Лицо под вуалью Ренделл Рут

– Это означает «под вуалью». Сам парадокс звучит примерно так: «Вы можете узнать свою мать? – Да. – Вы узнаёте эту женщину под вуалью? – Нет. – Женщина под вуалью – ваша мать. Следовательно, вы можете узнать свою мать и не узнать ее».

«В миссис Сандерс и правда есть нечто завуалированное. Ее собственное лицо – это в каком-то смысле вуаль», – подумал Бёрден, пораженный игрой собственного воображения. Но разговор он продолжил в резкой манере полицейского:

– Какое это имеет отношение к Клиффорду?

– Это имеет отношение ко всем нам и нашим родителям и к тому, знаем мы их или не знаем. Над входом к Дельфийскому оракулу были написаны слова «Узнай себя», и это были очень давние времена. За прошедшие с тех пор две или три тысячи лет следовали ли мы этому совету? – Олсон улыбнулся и, помедлив мгновение, чтобы эти слова дошли до сознания Бёрдена, прибавил: – И она не вдова.

– Не вдова? – Это была более твердая, более знакомая почва. Майкл подавил вздох облегчения. – Значит, отец Клиффорда еще жив?

– Они с мужем развелись много лет назад, когда Клиффорд был маленьким. Родители Чарльза Сандерса были фермерами, и их дом принадлежал семье много поколений. Он жил там вместе со своими родителями, когда женился. Откровенно говоря, его жена Дороти работала у них служанкой: она приходила ежедневно убирать в доме. Неизвестно, что думали об этом родители Чарльза – Клиффорд этого явно не знает. Не нужно так смотреть, Майкл, я не сноб. Меня заставляет задуматься не столько ее умственное развитие, сколько, скажем так, ее непривлекательная личность. Полагаю, она была хорошенькой, а на своей работе я понял, что в девяти случаях из десяти этого достаточно. Через пять лет Чарльз оставил их и отдал дом жене и сыну.

– А как же бабушка с дедушкой? – спросил Бёрден.

Серж, который к тому времени уже съел два затейливо украшенных пирожных и кусок фруктового рулета, с улыбкой начал вытряхивать из бороды крошки при помощи желтой бумажной салфетки.

– Клиффорд их помнит, но очень смутно, – ответил он. – Когда отец ушел, бабушка жила с ним и с его матерью. А дедушка незадолго до этого умер. Денег было немного, и Чарльз Сандерс, по-видимому, им не помогал. Они вели трудную, одинокую жизнь. Я никогда не заходил в их дом, но догадываюсь, что он мрачный и стоит вдалеке от других домов. Дороти ходила убирать по домам, немного шила… Следует отдать ей должное: она настояла, чтобы Клиффорд поступил в университет – Южный университет в Майрингхэме, хотя ему пришлось жить дома и работать на каникулах. Не сомневаюсь, что ей было одиноко и она нуждалась в том, чтобы он жил с ней.

Бёрден встал, чтобы расплатиться. Он почувствовал странную признательность к Олсону за то, что тот обошелся без жаргона и греческих слов и разговаривал как обычные люди. Но что-то из того, что сказал психотерапевт, задело какую-то струнку в его мозгу, и она звенела.

– Я пригласил вас, – сказал Серж, – но если вы гарантируете, что налогоплательщики оплатят этот счет, я с благодарностью соглашусь.

– Что вы сказали насчет того, что Клиффорд работал на каникулах? – спросил полицейский.

– Обычная история, Майкл, но даже такую работу найти в наши дни стало сложнее. Неквалифицированный труд, работа в саду, в магазине…

– В саду? – переспросил Бёрден.

– По-моему, у него действительно была однажды такая работа. Он рассказывал мне о ней довольно подробно – в основном потому, что терпеть ее не мог, как я подозреваю. Ему не нравится жизнь на воздухе, да и мне тоже, между прочим.

Здесь никаких шансов, подумал инспектор. Желания не исполняются вот так…

– Полагаю, вы не помните имени тех, у кого он работал? – решил Майкл все же попытать счастья.

– Не помню. Но это была одинокая старая дева в большом доме в районе Форест-парка.

Глава 11

Пока Вексфорд ждал в приемной, его мучило чувство вины за то, что он нарушил указания доктора. В действительности старший инспектор боялся, что его поймают, что Дора, или Крокер, или Бёрден узнают, что он не поехал прямо в Скотленд-Ярд. Наверное, старший инспектор не позвонил бы этой женщине и не приехал бы сюда, если б его не вдохновил свой собственный успех после того, как он завел машину, сам управлял ею и в конце концов доехал на ней до вокзала. Лучше считать причиной это, чем беспокойство по поводу слабых успехов в раскрытии дела Робсон. Никто больше не бросал любопытных взглядов на его лицо – обесцвеченные синяки почти исчезли, а порез он мог нанести себе во время бритья, если был пьян, например, или если раньше всю жизнь носил бороду. Сотрудники из саперного отдела, когда он появится, с трудом поверят, что он стал жертвой взрыва. Но сначала надо проверить это алиби и удовлетворить свое любопытство, возможно возникшее совершенно безосновательно.

Одна из двух секретарш – более яркая, с оранжевыми кудрями – продолжала уверять его, что Сандра Дейл ни секунды не заставит его ждать. Потом секунда превратилась в минуту, но в конце концов девушка сказала, что она уже едет. Тем временем Вексфорд разглядывал обложки «Ким», пришпиленные на завешанных коврами стенах, фотографии, изображающие различные виды деятельности «Ким» и сертификаты или дипломы в рамке, свидетельствующие о той или иной награде «Ким». Тут кто-то легонько прикоснулся к его плечу.

– Мистер Вексфорд?

Полицейский слегка вздрогнул, но незнакомка сделала вид, что не заметила этого. Она оказалась молодой девушкой, ничуть не похожей на свой портрет в журнале.

– Я – Роузи Ануин, – сказала она, – ассистентка Сандры Дейл. Пройдите, пожалуйста, сюда. Простите, что заставили вас ждать.

Они прошли по коридорам и поднялись сперва на лифте, а потом пешком еще на один лестничный пролет, после чего прошагали по еще одному коридору. По крайней мере, здесь не было открытой планировки, как обычно бывает в этих офисных комплексах, где невозможно скрыться от посторонних глаз. Ануин открыла дверь в конце коридора, и Вексфорд увидел женщину, сидящую за письменным столом, которая так же мало походила на свой собственный портрет, как и ее ассистентка. Она встала и протянула ему руку.

– Сандра Дейл, – произнесла женщина и, поколебавшись, добавила: – Это мое настоящее имя.

– Доброе утро, мисс Дейл.

Фотоснимок специально был рассчитан на то, чтобы она выглядела старше, более пухлой, больше похожей на «маму» или «тетушку». Вексфорд подумал, что этой женщине не намного больше тридцати лет – ему она показалась и вовсе молодой девушкой, стройной, длинноногой, с круглым лицом, высоким лбом и мягкими русыми волосами. Портрет превращал ее в человека, которому можно доверять, можно рассказать о своих проблемах, человека мудрого, на чей совет можно положиться. Сандра предложила посетителю сесть, а сама вернулась за свой письменный стол. Вторая девушка вошла в комнату вслед за ним и стояла, не совсем уверенно глядя на монитор, где плясали буквы янтарного цвета и геометрические фигуры.

