Половинный код. Тот, кто спасет Грин Салли

И снова позитив

Мы на базе – это опять чей-то пустующий дом в нескольких милях от бункера Меркури. Место проверено по подробной карте, и я уверен, что не ошибся. Мы здесь уже семьдесят два часа, из которых Несбит отсутствует семьдесят один час и тридцать минут, а Ван все время занята приготовлением убедительного зелья, которое она планирует использовать на Меркури, чтобы заставить ее разбудить Анну-Лизу. Она смешивает и отмеривает, злобно зыркая на нас, стоит нам чуть пошевелиться. Перс по-прежнему полна ненависти и смотрит на меня волком, я плачу ей тем же. Мы с Габриэлем все время проводим вдвоем, то в его комнате, то в кухне.

Первые две ночи я спал снаружи. Здесь север, дальний север, и ночами очень холодно. В первую ночь я ждал, что превращусь в зверя, но этого не случилось. На второй вечер я сидел на земле, скрестив ноги, и наблюдал закат, вспоминая все, что я чувствовал, когда был зверем, когда он вселялся в меня, и думая о том, каково это – быть внутри своего другого «я», видеть все иными глазами. По-прежнему ничего. Тогда я вспомнил видение, которое мне было, когда я помогал Габриэлю. Вспомнил, как я был в Уэльсе, вспомнил пику, которая вошла мне в сердце, соединив меня с землей и с ним, с животным мной. Тут все и произошло; я ощутил, как меня наполняет звериный адреналин, я был этому рад и превратился.

Я помню, как был зверем в тот раз, не все, но в основном помню. Тогда я не охотился. Я просто был в его теле, хотя и не знаю, что это было за тело. Судя по отпечаткам лап, волк или большая собака. Впечатление было такое, как будто мое другое я решило меня покатать, помочь разобраться, что к чему, дать привыкнуть, но я все равно оставался пассажиром; за рулем был он. Но я все равно чувствую себя лучше, ведь я теперь могу сам вызывать превращение. Уверен, что, когда понадобится, смогу превратиться и обратно.

Так что сегодняшнюю ночь я решаю провести в доме, в своем теле, отчасти потому, что надеюсь на возвращение Несбита, отчасти потому, что не хочу так скоро превращаться опять. Я лежу на одной из двух кроватей в комнате Габриэля и думаю позитивно.

Я живой. У меня есть Дар, и он начинает мне подчиняться. Это большое дело. Я живой. У меня есть Дар, и он начинает мне подчиняться.

Суперпозитивно.

Мне нравится Анна-Лиза. Я много о ней думаю, и она мне нравится. Сильно. И я ей тоже нравлюсь. Кажется.

Анне-Лизе сейчас, наверное, не больно, она не страдает. Она спит, ее сон похож на смерть, – это опасно, но вряд ли она сама это чувствует.

Теперь мы знаем, где бункер Меркури. Если Анна-Лиза там, то я уверен, что мы ее вытащим. У нас есть шанс победить Меркури. Четверо против одного – это не так уж мало. Конечно, у нее есть преимущество игры на домашнем поле, зато элемент неожиданности на нашей стороне. Она очень сильна. Но и мы не слабы. У нас есть шанс. Хотя она, конечно, может заморозить нас всех одним дыханием, или сдуть – в буквальном смысле, – или я не знаю, что еще, перебить нас градом размером с булыжник, к примеру.

Нас четверо против Меркури, а это значит, что я до сих пор не убил Несбита. И вряд ли теперь убью. Он уже не достает меня так, как раньше.

Если мы выживем, я снова буду с Анной-Лизой. Конечно, проблемы на этом не кончатся, вся затея с альянсом еще впереди, так что до спокойной жизни еще далеко, но мы будем вместе. Мне так хочется поцеловать ее по-настоящему и сделать с ней все то, о чем я мечтал годами, но на что у меня никогда не было шанса, и…

– Ты в порядке?

Это Габриэль. Он здесь, рядом со мной, как всегда.

