Созревшие нивы. Жизнь в Церкви Ткачев Андрей

Конечно, весь корпус святых отцов оставил нам толкование апостольских посланий: Иоанн Златоуст, святитель Феофан Затворник, который и ушел в затвор, чтобы ничего не мешало ему толковать Священное Писание. Но не каждый современный человек может читать и понимать святых отцов, — их нужно адаптировать, что и делает Сергей Комаров.

Покров Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии

14 (1) октября

По преданию, Богородица явилась молящимся во Влахернском храме в Константинополе. Произошло это в 910 году. Божия Матерь распростерла свой омофор (покрывало для головы) над людьми, и это чудо стало знаком заступничества и утешения. Видение это было открыто святому Андрею, Христа ради юродивому, который и рассказал об этом остальным присутствующим.

Слово на Покров Пресвятой Богородицы

Все, что мы знаем, знает кто-то еще. Причем знает лучше нас. Тайны, которые нам открыты, открыты через кого-то.

О том, что Матерь Божия молится о всем мире и наипаче о тех, кто любит Ее Сына, знают многие. Это молитвенное ходатайство и сострадательное вмешательство в судьбы мира называется Покровом. Мы отводим ему отдельный праздник, хотя Покров совершается и происходит, а значит, и достоин празднования, ежедневно.

Нужно было Церкви выбрать какой-то единичный случай, который бы стал символом всех вообще чудес, совершенных ради нашего блага Богородицей. Этот случай есть, и связан он с человеком, которому открыто больше и который видит глубже. Без разговора о нем невозможно говорить о происхождении праздника. Это Андрей, Христа ради юродивый.

«Сумасшедший» — так переводится слово «юродивый». Внешний вид, поведение вызывало соответствующее отношение к таким людям со стороны общества, поскольку важнейшая добавка — «ради Христа» — не произносилась вслух и на бейджике к одежде не прикреплялась. Сумасшедший он и есть сумасшедший: и слюна течет по бороде, и взгляд безумный, и речи странные. От таких людей стараются держаться поодаль, в случае буйства их принудительно лечат.

Внешне Андрей был именно таким, но за фасадом добровольного безумия совершал умный и непрестанный труд — молитву.

Сложен разговор о святых. Всегда есть угроза взять высокую ноту и сорваться на фальцет. Сидеть в грязи и хвалить орла — разве это подвиг?

Да и говорить можно лишь в том случае, если что-то понимаешь. А понять обычному грешнику святых так же тяжело, как тяжело рыбе понять птицу. Уж больно они разные, хоть и сотворены в один день (см.: Быт. 1:20).

Безногий в глазах общества пользуется большим почтением, чем безумный. Нужны особые причины для того, чтобы изображать сумасшествие. Вот Давид притворялся безумным при дворе царя Гефского, чтобы спасти свою жизнь (1-я Цар. 21:13–15).

Андрей же юродствовал, чтобы скрыть близость к горнему миру, чтобы удобно совершать молитву, не будучи ни похваляемым за святость, ни отягчаемым просьбами со стороны верующих.

Из всех отношений с миром юродивому остается только презрение и поношение. Этого он и ищет. В своем желании насытиться унижением и насмешками он выше мучеников. Мученик может обличать мучителей, говоря: вы безумны и верите ложно, а я, подобно Павлу, говорю вам слова истины и здравого смысла (Деян. 26:25). Юродивый же этого сказать не может. Напротив, ему может сказать любой: «Ты безумец», а он только глупо улыбнется или выкинет какой-то фортель.

Безумие добровольное, напускное, но настолько искусное, что от настоящего сумасшествия его невозможно отличить, есть особый вид защиты сокровищ. Под сокровищем разумеем молитву. Защищать же ее приходится от похвалы, от суеты, от неизбежной связанности с миром и обществом, пусть даже и христианским, но все равно одержимым страстями.

Очевидно, что жар молитвы, нуждающейся в такой защите, должен быть необычайным. То есть сокровище должно быть подлинным, без примесей.

Юродство не путь стяжания молитвы, а скорее, способ сохранения молитвы. И еще — способ служения.

Можно ведь подумать и сказать: «Раз ты такой святой и так огненно молишься внутри своего сердца, то иди себе в пустыню или на гору и там совершай свою необычную жизнь. Зачем же ты толчешься на рынке, спишь на паперти или, вызывая громкий визг, заходишь за побоями в женскую баню?»

Дело в том, что юродивый живет в мире ради этого же мира. Он уже не бежит из мира, боясь соблазниться чем-то, но намеренно пребывает посреди его, чтобы молитва, которая в юродивом, грела мир, слепой по отношению к событиям духовным.

Все это мы говорим и обо всем этом рассуждаем, помня сказанное выше: рыба птицу не поймет. Разве может рыба с холодной кровью и холодным сердцем понять, как бьется горячее сердце в груди у чайки, парящей на ветру? Эту чайку рыба, в лучшем случае, видит сквозь толщу воды, снизу вверх, как бы сквозь тусклое стекло, гадательно (1 Кор. 13:12).

Безумие добровольное, напускное, но настолько искусное, что от настоящего сумасшествия его невозможно отличить, есть особый вид защиты сокровищ. Под сокровищем разумеем молитву. Защищать же ее приходится от похвалы, от суеты, от неизбежной связанности с миром и обществом, пусть даже и христианским, но все равно одержимым страстями.

Итак, Андрей — птица. Он «не сеет, не жнет, не собирает в житницы» (Мф. 6:26). Его питает Бог, причем такой манной, которая заставляет вспомнить Апокалипсис: Побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя (Откр. 2:17). Андрей видит то, чего все остальные не видят. Он видит бесов, которым изрядно досаждает своим образом жизни. Видит Ангелов, защищающих его. Видит святых и общается с ними. Наконец, он видит Матерь Господа Иисуса Христа. Это видение и дало основание возникновению праздника.

Дальше все более-менее известно широкому кругу читателей. Видение произошло в храме во время молитвы. Как впоследствии Серафим Саровский видел за литургией Христа в окружении ангельских сил, так и Андрей увидел Божию Матерь, идущую по воздуху в окружении святых. Андрей слышал молитву Богородицы, обращенную к Сыну.

Никто, кроме Андрея, не видел этого. Все молились и смотрели в сторону алтаря. Один юродивый задирал голову и рассматривал что-то на куполе или на стенах. Так тогда казалось.

Потом же он рассказал о своем видении. Ведь оно касалось не его одного, а всего народа! Народ выслушал и не посмеялся, но, подобно Богородице, запомнил все, слагая в сердце своем (см.: Лк. 2:19).

Не всякое явление или видение превращается в праздник. Мало ли кому явились небожители и кого от чего спасли?! Для того чтобы это праздновалось и не забывалось столетиями, нужно, чтобы церковное сознание усмотрело в частном — общее, и в единичном случае — проявление правила.

Правило нынешнего праздника звучит так: Матерь Божия, будучи взятой во славу Сына Своего, не наслаждается Небесным Раем, а непрестанно молится о мире, посещая сей мир.

Плоды этой молитвы известны миллионам людей, поскольку миллионы в разное время облагодетельствованы заступничеством Богородицы. Вот эти-то миллионы отдельных случаев и собраны воедино под названием «Покров», чтобы одним праздником почтить неусыпающую и незамолкающую молитву Преблагословенной Девы Марии.