– Лесли здесь нет, – сказала Сандра Дейл, – но вы, наверное, это знаете? Она сейчас на курсах по работе с этими штуками, и я осталась одна. Справляюсь, как могу.

– Я с вами хотел побеседовать, – возразил Вексфорд, – и, может быть, с мисс Ануин тоже.

Офис был большим и очень захламленным, хотя, возможно, в основе этого кажущегося беспорядка был некий метод. По всему столу Роузи Ануин были разложены письма, вверх адресом, и Вексфорд задал себе вопрос, не такого ли они рода, как он читал в журнале «Ким» у Сильвии, но потом решил, что вряд ли. Он не мог прочесть ни одно из них, а те, что видел, почти все были написаны от руки. Другая кипа писем заполняла лоток с входящей почтой Сандры Дейл. Проследив за взглядом старшего инспектора, она прочла его мысли – вернее, прочла их неправильно.

– В среднем мы получаем около двухсот писем в неделю, – сказала она.

Полицейский кивнул. Там еще была небольшая библиотека справочной литературы и две полки книг: медицинский словарь и энциклопедия альтернативной медицины, словарь по психологии и «Пособие по психиатрии и психоанализу для дилетантов» Эрика Берна. Роузи нажала какую-то клавишу, и танцующие символы на экране исчезли.

– Хотите кофе? – предложила она, и Вексфорд согласился раньше, чем девушка прибавила: – Он будет растворимым и в пластиковом стаканчике.

Старший инспектор обратился к Сандре Дейл:

– Вы слышали о той женщине, которую убили в Кингсмаркхэме? Вам было известно, что она была тетей Лесли Арбел?

– Я не видела Лесли с тех пор, как это случилось, – отозвалась Сандра. – Знаю об этом, конечно. Она вела себя очень мужественно, по-моему, – очень аккуратно продолжала посещать курсы, – принимая во внимание, что миссис Робсон была ей почти как мать.

– А своя мать у нее была?

Дейл искоса взглянула на собеседника – не хитро, а скорее таинственно.

– Вы скажете, что она была всего лишь моей секретаршей, но я много о ней знаю. Мы все здесь много знаем друг о друге. Иногда я думаю, что то, как мы работаем, немного напоминает работу постоянной группы психотерапии. Должно быть, это влияние наших… наших клиентов. – Вот оно, опять это слово, подумал полицейский. – Их проблемы – я думаю, они что-то привносят в нашу собственную жизнь. Лесли не возражала бы, чтобы я вам рассказала: мать бросила ее, когда ей было двенадцать лет, а тетя и дядя взяли ее к себе. Она уже училась в пансионе, поэтому они не удочерили ее официально, но Лесли стала их дочерью, как если бы они это сделали. – Телефон на письменном столе Сандры свистнул, она взяла трубку и пробормотала в нее: «Да, да… хорошо», потом сказала Вексфорду: – Прошу прощения, я на минуту. Роузи сейчас придет к вам.

Несколько минут старший инспектор оставался один. Любопытство, которое было почти никак не связано с расследованием, заставило его прочесть письмо, лежащее сверху на столе Роузи Ануин. Ему даже не пришлось вставать со стула – надо было только чуть податься в сторону. С годами развивается дальнозоркость, и Вексфорд думал, что видит вдаль так далеко, как только может видеть человек. Держать книгу на расстоянии вытянутой руки стало для него теперь бесполезно. У него были слишком короткие руки.

«Дорогая Сандра Дейл, – прочел он. – Я знаю, это ужасно и кошмарно, и я сама себе противна, но больше не могу притворяться. Дело в том, что я испытываю сильное сексуальное влечение к своему сыну-подростку. Думаю, я влюблена в него. Я все время борюсь с этим чувством, которого, уверяю вас, я глубоко стыжусь, но все равно…»

Вексфорду пришлось прервать чтение и снова сесть прямо, так как вошла Роузи с кофе, но он успел заметить, что на письме стоит адрес и оно подписано. Странно. Он почему-то полагал, что большинство писем должны быть анонимными.

– Примерно ноль целых, ноль ноль один процент, – ответила девушка, когда он высказал эту мысль вслух. – И большинство людей присылает нам конверты с адресом и штампом.

– Как вы их отбираете? Те, которые решаете напечатать, я имею в виду.

– Мы не выбираем самые странные, – ответила Ануин. – То, которое вы читали, – оно нетипичное. Вы ведь его читали, да? Все, кто сюда приходит, читают письма: не могут удержаться.

– Ну, признаюсь, читал. Вы ведь его не напечатаете?

– Наверное, нет. Это Сандра решает, а потом, если возникает какой-то вопрос, решать будет редактор – я имею в виду редактора «Ким».

– Как обращение в Верховный суд, – прошептал Вексфорд.

– Сандра выбирает те, которые, по ее мнению, будут иметь наибольшую привлекательность или резонанс. Скажем, общие проблемы, самые человечные, если хотите. Мы напечатаем только ответ на то письмо от женщины, которая влюбилась в собственного сына. Мы напишем «Ответ У.Д. из Уилтшира», а потом дадим наш ответ. Я хочу сказать, мы не переступаем границ. Вы не поверите, на прошлой неделе мы получили письмо от человека, который спросил у нас о количестве протеина, содержащегося в сперме, – оно где-то тут…

Вексфорда спасло от необходимости отвечать на это возвращение Сандры Дейл. Он подождал, пока она усядется, а потом спросил ее:

– Так когда вы в последний раз видели Лесли? В четверг, девятнадцатого ноября?

– Правильно, – кивнула Дейл. – Она не пришла в пятницу, позвонила и рассказала мне о своей тете, хотя я уже знала, учтите: я узнала это имя. А в понедельник – в понедельник, двадцать третьего числа, у нее начались компьютерные курсы. Ей немного повезло, если можно назвать это удачей при данных обстоятельствах, что занятия на курсах проводят в том городе, где живет ее дядя.

– Она уехала отсюда в четверг вечером, да? В котором это было часу – в пять? В пять тридцать?

Теперь Сандра Дейл выглядела удивленной.

– Нет-нет, она отпросилась в тот вечер с работы. Я думала, что вы знаете.

Вексфорд нейтрально улыбнулся.

– Она закончила в час, – стала рассказывать Сандра. – Сказала, что ей надо поехать в Кингсмаркхэм и зарегистрироваться на курсах. Она неправильно заполнила одну анкету – что-то вроде этого. Пыталась туда дозвониться, но их телефон не работал. Ну, по ее словам, не работал. Скажу вам откровенно: мне это не очень понравилось. Я хочу сказать, что мне и так предстояло обходиться без секретарши две недели, и все ради того, чтобы печатать нашу страничку на компьютере, а не на пишущей машинке, что нас всегда вполне устраивало.

Вексфорд поблагодарил ее. Это было совсем не то, что он ожидал услышать. Старший инспектор лишь надеялся получить в отделе добрых советов какие-то полезные сведения насчет характера Лесли Арбел. Вместо этого он получил разбитое вдребезги алиби.

Когда полицейский уходил, Роузи Ануин сказала:

– Надеюсь, вы не будете возражать, если я спрошу вас, не родственник ли вы Шейлы Вексфорд?

Ему всегда задавали этот вопрос, и он не должен был каждый раз чувствовать, как сжимается его сердце.

– Почему вы спрашиваете? – Вексфорд среагировал слишком быстро.

Девушка смутилась.

– Только потому, что я ею восхищаюсь, очень. Я считаю ее очень красивой, и замечательной актрисой.

