Буря начинается Диббен Дэмиан
— Сейчас же за работу! — рявкнул гвардеец.
Старик повиновался. Он уселся за один из столов, тонкой, дрожащей рукой поднял перо и принялся чертить.
— Все за работу! — приказал гвардеец и с силой ударил по столу дубинкой.
Джейк изо всех сил пытался сохранить на лице равнодушие, хотя внутри него кипел гнев. Он невольно зашарил рукой под плащом, проверяя, на месте ли его клинок.
Пока архитекторы трудились, он рассмотрел их тщательней: лица людей были бледны, в запавших глазах стояло отчаяние. Старик, у которого отобрали хлеб, вызывал наибольшую жалость. Трудясь, он часто моргал и беззвучно шевелил бескровными губами.
При виде этого несчастного Джейка переполнял гнев. Он никогда не мог терпеть жестокость по отношению к слабым. Однажды, после школы, он наткнулся на кучку хулиганов, издевающихся над мальчиком помладше с ногой в гипсе. Джейк храбро вступился за него — и получил кулаком в живот. Мальчик в гипсе не выказал ни малейшей благодарности: по его словам, это лишь привлекло еще больше внимания хулиганов, но, если бы пришлось, Джейк снова сделал бы точно так же. Так было принято в его семье: заступаться за других.
Кто-то отпер дверь в противоположном конце комнаты, и все взгляды обратились туда. Не задумываясь, Джейк нагнулся, подобрал кусок хлеба и, шагнув вперед, уронил его старику на колени. Тот озадаченно покосился на мальчика; Джейк ответил ему суровым взглядом и снова встал по стойке «смирно».
В помещение вошел грубый тип, за которым следовал свирепого вида мастиф. Джейк содрогнулся: это был человек со шрамом, которого он видел на пристани, капитан фон Блике. Капитан взял большой кувшин с водой, отхлебнул, а остаток выплеснул себе на голову, чтобы проснуться. Его пес зевнул, потянулся и, принюхиваясь, двинулся по залу. Джейк стойко замер, наблюдая за приближающимся зверем. Теперь он видел все его отметины: в дополнение к рваному уху и шрамам на голове один глаз пса оставался полузакрытым, а бок был лишен шерсти. Мастиф учуял что-то любопытное и вжался холодным влажным носом в ладонь Джейка. Мальчик отпрянул — и весь похолодел, когда пес вздернул верхнюю губу и низко заворчал.
— Фелсон! — окликнул фон Блике.
Пес нехотя отвернулся от Джейка и рысцой поспешил к хозяину. Тот швырнул в угол кость. Фелсон набросился на нее и принялся обдирать куски мяса. Мальчик с облегчением вздохнул. Тем временем фон Блике достал из заднего кармана длинную опасную бритву и начал сбривать с головы едва пробившуюся темную щетину, не обращая внимания на порезы.
Джейк следил за ним краем глаза. Он понимал, что этот человек может знать не только о том, где находятся Натан, Топаз и Чарли, если они все еще живы, но и о судьбе его пропавших родителей. Возможно, этому чудовищу что-то известно даже о его брате Филиппе.
Спустя почти час наблюдений одновременно за архитекторами и за фон Блике, полирующим набор оружия, от которого слезы наворачивались на глаза, Джейк заметил, что за окном что-то происходит. У причала остановилась гондола с черным навесом. Из нее выбрались четверо гвардейцев в красных плащах, привязали лодку и встали навытяжку, склонив головы. Из-под навеса появилась девушка и сошла на берег.
Фон Блике тоже заметил, что она прибыла, и нахмурил темные брови.
— Мина Шлиц… — тихо проговорил он.
При звуке ее имени все — и пленники, и гвардейцы — застыли в ужасе.
Мгновением позже в дверь решительно постучали.
Фелсон подбежал ближе и принюхался. Внезапно он поджал хвост и, поскуливая, забился под стол. Фон Блике подошел, отпер четыре массивных засова и открыл дверь.
Мина Шлиц в сопровождении свиты вошла в комнату. Это была девочка-подросток, примерно ровесница Джейка — жутковато-сдержанная, с безупречным бледным лицом, с темными глазами и длинными, прямыми волосами цвета воронова крыла. Одета она была в изящную плиссированную юбку и дублет, плотно обтягивающий фигуру. Бархатная шапочка увенчивала ее голову, а на шее висела единственная жемчужина на алой нитке. Вокруг предплечья девушки обвилась тоненькая живая змейка с красными отметинами на спине. Девочка нежно погладила ее, и она выгнулась под бледными пальчиками.