Подобным образом и чудо Архистратига Михаила в Хонех ценно не только как единичный факт, но и как проявление того благого участия в истории человечества, которое совершают чистые духи, верные Господу.

Андрей видел и другим рассказал. А другие, в числе которых и мы, сердцем откликнулись на услышанное слово. Мы и раньше знали, что любовь не перестает (1 Кор. 13:8), а раз Богородица — Мать истинной Любви, то и Ее любовь бесконечна.

Мы знали, как много и часто Она помогает Церкви и вообще всем, просящим у Нее помощи. А благодаря Андрею мы словно бы его глазами увидели этот олицетворенный Покров.

Увидели и обрадовались.

Увидели и согрелись.

Увидели и обнадежились.

Правило нынешнего праздника звучит так: Матерь Божия, будучи взятой во славу Сына Своего, не наслаждается Небесным Раем, а непрестанно молится о мире, посещая сей мир.

То, что было тогда, продолжается и поныне. Молится Сыну о людях благодатная Мария. Участвуют с Ней в молитве Ангелы, пророки, апостолы и мученики. Видят эту молитвенную службу избранные рабы Божии, продолжающие земной путь.

А все остальные, у которых духовного зрения нет, но сердце обрезано, то есть к истине восприимчиво, в день праздника поют: «Величаем Тя, Пресвятая Дево, Тя бо виде святый Андрей на воздусе, за ны Христу молящуюся».

Покров: Матерь Божия вмешивается в ход мировой истории

Покров Божией Матери — это Ее выход из тени, в которой Она находилась в период земной жизни. Луна и звезды не светят, пока на небе Солнце. А когда оно закатилось, тогда они полным светом сияют в ночи блуждающим.

Посмертные чудеса Божией Матери — еще одна жизнь после Ее земной жизни. Это переход через тень смертную и вхождение в славу. Здесь не нужно уже бояться, или стыдиться, или кому-то что-то доказывать.

На земле Божия Матерь была смиренна, и смирение ее имело великий смысл. Если Она распоряжалась и командовала, например, то, возможно, это было бы «по-еврейски», но не «по-святому». Только один раз, на пиру в Кане Галилейской Матерь смиренно просит Своего Сына, Он тихо упрекает Ее: Что Тебе и Мне, Жено? (Ин. 2:4).

В какой-то степени Она была даже уничижаема. Христос подчеркивал, что телесное родство Его интересует во вторую очередь. Он пришел спасти и язычников, хотя иудеи ему родные по плоти. И если бы кто-то стал говорить Христу, что Он только «своих» спасает, то был бы неправ.

Молитва Божией Матери сильна не только потому, что Она — Его телесная Мать, а и потому, что Сам факт рождения от Нее Сына Божия предполагает невероятную величину святости. Она должна была быть Честнейшая Херувим, чтобы Ее утробы смогла сместить Невместимого. Но именно за смирение ублажают Ее вси роди: Яко призре на смирение рабы Своея (Лк. 1:48).

В жизни часто бывает так, что мама министра, например, тоже может отдавать распоряжения. Но Христос действует иначе: Он отсекает упреки в человекоугодничестве и плотском союзничестве.

Но когда Она остается одна, Он с Креста усыновляет Ей Иоанна Богослова. После крестной смерти Сына Матерь Божия жила только потому, что Бог поддерживал в ней дыхание жизни. Возможно, Она могла бы и хотела умереть возле Креста Своего Сына.

И Христос вверяет попечение о Своей Матери человеку, наиболее близкому по духу. Иоанн Богослов — величайший из апостолов, умнейший, преданнейший Христов ученик. Его служение, проповедь, его Евангелие отличаются от других. Образ его кончины подобен кончине Илии или Еноха.

Но это не значит, что только его Христос усыновляет Божией Матери. Ведь в доме фарисея он произнес ранее слова: кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь (Мф. 12:50). Исходя из этих слов, каждый стремящийся и исполняющий волю Божию — брат Христу, а значит, сын Богородицы. Вступая в христианстве в братское отношение со Христом, мы подпадаем и под Богородичное Материнство.

Праздник Покрова Божией Матери — приоткрытие некоей Божественной завесы, шторки. Есть потаенные праздники периода земной жизни Богоматери — Благовещение, Введение во храм. Это великие точки, но открытые лишь некоторым глазам. Посмертная же слава Божией Матери иная. Сколько исцелений, явлений, разметаний вражеских флотов, утишений народных волнений, — вплоть до современных явлений Божией Матери, которые видят тысячи людей! Это — Ее посмертная слава, а Покров — квинтэссенция Ее посмертной славы. Если мы соберем вместе всю славу явлений Божией Матери во все времена, всем народам и отдельным людям, — если мы соберем все это вместе, то это и будет смыслом праздника Покрова Божией Матери.

Она внемлет молитвам людей, Она приносит молитву Своему Сыну. Она любит людей и имеет к ним сострадание. Она хочет помочь и вмешивается в историю человечества. Покров — праздник бесчисленных фактов помощи Божией Матери.

Ведь во Влахернах явление в храме видели только святой Андрей с учеником Епифанием. Но когда рассказали всем, люди сразу поверили. Их сердце словно давно знало о помощи Богоматери и только ждало, когда засвидетельствует это святой человек. И праздник Покрова — это человеческое подтверждение, «аминь» на тот факт, что Матерь Божия совершает служение за людей.

Молитва Божией Матери сильна не только потому, что Она — Его телесная Мать, а и потому, что Сам факт рождения от Нее Сына Божия предполагает невероятную величину святости.

Возьмем любую чудотворную икону, Казанскую, например, и посмотрим список чудес: это и есть Покров Божией Матери. Люди получили то, что просили. Покров — праздник свершившихся фактов помощи Божией Матери. Это и праздник надежды, — ведь мы из Писания знаем, что рука Божия не слабеет и мышца Его не уменьшается. «Рука Моя не сократилась, чтобы спасать» (Ис. 59:1), — говорит Господь. Все, что было в лета древняя, может быть и в лета новая. Пусть это будет не детальное повторение истории, но не менее славное и чудесное. Так будет и с Богородицей: раз были чудеса раньше, то будут они и в будущем.

Покров — праздник, который выходит за пределы только почитания Богоматери. Потому что я уверен: Он помогает не только тем, кто Ее чтит и в Нее верит. Если обыкновенный земной врач ходит не только на вызовы, но помогает и тем, кто, может быть, и позвать его не может, то и Матерь Божия, я думаю, вмешивается в жизнь не только христиан. Если святитель Николай помогает и магометанам, и китайцам, и советским летчикам, то тем более Матерь Божия помогает и тем, кто этого даже не подозревает и не знает о Ней.

Поэтому Покров — праздник свершившихся фактов, надежды на то, что случится с нами, и праздник, выходящий за пределы церковного сознания: это не есть то, чем Церковь важна всему миру. Ведь если в церкви молится один, то получают благо десять и более человек. Молится один народ — а благодеяния Божии изливаются на весь мир. И сегодня возможно повторение Покрова — до йоты, до точки. Возможно, не нужно даже много людей: лишь двое или трое праведников, а может, две или три тысячи других людей соберутся в сокрушении сердца с молитвой перед Богом и будут, преклонив колена, просить Его о том или ином, — и история мира будет идти туда, куда укажет Бог по их молитве.

Господь стоит у руля Церкви, у руля мира и направляет его туда, куда ведут наши молитвы. В мире всегда не хватает молитвы, и Матерь Божия может перевернуть ход истории мира.