– Ага. Просто лежу, думаю разные мысли… Позитивные.

– Ясно. Значит, ты думаешь о ней. Об Анне-Лизе.

– Чуть-чуть. Знаешь, мне кажется, у нас есть шанс справиться с этой задачей. Спасти ее. И самим остаться в живых.

Он не отвечает.

– Что ты думаешь?

– Меркури наверняка постарается нас убить, очень постарается. У нее это хорошо получается.

Я пытаюсь удержаться в позитиве и говорю:

– И, по-моему, альянс тоже штука не безнадежная. В том смысле, что он может многое изменить. Всего через год весь ведовской мир может стать совсем другим.

Габриэль встает, и я поворачиваюсь взглянуть на него. Он стоит, прислонившись к стене, и смотрит в окно. Небо за окном темное, пасмурное. В комнате тускло светится зеленоватый ночной дым.

Вдруг он поворачивает ко мне голову, и тут же снова отворачивается к окну. Движение такое порывистое и напряженное, как будто он хотел что-то сказать, но не решился.

– Ты злишься? – спрашиваю я.

Он не сразу, но отвечает:

– Да, чуть-чуть. А может, и не чуть-чуть.

– На меня?

– На кого же еще.

– Почему?

– Я не хочу умирать, Натан. Не хочу отдавать жизнь за девушку, которую я презираю. Которой не доверяю. Которая, как мне кажется, уже предала тебя и предаст опять. А ты, – уж позволь мне немножечко побыть эгоистом, – тут он снова поворачивается ко мне, – меньше всего интересуешься тем, чего мне хочется, а чего нет, так ведь?

Я пытаюсь найти слова, чтобы сказать ему, как он мне нравится, как я ценю его самого и его помощь. Глупо, конечно, но все лучше, чем ничего. Я начинаю:

– Габриэль, ты мой друг. Ты особенный. Я бы не смог…

– Ах, ты даже знаешь, что я особенный? Разве тебе не наплевать? – перебивает он меня, на этот раз громко. – Ты ведь так погружен в собственные драмы, что ничего кругом не замечаешь.

– Габриэль.

– Моя первая жертва, – перебивает он меня. – Я застрелил ее в голову. В упор. Она валялась у меня в ногах; я связал ей руки, связал лодыжки. Она плакала. Умоляла. Просила не убивать ее. Я выстрелил ей в голову, стоя прямо над ней, ствол моего пистолета упирался ей в лоб. Она смотрела на меня снизу вверх. Я нагнулся, прижал пистолет к ее лбу и спустил курок. Чтобы добить ее, я выстрелил еще раз, когда ее тело уже лежало у моих ног. А потом я перевернул ее на спину и выстрелил опять, прямо в сердце, чтобы уж точно наверняка.

– Ты хочешь меня шокировать. – Я встаю и подхожу к нему, но его вид переворачивает мне все нутро.

Вид у него такой же, как всегда. Непринужденный.

– Кто она была? – спрашиваю я.

– Так, одна девушка. Она выдала Белым Ведьмам мою сестру. Ее звали Кэтлин. Полукровка, сестра ей доверяла, я сам ей доверял. Теперь ты, наверное, скажешь: «Ага, значит, и Габриэль делает ошибки – значит, и он не всегда правильно судит о людях». И знаешь, что я тебе отвечу? Я скажу: «Ты прав. Конечно, ты прав». Людей вообще трудно понимать, и знаешь почему? Они меняются, Натан. Они меняются. Моя сестра доверяла Кэтлин, и правильно делала, потому что та была хорошей, доброй, милой, она пыталась помочь. Она была за нас, сначала. И знаешь что? Ее все-таки заставили нас предать. Они это умеют, они меняют людей.

– Это еще не значит, что так было и с Анной-Лизой.

– Нет, не значит. И я могу ошибаться, Натан. Возможно, она тебя не предавала. Но когда я вижу Анну-Лизу, я всегда вспоминаю Кэтлин.