— Guten Tag, Frulein Schlitz,[35] надеюсь, вы хорошо добрались? — пробормотал фон Блике, склонив голову.
Закаленный в боях вояка, вдвое старше ее по возрасту, даже он сейчас выглядел робким.
Девочка пропустила вопрос мимо ушей. Она поднесла свою змейку к губам и поцеловала ее головку, а затем бережно спрятала питомицу в сумочку у себя на ремне. Ее внимательный взгляд обшарил комнату. Шевельнуться по-прежнему никто не осмеливался.
— Заканчивайте свои чертежи, — велела она архитекторам голосом, едкостью напоминающим кислоту.
В ее речи слышался слабый немецкий акцент, но английский язык звучал четко и безукоризненно.
— Капитан, — повернулась она к фон Блике, — вам поручено незамедлительно доставить пленных агентов в замок Шварцхайм.
Джейк насторожил уши. Она наверняка имела в виду Топаз, Натана и остальных. Его несколько утешила новость о том, что они еще живы.
— Und Doktor Talisman Kant — ein…[36] — начал было фон Блике, но Мина оборвала его.
— Говорите по-английски! — решительно потребовала она. — Королевский язык — английский.
Фон Блике глубоко вздохнул.
— А доктор Кант? — спросил он. — Встреча в Бассано?
— Вам дали другое задание. С доктором Кантом встречусь я, — сообщила Мина и окинула взглядом гвардейцев. — А эти солдаты будут меня сопровождать. Затем я тоже направлюсь в замок Шварцхайм. На этом все.
Фон Блике бросил на Мину сердитый взгляд, повернулся, собрал оружие, свистнул Фелсону и вышел.
Сердце Джейка колотилось часто-часто, пока он смотрел, как фон Блике пересекает комнату. Ему отчаянно хотелось пойти следом. Если этот человек действительно намерен куда-то «доставлять пленных агентов», то он бы привел мальчика прямо к ним. Но Джейк не мог шевельнуться. Вместо этого он постарался зазубрить все подробности разговора: «Бассано», «доктор Талисман Кант», «замок Шварцхайм»… Он раз за разом мысленно повторял имена и названия.
— Ради вашего же блага, — заговорила Мина снова, когда фон Блике был уже у самой двери, — надеюсь, что ошибок больше не будет.
Капитан так и застыл на месте спиной к комнате.
— На приготовления ушло четыре года, — тихо, но резко добавила девочка. — Нам осталось всего четыре дня до апокалипсиса. Провал недопустим.
Фон Блике сдержанно кивнул и покинул помещение.
Джейк побледнел. Из всех известий, которые он услышал с момента прибытия в Италию, это последнее оказалось самым тревожным. «Осталось всего четыре дня до апокалипсиса», — сказала Мина. Какого апокалипсиса? И что за четыре года приготовлений?
— Заканчивайте работу! — приказала Мина.
Она прошла вдоль столов и собрала все чертежи, сложив их в огромную папку. Затем позвонила в колокольчик, и еще дюжина гвардейцев в красных плащах вошли в комнату.
— Смирно! — крикнула девочка.
Вся группа, включая Джейка, выстроилась в шеренгу.
— Мы отбываем через туннель Венето, — продолжила она. — Спускайтесь вниз к повозкам колоной по одному.
Гвардейцы знали, что делать: они развернулись на месте и строем направились в зал, где огромный колодец уходил вниз под землю. Джейк пристроился к цепочке и последовал за остальными. Они спускались по винтовой лестнице в подземный мир, красные плащи развевались за их спинами, четкие шаги отражались от стен гулким эхом. В необычном туннеле становилось все темнее и жарче, сырые стены покрывал мох, и мальчик все гадал, куда же ведут ступеньки. Он поднял взгляд и увидел несгибаемую фигуру Мины Шлиц, которая замыкала шествие.
После долгого, головокружительного спуска они добрались до дна колодца и вышли через арку к трем повозкам с уже запряженными лошадьми и дожидающимися наготове кучерами. Две были открытыми, с рядами грубых скамей, третью, глянцево-черную, украшала эмблема с обвившей щит змеей.
