Партнер Гришэм Джон
На побережье это стоило даже дешевле.
У Лэнса наверняка было больше, чем пять тысяч. К тому же он имел вескую причину устранить Патрика. Страховой полис, сделавший Труди богатой, не исключал никаких видов смерти, кроме самоубийства. Выпущенную в голову пулю можно с уверенностью приравнять к автокатастрофе или разрыву сердца. К чему угодно. Мертвый — он и есть мертвый.
Побережье никогда не было для Сэнди его территорией.
Он не знал шерифов и их заместителей, судей, клерков, членов местной ассоциации адвокатов. Вот почему, подозревал он, именно на нем Патрик и остановил свой выбор.
Голос Суини в телефонной трубке был далеко не приветливым. Шериф сказал, что занят, а, кроме того, разговоры с адвокатами означают, как правило, пустую трату времени. Да, он в состоянии выкроить несколько минут в половине десятого, если не случится ничего непредвиденного. Прибыв чуть раньше, Сэнди налил в стаканчик кофе из стоявшей возле голубого баллона с охлажденной водой кофеварки. Вокруг с озабоченным видом сновали чиновники. В дальнем конце здания располагалась набитая постояльцами тюрьма.
Суини провел Сэнди в кабинет — спартанского вида комнату с давно отслужившей свой век казенной мебелью и выцветшими фотографиями улыбающихся политиков на стенах.
— Садитесь. — Устраиваясь за столом, Суини кивнул на колченогий стул.
Сэнди сел.
— Вы не против? — Шериф нажал кнопку записи стоявшего в центре стола огромного магнитофона. — Я привык фиксировать все, — объяснил он.
— Пожалуйста. — Выбора у Сэнди все равно не было. — Спасибо, что нашли время для встречи.
— Нет проблем.
Однако не помешало хотя бы улыбнуться или как-то иначе дать понять, что визит не тяготит его. Шериф закурил сигарету и отпил из дымящегося стаканчика глоток кофе.
— Я сразу перейду к сути, — предупредил Сэнди. — Я получил известие, что жизни Патрика Лэнигана может угрожать опасность. — Врать Сэнди ненавидел, однако в сложившихся обстоятельствах ничего другого не оставалось: так хотел его клиент.
— С чего это кому-то ставить вас в известность об опасности, угрожающей вашему клиенту? — спросил Суини.
— Мои люди тоже ведут расследование. До кого-то из них дошел слух, только и всего.
По лицу Суини невозможно было понять, поверил он услышанному или нет. Затянувшись дымом, шериф размышлял. На прошлой неделе ему пришлось выслушать немало подробностей о деле Патрика Лэнигана. На каждом шагу только о его приключениях и судачили. Слухов о наемном убийце было несколько, и Суини решил, что сеть его осведомителей шире, чем у сидящего напротив адвоката, да еще прибывшего из Нового Орлеана. Но пусть выговорится.
— Вы кого-то подозреваете?
— Да. Имя — Лэнс Макса. Уверен, вы знаете его.
— Знаем.
— Он занял место Патрика в доме Труди почти сразу же после похорон.
— Кое-кто считает, что это Патрик занял его место. — Суини впервые улыбнулся.
Сэнди явно был на чужой территории. Шериф располагал более обширной информацией, чем он.
— В таком случае вы, по-видимому, знаете о Лэнсе и Труди все, — с некоторым беспокойством сказал Сэнди.
— Пожалуй. У нас принято следить за тем, что происходит в городе.
— Не сомневаюсь. Как бы то ни было, вам известно: Лэнс — довольно неприятная личность. Я слышал, сейчас он занялся поисками наемного убийцы.
— И сколько же он предлагает? — скептически спросил Суини.
— Не знаю. Но деньги у него есть, как и причина.
— Это мне уже приходилось слышать.
— Тем лучше. Что же вы собираетесь предпринять?
— Относительно чего?
— Относительно обеспечения безопасности моего клиента.
— Он находится на военной базе, в палате госпиталя, которую охраняют мои заместители и люди из ФБР. Не уверен, что правильно понял вашу мысль.
