Буря начинается Диббен Дэмиан

18

ПЕСТРАЯ РОЗА

Тем временем в Точке ноль Осеан Нуар стояла у входа в парадный зал, приветствуя гостей на своем торжестве. Лишь однажды она утратила самообладание.

— Mon Dieu![45] — воскликнула она, когда в помещение ввалилась знакомая особа. — При ней опять эта сумка.

Замечание Осеан относилось к Роз Джонес, которая отлично смотрелась в платье стиля ампир, оставленном ей Олимпией де Гуж, хотя впечатление несколько портили побрякивающие браслеты и неизменный саквояж. Это — и еще то, что женщина едва могла двигаться в чересчур тесном платье.

Ровно в семь сорок пять прозвенел гонг, и гости заняли места, чтобы приступить к трапезе. Заранее были расставлены таблички с именами, так что Осеан могла лично проследить за тем, кто и где сядет. Сама хозяйка устроилась рядом с Джупитусом Коулом, а Роз усадила на сквозняке, в дальнем конце стола близ кухонной двери. Она понятия не имела, что это превосходно ей подходит. В какой-то момент Роз собиралась небрежно покинуть зал и отправиться выполнять свое тайное задание.

За десертом поднялась возбужденная суматоха из-за мандариново-инжирного желе, из которого были изготовлены миниатюрные подобия именинницы. Когда люди, сидящие за одним столом с Роз (в глазах хозяйки все они до единого являлись паршивыми овцами), отвлеклись на доведение крохотных Осеан до лихорадочной дрожи, Галлиана украдкой кивнула старой подруге. Та слегка наклонила голову в ответ, встала и незаметно выскользнула из зала.

Поспешно, насколько позволяло платье, она заторопилась по лестницам и пустынным коридорам и, наконец, подошла ко входу в комнаты Джупитуса Коула. Там она натянула перчатки, отперла дверь и проскользнула внутрь.

Обстановка оказалась именно такой, какую Роз и представляла себе, — официальной и суровой, с тяжелой мебелью, мрачными портретами каких-то угрюмых личностей и слабым, но всепроникающим запахом увядших благовонных трав.

— Боже ты мой, — охнула она, как следует осмотревшись, — прямо как в гробнице.

Роз принялась обыскивать письменный стол, осторожно перебирая стопки аккуратно разложенных бумаг. Пару листков снизу она забрала для Галлианы, чтобы сверить отпечатки пальцев. Сворачивая их и убирая в карман, она заметила в глубине стола нечто, от чего ее сердце замерло. Роз протянула руку и бережно достала небольшую стеклянную коробочку изящной работы с тонкими золотыми швами. Но узнала она вовсе не коробочку, а то, что лежало внутри: единственную засушенную розу, лепестки которой, несмотря на минувшее время, все еще складывались в узнаваемый красно-белый пестрый узор. В основании коробочки был крохотный выдвижной ящичек. Роз открыла его и обнаружила внутри ворох записок. Она потрясенно ахнула и осела на ближайший стул.

Празднование в парадном зале шло полным ходом. Когда ужин подошел к концу, столы убрали, расчистив место для танцев, и до поры сдерживавшийся оркестр с жаром наверстывал упущенное. Танцы становились все более и более оживленными по мере того, как музыканты перебирали «хиты» двадцатых годов девятнадцатого века, от кадрили эпохи Регентства до зажигательных испанских танцев и по-настоящему живого вальса.

В самый разгар вошла заметно побледневшая Роз. Она увернулась от Норланда (он так воодушевленно отплясывал с Лидией Вундербар, библиотекарем, что им обоим грозили серьезные увечья) и, огибая танцевальную площадку, направилась прямиком к Галлиане.

— Вот. Это можешь проверить на отпечатки пальцев, — сообщила она, тайно передав командующей два письма, изъятых из стола Джупитуса.

— Ты нашла что-нибудь еще? — спросила Галлиана, не глядя на сообщницу.

— Я обшарила все до единого ящики в его комнатах. Ничего подозрительного.

— Роз? Тебе нехорошо? Ты как-то побледнела.

