Убийство в Брайтуэлле Уивер Эшли

Глава 11

Следующее утро, на которое было назначено дознание, выдалось подобающе случаю мрачным. Когда я одевалась, в окно стучал дождь. Я позавтракала в номере, не испытывая никакого желания сидеть в компании. Особенно непереносимой казалась мысль о Нельсоне Хэмильтоне.

Дознание – бездушная, формальная констатация завершения человеческой жизни – закончилось удивительно быстро. Оно проходило в пабе и привлекло лишь нескольких местных жителей, одолеваемых любопытством в связи с загадочной смертью в «Брайтуэлле», и пару репортеров, алчущих скандала. Видимо, тех, чей интерес к этой истории был слабее, удержал дома дождь. Появилось также несколько человек из нашей компании, однако мало кто мог сказать что-то дельное.

Эммелина, очень бледная, сидела на жестком деревянном стуле. От горя и усталости она выглядела не просто слабой, а больной. Мне было очень жаль бедную девушку – все ее мечты о счастье испарились в мгновение ока. Когда до нее дошла очередь, она, запинаясь, изложила события вплоть до нашего страшного открытия, сдерживая рыдания лишь усилием воли. Когда Эммелина закончила, Джил проводил ее на место.

Вызвали меня. Я рассказала, как обнаружила тело Руперта Хоу. Говорить особенно было нечего, и я не отняла много времени.

Коронер повторил то, что я уже слышала от инспектора Джонса. Руперт получил удар по голове тупым предметом, а затем его сбросили за ограду. Сам удар был недостаточно сильным, чтобы привести к летальному исходу; его мог нанести как мужчина, так и женщина.

Затем слово взял инспектор Джонс, но почти все, что он сказал, я уже знала. Согласно показаниям, никто не видел, как Руперт выходил из гостиницы. Никто не мог сказать, когда он упал за ограждение.

Вердикт вынесли быстро, он подтвердил то, что нам и без того было известно: убийство, совершенное неизвестным или неизвестными.

Непрекращающийся дождь стучал по зонтам. Растерянные, мы жались к предоставленному гостиницей автомобилю. Я уже собиралась садиться, как вдруг раздался голос инспектора Джонса:

– Миссис Эймс, я хотел бы с вами поговорить.

– Подождете немного? – спросила я у Джила, который как раз подсаживал Эммелину.

Джил посмотрел на инспектора, затем на меня, и глаза его вспыхнули.

– Конечно.

– Если вам будет угодно, миссис Эймс, – предложил инспектор, – могу вас подвезти потом до гостиницы. Мне в любом случае нужно туда после обеда.

– Лучше отвези поскорее Эммелину, – попросила я Джила. – Я скоро буду.

Джил помедлил, но все-таки кивнул:

– Ладно.

Они уехали, и инспектор указал на свой автомобиль, стоявший неподалеку.

– Прошу.

Мы пошли к машине. Мои туфли промокли насквозь. Обувь оказалась совершенно не по погоде, но, собираясь в эту поездку, я взяла с собой очень мало вещей на случай дождя и еще меньше на случай возможных дознаний.

– Впечатлен тем, как вы изложили события, – начал инспектор. – Коротко и ясно. Из вас получился дельный свидетель.

В том, что сказал Джонс, явно имелся какой-то подтекст. Недюжинный ум инспектора, видимо, предпочитал окольные пути.

– Свидетель, собственно, чего?

– Я говорю в целом. Полицейские любят свидетелей, излагающих суть дела без излишнего украшательства и избыточных эмоций. Чистая, простая правда всегда прекрасна.

Резко остановившись, я посмотрела на инспектора.

– Вы совершенно правы. И я была бы вам признательна за такую же простоту. Что бы вы ни хотели сказать или спросить у меня, наверно, будет лучше, если вы сделаете это прямо.

Слабое подобие улыбки тронуло губы моего собеседника.

– Хорошо, миссис Эймс. Но, может, сначала спрячемся от дождя?

Мы уже дошли до машины. Инспектор открыл мне дверцу, сел на водительское место, вставил ключ, но мотора не завел, лишь положил руки на руль.

– Если вам угодно, чтобы я двинулся по прямой, я так и поступлю. Мне кажется, вы что-то скрываете.

Я была несколько удивлена этим заявлением, хотя, надеюсь, сумела этого не показать.

– О! И почему же вам так кажется?