— Послушайте, шериф, я вовсе не собираюсь учить вас.
— Да ну?
— Нет. Попытайтесь понять, что мой клиент в настоящее время совершенно запуган. Действую я по его поручению. За ним четыре года велась настоящая охота. И вот его поймали. У него начались слуховые галлюцинации. Он видит некие тени, которых больше не замечает никто. Он убежден, что его попытаются убить, и рассчитывает на вашу помощь.
— Он находится в безопасности.
— Пока. А что, если вы поговорите с Лэнсом и расскажете ему об этих слухах? Когда он поймет, что вы контролируете ситуацию, то вряд ли решится на какую-то глупость.
— Лэнс — глупец.
— Может быть, но Труди — нет. Если ей станет ясно, что их план раскрыт, Лэнсу и делать ничего не придется.
— Она всегда мастерски управляла им.
— Именно так. Она не пойдет на такой риск.
Закурив новую сигарету, Суини бросил взгляд на часы.
— Что-нибудь еще? — спросил он, поднимаясь из-за стола.
— Один момент, — встрепенулся Сэнди. — Повторяю, я не хочу совать нос в ваши дела. Патрик испытывает к вам безмерное уважение, это правда, и тем не менее он считает, что сейчас находится в самом безопасном месте.
— Надо же!
— Тюремная камера таит для него угрозу.
— Об этом стоило подумать до того, как кого-то убить.
Пропустив фразу мимо ушей, Сэнди пояснил:
— В госпитале легче обеспечить его защиту.
— А вы бывали в моей тюрьме?
— Нет.
— Тогда не рассказывайте мне сказок о том, насколько она опасна. Я делаю свою работу уже долгие годы, ясно?
— Я не рассказываю вам сказок.
— Как же! Вы просидели здесь уже больше пяти минут. Что-нибудь еще?
— Нет.
— Отлично. — Суини направился к двери.
Достопочтенный судья Карл Хаски прибыл на военно-воздушную базу «Кеслер» во второй половине дня и неторопливо прошел мимо охраны к госпиталю. Он чувствовал себя усталым в самом разгаре тянувшегося уже неделю процесса над наркодельцами. Сюда его привел звонок Патрика.
На похоронах Лэнигана Хаски сидел рядом с Макдермоттом. В отличие от Сэнди он поддерживал дружеские связи с Патриком до последнего дня. Познакомились они в ходе судебного разбирательства, где интересы одной из сторон представлял Патрик. Было это вскоре после приезда в Билокси. Чувство взаимной симпатии, как нередко бывает среди еженедельно встречающихся судей и адвокатов, объединяло их. Обедая раз в месяц в местной ассоциации юристов, они дружески болтали за отвратительной едой, а однажды на рождественской вечеринке здорово перебрали спиртного. Пару раз в год играли в гольф.
Знакомство их было легким и необременительным, первые три года Патрика в Билокси оно никак не могло считаться тесной дружбой. Активное сближение началось за несколько месяцев до его исчезновения. Сейчас, когда Карл мысленно оглядывался, припоминая то время, он думал, что должен был еще тогда заметить происходившие в Патрике перемены.
В течение месяцев, последовавших за исчезновением Лэнигана, юристы, которые знали Патрика лучше других, в том числе и Карл, любили по пятницам вечером посидеть за выпивкой в нижнем баре ресторанчика Мэри Мэхони, строя порой невероятные умозаключения относительно загадочного случая с их знакомым.
В этих разговорах Труди получила сполна, хотя, по мнению Карла, она была слишком легкой мишенью. На первый взгляд их брак не представлялся неудачным. Патрик на эту тему никогда ни с кем не говорил, во всяком случае, у Мэри Мэхони. Поведение Труди после похорон, в частности покупка красного «роллс-ройса» и появление в ее доме «старого приятеля», равно как и наплевательское отношение к окружающим, которое она усвоила сразу по получении страховки, огорчило многих, так что ни о какой объективности суждений не могло быть и речи. До исчезновения Патрика никто и не предполагал, что у его законной супруги есть кто-то на стороне. Служащий городского архива Бастер Гиллеспи, завсегдатай бара, искренне восхищался Труди. Одно время она работала с его женой в какой-то благотворительной организации, и Бастер чувствовал себя обязанным говорить ей что-нибудь приятное. Однако он был, пожалуй, единственным, кто не перемывал Труди косточки.
