Дерзкая Одувалова Анна

Глава 24

Ева молча сидела у костра, закутавшись в плащ Джейми, а он сам, прислонившись спиной к стволу поваленного дерева, вытянув перед собой длинные ноги и положив сплетенные пальцы на живот поверх прикрывавшей его легкой накидки, спал. Во всяком случае, глаза его были закрыты, но Ева знала, что при малейшем шорохе он тотчас проснется.

Из-под черного сюрко на мускулистых руках выглядывала кольчуга, и ее плоские металлические звенья походили на чешую какого-нибудь земноводного. Даже в столь расслабленном состоянии выглядел Джейми монументально.

Совсем не к месту у нее появилось желание просунуть руку между его бедер, как засовывают маленький кусочек пергамента между дверью и косяком, и почувствовать его тепло: «А оно там есть», – с тоской подумала она.

Как долго можно чего-то хотеть, даже не зная об этом? Ева хотела очень долго, и теперь все ее тайные мечты были перед ней, воплощенные в нем, Джейми.

Она чуточку скосила глаза на его переплетенные пальцы, покоившиеся на твердом плоском животе. Что он сделает, если она сейчас подойдет и опустится на колени возле него? Выхватит нож и приставит ей к горлу? Схватит ее как рыбу? Потребует ответов, которые позволял до сих пор утаивать?

Ева была не настолько глупа, чтобы думать, что обманула его своими рассказами. Но и себя не обманывала. Она не была наивной и понимала, когда мужчина хочет женщину, и знала, как женщина может хотеть мужчину. И в данный момент Ева была как раз именно такой женщиной. Да, желание просунуть руку между его бедрами соблазнительно; вопрос в том, что она намерена делать потом.

На этот вопрос ответа не было. Конечно, она никогда не посмеет признаться Джейми, что жаждет его прикосновений, но этот порыв, это желание приводили ее в крайнее замешательство – как уроки отца Питера, направленные на то, чтобы заинтересовать, начинались с малой крупицы знания, в котором она была уверена, а затем уже приводили к осознанию, что, оказывается, ей абсолютно ничего не известно о самых обыкновенных вещах.

«– Ева, кто может принести больше всего вреда своим врагам, а пользы – друзьям, во время болезни?

– Врач.

– А от кого больше всего пользы и больше всего вреда в море во время шторма?

– От лоцмана.

– Значит, когда море тихое, врач не нужен?

– Ну конечно, нужен.

– А лоцман в спокойном море?

– Очень нужен.

– Очень нужен, Ева».

Ей хотелось опуститься на колени перед этим мощным богом, распустить шнурок его лосин, прижаться губами к твердому животу, провести пальцами вверх по груди. И тогда он, может быть, положит руки ей на плечи и наклонится поцеловать? Обхватит руками за талию, поднимет и усадит к себе на колени, раскроет ей губы своими губами и поцелует, как тогда в таверне? Трепет волной прокатился по ее телу.

Сейчас Ева чувствовала себя совершенно дикой. Ей нестерпимо хотелось коснуться губами его шеи, открыть рот и втянуть эту теплую солоноватую кожу. Отросшая за несколько дней щетина колола бы ей язык, но ее это не остановило бы: жажда была безмерной, неутолимой.

Она направила бы его руку к своему бедру, как он делал это раньше (ох-как-нежно, ох-как-умело), и решительно впустила бы его язык к себе в рот. Она могла бы слышать собственное дыхание, с шумом вырывающееся сквозь приоткрытые губы в тишине ночи. Она раскрылась бы для него, ответила на его поцелуй…

Ева перевела взгляд вверх, на его лицо, и наткнулась на широко открытые глаза.

Он наблюдал за ней.

Он все понял.

Она вздрогнула, как от порыва ветра, и в смущении отвернулась, беззвучно, горячо, прерывисто выдохнув.

– Идите сюда.

От звука его раскатистого голоса она едва не подскочила.

Властность в словах, властность в тоне – во всем, и только просьба прокатилась по поляне беззвучно, как крадущийся тигр:

– Пожалуйста…

Она потянулась вниз, оперлась ладонями о землю, неловко согнула колени и наклонилась вперед, не повернув головы.

