Умри завтра Джеймс Питер

Нянька мужского пола?

Будь у него мальчишеский голос – одно дело. Но этот «нянь» гораздо старше, лет тридцати. Кто такой, что за хрен? На этот вопрос говнюк высокомерно ответил: друг. Проклятье, о чем думает Эри, оставляя детей на попечении мужчины, которого он никогда в жизни не видел? Господи Иисусе, вдруг это педофил? Гленн решительно собрался по окончании задания отправиться домой, посмотреть на извращенца и вышвырнуть его вон.

Он сбавил ход, свернул в узкую жилую улочку, медленно проехал мимо рыбной лавки, читая номера домов. Перед номером 64 увидел узкое пространство между двумя припаркованными машинами, завел туда маленький «хёндэ», вылез, заспешил под дождем, подняв воротник кремового макинтоша, нажал кнопку звонка.

Вышла женщина лет пятидесяти пяти, высокая, грудастая, с короной рыжеватых волос, словно только сегодня подстриженных и уложенных. В дымчатой блузе, джинсах и сабо. Судя по темным кругам под глазами и потекам туши, сильно переживает.

– Миссис Дженет Тауэрс? – уточнил Гленн, предъявляя удостоверение.

– Да.

– Детектив, сержант Брэнсон.

– Спасибо, что пришли. – Дженет Тауэрс посторонилась, пропуская его, и с надеждой спросила: – Есть новости?

– Пока нет, – вздохнул он. – Мне очень жаль.

Гленн шагнул в узкую прихожую, увешанную старыми морскими гравюрами с изображением Брайтона. В доме жарко, душно, пахнет сигаретным дымом, мокрой собачьей шерстью. По прошлому опыту он заметил, что скорбящие люди обычно задергивают занавески и включают отопление на полную мощность.

Дженет Тауэрс привела его в крошечную гостиную, почти всю площадь которой занимал коричневый бархатный гарнитур из трех предметов, а также большой телевизор, кофейный столик в виде штурвала с пепельницей, полной испачканных помадой окурков, и несколько застекленных шкафчиков с корабликами в бутылках разных размеров. В камине пылал старомодный обогреватель с фальшивыми углями. На каминной полке семейные фотографии и огромные поздравительные открытки.

– Не желаете выпить чего-нибудь, детектив… сержант Брэнсон? Как Ричард Брэнсон?[22]

– Да, только не такой богатый. Кофе с удовольствием выпил бы.

– Как вы любите?

– Без сахара, покрепче, чуточку молока.

Миссис Тауэрс вышла, и Гленн, воспользовавшись возможностью, принялся рассматривать фотографии. На одной новобрачные перед церковью – он узнал храм Всех Святых в Патчеме, потому что венчался там с Эри. Муж – предположительно Джим – в тесном костюме с пышными волосами и вопросительной улыбкой. Жена – Дженет, еще стройная, с серьгами до плеч, в кружевном наряде с длинным шлейфом. Сбоку снимки двоих ребятишек на разных стадиях детского возраста и отдельная фотография робкого молодого человека в моторной лодке в мантии выпускника колледжа.

Колледж, мрачно подумал Гленн. Пойдет ли он когда-нибудь на выпускной вечер своих детей? Или сучка вычеркнет его из списка?

Он вытащил личный мобильник, проверил на случай. На случай чего? С несчастным видом сунул обратно в карман, снова подумал об ответившем по телефону мужчине. Который остается наедине с его детьми. Собирается трахнуть Эри, когда та вернется?

Послышалось хрипение, и Гленн, оглянувшись, увидел старого перекормленного золотистого ретривера, смотревшего на него из дверей.

– Привет, – сказал он, махнув псу рукой.

Ретривер пустил на ковер слюни и затрусил к нему. Он наклонился, погладил его, и пес моментально повалился на спину.

– Да ты просто замечательная сторожевая собака, – сказал ему сержант Брэнсон. – И развратник к тому же, показываешь причиндалы!

Почесал псу животик, поднялся, взял в руки поздравительную открытку. На ней было золотом напечатано: «Моей любимой». На развороте написано:

«Дженет, самой любимой на свете. Обожаю, тоскую каждую минуту в разлуке. Спасибо за счастливейшие двадцать пять лет моей жизни. С бесконечной любовью – Джим».

