быть шантажисткой, у тебя есть факты, доказывающие это?

– Будут, – уверенно заявил Бёрден. – Утром дознание. Я тебе представлю полный отчет о том, что произойдет завтра.

Но Вексфорд, кажется, не прислушивался к его словам. Его отвлекли какие-то действия больного на соседней койке, а потом приход медсестры с тележкой лекарств, и Майкл, смотревший на него с сочувствием, хоть и с некоторым раздражением, подумал: справедливо говорят, что пациенты в больнице быстро теряют всякий интерес к внешнему миру. Палата и ее обитатели, что принесут на ланч и что сказала медсестра – из таких вещей состоит их микрокосм.

* * *

Дознание открылось и было отложено, как и ожидал Бёрден. Вряд ли могло быть иначе. Заслушали показания доктора Самнер-Квиста, который снова все время употреблял слово «гаррота». А эксперт из лаборатории получил возможность угостить коронера каким-то малопонятным рассказом о полимерах и длинноцепочных линейных полиэстерах и о веществе под названием полиэтилентерефталат. Все это было связано с выяснением того, из какого вещества была сделана оплетка провода гарроты, и Майкл не намного поумнел, когда эксперт закончил свои показания, хотя инспектор и догадался, что все это описание серого пластика.

Робсон в суд не явился – его присутствие не было обязательным. Зато там были и Клиффорд Сандерс, и его мать. Клиффорда коронеру следовало хорошенько допросить по поводу его странного поведения, выяснить, почему он накрыл труп и убежал. Но первым из свидетелей вызвали Дороти Сандерс, которая вышла на свидетельское место неторопливо, держалась уверенно и прямо и была одета – без сомнения, случайно – в одежду, очень похожую на ту, в которой нашли мертвую женщину, вплоть до кружевных коричневых чулок.

Мужчину, который, очевидно, явился вместе с ними и теперь сидел рядом с Клиффордом, Майкл узнал. Это был тот самый фермер, которого инспектор видел на Ясеневой аллее: он тогда вышел на крыльцо со своей собакой и смотрел вслед удаляющейся машине Бёрдена.

Глава 7

Дома без женщин – Бёрден всегда их узнавал. Не то чтобы такие дома были особенно грязными или неухоженными – скорее отсутствие женской руки проявлялось в асимметрии, в хаотичном размещении предметов и в неуклюжих временных приспособлениях. Так выглядела кухня в доме «Ясеневой фермы» – большая кухня, так как этот дом был явно построен для семьи фермера. Стол там был завален бухгалтерскими книгами и брошюрами, пара сапог стояла на журнале, лежащем на духовке, кухонное полотенце было развешено для просушки на спинке виндзорского кресла, двенадцатизарядный дробовик висел на крючке, предназначенном для кастрюль…

Тот человек, которого Майкл видел в зале суда, сказал, что его имя Рой Кэррол. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, а возможно, и больше. У него были удивительно большие, красные и мозолистые руки и такая же красная, с темными сосудами кожа на лице. Его пес лежал, свернувшись клубком, не в корзинке, а в большом выдвижном ящике. У Бёрдена возникло ощущение, что перед тем, как этот пес осмелится проснуться, ему придется как-нибудь по-собачьи попросить позволения это сделать.

Кэррол разговаривал отрывисто и грубо. Он нехотя впустил инспектора в дом, и его ответы на вопросы вряд ли можно было считать искренними. Они звучали однообразно: «да», «нет» и другие односложные слова. Да, он знаком с Додо Сандерс, он знаком с Клиффордом Сандерсом, он живет в этом доме со дня его постройки. Когда он построен? Двадцать один год назад.

– «Додо»? – переспросил Бёрден.

– Так они ее звали, ее муж и другие, – объяснил Рой. – Его мама. Они назвали ее Додо, и я ее так зову.

– Вы друзья?

– Что это значит? Я знаком с ней, я для нее делал кое-какую работу.

Майкл спросил, был ли его собеседник женат.

– Какая вам разница? – ответил Кэррол. – Теперь не женат.

Гвен Робсон? Нет, он никогда не слышал о ней до того, как о ее смерти передали по телевизору. У него в доме никогда не было помощницы по хозяйству. Где он находился во второй половине дня в прошлый четверг? Рой несказанно удивился, что его об этом спросили. «Ходил пострелять, – сказал он, – добыть кролика на обед». В это время года он почти каждый день выходит пострелять в сумерках. Бёрден заметил кое-что интересное, но это наверняка не имело значения. Журнал, на котором стояли сапоги, был одним из номеров «Ким» – последнее, что можно себе представить в качестве чтения для такого человека, как Кэррол. В памяти у полицейского всплыл плакат в комнате Олсона, тот, на котором изображены сапоги с пальцами и ногтями, но без ног внутри, и он почему-то вздрогнул.

* * *

Было утро рабочего дня – весьма вероятно, что Клиффорд находился на работе. Бёрден позвонил в школу «Мюнстерз», где проводили ускоренные курсы обучения для уровня А, и попросил к телефону мистера Сандерса. Инспектор даже не был уверен, что Клиффорд там работает, но оказалось, что он угадал. Мистер Сандерс на уроке, сказали ему. Передать ему что-нибудь? Вексфорд подошел бы к этому более деликатно, и Бёрден понимал это, но он не видел необходимости щадить чувства человека, который, возможно, был преступником и наверняка лжецом; который, весьма возможно, был гомосексуалистом, который мог перепутать собственную мать и чужую убитую женщину; и уж точно был психопатом. Он сказал женщине, которая ответила ему по телефону, чтобы она передала Клиффорду Сандерсу, что звонил детектив-инспектор Бёрден и просил, чтобы мистер Сандерс пришел в полицейский участок и спросил его, как только закончит свои занятия.

А пока он подал заявку на получение ордера на обыск в доме Сандерсов, надеясь найти там что-то вроде гарроты. Конечно, Майкл мог бы просто попросить у Дороти разрешения осмотреть дом – большинство людей не отказало бы ему в этой просьбе, но он чувствовал, что эта женщина непременно откажет. Пока инспектор ждал Клиффорда, он вдруг вспомнил о пакетах Робсона и поэтому вызвал констебля Дэвидсона и приказал найти их, собрать их содержимое и отправить все это в Хайлендз. Пакеты были обычными фирменными пакетами «Теско», и Бёрден уже провел тщательное расследование в универмаге «Теско», в торговом центре «Баррингдин». Мариан Бейлис, одетая в коричневую одежду, похожую на одежду миссис Робсон, прошла по ее возможному маршруту в торговом центре. Одна кассирша вспомнила, что она была у нее в прошлый четверг, и назвала время – примерно пять тридцать.