Часть IV
Пост — правда и воздержание со святостью

О посте

В русском языке слово «пост» имеет несколько значений. Это и предписанное религией воздержание от еды, питья и развлечений; это же и некое важное занимаемое место. «Он занимает ответственный пост», — говорим мы о «важной шишке». Если речь идет о военном быте, о котором говорится «пост сдал — пост принял», то этот пост бывает «охраняемый». На этом посту стоит часовой, чье внутреннее состояние наводит на мысль о посте религиозном. Религиозный пост требует от человека внутренней собранности, и в этом его схожесть с заступлением на пост вооруженного военнослужащего. «Не зевать, не расслабляться, руководствоваться уставом, быть начеку», — таковы вкратце требования к часовому, выраженные несколько эмоциональным языком. Точно так же звучит часть требований и к человеку, соблюдающему религиозный пост. Итак, эта омонимия далеко не случайна и глубокомысленна. Военный пост «сдают» и «принимают», церковный — «держат» и «соблюдают», но тот и другой — «хранят». Человек в обоих случаях сосредотачивается на поставленной задаче. В обоих случаях он должен понимать, что занят делом большой, если не сказать — чрезвычайной — важности.

В посте нужно молиться. Сам по себе пост без усиленных молитв ниспадает до некоторой диеты, достоинство которой уже потому невелико, что соблюдается диета ради себя, а пост, как жертва, приносится Богу. Вся наша цивилизация — это ярмарка подмен, где исповедь заменена визитом к психоаналитику, а крестный ход — митингом. Посту также угрожает «светский двойник» в лице различных голодовок и воздержаний.

Итак, нужно исключить нечто из рациона, но нужно нечто и в рацион добавить. Нужно добавить чтение псалмов и Нового Завета, земные поклоны (для тех, кто может их класть по состоянию здоровья) и молитву в храме.

Нужно обнаружить и врагов молитвы. Во-первых, это лень. Во-вторых, суетность ума. А в-третьих, памятозлобие, обиды и все прочее, что вырастает из эгоизма и противно любви к людям. Распознаем этих врагов, потому что вред от них больше, чем вред от полевых вредителей сельскому хозяйству. При этом поля чем-то регулярно посыпают и поливают, обрабатывают, а духовные враги тем удобнее действуют, чем меньше мы помним об их существовании.

Военный пост «сдают» и «принимают», церковный — «держат» и «соблюдают», но тот и другой — «хранят». Человек в обоих случаях сосредотачивается на поставленной задаче.

Лень всем известна. Она, матушка, раньше нас родилась. Она не зря и рифмуется со словом «тень», так как тенью буквально ходит за каждым человеком. Если поддаться ее усыпляющему действию, душа погрузится в уныние, тяжелее которого вряд ли что-то есть.

Что до суетности ума, то это увеличивающийся недуг. Его увеличению много способствует информационная эпоха, внутри которой мы живем. То, что в области массовой информации представляется развлечением и собственно информированием, является на львиную долю замусориванием общественного сознания или даже зомбированием (одно другому не мешает).

Если у вас есть список, озаглавленный «Этого я в пост не ем», то можно составить (хотя бы мысленно) второй подобный список: «Этого я не читаю, не слушаю и не смотрю». Эффект будет непременно, и вы его ощутите. Пусть посубботствует ум от мирского трепа. Земле нужно походить под паром, вьючному животному нужно отдыхать от поклажи. Только бедная людская голова осуждена повседневностью на то, чтобы быть мусорником. Я не согласен: я выключаю средства связи и прячу пульты. И делаю это ради малых крошек внутренней чистоты. Только по неумению додумывать мысли до конца человечество переживает о чистоте окружающей среды, но небрежет о чистоте внутреннего мира. Ведь грязь в окружающей среде — это только перст, указующий на грязь в мыслях и намерениях человека.

Еще замечено, что постящиеся более раздражительны — весенняя усталость и духовный труд дают о себе знать. Но мы должны будем сдерживать себя, чтобы ссорами и раздражительностью не губить плод поста. И кроме названных трех врагов, у молитвы есть и иные враги. Вы сами сможете со временем их обнаружить. Но для этого нужна сама молитва. Она — огонь, все остальное — лампадное масло.

Нужно повторять без устали, что пост — это не только и не столько явление пищевое, сколько всеобъемлющее, изменяющее всего человека. Пост относится к уму больше, чем к чреву. И гастрономия под пост подстроится при желании — в ресторанах уже не первый год можно найти постное меню. Десять перемен блюд и надпись на прейскуранте «поститесь на здоровье».

А вот телевизор под пост не подстраивается, и его вредно смотреть без меры — что в пост, что вне поста. То же касается контента радиостанций, печатной продукции. Все эти фабрики новостей и развлечений либо в принципе не способны даже внешне настроиться на волну поста, либо это будет очень тяжелым для них трудом. Поэтому и стоит напоминать, что экология ума и чистота информационной пищи важнее всего для христианина — и это ему, соответственно, тяжелее всего дается.

При углубленном подходе к явлению пост — это некое «малое умирание». Человек насильственно исторгает свой ум из круга обычных явлений и переключается на совершенно иные мысли. Он мыслит о Суде, о воздаянии грешным и праведным, о своем предстоянии Христу. Он думает о том, что уже сделано, а где еще «конь не валялся». Он думает о том, сколько ему осталось и как этот остаток правильно прожить. Таким образом, человек словно умирает или хотя бы замирает для привычных мыслей и дел. Это и есть та «малая смерть» для мира, которая выбирается добровольно ради оживления души для Христа.

Так и происходит в Божием мире: открываются одни двери не раньше, нежели закрылись другие. Не родившийся еще ребенок внутри материнского организма имеет закрытыми глаза, рот, нос. Остатки пищи тоже не выходят из него так, как это будет потом. Для питания и дыхания у него открыто отверстие, которое потом закроется — пупок. А пока он живет удивительно: вниз головой, в воде, в тихом мраке. Потом — после родов — откроется то, что было закрыто и закроется то, что было открыто.

Таков закон. Следовательно, и в духовной жизни мы должны учиться глохнуть для одних разговоров, чтобы открылось слышание иных речей: не зря Матерь Божия называется собеседницей молчальников. Должны освободить ум от одних мыслей, чтобы в сознание смогли войти другие: не зря некто из отцов сказал, что ухо безмолвника услышит дивное. Умирание для жизни призрачной ради оживления для жизни подлинной — это и есть пост.

Когда одни люди постятся, а другие нет, то не исключено, что между ними может возникнуть взаимное напряжение. Постящиеся люди склонны осуждать людей непостящихся. Вот, мол, «грешники и чревоугодники». Ну, а у оппонентов тоже готовы под рукой свои аргументы. «Бог у меня в душе», «оскверняет человека не то, что входит в уста, а то, что исходит из уст». И так далее. К тому же всем известен малоприятный тип религиозного ханжи, на которого не хочется быть похожим. Вот многие и думают: лучше я не буду особо рьяно исполнять обряды и предписания, зато буду простым и искренним человеком. Разрубать ли этот узел или развязывать — в любом случае придется попотеть.

Сам по себе пост без усиленных молитв ниспадает до некоторой диеты, достоинство которой уже потому невелико, что соблюдается диета ради себя, а пост, как жертва, приносится Богу.