Дело было не в том, что она услышала в новостях нечто ужасное или ей сообщили о смертельных ранениях Шейлы… о смерти… в утренних теленовостях.

– Она моя дочь, – ответил старший инспектор.

Теперь он нравился обеим сотрудницам журнала – они были целиком на его стороне. Ему следовало сказать им об этом, как только он вошел, подумал Вексфорд. Он ждал, что одна из них – младшая, конечно, – скажет, как рано или поздно говорили большинство людей, что Шейла не похожа на него, имея в виду на самом деле не столько отсутствие сходства, сколько несоответствие между ее красотой и его… ну, скажем так, отсутствием красоты. Но они оказались тактичными. И о перерезанной проволоке тоже не упомянули. Вексфорд прошел назад через здание-лабиринт в сопровождении Роузи, всю дорогу беседуя о Шейле, а затем они взяли у него идентификацию и выписали ему пропуск на выход. Через полчаса у него была назначена еще одна встреча в Скотленд-Ярде с саперами, и полицейский подумал, что может пройти по крайней мере часть пути пешком.

Поэтому он перешел по мосту Ватерлоо, под которым медленно, как масло, текла река, а над его головой не было видно не только солнца, но даже неба.

* * *

Прошло три дня с тех пор, как он в последний раз видел Клиффорда Сандерса, и за это время расследование Бёрдена точно установило, что тот действительно работал в качестве садовника у мисс Элизабет Макфейл, жившей по адресу Форест-хауз, Форест-парк, Кингсмаркхэм. Ее соседи вспомнили его, а одна из соседок также вспомнила визиты Гвен Робсон. Майкл хотел бы найти кого-нибудь, кто видел бы их вместе, разговаривающими друг с другом, но, возможно, он хотел слишком много. Несомненно, Гвен Робсон получила предложение поступить на работу постоянной экономкой четыре года назад. Клиффорду было сейчас двадцать три, и четыре года назад он уже год как учился в университете. Бёрден обдумал свою стратегию. Сейчас Сандерс должен быть на работе, в школе «Мюнстерз», – по четвергам он работал весь день до пяти часов. Парень придет домой уставшим, и неплохо будет, если он найдет там ожидающего его инспектора, которому не терпится еще раз поговорить с ним, либо там, на окраине, либо снова в полицейском участке.

Дэвидсон повез их обоих по длинной улице, идущей мимо Сандиз-парк. Без пяти пять уже стало темно, и лежащий местами туман заставлял водителя вести машину очень медленно и осторожно. Увитый плющом фасад дома выступил из туманной мглы; он казался живым и выглядел как гигантский квадратный куст или сюрреалистичное кошмарное дерево. Все листья вяло обвисли и блестели, усыпанные каплями воды. Одни лишь фары автомобиля освещали эту темную, блестящую массу, так как ни один огонек не пробивался сквозь занавес из листвы. Что Дороти Сандерс делает там целый день, если сын забрал машину, притом что там нет ни одной автобусной остановки ближе чем на Форби или в Кингсмаркхэме и до обеих по крайней мере две мили? Раз в неделю Клиффорд отвозил ее в торговый центр «Баррингдин», отправлялся на часовую беседу с Олсоном, а потом возвращался за матерью. Какие у нее друзья, если они есть? Как хорошо она знакома с фермером Кэрролом? Их обоих бросили супруги, и по возрасту они не так уж далеки друг от друга…

Дверь открылась: на пороге стояла Дороти.

– Вы опять приехали? Сына здесь нет.

Бёрден помнил, как Вексфорд сказал, что эту женщину трудно ассоциировать с этикой, с какими-то нравственными устоями. Он также чувствовал еще кое-что, хотя не считал себя достаточно чувствительным, чтобы это ощутить: холод, который она излучала. Трудно было поверить, что у нее нормальная температура тела, теплая кровь. И думая обо всем этом, пока эти мысли быстро проносились у него в голове, когда он стоял на пороге, инспектор также почувствовал, как ему не хочется прикасаться к ней, словно ее живая плоть должна вызывать ощущение трупного окоченения.

Сама же хозяйка дома, наверное, подумала, что он вздрогнул из-за холодного воздуха.

– Мы хотели бы побеседовать с вами, миссис Сандерс, – сказал Майкл.

– Тогда закройте дверь, иначе в дом проникнет туман. – Она говорила о тумане, будто это была некая стихия или привидение, вечно выжидающее случая пробраться внутрь.

Ее лицо покрывал густой слой белой пудры, губы были накрашены восковой красной помадой, а голова туго повязана шарфом с коричневым узором, так что волос совсем не было видно. Одета она была в свой любимый коричневый цвет: джемпер и юбку, полосатые колготки и желтовато-коричневые туфли на плоской подошве. Следуя за ней в гостиную, Бёрден заметил, какая она худая и прямая, с узкими бедрами и плоской спиной, и ощутил почти шок, когда увидел ее отражение впереди в большом зеркале в раме из красного дерева – жилистую шею и глубокие морщины на лбу. В доме оказалось холодно, и что бы Дороти ни говорила о том, что нельзя впускать туман, он, кажется, уже проник туда. Влажный холод прикоснулся к коже Майкла, и единственное тепло в комнате сосредоточилось на пространстве нескольких футов вокруг горящих углей. Полицейский бросил взгляд на пустую каминную полку из темно-серого в искрах мрамора, а потом – на комод и горку из довольно темного, тусклого дерева; их поверхности тоже были пусты.

– Можно мне сесть? – спросил инспектор, и хозяйка кивнула. – Ваш сын работал садовником у некой мисс Макфейл, жившей в Форест-парк, по-моему. Он тогда учился в университете?

Женщина уловила в его голосе неодобрение, которого он не собирался туда вкладывать.

– Он был уже взрослым. Мужчины должны работать. Я не могла его содержать, а полученный им грант не покрывал всех расходов.

– Миссис Робсон работала помощницей по дому у мисс Макфейл, – просто произнес Бёрден.

Эти слова еще не успели вылететь у него изо рта, как он понял, что Додо Сандерс собирается опять это сделать. Она снова собиралась продемонстрировать непонимание, услышав имя Робсон. Робсон? Кто такая миссис Робсон? А, та женщина, которую убили, тело которой я нашла, та самая… О, да, конечно! Она ничего этого не произнесла вслух, но выразила это своим видом и кивнула, когда собеседник напомнил ей, кто это, будто вспомнила с запозданием.

– Он ее не знал, – сказала она своим ровным, механическим голосом робота.

– Если вы ее не знали и не знали, что она там работала, как вы можете это утверждать?

Дороти ничем не показала, поняла ли, что выдала себя и своего сына.

– Она работала в доме, а он в саду – вы так сказали. Она не ходила в сад, а он не ходил в дом. Зачем ему было туда ходить? Это был большой сад.

Бёрден оставил эту тему и после длинной паузы сказал:

– Вы когда-нибудь сдавали комнаты наверху вашего дома?

Он задал этот вопрос, потому что мысль о мебели на верхнем этаже интриговала его, почти завораживала. Он помнил, как Диана Петтит говорила о куче разной мебели, мешавшей им во время обыска.

– Почему вы спрашиваете? – С инспектором опять заговорил робот, чей механический голос произносил слова с одинаковым нажимом.

– Откровенно говоря, миссис Сандерс, внизу ваш дом почти не обставлен мебелью, но тесно заставлен ею наверху – так я понял, по крайней мере.