Майкл начал перечитывать отчет детектива-констебля Арчболда. Кассир Линда Назим знала, как выглядит миссис Робсон. Она даже знала ее достаточно хорошо, чтобы поговорить о погоде и спросить о муже. Гвен регулярно делала покупки в торговом центре и почти всегда приезжала в четверг после обеда, но больше всего Бёрдена в этих показаниях заинтересовало то, что Линда утверждала, будто видела, как миссис Робсон разговаривала с какой-то девушкой. Этот разговор, сообщила она, состоялся сразу же после того, как Гвен заплатила и получила сдачу, когда она стояла в конце прилавка, идущего от кассы, и перекладывала купленные товары в тележку.

Описание этой девушки? Назим занималась следующей покупательницей и не обратила на нее особенного внимания. Собственно говоря, она не видела лица этой девушки, только спину и затылок. На ней был берет или какая-то шляпка. Когда миссис Робсон закончила укладывать родукты в пакет, они с той девушкой ушли вместе. По крайней мере, они обе ушли. Вместе или нет, Линда не могла утверждать с уверенностью.

Клиффорд приехал в полицейский участок примерно через полчаса после того, как позвонил Бёрден: его школа находилась всего в двухстах ярдах дальше по Хай-стрит. Кабинет Майкла представлял собой довольно приятное, удобное помещение, где любой посетитель мог чувствовать себя так, будто пришел со светским визитом, поэтому Бёрден проводил Сандерса не туда, а в одну из комнат для допросов в задней части первого этажа. Голые стены там были выкрашены в цвет яичницы, а пол покрыт серыми виниловыми плитками. Инспектор жестом пригласил Клиффорда сесть на один из серых металлических стульев, а сам уселся напротив за стол с желтой пластиковой столешницей.

Почти без преамбулы он начал:

– Вы сказали мне, что не знали миссис Робсон. Это неправда, не так ли?

Клиффорд показался Бёрдену сердитым: его унылое лицо было угрюмым. Он не выказал никаких очевидных признаков страха, когда произнес своим медленным, монотонным голосом:

– Я ее не знал.

Во время любого допроса или беседы наступал такой момент, когда Майкл просто переставал обращаться к подозреваемому по фамилии и титулу и начинал называть его по имени. Вексфорд перед этим спрашивал разрешения, но Бёрден никогда этого не делал. По его мнению, использование фамилии и титула человека было тесно связано с чувством уважения к нему. Поэтому он хотел, чтобы его самого называли «мистер». Он бы сказал, что достигал той стадии, когда терял уважение к человеку, которого допрашивал, и поэтому опускал его на несколько ступенек ниже на лестнице своего уважения. Если б в английском языке было местоимение «ты», говорил Вексфорд, он бы начинал ему «тыкать».

– Клиффорд, я буду с тобой честным. Откровенно говоря, я пока не знаю, где ты с ней познакомился и как близко знал ее, но я знаю, что это так. Почему бы тебе не рассказать мне об этом и не избавить меня от труда это выяснять?

– Но я ее не знал.

– Говоря так, ты не помогаешь себе и не обманываешь меня. Ты всего лишь зря теряешь время.

Но Клиффорд упрямо повторил:

– Я не знал миссис Робсон.

Он положил руки на стол и рассматривал их. Бёрден впервые заметил, что ногти на них обкусаны начисто, и это делало их похожими на руки ребенка, розовые и припухшие.

– Ладно, я могу подождать. Расскажешь мне в свое время.

«Он действительно понял эту фразу буквально, или смеется надо мной?» – подумал Бёрден. На круглом, бесстрастном лице Клиффорда не появилось ни намека на юмор, когда он ответил:

– У меня нет своего времени.

Майкл попробовал сменить тему:

– Ты должен был приехать на ту автостоянку задолго до шести часов. Мистер Олсон сказал мне, что ты уехал от него не в шесть, а в пять тридцать. Ты, должно быть, был там уже самое позднее к пяти сорока пяти. Хочешь знать, когда умерла миссис Робсон? Это случилось между пятью часами тридцатью пятью минутами и пятью часами пятьюдесятью пятью минутами.

– Я не знаю, когда приехал туда, – произнес Сандерс очень медленно. – Меня бесполезно спрашивать о времени. Я не ношу часы на руке, как вы, возможно, заметили. – Он поднял руки жестом, который показался Бёрдену характерным для женщин, обнажив пухлые белые запястья. – По-моему, я не поехал сразу же на автостоянку. Я сидел в машине и думал о том, что только что говорил Сержу. Мы говорили о моей матери – почти никто уже не называет мою мать по имени, теперь не называют, но когда-то ее называли Додо. Это сокращение от Дороти, конечно.

Инспектор ничего не ответил: он недоумевал, дразнит его Клиффорд, или он всегда вот так разговаривает с незнакомыми людьми.

– Додо – это крупная нелетающая птица, теперь вымершая, – продолжал молодой человек. – Их всех истребили португальские моряки на Маврикии. Моя мать совсем не такая. Мы с Сержем говорили о том, как мать формирует аниму[5] мужчины и что моя мать оказывает на меня отрицательное влияние. Это может выражаться в том, что мужчина впадает в раздраженное, подавленное настроение, и когда я сидел в машине, я думал об этом и вспоминал весь этот разговор. Иногда мне нравится это делать. Счетчик за стоянку работал, и оставалось всего десять минут. И я вышел из машины и скормил ему еще несколько монет.

– Значит, ты иногда все-таки замечаешь время, Клиффорд? – усмехнулся Майкл.

Парень поднял взгляд и посмотрел на него встревоженно.

– Зачем вы задаете мне вопросы? В чем вы меня подозреваете?

– Допустим, я сказал, что ты поехал прямо к торговому центру, Клиффорд. Ты действительно сделал это? Ты поставил машину на автостоянке, а потом вошел в торговый центр и наткнулся на миссис Робсон, так?

– Я сказал вам правду. Я сидел в машине на Куин-стрит. Вы должны сказать мне, в чем подозреваете меня.

– Может быть, тебе лучше пойти посидеть в твоей машине и подумать об этом, – ответил Бёрден и отпустил Сандерса.

