Темная материя Крауч Блейк

Я называю номер. Он набирает и, услышав гудки, передает трубку через плексигласовую перегородку.

Сердце у меня начинает колотиться.

Ну же, милая! Ответь.

Голосовая почта. Но сообщение не мое. Неужели Джейсон-2 перезаписал его, таким образом как бы пометив территорию?

– Не отвечает, – говорю я. – Положите, пожалуйста, трубку.

Хэммонд опускает трубку за секунду до сигнала.

– Возможно, Дэниела не узнала номер. Не попробуете еще разок? – прошу я его.

Он набирает снова.

Гудки.

Если моя жена не ответит, стоит ли рискнуть и оставить сообщение?

Нет.

Что, если его услышит Джейсон-2? Если она не ответит сейчас, придется изобретать какой-то другой способ…

– Алло? – слышу я наконец в трубке.

– Дэниела.

– Джейсон?

Я слышу ее голос, и к глазам у меня подступают слезы.

– Да, это я.

– Откуда ты звонишь? Определитель показывает полицию Чикаго. Я думала, это какая-то благотворительная организация, поэтому не стала…

– Послушай меня минутку.

– Всё в порядке?

– По дороге на работу кое-что случилось. Я все объясню, когда…

– У тебя все нормально?

– Да, но меня задержали.

На другом конце становится так тихо, что я слышу голос ведущего радио «Эн-Пи-Ар».

– Тебя арестовали? – спрашивает Дэниела наконец.

– Да.

– За что?

– Мне нужно, чтобы ты внесла залог.

– Господи! Что ты натворил?

– Послушай, у меня нет сейчас времени на объяснения. Это вроде как мой единственный звонок.

– Мне позвонить адвокату?

– Нет. Просто приезжай поскорее сюда. Я в четырнадцатом полицейском участке. Это на… – Смотрю вопросительно на Хэммонда.

– Норт-Калифорния-авеню, – подсказывает тот.

– Слышишь? Норт-Калифорния-авеню. И захвати чековую книжку. Чарли уже пошел в школу?

– Да.

– Я хочу, чтобы ты забрала его и приехала за мной вместе с ним. Это очень…

– Нет и нет.

– Дэниела…

– Я не стану брать сына, чтобы ехать с ним вытаскивать из тюрьмы его отца. Что, черт возьми, случилось?

Хэммонд стучит по плексигласовой перегородке и проводит пальцем по горлу.

– Мое время вышло, – говорю я. – Пожалуйста, приезжай поскорее.

– Хорошо.

– Милая.

– Что?

– Я тебя люблю.

Дэниела кладет трубку.

В камере предварительного заключения только тонкий матрас на бетонном основании.

Туалет.

Раковина.

Над дверью камера наблюдения.

Лежу, укрывшись тюремным одеялом, и смотрю в потолок, как это делали до меня другие отчаявшиеся, потерявшие надежду бедолаги.

Лежу и думаю, что могло случиться, что могло пойти не так и помешало Дэниеле приехать за мной.

Вариантов много.

Она могла позвонить Джейсону-2 по сотовому.

Он мог позвонить ей в перерыве между занятиями.

В ситуацию мог вмешаться кто-то из других Джейсонов.

Если так, то весь мой план летит к чертям.

Желудок скручивается в жгут.

Сердце набирает ход.

Стараюсь успокоиться, но страх не остановить.

Интересно, предугадал ли кто-то из двойников этот мой шаг? Успокаиваю себя, говорю, что нет, они не могли этого сделать. Попасть в участок, чтобы вытянуть Дэниелу и Чарли в безопасное место, – мне самому эта идея пришла в голову лишь после эпизода в баре, когда набросившегося на женщин воинственного пьянчугу выставил из зала вышибала.

Так что решение это стало плодом исключительно моего уникального жизненного опыта.

Встаю и начинаю расхаживать между туалетом и кроватью, но места в камере размерами шесть на восемь футов определенно не хватает, и чем больше я меряю ее шагами, тем ближе сдвигаются стены и тем сильнее сжимает грудь клаустрофобия.

Дышать все тяжелее.

Я подхожу к крохотному окошку в двери.

Смотрю в стерильно-белый коридор.

Крики женщины в соседней камере эхом отскакивают от шлакобетонных стен.

И в этих криках звучит безнадежное отчаяние.

Та ли это женщина, которую я видел в регистраторской?

Мимо, держа за руку еще одного заключенного, проходит полицейский.

Возвращаюсь к спальному месту, ложусь, укрываюсь одеялом и, уткнувшись лицом в стену, стараюсь ни о чем не думать. Но это невозможно.

Кажется, прошли многие часы.

Ну почему так долго?