– Я приглашаю вас посмотреть на верхний этаж, если вы хотите. – Женщина употребила любезный оборот речи, но произнесла его вовсе не любезно. Так волк из сказки о Красной Шапочке мог сказать, что зубы у него для того, чтобы лучше ее съесть. А потом голубоватые, выпуклые веки хозяйки еще раз опустились, голова запрокинулась, и Додо Сандерс произнесла:

– Вот едет мой сын.

Свет фар «Метро», въезжающего в ворота, пробежал по потолку и вниз по стенам. Женщина больше не разговаривала – казалось, она прислушивалась, напрягала слух, чтобы что-то услышать. С улицы донесся отдаленный стук захлопнувшейся деревянной двери, а потом – скрип задвигаемого засова, и хозяйка заметно расслабилась, слегка согнувшись в талии. Ключ Клиффорда повернулся в замке, и за ним послышался звук энергично вытираемых ног молодого человека. Он, должно быть, догадался, увидев машину Майкла, что инспектор здесь, и не торопился: даже дверь парень открыл очень медленно. Войдя в комнату, он посмотрел на Бёрдена и Дэвидсона, но ничем не дал понять, что узнал их. Ничего не сказав, прошел к единственному незанятому стулу, двигаясь, как человек, находящийся под гипнозом.

Но перед тем, как Сандерс сел, его мать сделала поразительную вещь. Она произнесла имя Клиффорда – только его имя, и тогда он медленно повернулся и посмотрел в ее сторону, а она склонила голову набок и подставила ему щеку. Молодой человек подошел к ней, наклонился и послушно поцеловал напудренную белую кожу.

– Мы можем поговорить, Клифф? – Бёрден поймал себя на том, что произнес это с ненужной сердечностью, как он мог бы обратиться к мальчику лет десяти, который испуган и нуждается в ободрении. – Я бы хотел поговорить с тобой о мисс Макфейл. Но сначала мы пойдем наверх и осмотрим чердак.

Голова Сандерса повернулась, и его взгляд на мгновение остановился на матери, а потом ушел в сторону. Это не был взгляд, спрашивающий разрешения, – скорее он выражал недоверие: неужели она может такое позволить и, очевидно, уже позволила? Додо Сандерс встала, и они пошли наверх – все вчетвером. Когда-то это был особняк фермера, поэтому первый пролет лестницы был красивым и широким, а второй, ведущий на чердак, узким и слишком крутым, чтобы подниматься, не держась за перила. Наверху Бёрден увидел вокруг себя много закрытых дверей, почувствовал запах холодной затхлости, запах неухоженности, и у него проснулись неприятные воспоминания о снах из прошлого: о тайнах и разных вещах, спрятанных на чердаках, о руке, выползающей из шкафа и улыбающейся голове без туловища. Однако инспектор не обладал таким богатым воображением, как Вексфорд. Он нащупал на стене выключатель, и зажглась тусклая лампочка. А потом он открыл первую дверь.

Мать и сын стояли у него за спиной, Дэвидсон – за ними. Комната была забита мебелью, картинами и разными предметами декора, но они не были расставлены в каком-то порядке. Все картины в рамах стояли у стен, фарфоровые вазы и книги лежали на сиденьях кресел, а подушки были свалены грудой в углу. Ни один предмет мебели не выглядел ценным и, уж конечно, не был антикварным или даже редким – все они датировались двадцатыми и тридцатыми годами, и лишь несколько предметов были старше и отличались изогнутыми ножками и бортиками. Внизу все было чистым, и любая оценка характера Додо Сандерс должна была включать ее качество хорошей домохозяйки, но здесь, наверху, никто не подметал и не вытирал пыль. Никто не тащил пылесос вверх по узкой лестнице, так что с потолка свисала паутина, которая копилась в углах, превратившись в ловушки, полные мух. Так как это была сельская местность, тихое место, куда не часто заезжали автомобили, пыль выглядела не густой и не рыхлой, но она там была: тонкий, мягкий слой присыпал все поверхности.

Следующая комната была такой же, только там стояло два остова кроватей и два набивных матраса с перинами и лежали узлы из розовых атласных стеганых пуховых одеял и покрывал, перетянутых бечевкой, похожие на сосиски валики, покрытые тиком, еще какие-то свернутые одеяла, домотканые шерстяные половики с геометрическими узорами и связанные из тряпок домашние коврики, состоящие из концентрических кругов тусклого цвета. Кроме того, там тоже были картины, на этот раз – фотографии в золоченых рамках.

Бёрден сделал несколько шагов по этой комнате, поднял одну из фотографий и посмотрел на нее. Высокий мужчина в твидовом костюме и мягкой фетровой шляпе, женщина, тоже в шляпе, в платье с шалевым воротником и длинной пышной юбкой, а между ними мальчик в школьной фуражке, коротких штанишках, носках до колен… Эта группа заставляла вспомнить о середине тридцатых годов. Мужчина и мальчик были очень похожи, словно Майкл смотрел на два лица Клиффорда – та же припухлость, такие же толстые губы и даже такие же усы у мужчины, и такие же невыразительные глаза. Но было в этих людях нечто такое, что отсутствовало у Клиффорда. Во всех троих чувствовалось… что? Превосходство – слишком сильное выражение. Осознание своего социального положения и общественных обязанностей? Держа в руках этот снимок в рамке, Бёрден заглянул в два других чердачных помещения, а Дэвидсон, Клиффорд и его мать молча следовали за ним. Здесь опять стояла мебель, лежали свернутые коврики и висели акварели в паспарту из золотой бумаги и в позолоченных рамках, а кроме того, были книги и фарфоровые статуэтки животных. На груде подушек, на которых были вышиты цветущие сады и деревенские коттеджи, валялись плетеные, позолоченные розовые стулья и чайный сервиз «Сюзи Купер». Все это было довольно грязным и потрепанным, и практически ничего не стоило, но ни один предмет не был мрачным и не наводил на мысли о сверхъестественном – ничто из всего этого не могло навевать кошмарные сны.

Что же произошло? Почему все это находится здесь, наверху? Майкл задавал себе этот вопрос, пока они спускались по лестнице. Ведь обстановка внизу была не лучше и не новее этой, и нельзя было сказать, что внизу было так много мебели, что лишние предметы пришлось отнести наверх. Наоборот, мебели на первом этаже даже не хватало, и Бёрден пришел к выводу, что мать и сын, должно быть, едят, держа тарелки на коленях. Он мог представить себе, как они едят «телеужин» или запаренные сухие смеси, купленные, чтобы не возиться с готовкой, но был не в состоянии представить себе эту женщину, готовящую еду, которую кто-то мог бы захотеть съесть.

– Это мои дедушка с бабушкой, и мой отец, – сказал Клиффорд, протягивая руку к фотографии в руке инспектора.

– Отнеси ее наверх, Клиффорд, и положи туда, где она лежит, – приказала ему Дороти Сандерс, как будто он был маленьким мальчиком, как тот, на снимке. Бёрден больше удивился бы, если б увидел протест Клиффорда или даже просто колебание, чем то, что произошло в действительности: автоматическое подчинение. Парень тут же взял снимок и поднялся на чердак.

– Я бы хотел, чтобы ты немного рассказал мне о своих отношениях с миссис Робсон, Клифф, – сказал Бёрден, когда они все снова оказались внизу.