Одной из причин, подтолкнувших Патрика к трагическому решению, стала чудовищная нагрузка на работе. Это было несомненно для всех. Фирма в те дни процветала, и Патрик из кожи вон лез, чтобы стать партнером. Он постоянно засиживался в своем кабинете допоздна над теми делами, от которых отказывались его коллеги. Даже рождение Эшли Николь не заставило его проводить больше времени дома. Он сделался партнером, проработав в фирме всего три года, о чем знали немногие. Патрик сам шепнул Карлу об этом после какого-то заседания суда, причем в голосе его отсутствовал малейший намек на хвастовство.
Выглядел он усталым и подавленным, как, собственно, и большинство юристов, появлявшихся на пороге кабинета Карла Хаски. Но наиболее заметные перемены произошли во внешности Патрика. Имея рост ровно метр восемьдесят, он постоянно твердил, что никогда не был худосочным. Уверял, будто в колледже очень полюбил спортивную ходьбу и проходил по сорок пять километров в неделю. Но откуда у заваленного работой юриста свободное время? Патрик начал прибавлять в весе, а в последний год жизни в Билокси его просто разнесло. На сыпавшиеся со всех сторон ехидные шутки он не обращал никакого внимания. Карл несколько раз по-дружески попенял ему, что он слишком много ест.
Это ни к чему не привело. За месяц до исчезновения Патрик признался Карлу во время обеда, что весит девяносто три килограмма и Труди не дает ему из-за этого проходу. Сама она вместе с Джейн Фондой на экране два часа в день занималась аэробикой и была сложена как фотомодель.
Еще Патрик сказал, что беспокоится по поводу повысившегося давления и намеревается сесть на диету. Мысль эту Карл приветствовал. Позже Хаски, правда, выяснил, что никаких проблем с давлением у Патрика не было.
И возросший вес, и его мгновенный сброс — все теперь казалось ему абсолютно логичным.
Как и борода. Патрик впервые отрастил ее в ноябре девяностого года, сказал, что это охотничья бородка. В Миссисипи подобная растительность на лице даже у юриста не казалась чем-то необычным. Воздух в этих местах довольно прохладный, а тестостерона в крови хоть отбавляй. Мальчишество. Патрик не брился, и Труди издевалась над этим тоже.
Со временем в бороде стало пробиваться все больше седины. Друзья Патрика к этому привыкли, а она — нет.
Патрик несколько отпустил волосы — так что теперь они опускались на уши. Карл называл его за это Джимми Картером семьдесят шестого года выпуска. Патрик отговаривался тем, что его парикмахер уехал, а найти другого такого же хорошего не удается.
Он одевался со вкусом и двигался весьма легко, несмотря на избыточный вес. Но ведь в то время он был слишком молод, чтобы махнуть на себя рукой.
За три месяца до исчезновения из Билокси Патрик смог убедить партнеров в том, что фирме необходимо выпустить собственный проспект. Казалось бы, ничего грандиозного, однако идея захватила его целиком. Хотя предполагалось, что Патрику ничего не известно, фирма уже почти договорилась с Арициа, и в воздухе запахло деньгами. Амбиции стремительно взлетели. Очень солидная фирма вот-вот станет и очень богатой, так почему не сказать о самих себе доброе слово в хорошо изданной брошюре? Все пятеро партнеров высказались за услуги профессионального фотографа, после чего потратили ровно час на позирование для группового снимка. Патрик отпечатал проспект в пяти тысячах экземпляров, и его работа получила самую высокую оценку коллег. Вот и он сам, на второй странице, — толстый, бородатый и длинноволосый, ничуть не похожий на того Патрика Лэнигана, которого привезли из Бразилии.