Обратимся к Писанию, и первой словесной жемчужиной пусть будет следующая: Пища для чрева и чрево для пищи; но Бог уничтожит и то, и другое (1 Кор. 6:13). Эти слова обращены к тем, кто чрезмерно внимателен к еде в ущерб прочим, не менее важным, сторонам жизни. Еда едой, а молитва молитвой и любовь любовью. Воспретим себе осуждать тех, кто почему-то не соблюдает пост, помня о том, что чрево всякого человека Бог уничтожит. По-славянски это выражение читается «упразднит», сделает незначимым.

Речь идет о той перемене, которая ожидает всякую плоть, когда после воскресения люди изменятся невообразимо. Сыны Царства, по слову Христа, будут подобны Ангелам Божиим, будучи сынами воскресения (см.: Лк. 20:36). И само Царство есть не пища и питие, но праведность, мир и радость во Святом Духе (Рим. 14:17). И еще выслушаем нечто: Кто ест, не уничижай того, кто не ест; и кто не ест, не осуждай того, кто ест, потому что Бог принял его (Рим. 14:3).

Как видим, апостол тревожился о том, чтобы аскетизм или его отсутствие не превращались в фактор распрей между христианами. И нас в первую очередь должно волновать не столько отношение маловерных к тем, кто постится, сколько наоборот. Хочется, чтобы постящиеся люди не задирали нос и не осуждали тех, кто ест колбасу и смотрит в пост телевизор. С нас, христиан, больший спрос. От нас ожидается теплота понимания и неосуждения. К себе — строгость, к ближнему — милость, Богу — поклонение в духе. Вот христианство.

Пост — явление универсальное. Вы не найдете в истории человечества ни одной серьезной культуры, где ради высших целей лучшие люди не брали бы на себя труд воздержания, временного или постоянного. Вы не найдете такой культуры, где восхвалялось бы обжорство, лень, праздность и при этом совершались бы великие открытия в области духа. Мировые культуры уже теснейшим образом переплетены. Не выезжая за пределы страны и города, можно познакомиться с учениями Востока, с разными аскетическими практиками, зайти в «Чайна Таун» и выйти из него, записаться на курсы йоги и прочее. Наши люди так и делают. Плохо это или хорошо — отдельная тема, но это уже свершившийся факт, и о чакрах или медитациях славянин может знать задолго до того, как узнает о грехах и страстях, мучающих человека.

Люди мечутся из стороны в сторону, не только мигрируя из страны в страну. Люди бродят от учения к учению, ищут истину и стремятся к самореализации. Так вот, нигде эти люди не встретят призывов к вседозволенности, если предметом поиска будет чистота ума и спокойствие души. Люди объявляют личный пост, если дают обеты и вымаливают у Бога что-то важное. Они объявляют коллективный пост, если «враг у ворот» и народу грозит нешуточная опасность.

К себе — строгость, к ближнему — милость, Богу — поклонение в духе. Вот христианство.

Способность к воздержанию в сложных ситуациях есть мера серьезности души и ее мужественности. И только общество потребления свистит нам в оба уха: «Потребляй! Наслаждайся! Расслабляйся! Отрывайся по полной!» Именно этот дух вседозволенности, зацикленности на себе, крайнего эгоизма и стремления к беспрестанной смене удовольствий и есть разлагающий дух мира сего. Предполагаю, что это есть разновидность духа антихристова. Постясь, мы в некую меру выходим из-под власти этого духа. Можем выйти, во всяком случае. Поэтому дух поста есть дух воинский и благородный, а дух греховной расслабленности есть дух плебейский и рабский. Воздержный человек свободен, а обжора — раб. И блудник — раб. И лентяй — раб. Свобода — это не только политическое или социальное явление. Свобода — это подарок Бога сознательной и разумной личности. Христианство помнит об этом. Жаль только, что настоящих христиан среди нас очень и очень мало.

Но мы далеки от уныния. Мы уже начали труд, и будущее многое нам откроет. С Богом — вперед, не задерживайтесь!

Когда пост становится самообманом

Все, что касается поста, должно касаться и жизни в общем. Пост — это сугубо концентрированное отношение к жизни. То, что происходит во время пиковых, каких-то экстремальных ситуаций в высших и низших точках нашей жизни, — это только заострение бытия. Поэтому нужно задуматься о том, как сделать, чтобы вся жизнь не прошла мимо, как вообще сделать так, чтобы все важное в жизни не превратилось в формальность и какие конкретные задачи должен в жизни решать человек.

В обычной жизни мы не очень обеспокоены такими вещами, пока не заболеем или не вступим в какую-то особую полосу.

Христиане, например, никогда так много не грешат, как тогда, когда пост заканчивается. В течение поста у нас более-менее есть обычай «застегнуться на все пуговицы», взять себя в руки. Но когда пост заканчивается, мы «выписываем себе индульгенцию» на то, чтобы отвязаться от всех правил и законов. Начинается какое-то бескрайнее море беззакония.

Итак, пост — это наше концентрированное отношение к жизни вообще.

Меру достоинства любого дела определяет то, ради чего и ради кого ты это делаешь. Если пост держится человеком ради диеты, в смысле улучшения состояния здоровья или внешнего вида, то это диетологические упражнения, и у них «одна цена». Если пост держится потому, что «так надо», без критического осмысления, то это есть следование традиции, не подкрепленное личным отношением. Тут «другая цена».

Пост нужно посвятить, как и все остальное, лично Господу Иисусу Христу, связав пост в своем сознании с тем фактом, что заповедь «не вкушай» была первой заповедью новосотворенного человека. Согласно Книге Бытия, Господь Бог воспитывал человека и создал его не в атмосфере вседозволенности, а дал ему заповеди. Вначале простейшие — однако конкретные, запретительные и повелительные.

Христиане никогда так много не грешат, как тогда, когда пост заканчивается. В течение поста у нас более-менее есть обычай «застегнуться на все пуговицы», взять себя в руки. Но когда пост заканчивается, мы «выписываем себе индульгенцию» на то, чтобы отвязаться от всех правил и законов.

Повелительная была — возделывать и хранить Эдемский сад, а запретительная — не вкушать от одного из деревьев сада, от древа познания добра и зла. Поэтому «не вкушай» — это первая запретительная заповедь человеку. Необходимо вписать свой пост в контекст этой заповеди. Нужно отказаться от определенных родов пищи с тем, чтобы истончить свою телесную природу, несколько ослабить ее влияние на душу. Чтобы рабство души телу если не исчезло, то ослабело, а душа — расправила крылья.

Дух и плоть после грехопадения находятся в противоборстве, и они примириться не могут. Дух хочет противного плоти, а плоть хочет противного духу. Это, по сути, борьба человека с самим собой. Самая великая борьба — это борьба с самим собой. Об этом говорят все великие культуры, об этом говорит, конечно же, Священное Писание. Побеждающий города, по слову Соломона, не так славен, как обуздывающий гнев, и человек, побеждающий себя, воздерживающий язык или другие свои движения души, более славен, чем все остальные победители (ср. Притч. 16:32).

Пост, таким образом, есть борьба человека с самим собой, совершаемая ради Господа Иисуса Христа и по подражанию Господу Иисусу Христу. Ведь Сам Он, выходя на проповедь, перед этим сорок дней постился.

Нужно различать пост и воздержание. Воздержание — это некое уменьшение еды, отнятие времени от сна, умножение молитв, а пост — вообще неядение. Не есть и не пить — это, собственно, и есть настоящий пост. Если туда еще включить молитву, то это есть война. Война с собой, с миром падших духов, влияющих на всякого человека, главным образом на его мысли. Если человек вступает в этот труд, то он — воин Христов.