– Его зовут Клиффорд. Это я дала ему имя… и у него нет ни с кем отношений, – сказала его мать.

– Я спрошу иначе. Расскажи мне о том случае, когда ты в первый раз встретил ее, и о чем вы говорили. Это было у мисс Макфейл, не так ли?

Дороти Сандерс ушла по коридору по направлению к кухне. Клиффорд посмотрел непонимающим взглядом на Бёрдена и сказал, что он работал один раз в саду у мисс Макфейл. Он тоже, казалось, забыл, кто такая мисс Робсон, но Майкл напомнил ему и спросил, заходил ли он когда-нибудь в дом к мисс Макфейл – чтобы выпить чашечку чаю или кофе, например, или принести цветы.

– Там была уборщица, – кивнул молодой человек. – Да, она давала мне чай.

– Это была миссис Робсон, да? – уточнил инспектор.

– Нет, не она. Я не помню ее имени… никогда не слышал ее имени. Это была не миссис Робсон.

Хозяйка дома вернулась, и Клиффорд посмотрел на нее, как ребенок, будто просил о помощи. Она только что вымыла руки, и от нее сильно пахло дезинфицирующей жидкостью. Чтобы не подхватить инфекцию от всей той мебели – или от двух полицейских?

– Я вам уже говорила, что она находилась в доме, а он работал в саду, – заявила Дороти. – Я вам говорила, что он не был с ней знаком. По-видимому, вы не понимаете простой английской речи.

– Хорошо, миссис Сандерс, я вас понял, – сказал Бёрден. Он не стал больше тратить время на нее и отвел глаза. – Я бы хотел, чтобы ты снова поехал со мной в полицейский участок, Клиффорд. Там мы получим более ясную картину.

Парень поехал с ними со своей обычной покорностью, и они вернулись в город. Сандерс сел за стол в комнате для допросов и посмотрел через него сначала на Бёрдена, а потом на констебля Мариан Бейлис, после чего его взгляд опять вернулся к Майклу, а затем он опустил глаза на маленький геометрический узор на крышке стола и тихим голосом, почти шепотом сказал:

– Вы обвиняете меня в том, что я кого-то убил. Это невероятно; я до сих пор не могу осознать того, что со мной происходит…

Мастерство полицейского во многом зависит от понимания того, на что не обращать внимания, а за что ухватиться. Бёрден спокойно произнес:

– Расскажи мне, что случилось, когда ты в первый раз приехал в торговый центр и встретил миссис Робсон.

– Я вам уже говорил, – ответил Клиффорд. – Я ее не встречал, я увидел ее мертвое тело. Я вам повторяю это снова и снова. Я спустился на второй уровень автостоянки и собирался поставить автомобиль, когда увидел лежащего там человека, мертвого человека.

– Откуда вы знали, что она мертва? – спросила Мариан.

Сандерс подался вперед, опираясь на локти, и сжал ладонями виски.

– У нее было синее лицо, она не дышала. Из-за вас я начинаю чувствовать себя так, будто то, что произошло, – неправда, что все было не так. Вы все время меняете правду, и я уже не знаю, что же произошло, а чего не происходило. Может, я ее все-таки знал, но забыл. Может, я сумасшедший, и я убил ее и забыл… Это вы хотите от меня услышать?

– Я хочу, чтобы ты сказал мне правду, Клиффорд, – ответил Майкл.

– Я сказал вам правду, – вздохнул юноша, а потом на секунду отвел взгляд, повернулся на стуле и посмотрел на Бёрдена странным, умоляющим взглядом. Голос его не изменился – он остался довольно звучным голосом взрослого мужчины, но тон его был теперь тоном семилетнего ребенка. – Прежде вы называли меня Клиффом. Почему перестали? Это Додо вам помешала?

После, оглядываясь назад, инспектор думал, что именно в этот момент он отказался от своей теории о том, что Клиффорд так же нормален, как и он сам, и понял, что перед ним сумасшедший.

Глава 12

Облокотившись на садовую калитку, новый обитатель района Хайлендз оглядел свой участок, который станет его домом по крайней мере на следующие полгода. Это был один из тех дней, которые бывают даже в декабре, – ясный, солнечный день с безоблачным небом и постепенно понижающейся температурой. Мороз, который ударит этой ночью, посеребрит обрамляющую траву на всех клумбах и превратит миниатюрные хвойные деревья на каждом участке в рождественские елочки. На холме позади нового дома Вексфорда виднелся Баррингдин-ринг, похожий на бархатную шляпу на зеленой подушке. Небо сияло серебристой лазурью. Старший инспектор видел в конце Бэттл-лейн то место, где Гастингс-роуд делала поворот, и различал крыши домов Робсона, Уиттонов и Диты Яго. Дом стоял высоко, на самой высокой точке Хайлендз, и поэтому Вексфорд даже видел группу домов для бедных, построенных позже вдоль тупика Берри-клоуз.

Мебельный фургон, только что приехавший с половиной мебели из взорванного дома, заслонил ему вид на город. Сильвия отвезла мальчиков в школу, а потом вернулась вместе с водителем фургона, чтобы помочь матери с переездом. Вексфорд подумал, что пойдет пешком на работу, а потом, если не решится вернуться домой пешком, Дональдсон привезет его обратно. Доре понадобится их машина. Полицейский вернулся в дом и попрощался с женой, после чего оглядел это голое, унылое, маленькое жилище, стараясь без предубеждения представить себе, каково будет жить в этих тесных комнатах, которые отделялись от соседей и любопытных детей только тонкими стенками и полосками садов, огороженными проволочными оградами… Опять проволочные ограды! Но неважно – им повезло, что они получили хоть это жилье, что не придется дальше жить вместе с Сильвией… Вексфорд упрекнул себя в неблагодарности за такие мысли, когда его добрая, деловитая дочь вошла в комнату, держа в руках ящик с его любимыми книгами.

Воздух был колючим, а солнечный свет – теплым, но солнце висело низко над горизонтом, и на землю ложились длинные тени. Его маршрут в город проходил по Гастингс-роуд, а потом выходил на Истборн-драйв. Вокруг никого не было, на улицах не встречались люди и почти не проезжали машины. Сегодня последний день работы компьютерных курсов Лесли Арбел, но она, несомненно, проведет эти выходные у дяди. Прошло уже больше двух недель после смерти Гвен Робсон и почти столько же с того дня, когда кто-то попытался убить Шейлу. Порезы и синяки Вексфорда почти зажили, силы возвращались к нему… Он несколько раз сам водил свою машину и чувствовал себя за рулем совершенно спокойно и уверенно. Специалисты-взрывотехники продолжали приходить к нему, а иногда он навещал их и отвечал на бесконечные вопросы. «Постарайтесь вспомнить, что именно произошло после того, как вы сели в машину? Кто ваши враги? Кто враги вашей дочери? Почему вы выпрыгнули из машины? Что вас предупредило?» Полицейский ничего этого не помнил и считал те выпавшие из памяти пять минут потерянными навсегда. Только по ночам, во сне, он заново переживал взрыв – или, скорее, не переживал то, чего не мог помнить, а придумывал для себя новые версии этого события. В некоторых из них Вексфорд умирал, или умирала Шейла, или сам мир исчезал, а он повисал в темной пустоте. Но вчера ночью вместо рева бомбы он услышал слабую, тоненькую музыку, а вместо тела Шейлы увидел вращающиеся в темноте колеса, круги, которые сверкали, и блестели, и были заполнены геометрическими узорами…

Вексфорд всю дорогу старался избавиться от этих мыслей и посмотреть на все более рационально, пока не добрался до полицейского участка. Оказавшись там, он каким-то образом понял, еще до того, как вошел, что Бёрден беседует с Клиффордом Сандерсом вместе с Арчболдом в комнате для допросов. Около полудня Майкл вышел оттуда, оставив там Клиффорда одного, и прислал ему кофе и печенье. Вексфорд не знал, как выглядит Сандерс после этого непрерывного испытания, но Бёрден осунулся, лицо его побледнело и стало напряженным, а в глазах читалась смертельная усталость.