– Бросьте, миссис Эймс. Если вы работаете в полиции целую вечность, как я, у вас появляется чутье на такие вещи. Я два раза задавал вам вопрос, знаете ли вы, у кого могли быть счеты с Рупертом Хоу. И оба раза, прежде чем ответить, вы замялись. Я хотел бы знать почему.

– Пустяки, не имеющие решительно никакого значения.

– Может, вы позволите мне судить о значении этих пустяков?

Мной овладело смущение. Я искренне считала, что Джил невиновен, но инспектор не обязан думать точно так же. Если я скажу ему, что в ночь накануне убийства слышала, как он ссорился с Рупертом Хоу, дело может кончиться для Джила очень плохо. Но, возможно, лучше сказать правду? Джонс производил впечатление очень дотошного, добросовестного следователя, вряд ли мой рассказ подтолкнет его к ошибочным выводам. А для меня это шанс избавиться от угрызений совести из-за того, что я утаиваю правду от представителя закона. Более того, если я расскажу инспектору все, что знаю, может, он сосредоточит свои усилия в нужном направлении.

– В ночь перед убийством мистера Хоу вышло так, что я… невольно слышала его спор с Джилом… мистером Трентом. Но, как я уже сказала, это сущие пустяки. – Я говорила быстро, будто так вреда от моего разоблачения могло бы выйти меньше.

– Какой спор?

– Джил требовал, чтобы мистер Хоу разорвал помолвку с Эммелиной. Он был не в восторге от их помолвки. Мне он тоже это говорил. Это тайны.

– И что вы слышали? – Меня насторожило то, как инспектор задавал вопросы, – лениво, как бы мимоходом. На сей раз он обошелся без своего вечного блокнота, но, конечно же, делал четкие пометки у себя в голове. – Мистер Трент угрожал мистеру Хоу?

– Джил никогда бы не…

– Он угрожал мистеру Хоу?

Эта мягкая настойчивость выбивала почву из-под ног. Я попыталась вспомнить. В самом деле, Джил угрожал Руперту? Нет, каких-то особых угроз не было.

– Нет. Он сказал, что на таких мужчин всегда можно назначить цену. Всего разговора я не слышала. Понимаете, я задремала и, проснувшись, услышала лишь обрывок. – Это была не вполне правда, но и не явная ложь. – Все это, конечно, ерунда.

– Однако должна существовать причина, по которой вы до сих пор об этом умалчивали.

– Я не хотела навести вас на неверные умозаключения. Да, Джил и мистер Хоу недолюбливали друг друга, но в разговоре не было и намека на угрозу расправы. Кроме того, если бы они действительно тогда разругались, Джил вряд ли стал бы ждать следующего дня, чтобы поквитаться.

На этот логический пассаж инспектор не отреагировал. Долгое время был слышен только стук дождя в лобовое стекло. Затем Джонс спросил:

– В каких отношениях вы состоите с мистером Трентом?

Я несколько напряглась.

– Это скорее личный вопрос, не так ли, инспектор?

– Возможно. Но от этого он не становится праздным.

Несмотря ни на что, я не могла не улыбнуться:

– Вы прекрасно работаете.

Джонс улыбнулся в ответ:

– Мне тоже хотелось бы так думать.

Я вздохнула:

– Когда-то давно мы с Джилом были помолвлены.

Если инспектор и удивился, то не подал вида. Однако не исключено, что он уже об этом знал.

– И кто стал инициатором разрыва?

– Я. Я… познакомилась со своим мужем.

– Понимаю. А нынешнее положение дел?

Я отметила про себя формулировку вопроса.

– Джил попросил меня съездить с ним на море, сделав вид, что я оставила Майло. Не знаю, инспектор, наслышаны ли вы о моем муже, но у него не самая безупречная репутация. – Сухой кивок дал мне понять, что инспектор прекрасно осведомлен о подвигах Майло. – Джил надеялся, что я смогу послужить Эммелине живым примером. Что она поймет свою ошибку, узнав из первых рук о моих невзгодах. Задним числом все это, конечно, выглядит смешно и совершенно безнадежно.

– А ваш муж не возражал против этого плана?

– Он не имел к нему ни малейшего отношения.

– Иными словами, попросту был не в курсе, – чуть усмехнувшись, резюмировал инспектор.

– Майло крайне редко делится со мной, по каким причинам принимает то или иное решение. Я понятия не имею, зачем он приехал.

– Вот как?

Я пропустила намек мимо ушей. Ревностью Майло не страдал. В конце концов, он сам во всеуслышание заявил об этом вчера вечером. Наиболее вероятным объяснением его появления в «Брайтуэлле» могло служить то, что дома ему просто стало скучно и он решил, что его неожиданный приезд вызовет сенсацию.