Такая притворная наивность рассердила его. Додо в самом деле нелетающие птицы! И что такое «анима» или, если уж на то пошло, «отрицательное влияние»? Взрослые мужчины обычно не ведут себя и не разговаривают как дети, особенно мужчины, которые сами работают учителями и закончили университет. Если Клиффорд его обманывает, Майкл заставит его пожалеть об этом. Утром они обыщут его дом. Бёрден невольно подумал, как хорошо было бы закончить это дело до того, как Вексфорд вернется на работу.

* * *

Шейла, как узнал Вексфорд, когда его везли из больницы домой к его второй дочери, остановилась в главном отеле Кингсмаркхэма «Олив-энд-Дав». У Сильвии не хватило для нее места, так как теперь единственную свободную комнату ее дома занимали родители.

– Во всяком случае, я надеюсь, ей там будет легче принимать своего приятеля, – заметила старшая дочь Вексфорда.

Между двумя сестрами существовало неявно выраженное соперничество. Сильвия прятала свою зависть под благодушием матери двух сыновей, состоящей в счастливом браке. Если ей нравилось то, что есть у Шейлы – успех, слава, обожание большого числа людей, любовники в прошлом и в будущем, – она никогда не проявляла этого открыто. Но порой она проговаривалась: ее добродетель была обусловлена необходимостью. Сильвия имела склонность поговорить о том, что слава и деньги не приносят счастья и что у людей из шоу-бизнеса редко возникают прочные отношения. Выйдя замуж в восемнадцать лет, она, может быть, и хотела иметь хотя бы воспоминания о любовниках и сознание того, что она пыталась, делала что-то интересное. Шейла же, более откровенная в своих взглядах, открыто говорила, что, наверное, хорошо не иметь никаких забот, никакого страха за будущее, не спеша готовиться к получению диплома Открытого университета и полагаться на любящего мужа. Она имела в виду, иногда думал Вексфорд, что ей хотелось бы иметь детей. Сильвия ждала его, надеясь попросить разъяснений, но он держал при себе результаты своего расследования до тех пор, пока она не уехала за детьми в школу.

– Я знаю, что у Шейлы кто-то есть, – сказала Дора. – Она звонила кому-то по имени Нэд, как раз перед тем, как ты вышел и привел в действие эту бомбу.

– Большое спасибо, – ответил ее муж. – Ты говоришь так, будто я поднес спичку к запалу.

– Ты понимаешь, что я имею в виду. Когда она зайдет сегодня вечером, мы можем спросить ее о нем.

– Я бы не стал спрашивать, – сказал Вексфорд.

Но Шейла позвонила и сообщила, что не придет – что ей придется отложить визит к отцу до завтрашнего утра. Возникли какие-то обстоятельства.

– Кто-то приехал, я полагаю, – заметила Сильвия. – Приехал на лондонском поезде. Думаю, он актер, или один из Друзей Земли, или и то и другое.

– Те, кто видит уродливый смысл в прекрасном, – сурово произнес ее отец, – порочны и лишены обаяния.

Он вернулся к журналу «Ким», который нашел в гостиной. Старшая дочь сказала ему, что время от времени покупает его, и в оправдание привела довод, который во времена Джейн Остин считали необходимым для оправдания чтения романов. Они нужны, чтобы убить время, ты можешь взять его и отложить, и некоторые истории в нем действительно высококачественные. Вексфорду нравилось название этого журнала – оно казалось ему очень передовым и привлекательным, так как он признавался себе, что отчасти все еще жил в мире «Домашнего вязания» и «Современной матери». Старший инспектор взялся за страницу вопросов от обеспокоенных читателей.

«Добрая тетушка», на которую работала Лесли, была женщиной по имени (возможно, вымышленному) Сандра Дейл. В начале страницы разместили ее фотографию: пухленькая женщина средних лет со светлыми кудрявыми волосами и лицом, полным сочувствия. Два письма были напечатаны жирным шрифтом, а еще одно не стали публиковать, приведя только ответ на него: «Т.М., Бейзинстоук: “Такие способы, как этот, возможно, и кажутся забавными, и я понимаю, что они нравятся вашему другу, но стоит ли рисковать всем вашим будущим сексуальным благополучием? Однажды, когда вы выйдете замуж или у вас появится постоянный партнер, вы можете горько пожалеть о привычках, от которых не в состоянии отказаться, но которые мешают вам получить полное удовлетворение”».

Вексфорд гадал, не является ли целью подобных заметок просто пощекотать нервы читателей. Нужно быть очень решительной или глубоко закомплексованной читательницей журнала «Ким», чтобы не пуститься в размышления о том, что это за привычки у Т.М., от которых она не в состоянии отказаться. Весьма вероятно, что именно племянница Робсона печатала все эти ответы, которые ей диктовала Сандра Дейл.

– Здесь есть статья о Шейле, – сказала Сильвия, – и несколько красивых кадров из телесериала.

Старший инспектор перевернул несколько страниц, чтобы посмотреть на фотографии младшей дочери в белом бальном платье и в викторианском черном дамском уличном наряде с капором. Последнюю серию «Тайны леди Одли» показывали сегодня вечером. Правда, ее повторят в субботу, но кто знает, где они будут в субботу? Муж Сильвии Нил хотел смотреть программу о финансах на другом канале, а их старший сын Робин пытался уговорить мать позволить ему не ложиться спать, чтобы посмотреть тетю Шейлу. Как ни удивительно, Сильвия встала на сторону Доры и высказалась за просмотр последнего эпизода. Разве Нил забыл, что они не смогут посмотреть повтор, так как идут на ужин в субботу вечером?

Нил проиграл, и Робин тоже – его уложили спать. Малыш в третий раз спустился вниз в пижаме и грустно стоял у двери. Вексфорд вдруг понял, что не сможет смотреть фильм. Он перечитал роман, когда Шейла репетировала экранизацию для телевидения, и очень хорошо знал, что должно случиться сегодня вечером с леди Одли: ее должны были бросить в сумасшедший дом на континенте. При таком самочувствии он не вынес бы вида Шейлы, играющей эту сцену, не смог бы видеть, как ее тащат, а она кричит, пусть даже это все будет игрой.

У Вексфорда разболелась голова, и он устал. Полицейский поднялся на ноги, взял внука за руку и сказал, что тоже идет спать, и поэтому поднимется наверх вместе с Робином. Музыка первых кадров, нежно-меланхоличная, понеслась вслед за ними по лестнице, а потом кто-то закрыл дверь.