Объяснение может быть только одно.

Что-то случилось.

Она не придет.

Дверь в камеру открывается с характерным механизированным толчком, и мой пульс подскакивает до потолка.

Я сажусь.

– Собирайтесь домой, мистер Дессен, – говорит стоящий у порога дежурный со свежим, детским лицом. – Ваша жена внесла залог.

Он сопровождает меня в регистраторскую, где я, не потрудившись даже прочитать, подписываю какие-то бумаги.

Мне возвращают ботинки, и мы снова идем по коридорам.

Я толкаю дверь в конце последнего, и дыхание застревает в горле, а глаза заволакивают слезы.

Представляя место нашего воссоединения, я и подумать не мог, что оно состоится в вестибюле 14-го полицейского участка.

Дэниела поднимается со стула.

Не какая-то Дэниела, которая не знает меня, которая замужем за другим мужчиной или моим двойником.

Моя Дэниела.

Единственная.

На ней рубашка, в которой она иногда работает, – бледно-голубая, заляпанная акриловой и масляной краской. Дэниела видит меня, и на ее лице проступает выражение растерянности и сомнения.

Я спешу к ней через вестибюль, обнимаю, и она называет меня по имени, говорит, что здесь что-то не так, но я не отпускаю ее, потому что не могу. Столько миров пройдено, столько пришлось выстрадать, испытать, совершить, чтобы вернуться в объятия этой женщины!

Какое же это счастье – касаться ее!

Дышать одним с ней воздухом.

Дышать ею.

Ощущать напряжение между ее и моей кожей.

Я беру ее лицо в ладони.

Целую ее в губы.

Такие мягкие, что я схожу с ума.

Но она отстраняется.

Отталкивает меня. Хмурится.

– Мне сказали, тебя арестовали за то, что ты курил сигару в ресторане… что ты не… – Дэниела не договаривает. Она рассматривает меня внимательно, как будто что-то не так, проводит ладонью по едва ли не двухнедельной щетине. Разумеется, тут многое не так… – У тебя не было этого утром. – Она оглядывает меня с головы до ног. – Ты такой худой… – Трогает мою рваную, грязную рубашку. – Ты не в этой одежде вышел из дома.

Я вижу, что она ищет ответы на свои вопросы и не находит их.

– Ты привезла Чарли?

– Нет. И я сказала, что не привезу. Я же еще не рехнулась…

– Нет, не рехнулась.

Я осторожно беру жену за руку и увлекаю ее в уголок с парой стульев, служащий зоной ожидания.

– Давай сядем на минутку.

– Я не хочу садиться. Я хочу, чтобы ты…

– Пожалуйста, Дэниела.

Мы садимся.

– Ты мне доверяешь? – спрашиваю я.

– Не знаю. Мне… не по себе от всего этого.

– Я все объясню, но прежде мне нужно, чтобы ты вызвала такси.

– Моя машина в двух кварталах отсюда.

– Мы не пойдем к твоей машине.

– Почему?

– Это небезопасно.

– О чем ты говоришь?

– Пожалуйста, поверь мне хотя бы в этом.

Вопреки моим ожиданиям супруга не спорит, а достает телефон и заказывает такси.

Потом она поднимает голову и смотрит на меня.

– Готово. Будет через три минуты.

Я оглядываюсь.

Полицейский, который привел меня сюда, ушел, и мы на какое-то время остались одни, если не считать женщины у окошечка. Но она сидит за такой толстой стеклянной стеной, что я нисколько не сомневаюсь – нас ей не слышно.

Я смотрю на Дэниелу.

– То, что я расскажу, может показаться невероятным. Ты подумаешь, что я спятил, но это не так. Помнишь тот вечер, когда Райан устроил вечеринку в «Виллидж тэп»? По случаю присуждения ему той награды?

– Да, помню. Но это было месяц назад.

– В тот вечер, перед тем как выйти из дому, я видел тебя в последний раз – и снова увидел только пять минут назад, когда ты вошла в эти двери.

– Джейсон, после того вечера я вижу тебя каждый день.

– Тот, кого ты видишь, – не я.

На лицо Дэниелы словно находит тень.

– Что ты имеешь в виду?

– Он – моя версия.

Жена пристально смотрит мне в глаза. Моргает.

– Это какая-то шутка? Ты играешь со мной? Потому что если…

– Не шутка и не игра.

Я беру у Дэниелы телефон.

– Сейчас двенадцать восемнадцать. Я должен быть на работе.

Набираю свой номер в кампусе и возвращаю телефон любимой.

После двух звонков из трубки доносится мой голос:

– Привет, радость моя! Только что думал о тебе.

Рот у Дэниелы медленно открывается.