Когда Джейк посмотрел, куда они направятся дальше, его глаза недоверчиво распахнулись: он стоял у начала туннеля, идеально круглого, как в лондонской подземке, и освещенного через равные промежутки мерцающими свечами, ряды которых уходили вдаль под Венецию и терялись во мраке.
Один за другим гвардейцы в красных плащах занимали места на скамьях двух открытых повозок. Джейк садился последним. Забираясь внутрь, он услышал тихий лязг и заметил, что серебряные ножницы выпали из кармана его штанов. Он замер, задумавшись, следует ли их подбирать. Мина Шлиц уже вышла из арки, так что мальчик решил не привлекать к себе внимания. Он занял место на скамье, случайно усевшись на плащ соседа.
— Прошу прощения, — не подумав, ляпнул он.
Гвардеец не ответил; он только бесстрастно взглянул на Джейка и снова уставился прямо перед собой.
Мина Шлиц осмотрела повозки. Джейк пришел в ужас, подумав, что она может заметить блеск серебра на земле, но девочка просто села в черную карету и захлопнула за собой дверцу. Мигом позже возницы щелкнули кнутами, и они отправились в путь. Большие черные колеса экипажа Мины проехали по ножницам Натана Уайлдера, и повозки с дребезгом покатились по туннелю.
Джейк глазел на стены, сложенные из многих миллионов кирпичей. Тайный ход под каналами города привел его в такой трепет, что на время он забыл о собственных тревогах. Враги явно использовали эту дорогу в достижении дурных целей, но это не умаляло ее достоинств.
Туннель постепенно начал подниматься. Минуло около получаса, прежде чем Джейк, наконец, разглядел далеко впереди дневной свет. Еще минут через двадцать они оказались под открытым небом. Выход из туннеля был спрятан в лесу; когда они выбрались из чащи и въехали на вершину холма, Джейк оглянулся и увидел простертую внизу Венецианскую лагуну. Он вздохнул. Несмотря на все страхи и тревоги, его по-прежнему будоражила надежда на приключения.
Три повозки катились на север в направлении Бассано.
14
НЕЖЕЛАННЫЕ ВЕСТИ
На горе Мон-Сен-Мишель стояло ясное, бодрящее утро. Последние приготовления ко дню рождения Осеан Нуар шли полным ходом с самой зари. Празднества намечались на вечер в парадном зале.
Осеан Нуар родилась в Версале, при пышном дворе Людовика XVI. Это время и место отличалось беспримерной расточительностью, и Осеан наслаждалась каждым его мгновением: пиршествами, нарядами, роскошными омовениями в жасминовой воде и розовых лепестках.
Когда грянула Французская революция, отчасти в связи с поведением подобных ей людей, Осеан крайне возмутилась: ведь из-за этого прервался весьма насыщенный бальный сезон. По слухам, именно она подсказала Марии-Антуанетте знаменитую фразу «Пусть едят пирожные!», но те, кто знал хорошо ее, утверждали, что Осеан ни за что не стала бы впустую переводить кондитерские изделия на людей, не способных в должной мере их оценить.
В то время как большинство французских аристократов бежали за Ла-Манш, родители Осеан (ныне удалившиеся от дел и проживающие на мысе Антиб, но в свое время бывшие превосходными агентами) увезли свою избалованную дочь через остаток века в безопасность тысяча восемьсот двадцатых и периода романтизма.
С тех пор все покатилось под откос. Теперь собственная жизнь казалась Осеан пустой и заурядной; она тщетно мечтала о возвращении былой роскоши. Так что в свой праздник, хотя и не слишком радуясь тому, что разменяла уже пятый десяток, она решила задать в Точке ноль новые стандарты пышности.
Все утро бесконечный поток торговцев, поставщиков цветов и дичи и, конечно, кондитеров, прибывал с материка с товарами для званого обеда: особыми скатертями для столов, связками фазанов и перепелов, шоколадом, нугой и кофе из Парижа, пионами и дельфиниумами для украшения.
Местным жителям лишь в крайне редких случаях позволялось войти в замок, так что почти все они, хоть и напускали на себя вид расторопной деловитости, глядели во все глаза в поисках хоть какой-нибудь пищи для разговоров. Разумеется, ни один не знал, что на самом деле здесь находится, что это штаб-квартира Секретной службы хранителей истории. Их убедили, что здесь располагается община художников и писателей. Это, конечно же, не уменьшало их охоты посплетничать.