Газеты использовали этот снимок, когда поместили сообщение о его смерти. Во-первых, это была его последняя фотография, а во-вторых, Патрик сам отослал экземпляр проспекта в местную газету — вдруг фирма захочет разместить на ее страницах рекламу. Господи, они еще смеялись над этим у Мэри Мэхони, когда он прикреплял увеличенную копию снимка к стене конференц-зала. А Боген, Витрано, Рэпли и Хаварек в своих мрачно-синих костюмах и с серьезными улыбками на лицах!
Патрик же в это время готовился убыть в неизвестные дали.
Позже, уже после того как Лэниган оставил их, собравшиеся у Мэри Мэхони частенько поднимали тосты в его честь, гадая, где он может быть. Они желали Патрику всяческого добра и размышляли о его деньгах. Время шло, постепенно проходило потрясение, вызванное исчезновением друга и собутыльника. Однажды собравшиеся в баре серьезно поспорили о жизни и поступках Патрика, что и положило конец их встречам. Месяцы сменялись годами. Патрика Лэнигана уже почти не рассчитывали найти.
И все же Карлу было трудно в это поверить. Зайдя в кабину лифта, он в одиночестве поднялся на третий этаж.
Интересно, а сам он когда-нибудь рассчитывал увидеть Патрика вновь? Загадки, загадки. Еще один трудный день в суде, и он начнет представлять Лэнигана в окружении прекрасных девушек где-нибудь на залитом солнцем песке. Еще один год без повышения в окладе, и он примется размышлять о судьбе девяноста миллионов. Пройдет слух о том, что фирма Богена переходит в другие руки, и он станет укорять Патрика за ее разорение. Нет, нет, правда заключалась в том, что Карл думал о Патрике по той или иной причине каждый день, начиная с того самого, как он исчез.
Ни сестер, ни других пациентов в коридоре не было. У двери в палату стояли двое помощников шерифа.
— Добрый вечер, судья, — сказал один.
Ответив на приветствие, Карл Хаски вошел в слабо освещенную палату.
Глава 23
Патрик сидел на постели и смотрел телевизор.
Он был без майки. Жалюзи на окнах опущены, темноту в палате разгонял тусклый свет настольной лампы.
— Садись-ка сюда. — Он указал Карлу на изножье кровати.
Выждав, пока пришедший рассмотрит ожоги на груди, Патрик проворно натянул спортивную майку и скрылся под простыней.
— Спасибо за то, что пришел, — сказал он и выключил телевизор.
В палате стало еще темнее.
— Ожоги у тебя серьезные, Патрик. — Карл сел как можно дальше от него.
Патрик подтянул колени к груди. И под простыней он выглядел ужасающе худым.
— Было хуже, — сказал он, обхватывая колени руками. — Док говорит, что заживают они неплохо. Но пока мне придется здесь остаться.
— С этим нет никаких проблем, Патрик. Никто и не требует твоего перевода в тюрьму.
— Пока. Уверен, очень скоро положение изменится.
— Брось, Патрик. Решение принимать буду я.
На лице Лэнигана отразилось облегчение.
— Спасибо, Карл. Ты знаешь, что в окружной тюрьме мне не выжить.
— А как насчет Парчмэна? Там в сотню раз хуже.
Повисло долгое молчание, и Карл пожалел о сказанном.
Его слова оказались слишком жестокими.
— Прости. Само как-то вырвалось.
— В Парчмэн я не поеду. Лучше покончить с жизнью.
— Понимаю. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
— Ты не сможешь довести мое дело до конца, так?
— Да. Не смогу. Буду вынужден ретироваться.
— Когда?
— Довольно скоро.
— Кого назначат вместо тебя?
— Трассела или Лэнкса. Вероятно, Трассела.
Карл не сводил с Патрика внимательного взгляда. Выдерживать его Лэнигану удавалось с трудом. Судья ждал знакомого блеска в глазах Патрика, за которым последовали бы усмешка и хохот — как бывало, когда тот рассказывал о своих эскападах. «Ну же, Патрик, — хотелось сказать ему, — давай выкладывай, что там с тобой случилось!»