– Надеюсь, это вас убедило? – спросила вошедшая в комнату Дженет Тауэрс.

Гленн закрыл карточку и поставил на место.

– Замечательная открытка.

– Он замечательный человек.

– Я так и понял из текста.

Дженет Тауэрс поставила поднос с двумя чашками кофе и блюдом с шоколадным печеньем на столик, села на диван. Пес сунул нос к тарелке.

– Нет, Голди! – сурово прикрикнула на него хозяйка.

Ретривер неохотно отошел. Гленн выбрал самое дальнее от камина кресло, посмотрел на печенье, вдруг поняв, что проголодался. Но было бы неучтиво набрасываться на еду в такой щекотливый для бедной женщины момент.

– У меня к вам несколько вопросов, которые возникли после нашего вчерашнего телефонного разговора, – начал он. – Не возражаете?

– Я в отчаянии, – призналась Дженет Тауэрс. – Все, что угодно, пожалуйста.

Он оглянулся на каминную полку:

– Это ваши дети? Сколько им? – и пристально вгляделся в глаза женщины.

Ее взгляд устремился направо. Она нахмурилась:

– Джейми двадцать четыре, Хлое двадцать два. Почему вы спрашиваете?

Не ответив, Гленн продолжил:

– Как я понимаю, по-прежнему никаких вестей?

Рой Грейс учил его определять, лжет человек или говорит правду, по движению глаз. Человеческий мозг делится на правое и левое полушария. Хотя дело гораздо сложнее, чем растолковывал Грейс, но в принципе у правшей за воображение отвечает левое полушарие, а правое за долгосрочную память и факты. Слыша вопрос, люди часто переводят взгляд либо влево, когда хотят что-то выдумать, либо вправо, в сторону памяти, когда собираются сказать правду.

Наблюдая за Дженет Тауэрс, Гленн уже понял, что она правша. Если теперь пристально следить за ее глазами, можно отличить ложь от истины.

Взгляд резко метнулся вправо.

– Ни слова. С ним что-то случилось, можете мне поверить.

Он вытащил блокнот и ручку.

– Если не ошибаюсь, вы с вечера пятницы не получали известий от мужа?

Глаза снова посмотрели вправо.

– Верно.

– Он когда-нибудь так долго отсутствовал?

– Никогда.

Вроде пока все правда. Гленн сделал пометку, отхлебнул кофе, который оказался слишком горячим.

– Простите за бестактность, миссис Тауэрс, не было ли у вас с мужем какой-нибудь ссоры перед его… исчезновением?

– Нет! Абсолютно! Мы собирались отметить годовщину свадьбы, двадцать пять лет. За день до этого он говорил, что хочет, чтобы мы повторили брачные обеты. Мы были… необычайно счастливы.

– Хорошо. – Сержант с тоской посмотрел на печенье, но по-прежнему удержался. – Он рассказывал вам о клиентах?

– Рассказывал, об интересных… или странных.

– В каком смысле странных?

– Прошлым летом его нанимал один тип для рыбалки в открытом море, а потом оказалось, что он любит рыбачить голым. – Женщина выдавила усмешку.

– От таких причуд и лодка может затонуть, – усмехнулся Гленн в ответ.

Наступило неловкое молчание, и он понял, что это не самая лучшая шутка в данных обстоятельствах.

– Что делает полиция, чтобы его найти? – спросила миссис Тауэрс.

– Все, что в наших силах, – заверил Гленн, побагровев от допущенного промаха. – Береговая охрана задействовала спасательные бригады на море и в воздухе. Ищут шхуну. Предупреждены все порты Соединенного Королевства и других стран по берегам канала. Всем судам приказано искать «Скуби». Но пока, к сожалению, усилия безрезультатны.

– Мы заказали столик в ресторане на восемь часов в пятницу. Джим сказал, что шхуну на день арендовали ныряльщики из полиции. Когда они вернутся, ему останется лишь привести ее на причал, и он будет дома к шести. В девять часов видели, как она прошла шлюз в Шорэмской гавани и ушла в море. Не могу этого объяснить.

– Может, клиент возник в последнюю минуту?

Миссис Тауэрс лихорадочно затрясла головой.

– Джим романтик! Планировал праздничный вечер за недели, да что там, за месяцы. Он ни в коем случае не взял бы клиента в такой день.