Выражение лица у нее такое, словно ей внезапно стало плохо.

– Скажи что-нибудь, – одними губами шепчу я.

– Привет, – говорит моя жена. – Как дела?

– Отлично. Закончил утреннюю лекцию, на перерыв запланировал несколько встреч со студентами. У тебя всё в порядке?

– Э… да. Просто… хотела тебя услышать.

Я снова забираю у нее телефон и выключаю микрофон.

– Постоянно о тебе думаю, – говорит Джейсон.

Я смотрю на Дэниелу.

– Скажи ему, что ты тоже о нем думаешь и хотела бы еще раз съездить на Киз, где мы так чудно провели прошлое Рождество.

– Но мы не ездили на Киз в прошлое Рождество.

– Знаю, но он не знает. Я хочу доказать тебе, что он – не тот, за кого ты его принимаешь.

– Дэниела? – подает голос мой двойник. – Ты куда-то пропала!

Любимая включает микрофон.

– Нет, я здесь. Вообще-то я позвонила, потому что…

– То есть не только послушать мой милый голосок?

– Вспомнила, как мы ездили на Киз в прошлое Рождество и как здорово там было. Знаю, с деньгами сейчас не густо, но что, если попробовать повторить?

– Конечно, милая. – Джейсон заглатывает крючок, не почувствовав подвоха. – Все как пожелаешь.

– Может, и тот же домик получилось бы снять? – говорит Дэниела, глядя мне в глаза. – Розовый с белым, прямо на пляже, помнишь? Лучше не бывает.

Голос ее ломается на последнем слове, и я думаю, что вот сейчас она не выдержит, сорвется, но ей удается усилием воли сохранить самообладание.

– Сделаем, – говорит моя копия.

Рука Дэниелы дрожит, и я думаю, что мог бы разорвать его на кусочки.

– Милая, меня тут ждут в коридоре, так что будем заканчивать, – добавляет Джейсон.

– Да, хорошо.

– Пока. До вечера.

Вот уж черта с два!

– До вечера, Джейсон.

Дэниела дает отбой.

Я беру ее руку и сжимаю.

– Посмотри на меня.

Вид у нее растерянный.

– Знаю, у тебя голова идет кругом, – вздыхаю я.

– Как такое может быть, что ты там, в Лейкмонте, и одновременно здесь, передо мной?

Ее телефон коротко пищит. На экране сообщение – заказанное такси уже прибыло и ждет.

– Я все объясню, но сейчас нам надо сесть в машину и забрать из школы нашего сына, – говорю я.

– Чарли в опасности?

– Мы все в опасности.

Похоже, мне удается встряхнуть Дэниелу.

Я встаю и протягиваю ей руку. Мы проходим через вестибюль к выходу из полицейского участка.

У тротуара, шагах в двадцати, стоит черный «Эскалейд».

Я тяну супругу за собой – к пыхтящему неподалеку внедорожнику.

Следов ночного бурана не осталось. По крайней мере, в небе. Суровый северный ветер разогнал тучи и умчался, оставив нам ясный, сияющий зимний денек.

Я открываю заднюю дверцу и залезаю следом за Дэниелой, которая уже называет облаченному в черную форму таксисту адрес школы, где учится Чарли.

– И, пожалуйста, побыстрее, – добавляет она.

Окна сильно затонированы, и я, как только мы отъезжаем от участка, поворачиваюсь к Дэниеле:

– Пошли Чарли эсэмэску. Предупреди, что мы едем за ним. Пусть будет готов.

Жена протягивает телефон мне. Руки у нее дрожат так сильно, что даже набрать текст она не в состоянии.

– Вот, держи.

Беру телефон, открываю приложение «сообщения», нахожу последнее, отправленное Дэниелой сыну, и пишу:

Мы с папой едем за тобой в школу. Времени идти за разрешением нет, так что попросись в туалет и выходи на улицу. Мы будем в черном «Эскалейде». Увидимся через 10.

Мы выезжаем с парковочной стоянки на уже расчищенную от снега улицу. Тротуар высыхает под ярким зимним солнцем.

Через пару кварталов проезжаем темно-синюю «Хонду» Дэниелы. И тут же, за рулем белого фургона, замечаю похожего на меня мужчину.

Поворачиваюсь, смотрю в заднее окно.

Автомобиль идет за нами, но рассмотреть водителя не получается.

– Что такое? – спрашивает Дэниела.

– Хочу убедиться, что за нами не следят.

– Кто за нами может следить?

Ее телефон вибрирует – пришла еще одна эсэмэска – что спасает меня от необходимости отвечать.

Все хорошо?

Пишу ответ:

Все хорошо. Объясню, когда увидимся.