* * *

Это было опасное чувство, возбуждение, рожденное преследованием добычи – или, скорее, рожденное созданием добычи, пригодной для охоты. Бёрден понимал, что именно это он и делает и что разумнее было бы сделать паузу и оценить ситуацию. Он действительно сделал паузу, недолгую, и напомнил себе, как важно не подгонять факты под теорию. С другой стороны, в нем росла твердая уверенность, что Клиффорд Сандерс виновен в этом преступлении. Ему только нужно проявить осторожность и не давить на свидетелей. Руководить ими – да, но не подталкивать в порыве энтузиазма. В таком состоянии, которое сам Майкл считал спокойным и непредвзятым, он поехал рано утром в Хайлендз. Там его ждал сюрприз: когда инспектор свернул на Гастингс-роуд, он увидел, как из дома Робсонов вышла Лесли Арбел, которая подошла к своей машине, серебристому «Эскорту», стоящему у обочины. Бёрден остановился позади «Эскорта».

– Не вернулись на работу, мисс Арбел? – спросил он.

Девушка была одета в строгий черный костюм, белую блузу с воротником-галстуком, черные прозрачные чулки со швом и черные лакированные туфли на очень высоких каблуках. Своими блестящими каштановыми волосами и лицом, похожим на раскрашенную яичную скорлупу, она напомнила Бёрдену одну из тех «взрослых» кукол, которых дарят маленьким девочкам на день рождения и которые продаются вместе с собственным модным гардеробом.

– Я на этой неделе не работаю. У меня курсы по работе на компьютере, – объяснила Лесли.

– А! – Полицейский кивнул. – Это те курсы, которые устраивают в «Сандиз».

– Да, в конференц-центре «Сандиз». Компания дала мне отпуск на две недели, чтобы я прошла эти курсы, и мне очень удобно временно пожить у дядюшки. – Девушка положила ладонь в обтягивающей черной перчатке на дверцу автомобиля, что-то вспомнив. – Дядя хочет предъявить вам претензию. Эти пакеты с продуктами, которые вы прислали, – он говорит, что кусок говядины протух. Отвратительно пахнет, говорит он. Я его не видела – дядя его завернул и выбросил в мусорный ящик еще до моего возвращения домой.

Ошеломленный Бёрден не нашел ответа, но в этот момент подъехала еще одна машина, которая остановилась на противоположной стороне улицы. Дама по имени миссис Яго подошла к калитке перед домом, а из машины вышла молодая женщина с маленькой девочкой лет трех. На пассажирском месте сидел еще один ребенок, постарше. Гостья, хоть и тоненькая, как тростинка, была так похожа на миссис Яго, что не оставалось сомнений – это ее дочь. Масса черных кудрявых волос, похожих на волосы Сержа Олсона, но более длинных и блестящих, закрывали половину ее спины. Девочка, у которой волосы тоже были длинными и кудрявыми, подбежала к бабушке, и та подхватила ее на руки, а она прижалась к ее массивной груди, словно ракушка к округлой, блестящей, покрытой морскими водорослями скале.

Ральф Робсон долго не подходил к входной двери. Бёрден слышал, как его палка глухо стучала по ковру. К тому моменту, когда дверь открылась, две маленькие девочки и их мать опять уехали. Робсон в это утро был больше похож на сову, чем всегда, – его нос еще больше напоминал клюв, губы были поджаты, а глаза стали круглыми и злыми. Спортивная куртка из пестрого коричневого твида усиливала это впечатление, а пальцы старика сжимали палку, как птичьи когти – ветку. Инспектор приготовился к обмену любезностями, но хозяин дома сразу же пустился излагать свои претензии, о чем его предупредила Лесли Арбел: он хотел получить компенсацию, возмещение убытков в размере четырех фунтов и пятидесяти двух пенсов, что являлось стоимостью куска испорченной говядины.

Бёрден велел ему изложить все это в письменном виде и сказал, куда послать жалобу. Как только Робсон закончил эту обвинительную речь, он перешел к рассказу о своем бедре. Боль усилилась после смерти жены, она в десять раз сильнее, чем неделю назад, и он слышит, как скрипит сустав, стоит ему только сменить позу в кресле. Конечно, ему теперь приходится двигаться гораздо больше после смерти жены, она его от всего этого избавляла. В нашей стране есть графства, сказал Ральф, где можно добиться замены бедра за счет государства за несколько недель. И он слышал, что, если ты живешь в другом месте, тебя могут переместить в одно из этих графств, но его врач об этом и слышать не хочет, говоря, что это невозможно. Вчера Ральф велел отвезти себя в его кабинет, и вот что этот доктор ему ответил. Все было бы иначе, он уверен, если б его жена вступилась за него.

– У Гвен все сдвинулось бы с места, – вздыхал старик. – Гвен объяснила бы ему, что к чему. Если б она узнала, что меня можно отвезти в какую-нибудь больницу на другом конце страны, она бы не успокоилась, пока не добилась от него разумного решения. Но что толку говорить об этом теперь, когда ее нет? Возможно, это у меня на долгие годы, до тех пор, пока я уже не смогу вынести ни одного проклятого дня и не приму слишком большую дозу лекарства.

У Бёрдена промелькнула мысль, что Робсон просто помешался на своем артрите. С другой стороны, если у тебя подобная болезнь, возможно, она и вправду вытесняет все остальное из жизни. Эта физическая боль может даже отвлечь от душевных страданий после потери жены. Твердо намереваясь не задавать Ральфу наводящих вопросов (как выражаются судьи), полицейский спросил у него, когда они уселись перед правдоподобно синими языками пламени в камине, не помнит ли он каких-нибудь замечаний жены о ее бывших «клиентах». Робсон, как и ожидал его гость, тут же ответил, что это было очень давно. Бёрден надавил на него, но добился только того, что тот опять заговорил о своем бедре и о замечаниях Гвен о том, почему у него начался артрит, а у нее – нет. На этот раз Майкл сказал, что, по его мнению, вдовец мешает следствию, и предположил, что он не хочет, чтобы убийца его жены был найден.

– У вас нет оснований так со мной разговаривать! – возмутился Робсон, стукнув палкой об пол и скривившись от боли.

– Тогда постарайтесь вспомнить, что вам говорила жена об этих людях. Она была разговорчивой женщиной, как мне говорили, и ее интересовала жизнь разных людей. Вы же не будете утверждать, что она возвращалась домой на обед или вечером и ни слова не говорила вам о стариках, на которых работала? Что, она никогда не приходила домой и не рассказывала, что старая миссис Такая-то держит все свои деньги в чулке под кроватью или старый мистер Как-его-там завел себе подружку? Ничего похожего, никогда?