Обитателям острова приходилось играть роли, чтобы не вызывать подозрений. Этим утром Норланд распространил официальное распоряжение, составленное Джупитусом Коулом: сегодня, ввиду присутствия местных, сообщил он, все «без исключения» должны быть одеты по моде текущего времени. С этой целью синьор Гондолфино открыл костюмерную на заре и уже сбился с элегантно обутых ног.
В парадном зале Осеан надзирала за расстановкой цветов, и глаза ее были такими же жесткими и так же сверкали, как и бесценные бриллианты у нее в ушах. Зашла Роз Джонес, завороженная великолепным убранством, и направилась прямиком к Осеан.
— Зал смотрится великолепно, — заметила она. — А танцы будут?
Лицо француженки омрачила тень.
— Ты ведь придешь, не так ли?
— А разве приглашены не все?
Осеан напряглась.
— Будет строгий дресс-код, знаешь ли.
— У меня где-то было платье, одолженное Олимпией де Гуж. Надеюсь, мне удастся в него втиснуться. Поразительно, чего можно добиться при помощи кусочка невидимой нити.
— Или, разумеется, дело может закончиться тем, что ты будешь выглядеть жирной и чувствовать себя глупо, — услужливо подсказала Осеан.
Роз прекрасно знала, что не стоит принимать ее слова всерьез, но не смогла отказать себе в возможности повеселиться.
— Так, значит, тебе пятьдесят стукнуло? А сохранилась-то просто прекрасно для своих лет.
Лицо Осеан застыло в ужасе.
— Comment?[37]
— Надеюсь, я буду выглядеть так же хорошо, как ты, когда доживу до полувека!
— Quarante, — прошипела Осеан. — J’ai quarante ans![38] Сорок.
— О, что ж, в таком случае, — протянула Роз, пристально изучая лицо собеседницы, — все вполне закономерно.
— vrai dire, je suis trs occupe.[39] Я крайне занята.
Осеан вздернула повыше носик и развернулась кругом.
— Кто-нибудь видел Норланда? — обратилась она в пространство. — Нам нужно immdiatement[40] согласовать меню!
Слуга, оказавшийся у нее на пути, когда она бросилась прочь из зала, получил чувствительный удар веером.
Роз вышла из помещения и поднялась по лестнице, вернувшись мыслями к более серьезным вопросам. Вчера она получила известие, что ее племянник отбыл в Венецию вместе с остальными агентами. Сообщение по Меслиту от Чарли прибыло вчера поздно вечером: Джейк незаметно пробрался на «Кампану». Роз сразу поняла зачем: он отправился на поиски родителей. Она, конечно же, очень за него испугалась, но в то же время и преисполнилась гордости. Если бы она сама все еще обладала могучей доблестью своей юности, то поступила бы точно так же.
Когда Роз подошла к дверям в комнаты Галлианы, Норланд как раз уходил.
— Осеан Нуар тебя ищет. Кажется, это срочно, — сообщила она ему.
— Срочно? — переспросил Норланд с озорной ухмылкой. — В таком слчае, думаю, я могу пойти принять ванну.
Он разразился хохотом и скрылся за поворотом коридора.
— Галлиана? Ты у себя? — позвала Роз в открытую дверь.
Борзая, прервав утреннюю дремоту, насторожила уши и завиляла хвостом. Из спальни вышла Галлиана.
— Роз, спасибо, что пришла. У меня как раз лапсанг заваривается.
Они устроились на диване в кабинете Галлианы, попивая чай из тонкостенных фарфоровых чашечек. Роз всегда нравилась эта комната. Повсюду стояли застекленные шкафы, набитые предметами, которые командующая собрала за время многочисленных путешествий в прошлое: коллекции мраморных бюстов, нефритовых статуэток, шахматных фигурок, испанских вееров, известняковых сталактитов, ископаемых останков динозавров, бабочек и жуков, дуэльных шпаг и старинных кинжалов. Среди этих сокровищ сидела Галлиана — с прямой спиной, теплой улыбкой и полными мудрости глазами.
— Ты единственная, кому, как мне кажется, я могу полностью доверять, — сообщила она, передавая Роз блюдо с пирожными.