Воинское сознание вообще сопутствует христианскому сознанию. Сознание христианина — это не сознание пацифиста, но сознание военного человека. Если это есть, то пост не будет формальным. Если это есть, то он пробежит быстро. Пост нужно облобызать, как святыню, обнять и обрадоваться тому, что он пришел.

Человек должен знать себя самого. Никто не знает, что у человека внутри, кроме духа, живущего в человеке. Я знаю свои проблемы. Вы должны знать свои внутренние и духовные проблемы. Если вы не знаете их, то вы, быть может, вообще ничего не знаете. Как вы можете знать другого человека или происходящее в мире, понимать все это правильно и давать достойную оценку, если вы не понимаете самих себя?

Человеку вменяется необходимость самопознания. Об этом апостол Павел говорит Тимофею: Вникай в себя и в учение, занимайся им постоянно (1 Тим. 4:16). Заметьте: вникание в себя предваряет вникание в учение. Чтению Библии предшествует повеление: Вникай в себя. Если ты не будешь знать себя, то ты дальше не двинешься. Человек — как воевода в городе — должен знать, какая из стен плохо укреплена и какие из ворот более всего могут подвергнуться нападению. Так же и всякий из нас должен знать себя.

Знание своих проблем определяет направление борьбы. Словно военный стратег, христианин должен нарисовать на карте личной войны синими и красными стрелочками направления главных ударов. Это нужно как раз для того, чтобы пост не был формальностью. Борец неизбежно приходит со временем в изнеможение. Он ощущает, что враги сильны, и тогда он начинает молиться Богу о помощи. И до этого состояния должен каждый из нас дойти. До состояния священной немощи и взывания к Богу о помощи.

И повторю, современному человеку совершенно необходим «информационный пост». Если человек отдает уши и глаза на откуп всему тому, что показывается по телевизору и в интернете, всему тому, что поется по радио, он не постник — он обманщик. Обманщик себя самого.

Если человек пьет молоко и не смотрит телевизор, но читает Евангелие каждый день — это хороший человек в отношении поста, даже «подвижник». Он совершает посильный подвиг. Если же человек грызет одни сухари, но при этом смотрит все, что предлагает ему телевидение, — это самообманщик. Он не постится. Главное ведь в нас не брюхо, простите, а сфера ума. И этой сферой ума вращает лукавый, как игрушкой.

Необходимо ограничить или закрыть доступ к лишней и вредной информации до тех пор, пока вы не научитесь работать с этой информацией: дозировать, анализировать, отсеивать. Это очень сложные навыки, которые не всем даются. Большинству же нужно решительно ограничить или даже пресечь доступ ненужной информации внутрь своей души. Это важнее всего остального.

Человеку вменяется необходимость самопознания. Как вы можете знать другого человека или происходящее в мире, понимать все это правильно и давать достойную оценку, если вы не понимаете самих себя?

Итог: чтобы пост не стал формальностью, необходимо совершить его во имя Иисуса Христа, как борьбу с собой ради Царствия Божьего. Царство силой берется, и употребляющий усилия достигает его (Мф. 11:12). Надо в духовном смысле «овладеть обетованной землей». И тогда не будет никаких формальностей. Будет все очень строго, честно, по-настоящему, и это даст человеку венцы и награды.

Детский пост: верните человеку книгу!

Детям нужно устраивать пост в первую очередь «информационный». Телевизор убрать на какие-то важные периоды: Первая неделя, Страстная неделя, Крестопоклонная неделя. Его занавесить траурной тафтой, как Онегин занавесил полку с книжками:

И полку с пыльной их семьей
Задернул траурной тафтой[42].

Нечего там смотреть. Даже то, что кажется хорошим и безвредным, как правило, ворует у человека время, силы и энергию. Детям это тем более не нужно.

Когда уберем ребенка от гаджетов, тогда появится некое свободное время для того, чтобы сесть с ним и пообщаться или почитать что-либо вместе. Попытайтесь во время поста больше общаться с детьми, гулять. Если вы дадите им, скажем, творог или сметану, молоко или сыр на бутерброд, в этом нет ничего страшного, как мне кажется. А если еще и высвободите время для общения с ними, удалите от них лишнюю информацию — это будет очень хорошо.

Еще мне кажется, что в отношении лакомств и излишеств можно смело поститься. Например, детям нужно молоко, творог, сыр, белый хлеб. А вот мороженое не нужно и шоколад не нужен. Нанесите, пожалуйста, «чувствительный удар» по кондитерской промышленности.

Вкус у нас испорчен. Люди не чувствуют вкуса хлеба как такового, они чувствуют вкус хлеба только с вареньем, маслом или ветчиной, а нужно почувствовать вкус самого хлеба. Если это будет сделано в отношении детей, если у них упростится вкус и отдохнут глаза от наших голубых телеэкранов, — я думаю, что этого достаточно.

Ну а если вы еще к этому добавите совместное посещение храма Божьего или какое-то краткое чтение молитв утром или вечером, — считайте, что вы умничка. Общаться с детьми надо, общаться. Разговаривать, читать, говорить, выстраивать теплые отношения, которые достойны имени семьи. Но не подвижничать с детьми. Подвижничество и взрослым не всем дается. Если вы захотите подражать Сергию Радонежскому, который в среду и пятницу, будучи грудным ребенком, материнскую грудь не брал, и захотите вот этот образ благочестия повторить на своих детях, вы страшно ошибетесь, потому что у вас ничего не получится. У вас лишь получатся попытки искалечить ребенка, но никакой святости в итоге не будет.

Нам нужно восполнить то, чего нет, — а у нас нет как раз общения. Сделаем же то, о чем говорится в мультике про Карлсона: «Убедительно просим ваших детей отойти от наших телеэкранов!» Это самая главная задача на Великий пост для детей. В храм ходить, от телевизора отойти, сладкого есть меньше, с родителями общаться, читать хорошие книги. Верните книгу человеку! Это будет великое дело, и этого хватит вполне.

Что хорошего в посте?

С каждым годом человек находит в посте все больше радости и утешения. В чем здесь загадка?

Пост дает мне, например, надежду. Когда доживаешь до поста, у тебя появляется яркая надежда, что все будет хорошо. Я чувствую некоторыми фибрами своей души, что в это время в мире многое меняется. Худо-бедно, но многие люди становятся на колени перед Богом и говорят: «Прости меня! Слава Тебе, а меня прости!»

В это время чувствуешь, что не все пропало, не все потеряно. Человеку пост дает надежду. Пост определяет цель: впереди Пасха, впереди Христос воскрес и ожидает тебя, и гроб Его пуст. Пост дает смысл жизни, заостряет многие вещи, отсекает лишнее, «сбивает бантики», оставляет самое важное. Это первое.

«Чисто по жизни», — так сказать, по-простому, — пост дает вкус к жизни. Когда ты от себя отнял что-то, это как «купи козу, а потом продай козу», — и твоя однокомнатная квартира покажется дворцом. Сначала она превратится в ад с покупкой козы, а потом, после продажи, превратится в рай. И все будет хорошо. Просто-напросто ты себя утеснишь немножко: не дашь себе поесть, поспать или попить.