– В любом случае, – продолжила я, – Джил просто не мог поднять руку на Руперта Хоу. Вот почему я не решалась рассказать вам об этом разговоре. Боялась тем самым навлечь на него напрасные подозрения.

– Я редко подозреваю людей напрасно, миссис Эймс.

Я не совсем поняла, какой смысл инспектор вложил в эти слова, но упустила возможность спросить, так как он повернул ключ зажигания, завел мотор и повел автомобиль по мокрой дороге к «Брайтуэллу».

В холле гостиницы мы расстались. Я не знала, для чего инспектору понадобилось в «Брайтуэлл», а он ничего не сказал. Вполне возможно, я еще числилась в его списке подозреваемых, хотя мне даже в голову не могло прийти, какой у меня, по его мнению, был мотив убивать Руперта Хоу.

Я сомневалась, правильно ли поступила, рассказав Джонсу о разговоре Джила с Рупертом. Как всякий лояльный подданный Великобритании, я пребывала в убеждении, что надо говорить правду и чтить закон, но, по-моему, от моего молчания не пострадало бы ни то ни другое. Я знала Джила и была уверена, что тот разговор не имел никаких последствий. Оставалось лишь уповать, что инспектор Джонс в конце концов решит так же.

Вдруг меня осенило, что нужно немедленно предупредить Джила. Элементарная порядочность, на случай если инспектор захочет с ним поговорить. Я только надеялась, что Джил на меня не рассердится.

Сначала я постучала в его комнату, но там никого не оказалось. На негромкий стук в дверь Эммелины я также не получила ответа. В зале было пусто, а заглянув в гостиную, я увидела сидевших на диване Анну Роджерс и Лайонела Блейка.

– О, миссис Эймс! – воскликнула Анна Роджерс. – Вам просто необходимо послушать, как Лайонел читает эти стихотворения и сонеты. Ей-богу, он так талантлив! У него прекрасно выходит акцент. Послушайте его Роберта Бернса!

– С огромным удовольствием, – произнесла я, – только сначала мне нужно найти Джила. Кто-нибудь его видел?

Миссис Роджерс покачала головой:

– Мы с Лайонелом пришли сюда сразу после обеда.

– Как прошло дознание? – спросил Блейк, откладывая томик со стихами.

– Что сказать… – Я выдержала паузу, якобы не торопясь сообщать новость. – Боюсь, они решили, что это было убийство.

– Убийство! – почти вскрикнула Анна Роджерс. – Только не это. И кто же убийца?

– Отличный вопрос, – сухо заметил Блейк. – Что думает полиция, миссис Эймс?

– Я не очень поняла. Кроме одного – я уверена, мы все входим в число подозреваемых.

Как я и надеялась, Анна Роджерс, разволновавшись, разразилась целой тирадой:

– Не представляю, почему я должна входить в число подозреваемых! Я едва знала Руперта. Ну ладно, мы были друзьями, но не настолько же, чтобы мне вздумалось его убивать! Вот подождите, я немедленно расскажу об этом Эдварду. Я уверена, если кому-то из нас предъявят обвинение, он наверняка знает хорошего адвоката. Но, полагаю, можно догадаться, чьих это рук дело. Может быть, Эммелине наконец надоел его бесконечный флирт с другими женщинами. А Оливия Хендерсон так и не смогла пережить его измены. – Анна умолкла, видимо, осознав, что сказала слишком много, и с некоторым опозданием добавила: – Хотя я, разумеется, не думаю, будто Эммелина или Оливия и впрямь кого-то убили.

– Разумеется, – саркастически улыбнулся Лайонел Блейк. – Никто из нас не мог бы никого убить.

Не теряя надежды найти Джила, я зашла в столовую и увидела миссис Хэмильтон. Она в одиночестве сидела за столом у окна. Идеальный момент поговорить, ведь нечасто представлялась возможность уединиться с ней подальше от глаз ее мужа. Мы поздоровались, и я сообщила:

– Вердикт дознания – убийство.

Она кивнула, не выказав ни малейшего изумления.

– Вы говорили, что не удивились бы, узнав, что Руперта убили. Почему вы так сказали?

Лариса нахмурилась:

– Я так сказала?

Я видела, что она на самом деле все прекрасно помнит, и решила попытать счастья:

– А чего вы не сказали, миссис Хэмильтон?

Она обернулась к залитому дождем окну.