— Настоящая французская выпечка — и как я без нее обходилась?
Роз окинула взглядом чудесное угощение. Она замешкалась, выбирая между ром-бабой и пирожным «Монблан», но остановилась все же на «Наполеоне» со сливочным кремом.
— Боже мой, на них должно стоять предупреждение о вреде для здоровья, — вздохнула она, откусив кусок. — Так что случилось?
— Похоже, среди нас есть осведомитель, — ровным тоном сообщила Галлиана.
Роз замерла, не дожевав. Затем проглотила остаток пирожного.
— Продолжай, — серьезно попросила она.
— Прежде всего, вот что я получила от агента Уайлдера вчера ночью.
Галлиана достала сообщение и передала его Роз.
— «Принц Зельдт жив!» — прочла она вслух и охнула.
Командующая жестом попросила ее читать дальше.
— «Враги знали о нашем прибытии. Вероятно, шпион…» И это все? Они все целы?
— Мы не знаем. Возможно, сообщение было прервано. Придется подождать, чтобы выяснить это. Но, Роз, если шпион действительно существует, у меня есть причины предполагать, что он или она сейчас с нами, в Точке ноль.
— В самом деле? Господи боже ты мой!
Роз потянулась за ром-бабой, чтобы слегка сгладить потрясение.
— Почему ты так считаешь?
— Как тебе известно, все послания Меслита, прибывающие из прошлого, тотчас же отсылаются по трубе ко мне на стол, — начала Галлиана, показав на свитки, разложенные на ее рабочем месте. — Читаю их только я, и они остаются совершенно секретными, пока я не решу обнародовать их содержание. Это сообщение я получила вчера от Чарли Чиверли, — продолжила она, передавая собеседнице еще один листок. — Посмотри на нижний правый угол.
Она достала старинное увеличительное стекло с укрепленной на подставке небольшой свечкой и протянула собеседнице.
Роз внимательно изучила лист.
— Это что, отпечаток пальца? — спросила она.
— Определенно. И он точно не мой.
— Но как кому-то другому вообще удалось до него добраться?
— Я могу лишь предполагать, что кто-то проник в мой кабинет без разрешения. Лишь у двух человек есть ключи от всех помещений замка: у меня самой… и у Джупитуса Коула.
— Ты подозреваешь, что он и есть осведомитель?
— Скажем так: мне просто хотелось бы исключить его из числа подозреваемых.
— Ты же знаешь, Галлиана, мы с Джупитусом друг друга терпеть не можем, но он — шпион? Как такое вообще может быть? А на других сообщениях отпечатки пальцев нашлись?
— Пока нет. Но это ничего не означает. Я полагаю, обычно предпринимаются меры предосторожности — перчатки и так далее. След на этом сообщении, скорее всего, остался случайно. Роз, вот что мне от тебя нужно: я хочу, чтобы вечером, пока идет праздник Осеан, ты обыскала комнаты Джупитуса Коула.
— Правда? Боже милостивый… Ты серьезно?
Галлиана вручила Роз ключ.
— Этим ты откроешь дверь. Во-первых, ты должна добыть что-нибудь, на чем есть отпечатки его пальцев. Во-вторых, поискать любые свидетельства, которые связали бы его с Зельдтом, Черной армией или любой другой враждебной организацией. Ясно?
— У меня задание! — восторженно воскликнула Роз. — Спустя пятнадцать лет у меня снова есть задание!
Она спрятала ключ в саквояж. Затем ее лицо омрачилось тревогой.
— А что насчет Венеции? Мы посылаем подкрепление?
— Не раньше, чем точно выясним, как там обстоят дела. Это подводит нас к моему второму вопросу. Как по-твоему, твой племянник… он талантлив?
Роз задумалась примерно на минуту, а потом крайне серьезно посмотрела на свою старинную подругу.
— Джейк? Он герой. Я в этом не сомневаюсь!
Жарким июльским днем три повозки катились вдаль по итальянским проселочным дорогам.
Юные гвардейцы — мальчики и девочки, вместе с которыми ехал Джейк, — приходились ему примерно ровесниками. Физически они изрядно отличались друг от друга: здесь были блондины и брюнеты, изящные и широкоплечие, а вот их личности как будто кто-то стер каким-то способом. Ни один из них не вел себя по-дружески по отношению к другому, никто не разговаривал. Конечно, это играло Джейку на руку, поскольку означало, что он не рискует ляпнуть что-нибудь не то, но изрядно его беспокоило.