Гленн в конце концов не выдержал, взял печенье, откусил кусочек.

– Не хочется задавать неприятный вопрос, но мы знаем о процветающей в городе контрабанде наркотиков… Ваш муж не мог быть причастным к подобным делам?

Миссис Тауэрс вновь энергично тряхнула головой.

– Только не Джим.

По-прежнему радуясь, что она говорит правду, Гленн спросил:

– У него были враги?

– Нет. По крайней мере, насколько мне известно. Все любят Джима. Такой он человек.

– За время работы частным сыщиком он не нажил недоброжелателей?

– Может быть, и нажил. Я все думаю о его прежних клиентах. Возможно, кого-то он против себя настроил, но десять лет назад вышел из игры.

– Может, кого-то упек за решетку, а теперь тот вышел на свободу?

– Джим в тюрьму никого не сажал. Чаще, знаете, занимался неверными женами, иногда промышленным шпионажем. Сбор информации, наблюдение, слежка, всякое такое…

Гленн сделал очередную пометку.

– У него был мобильник?

– Да.

– Он здесь?

– Нет, Джим всегда носит его с собой.

– Номер не подскажете?

Миссис Тауэрс продиктовала.

– Провайдера знаете?

– «Т-Мобил».

– Когда вы говорили с ним в последний раз?

– Примерно в четверть шестого в пятницу. Он как раз забрал у полиции шхуну, возвращался к причалу. Сказал, пришвартуется и приедет домой.

– Это был последний разговор?

– Да. – Женщина всхлипнула.

Гленн пил кофе, терпеливо ждал, когда она успокоится.

– Наверняка вы пытались ему дозвониться?

– Каждые пять минут. Попадала на автоответчик.

Гленн снова вспомнил мужчину, ответившего по телефону из его дома. Мужчину, который сидит с его сыном и дочкой. Мужчину, которого он никогда не встречал, но ненавидел больше любого другого.

Если ты спишь с Эри, то помоги тебе Бог. Вырву яйца из мошонки голыми руками!

Он улыбнулся, протянул Дженет Тауэрс свою визитку:

– Звоните мне, если что-то услышите. Мы найдем вашего мужа. Не волнуйтесь. Найдем.

– Надеюсь, вы найдете его раньше, чем я, черт возьми, вот что я вам скажу! – вдруг резко сказала миссис Тауэрс и снова заплакала.

59

Рой Грейс, крепко зажав под мышкой самую дорогую бутылку шампанского, какую когда-нибудь покупал, сунул ключ в замочную скважину двери дома Клио, огороженного решеткой с воротами. В ту же секунду у него зазвонил телефон. Он с проклятием выудил его из кармана, ответил:

– Суперинтендент Грейс.

Это была Элисон Воспер. Только ее сейчас не хватало.

– Где вы? – назойливо осведомилась она.

– Только что подошел к дому, – доложил Грейс, надеясь, что на начальницу ответ произведет впечатление: как-никак начало десятого, пора и честь знать.

– Утром хочу первым делом вас видеть. Шеф беседовал с Аланом Маккарти по поводу дурной репутации Брайтона в прессе в связи с вашим делом.

Маккарти – председатель городского совета Брайтона и Хоува.

– Хорошо, – сказал Грейс, изо всех сил стараясь замаскировать свое недовольство.

– В семь часов.

Он мысленно выругался.

– Отлично!

– Надеюсь, сможете доложить о продвижении, – закончила разговор Элисон Воспер.

«Желаю вам всего хорошего, доброй ночи», – произнес Грейс одними губами и открыл дверь.

Клио в мужской рубашке и вельветовых джинсах стояла на четвереньках на полу, играя с Хамфри в игру под названием «а ну-ка, отними». Пес рычал, скулил, скалился, цеплялся за носок, как за собственную жизнь.

– Привет, дорогая! – поздоровался Грейс.

Клио взглянула на него снизу вверх, не прекращая перетягивать канат и словно не замечая высоко поднятой бутылки.

– Привет. Хамфри, смотри, кто пришел. Суперинтендент Рой Грейс!

Он опустился на колени, поцеловал ее. Она его быстро чмокнула в ответ, воскликнула:

– Шампанское! Как мило, – и снова сосредоточилась на собаке. – Что скажешь, Хамфри? Суперинтендент Рой Грейс принес нам шампанское. Думаешь, в честь перемирия?