Бёрдену не нужно было беспокоиться, что он подсказывает Робсону ответы. Эти примеры, далекие от того, чтобы стимулировать его фантазию или воспоминания, по-видимому, вызвали лишь резкое непонимание.

– Она никогда не рассказывала, будто какая-то старая дама хранит деньги под кроватью.

– Хорошо, мистер Робсон, – сказал инспектор, с трудом сдерживаясь, – а о чем она говорила?

Ральф сделал видимое усилие – словно давно неиспользованный двигатель пришел в движение, и в нем завертелись ржавые колеса.

– Через дорогу жил один старик – Гвен была к нему очень добра, – начал вспоминать он. – Она все время заходила к нему, день за днем, после того, как прекратила работать в Совете. Родная дочь не могла бы сделать больше.

Эрик Своллоу из дома 12 по Берри-клоуз, Хайлендз, подумал Бёрден, подбадривая Робсона кивком.

– Еще была миссис Гудрич – так ее звали. Она была не так уж стара, но стала инвалидом из-за какой-то болезни, которую называют просто буквами, MS[6] или MT. Раньше была хорошенькая женщина, пианистка, давала концерты, как говорила Гвен. Она рассказывала, что у нее в доме красивая мебель – ценные вещи, по мнению Гвен, дорогие.

Джулия Гудрич с Пастон-авеню, она уже переехала из этого района.

– Не могу вспомнить остальных, – продолжал старик, – их были десятки, и я не могу помнить их по именам. Там жила одна женщина; по словам Гвен, у нее было трое детей от трех разных отцов, и она ни за одним не была замужем. Это очень огорчало Гвен. И еще один старик, у него не было ничего, кроме пенсии, а он давал Гвен пятифунтовые банкноты только за то, что она стригла ему чертовы ногти. Она много времени тратила на него, по целому часу у него торчала…

– Кто-то платил вашей жене пять фунтов за стрижку ногтей? – Заинтересовавшись, Бёрден представил себе реакцию Вексфорда на эту странную картину. Не присутствовало ли в этом сексуальное возбуждение или даже удовлетворение? Наверное, да.

– В этом не было ничего плохого, – сразу же занял оборонительную позицию Робсон. – Он просто снимал носки и сидел, а она стригла ему ногти кусачками. Он не прикасался к ней. Она была не из таких. У него ноги безупречные, говорила она, чистые, как у младенца. А еще кого-то – не могу вспомнить имени – она регулярно купала. Тот человек выздоравливал после какой-то болезни, он был не старый, но терпеть не мог, чтобы его купали районные медсестры, и говорил, что Гвен такая добрая, как его собственная бабушка, когда он был совсем маленьким.

«Не задавай наводящих вопросов, – велел себе полицейский. – Ты должен воспользоваться своим шансом».

– Погодите-ка, я вспомнил одно имя: старая дева по имени мисс Мак… что-то там.

– Мисс Макфейл, – произнес Бёрден, считая подсказку оправданной. Кажется, Робсон не заинтересовался, откуда он это узнал – подобно многим людям, он считал само собой разумеющимся, что полицейские всеведущи. Они задают вопросы только для того, чтобы подловить тебя, или ради забавы. – Мисс Макфейл из Форест-парк.

– Да, это она. Она была состоятельная женщина, имела большой дом, который разваливался на части из-за отсутствия ухода, и огромный, прекрасный сад. Один юноша обычно приходил и немного работал в саду во время каникул в колледже. Она хотела, чтобы Гвен работала у нее постоянно. Нет, спасибо, сказала Гвен, мне надо заботиться о муже. Я дам вам сто фунтов в неделю, сказала Макфейл, и было это четыре года назад. Вы шутите, ответила Гвен, а она сказала – нет, она бы платила Гвен эти деньги за то, чтобы та стала ее постоянной кухаркой и компаньонкой… и я думаю, Гвен чуть не соблазнилась, только я решительно возразил.

Вдовец поерзал в кресле, и на этот раз Майклу показалось, что он услышал, как заскрипел его тазобедренный сустав. До него донесся какой-то звук, и он увидел, как исказилось лицо старика.

– Так это всё? Вы узнали достаточно? – спросил Робсон.

Бёрден не ответил, но встал и собрался уходить. Мисс Макфейл уже умерла, вспомнил он, когда уходил; против ее имени в списке стоял крестик. Проезжая мимо своего дома, Майкл зашел, чтобы позвонить и узнать, как дела у Вексфорда, а потом поехал дальше, на Ясеневую ферму, где уже два часа шел обыск. Клиффорд отсутствовал, но инспектор и не ожидал встретить его там, но Дороти Сандерс ждала его: на лице женщины застыло скорбное выражение, а глаза ее были широко открыты.

– Они сказали, два часа максимум. Сказали – два часа вокруг дома, а начали они в девять, – сказала она.

– Сейчас только десять минут двенадцатого, миссис Сандерс, – ответил Бёрден, и это было его ошибкой.

– Почему люди так говорят и не соблюдают своих обещаний? – набросилась на него хозяйка дома.

– Теперь уже осталось немного. Они вернут все на свои места, когда закончат; мы тщательно следим за этим, – заверил ее Майкл.

Он прошел наверх, на второй этаж, к Дэвидсону и Арчболду. Последний указал на узкий лестничный пролет, ведущий на верхний этаж, и сказал, что комнаты там заставлены старой мебелью – старьем, хламом, накопленным за долгие годы. Осмотр всего этого и задержал их. Бёрден решил посмотреть снаружи, где Диана Петтит занималась обыском гаража и чего-то вроде сарая для инструментов, пристроенного к забору за домом. Он двинулся вдоль прохода, ведущего, должно быть, к кухне и черному ходу. Дороти Сандерс прижалась лицом к окну и следила за поисками. С прямой спиной, скрестив руки, она стояла совершенно неподвижно, и ни один ее мускул не дрогнул в ответ на появление инспектора. Бёрден вышел через черный ход.

За участком Ясеневой фермы – едва ли можно было назвать это садом – простиралась залитая дождем земля, поля, тянущиеся во все стороны. Холм, похожий на верблюжий горб, заслонял вид на Кингсмаркхэм, и тяжелые облака висели на его вершине.

Диана оглянулась, когда вошел инспектор, и сказала:

– Здесь ничего, сэр.

– Это зависит от того, что ты ищешь, Диана, – отозвался тот. – Полагаю, тебе сказали, что ты ищешь?

– Гарроту, хоть я и не очень понимаю, что это такое.