– Идите сюда, Ева.

От его хриплого шепота мурашки пробежали по ее телу как от порыва ветра. Она легла на бок лицом к деревьям, замерев и едва осмеливаясь дышать. Повторит ли он еще раз?

О, почему он не повторил снова? Снова, снова и снова?

Она лежала, отвернувшись от костра, и всю ночь напролет ощущала, как взгляд его синих глаз жжет ее, разогревая сильнее, чем пламя.

Глава 25

За свою жизнь Ева просыпалась в разных условиях: в холоде, в сырости, в голоде, в страхе, – но никогда за все десять лет скитаний такой, как в это утро: злой на весь свет и возбужденной.

Ей снился Джейми – снова, всю ночь.

Мир был совершенно безмолвным и сумрачным, хотя слабое свечение предвещало близкий рассвет. Она выбралась из шерстяного тепла плаща Джейми и села. На месте их стоянки никого не было – Гог ушел.

Ева с трудом поднялась на ноги из-за холодной острой боли, сжавшей желудок, и в тот же миг на дальней стороне поляны от дерева отделилась высокая темная фигура – Рай, ее конвоир. Его руки были сложены на груди, а накидка заправлена под ремень, чтобы защитить от холода туманного рассвета. Он выглядел как темный столб дыма, неподвижно застывший среди тумана.

– Где Роджер? – прошептала Ева, подойдя к нему.

– Джейми взял его с собой, – ответил Рай, взглянув на нее.

И снова возникла та холодная острая боль, только теперь уже в сердце.

– А где Джейми? – Ева старалась говорить спокойно.

– Проверяет дорогу впереди, – ровным тоном ответил Рай. – Они скоро вернутся.

Она сделала глубокий вдох, и боль утихла, а внутри потеплело. Трудно сказать почему, но эти слова, которые вполне могли оказаться ложью, ее утешили. Ева потянула к себе сумку, и из ее глубины выкатилась маленькая однопенсовая монета. Она подняла ее и поднесла к глазам. Казалось, что прошло сто лет с тех пор, когда она дала Роджеру эти деньги, чтобы нанял другое судно для переправы во Францию. Неужели это было только вчера?

Рай, наблюдая за ней, спокойно спросил:

– Собираетесь сбежать?

– Зависит от обстоятельств. – Она подняла пенни в воздух. – Как далеко довезет меня эта английская монета?

– Она фальшивая, мадам. – Она заметила у него на лице легкую улыбку, когда он подошел ближе. – Вряд ли за нее вы наймете повозку, чтобы доехать до полей.

Она пристально посмотрела сначала на пенни, потом на него.

– Откуда вы знаете? И как смогли это определить издалека?

Он посмотрел поверх ее плеча в сторону леса и сказал с улыбкой:

– Мой отец был ростовщиком.

– В первый раз слышу, чтобы еврей стал рыцарем. Ведь вы рыцарь?

– Нет, мадам. Я не рыцарь и не еврей, хотя в моей семье были евреи. Я порвал со всеми, кроме Джейми, но он следующий.

Они дурачились, и этот шутливый диалог вызвал у нее легкую улыбку.

– Вот как. Значит, вы самый обыкновенный человек, а вовсе не опытный воин.

– Да, тупой и скучный. – Рай улыбнулся, и на мгновение создалось обманчивое впечатление, что он вовсе не опасен.

Но Ева знала, что это всего лишь до того момента, пока не вытащит из ножен меч и не использует его по назначению с такой же беспощадностью и невозмутимостью, как демонстрировал Джейми.

В действительности эти мужчины могли бы зарабатывать огромные деньги в качестве наемников.

Он снова настороженно бросил взгляд поверх ее плеча, и она, обернувшись, вместе с ним внимательно всмотрелась в серо-зеленую стену леса.

– Нам что, нужна вода?

– Простите?

Она указала на склон холма, спускавшийся к реке, поблескивавшей в лучах рассвета.

– Для лошадей? Я могу принести.

– Лошади в состоянии сами спуститься к реке, мадам.

– Понимаю, но и я в состоянии… Хотелось бы ополоснуться…

Он окинул взглядом дальний склон холма и кивнул:

– Да, мадам Ева, идите. Но если попытаетесь бежать, найдем, и тогда пеняйте на себя: Джейми это не понравится.

– Я не собираюсь убегать. У нас с Джейми договор.

– Вот как? – Рай чуть улыбнулся.

– Конечно. Я приношу воду для лошадей, а он не привязывает меня к дереву.

Он тихо засмеялся, и у его рта образовалось облачко пара.

– У меня нет желания вызывать недовольство вашего Джейми, но вы должны знать, сэр, что боюсь я лишь ближайшего будущего. Речь о святом отце, как вы понимаете. Что касается меня, то я никогда бы не встала у него на пути, потому что жила бы во Франции, в маленьком домике у реки, никому не докучая, и пусть бы вы творили все свои жестокие, сумасбродные дела.

Ева прижала сумку к груди.

– У вас есть женщина, сэр Рай, или вы занимаетесь тем, что заманиваете в западню людей, которых Джейми потом уничтожает?

– У меня есть женщина. – Его улыбка пропала. – И я никого никуда не заманиваю, а просто позволяю туда попасть.

– Тогда я буду опасаться вас обоих, – заключила Ева.

Она спустилась с холма через влажные от росы папоротники, сняла льняную сорочку и, войдя в реку по колено, быстро вымыла лицо, подмышки и все, что вероломный Джейми обнаружил у нее под юбками. Ногти, волосы, кожа и одежда, серая и домотканая, – все это, Ева не сомневалась, было вызывающе чистым и в полном порядке.

Она низко присела, намочив в воде блузку, и в этот момент краем глаза заметила темную фигуру. Взглянув вверх – Джейми, – полуобнаженная, она медленно, смущенно поднялась на ноги. Руки у нее дрожали, и прикрыть грудь никак не получалось, поэтому она направилась к берегу.

Там, на расстоянии пяти ярдов от нее, рядом с сапогом Джейми, лежала ее сумка. Она вытянула руку, тщетно стараясь достать сухую блузку, но в конце концов решила прикрыться мокрой блузкой и откинула с лица волосы.

На Джейми были лосины, свободно завязанная рубашка из грубой полушерстяной ткани и кожаные перчатки, которые он от нечего делать начал зашнуровывать вокруг запястья, пока, как она полагала, наблюдал за ней. Он, должно быть, тоже мылся, потому что его темными волосы были еще влажными и свободно падали на плечи, а лицо оказалось чисто выбритым.

Как он красив! Черты лица будто высечены резцом искусного мастера.

– Я спросила у Рая, – поспешила она сказать. – Он позволил.

Его взгляд прожег ее мокрые юбки, как будто был узкой полоской раскаленного добела железа. Он, по-видимому, не слушал ее. То, как этот горячий поток желания обжигал тело, словно клеймо, было похоже на насилие.

– Зачем вы брали с собой Роджера?

Джейми с трудом оторвал от нее взгляд.

– Чтобы научить его, как на охоте самому не стать дичью. Мы выезжаем. Немедленно. Идемте.

Он повернулся и зашагал вверх по склону, раздвигая в стороны влажные перья папоротников; к нему снова вернулась властность. Ева торопливо оделась на берегу и, взяв свою сумку, быстро пошла вверх. Даже отсюда, снизу, ей была видна вершина холма и головы мужчин, седлавших лошадей, и был слышен гул мужских голосов.

Внезапно что-то справа привлекло ее внимание. В тумане, низко пригнувшись, двигались три темные фигуры; с другой стороны – еще три, и все шли осторожно и бесшумно.

С обнаженными мечами.

Глава 26

Она бросилась бежать.

Рыхлые сосновые иголки и куски липкой коричневой земли летели в стороны из-под ее ботинок, она то и дело поскальзывалась, царапая колени о землю и камни, но поднималась, хваталась руками за корни деревьев и карабкалась вверх, покрываясь потом, но не издавая ни звука, и только тяжелое дыхание нарушало тишину.

Закричать? Не закричать?

Она не должна спугнуть охотников. Но если Роджер их еще не увидел…

И, решившись, Ева закричала, спеша вверх по склону и не сознавая, что зовет не Роджера, а Джейми:

– Берегитесь! Они пришли!

Она выбралась на гребень холма как раз в тот момент, когда Джейми и Рай выхватили мечи из ножен.

– Роджер, – очень тихо и совершенно спокойно проговорил Джейми, не отводя взгляда от леса, – если у тебя нет желания заколоть меня, то мы могли бы найти мечу в твоих руках хорошее применение.

– Клянусь, сэр, нет! Я готов. Используйте меня. Терпеть не могу грабителей и разбойников.

– И я тоже! – поддержала его Ева.

– А вот вам я не верю: вряд ли вы справитесь с желанием заколоть меня при первом удобном случае, – резко возразил Джейми, но уже вытаскивал кинжал из-за пояса, где хранил свой арсенал. Повернув клинок рукояткой вперед, он вложил его Еве в ладонь. – Только не проткните меня ненароком. Все. Расходимся.

Роджер, вскочив, поймал клинок, который бросил ему Рай, и они разошлись по густому темному лесу.

Она коротко помолилась, чтобы Роджер слушался Джейми или Рая, потому что свято верила: они оба будут сражаться насмерть, что бы ни случилось, – и знала, что теперь Гог считался у них своим. Но если с Роджером что-то случится…

Попятившись, она чуть сместилась и шепнула:

– Сюда, Гог.

Они должны быть неразделимы, как клинок и ножны.

Прижавшись спиной к толстому стволу, Ева внимательно осмотрела солнечную полянку, и у нее во рту стало совершенно сухо. Так бывало перед каждой встречей, а не только тогда, когда вышибли дубовые двери монастыря, в котором отец Питер их спрятал, и вооруженные всадники галопом поскакали во все стороны на поиски. Нет, так бывало и при обычных дружеских визитах. Но, конечно, если за вами охотятся короли и графы, то это, пожалуй, вполне можно понять.

Их шестеро, поняла она, понаблюдав за непрошеными гостями в просвет между ветвями. Кто они – грабители? разбойники? охотники за наследниками?

Она вытянула руку, чтобы дотронуться до Гога, который все это время не отходил от нее дальше чем на пару шагов – клинок и ножны, – но ее рука схватила пустой воздух; она вытянула ее чуть дальше, и снова воздух. Гога не было.

Страх, острый, как осколки стекла, заскользил у нее по животу и рукам. Она медленно повернулась, мечтая, чтобы ее взгляд пронзил сумрак.

Постепенно на расстоянии нескольких ярдов вырисовалась высокая фигура Раггарта Рая, как скала среди деревьев. Она перевела взгляд дальше и разглядела Джейми: с мечом наготове, он стоял вплотную к дереву, прижавшись смуглой щекой к коре. Его блестящие глаза поймали ее взгляд, и она, приподняв плечи, вытянула руку ладонью вверх в немом вопросе и одними губами спросила: «Где Гог?»

Он прищурился, затем коротко качнул головой, и, взглянув в указанном направлении, в дюжине шагов она заметила припавшую к земле фигуру, пробиравшуюся через невысокий кустарник, – Гог.

Из ее губ вырвался хриплый вздох облегчения, но в следующую секунду от страха ком застрял в горле: за ним следовал темный, неясно вырисовывавшийся силуэт пригнувшегося человека.

Она, безмолвная тень, сжалась, повернулась на каблуках, согнула колени, слегка вытянула руки, по которым стекал пот, и, когда темная фигура приблизилась к Гогу, бросилась вперед.

Однако что-то сомкнулось у нее на шее и отдернуло ее назад, свалив с ног. Ева выронила кинжал и всем телом ударилась о землю, потом рука в доспехах рывком подняла ее и прижала спиной к телу в кольчуге, а у ее горла оказался клинок.

– Закричите – и будете мертвы, – прошипел человек в кольчуге.

Когда еще один появившийся бандит нагнулся к ее ногам, чтобы поднять ее с земли, она замерла на полсекунды, затем резко повернула голову в сторону, в тот же самый момент оторвала ноги от земли и в результате камнем упала мимо его рук.

Ни один из бандитов не успел даже выругаться, как она, схватив кинжал Джейми, сделала движение рукой назад и вверх и всадила его прямо в бедро мужчины. Он взвыл от боли и свалился, но другой уже схватил ее за косу и, дернув так, что боль огнем обдала кожу головы, поднял на ноги, а потом безжалостно дернув, приставил нож к горлу.

– Ну, стрекоза, я сверну тебе шею…

Внезапно последовал еще один страшный рывок, а затем наступило облегчение. Ее обидчик летел вниз, кувыркаясь, как стебель пшеницы на ветру. Повернувшись, Ева увидела Джейми, смотревшего на мужчину, которого только что оторвал от нее и который сейчас корчился на земле от боли. К этому времени другой негодяй уже был на ногах и с торчащим из бедра кинжалом двигался прямо на нее как неуправляемая телега. Она согнула колени, приготовившись к удару, затем выпрямилась и толкнула его плечом в защищенную кольчугой грудь, но это было все равно что пытаться столкнуть валун. Сбив ее с ног, так что клацнули зубы, он обхватил Еву огромными ручищами и потащил ее брыкающееся, пинающееся тело в лес.

Она что есть сил брыкалась и пиналась, пока не услышала низкий голос:

– Отпусти ее.

Все замерло, затем ее резко отпустили и злобно толкнули в сторону. Ева упала на колени, практически скользнув носом по лезвию своего ножа, и, зажав кинжал в руке, повернулась, чтобы взглянуть на своего обидчика и на того, кто напал на него.

Джейми, который держал его, приставив к горлу клинок, спокойным взглядом ответил на ее полубезумный:

– Заберите своего мальчика.

Она обернулась и, пригнувшись, осмотрелась. Где же остальные? Они что, захватили Гога? И он…

Он был там и, ухватившись рукой за нижнюю ветку дерева, раскачивался, как какое-то лесное существо с одного из странных и прекрасных рисунков отца Питера, а вверх к нему карабкался третий бандит, медленно перемещаясь по ветке. Гог разжал пальцы и рухнул вниз, где его поджидал четвертый.

Она побежала к нему, откуда-то сбоку выскочил Рай, а затем и Джейми. Без бравады, спокойно, с невероятной ловкостью они расправлялись с незваными гостями, пока не раскидали их всех по земле, где они остались лежать в грязи среди гниющих листьев.

Ева стояла потрясенная, а потом посмотрела на Гога, и он, встретив ее взгляд… ухмыльнулся. Он тяжело дышал, на его руке кровоточила рана, поперек лица был порез, но глаза горели от возбуждения. Ева несколько раз кашлянула, прочищая горло.

– Роджер. – Это был хрип, ужасный хрип, а не голос. Она еще раз кашлянула. – Гог, ты…

Она замолчала, пораженная невозможностью прочистить горло: там скопилось что-то вязкое, и она не могла говорить. Ева открывала рот, но не произносила ни слова – лишь молча смотрела на Гога, а Гог – на нее. Она услышала, как Джейми что-то тихо сказал Раю, и тот что-то протянул ей. Взглянув вниз, она с изумлением увидела бурдюк.

– Вода, – тихо пояснил Джейми. – Из верховий реки.

Ева сделала глоток, и благословенная прохлада бальзамом пролилась в ее горячее, сухое горло. Она жадно пила, не обращая внимания на то, что вода стекает по подбородку, наконец опустила бурдюк и, благодарно кивнув, вернула Джейми.

– С тобой действительно все хорошо? – повернулась она к Гогу, который не отрываясь смотрел на нее.

– Прекрасно, Ева. Прекрасно! – Тревога у него на лице сменилась возбуждением, глаза горели.