– Извини, опоздал. Пришлось задержаться.

Клио сильно дернула носок, Хамфри заскользил, не сумев зацепиться лапами за полированный дубовый пол, выпустил из зубов носок, тут же снова вцепился. Клио посмотрела на Грейса:

– Я приготовила лучший в твоей жизни мартини. Открыла фантастическую новую водку «Калашников». Мартини в холодильнике. Счастливчик, – добавила она, – за двоих будешь пить. – И снова обратилась к собаке: – Везет ему, Хамфри, правда? Является на час позже обещанного и все-таки получает чудесную выпивку. А мы с тобой будем воду пить. Как тебе это нравится?

– Пойду поставлю шампанское охлаждаться, – пробормотал Грейс, стараясь умилостивить Клио, и снова показал бутылку.

Она прищурилась на этикетку, продолжая дразнить Хамфри:

– У вас порочные планы на вечер, суперинтендент?

– В высшей степени, – кивнул он.

– Ты же знаешь, что мне нельзя пить.

– Я смотрел в Интернете. По новым понятиям, бокал время от времени не повредит беременной женщине.

– А два?

– Еще лучше. Один тебе, другой ему.

Клио усмехнулась, опустила глаза, похлопала себя по животу:

– До чего же заботливый папочка!

Грейс бросил на диван пиджак и галстук, положил бутылку в морозильник, открыл холодильник, где стоял полный до краев стакан с мартини с оливкой на палочке, взял его, понес в гостиную, немного отхлебнул, сел на краешек дивана. Спиртное вспыхнуло, как ракетное топливо, мгновенно его взбодрив. Хамфри бросил носок, полетел к нему короткими прыжками.

– Эй, ты! – Грейс наклонился, погладил собаку и тут же отдернул игриво прикушенную в ответ руку. – Ух!

Хамфри посмотрел на него, подпрыгнул и снова куснул.

Оберегая мартини, Грейс крикнул:

– Эй, парень, у тебя зубы острые! Больно!

– Знаешь, что мой отец говорит про мартини? – спросила Клио.

Хамфри снова бросился к носку, вырвал у хозяйки, принялся трепать изо всех сил, как бы намереваясь убить добычу.

– Нет. Что?

– «Запомните, леди, не больше двух сухих мартини. После третьего будете под столом, после четвертого – под хозяином!»

Грейс усмехнулся:

– А что он говорит про марочное шампанское?

– Ничего. Как правило, напивается мартини, прежде чем дело дойдет до шампанского.

– Не терпится с ним познакомиться.

– Он тебе понравится.

– Наверняка, – кивнул Грейс, точно не зная, как шикарный отец Клио примет простого копа.

Вновь хлебнул мартини, и на этот раз крепкий напиток по-настоящему ударил в голову. Зазвонил телефон. Кивком попросив извинения, он вытащил из кармана пиджака мобильник:

– Рой Грейс.

– Эй, старина!

Это был Гленн Брэнсон.

– Привет. Чего тебе?

– Удобный момент?

– Нет. В чем дело?

– Ни в чем, – ответил сержант. – Просто хотел поговорить с тобой насчет Эри.

– До завтра обождать не можешь?

– Ладно, до завтра. Не беспокойся.

– Точно?

– Завтра вполне годится. – Тон у Гленна был жуткий.

– Рассказывай!

– Да нет, завтра. Будь здоров.

– Вполне могу поговорить.

– Нет. Не можешь. Завтра.

– Слушай, приятель, что стряслось?

Трубка молчала.

Грейс попробовал перезвонить, попал на автоответчик. Позвонил к себе домой, на случай, если Гленн там: после восьмого гудка тоже включился автоответчик. Клио продолжала играть с Хамфри, практически не замечая его присутствия. Потом ей надоело, она выпустила носок, пес поволок его к пуфу, на котором спал, не прекращая борьбу, рыча, будто бился с дохлой крысой.

– Есть хочешь? – спросила она. – Я приготовила твое любимое. На случай, если вдруг решишь заглянуть.

Почти то же самое обычно говорила Сэнди. Вечно сердилась на его занятость, особенно когда его вызывали посреди совместного обеда.

– Эй! – воскликнул он. – Что это значит, если я вдруг решу заглянуть?