Бёрден сунул руку в ящик с инструментами. Это была одна из специальных металлических коробок, разделенных на отсеки на двух уровнях. Верхние выдвижные ящики раскладывались наподобие гармошки. Майкл взял два предмета со словами:

– Вот это может вполне послужить в качестве гарроты.

Глава 8

И Диана Петтит, и констебль Мартин сказали Бёрдену, что такие вещи можно найти в любом ящике для инструментов во всех садовых сараях. В таком месте можно также найти молоток или отвертку и назвать их оружием для нападения. У всех есть моток провода в пластиковой оплетке, а у многих и садовая веревка для ровной стрижки живых изгородей. Майкл сказал на это, что у него такой нет и что он никогда даже не видел раньше садовой веревки. Уверена ли констебль Петтит, что это именно она?

Два металлических колышка с головкой в виде кольца, соединенные шпагатом. Шпагат просто привязан к колышкам, и его легко заменить куском провода в пластиковой оплетке, изготовив таким образом удобную гарроту. Бёрден забрал эти предметы и поручил Диане выписать Дороти Сандерс на них квитанцию. Провод отправился в лабораторию на анализ и для сравнения с кусочками пластика, найденными в ране на шее Гвен Робсон. Бёрден же после этого зашел в магазин купить провод в пластике такой же длины, привязал его к железным колышкам, заперся в своем кабинете и стал тренироваться, сначала пытаясь задушить лампу на столе, а потом ножку своего письменного стола. Но ни то ни другое по размеру не соответствовало шее человека.

На следующее утро Линда Назим, у которой в среду был выходной, вернулась за свою кассу, и Бёрден пошел поговорить с ней сам. Ровно неделя прошла с тех пор, как Гвен Робсон пришла сюда, оставив свою машину под землей на втором уровне и пройдя по крытому стеклом переходу в торговый центр «Баррингдин». Она оказалась внутри в четыре часа сорок минут. Следующие три четверти часа легко было объяснить разглядыванием витрин и покупкой двух предметов в магазине «Бутс», продавщица которого тоже ее запомнила.

В одном из пакетов убитой вместе с продуктами и электрическими лампочками из магазина «Британские товары для дома» лежали зубная паста и тальк. В «Британских товарах» ее никто не запомнил, но этого следовало ожидать. Вероятно, она вошла в «Теско» примерно в десять минут шестого, взяла тележку или, может быть, только корзинку, и начала обходить магазин, делая покупки по списку. Клиффорд Сандерс в это время, конечно, все еще находился у Олсона. Бёрден понял, что ошибочно считал время визита Гвен Робсон в магазин слишком ранним – было гораздо более вероятно, что она вошла в «Теско» не раньше двадцати минут шестого. Тогда она добралась бы до кассы на выходе в пять тридцать пять или чуть позже, но никак не раньше.

За кассами в «Теско» стояли пять девушек. Инспектор искал девушку из Индии, и трое из них показались ему похожими на выходцев из этой страны. Он подошел к одной кассирше, и она указала дальше, на маленькую, хрупкую воздушную блондинку, белокожую и с льняными волосами, которая меняла ленту в своем кассовом аппарате. Подойдя к ней, Майкл заметил у нее на пальце обручальное кольцо. Конечно, ее фамилия была Назим, потому что она вышла замуж за мусульманина из Азии или с Ближнего Востока. Бёрден напомнил себе, что не следует делать поспешных выводов и что Вексфорд тоже предостерег бы его от этого. Для человека с его опытом это было недопустимо.

Линда отвела его в комнатку сбоку, на которой висела табличка «Посторонним вход запрещен».

– Вы знали миссис Робсон в лицо, кажется? – начал инспектор.

Кассирша кивнула, и вид у нее стал немного испуганный.

– В котором часу она проходила через вашу кассу в прошлый четверг?

Девушка заколебалась.

– Я помню, что сказала другому полицейскому – в пять пятнадцать, но с тех пор хорошенько подумала и поняла, что могло быть и позже. Я помню, что посмотрела на часы, увидела – без двадцати шесть и подумала: «Слава богу, осталось всего полчаса работы!» Мы закрываемся в шесть, но и после этого покупатели продолжают подходить.

– Насколько позже? – спросил Бёрден.

– Простите?

– Насколько позже того, как вы видели миссис Робсон, вы посмотрели на часы и увидели время пять сорок?

– Не знаю. Всегда так трудно сказать точно, ведь правда? Десять минут?

Десять минут или пять минут, подумал Бёрден, или даже две минуты… Он спросил Линду о девушке, которую та видела беседующей с миссис Робсон – уверена ли она, что это была девушка?

– Простите? – опять переспросила Назим.

– Если вы видели ее только со спины, и она, в любом случае, была в шляпе и предположительно еще и в пальто или куртке, откуда вы знаете, что это была девушка, а не парень, не мужчина?

Кассир ответила медленно, как будто переоценивала свои впечатления и выводы:

– Ну, я вроде как знала, то есть я подумала, что это женщина. О, да, конечно, это была женщина! На ней была шляпка… берет, кажется.

– Это ведь мог быть и мужчина, не так ли, миссис Назим?

– У меня не возникло такого впечатления, – возразила Линда, и больше Бёрден не стал ее расспрашивать.

Вспоминая тот разговор, он понимал, что выступил в роли адвоката, который опровергает показания свидетеля путем хитрых вопросов, давая присяжным возможность сделать определенные выводы на основании его неуверенных ответов. В «Теско» не было присяжных, но если б они там были, то, несомненно, убедились бы в том, что в прошлый четверг Гвен Робсон видели беседующей в магазине с молодым человеком без двадцати минут шесть.

Майкл снова вышел на широкую галерею нижнего уровня и постоял в вестибюле «Мандала». Сегодня тот был уставлен красными и белыми пуансеттиями и еще какими-то темно-синими цветами. Зачем все эти патриотические символы 26 ноября?[7] Наверное, это просто те цветы, которых у флориста оказалось больше, чем других.

Бёрден заглянул в «Бутс», остановился посмотреть на витрину товаров для рукоделия, сегодня полную гобеленов с мордочками собак и кошек, и бросил взгляд на противоположную сторону, на магазин «Деметер», где в витрине стояли фильтры для воды и ионизаторы воздуха. Ни одна из сотрудниц этих магазинов не помнила, что видела Гвен Робсон. Фонтан играл, выбрасывая вверх струи воды, задевающие самые нижние призмы люстры. Майкл вышел через главный выход с автостоянки, из сухого, теплого воздуха с запахом освежителя на пронизывающий ветер.