– Ты говорил об инквизиции, – заметил старший инспектор. – О палачах, которые за плату душили приговоренных гарротой до того, как их должны были сжечь на костре.

Майкл кивнул, сгорбившись на стуле. Его измученное лицо походило на лицо призрака при ярком свете солнца.

– Ты сказал, что читал об этом. Ну а я читал, что некоторые инквизиторы страдали не меньше своих жертв, что напряжение выматывало их и промывало им мозги, пока они не становились похожими на тебя. Причина этого в том, что они наблюдали за пытками: нужно быть очень своеобразным человеком, чтобы зрелище пыток не повлияло на тебя.

– Клиффорда Сандерса не подвергают пыткам, – возразил Бёрден. – У меня раньше были в этом сомнения, а теперь нет. Он подвергается довольно трудному допросу, но не пыткам.

– Возможно, не в физическом смысле, но не думаю, что ты способен вот так разделить душу и тело.

– Его не лишают сна насильно, на него не направляют яркий свет, не заставляют все время стоять и не морят голодом, ему не отказывают в питье. Он даже не находится здесь все время, а уезжает спать домой. Я сегодня собираюсь отослать его домой, прямо сейчас – с меня хватит на сегодня.

– Ты зря теряешь время, Майкл, – мягко произнес Вексфорд. – Ты зря теряешь свое и его время, потому что он этого не делал.

– Извини, но тут я с тобой не согласен. Совершенно не согласен. – Бёрден выпрямился на стуле – негодование вернуло ему силы. – У него были мотив и средства. В нем сильны психопатические наклонности. Помнишь ту книгу, которую ты мне дал почитать, а в ней – то место о психопатах? Стаффорда-Кларка? «Превалирующей чертой характера является эмоциональная неустойчивость в самом широком и общем смысле этого слова…» Постой, как там дальше? У меня не такая хорошая память, как у тебя… «щедро растрачивающий усилия, но совершенно не проявляющий настойчивости, внешне честный, но неискренний, требовательный, но равнодушный к мольбам, постоянный лишь в своей постоянной ненадежности…»

– Майкл, – перебил Вексфорд коллегу. – У тебя нет ни одного доказательства. Ты подгоняешь те факты, которые у тебя имеются, как тебе удобно. Единственная реальная улика, которая у тебя есть, – он увидел труп и вместо того, чтобы сообщить об этом, убежал. Больше у тебя нет абсолютно ничего. Он не знал Гвен Робсон. Он был садовником в доме, куда та иногда заходила в качестве домработницы, и, возможно, пару раз поздоровался с ней. Его не видели разговаривающим с ней в торговом центре. У него нет и не было гарроты или чего-то такого, что можно принять за гарроту.

– Напротив, у него есть твердый мотив. Я пока не могу доказать этого, но убежден, что он в прошлом совершил преступление, о котором узнала Гвен Робсон, и она начала его шантажировать. Шантажисты ненадолго добиваются успеха с психопатами.

– Какое преступление?

– Очевидно, убийство, – с оттенком торжества заявил Бёрден. – Ты сам высказал такое предположение. Ты сказал, что никого не взволновало бы сексуальное преступление, что это должно быть убийство. – Его голос снова зазвучал устало, и он подавил зевок. – Не знаю, кого он убил, но я над этим работаю. Я стараюсь проникнуть в его прошлое… Может, бабушку? Или даже саму мисс Макфейл… Я велел изучить прошлое Клиффорда и поискать в нем следы любых необъяснимых смертей, пусть даже маловероятных.

– Ты зря тратишь свое время. Вернее, не свое – наше, общественности.

К такому обвинению Бёрден проявлял особенную чувствительность. Его вид стал не только усталым, но и сердитым, а лицо вытянулось, как всегда, когда он злился. Инспектор холодно ответил:

– Он встретился с ней случайно в этом торговом центре, она потребовала еще денег, а потом он последовал за ней вниз, на автостоянку, и там убил ее, задушил куском электрического провода, который возил в багажнике машины вместе со шторой. Провод он забрал с собой и выбросил по дороге домой.

– А зачем накрывать тело и убегать?

– Невозможно объяснить непоследовательные действия психопата, хотя, вероятно, он подумал, что, если накроет труп, его не найдут дольше, чем если он оставит его открытым. Линда Назим видела, как он говорил с миссис Робсон, Арчи Гривз видел его, когда он убегал.

– Майкл, мы знаем, что он убежал, он сам в этом признался. А Линда Назим видела девушку в шляпке.

Бёрден встал и прошелся вдоль комнаты, а потом вернулся и оперся о край стола Вексфорда. У него был вид человека, который собирается с силами, чтобы сказать нечто неприятное как можно тактичнее.

– Послушай, ты пережил большое потрясение, и все еще плохо себя чувствуешь, – начал он. – Ты видел, что случилось, когда ты вернулся на работу слишком рано. И ради бога, я понимаю, что ты беспокоишься о Шейле.

Его шеф ответил сухо, но так вежливо, как только мог:

– Ладно, но мой мозг не пострадал.

– Так ли это? Было бы только естественно полагать, что пострадал… я хочу сказать – временно. Все улики в этом деле указывают на Клиффорда, и, более того, нет ни одной улики против других лиц. Только ты по какой-то причине отказываешься это видеть и, по моему мнению, причина в том, что ты еще не совсем в порядке, еще не оправился от шока после того взрыва. Откровенно говоря, тебе следовало дольше посидеть дома.

«И оставить все это тебе», – подумал Вексфорд. Он ничего не ответил, но почувствовал, как в нем разливается холодный гнев, словно глоток ледяной воды стекает вниз по пищеводу.

– Я сам расколю Клиффорда. Это лишь вопрос времени, – продолжал Майкл. – Оставь это мне; я не прошу помощи – или совета, если уж на то пошло. Я знаю, что делаю. А что касается пытки – то это смешно. Я и близко не подошел к методам, которые противоречили бы правилам получения признания у подозреваемого.

– Может, и подошел, – ответил Вексфорд. – Возможно, тебе следует вспомнить последние строчки того абзаца, который тебе так нравится в качестве определения психопата – там, где говорится о безжалостном и упорном стремлении добиться удовлетворения своих желаний.

Бёрден пристально посмотрел на него, будто не веря своим ушам, а затем вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь.

* * *

Ссора с Майклом – такого никогда раньше не случалось. Разногласия, да, имели место, и даже жестокие споры. Например, было время, когда Майкл потерял свою первую жену и рассыпался на части, а позже завел странную любовную связь – Вексфорд тогда сердился на него и вел себя почти по-отечески. Но они никогда не доходили до того, чтобы оскорблять друг друга. Конечно, старший инспектор не имел в виду, что Майкл – психопат, что у него есть психопатические наклонности или нечто вроде них, но должен был признать, что это прозвучало именно так. Так что же он имел в виду? Как большинство людей во время большинства ссор, он произнес первое, что пришло ему в голову, умеренно разумное и обидное.