– Мне не надо было так говорить. Я не это имела в виду. Просто у многих были основания… выяснить с Рупертом отношения.

– Да, вы упоминали ссору. Что-то конкретное?

Лариса снова посмотрела на меня, и я опять уловила в ее взгляде искорку решимости, как будто она решила выложить все.

– Я просто слышала не очень красивые истории, связанные с… короче, с женщинами. А потом я их увидела, Руперта и Оливию. Эммелина как раз уходила с пляжа переодеться, они шли за ней и беседовали. Я сидела на террасе, читала, они все прошли мимо и скорее всего не заметили. Мне бы и в голову не пришло придавать этому значение, но я точно слышала, как Оливия сказала, что хотела бы встретиться с Рупертом позже, ей, дескать, нужно о чем-то с ним поговорить.

Вот так новость. Значит, Руперт и не думал рвать с Оливией?

– А что он ответил?

– Что посмотрит, сможет ли отлучиться… Однако он явно не горел желанием вести с ней разговоры. Мне показалось, ему не терпится от нее отделаться. Поэтому когда он потом сказал о назначенной встрече, я… ну в общем, я решила, что он собирается пить чай с Эммелиной.

Ерунда, конечно, вовсе не поэтому Лариса Хэмильтон не сказала правды. Я решила, что она просто не хотела поднимать шум. Так, может, в тот день на террасе с Рупертом поссорилась Оливия? Или кто-то другой?

– А кто еще был на террасе, когда они вели этот разговор?

После секундной заминки Лариса ответила:

– На террасу как раз вышел мистер Трент и заговорил с Эммелиной. Кажется, они даже развернулись и посмотрели в сторону Оливии и Руперта, но море очень шумело, понимаете. Они стояли слишком далеко и вряд ли что-то слышали.

Я почему-то решила, что и это неправда. Море шумело вовсе не так сильно, как уверяла миссис Хэмильтон.

– Почему вы молчали об этом? Вы сообщили инспектору?

Она покачала головой.

– Я решила, это не важно. К тому же, может, я ослышалась. И не хотела осложнений. О господи. И так-то все непросто.

В этом с ней нельзя было не согласиться.

– Спасибо, что рассказали, миссис Хэмильтон, – поблагодарила я, в глубине души жалея, что она мне это рассказала.

– Не знаю, было ли это правильно, – ответила она с улыбкой, однако губы ее дрожали. – Но мне стало немного легче.

Мне-то как раз стало тяжелее. То, что я узнала, говорило не в пользу Джила. Если он слышал, как Руперт договаривается о свидании с Оливией, то мог прийти в бешенство. Я украдкой вздохнула. Ситуация не только не прояснялась, но и еще более запутывалась.

Так и не найдя Джила в гостинице, я поднялась к себе. Дождь все лил и лил. Он даже усилился после моего возвращения. Пространство словно замкнулось. Дождь колотил в окна, как бы заперев всех нас вместе с убийцей. Измученная, я легла в постель, надеясь перед ужином немного поспать. Однако роящиеся в голове мысли не позволили забыться. Я снова и снова прокручивала в уме события, произошедшие с момента приезда сюда. Кому и зачем нужно было убивать Руперта?

Предательский рассудок напомнил, что по сути Джил все-таки угрожал Хоу. И я впервые на секунду допустила возможность, что это может быть Джил. Хотя я сказала инспектору, что никаких угроз не слышала, в словах Джила, сказанных Руперту в ту ночь, содержалось по меньшей мере предупреждение. Но это же просто невозможно. Или все-таки возможно? Нет. Нет, я не верила, что Джил мог стать убийцей, как бы скверно ни складывались обстоятельства.

Значит, кто-то другой. Я мысленно перебрала всю нашу компанию, но, по моему разумению, ни у кого не могло быть веских причин для убийства. Допустим, мистер Хэмильтон производил впечатление человека, способного убить любого, кто встанет у него на пути, но даже столь невысокое мнение еще не повод записывать его в преступники. Анна Роджерс говорила, что у Оливии, до того как он познакомился с Эммелиной, был роман с Рупертом. Оливия хотела с ним встретиться в день его смерти. Возможно, он отклонил ее предложение начать все сначала. А она так оскорбилась, что убила его? Почему бы и нет. Но ее глаза выдавали настоящее, глубокое горе, тут не было никаких сомнений. Вряд ли она могла его убить. Тогда кто? Все безнадежно смешалось…

Вдруг, безо всякой видимой связи, мои мысли обратились к Майло. Интересно, что он собирается здесь делать? Сегодня я его не видела и могла только гадать, что у него на уме. Приезд моего мужа страшно все осложнил, но не похоже, чтобы это заставило его ретироваться. Действовать всем на нервы, всех раздражать и злить – это он любил. Я вздохнула и с еще большим беспокойством, чем ложилась, встала, чтобы принять душ и одеться к ужину.