Он похлопал ее по руке, и Ева внезапно осознала, что он выше ее – намного выше. Как она могла не замечать этого прежде? Как она могла не замечать его взросления, если это происходило у нее на глазах? Она почувствовала смутное, тревожное удивление.

Джейми и Рай некоторое время переводили взгляды с Евы на Роджера, а потом принялись перетаскивать тела в глубину леса.

Она подождала, пока Джейми и Рай окончательно скроются из вида, и тогда тихо спросила:

– Почему ты меня оставил?

– Я виноват, Ева. – Однако по его голосу этого не чувствовалось. Он покачивался на каблуках, светлая прядь свешивалась на один глаз. – Я думал, мы разделимся, зайдем сзади…

– Ты не должен меня оставлять, никогда, – перебила она его, удивив саму себя.

Гог в недоумении застыл, и они молча уставились друг на друга. Такой поток эмоций Евы его удивил. Сначала она лишилась дара речи, а теперь этот всплеск, от которого у нее перехватило горло.

– Я никогда не позволю им схватить тебя, Ева, – поклялся он глухим голосом. – Просто собирался обойти…

– Ты думаешь, я испугалась за себя? – Она горько усмехнулась.

– Их было шестеро – это те самые, из конюшни, что захватили отца Питера. Это означает, что их послали за нами. И прятаться за твою юбку я не собираюсь и не позволю им схватить нас. Клянусь жизнью.

Они смотрели друг на друга в упор, и за их молчанием скрывались тысячи невысказанных мыслей.

Из-за деревьев показались Джейми и Рай, и Роджер, выпрямившись, заговорил нарочито громко, чтобы его могли слышать.

– Я собирался их обойти, чтобы напасть сзади, защитить тебя.

– Не ты защищаешь меня, – заявила она сердито, не допускающим возражения тоном.

– И тем не менее он это сделал, – ворвался в их разговор низкий голос Джейми. – Останься он рядом с вами, его схватили бы. Вас обоих. Двое держали вас, остальные четверо занялись мною и Раем. Он поступил правильно, что зашел сзади: это вынудило их разделиться.

Она холодно окинула его взглядом: наполовину вложив меч в ножны, Джейми наблюдал за ней.

– Я думаю, со временем Роджер станет искусным воином, – заключил он после паузы.

– Думаете… – Ее тихий, едва ли не зловещий, голос должен был прозвучать как предостережение, но он оставил его без внимания.

– Да. У Роджера был выбор, и он его сделал. – Он твердо смотрел ей в глаза. – Мы получили те несколько минут, что и были нам нужны.

Она смотрела на Джейми, но видела вовсе не его, а прошлое – всех тех, кто охотился за ними, все, что чуть не случилось, и, конечно, то, что было: чудовищную жестокость, кровь, крики, побег. А потом явились охотники на огромных черных конях, выгнали, как каких-то бродяг, ни в чем не повинных монахов, которые пытались помочь, а Ева и Гог были вынуждены снова скрываться в лесах.

Что знает Джейми об этом – о тех годах, что были подчинены одной цели: уберечь Гога, спрятать от таких, как он. В ней все кипело от негодования.

Если бы Гог умер, то Ева не знала, что сделала бы: наверное, убила бы себя, – а если бы вдруг его захватили… Об этом даже страшно подумать… Король Иоанн обрушил бы на Гога все ужасы, как на его отца… Ева совершенно точно знала, что сделала бы в таком случае: уничтожила бы весь мир, включая самого монарха, который и начал это безумие.

А если бы схватили ее… Все, что было уготовано Гогу, для нее было бы вдвое, втрое… в несчетное количество раз страшнее.

Лучше не думать об этом.

– Все, что было нужно, говорите? – тихо, едва сдерживаясь, процедила Ева. – Несколько мгновений, и все снова хорошо? Да что вы знаете об этом?

Джейми с удивлением смотрел на нее, сейчас наводившую на мысли о готовом извергнуться вулкане: руки сжаты в кулаки так, что побелели костяшки пальцев, а разрисованные ногти вонзились в ладони; подбородок ходит ходуном; в глазах полыхают молнии… Она готова была испепелить его взглядом.