– Габриэль…

– Честно говоря, я понимаю, что у Кэтлин почти не было выбора, почти. Она была полукровкой, наполовину Белой, и, не согласись она на их условия, они превратили бы ее жизнь в ад. Но из-за нее поймали мою сестру. Ей нравился один Белый Колдун. Кэтлин помогала им обмениваться письмами. А потом моя сестра решила пойти к нему на свидание, на территорию Белых. Она всегда была порывистой, импульсивной, решительной. Ее поймали. Ей было семнадцать. Тому парню тоже. Его продержали в тюрьме месяц и отпустили. А мою сестру повесили. Не знаю, что они делали с ней до этого. Как, по-твоему, Натан?

Я молчу. Я знаю, что ему не нужен ответ.

– Я все еще ненавижу Кэтлин. Неделями после ее убийства я жалел, что не могу убить ее еще раз, только не так быстро, а чтобы она испытывала страх, мучения, страдания, как моя сестра.

Я подхожу к нему вплотную. Обнимаю его. В первый раз я делаю это сам.

Я думаю, он не выдержит, заплачет. Но он отталкивает меня от себя и смотрит мне в лицо.

– Я часто думаю о моей сестре, о том, как она страдала и что они с ней сделали. Я люблю тебя больше, чем сестру. Никогда не думал, что такое возможно, но это правда. Я уверен, что ты прав. Мы можем победить Меркури, и у альянса тоже есть шанс. Но еще больше я уверен в том, что тебя убьют, Натан, но убьют не сразу: твоя смерть будет страшной, мучительной и долгой. И я не в силах это предотвратить, потому что ты не понимаешь – Анна-Лиза тебе не пара. Ты отказываешься это понимать. Поэтому я твердо могу обещать тебе лишь одно – я буду стараться тебе помочь, но если у меня не получится и ты умрешь, то я найду тех, кто будет в этом виновен, и причиню им куда больше боли, чем я причинил Кэтлин.

Он выходит из комнаты.

Вот это позитив.

Наш план

– Нет. Нет. Нет. – Несбит вернулся, и он далек от позитива. – Слушайте, я вам говорю. Там наверняка есть заклятие от входа. – Уже утро, мы сидим за кухонным столом и строим планы. Пытаемся придумать, как нам попасть в бункер Меркури без ее ведома.

– Может быть, подкоп? – предлагает Габриэль.

– Ну конечно. – Несбит хлопает себя ладонью по лбу. – Все, что нам нужно, это экскаватор, чуток взрывчатки, подъемные приспособления да пару подъемников. Через неделю-другую закончим.

Мы знаем, что он прав. А я знаю, что единственный путь внутрь – тот, о котором я думаю уже давно.

– Я подойду и постучу в дверь.

Все смотрят на меня – все, кроме Габриэля, – но, судя по тому, что он не поднимает головы, я понимаю, что я прав.

– Не убьет же она меня. По крайней мере, не сразу. Сначала поинтересуется, может, я принес ей голову или сердце Маркуса.

– И сколько ей, по-твоему, понадобится времени, чтобы узнать ответ? – говорит Несбит.

– Секунд десять, – отвечает Габриэль, глядя на меня.

– Да, – говорю я. – Но она захочет услышать, что я могу ей предложить. Когда я говорил с ней в последний раз, она узнала о смерти Розы, о том, что Маркус дал мне три подарка, да еще Охотники висели у нее на хвосте. Она была зла и напугана. На этот раз все будет иначе.

– Ты надеешься, – добавил Несбит.

– Значит, – продолжаю я, – я скажу ей, чтобы она отпустила Анну-Лизу. И спрошу, что еще, кроме смерти Маркуса, ее устроит.

– Может быть, твоя смерть, – замечает Габриэль.

– Такой риск существует, но я готов поспорить, что Меркури захочет меня сначала помучить. Она захочет показать мне Анну-Лизу, похвастаться своей победой. Я даже думаю, что она пригласит меня внутрь. По крайней мере, поговорить не откажется.