Когда жара слегка спала и солнце начало клониться к западу, Мина отдала команду, и караван встал. Она вышла из своего черного экипажа и огляделась по сторонам орлиным взором. Остановились они у небольшой речки, пересекающей широкую долину. По одну сторону, взбираясь вверх по склону холма, тянулся темный хвойный лес. Чуть левее впереди виднелись вдали очертания города — Бассано, предположил Джейк. Еще дальше вырисовывались нечеткие контуры гор, Альп, вершины которых сверкали белизной летнего снега.
— Ставим лагерь, — обращаясь к ожидающим гвардейцам, распорядилась Мина, удовлетворенная безопасностью выбранного места.
Началась деятельная суета. Из ящиков под скамьями выгрузили огромное количество снаряжения, и гвардейцы поставили вдоль реки ряд палаток. В давнем неудачном походе в Нью-Форесте Джейк узнал, как палатки ставить не надо. Так что теперь он, по крайней мере, мог притвориться, будто разбирается в вопросе.
Первым обрел форму шатер Мины Шлиц. Он был угольно-черным, как и ее экипаж, и вдвое превышал размерами остальные палатки. Как только он был поставлен, девочка скрылась внутри.
В выложенном из камней круге развели костер, и несколько гвардейцев принялись готовить ужин из кусков солонины. Работали они так же, как ехали, — молча, заговаривая, только если им что-нибудь требовалось.
Вдруг Джейк заметил сокола, кружащего высоко в небе. Он резко устремился вниз и выхватил из реки рыбу. Она беспомощно билась в его когтях, но тщетно — сокол унес добычу к себе в гнездо на гребне холма. Кое-что еще привлекло внимание мальчика: вниз по склону спускался цыганский фургон броского желтого цвета, запряженный единственной лошадью. Один из гвардейцев, тоже увидевший повозку, направился ко входу в черный шатер.
— Мисс Шлиц, приближается доктор Кант, — объявил он.
Почти сразу Мина вышла наружу и уставилась на фургон. Она достала из поясной сумочки свою змейку и ласково погладила по головке. Змея обвилась вокруг предплечья девочки, словно массивный браслет.
Когда фургон подъехал ближе, Джейк заметил, что он весь увешан какими-то гремящими и побрякивающими предметами: инструментами, котлами и сковородами. Еще на стенках располагалась жутковатая коллекция мертвой дичи: кролики, зайцы и даже целый олень, покачивающийся из стороны в сторону. Фургон замедлил ход и остановился перед Миной Шлиц. Кучером оказался мальчишка не старше двенадцати лет, угрюмый подросток с грязной физиономией и косыми глазами.
Позади него отдернулся полог; оттуда появился высокий человек и спустился по трем деревянным ступенькам фургона. Рядом с ним Джейк тут же почувствовал себя неуютно. У мужчины было узкое загорелое лицо, блестящее от пота, и длинная неопрятная борода. Несмотря на жару, на нем были надеты меховая шапка и плотный халат, затянутый на тощей фигуре ремнем. На поясе болтались еще инструменты: подзорные трубы, мерные емкости, кинжалы и пистолеты. На костлявых пальцах сияли несколько крупных колец с драгоценными камнями.
При виде Мины его лицо скорчилось в зловещей улыбке, обнажившей почерневшие зубы.
— Мисс Шлиц, — приветствовал он девочку, склонив голову.
— Доктор Кант, — отозвалась она. — Как вам Генуя?
— Как и все остальные города в мире — полна грязи, вони и тупости, — буркнул он, скривившись. — Но давайте оставим светские беседы на потом. Сначала дело. Гермат, товар!
Кучер Гермат отвлекся, засмотревшись на порхающую бабочку. В мгновение ока он поймал ее в кулак и крепко стиснул, не давая вырваться, а затем аккуратно оторвал ей крылья.
— Гермат, тупица! Принеси мне коробку, — рявкнул Кант, а потом обернулся к Мине. — Как вы, возможно, помните, по умственным способностям мой сын равен рыбе. Если бы он не представлял собой превосходный объект для моих опытов, я бы, вероятно, уже избавился от него.
Гермат не обратил внимания на эти слова; он зашел в фургон и вернулся с небольшим серебряным ящичком. Джейк, ощутив важность происходящего, придвинулся чуть ближе. Гермат вложил ящичек в костлявую, усеянную драгоценностями руку отца. Он отблагодарил его небрежным подзатыльником.
В свою очередь Кант передал ящичек Мине, обращаясь с ним так, словно он был бесценным произведением искусства.
— Плоды четырнадцати месяцев тяжких трудов… — начал было он, но осекся и замер, увидев, как змейка на руке девочки зашевелилась и затрепетала тоненьким язычком.
— Он не укусит, — заверила Канта Мина, — если только я его не попрошу…
Змея зашипела на чужака и вновь обернулась вокруг хозяйского предплечья. Девочка открыла ящичек и уставилась на его содержимое. На ее губах заиграла улыбка.
Джейк подался вперед, пытаясь заглянуть внутрь, но Мина резко захлопнула крышку.
— Ты и ты, — внезапно произнесла она, указав на Джейка и еще одного гвардейца. — Принесите доктору Канту сундук из заднего отсека моего экипажа.
С отчаянно колотящимся сердцем мальчик направился к угольно-черной карете Мины. Вместе со вторым гвардейцем они открыли отсек и вытащили оттуда сундук. Джейк охнул, ощутив его вес, и едва не разжал руки. Собравшись с силами, они подтащили его к тому месту, где стояла девочка, и поставили на землю. Мина ногой откинула крышку, и Кант просиял: сундук был почти до краев набит золотыми монетами. Мужчина склонился ближе, трепеща от удовольствия, и запустил руку поглубже в сокровища.
— Ничто на свете не вселяет большую уверенность, чем холодное прикосновение денег, — со смехом заявил он. — Как обычно, редкостное удовольствие — вести с вами дела, мисс Шлиц… У меня есть оленина, — добавил он, кивнув на мертвую тушу, болтающуюся на стенке его фургона, — она как раз дозрела. Давайте отметим сделку ужином. Гермат! Погрузи сундук и отвяжи животное.
Мальчик выполнил приказ: захлопнул крышку и с легкостью поднял сундук в отцовский фургон. Затем распутал веревки на копытах туши, и она с глухим стуком рухнула на землю.
Джейк смотрел вслед Мине, которая, крепко сжимая в руке серебряный ящичек, повела гостя в черный шатер, и размышлял… Мина в сопровождении отряда гвардейцев ехала весь день, чтобы встретиться с этим человеком, а затем выложила целое состояние за содержимое единственной шкатулки. Мальчик четко понял: первым делом он должен выяснить, что находится внутри шкатулки.
15
ВХОДИТ ТЕМНЫЙ ПРИНЦ
Смеркалось. По узкой горной дороге катилась карета, направляясь к замку на вершине — зловещему сооружению, ощетинившемуся уходящими ввысь башнями. На заднем сиденье расположился Фридрих фон Блике, Фелсон спал у его ног. Капитан хмуро размышлял о собственной грядущей участи. Ему было поручено перехватить и взять в плен четверых вражеских агентов в Венеции. Преуспел он лишь наполовину и мучительно сознавал, что неполное выполнение задания будет расценено как провал.
Сзади к карете крепился прочный деревянный прицеп, опутанный цепями и запертый на замки. В тесном пространстве сжались два измученных и голодных человека: Натан Уайлдер и Паоло Коццо.
Натан едва не терял сознание. Его голова моталась туда-сюда, когда повозка подпрыгивала на каменистой дороге. Паоло, с чьего юного лица вот уже двенадцать часов не сходило выражение ужаса, наблюдал сквозь щель в досках.
— Мы куда-то подъезжаем! — еле слышно объявил он. — Кажется, это замок жуткого вида. Это здесь, да? Здесь они собираются нас убить?
— Если бы они собирались нас убить, — выдавил Натан прерывистым шепотом, — думаю, это бы уже произошло. То, что они припасли для нас, может оказаться и похуже смерти.
— Хуже смерти? Да что вообще может быть хуже смерти? — удивился Паоло, но через мгновение сам себе ответил: — Пытки? Ты имеешь в виду пытки? — с нотками безысходности в голосе уточнил он.
— Чур, дыба моя, — попытался пошутить Натан. — Мне позарез нужно как следует потянуться.
Паоло затряс головой.
— Не время шутить, Натан.