Вот не пей с утра до вечера, а потом возьми и вечером выпей два стакана минеральной воды, и она окажется очень вкусной. Даже из крана напейся — и в кране тоже при жажде будет вкусная вода! Это будет настоящее удовольствие. Если постящиеся люди воздерживаются в супружеских отношениях, это скрепляет семью, порождает взаимную тягу, жажду, любовь настоящую, переводит ее в другую сферу. Воздержание рождает небывалую нежность между супругами.

Итак, пост дает надежду, смысл, потом — вкус к жизни. Просто к жизни, к погоде, к свежему воздуху, к легкому ощущению себя — не объевшегося, «еле ползущего» и заспанного, а бодрого и легкого.

Пост помогает меняться. По крайней мере дает надежду на перемены. Многие говорят: «Принимайте меня таким, какой я есть». Но это ложь! Человек не должен быть таким, какой он есть. Он должен быть лучше, он обязан быть лучше. И он обязан хотеть быть лучше. Пост дает человеку возможность стать лучше, если он к этому стремится. Это третье.

Четвертое. Пост дает живое ощущение, что он не один. Человека должно несказанно радовать, что в это же время во всем мире — в Греции, Америке, Японии, Латинской Америке, Австралии, Северной Африке, Южной Африке и других частях света есть довольно много людей, которые тоже постятся, как он сейчас. Постятся ради Господа, потому что они Его любят.

Многие строго постятся, потому что сильно любят Господа: я не один такой, нас много. И праздники тоже должны человека радовать: я сейчас тут помолился, порадовался, попел, поплакал ради Христа, а после будет обед, вечер, потом я спать лягу, а в это время в Америке православные проснутся, и у них будет то же самое с разрывом в десять часов, — меня это радует. Пост дает мне ощущение того, что я не один, что нас много, и мы все постимся, а потом мы все вместе будет праздновать Пасху. Это меня держит на свете — буквально руками, как мама в детстве.

Многие говорят: «Принимайте меня таким, какой я есть». Но это ложь! Человек не должен быть таким, какой он есть. Он должен быть лучше, он обязан быть лучше. Пост дает человеку возможность стать лучше, если он к этому стремится.

Есть еще много разных вещей, которые дает пост, но я их назвать не могу, поскольку не чувствую их по причине черствости своей.

Пост очень богат. Пост гонит врага от человека. Когда беда приходит к человеку или к народу, то древние книги говорят: назначьте пост, объявите собрание. Хватит есть, пить и веселиться. Начните молиться, перестаньте есть, сядьте во вретище, посыпьте голову пеплом, плачьте и рыдайте. Смех ваш обратится в плач, а радость — в печаль (Иак. 4:9). Глядишь: послушались, начали, — и враг ушел, и беда отошла, и бедствие отступило.

Так было с Ниневией, как сказано в книге пророка Ионы, так было и в других местах. Господь Иисус Христос говорит, что на беса нет другого оружия, кроме поста и молитвы (ср. Мф. 17:21).

Мир и так беснуется, потому что не молится и не постится. Но еще кто-то молится и кто-то постится. Где-то еще не пускают бесов, где-то сражаются с ними — и побеждают их. Если же мы совсем молиться и поститься перестанем, то жизнь станет просто бесноватой, а лицо поколения станет собачьим. Так говорит древнее предание.

Для того чтобы лицо поколения собачьим не стало, нужны тоже пост и молитва. И это мне понятно без всяких доказательств. Без логических доказательств, разумеется.

Со временем отношение к посту меняется. Ведь в какие-то годы тяжелее, например, не есть; в какие-то тяжелее не спать; в какие-то годы тяжелее держаться в супружеском воздержании; в какие-то годы не хочется молиться; а в какие-то — уже не хочется ни есть, ни спать, а только молиться, молиться, молиться. Мне кажется, чем больше человек живет, тем больше ему хочется этой радости, этой весны для души. И с годами мне пост нравится все больше.

Поститься как впервые

Какие ошибки могут быть у тех, кто постится впервые? Я думаю, что если свести смысл поста только к своим личным упражнениям по части гастрономии (что есть, а что не есть), то тогда и будут ошибки.

Постящимся впервые нужно знать, что не может быть поста без посещения храма, частого посещения храма — не ежевоскресного даже, а чаще. Ежевоскресное пребывание в храме на литургии — это как вода и хлеб, без этого нельзя жить христианину. А тут нужно чаще посещать богослужения и молиться дома. Пост получит ценность по мере молитвы, без молитвы он будет недостаточен. Будет одно весло, и на одном месте будет крутиться лодка.

Еще нужна мера. Помните, в некоей пословице говорится о человеке, которого заставили Богу молиться, а он лоб разбил? Чтобы не быть таким человеком, нужно выбирать царские пути и не замучивать себя, не брать на себя те тяжести, которые нести не сможешь. Это умеренность.

Царица добродетели — это рассуждение. Не прозорливость, не знание бесов, не воскрешение мертвых, не какие-то еще великие вещи. Царицей добродетели является рассуждение. Ищите свою меру. Если вы больны, или тяжело работаете, или что-то еще, вы должны поступать соответствующим образом с рассуждением, заручившись благословением своего духовного отца, если он у вас есть. Если человек — грузчик, то, может быть, ему не стоит акцентироваться на изнурении себя неядением, но добавить в своей жизни побольше псалмов и молитв. А если человек проверяет тетради, будучи учителем первых классов, и у него забита голова уроками, то ему молиться очень трудно. У него ум занят. Тогда ему нужно как раз меньше есть и пить, но не замаливаться. Рассуждение, одним словом, нужно человеку, вступающему в пост.

Есть сложности поста, связанные с окружающим миром. Это третья категория сложности. Когда мы что-то делаем, мы хотим, чтобы все это делали. А все не будут этого делать. Все продолжат жизнь по своему сценарию. Например, мама в семье готовит еду на всех. Представьте себе, что никто в семье не постится — ни муж, ни дети, а она одна. И ей нужно как-то «пропетлять» между всеми огнями, чтобы были сыты волки и целы овцы. Она должна поститься сама и готовить непостную пищу окружающим. Это трудно? Трудно. Но награды без трудов не бывает. Поэтому здесь третий вариант сложности — это правильное отношение с окружающими. Мы попадаем в социальные напряженности, когда окружающий мир не понимает нас, а мы не согласны с окружающим миром. Здесь нужна изрядная доля мудрости. Просите ее у Бога без сомнений, как пишет апостол Иаков: Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, — и дастся ему. Но да просит с верою, нимало не сомневаясь (Иак. 1:5–6).

Пост получит ценность по мере молитвы, без молитвы он будет недостаточен — будет одно весло, и лодка будет крутиться на одном месте.

Еще скажу: все, кто вообще постится, должны думать, что они постятся впервые. Я думаю, что все, что мы делаем хорошего, мы должны делать так, как будто мы делаем это впервые, плюс еще и в последний раз. Вот тогда он будет получаться настоящим. Если вы подумаете: «А я уже постился», то эта мысль, скорее, погубит ваши труды. Заезженная пластинка привычности не даст вам ни новизны, ни радости, ни сил, ни расправленных плеч. Все должны думать, что они постятся впервые. Все. И если стать на суд совести, мы должны признать, что мы, постясь раньше, и болтали много, и ели больше, чем надо, и баловали себя сладеньким, и спали излишне, и мало молились в прежние посты. Мы, в принципе, погубили все посты, которые были ранее. Так давайте попостимся сейчас по-настоящему! Давайте поститься впервые!