— Немного, — откликнулась Роз, нахмурив брови. — Я обнаружила кое-что еще, что меня изрядно обеспокоило. Помнишь, много лет назад, проживая в замке, я некоторое время увлекалась садоводством, пыталась вывести собственный сорт роз? Мне удалось вырастить лишь одно довольно чахлое растение, которое протянуло около трех недель и больше уже не зацвело. В цветах чередовались красные и белые лепестки, — напомнила Роз и продолжила, словно зачарованная: — В комнате Джупитуса я только что обнаружила один из цветков, сохраненный в стеклянной коробочке.

Галлиана обернулась к подруге, изогнула бровь, а затем вернулась взглядом к танцующим.

— Не только это, — добавила Роз. — Еще я нашла ящичек с собственными старыми записками. Списки покупок, памятки, какие-то не относящиеся к делу пометки, которые наверняка были вытащены из моей мусорной корзины.

Под конец фразы ее голос взлетел до высокой, слегка истерической ноты.

— Боже правый, он явно в тебя влюблен!

— Не говори ерунды, — потребовала Роз. — Мы терпеть друг друга не можем!

Получасом позже у нее случилось второе потрясение за вечер. Когда она подошла к бару, чтобы взять себе еще одну успокоительную порцию ромового пунша, из-за ее спины раздался негромкий голос.

— Шпион не я, — сообщил он.

Роз обернулась — и оказалась лицом к лицу с очень серьезным Джупитусом.

— Прошу прощения? — невинно переспросила она.

— Я знаю, что ты побывала у меня в комнатах. Я только что сам туда заходил и почуял запах твоих духов. Веришь ты мне или нет, роли не играет, но, если ты ищешь двойного агента, время можно с большей пользой потратить в другом месте.

— Я не понимаю… — промямлила Роз.

— Не глупи, — потребовал Джупитус, припечатав ее самым пронизывающим из своих взглядов. — Если хочешь узнать, что известно по данному вопросу мне, следуй за мной.

Он повернулся, пересек зал и вышел за дверь.

Ошеломленная Роз на секунду застыла на месте. Пока она решала, что делать, ее взгляд метался из стороны в сторону. Затем она в один глоток допила пунш и вышла следом за Джупитусом.

Он бесстрастно дожидался ее у подножия лестницы с подсвечником в руках.

— Сюда, — холодно пригласил он, начиная подниматься.

Джупитус молча провел спутницу вверх на два пролета и дальше по коридору. Наконец они оказались у входа в Библиотеку лиц. До них еще доносились отдаленные звуки праздника.

— Прошлой ночью я не мог заснуть, — пояснил Джупитус. — Пошел на кухню этой дорогой. Я заметил, что горячий шоколад обычно несколько унимает мои тревоги. Завернув за этот угол, я увидел человека в темно-синем плаще, выходящего из библиотеки. Лица я не разглядел, но держался он по-мужски. Он закрыл за собой дверь и поспешно скрылся в конце коридора с весьма подозрительным, на мой взгляд, видом.

— Ты последовал за ним?

— Я предпочел исследовать Библиотеку лиц.

Джупитус открыл дверь и пропустил Роз внутрь. Свечи едва разгоняли мрак. Прошло пятнадцать лет с тех пор, как женщина заходила сюда, так что она напрочь забыла, насколько тут жутко: длинная высокая стена, заполненная одними лишь портретами. Лица множества друзей и врагов хранителей истории изо всех минувших веков смотрели на нее. Минуту спустя прозвонил колокольчик, и со щелчком механизм пришел в движение, повернув каждую картину вокруг своей оси и показав новый набор портретов.

— Эту дверь я застал приоткрытой, — продолжал Джупитус шепотом, направляясь к потайному проходу в дальнем углу зала.

Он распахнул створку и провел Роз в непроглядно-темное пространство за портретами.

— Возьми меня за руку, — шепнул он. — О механизм немудрено споткнуться.

Женщина остановилась. В ее глазах мелькнуло понимание, и она осторожно протянула руку. Джупитус крепко ее стиснул. Роз удивило тепло его ладони: почему-то она ожидала, что его хладнокровие скажется и на физиологическом уровне.

Джупитус повел ее в глубь помещения. Библиотека лиц, неразличимая во мраке, по-прежнему наблюдала за ними. Пламя свечи в руках мужчины выхватывало из темноты потайные механизмы комнаты, сотни рычагов и блоков, поворачивающих портреты.

В самом темном углу Джупитус наконец-то нашел длинную трубу, спускающуюся из потолка вдоль стены и уходящую под пол.

— Эта труба, — пояснил он, поднеся свечу ближе, — начинается в комнате связи над нами и заканчивается в личных покоях командующей внизу.

Роз начала улавливать, что он имеет в виду.

— Так сообщения Меслита попадают к Галлиане?

— Именно. И вчера я совершил неприятное открытие.

Он поднес свечу близко к трубе, и Роз ахнула. Она увидела, что трубу кто-то разрезал и перекрыл клейкой лентой.

— Сообщения перехватывают, — пояснил Джупитус, — а потом отправляют дальше. Мы должны выяснить, кто несет за это ответственность.

— Ты имеешь в виду человека в темно-синем плаще?

— Именно так, Розалинда, — прошептал Джупитус. — Завтра нам придется спрятаться здесь в надежде, что наш «перехватчик» вернется.

— М-мы? Вместе? — запинаясь, переспросила Роз.

— Поскольку я, очевидно, попал под подозрение, так мне будет спокойнее. Или завтра ты занята?

— Нет, я… конечно… если ты полагаешь, что это чем-то поможет, — залепетала Роз, внезапно и необъяснимо взволновавшись. — Засада, да? Как в старые добрые времена?

Джупитус уставился на нее. Отсветы пламени мерцали на его лице. Роз встретилась с ним взглядом. На короткий миг тот, кто смотрел на нее в ответ, сделался не холодным, раздражительным и непостижимым Джупитусом Коулом, а каким-то совершенно иным человеком с чувствительной, едва ли не ранимой душой. Затем его взгляд ожесточился снова.

— А почему ты не мог заснуть прошлой ночью? О… о чем ты тревожился? — невольно спросила Роз.

Джупитус ответил далеко не сразу.

— Скучные рабочие вопросы, ничего более, — отрезал он, пожал плечами и одарил Роз скромнейшей из улыбок. — Нам стоит вернуться на празднование, пока нас не хватились.

Он направился обратно к двери в дальнем конце зала. Роз, в совершеннейшей растерянности, последовала за ним.

19

ДЕРЕВЕНСКАЯ ЖИЗНЬ

Джейк пробирался сквозь толпы работяг и отпускников, снующих по площади перед станцией Юстон. Мальчик направлялся к пятой платформе, куда как раз прибывал поезд из Бирмингема. Состав медленно вполз под крышу вокзала и с визгом тормозов остановился.

Лицо Джейка озарилось радостью при мысли о том, что он снова увидит родителей. Их не было всего четыре дня, но казалось, что гораздо дольше. Он никогда еще так сильно по ним не скучал, как на этой неделе: по их шутливым перебранкам, озорному чувству юмора, по проявлениям любви, которые он обычно принимал как должное.

Некоторое время в поезде ничего не двигалось, не выходил ни один пассажир. Затем в ближнем конце со скрипом открылась дверь. Сердце Джейка замерло от восторга, когда невидимая рука вынула красный чемодан и поставила его на платформу. Он ждал, что следом покажутся родители.

Но с поезда так никто и не сошел. Только красный чемодан стоял в одиночестве на пустой платформе.

Постепенно восторг Джейка схлынул, сменившись недобрыми предчувствиями. Он спустился по пандусу к чемодану, все еще ожидая, что вот-вот хлынет внезапный поток пассажиров, но никто так и не появился. Мальчик остановился и с подозрением покосился на красный чемодан, затем перевел взгляд на единственную открытую дверь и настороженно шагнул в вагон. Застекленная дверь тамбура отъехала автоматически, и он вошел.

Внутри вагона никого не было. Джейк шел по проходу, глядя на ряды пустых сидений. Они явно еще недавно были заняты: на полках лежал багаж, на столиках — развернутые газеты, еще дымилась чашка кофе, но людей не было. Затем впереди мелькнуло что-то багряное, и мальчик замер. В дальнем конце вагона, совершенно неподвижно, спиной к Джейку сидел человек в плаще с капюшоном. Мальчика против воли повлекло к застывшей фигуре, лицо которой скрывалось в тени. Человек даже не взглянул на него, он смотрел прямо перед собой. Джейк снова огляделся, и на этот раз повсюду оказались люди в красных плащах, причем все они застыли без движения. Через стеклянные двери можно было увидеть такую же пугающую картину в соседнем вагоне.

У Джейка перехватило дыхание — нужно было немедленно выбираться из поезда. Сосредоточив внимание строго на выходе, он вернулся по собственным следам назад. Теперь стеклянная дверь перед ним не открылась. Мальчик потянул за ручку, но она оказалась заперта.

Фигуры в плащах медленно поворачивались и останавливали свои взгляды на нем.

В вагонное окно Джейк увидел, как охранник подобрал красный чемодан и бросил его на мусорную тележку. Он подал знак, и тележка тронулась с места.

— Погодите! Стойте! — без толку заорал мальчик. — Это вещи моих родителей!

Он изо всех сил дергал дверную ручку, но она по-прежнему не поворачивалась. Из-за спины послышался какой-то шум, и Джейк увидел, что один из людей в плащах медленно приближается к нему по проходу. Затем на ноги поднялся другой человек, и еще, и еще. Похожие на призраков багряные фигуры окружили его, заслонив свет. Джейк прикрыл рукой глаза — и упал на пол…

— Джейк, проснись! — окликнул его знакомый голос.

Мальчик открыл глаза и обнаружил, что лежит в глубине устланной сеном повозки, а над ним склоняется Топаз.

— Тебе приснился дурной сон, — тихо пояснила она.

Повозка катилась по проселочной дороге в тени деревьев. Правил Чарли, а мистер Дрейк сидел у него на плече.

— Как долго я спал? — спросил Джейк, пытаясь прояснить свое затуманенное сознание.

— Почти пять часов, — ответила Топаз. — Мы пересекли Южную Германию и уже почти находимся на месте.

— Почти на месте! Правда? — захлебываясь, воскликнул Джейк, сел и принялся жадно рассматривать окружающую их местность.

Дорога вынырнула из-под сени деревьев и повернула, открыв взглядам путешественников обширную равнину, огражденную с двух сторон горами. Посередине неспешно катила свои воды широкая, спокойная река.

— Рейн, — объявил Чарли экскурсоводческим тоном. — Старая граница Римской империи, одна из длиннейших рек в Европе, после Волги и Дуная, конечно.

Джейк окинул взглядом речные изгибы, уходящие вдаль и тающие в теплой дымке. Затем повозка вновь вкатилась в рощицу, и панорама исчезла.

Они проехали через небольшую, аккуратную деревеньку из домиков с соломенными крышами. Компания местных стариков проводила их взглядами: их внимание привлек пестрый мистер Дрейк (один даже выронил свою клюку). Примерно в миле от деревни Чарли разглядел среди деревьев серый силуэт.

— Полагаю, мы приближаемся к своего рода пропускному пункту. Необходима рекогносцировка.

Он свернул с дороги и остановился на небольшой полянке. Все три агента вылезли и прокрались через подлесок в тень могучего дуба, откуда можно было осмотреть местность.

— Если не ошибаюсь, — прошептал Чарли, — это вход в замок Шварцхайм.

Джейк нахмурился.

— И как нам попасть внутрь?

Вход представлял собой основательное сооружение из пары гранитных башен, между которыми тянулся сводчатый проход, перекрытый тяжелой железной решеткой. По обе стороны, изгибаясь, уходили вдаль высокие стены, огораживающие обширное пространство. Создавая еще большее ощущение неприступности, на страже стояла группа бородатых часовых в багряных плащах, как и все люди Зельдта.

— На самом деле, вероятно, это всего лишь первая застава, — заметил Чарли, поправив на носу очки. — Ближе к вершине горы проходы, вне всякого сомнения, ограждены еще надежнее.

— Так у нас есть какой-нибудь план?

Джейк пытался сдержать нетерпение. С одной стороны, он понимал, что они как никогда близки к тому, чтобы раскрыть тайну исчезновения его родителей. С другой — задача казалась невыполнимой больше, чем когда бы то ни было.

Все трое размышляли в молчании, когда до них донесся грохот, и крестьянская телега выехала из-за деревьев со стороны деревни. Остановилась она у самой решетки. Джейк разглядел, что повозка нагружена неподъемной горой продуктов: ящиками с овощами, огромными мясными тушами и корзинами с галдящей птицей. Стражник угрюмо обследовал товары, не обращая внимания на болтовню возницы. Наконец он подал знак кому-то внутри здания, и с металлическим скрежетом решетка медленно поднялась. Телега въехала на охраняемую территорию, и преграда снова опустилась.

— Нам нужно вернуться в деревню, — решительно заявила Топаз, — и выяснить, какие еще подводы направляются сюда.

Они прокрались назад к собственной повозке и двинулись в обратную сторону. Проезжая по главной улице поселка, Чарли заметил девочку, сидящую на табурете перед деревенским постоялым двором и жизнерадостно ощипывающую курицу. Ее кудряшки почти точь-в-точь походили на волосы Чарли, если не считать ярко-рыжего цвета.

— Мне кажется, она охотно нам поможет, — решил юный ученый. — Пойду расспрошу ее.

Он спрыгнул с облучка и заговорил на безукоризненном немецком.

Девочка подняла взгляд, увидела мистера Дрейка, вскрикнула, выронила курицу и испуганно вскочила на ноги. Попугай в ответ громко завопил, встопорщил перья и захлопал крыльями. Некоторое время обе стороны соревновались в криках, пока, в конце концов, девочка не сообразила, что странная птица безвредна, и тогда ее вопли перешли в неудержимый хохот.

Чарли подобрал курицу, отряхнул ее, положил на табурет и принялся расспрашивать девочку. Поначалу она держалась настороженно, но юный агент был настолько обаятелен и убедителен, что считанные мгновения спустя она уже выливала на него целый поток информации, игриво хихикая в ответ на его шутки. Когда она принялась накручивать прядку волос на палец, Джейк и Топаз переглянулись.

— Сегодня он определенно в форме, — заметила Топаз. — Никто не заставит вас поделиться сокровенными тайнами быстрее, чем Чарли Чиверли.

Когда расспросы завершились, мальчик бегом вернулся к товарищам.

— Что же, есть и хорошие новости, и плохие, — возбужденно выдохнул он. — Эта юная барышня — ее зовут Хайди — оказалась крайне любезна.

— Мы заметили, — подняв брови, сообщил Джейк.

— Судя по прическам, вам с Хайди сам бог велел поладить, — шутливо добавила Топаз.

— Ну, да… — пробормотал Чарли, залившись ярким румянцем, — как бы там ни было — плохая новость состоит в том, что увиденная нами подвода была последней, доставляющей в замок провиант. По всей видимости, заказ был просто огромным: сто пар фазанов, тридцать ящиков трюфелей, пятьдесят бочек меда — и так далее, и тому подобное.

— Ничего себе летний пикничок, — задумчиво протянула Топаз. — А хорошие новости?

— Начиная с завтрашнего утра, — продолжил Чарли, — им было велено ожидать до тридцати групп иностранных сановников из Португалии, Франции, Фландрии, Греции, аж из самой Малой Азии…

— Наши приглашенные на конференцию Суперии, — заметила Топаз.

— И всем им понадобится отдохнуть перед дорогой в горы, которая, очевидно, довольно-таки тяжела.

— Значит, вот как мы попадем внутрь, — уверенно заключила девочка. — Кто-нибудь из них нас подвезет, и есть время до зари, чтобы придумать, как это устроить.

— До зари? — изумился Джейк. — До нее же еще двенадцать часов!

— Восемь, если быть точным, — поправил его Чарли.

— Но разве тогда не останется меньше полутора суток до апокалипсиса? — упрямо настаивал Джейк. — Разве нам не следует искать способ попасть туда сейчас?

— Мы все нервничаем, — спокойно, но твердо заметила Топаз, — но у нас будет только один шанс справиться с задачей, а это — лучшая возможность из всех, что у нас есть. Мы не можем позволить себе неудачу.

Джейк придержал язык и кивнул.

— К слову о более радостных материях, — объявил Чарли, — в поселок прибыли бродячие актеры. Вечером, при свечах, состоится представление постановки «Эдип» на деревенском лугу.

— Греческая трагедия. Это должно нас воодушевить… — с улыбкой заметила Топаз.

Они сняли жилье на постоялом дворе. Розовощекий трактирщик проводил их вверх по винтовой лестнице в комнаты со стенами из дубовых брусьев. Внутри теснилась покосившаяся мебель, а на окне в гостиной стояла вазочка с полевыми цветами.

Все трое умылись и перекусили. После заката толпа местных жителей высыпала из домов со свечами в руках и направилась к лугу на берегу Рейна, где собирались выступать бродячие актеры. Трое юных агентов не собирались пропускать скромное развлечение и, держась в тени, проследовали за деревенскими жителями к реке. Здесь уже стояли грубые подмостки, с двух сторон озаренные мерцающими факелами. За полотняным задником актеры переодевались в костюмы. Справа на скамье сидели три музыканта, держа наготове скрипки и барабаны.

Чарли заворожила романтичность обстановки.

— Именно с этого все и начиналось, весь шоу-бизнес! — воскликнул он, порывистым жестом воздев руку к небесам. — Только пустая сцена, слова и небо.

Топаз заметила, что к ним пробираются сквозь толпу два человека и машут руками. Это оказались Хайди, помогшая им рыжая девчушка, и ее подружка, непрерывно улыбающаяся барышня с неправильным прикусом. Хайди одарила Чарли фамильярным знаком внимания — пощекотала его под подбородком, а затем снова скрылась за спинами собравшихся.

— Чарли Чиверли, je suis impressionne[46] — юные дамы так и валятся к твоим ногам, — заметила Топаз.

— Они расспрашивали меня о мистере Дрейке, вот и все, — промямлил Чарли, густо покраснев. — Я сказал им, что он спит.

Раздалась барабанная дробь, и актеры, одетые в древнегреческие костюмы, вышли из-за задника и заняли места на сцене. Зрители притихли, и представление началось.

Джейк был заворожен. Разумеется, пьеса шла на немецком, и он не очень-то понимал нюансы истории (суть Чарли вкратце пересказал: человек по ошибке женился на собственной матери и убил отца). Однако актеры говорили с такой торжественностью, их движения были так изящны и выразительны, на озаренных факелами лицах отражалась такая страстность, что мальчик не мог противиться очарованию.

Казалось, час прошел как миг. Слушатели ловили каждое слово, иногда в тишине, иногда громко реагируя на происходящее. Музыканты тем временем аккомпанировали разворачивающейся драме. Джейк покосился на Топаз — ее глаза были широко распахнуты и искрились восторгом. Не отрывая взгляда от сцены, она поймала его ладонь и крепко ее сжала. Сердце мальчика воспарило. Этот теплый летний вечер был полон волшебства: актеры в греческих костюмах, луна над Рейном, стоящая перед ними задача.

Когда пьеса подошла к концу и актеры откланялись, на подмостки вскочили музыканты. Скрипач трижды топнул ногой, и они начали играть. Толпа разразилась одобрительными возгласами. Некоторые люди вскочили и принялись плясать, прихлопывая в ладоши.

Вновь объявились две поклонницы Чарли, подняли его на ноги и утащили в круг танцующих.

— Нет, об этом не может быть и речи… я никудышный танцор… как корова на льду, — отговаривался он, когда девочки закружили его в пляске.

Но тем не менее увильнуть даже не попытался.

Джейк с Топаз, широко улыбаясь, любовались весельем. Уже почти все местные жители оказались на ногах. Молодежь и старики плясали вместе. Воздух звенел от восторженных возгласов. Одна пара особенно привлекла внимание Джейка: юноша танцевал с пожилой женщиной. Он был босиком и выглядел так, будто весь день трудился в поле, а его партнерша оделась с изяществом. Но они с удовольствием плясали вместе, смеясь и по очереди хвалясь потрясающим хореографическим мастерством.

Джейк повернулся к Топаз, вскинул брови и открыл рот, собираясь заговорить. Он хотел пригласить ее на танец, но вместо этого произнес нечто совершенно иное.

— Удивительно привязчивый мотив, правда? — выдавил он.

Топаз лишь кивнула. Джейк смущенно поежился, недоумевая, как ему пришло в голову ляпнуть такую банальность.

— Я не думаю, что тебе хотелось бы… — предпринял он вторую попытку.

Слишком поздно: высокий симпатичный юноша уже подошел к Топаз и подал ей руку, приглашая на танец. Это был длинноволосый блондин с лихо перекинутым через плечо плащом. В ухе у него поблескивала бриллиантовая сережка-гвоздик. Двое его приятелей (тоже в плащах, хотя и не столь затейливо задрапированных) с заметным интересом следили, добьется ли он своего.