— А кто шутит?
Повозка с грохотом катилась в сторону замка.
На втором этаже располагалась библиотека — длинное, темное помещение, заполненное полками старинных книг. В каждом сумрачном уголке — а их в этом жутковатом месте было предостаточно — стояли на постаментах статуи: воины, владыки и тираны, чьи властные лица навсегда застыли, запечатленные в мраморе. Вдоль зала тянулся ряд каминов, в которых потрескивало пламя. Посередине расположился огромный стол, в торце которого сидел человек.
Он был бледен лицом и совершенно неподвижен. На его плечи был накинут длинный плащ из блестящего темного меха. Под ним скрывалась черная одежда: плотно подогнанный дублет из бархата и парчи, украшенный черными же драгоценными камнями, с белым гофрированным воротником вокруг шеи.
Двери в конце зала со скрипом отворились, и вошел фон Блике. Широким шагом он подошел к человеку на троне. Фелсон послушно трусил рядом. Капитан остановился перед столом и щелкнул каблуками.
— Принц Зельдт, — проговорил он, склонив голову. — Я прибыл из Венеции.
С первого взгляда Зельдт казался мальчишкой — худощавым, бледным подростком. Черты лица его были тонкими, кожа — бесцветной, глаза — тусклыми водянисто-голубыми, а аккуратно подстриженные волосы — светлыми, с серебристым оттенком. Но постепенно в отсветах пламени, пляшущих на его лице, проявилась иная картина. Стало ясно, что он далеко не юн. Полупрозрачная кожа его лица не позволяла определить возраст: ему могло быть и сорок лет, и пятьдесят, а может, еще больше.
Зельдт рассматривал фон Блике бесстрастным взглядом.
— Что с пленниками? — спросил он чистым, отчетливым голосом.
— Они за дверью.
Принц подал знак, и стражник ввел в зал скованных вместе агентов. Паоло едва не бился в истерике, а Натан держался на удивление спокойно.
Зельдт невозмутимо воззрился на них.
— Только двое? — спросил он. — А где мисс Сент-Оноре? Разве я не ясно выразился, что она для нас наиболее важна?
Фон Блике прочистил горло.
— Мисс Сент-Оноре удалось избежать пленения, сэр, как и агенту Чиверли. Тут уже ничего не поделать.
Зельдт отодвинул кресло и встал. Он обошел по кругу Натана и Паоло и рассмотрел их со всех сторон. Паоло вздрагивал от ужаса, но Натан одарил врага дерзкой улыбкой.
— Вечер добрый, — протянул он. — А тут тепло, не правда ли?
Зельдт не обратил на него внимания. Он приблизился к фон Блике, словно мрачная тень.
— А что насчет пятого агента? — понизив голос до шепота, поинтересовался он.
— Пятого? — переспросил капитан и сглотнул. — Нет. Четыре агента. Мне было поручено перехватить четверых.
Принц поднял узкую ладонь, прерывая его.
— Мы получили сообщение от нашего доверенного лица в Точке ноль, что на это задание отправился еще один агент, мальчишка Джонесов.
Натан и Паоло украдкой переглянулись. Фон Блике начал обливаться потом.
— Разумеется, вы не знали о таком развитии событий, — зловеще продолжал Зельдт, — но если бы вы надлежащим образом выполнили свою работу, то перехватили бы всех прибывших агентов.
Фон Блике согласно кивнул.
— Вы правы, ваше высочество. Это оплошность с моей стороны.
Еще мгновение выражение лица Зельдта оставалось суровым. Затем оно слегка смягчилось и осветилось еле заметной улыбкой.
— Вы правы, тут уже ничего не поделать.
Капитан с облегчением вздохнул: возможно, он все же останется в живых.
Зельдт неспешно подошел к боковой двери. Она была сделана из металла, словно дверца сейфа, и на ней было установлено колесо с бронзовой рукояткой, выполненной в виде переплетенных змей. Принц повернул колесо, и дверь с тяжелым грохотом отворилась, а за ней обнаружилась небольшая комнатка.
— Вы целый день провели в дороге. Ужин будет подан там, — сообщил принц, жестом пригласив фон Блике пройти внутрь.
Капитан рьяно закивал и в сопровождении пса двинулся через зал.
— Благодарю вас, благодарю. В следующий раз не будет никаких ошибок, обещаю.