Все смотрят на меня.

– А что потом? – спрашивает Габриэль. – После того, как ты успешно попадешь внутрь?

– А потом… Потом вы, ребята, прошмыгнете за мной, скрутите Меркури, заставите ее выпить убедительное зелье, придумаете, как разбудить Анну-Лизу, и мы все вместе смоемся.

Несбит хохочет. Габриэль закатывает глаза.

Ван говорит:

– Может быть, и получится.

Мы все удивлены.

– Нам главное войти. Меркури знает, что Пайлот собиралась доставить ей новую ученицу, – говорит Ван, глядя на Перс, которая куксится в углу. – Может, получится ее как-нибудь использовать.

– Я могу отвести Перс к Меркури. Мне она доверяет, – говорит Габриэль. – Заодно посмотрю, какие заклятия защищают вход.

Тишина. Ван продолжает курить.

Я говорю:

– По-моему, Габриэлю не надо туда идти. – Если Меркури увидит нас вместе, она что-нибудь заподозрит. – Лучше… я сам поведу Перс. Я спас ее от тех, кто напал на Пайлот. Не знал, что с ней делать, решил, что у тебя, Меркури, ей будет лучше. А кстати, как тут Анна-Лиза? Меркури ведет меня к ней, а Перс тем временем изучает заклятие входа.

– Она француженка. Ни слова не понимает по-английски. И к тому же помогать тебе она не захочет, – говорит Габриэль.

– Скажи ей, что меня там убьют, а у нее будет возможность полюбоваться. Тогда она точно согласится.

– Нет, – говорит Ван. – Вы с Перс войдете, а изучить заклятие должен будет кто-то другой. Но все равно, идея неплоха, внести пару исправлений, и она сработает…

Бункер меркури

Наутро мы все готовы. Еще рано. Бледно-голубое небо безоблачно. День будет ясный.

Несбит говорит:

– Я все кругом осмотрел. Другого входа нет. А вот проход в пространстве должен быть наверняка, иначе как ей доставляют покупки? Остается один вопрос… дома Меркури или нет?

– И один способ получить на него ответ, – говорю я.

Вход в бункер идет через узкий тоннель в толще холма. Какой он длины, сказать нельзя, потому что через два шага от его начала становится темно. Склон повернут к озеру, он весь порос лесом. Никаких тропинок, собачников или людей. Это вам не Англия; это Норвегия. Крайний Север.

Габриэль и я подходим к тоннелю: первый этап нашего вторжения на старте. Габриэль превратился в Перс, на нем ее платье. Он смотрит, как она, ходит, как она, говорит, как она, и даже хмурится, как она. Я уверен, что в свое время он плюнет в меня, как она, для убедительности.

По плану мы с Габриэлем входим в бункер первыми. Я говорю Меркури, что привел к ней Перс от Пайлот и что пока я у нее, мне надо повидать Анну-Лизу, убедиться, что она еще жива. Меркури ведет меня к Анне-Лизе, а Габриэль тем временем впускает остальных. Вдвоем Несбит и Габриэль скручивают Меркури, чтобы дать ей снотворное зелье, которое приготовила Ван. Мы надеемся, что им хватит на это сил, лишь бы они смогли подобраться к ней достаточно близко. Пока Меркури будет лежать без сознания, Ван даст ей убедительного зелья.

Есть множество причин, по которым наш план может не сработать, ведь если Меркури хоть что-нибудь заподозрит, нам конец. На такой случай мы договорились забыть об Анне-Лизе и спасаться самим. Как говорит Несбит, «своей смертью мы ей не поможем».

Мы входим в тоннель. Стоячий воздух здесь еще холоднее, чем снаружи. Я зажигаю фонарь, и мы медленно и осторожно двигаемся вперед. Вокруг нас повсюду дикий, необработанный камень, и нам с первых же шагов начинает казаться, будто мы замурованы: стены сходятся все ближе, и под конец мы уже не можем идти бок о бок.