Однако глаза Патрика оставались озабоченными. Он стал другим. И все же Карл решил, что должен попробовать.
— Откуда у тебя такой подбородок?
— Купил в Рио.
— А нос?
— То же самое, там же и в то же время. Нравится?
— Красиво.
— В Рио все это можно сделать, не выходя из машины.
— Я слышал, там отличные пляжи.
— Неправдоподобно отличные.
— Ты встречался с девушками?
— Была парочка.
На темы секса Патрик никогда особенно не любил говорить. Смотреть на красивую женщину ему доставляло удовольствие, однако, насколько Карл знал, на протяжении жизни с Труди Патрик оставался верен ей. Как-то раз на охоте они обменялись впечатлениями о женах. Патрик признал тогда, что удовлетворить Труди далеко не так просто.
Опять повисла долгая пауза. Карл понял, что Патрик не очень расположен говорить. В молчании прошла минута, вторая. Карл не испытывал сожаления от того, что пришел, напротив, он был рад видеть друга.
— Послушай, Патрик, я не буду участвовать в твоем деле и здесь нахожусь не как судья. Адвокатом твоим я тоже не являюсь. Я — твой друг. Можешь говорить.
Протянув руку, Лэниган взял пакет апельсинового сока.
— Не хочешь?
— Нет.
Он сделал небольшой глоток и поставил пакет на стол.
— Романтично, а? Я имею в виду мечту пропасть, раствориться в ночи. Представляешь, восходит солнце, а ты уже кто-то другой. Все твои проблемы остались далеко позади: усталость после рабочего дня, развалившаяся семейная жизнь, мечты о богатстве. Ты ведь тоже мечтаешь об этом, Карл?
— В какой-то мере об этом мечтает каждый. Долго ты все планировал?
— Долго. У меня были серьезные сомнения в том, что ребенок мой. Я решил…
— Извини?
— Это правда, Карл. Отец не я. Труди всегда спала с другими. Я любил девочку, но чувствовал себя отвратительно. Собирал доказательства и обещал себе, что непременно объяснюсь с Труди, но всегда как-то откладывал. Странно, однако я привык к тому, что у нее есть любовник. Я собирался уйти, только не знал, как сделать это получше. Прочел пару пособий, где рассказывалось об изменении внешности и способах выправить новые документы. Оказалось, это вовсе не так трудно. Требуется только продумать все и определить порядок действий.
— Поэтому ты начал отращивать бороду и набрал двадцать килограммов.
— Да. Меня самого поразило, насколько сильно я изменился. Это было в то время, когда я стал партнером и сил у меня почти не оставалось. Женат на женщине, которая мне изменяет, играю с дочкой, которая не моя, работаю с людьми, которых на дух не выношу. У меня что-то щелкнуло в мозгу, Карл. Я отправился куда-то по делам и застрял в пробке. Сидел и смотрел на залив. У самого горизонта качался крохотный одинокий парус, и мне так захотелось оказаться под ним, захотелось уплыть куда-то, где меня никто не знает. Я чуть не выскочил из машины и не бросился в воду. По щекам потекли слезы, Карл, поверишь?
— Бывают такие дни.
— После этого я стал другим. Понял, что исчезну.
— Сколько у тебя ушло времени на подготовку?
— Нужно было запастись терпением. Многие, ощутив желание бежать, начинают спешить и делают множество ошибок. Я не терял голову. Мне не грозило разорение или жестокие кредиторы. Я застраховал свою жизнь на два миллиона долларов, на что потребовалось целых три месяца. Я же понимал, что не смогу оставить Труди и девочку с пустыми руками. Начал набирать вес, есть как умалишенный. Изменил завещание, убедил Труди, что нам обоим необходимо оставить распоряжения насчет собственной смерти и похорон. Мне даже удалось сделать это, не вызвав никаких подорений.
— Ты хорошо придумал с кремацией.
— Благодарю. Рекомендую и тебе.
— Я имею в виду такие немаловажные детали, как установление причины смерти и опознание погибшего.
— Давай не будем об этом.
— Прости.