Как долго еще ему придется ждать заключения из лаборатории? Вероятно, несколько дней. Он позвонил на домашний телефон дочери Вексфорда и услышал сигнал «занято». Тогда Бёрден достал из ящика стола свою самодельную гарроту и потренировался, как удобнее держать в руках колышки. Лучше всего, возможно, продеть пальцы в кольца, а ладонями сжимать ручки. Ему нужно было что-то больше похожее на шею человека, чем ножка стола. Перед его мысленным взором всплыл цветочный горшок в форме урны, сделанный из полистирола, которому искусно придали вид мрамора. Констебль Полли Дейвис оставила его в участке, вместе с инструкциями по правильному уходу за растущим в нем цикламеном, когда ушла в декрет, и он оказался в кабинете Вексфорда, а цикламен в нем давно погиб. Узкая часть этого горшка была как раз приблизительно нужного размера и почти такой же упругой.

Все еще держа в руке гарроту, Бёрден поднялся на лифте и прошел по коридору. Дверь в кабинет была приоткрыта, и он вошел, толчком распахнув ее. Вексфорд сидел за письменным столом, сгорбившись и кутаясь в старое твидовое пальто. Его голова была заклеена пластырями, а синяки на лице приобрели тошнотворный желтовато-зеленый оттенок. Маленькие серые глазки, которые обратились к инспектору и его самодельному оружию, казались остекленевшими, встревоженными, что было нетипично для него, но первое его замечание было вполне в духе этого человека:

– Значит, это все-таки был ты.

Бёрден усмехнулся:

– Я изготовил эту штуку и собирался испробовать ее на твоем цветочном горшке. Не смотри так – это вполне разумная мысль.

– Тебе виднее, Майкл.

– А что ты здесь делаешь? Тебе положено сидеть дома до конца этой недели.

– Сейчас уже конец недели, – ответил Вексфорд, ерзая в кресле и расправляя покрытые кровоподтеками руки. – Я читал все эти материалы.

Все материалы по делу Робсон прислали наверх, и теперь они лежали перед ним на столе. Майкл, который любил подробно описывать каждую беседу и даже записывать свои собственные мысли, печатал длинные и скучные отчеты.

– Есть кое-что довольно интересное, – добавил его шеф. – Мне понравилось, что миссис Робсон получала пять сотен за то, что стригла ногти старику.

– Я так и думал, что тебе понравится.

– Это заставило меня задуматься о том, сколько у нее было подобных случаев. Эта история с купанием, например… Завораживающая линия расследования.

Бёрден приподнял брови, не вполне уверенный, что имеет в виду шеф, и отчасти чувствуя отвращение к возникшей в его воображении картине. Он взял горшок из поддельного мрамора с подоконника и принялся «душить» его гароттой. Вексфорд задумчиво наблюдал за ним.

– Есть много деталей, которые мне хотелось бы знать, но никто, по-видимому, ими пока не интересовался, – сказал он. – Например, Лесли Арбел. Где она была в четверг вечером? Очевидно, мы этого не знаем, хотя знаем, что Гвен Робсон видели беседующей с какой-то девушкой в пять тридцать.

– Это был мужчина, и это было в пять сорок пять, – возразил инспектор, потянув за ручки и почувствовав, как треснул и раскололся полистирол. Проволока прорезала белый губчатый, похожий на плоть пластик.

– Понятно. Было бы полезно знать, почему она всегда приезжала сюда и что так привлекало ее в этой не слишком интересной супружеской паре. – Вексфорд взял единственную фотографию Гвен Робсон, которая у них имелась, – моментальный снимок, очень размытый, напечатанный в «Курьере Кингсмаркхэма». – «Одно из тех характерных британских лиц, – процитировал он, – которые, раз увидев, потом никто не помнит».

– Эти Сандерсы говорят, что не помнят ее; оба они утверждают, что никогда раньше ее не видели. Но я просто уверен, что Клиффорд ее знал, я это нутром чую.

– Ради бога, прекрати этим заниматься, Майкл! Я не брезглив, но меня тошнит. Ее визиты в качестве помощницы по дому – это тоже интересный момент. Ты заметил, что она никогда не проводила много времени у тех, кто мог дать ей мало или ничего. Интересно, что ей мог предложить старый мистер Своллоу, тот, что жил напротив? Она ему тоже стригла ногти на ногах или же она умела как-то особенно эротично работать ножницами?

– Это довольно отвратительно, правда?

Вексфорд усмехнулся, приподнял плечи.

– Это важно? – Бёрден положил гарроту в карман и присел на край письменного стола из розового дерева. Когда его начальник ничего на это не ответил, продолжая сидеть с задумчивым видом, он заметил: – Ты плохо выглядишь, знаешь ли. Сомневаюсь, что тебе следует здесь находиться.

– Я собираюсь провести спокойный день, – сообщил ему Вексфорд. – Собираюсь проверить, сколько чашек кофе я способен выпить между двумя и пятью часами пополудни. – Проинформировав об этом Майкла, он прибавил: – Мне кажется, мы слишком мало беседовали с соседями Робсонов.

Но он продолжал сидеть там и после того, как Бёрден ушел. Если б старший инспектор не положил руку на радиатор отопления и не почувствовал, что до него едва можно дотронуться, он мог бы поклясться, что центральное отопление не работает. Если б не старое пальто, он продрог бы до костей. Шейла вернулась в Лондон – отец не хотел, чтобы она уезжала, но девушка, разумеется, не сказала им с матерью ни слова. Ему бы хотелось запереть ее где-нибудь навсегда и встать на стражу у двери. Но она вернулась назад, в Лондон, во взятой напрокат машине, назад, в ту квартиру рядом с Корэм-Филдз, а те люди, кем бы они ни были – диверсанты, террористы, фанатики, – очень хорошо знали ее адрес. Сильвия почти весь день не выключала радио, так что Вексфорд вынужден был слушать все новости, и каждый раз готовился услышать фразу, которая начнется со слова «взрыв…» Вот почему ему пришлось так рано вернуться на работу.

Специалисты-взрывотехники из Скотленд-Ярда приезжали поговорить с ним, и человек из Майрингхэма вернулся к нему еще раз. Вексфорд хотел знать, что они делают для охраны Шейлы, и они постарались заверить его, что все возможное сделано, но их заверения его не убедили. Он знал, что не так боялся бы, если б Шейла жила с мужем, хотя это было совершенно нелогично. Если б ему сказали, что в действительности он будет рад узнать, что его дочь живет с каким-то мужчиной, будучи замужем за другим, он бы не поверил. Но именно это он сейчас чувствовал. Старшего инспектора утешило бы, если б он узнал, что тот мужчина, Нэд, кем бы он ни был, не расстается с его дочерью ни ночью, ни днем. А больше всего, конечно, его успокоило бы то, чего требовал его зять, Нил.