Путь к Царству Божьему, по слову Димитрия Ростовского, открыт для того, кто каждый раз начинает его заново.

Рождественский пост — две лепты от души и тела

Что сказать о Рождественском посте? Намерение освящает дело. Что пользы в перемене стола с мясного на постный или в прочих вещах, если Христос — не в центре намерений? Вот, апостол Павел говорит: Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию (1 Кор. 10:31). Перефразируем, не согрешая, слова Павла: «Не едите ли, не пьете ли, или иного чего себя добровольно лишаете, воздерживайтесь во славу Божию». Пища нас не приближает к Богу и не отдаляет, но намерение приближает, и дело внешнее получает силу внутреннюю от того, Кому дело посвящено.

Итак, намереваясь поститься, посвятим посильное воздержание Тому, Кто родился от Девы в пещере близ Вифлеема. При таком посвящении самое скромное воздержание не останется без плода, а при ложных целях и великое постничество будет либо вредным, либор бесполезным. У западных христиан пост перед Рождеством так и называется — Адвент, что означает «посвящен приходу». Мало посему говорить людям: «Не ешьте мяса. Не пейте молока». Нужно говорить: «Готовьтесь Христа встречать. Разбудите помыслы и идите навстречу Господу. Помните, ради Кого упрощаете жизнь и упражняетесь в скромности».

Говорят, когда в Риме строили собор святого Петра, задали один и тот же вопрос двум разным людям, носившим камни на строительство. «Чем вы занимаетесь?» — спросили их. «Я, — говорит один, — нанялся камни носить, чтобы семью кормить». «А я, — сказал другой, — строю храм в честь апостола Петра». Очевидно, что при одинаковости мускульных усилий и равности оплаты, делали они совсем разную работу. И если какой храм стоит столетиями, то благодаря работникам второго рода, а никак не первого. Вот и мы давайте разберемся с намерениями.

— Ты что делаешь, доктор?

— Я в лице больных учусь Христу служить и облегчаю человеческие страдания.

— Ты что делаешь, учитель?

— Я детям открываю двери в мир знаний, чтобы им было жить интересно и чтобы они со временем пользу стали приносить.

— А ты, постник, что делаешь?

— Я помню о Господе и хочу встретить Его со всей Церковью в Рождественские дни.

— А может, ты просто похудеть стараешься, здоровье поправить?

— Нет. Это не разгрузочные дни. Это — посильная жертва. Это мои две лепты от души и от тела.

У суетного человека вера суетна. У лгущего человека надежды ложны. Для того чтобы навести с помощью Бога внутри себя относительный порядок и очистить око ума, нам и нужен пост. Пост двоякий — душевный и телесный, — каков и сам человек.

Человек беззащитен, как бедная вдова, но и он обязан приносить жертвы. Приносимых лепт должно быть именно две, как и тех динариев, которые дал добрый самарянин содержателю гостиницы (см.: Лк. 10:35), было два. В притче два динария — это Ветхий и Новый Заветы, черпая из которых, можно продолжать лечить избитого человека (Адама) в гостинице (Церкви), пока не вернется Господь. А две лепты в жертве вдовицы — это знак нашей двойственности.

И от души, и от тела нужно принести по лепте в жертву, и от внутреннего сокровенного человека, и от внешнего. От тела — воздержание в пище. От души — голодание глаз, неподвижность языка, затворенный слух. Вторая лепта даже важнее первой. Времена-то информационные. И кто не ест колбасу, но подставляет голову под любой телевизионный или компьютерный ветер, тот сомнительно постится. Тому «надует голову» означенными ветрами вплоть до «духовного менингита» и последующей госпитализации. Но нам нужна свобода, в первую очередь — внутренняя, нужна легкость помыслов и чистота намерений. Окна душевного дома нужно закрывать так, чтобы не были слышны крик и шум вавилонских улиц.

Рождество Христово было подготовлено всей внутренней историей Израиля и всей внешней историей мира. Совокупная праведность Авраамовых детей сделала возможным вначале рождение Девы-Матери, а потом от Нее — Нового Адама. Но и внешний мир, не помышляя о том, был вовлечен в великую работу. Так, перепись Августа заставила Марию с Иосифом отправиться в Вифлеем, чтобы исполнилось древнее пророчество Михея: И ты, Вифлеем-Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? Из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, от дней вечных (Мих. 5:2). Следовательно, и всемогущий кесарь, обожествленный подобострастием рабов, служил целям Христовым, сам того не понимая.

Стоит думать, что и ныне, и до скончания века, все происходящее таинственно связано с Господом Иисусом и Его Промыслом. Только мы, помрачившись в разуме, рвем картину мира, приписываем мертвым стихиям власть и свободу действия и не замечаем Божественного присутствия. У суетного человека вера суетна. У лгущего человека надежды ложны. Для того чтобы навести с помощью Бога внутри себя относительный порядок и очистить око ума, нам и нужен пост. Пост двоякий — душевный и телесный, — каков и сам человек.

Трудно сказать, сколько людей будет распутывать внутренние узелки и вести тайную борьбу за веру. Очень много таких людей по определению не бывает. Но даже малое присутствие их делает историю живой и стремящейся к Богу. Итак, проверим намерения и — с Богом!

Королевская трапеза на Петров пост

Богато постами православие. Слава Богу! Исполнять бы. Но и с исполнением есть вопросы. Что главное в этом — апостольском — посту? Вот, Великий пост есть десятина дней года, то есть попытка саму жизнь принести на алтарь. И еще это — приготовление к Пасхе, подобие добровольного распятия ради последующей пасхальной благодати. А что такое Петров пост?

Исторически он — «компенсаторный», то есть такой, который необходим для людей, не понесших благую тяготу Четыредесятницы. Болел человек или был в далеком путешествии, к примеру. Тогда, насладившись праздниками и дожив до окончания Пятидесятницы, он должен свою десятину Богу принести. Такова внутренняя причина для возникновения Петрова поста.

Потом, со временем, по законам цветения и разрастания жизни, это первичное семя обрастает дополнительными смыслами. И вот, мы уже можем слышать о том, что Петров пост установлен в подражание Христовым ученикам. Те, отправляясь на всемирную проповедь, укреплялись молитвой и постом, и мы должны брать в руки оба вида духовного оружия и воевать по мере сил.

Это распространенное толкование мне нравится. Только не очень нравятся вопросы «что можно есть?» И рецепты постных блюд мне нравятся, только если их не чересчур много и если они не выходят на первое место в сознании, как некое тонкое воцарение чревоугодия над якобы постящимся человеком.

Лето на дворе: овощей надо есть побольше, зелени. Сама природа к легкости зовет. Но важно не забывать, что человек одним хлебом, то есть земной пищей, жив быть не может. Он живет полноценно, если кроме хлеба вкушает всякий глагол, исходящий из уст Божиих (см.: Мф. 4:4). Что же вкушать в дни апостольского поста?

А не подсказывает ли нам само имя поста и праздника, которым он заканчивается, в каких книгах нам лучше всего упражняться в это время? Четырнадцать Павловых посланий, два Соборных послания Петра и книга Деяний апостолов, в которой Петр и Павел — главные действующие лица, — вот ответ на вопрос: «Что будем есть в Петровский пост?» Семнадцать кушаний. Это не просто накрытый стол. Это — королевская трапеза с четырьмя или пятью переменами блюд.