— А потом я услышал о мистере Бенни Арициа и его маленькой войне с Пентагоном и «Платт энд Роклэнд индастриз». Боген ужасно скрытничал по этому вопросу. Я копнул глубже и выяснил, что в сделке участвуют все: Витрано, Рэпли и Хаварек. Все, кроме меня. Они тоже изменились, Карл. Превратились в хитрых молчальников. Да, я был среди них новичком, но все же являлся партнером! Они сами единогласно проголосовали за это, а через два месяца начали водить меня за нос и вступили в сговор с Арициа. Неожиданно я стал мальчиком для разъездов, что устраивало всех. Труди совершенно спокойно проводила время так, как ей хотелось. Партнеры могли не прятаться, когда им необходимо было переговорить с Арициа. Куда меня только не отсылали, и это было просто здорово, потому что я уже начал строить планы. Однажды отправился в Форт-Лодердейл на целых три дня. Там-то я и встретил парня из Майами, который мог сделать абсолютно надежные документы. За две тысячи долларов я получил новое водительское удостоверение, паспорт, карточку социального страхования и регистрационную карточку избирателя округа Гаррисон. Мое новое имя — Карл Хилдебрандт — звучало в твою честь.
— Я польщен.
— В Бостоне мне удалось отыскать человека, который помогает людям заметать следы. Я заплатил ему тысячу за однодневный семинар. В Дейтоне нанял специалиста по наружному наблюдению, он посвятил меня в тонкости использования «жучков», микрофонов и прочего шпионского арсенала. Я был терпелив, Карл, очень терпелив. Оставался на работе допоздна, собирал информацию на Арициа. Внимательно вслушивался в каждое слово, болтал с секретаршами и копался в мусорных корзинах. Потом приступил к оборудованию кабинетов «жучками». Начал с двух, чтобы отработать технологию. Установив микрофон у Витрано, я не поверил собственным ушам. Они собирались вышвырнуть меня вон, Карл. Правда! Они знали, что Арициа заплатит им примерно тридцать миллионов, которые предстояло разделить на четверых. И не поровну. Самый большой кусок доставался, естественно, Богену — что-то около десяти миллионов, ведь он должен был подумать и о людях в Вашингтоне. Трое оставшихся удовлетворялись пятью миллионами, остальное шло на фирму. Меня они планировали выставить на улицу.
— Когда все это происходило?
— На протяжении почти всего девяносто первого года. Рассмотрение иска Арициа министерство юстиции назначило на четырнадцатое декабря девяносто первого года, а это означало, что деньги могут поступить только через девяносто дней, не раньше. Ускорить процесс не мог даже сенатор.
— Расскажи о машине.
Патрик переменил позу, а затем выбрался из-под простыни.
— Авария, — пробормотал он, потягиваясь, и направился к двери ванной. — Это было воскресенье. — Последовал взгляд в сторону Карла.
— Девятое февраля.
— Да, девятое февраля. Выходные я провел в хижине, а на обратном пути попал в аварию, погиб и отправился на небеса.
Карл внимательно, без улыбки смотрел на него.
— Давай-ка еще раз, — сказал он.
— Зачем, Карл?
— Нездоровый интерес к деталям.
— И это все?
— Обещаю. Работа была мастерской, Патрик. Как ты это проделал?
— Но кое-что мне придется опустить.
— Безусловно.
— Давай пройдемся. Надоело мне здесь сидеть.
Они вышли в коридор, где Патрик объяснил своим стражам, что им с судьей необходимо размяться. Оба помощника шерифа в отдалении последовали за ними. Сестра улыбнулась и спросила, не принести ли им чего-нибудь. Две банки кока-колы, сказал ей Патрик. В полном молчании они неторопливо добрели до конца коридора. Огромное окно выходило на стоянку. Друзья опустились на небольшой диванчик. Метрах в пятнадцати охранники остановились и повернулись к ним спиной.
Патрик был во фланелевых штанах, на ногах — легкие кожаные сандалии.
— Ты видел снимки места происшествия? — негромко поинтересовался он.
— Да.