Впереди дверь, точнее, две двери. Сначала решетка из металлических прутьев, а за ней мощная деревянная дверь с металлическими железными гвоздями.

Я тяну на себя решетку, но она на замке. Свет фонаря как-то потускнел, и стало необычно тихо.

Я просовываю руку сквозь прутья и стучу в деревянную дверь сначала ладонью, потом костяшками пальцев. Никакого звука. Тогда я колочу в дверь обратной стороной моего фонарика, на этот раз сильно. Но даже этот звук как будто поглощается каменной толщей вокруг нас, и я не уверен, слышала его Меркури или нет. Но, может, она чувствует, что мы здесь. Кто знает, что за магия охраняет ее дом?

Я снова стучу и кричу:

– Меркури! У тебя гости!

Мы ждем.

Я уже собираюсь постучать снова, когда мне чудится какой-то звук, и Габриэль подается вперед, как будто тоже что-то услышал. Это засов, он медленно ползет из петель. Скрип, стон, тишина. Второй засов, и снова скрип и… тишина. Деревянная дверь медленно отворяется, и мне в нос ударяет запах: пахнет пряностями. Я оборачиваюсь к Габриэлю, он торопливо кивает, подтверждая, что тоже почуял и что запах как-то связан с открыванием двери. Значит, чтобы войти, нужен не ключ и не пароль, нужно что-то остро пахнущее.

Дверь распахивается в темноту. Но я знаю, что Меркури там, потому что температура падает стремительно.

Я поднимаю фонарь и вижу перед собой ее. Она все такая же страшная, как я помню: высокая, серая, тощая, как гнутый металлический костыль, волосы собраны на затылке в пучок, похожий на воронье гнездо, в черных глазах сполохи молний.

Она посылает в моем направлении струю ледяного воздуха. Сосульки повисают у меня на волосах, свисают из ноздрей. Моя спина немеет от холода, чтобы удержаться на ветру и не упасть, я сгибаюсь пополам и хватаюсь обеими руками за стенки тоннеля, прикрывая Габриэля своим телом.

Вдруг, так же внезапно, как начался, ветер прекращается. Я выпрямляюсь и поворачиваюсь к ней лицом.

– Меркури! – говорю я вместо приветствия и жалею, что не придумал заранее, что еще сказать.

– Натан. Вот так сюрприз. Вижу, у тебя новая подружка.

– Это не подружка. Это Перс. Кажется, Пайлот собиралась предложить ее тебе в ученицы, но… Пайлот умерла.

Меркури молчит, но ее глаза ярко вспыхивают.

– Ее убили Охотники. Я был там. И сбежал с Перс.

– А зачем ты явился сюда? Чтобы опять привести Охотников к моему дому?

– Нет. Я ушел от них. Это было неделю назад.

– Неделя или год, какая разница? Они все равно будут вечно висеть у тебя на хвосте.

– Я их потерял.

Меркури кривит губы.

– А как ты нашел меня?

– Неважно. – Я знаю, она не поверит, если я скажу, что мне показала дорогу Пайлот. – Главное, что я здесь.

– И зачем ты здесь? Я, кажется, велела тебе не являться ко мне до тех пор, пока ты не убьешь Маркуса и не принесешь мне его сердце. Что-то я его нигде не вижу.

– Об этом я и пришел с тобой поговорить. В прошлый раз, под пулями Охотников, мы не успели обсудить твои условия.

– Они не обсуждаются.

– Ты ведь деловая женщина, Меркури, и знаешь, что обсуждается все.

– Это – нет.

– Сначала ты хотела, чтобы я убил Маркуса в обмен на три подарка, но, когда я уходил за Фэйрборном, мы договорились, что я отслужу у тебя год.

Меркури щерится.

– Так ты это пришел мне предложить?

– Нет. В обмен на Анну-Лизу я предлагаю тебе Перс.

Меркури смотрит на Габриэля и, наконец, говорит:

– Она и так должна была попасть ко мне. Я ее впущу. – Меркури вынимает из пучка шпильку, открывает ею замок, хватает Габриэля за плечо, втаскивает внутрь и снова захлопывает дверь. – А ты и твой отец – другое дело.

– Но… – я хватаюсь руками за решетку.

– Никаких разговоров. Возвращайся, когда у тебя будет сердце Маркуса или его голова.

Это худший из всех возможных, хотя и вполне ожидаемый ответ.

– Мне надо видеть Анну-Лизу, – говорю я, повисая на решетке.

– Обойдешься, – отвечает Меркури.

– Нет, не обойдусь. Откуда мне знать, что она вообще жива? И где она? Может быть, ты оставила ее Охотникам. Я сделаю то, о чем ты просишь, Меркури. Если смогу. Но я должен знать, что Анна-Лиза жива. Я должен ее увидеть.

Меркури колеблется. Она еще не закрыла замок. Думает. Это уже кое-что.

– Я рискую жизнью, придя сюда, Меркури. Ты ведь можешь меня убить. Все, о чем я прошу, это показать мне Анну-Лизу.

– В прошлый раз, когда у нас шла об этом речь, ты сказал, что ни за что не станешь убивать отца.

– Это было до того, как он бросил меня с Охотниками. Я чуть не умер – несколько раз они были совсем близко, – но я все же ушел от них, и все без его помощи. Я всю свою жизнь ждал, когда он придет ко мне. И заберет с собой. Я думал, что он будет меня учить, я буду жить с ним, но нет; он пришел и бросил меня снова, пусть меня лучше замучают Охотники.

– Он жестокий человек. Я рада, что ты это понимаешь, Натан.

Я наклоняю голову и, цепляясь за решетку, продолжаю:

– Меркури, ради Анны-Лизы я готов на что угодно. Готов рискнуть своей жизнью, чтобы спасти ее, но дай мне сначала поглядеть на нее. Пожалуйста…

Я не смею поднять на нее глаза. У меня одна надежда – что ненависть ослепит Меркури и заставит забыть ее о том, что я никогда не убью Маркуса, просто не сумею. Но я должен заставить ее поверить, что ради Анны-Лизы я готов попытаться.

Я падаю на колени.

– Пожалуйста, Меркури.

Решетчатая дверь бесшумно распахивается. Я робко поднимаю глаза.

– Я сварю тебя живьем, если ты попытаешься что-нибудь выкинуть, – говорит Меркури и отступает назад, в темноту.

Я поднимаюсь на ноги и вхожу за ней. Меркури запирает решетку, захлопывает массивную деревянную дверь и ставит на место тяжелые засовы. Затем берет из каменной чаши, врезанной в стену тоннеля, горстку каких-то зерен и посыпает ими засовы. Пряный запах опять наполняет воздух. Похоже, пряности запирают замки, не только открывают.

По эту сторону входа тянется такой же, как и прежде, тоннель, только с масляными лампами, расположенными на большом расстоянии друг от друга и льющими тускловатый желтый свет. Меркури, железной хваткой держа за плечо Габриэля, направляет его вдоль изгиба тоннеля, который постепенно сворачивает вправо, я иду за ними. Вот она проходит сквозь занавесь из толстой гобеленовой ткани, я за ней, и мы оказываемся в просторной комнате, точнее в зале, шершавые каменные стены которого сплошь скрыты под гобеленами. Дверей в нем нет, и я догадываюсь, что за каждой шпалерой скрыт новый коридор.

Меркури останавливается в центре и отпускает Габриэля. Она говорит ему:

– Стой тут, – на что Габриэль отвечает неподражаемо растерянным взглядом.

Я говорю Меркури:

– Перс не говорит по-английски. Только по-французски.

Меркури бормочет что-то Габриэлю, и тот хмурится, совсем как Перс. Она обходит его кругом, осматривая со всех сторон.

– Значит, Пайлот умерла? Большая потеря для всех нас. А Габриэль? Полагаю, он тоже умер?

– Мы договаривались встретиться в одном месте в лесу. Он не появился. Вместо него пришли Охотники. – Из этого рассказа должно следовать, что Габриэля поймали, пытали, и он выдал место встречи.

– Очень жаль, – говорит Меркури.

– Вот как? – Теперь уже хмурюсь я. – Трудно поверить.

– Габриэль был почтенным Черным Колдуном. – Она умолкает, проводит пальцем по волосам Габриэля, поднимает одну прядь и тут же роняет ее снова. Похоже, Габриэль скопировал Перс целиком, вместе со вшами.

Я понимаю, что медлить нельзя. И продолжаю:

– Так где же Анна-Лиза?

– Ты многим рискуешь ради нее, Натан. Думаешь, она того стоит?

– Да. Уверен.

Меркури подходит ближе и заглядывает мне в глаза.

– Истинная любовь. Большая сила.

– Если мне придется выбирать между Анной-Лизой и отцом, я сделаю свой выбор. Но для этого мне надо сначала увидеть ее. Покажи мне, что она жива, и я сделаю то, что ты хочешь.

Меркури наклоняется ко мне ближе и гладит мою щеку. Ее пальцы холодные и сухие, как кость. Она говорит:

– Ты всегда так хорошо пахнешь, Натан.

– Не могу ответить тебе тем же, – огрызаюсь я. – Покажи мне Анну-Лизу.

– Люблю, когда ты так ершишься. Просто прелесть. Пошли, пока я не передумала.

Она поворачивается и проходит мимо Габриэля, на ходу бросая ему что-то по-французски, и он хмурится и садится на пол. Я иду за Меркури через весь холл, где она отбрасывает гобелен с изображенной на нем сценой охоты – человек на коне, рядом с ним собака, впереди олень, нашпигованный стрелами. За ними открывается новый тоннель, точно такой же, как тот, что привел нас в зал. Меркури уже шагает по нему вперед.

Пока все идет по плану. Я следую за Меркури в этот тоннель, больше похожий на коридор, а Габриэль тем временем уже возвращается ко входу. В этом коридоре двери с обеих сторон, и Меркури уже дошла до самой дальней из них. Вот она открывает ее и входит внутрь, а я застываю на пороге. До сих пор я был так занят с Меркури, что совсем не подготовился к встрече с Анной-Лизой.

Я вхожу, ожидая увидеть тюремную камеру, а оказываюсь в спальне. Здесь есть стол, стул, высокий комод и гардероб из дорогого темного дерева. В центре комнаты с потолка свисает масляный светильник, источающий свет и аромат, а под ним стоит кровать, и на ней лежит Анна-Лиза.

Я чувствую, как мое сердце панически бьется: Анна-Лиза бледна; ее глаза закрыты. Она лежит на спине, и это делает ее похожей скорее на мертвую, чем на спящую.

Я касаюсь ее руки. Она холодная. Ее лицо исхудало. Я склоняюсь над ней и вслушиваюсь в ее дыхание, но ничего не слышу.

– Это не правильно, – говорю я. – Она не спит.

– Верно, Натан. Не спит. Она при смерти. Дыхания нет, пульса тоже практически нет; ее тело – как и ее мозг – отключено на самом глубоком уровне. Но жизнь в ней все же есть.

– И как долго она еще протянет?

Меркури не отвечает, но подходит к Анне-Лизе и расправляет ее волосы, разбросанные по подушке.

– Меркури! Сколько еще?

– Месяц. Потом, наверное, будет слишком поздно.

– Разбуди ее. Сейчас!

– Я не вижу сердца Маркуса.

– Разбуди ее, тогда получишь. Если она умрет, я никогда этого не сделаю.

Меркури снова гладит волосы Анны-Лизы.

– Пожалуйста, Меркури.

– Натан, тебе не идет просить.

Я матерю ее на чем свет стоит.