Девочка подняла взгляд на щеголя и улыбнулась.

— Ты же не против, Джейк?

— Ничуть, — солгал он, с чрезмерным пылом помотав головой.

И Топаз увели от него прочь. Кавалер увлек ее за собой в гущу толпы, и они пустились в пляс. Девочка не знала фигур танца, но быстро переняла их от окружающих и разнообразила собственными дополнениями, отчего сердце Джейка снова учащенно забилось. Они с партнером, с их безупречной красотой и длинными светлыми волосами, выглядели отличной парой. Двое приятелей юноши следили за ними с завистью и восхищением.

— «Удивительно привязчивый мотив?» — бормотал себе под нос Джейк. — Как же я так сглупил?

Он встал и побрел к реке. Его глазам открылась необъятная водная гладь, тихо плывущая мимо. Это напомнило Джейку Дордоь во Франции, куда они с семьей ездили отдыхать четыре года назад. Ему тогда было одиннадцать, а Филиппу — четырнадцать. У старших братьев зачастую нет времени на младших, но Филипп был не из таких: он всегда обращался с Джейком, как с равным.

Однажды он собрался поплавать на каноэ, и Джейк упросил взять его с собой. Филипп сомневался в умении братишки, но согласился. Стояло тихое, жаркое утро, и река поначалу была спокойной. Но через час после отплытия из-за гор выползла черная туча. Глухо зарокотал гром, хлынул проливной дождь, и течение пугающе ускорилось.

— Я гребу к берегу, — прокричал Джейк.

— Нет! — заорал Филипп. — Оставайся на середине реки, это опасно!

Джейк не прислушался к совету брата. Он развернул каноэ поперек течения, и поток пенящейся воды тут же опрокинул его, так что мальчик оказался в реке. Течение потащило его вглубь.

Филипп мешкать не стал. Он нырнул, борясь с водоворотами, доплыл до брата и вытащил его на безопасный берег. Они уселись рядышком, переводя дух. Джейку было очень стыдно за то, что он так подвел брата.

— Прости, — тихонько выговорил он.

Филипп улыбнулся и обнял его за плечи.

— Если река вот так вот сходит с ума, всегда двигайся по течению. А если на тебя идет волна, ныряй прямо в нее, даже если это кажется самым безумным поступком на свете. Понял?

Джейк кивнул. Он выводил пальцем невидимый узор на своей промокшей насквозь штанине.

— Это, видимо, был последний раз, когда ты брал меня с собой…

— Шутишь? — отозвался Филипп. — В следующий раз ты пойдешь первым. Не забывай: ты мой протеже.

И он ласково взъерошил братишке волосы.

Каникулы в Дордони были последним общим путешествием их семьи: следующей зимой Филипп пропал.

Внезапно Джейк услышал доносящиеся с реки приветственные крики.

— Посмотри-ка на это, — предложила появившаяся рядом Топаз.

Она указала на корабль, скользящий вниз по течению. На палубах помаргивали фонари, а матросы махали столпившимся на берегу деревенским жителям.

— Судя по виду, это грузовое судно, — пояснила девочка. — Должно быть, идет в Кельн или Дюссельдорф, а может, и в Голландию. Рейн — крупная река…

Джейк кивнул, бросил взгляд на Топаз и снова отвернулся к воде.

— А куда делся красавчик? — спросил он с напускной небрежностью.

— Пойми меня правильно, — отозвалась Топаз. — Парни, которых встречаешь на летних танцах в Германии, с веками не слишком-то меняются.

— Проклятье курортных романов, — согласился Джейк. — На самом деле у меня никогда не было ничего подобного, но я решил, что эти слова создадут впечатление мудрости и опыта.

Топаз повернулась и широко улыбнулась ему.

— Хотя я слегка соврал, — внезапно припомнил Джейк. — Я забыл про Мирабель Делафонте. Она сделала мне предложение на аттракционе в парке развлечений Элтон.

— Мирабель Делафонте? De vrai?[47] Это ее настоящее имя?

— Боюсь, все обстоит еще хуже. Мирабель Порция Светлана Ида Делафонте. Ее родители увлекались любительским театром, мягко говоря.

Девочка прыснула.

— И ты сказал ей «да»?

— Пока я «обдумывал» ее предложение, она успела прижаться губами к моему лицу, и скобка на ее зубах зацепилась за мою щеку. Ее едва не пришлось удалять хирургически.

Топаз расхохоталась. Еще минут пять в ее воображении стоял образ огромных скобок Мирабель Делафонте, и ей никак не удавалось успокоиться. Стоило лишь немного совладать с собой, как начинался новый приступ смеха. В конце концов она все же сумела отдышаться.

— Стоит мне только начать, как уже не остановиться, — призналась она.

Джейк решил, что уже набрался храбрости задать ей кое-какие вопросы.

— Итак, возвращаясь к реалиям жизни, как давно ты… этим занимаешься? В смысле, работаешь в Секретной службе хранителей истории?

Топаз уставилась куда-то за реку.

— Ну, я родилась во время битвы при Пуатье, во время Столетней войны. И когда я говорю «во время», то имею в виду, что произошло это в оружейном шатре, посреди поля боя. К счастью, я этого не помню. Зато помню свой первый крестовый поход, в четыре года. Мать взяла меня с собой в Иерусалим одиннадцатого века, чтобы «дать мне освоиться», и с тех пор ничего толком не изменилось.

Джейк уловил некоторую дрожь в голосе девочки. Он засомневался, стоит ли продолжать расспросы, но все же не удержался.

— А не будет ли грубостью с моей стороны спросить, — осторожно начал он, — что случилось с твоими родителями?

Малейшие следы улыбки полностью исчезли с лица Топаз. Ее место заняла мрачная тень скорби.

Джейк почувствовал себя очень неуютно.

— Прости, мне не следовало спрашивать.

— Все в порядке, я понимаю. Ты беспокоишься о собственных родителях, — мужественно ответила девочка. — Алан и Мириам — чудесные люди, Джейк. Уверена, они целы и невредимы. Я это чувствую, — заверила она мальчика, приложив ладонь к сердцу, и заглянула ему в глаза. — С моими родителями все было совершенно иначе.

Больше ничего по этому поводу она не сказала. Только еще немного посмотрела вдаль, а затем повернулась и взяла Джейка за руку.

— Пойдем, поищем Чарли, пока его курортный роман не вышел из-под контроля.

Мальчик рассмеялся и двинулся следом за ней в толпу.

Звуки скрипок плыли по долине и разносились над Рейном. Они становились все слабее, пока теплый ветер нес их сквозь вечернюю дымку в сторону замка, возносившегося высоко на ближайшей скале. Здесь, за гранитными стенами в пятнадцать футов толщиной, двое несчастных ютились в подземной темнице…

— Интересно, что он ел последним, — задумчиво протянул один.

Натан Уайлдер и Паоло Коццо сидели, прислонясь к сырой каменной кладке, в тюремной камере, освещенной единственным лучом лунного света, который пробивался сквозь зарешеченное окошко-бойницу. Одна стена темницы представляла собой решетку из толстых железных прутьев, сквозь которую можно было разглядеть часть черного подземелья. Глаза Натана по-прежнему поблескивали сталью, а Паоло представлял собой воплощенное отчаяние.

— Чем бы она ни была, эта его последняя пища, я категорически не собираюсь ее заказывать, — объявил Натан.

Предметом его рассуждений был скелет, прислоненный к противоположной стене камеры.

Паоло закатил глаза. Его живот издал необычный рокочущий звук.

— Откуда ты знаешь, что это был мужчина? — угрюмо пробормотал итальянец минуту спустя.

— Это был вопрос? — ахнул Натан. — Восхитительно! Мы разговариваем! А ты утверждал, что мы никогда больше не будем заниматься ничем подобным. Хм-м-м… Ты прав, возможно, это останки юной дамы. Это многое меняет.

Он поправил спутанные волосы, одернул рваный дублет и обольстительно подмигнул скелету.

— Какие у вас планы на сегодняшний вечер?

Паоло вздохнул. Слабые отзвуки музыки доносились из деревни внизу. Натан, мурлыкая себе под нос, подхватил мотив, и тут его осенила идея. Он поднялся на ноги.

— Знаю…