— Я нашел его за день до аварии. Мне оно показалось идеальным местом для дорожного происшествия. В воскресенье после десяти вечера я покинул хижину. По дороге остановился у небольшой заправки с магазинчиком.
— Миссис Верхолл.
— Да. Заправил бак.
— Полностью, на четырнадцать долларов и двадцать один цент. Расплатился кредитной карточкой.
— Совершенно верно. Перебросился парой слов с миссис Верхолл и отъехал. Движения на автостраде почти не было. Через пару километров я свернул на грунтовую дорогу и тремя минутами позже оказался на выбранном месте. Остановил машину, открыл багажник, оделся. У меня был с собой комплект дорожного рабочего: каска, комбинезон, рукавицы. Я натянул все, кроме каски, поверх того, в чем ехал, вернулся на автостраду и отправился на юг. Сначала позади меня ехал какой-то автомобиль. Затем попался кто-то навстречу, я заметил огни фар. Ударил по тормозам, оставив на асфальте четкие следы. Автострада была абсолютно пустынна. Я надел каску, сделал глубокий вдох и съехал с дороги. Ощущения я испытывал жуткие, Карл.
Хаски считал, что в это время в машине Патрика уже был второй человек, живой или мертвый. Однако он решил не уточнять. Может, позже.
— Когда я съехал с дороги, скорость у меня была не больше двадцати километров в час, однако мне она казалась под сто. Машину кидало в стороны, от удара маленького деревца треснуло ветровое стекло. Я пытался лавировать, выворачивал руль и все-таки врезался в сосну. В кабине тут же надулась подушка безопасности, я на какое-то мгновение потерял сознание. Все будто остановилось. Открыв глаза, я ощутил острую боль в левом плече. Крови не видно. Тело мое странно висело, и я понял, что «шевроле» завалился на правый бок. Выбравшись кое-как из машины, я сказал себе, что мне здорово повезло. Плечо было целым, только болело от удара. Я обошел перевернувшийся «шевроле», удивляясь такой удаче. Потолок кабины прямо над моей головой был вдавлен. Еще сантиметров восемь, и я бы, наверное, не смог вылезти.
— Но ведь это чудовищный риск! Ты каким-то чудом не погиб и не искалечился. Почему просто не столкнул машину с дороги?
— Нет, Карл. Все должно было выглядеть по-настоящему. Да и склону не хватало крутизны, вспомни, там же почти плоская местность.
— Можно было придавить педаль газа камнем и выскочить.
— Камни не горят. Его бы нашли, начали размышлять и сомневаться. Я продумал все и решил, что смогу загнать машину в кусты и унести оттуда ноги. В моем распоряжении имелся ремень безопасности, воздушная подушка и каска.
— Это впечатляет.
Подошедшая медсестра принесла кока-колу и присела на минуту поболтать с Патриком. Наконец она оставила их вдвоем.
— На чем я остановился? — спросил Патрик.
— Думаю, на том, как ты собирался поджечь машину.
— Да. Я прислушался. Стояла абсолютная тишина. Автострады было не видно и не слышно. Ни души. Ближайшая постройка находилась примерно в полутора километрах. Я был уверен, что никто ничего не слышал, и все же торопился. Скинул каску, перчатки, швырнул их в машину и побежал туда, где спрятал бензин.
— Когда спрятал?
— Еще днем, нет даже утром. У меня было четыре пластиковые канистры, я быстро перетащил их к «шевроле». Темнота стояла кромешная, а фонариком я пользоваться не мог. Установил три емкости в машине, прислушался. Вокруг ни звука. Сердце стучало. Бензином из последней канистры я щедро полил «шевроле» снаружи и изнутри и бросил ее к тем трем. Отступил метров на десять, достал из кармана сигарету и прикурил. Затем швырнул ее в сторону машины, отошел еще на пару метров и спрятался за дерево. Окурок приземлился на капот, раздался взрыв. Из окон «шевроле» выплеснулось пламя. Я начал подниматься по самому крутому склону холма и наткнулся на укромное местечко метрах в тридцати. Мне хотелось понаблюдать с безопасного расстояния. Огонь ревел, я и предположить не мог, что от него будет такой шум. Загорелись кусты, я подумал: не дай Бог, начнется лесной пожар. К счастью, в пятницу пролил хороший дождь, так что земля еще оставалась влажной. — Патрик сделал глоток колы. — Прости, Карл, совсем забыл спросить о семье. Как Айрис?