Мистический страх перед наличием в печенье сухого молока у нас в крови есть, а любви к уединению с открытой Библией перед глазами — нет. Эту любовь нужно поселить в нас, ее нужно воспитать и укоренить в самых глубинах нашего духовного организма. Это — всецерковная задача. И мы даже представить не можем, сколько благ отсюда в будущем может родиться.

Можно читать по чуть-чуть. Например, встать утром, прочесть два абзаца и потом размышлять о прочитанном по дороге к метро или автобусу. Можно носить маленькие издания Нового Завета с собой и в удобное время давать пищу уму и сердцу радость.

Важно не забывать, что человек одним хлебом, то есть земной пищей, жив быть не может. Он живет полноценно, если кроме хлеба вкушает всякий глагол, исходящий из уст Божиих.

Молодые люди, те, что родились в наушниках и прекрасно разбираются в современной технике (старшим это тяжко дается), могут скачать на портативные устройства Псалтирь или апостольские послания и слушать их в любое время.

Вот так увидишь на улице молодого человека в наушниках, подумаешь, что он, вероятно, какую-то «кислоту» слушает, и забурчишь под нос по привычке. А он в это время назидается толкованием на Послание апостола Павла к Колоссянам. Чудеса!

Так или иначе, по чуть-чуть или большими кусками, регулярно или от случая к случаю, вслух или про себя, мы все обязаны читать Священное Писание. Цель занятия им — да совершен будет Божий человек, на всякое дело благое приготовлен (2 Тим. 3:17).

Мы знаем Петра и Павла по именам. Но очень малое число людей чувствует их близость к себе. Когда же читает вдумчиво человек писания апостольские, то сам пламенеющий дух учеников Господних, приближаясь, согревает дух человеческий. Они, апостолы, должны быть родными нам. Родство это обретается на пути трудолюбивого и постоянного изучения их писаний.

Подлинным плодом хорошо проведенного Петровского поста должно быть чувство сыновней близости к тем, которых зовут Камень (Петр) и Маленький (Павел). Вот как запоют на службе: «Петре и Павле, от Рима сошедшеся, утвердите нас»[43], то стоящий в храме человек вдруг и почувствует, что сердце его знает этих людей. И он тогда повторит за хором: «От Рима сошедшеся, утвердите нас».

Успенский пост

Все в мире имеет свое достоинство и достоинство различное. Ина слава солнцу, и ина слава луне, и ина слава звездам; звезда бо от звезды разнствует во славе[44], и пост от поста во славе разнствует. Каково же достоинство Успенского поста?

Мы говорили с вами, что Петровский пост возник как способ попоститься тем, кто пропустил Великий пост, пребывая в болезни или путешествии, или в силу иных объективных условий. Рождественский пост — это приуроченное молитвенное предстояние Рождеству Христову. Великий пост — главный и уникальный в этом отношении. Это жертва Богу десятиной дней года.

Успенский пост — похожий на Великий пост период воздержания. Праздник Успения Пресвятой Богородицы называется еще Богородичной Пасхой Успения и, по аналогии с Пасхой Господней, также предваряется постом.

Успенский пост возник намного позже других. Думаю, что апостольский пост возник раньше, чем Успенский, потому что почитание апостолов органично возникало по мере ухода их из жизни, и их имена вырастали в значении для всей Церкви.

Исходя из условностей нашего информационного бытия, для духовного здоровья необходим «информационный» пост. Он сегодня гораздо более важен, нежели пост телесный.

Значение Божией Матери для Церкви все более и более прояснялось со столетиями. Постепенно люди стали понимать, Кто же Она такая, эта благословенная в женах, о Которой так мало пишет Евангелие. Вместе с тем значение Ее выходит далеко за рамки всякой святости мысленной и фактической. До конца истории мира Ее слава будет возрастать и возрастать.

Думая о Ее исходе земном, о Ее смерти, приготовляясь праздновать день Ее смертного сна, после которого Она была воскрешена Иисусом Христом, христиане посчитали достойным поститься. И этот пост нужно провести строго — насколько возможно.

Напоминаю, что современный человек должен поститься информационно более, чем телесно. Вопросы по части того, как столоваться, сохраняют свою актуальность, но вопросы о том, что видит человек и что слышит, что думает, что говорит — они становятся более значимыми.

Представьте себе жизнь человека в селе даже не в седьмом-восьмом веках, а буквально в начале века двадцатого. Сколько информации входило в его сознание? Что он слышал, что он видел? Что он успевал впитать в себя нового? По сравнению с сегодняшним днем — ничтожное количество этих мегагигабайтов. Сегодня за одну неделю человек может получить информацию, равную той, которая раньше он получал за годы. Психика не безразмерна, она ломается. Люди сходят с ума натурально, просто они не лежат в больницах и не обследуются. На самом деле мы живем в больном мире и сами больны.

Исходя из условностей нашего информационного бытия, для духовного здоровья необходим «информационный» пост. Он сегодня гораздо более важен, нежели пост телесный. И вот об этом стоит подумать во время всякого поста. То есть меньше смотреть, меньше говорить, меньше вникать в ненужное, меньше слушать, меньше празднословить. Это сообщит душе большую степень целомудрия и здравости, нежели воздержание от молока, мяса и всего прочего. Пища сама по себе менее вредна, ибо пища для чрева и чрево для пищи, но и то и другое Бог упразднит.

Когда-то Марк Твен сказал, выступая в одной из школ Соединенных Штатов, мол, дорогие девочки и мальчики, был такой Мафусаил в Библии, один из потомков Адама, который жил 969 лет, так вот вы в ближайшие пять-шесть лет увидите больше, чем Мафусаил за всю свою жизнь. А было это дело еще до изобретения телевидения, а тем более интернета, тогда были только радио и газеты. Но это очень справедливые слова.

Поэтому, мальчики и девочки, желающие поститься, пожалуйста, затыкайте уши, и закрывайте глаза, и прикусывайте язык. И можете не сомневаться, что это полезней, чем даже если вы при этом котлетку съедите, (которую я не благословляю есть, чтобы вы не подумали часом, будто отец Андрей благословляет есть гамбургеры и ни с кем не разговаривать, — нет, я так не говорю и так не считаю). Я просто говорю вам, что если взвешивать на беспристрастных весах духовной Фемиды, у которой завязаны глаза и которая не знает, что взвешивает, то, конечно, молчание, хранение зрения и слуха полезнее даже в том случае, если вы будете кушать, например, хот-дог, особенно если вы студент и вам больше есть нечего.

И еще очень важно в течение Успенского поста ежедневно приносить какую-нибудь молитву Божией Матери: или самую простую «Богородице Дево, радуйся…» сколько-нибудь раз — двенадцать, тридцать или больше, или какой-то канон Ей читать, или акафист — например, тот единственный, который знала дониконовская Русь, ибо только он в полной мере прописан в Типиконе, — «Взбранной Воеводе победительная…» Это нормативный акафист, эталонный. Это «матрица» акафистов, по образу которой написаны все остальные. Он, по сути, уникален и неподражаем, он красив, правилен и глубок, он богословский, филигранно богословский, и сладкий как мед.

Приносите молитву Божией Матери и работайте над тем, чтобы перекрыть доступ в ваш внутренний мир лишним впечатлениям в виде слов, слухов, мысленных и зрительных образов. Таким образом доживите до Успения и скажите Божией Матери: «Радуйся, обрадованная, во Успении Твоем нас не оставляющая».