– Заставьте ее прекратить совершать преступления и наносить материальный ущерб. Отберите у нее кусачки или, еще лучше, заставьте ее выступить с публичным заявлением о раскаянии и дать обещание больше так не поступать.

Как ни удивительно, но возразила ему Дора:

– Ты бы уважал ее, если б она это сделала?

– Остаться в живых важнее, чем сохранить уважение, по-моему.

– Разумеется, она этого не сделает, – сказал тогда Вексфорд. Он почти разозлился. – Она не может отказаться от своих принципов, не так ли? Она не считает себя виноватой и думает, что виноват закон – сам закон виноват, если хотите.

Сильвия искоса бросила на отца быстрый взгляд.

– Довольно странное высказывание для полицейского, так ведь, папа?

Он больше ничего не сказал. Не считая желания найти способ избавиться от тревоги, обеспечив безопасность Шейлы, больше всего ему хотелось избежать жаркого спора с Сильвией и Нилом. Главный констебль сказал ему вчера по телефону что-то насчет возможности арендовать у полиции дом до тех пор, пока его собственный не отремонтируют – ну, скорее, отстроят заново, а при той скорости, с которой в наше время работают строители, это будет не раньше, чем через год.

Во всяком случае, здесь, в полиции, было спокойно, тихо, и пронизывающий его холод был не настоящим. Нужно «бороться с тенденцией впадать в уныние», как Вексфорд называл это про себя, и он поднялся по лестнице в столовую на ланч. Расправляясь с горячим супом, гамбургером и жареным картофелем, с этой несущей утешение, пусть и неполезной едой, старший инспектор подумал о необходимости после этого снова сесть за руль машины. Нил отвез его на работу и высадил у ворот, а Дональдсон, его водитель, мог отвезти его в Хайлендз. Но рано или поздно ему придется преодолеть тот мощный барьер предубеждения, который возник между ним, креслом водителя и рулем автомобиля. Ему придется побороть паралич, который, как он предчувствовал, охватит его левую руку, когда он возьмется за рычаг передачи, пусть даже у него стоит коробка-автомат. Вчера ночью старший инспектор снова пережил во сне взрыв, который, как ему казалось, его память не сохранила, но он никому об этом не сказал – даже Доре.

* * *

За годы, прошедшие с тех пор, как Вексфорд стал полицейским, допрашивающим свидетелей, образ жизни во всей стране незаметно, но радикально изменился. В те, первые, дни все мужчины ходили на работу, а все женщины сидели дома. Неполный рабочий день, распространение образования и свободы для женщин, самостоятельная предпринимательская деятельность и, конечно, безработица все это изменили. Старший инспектор не слишком удивился, когда в первом доме, куда он позвонил, покинув машину и Дональдсона, его встретил молодой человек с младенцем на руках и трехлетним ребенком, цепляющимся за его джинсы.

Это был Джон Уиттон, студент и отец двоих детей, жена которого работала системным аналитиком полный рабочий день. Именно она сидела с Ральфом Робсоном, пока он ждал приезда племянницы. В доме стоял тот странный, слабый запах, который узнают все, кто сам был родителем, – сложный аромат молока, детских пищеварительных процессов, аммиака и присыпки из талька. Этот молодой папаша жил через один дом от Гвен Робсон в течение трех лет после женитьбы, когда местные власти выделили им с женой дом в Хайлендз, но он заверил Вексфорда, что плохо знал соседей. Зная, что Гвен работала в местном совете в качестве помощницы по дому и имеет репутацию дамы, склонной к филантропии (его собственное слово), они с супругой однажды рискнули спросить у нее, не посидит ли она с их ребенком.

– Наша постоянная няня подвела нас, а это был особый случай, – рассказал Джон. – Собственно говоря, это была третья годовщина нашей свадьбы, и Розмари была уже на сносях. Мы знали, что пройдет еще много месяцев, пока нам удастся опять куда-нибудь пойти вечером. Я спросил миссис Робсон, и дело было не в том, что она не захотела, а в том, какую плату она запросила. Мы не могли на это согласиться, живя на одну зарплату, не могли платить ей три фунта в час. Скотт никогда не просыпается вечером, так что она получила бы тысячу двести просто за то, чтобы посидеть у нас дома и посмотреть телевизор.

Вероятность что-то узнать здесь была очень мала, но Вексфорд все же решил попытаться – на всякий случай. Он спросил Джона Уиттона о прошлом четверге. Видел ли тот Ральфа Робсона во второй половине дня, примерно в четыре тридцать? Но Уиттон покачал головой. Он был дома, так как его жена в тот день забрала машину, и он был очень занят: готовил детям чай, и обоих надо было выкупать. Он даже не мог вспомнить, видел ли, как Гвен Робсон уехала из дома.

По соседству, между Уиттонами и Ральфом Робсоном, жила супружеская пара, которую так не одобряла Гвен – Тревор Моррисон и Никола Резник. Они оба находились в доме, откуда вели свой бизнес по продаже и рассылке по почте подержанных книг. Вексфорд догадывался, что это весьма сомнительный бизнес. Здесь ему в первый раз предложили чаю, как он и предвидел, хоть и травяного – в красной жидкости плавал пакетик с цветочным ярлычком. Полицейский принял и предложенное печенье – жесткое, темно-коричневого цвета и хрустящее. Никола Резник, хоть и была еще молодой и выглядела очень современной в джинсах, сапогах и в синей шерстяной матросской фуфайке, оказалась не меньшей сплетницей, чем могла быть ее бабушка.

– Она пыталась заставить живущего напротив старичка составить завещание в ее пользу, – сообщила она гостю. – Он всем рассказывал о деньгах, которые лежат у него в банке. Ему было лет сто, правда, Трев?

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

35 лет назад на смену советской пропаганде, воспевавшей «чистые руки» и «горячие сердца» чекистов, п...
В этой книге читатель продолжит путешествие по ментально-духовному Огненному Миру, наполненному «суб...
Практические указания махатм, советы и знаки Великих Учителей, изложенные Еленой Рерих на основе ее ...
Практические указания махатм, советы и знаки Великих Учителей, изложенные Еленой Рерих на основе ее ...
Фантастический детектив Рона Гуларта о гражданской войне на одной из загрязнённых человеческой деяте...