Он был уверен, что кое-что из сказанного Майклом было правдой. Его оценка характера Гвен Робсон верна. Она была способна на многое ради денег, почти на все, и какой-то из ее поступков привел ее к гибели. Вексфорд понимал это, и Бёрден тоже. Но инспектор выбрал не того человека из ее возможных… клиентов? Вероятно, это самое подходящее слово в данном контексте. Клиффорд Сандерс не убивал Гвен Робсон.

Вексфорд выглянул в окно и увидел, как Сандерса ведут к одной из машин. Дэвидсон собирался отвезти его домой. Клиффорд не тащился устало, не волочил ноги, не шел со склоненной головой, сгорбив плечи, и все же в его фигуре чувствовалось какое-то отчаяние. Он был похож на человека, которого мучает один и тот же сон, и спастись от него можно, только проснувшись, но на следующую ночь этот сон неумолимо возвращается снова. Фантастическая чепуха, сказал себе старший инспектор, но его мысли упорно возвращались к человеку, которого Бёрден назначил преступником, пока Дэвидсон не выехал из двора на дорогу, и Клиффорд Сандерс не превратился в темный силуэт с опущенными плечами и круглой, коротко остриженной головой в заднем окне. Что ждет его дома? Холодная мать-диктатор; дом, большой, пустой, и всегда холодный, из которого, по словам Майкла, вынесли на чердак все, что могло бы сделать его уютным… Бесполезно спрашивать, почему Сандерс остался там жить. Он молод, здоров и образован, он мог бы уехать и построить собственную жизнь. Вексфорд знал, что многие люди сами себя делают заключенными, превращаются в своих собственных тюремщиков, что те двери, которые из внешнего мира выглядят распахнутыми, они перегородили невидимой решеткой. Они заблокировали туннели, ведущие на свободу, задернули шторы, чтобы не впускать свет. Клиффорд, если б его спросили, ответил бы, без сомнения: «Я не могу бросить мать, она все для меня сделала, я должен выполнять свой долг». Но, возможно, оставаясь наедине с Сержем Олсоном, он говорит совсем другое…

Вексфорд мог и не поехать в тот день в Сандиз, мог долго просидеть в своем кабинете, размышляя над ссорой с Бёрденом, если б ему не позвонил человек по имени Брук, Стивен Брук. Это имя ни о чем ему не сказало, но потом старший инспектор вспомнил о синей «Лянче» и о женщине, у которой начались роды в торговом центре. Брук сказал, что его жена хочет что-то рассказать полицейским, и мысли Вексфорда сразу же вернулись к Клиффорду Сандерсу. Возможно, эта женщина хочет рассказать ему нечто такое, что полностью снимет с него подозрения? Не исключено, что она его знает. Не было бы большим преувеличением утверждать, что в таком месте, как Кингсмаркхэм, все всех знают. Старший инспектор предвкушал огромное удовлетворение, если он снимет с Клиффорда подозрения. К тому же, возможно, это закроет трещину в его отношениях с Бёрденом, и при этом позволит последнему не потерять лицо, если такое возможно.

Бруки жили на Форби-роуд, на окраине города: их домом была квартира в жилом районе квартала Сандиз, принадлежащем местной администрации. Из окна их гостиной можно было видеть Сандиз-парк – аллею грабов, лужайки и кедры, – а также автомобили слушателей компьютерных курсов, стоящие сбоку от большого белого дома. В этой маленькой комнатке было очень тепло, и младенец миссис Брук лежал в плетеной колыбельке, ничем не укрытый. Мебель Бруков состояла из двух потрепанных стульев и стола, а кроме этого, большого количества маленьких ящиков и коробок – все они были накрыты или задрапированы кусками узорчатой ткани, шалями или разноцветными одеялами. На стенах висели плакаты, а в керамическом горшочке из-под горчицы стояли сухие травы. Все это потребовало очень небольших расходов, но выглядело очаровательно.

Миссис Брук была одета во все черное. Пыльные, черные вязаные драпировки – вот как Вексфорд описал бы ее одежду, если б ему пришлось это сделать. Она носила приспущенные чулки в черно-белую полоску и черные кроссовки, и стала похожей на очень странную современную мадонну, когда взяла на руки ребенка и, расстегнув черный кардиган и черную рубаху, достала одну округлую, белую грудь и поднесла ее ко рту младенца. Ее муж – в униформе из джинсов, рубахи и куртки на молнии – показался бы более обычным, если б не выкрасил свои колючие волосы так, что стал напоминать тропическую птицу сине-оранжевого цвета на райском цветке. Их модулированный выговор выпускников Майрингхэмского университета вызвал у полицейского легкий шок, но Вексфорд сказал себе, что ему следовало догадаться об этом. Оба супруга были примерно ровесниками Клиффорда Сандерса, но построили для себя жизнь, так разительно отличающуюся от его жизни!

– Я вам раньше не сказала, – обратилась к гостю Хелен Брук, – потому что не знала, кто она такая. То есть я была в больнице, рожала Астарту, и я обо всем этом почти не думала.

Астарта… Что ж, звучит красиво, и это просто еще одна богиня, как и Диана.

– Это был шок, правда, – продолжала молодая женщина. – Я собиралась рожать ее дома и твердо решила поступить именно так. На корточках, понимаете, а не лежа, это так неестественно, и три мои подруги должны были прийти и совершить нужные обряды. Врачи в больнице очень сердились на меня за то, что я хотела рожать ее естественным способом, но я знала, что смогу доказать им – мой способ правильный. А потом, конечно, они меня поймали. Это выглядело почти так, будто они устроили мне ловушку, чтобы увезти в больницу, но Стив не согласен, говорит – они не могли.

– Это паранойя, дорогая, – подал голос ее муж.

– Да, у меня просто начались родовые схватки – как вам это нравится? Я была в «Деметре», когда вдруг начались схватки.

– В чем? – спросил Вексфорд, а потом вспомнил, что это магазин здорового питания в торговом центре «Баррингдин». Сейчас его название прозвучало как некий этап родов.

– В «Деметре», – повторила Хелен, – покупала капсулы с календулой. И я подняла взгляд и посмотрела в окно, и увидела ее возле магазина. Она разговаривала с этой девушкой. И я собиралась выйти и показаться ей, мне было интересно, что она подумает – ведь она все время твердила: она надеется, что у меня никогда не будет детей, вот и всё.

– Он не понимает, о чем ты говоришь, дорогая, – вновь вмешался в разговор Стивен.

Вексфорд кивнул в знак согласия, а миссис Брук переложила младенца к другой груди, обхватив ладонью его мягкую, пушистую головку.

– Кого вы увидели? – спросил старший инспектор.

– Ту женщину, которую убили. Только я не знала… я хочу сказать, я не знала, как ее имя. Я только знала, что знаю ее, а потом, когда мы прочли в газете, что она была помощницей по дому и где она жила, я сказала Стиву: это та женщина, которая ухаживала за дамой, жившей по соседству с мамой. Я была в «Деметре» и узнала ее, я ее очень давно не видела. Понимаете, она узнала о том, как мы со Стивом поженились, и очень странно к этому отнеслась.

– К тому, как вы поженились? – уточнил полицейский.

– Ну, мы со Стивом не пошли в бюро регистрации, или в церковь, или еще куда-нибудь из-за наших верований. Мы устроили очень красивую церемонию в Стоунхендже, на восходе солнца, в присутствии всех наших друзей. То есть нам не позволили пройти внутрь кольца камней, как бывало раньше, по словам мамы, но все равно было прекрасно просто видеть эти камни. У Стива было кольцо, сделанное из кости, а у меня – из тиса, и мы ими обменялись, а наш друг-музыкант играл на ситаре, и все пели. Во всяком случае, Совет дал нам квартиру, хоть мы и не поженились официально. Мама рассказала этой даме – как ее звали, Гвен? – мама ей это рассказала, но та все равно вела себя очень высокомерно, и когда увидела меня, именно так и сказала. Она сказала: надеюсь, у вас не будет детей, вот и всё. Это было два года назад, и я ее с тех пор не видела, а потом увидела, как она разговаривала с этой девушкой у витрины «Деметры». Они вместе вошли в «Теско», и я собиралась пойти за ними и сказать что-то вроде: смотрите, как вам это? И тут почувствовала ужасную боль…

Молодая мать сидела с мягкой улыбкой, а малышка Астарта лежала у нее на руках и погружалась в сон. Вексфорд попросил Хелен описать ту девушку.

– У меня не очень хорошо получается описывать людей, – призналась та. – То есть ведь важно то, что у них внутри, правда? Она старше меня, но не намного, у нее темные волосы, довольно длинные, и она была потрясающе одета – вот что я запомнила, ее потрясающую одежду.

– Вы хотите сказать, что она была одета элегантно? – Вексфорд сразу же осознал, что использует очень устаревшее выражение, и миссис Брук озадаченно посмотрела на него. Она подалась вперед, будто не совсем расслышала. – Ее одежда была особенно привлекательной? – поправился полицейский и прибавил: – Новая? Красивая? Модная?

– Ну, не особенно новая. Элегантная – это, наверное, подходящее слово, – согласилась Хелен. – Вы меня понимаете.

– На ней была шляпка?

– Шляпка? Нет, она не носила шляпку. У нее красивые волосы, и вообще она выглядела красивой.

Молодая женщина должна уметь судить о стиле одежды своей современницы. То, что сообщила ему миссис Брук, как будто подтверждало показания Линды Назим – но подтверждало ли? Шляпку, в конце концов, можно временно снять. Если это та самая девушка, которую видели и Линда, и Хелен, это означало, что Гвен Робсон встретила ее в коридоре торгового центра и предположительно прошла вместе с ней через супермаркет «Теско», а потом они вдвоем ушли на подземную стоянку. Если это та самая девушка…

* * *

Мы редко узнаем человека за рулем автомобиля. Обычно мы узнаем автомобиль, а потом быстро переводим взгляд на лицо водителя. Теперь серебристые автомобили марки «Эскорт» привлекали внимание Вексфорда, как и красные «Метро», и, пристальнее вглядевшись в один из приближающихся автомобилей, он увидел за рулем Ральфа Робсона. Значит, Лесли Арбел сегодня осталась без транспортного средства.

– Развернитесь, – обратился старший инспектор к Дональдсону. – Отвезите меня в Сандиз.

Когда они приехали туда, люди спускались по ступенькам лестницы особняка эпохи Регенства: занятия на курсах закончились. Женщин и мужчин было поровну, и большинство из них составляли молодые люди. Лесли Арбел, выходящая из открытого парадного входа, резко выделялась среди всех остальных своим видом и одеждой. Вексфорд, которому, когда он впервые познакомился с ней, она напомнила своим стильным туалетом актрису первых лет эры звукового кино, теперь снова вспомнил те фильмы тридцатых годов. Только в них можно было увидеть такую сцену, где не остается сомнений в том, кто статист, а кто – звезда. Но так как это происходило не в кино, а Лесли не была уверенной в себе королевой экрана, плывущей лебедем по целлулоиду, ее внешность выглядела немного смешной по сравнению со всеми этими твидовыми пальто, пуховиками и куртками, накинутыми поверх спортивного костюма. Она даже довольно неуклюже спускалась по ступенькам – у нее были такие высокие каблуки, что она с трудом удерживала равновесие.

Кингсмаркхэмский автобус проехал по Форби-роуд и остановился у ворот Сандиз-Лодж. Несомненно, именно на этот автобус Арбел и хотела успеть. Но ее каблуки и длинная, узкая черная юбка мешали ей идти быстро, и она очень медленно двигалась к улице. Вексфорд высунул голову из машины и спросил, не подвезти ли ее домой. Казалось, девушка почувствовала не просто удивление, а настоящий шок – она прямо подпрыгнула, и у старшего инспектора возникло такое ощущение, что если б на ней была более удобная обувь, она бросилась бы бежать. Тем не менее Лесли осторожно подошла к его машине. Вексфорд вышел, открыл перед ней заднюю дверцу, и она неловко забралась в автомобиль первой, пригнув голову и придерживая маленькую черную матерчатую шляпку.

– Я подумал, что мы могли бы поговорить наедине, – сказал ей старший инспектор. – То есть без вашего дяди.

Мисс Арбел слишком нервничала и поэтому не ответила. Она сидела, сложив руки на коленях и глядя в широкую спину Дональдсона. Вексфорд обратил внимание на ее ногти: раньше они удлиняли ее пальцы на полдюйма, а теперь были подпилены и ненакрашены. Водитель медленно поехал по проспекту между рядами голых грабов. Солнце только что село, и деревья образовали черный рисунок на эффектном красном небе.

Вексфорд тихо произнес:

– Вы не сказали мне, что находились в Кингсмаркхэме в тот день, когда убили вашу тетю.

Девушка ответила очень быстро, словно этот вопрос не имел большого значения. Так она могла бы ответить, если бы подруга упрекнула ее в том, что она ей не позвонила, как обещала.

– Да, я была расстроена и забыла об этом, – сказала она.

– Бросьте, мисс Арбел. Вы сказали мне, что рано ушли из Оранджтри-хаус, потому что плохо себя чувствовали.

– Я правда плохо себя чувствовала, – пробормотала Лесли.

– Ваше недомогание не помешало вам приехать в Кингсмаркхэм.

– Я имею в виду – я забыла, что могло иметь какое-то значение, где я находилась. – Только что девушка казалась испуганной, но теперь испуг прошел. Это могло означать, что полицейский не задал ей тот вопрос, который она боялась услышать.

– Имеет большое значение, где вы находились. Как я понимаю, вы приехали сюда уточнить, записали ли вас на эти курсы, которые должны были начаться в понедельник? – спросил Вексфорд. Лесли кивнула и немного расслабилась – ее тело стало не таким напряженным под высокими подплечниками жакета в черно-розовую полоску. – Это можно проверить, понимаете, мисс Арбел?

– Я действительно заходила на курсы, чтобы уточнить.

– Вы могли сделать это по телефону, правда?

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

35 лет назад на смену советской пропаганде, воспевавшей «чистые руки» и «горячие сердца» чекистов, п...
В этой книге читатель продолжит путешествие по ментально-духовному Огненному Миру, наполненному «суб...
Практические указания махатм, советы и знаки Великих Учителей, изложенные Еленой Рерих на основе ее ...
Практические указания махатм, советы и знаки Великих Учителей, изложенные Еленой Рерих на основе ее ...
Фантастический детектив Рона Гуларта о гражданской войне на одной из загрязнённых человеческой деяте...