– Ты босс, – ответила Клио. – Если захочешь, то сможешь вовремя вернуться домой. Правда?

– Нет. Слушай, не будем из-за этого ссориться. У меня три убитых подростка, и масса людей жаждет объяснений. Ты видела тела. Я хочу выяснить, кто это сделал, и выяснить быстро, пока это не повторилось. А тысячи людей у меня за спиной хотят слышать ответы до Рождества. Я тоже. Ради этого я все отдам.

– В морг каждый день привозят людей, которым я все отдаю. Их родственникам тоже. Но умудряюсь также устроить собственную жизнь. Ты этого не делаешь, Рой. Твоя жизнь – работа.

Впереди замаячила темная бездна.

– Тебя тоже могут вызвать каждую минуту дня и ночи в течение семи дней в неделю, – напомнил он.

– Это другое дело. – Она пожала плечами, окинув его странным взглядом.

Грейс ощутил внезапный укол паники. Сделал долгий глоток из стакана, но алкоголь перестал действовать. Впервые с начала их связи Клио показалась чужой, незнакомой.

– И так будет всегда, правда?

– Как?

– Я буду слоняться по дому, ждать тебя. Ты влюблен в свою работу.

– Я в тебя влюблен, – пробормотал он.

– И я тоже в тебя влюблена. Но не настолько глупа, чтобы думать, будто смогу тебя изменить. Ты хороший, однако… – Она пожала плечами. – Я очень горжусь, что вынашиваю твоего… нашего ребенка. Однако меня беспокоит, какой из тебя получится отец.

– Мой отец был полицейским, – сказал Грейс. – Отец из него был ужасный. Я им всегда страшно гордился.

– Он был сержантом.

– Ну и что из этого?

– Черт возьми, выпить хочется. Долго еще ждать шампанского?

– Может, еще минут десять?

– Соберу ужин. Выведешь Хамфри в патио? Ему дела надо сделать.

Грейс покорно вывел пса в крытый садик, походил с ним кругами десять минут, за которые Хамфри ничего не сделал, только изгрыз его руку. Снова впущенный в заднюю дверь, пес просеменил по лестнице, написал на пол в гостиной, а затем гордо навалил кучу на белый ковер. Пока Грейс за ним убирал, шампанское идеально остыло. На маленьком кухонном столике стояли две миски с креветками, нарезанный авокадо и листья салата. Он взял из буфета два узких высоких хрустальных бокала, откупорил бутылку с предельной осторожностью, как будто младенца держал на руках, налил вино.

Они чокнулись. Клио осторожно попробовала шампанское, закрыла глаза на секунду. А когда открыла, они искрились, как вино.

– Ух! Потрясающе!

– Слушай… – начал Грейс. – Знаю, я еще не познакомился с твоим отцом, в вашем мире существуют формальности, которых необходимо придерживаться, но… Клио… ты выйдешь за меня замуж?

Последовало долгое мучительное молчание. Она просто смотрела на него с непроницаемым выражением, потом снова надолго приникла к бокалу.

– Рой, милый, мне не хочется, чтобы ты посчитал то, что я скажу, за причуду, каприз или что-нибудь вроде того… Хорошо?

Он пожал плечами, понятия не имея, что последует дальше.

Она повертела в руках бокал.

– Знаешь, я решила, если ты сделаешь мне предложение из-за беременности, я за тебя не пойду. – Она бросила на него беспомощный взгляд. – Это не та жизнь, какой мне хочется… для нас обоих.

На этот раз молчание длилось еще дольше. Потом он сказал:

– Беременность тут вообще ни при чем. Это просто очень крупная премия. Я люблю тебя, Клио. Из всех, кого мне посчастливилось в жизни встретить, ты самая прекрасная душой и телом. Люблю тебя всем сердцем. Буду любить до конца света и дальше. Больше того – хочу прожить с тобой оставшуюся жизнь.

Клио задумчиво кивнула, улыбнулась.

– Неплохо. – И махнула рукой. – Еще.

– Люблю твой нос. Глаза. Юмор. Взгляд на мир. Люблю твой ум. Доброту к людям.

– Значит, дело не в том, как я верчусь в постели? – уточнила она с притворным возмущением.

Страницы: «« « ... 1112131415161718 » ... »»