Глава 12

Первым, кто поздоровался со мной за столом, был мистер Хэмильтон.

– Что это значит, миссис Эймс, что Руперта якобы убили? – обрушился он на меня.

То ли он был в бешенстве, то ли вне себя просто от того, что его не сочли нужным поставить в известность.

– Такой вердикт был вынесен в результате дознания, – ответила я как могла спокойнее.

– Глупости, – заявил мистер Роджерс, перед тем как отправить в рот перепела. – Руперт поскользнулся и упал. Это халатность со стороны гостиницы.

Интересно, он притворяется таким тупым или действительно не способен выйти за рамки пустопорожнего юридического словоблудия?

– У полиции нет сомнений.

Мистера Роджерса это не убедило.

– Не нравится мне все это, – проворчал мистер Хэмильтон. – Решительно не нравится.

Лариса Хэмильтон посмотрела на мужа, затем заметила мой взгляд, слабо улыбнулась и отвела глаза. Она была очень бледна.

Оливия Хендерсон не появилась за ужином, и я решила, что бедняжке совсем плохо. Или она мучается угрызениями совести? Я обвела взглядом зал. Джил тоже не вышел. Страх легким ознобом пробежал по спине. Можно было только надеяться, что ничего не случилось. Возле меня на стул опустился Майло.

– Ты кого-то ищешь, дорогая?

– Ты видел Джила?

– Боюсь, что нет.

– Что вы думаете об этой истории с убийством? – поинтересовался у него мистер Хэмильтон.

– Все это очень скверно, – ответил Майло, раскладывая на коленях салфетку.

Я не видела Майло после дознания и задумалась: а кто рассказал ему об официальном вердикте? Конечно, скоро об этом будет говорить вся гостиница. Я уже подметила обращенные на нас любопытные взгляды постояльцев, сидевших за соседними столиками.

– Но, предположим, они правы. И кто же мог это сделать? – продолжал между тем Роджерс. – Я ни у кого не вижу мотива для убийства Руперта.

– Ну да, только у половины лондонских мужей, – хохотнул Хэмильтон.

– Нельсон, пожалуйста, – прошептала Лариса.

Интересно, он знает то, что мне сегодня рассказала его жена, подумала я. Хэмильтон, как обычно, не обратил внимания на просьбу Ларисы.

– Я думаю, не будет преувеличением назвать старину Руперта донжуаном. Он, понятное дело, любил Эммелину, но мы были знакомы много лет, и он ни разу не дал повода усомниться в том, что ему милее женская компания.

– Может, вы не совсем справедливы к нему, – сказала я.

Конечно, Хэмильтон был прав, но я решила, что заступиться за Руперта может оказаться полезным. Как говорится, мухи слетаются на мед. Не знаю, касается ли это убийц, но вреда точно не будет.

– Он всегда был таким милым, – добавила Анна Роджерс. – Настоящий джентльмен.

– Вы, Анна, женщина. – В тоне Хэмильтона послышалось несколько больше, чем предполагает дружеское общение. – Он вас просто очаровал. За красотой женщины уже ничего не могут разглядеть. Слишком они на нее падки, правда, Эймс?

Майло поднял с тарелки безупречно невинный взгляд.

– Боюсь, не мне об этом судить.

– Вы слишком скромны.

Это было мнение Вероники Картер, которая как раз вплыла в зал в красивом платье алого шелка.

– Из всех своих качеств скромностью я горжусь больше всего, – парировал Майло.

Вероника мелодично рассмеялась:

– Какой вы умный.

Я с трудом подавила желание закатить глаза.

– Мы тут обсуждали убийство Руперта, – сообщил мистер Роджерс. – У вас есть версии?

– Так это убийство? – спросила Вероника и, томно изогнувшись, опустилась на стул, отодвинутый официантом. Кажется, она мне не поверила. – Поразительно, что у кого-то из нас хватило духу на такое.

– Чтобы спихнуть человека в пропасть, не надо очень много духу, – изрек Хэмильтон с мудрым видом. Сегодня он был особенно непереносим.

– У кого-то из нас? – переспросила Анна Роджерс. – Но, разумеется, никто из нас не убивал Руперта.

– Теоретически эту возможность трудно доказать, – заметил мистер Роджерс. – Что бы там ни заявляла полиция, откуда она может знать наверняка, что Руперта столкнули? На данный момент несчастный случай по-прежнему наиболее вероятная версия.

– В этих словах есть своя правда, – отозвался мистер Хэмильтон, с вызовом посмотрев на меня, словно лично я была виновата в том, что смерть Руперта официально признали убийством.

– Да, но прежде чем упасть, он получил удар по голове.

Мои слова были встречены дружным молчанием.

– Удар по голове чем? – спросил Нельсон.

– Затрудняюсь вам ответить.

Хэмильтон презрительно фыркнул:

– Все это просто смехотворно.

Я посмотрела на Ларису. Ей, похоже, было не до смеха. Можно только догадываться, каково быть замужем за таким занудой, как Нельсон Хэмильтон. По сравнению с ним Майло просто образцовый муж.

– Все это крайне волнительно, но давайте за ужином поговорим о чем-нибудь более приятном, – предложила я.

Разговор перешел на светские темы, однако в воздухе по-прежнему висело подспудное напряжение. Вероника Картер прилагала героические усилия, чтобы завладеть вниманием Майло и, кажется, преуспела. Однако больше меня беспокоил Джил. У него не было обыкновения исчезать без предупреждения. Перед ужином я еще раз постучала в комнату Эммелины, но не получила ответа. Если он и там, то никого не хочет видеть.

Ужин наконец закончился, чему я была только рада. Больше всего мне хотелось улизнуть в свою комнату и остаток вечера провести в блаженном одиночестве. Только бы объявился Джил…

– Интересно, куда подевался Джил? – спросила я у Майло, когда мы поднялись из-за стола. – Я не видела его целый день. Очень надеюсь, что с ним все в порядке.

Если бы я ждала от него сочувствия или обеспокоенности, то была бы сильно разочарована. Муж посмотрел на меня с жесткой улыбкой на губах.

– Он выдюжил без тебя пять лет, Эймори. Думаю, справится.

После ужина компания распалась. Майло вышел из зала следом за Вероникой Картер. По всей видимости, они собрались играть в карты. Хотя я и привыкла к его невниманию, меня задело, что грубые методы этой женщины оказались эффективными. Усилием воли подавив шевельнувшуюся ревность, я еще раз наведалась к Джилу, но на мой стук никто не ответил. Я уже начала подумывать о том, чтобы позвонить инспектору Джонсу, но что я могла ему сказать? Вероятнее всего, Джилу просто захотелось побыть одному. Если он не появится утром, тогда свяжусь с инспектором. Однако я пыталась убедить себя в том, что это не понадобится.

Душевно измочаленная, я заперлась в номере. Бросив платье на спинку стула, а чулки на подлокотник, я, прежде чем облачиться в пурпурную ночную рубашку, приняла успокоительную ванну с ароматом гардении. Только я принялась причесываться, как в дверь постучали. Решив, что это Джил, я отбросила щетку и быстро натянула шелковый пеньюар с цветочным узором. Приоткрыв дверь в надежде увидеть Джила, я оказалась лицом к лицу с Майло. Он был еще в смокинге.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я даже несколько грубо.

Засунув руки в карманы, Майло прислонился к дверному косяку.

– Эймори, дорогая, ты не пригласишь меня войти?

В сложившейся ситуации было бы смешно, если бы мой муж продолжал торчать в коридоре. Я распахнула дверь, и Майло вошел, одарив меня одной из своих улыбок. Я вдруг насторожилась.

– Выглядишь чрезвычайно привлекательно, – сказал он. – По-моему, я не видел этого пеньюара. – Он подошел ближе. – А пахнешь просто восхитительно.

Я заперла дверь и скрестила на груди руки, надеясь, что поза выглядит не такой оборонительной, какой является.

– Чему обязана нечаянной радостью? Ты недоволен своим номером?

Майло бегло, небрежно осмотрел комнату.

– Там сейчас Вероника Картер. Не стоит ей мешать.

Я невольно напряглась. Для чего он приходит сюда хвастаться своим новым адюльтером? Я подавила желание выставить его. Сцены ни к чему. Мое бешенство не значит для него ровным счетом ничего, и я заговорила холодным и, как хотелось надеяться, безразличным тоном:

– О! Вероятно, она дожидается тебя?

– Понятия не имею, чего она дожидается.