— В норме. О семье поговорим потом, а сейчас я хотел бы дослушать твой рассказ.
— Хорошо. Так о чем я? Мозги после наркотиков отказываются работать.
— Ты наблюдал за тем, как горит машина.
— Точно. Становилось все жарче, а потом взорвался бензобак, мне показалось, что и я вместе с ним. Вокруг падали какие-то горящие куски и обломки. И тут в стороне автострады я услышал шум, чьи-то голоса. Кричали люди. Я никого не видел, но чувствовалось движение. Прошло уже достаточно времени, огонь приближался ко мне. Я поднялся, чтобы идти, и тут раздался вой сирены. Я отправился на поиски ручейка, который приметил еще утром метрах в сорока, среди деревьев. Решил, что пойду по нему к своему мотоциклу.
Карл впитывал его слова, переживая вместе с Патриком каждую сцену. Этот маршрут стал предметом долгих и ожесточенных споров в офисе шерифа на протяжении месяцев после исчезновения Лэнигана, однако в то время никто не приблизился к истине.
— Ты пошел к мотоциклу?
— Да, уже не новому. Я купил его за пятьсот долларов наличными у торговца подержанными автомобилями в Геттисберге несколькими месяцами ранее. Разъезжал на нем по лесам. Никто и не подозревал, что он у меня есть.
— Номера на нем не было?
— Конечно, нет. Могу сказать тебе, Карл, что, когда бежал между деревьями к ручейку, слыша, как за спиной стихает рев пламени, а сирена становится все громче, я понимал, что бегу навстречу свободе. Патрик был мертв, вместе с ним ушла на тот свет и его неудавшаяся жизнь. Ему воздадут почести, достойно похоронят, и каждый скажет «прощай». Очень скоро люди начнут забывать о нем. Я со всех ног бежал навстречу новой жизни. Это придавало сил.
«А как насчет того бедняги в горящем автомобиле, Патрик? Пока ты радостно несся в счастливое будущее, кто-то вместо тебя погибал в мучительном огне». Карлу очень хотелось спросить его об этом, но Патрик и виду не подавал, что на его совести смерть человека.
— И вдруг я остановился, поняв, что сбился с пути. Вокруг стоял густой лес. Я достал крошечный фонарик, там уже можно было им воспользоваться. По собственным следам я шел назад до тех пор, пока не услышал вдали звук сирены. Сел на пень и задумался. Состояние было близким к панике. Что же это получается? Пережить такое только для того, чтобы сдохнуть от голода и потери сил? Я поднялся и опять пошел вперед. Мне повезло, я отыскал-таки ручеек, а на поиски мотоцикла у меня не ушло много времени. Метров тридцать я толкал его по склону вдоль едва заметной тропинки и совершенно выбился из сил. На расстоянии по крайней мере километров трех не было ни одного дома, поэтому я сел на мотоцикл и покатил по тропинке. Местность я знал довольно хорошо. Добравшись до грунтовой дороги, увидел первый дом. Почти бесшумно — двигатель был с глушителем — я поехал в округ Стоун, стараясь держаться подальше от больших дорог. Через пару часов я добрался до своей хижины.
— Зачем?
— Мне необходимо было отдохнуть и подумать.
— А ты не боялся, что тебя увидит Пеппер?
Вопрос не застал Патрика врасплох. Карл не спускал с него глаз, ожидая реакции. Его бывший друг оставался невозмутимым. Опустив на пару секунд глаза в пол, Лэниган ответил:
— Пеппера не было.
Глава 24
Вернулся Андерхилл. Казалось, он ничуть не устал после восьмичасового просмотра в соседнем кабинете видеозаписи и ее сверки со своими заметками. Бодро поприветствовав Стефано и его адвоката, он тут же приступил к работе: