Инспектор мертвых Моррелл Дэвид

– Эмма, – пробормотал он.

– Конечно! Я Эмма! И мне стыдно за тебя!

– Почему? – потрясенно спросил он все с тем же ирландским акцентом.

– Ты никогда не обижал нас с Рут! А теперь полюбуйся, что сделал с этим малышом! Только чудовище может причинить вред ребенку!

– Чудовище?

– Отдай мне нож! – В неистовом порыве я вырвала оружие из его руки и швырнула на пол, затем сняла его руку с шеи ребенка. – Оставь мальчика в покое!

Я забрала Леопольда и передала принцу Альберту. И вспомнила, как прошлой ночью, став свидетелем страшной гибели Кэтрин и ее родителей, желала обладать силой мужчины, чтобы наказать виновного.

Я развернулась. И со всего размаху хлестнула его по лицу.

Ладонь сжалась в кулак, и следующий удар отбросил его в спинку трона. Я била и била, не чувствуя боли в костяшках, – так велика была ярость, что скопилась внутри за эти страшные дни.

– Ты не достоин Эммы и Рут! – кричала я. – Не достоин Кэтрин! Не достоин быть братом! Не достоин быть мужем и отцом! Ты угрожал ребенку и заслуживаешь только боли!

Я наносила удары, пока не поняла, что руки у меня все в крови, его и моей.

Ярость ревела у меня в ушах, но я все же расслышала, как кто-то закричал и рванулся по ступенькам к трону. Не сразу я поняла, что ко мне приближается Джозеф. Колин отшвырнул меня к нему, схватил с пола нож и метнул вперед.

Словно в тумане я видела лезвие, летящее в грудь королевы, и фигуру, заслонившую собой ее величество.

Мы с Джозефом скатились вниз, а когда я подняла взгляд, занавес за тронным возвышением колыхался – полковник сбежал через потайную дверь.

Беккер раздвинул занавес и выскочил за дверь. Он оказался в небольшой комнате, где королева, по-видимому, выжидала момент для торжественного появления в Тронном зале во время официальных приемов. В тусклом свете, падающем из-за спины, он разглядел еще одну приоткрытую дверь, которая вела в темный коридор.

Запах газа здесь ощущался сильнее, и Беккер закашлялся. Он повернул вентиль лампы на стене и осторожно двинулся по коридору к лестнице. Снизу донесся стук торопливых шагов.

Сержант поспешил за ними, но вынужден был притормозить, добравшись до лестничной площадки. Нащупав пери ла, он ринулся в сгущающуюся темноту.

Шаги внизу звучали все тише. Беккер услышал шипение газа, на ощупь отыскал лампу на стене и повернул газовый вентиль. А затем, миновав еще несколько ступенек, закрыл следующий.

Стало заметно холоднее. Каменный пол под ногами подсказал сержанту, что он очутился в подвале. С осторожностью открыв следующую дверь, он попал в другой коридор с множеством окон, сквозь которые пробивался серебристо-серый свет.

Беккер одно за другим открыл окна, чтобы газ поскорее выветрился. Холодный ветер ворвался в коридор. Затем сержант закрутил вентили на всех лампах, которые смог отыскать.

Перед отворенной дверью с улицы намело снежный сугроб. Беккер засучил правую брючину, достал нож, закрепленный над лодыжкой, и шагнул в проем.

Полузанесенные снегом следы вели прочь от дворца. Беккер побежал по ним, но резкий ветер мешал что-либо разглядеть впереди. Оставив во дворце пальто, перчатки и кепи, сержант быстро продрог.

Насколько удавалось определить в темноте, он бежал по королевскому саду. «Траск может обойти кругом и оказаться у меня за спиной, – подумал сержант. – Или он решил скрыться и напасть на королеву в другой раз?»

Беккер увидел брошенную на снегу солдатскую шинель. Теперь уже не объяснить охранникам и констеблям, во что одет Траск.

Цепочка следов привела к стене. Рядом росло высокое дерево. Снег с одной из веток был стерт целиком. Значит, Траск запрыгнул на нее и пополз в сторону…

Беккер уловил движение за спиной, затем почувствовал страшный удар по голове и упал на колени. Перед глазами поплыли круги.

– Попался! – закричал кто-то рядом с ним. – Лежи и не двигайся, ублюдок! Будешь знать, как замышлять дурное против ее величества!

Лорд Палмерстон баюкал раненую руку, в которую вонзился нож, предназначенный главе государства.

– Вы бросились защищать меня, – с недоверием в голосе произнесла королева Виктория.

– Я поклялся верно служить вам на посту премьер-министра, – ответил лорд Палмерстон. Кровь капала у него с рукава, побледневшее от боли лицо казалось еще белее на фоне каштановых бакенбард. – Я знаю, что вы невысоко меня цените, ваше величество, но в действительности моя жизнь целиком посвящена вам. Ради вашей безопасности я готов буквально на все. Однако сейчас важнее всего позаботиться о вашем сыне.

Принц Альберт по-прежнему держал испуганного ребенка на руках. Кровь не переставая текла из пореза на щеке малыша, собираясь на полу в небольшую лужицу.

– В прошлый раз, когда он поранился, кровотечение было таким сильным, что он едва не умер, – проговорил принц Альберт.

Эмили оторвала полоску от юбки и прижала к порезу. Ткань быстро пропиталась кровью.

– Нужно отвезти его к доктору Сноу, – настаивала королева Виктория.

– Слишком долго добираться по такому снегопаду, – возразила Эмили. – Хотя снег нам может пригодиться. Семь недель назад лед помог остановить кровотечение у Шона. Возможно, снег подействует таким же образом.

Де Квинси и комиссар Мэйн подбежали к окну, открыли его и вернулись назад с пригоршнями снега.

Принц Альберт поставил ребенка на пол и взял его за руку.

– Мы с тобой, Леопольд, – сказала королева Виктория. – Ничего не бойся.

Мальчик кивнул. Но по глазам было понятно, насколько он испуган.

Эмили развернула Леопольда к себе и приложила снег к его щеке. «Такой крохотный порез, и столько крови», – подумала она.

Снег мгновенно покраснел.

Эмили оторвала от юбки еще одну полоску, Де Квинси и комиссар Мэйн принесли новые порции снега.

Слепив крепкий снежок, девушка прижала его к щеке мальчика, обернув в ткань, чтобы тепло руки не растопило снег раньше времени.

Ткань снова заалела, но уже не так быстро.

Побледневший еще сильнее лорд Палмерстон покачнулся и снова сжал рану на руке.

– Комиссар Мэйн, будьте добры, перетяните галстуком руку его светлости, – попросила Эмили.

– Вам понадобится повязка пошире, – произнес принц Альберт. – Возьмите мой носовой платок.

– И мой, – отозвался комиссар Мэйн.

Эмили приложила новый комок снега к личику Леопольда.

– Когда щека окоченеет, сосуды сожмутся и остановят кровь. Прекрасно. Кажется, уже не течет. Думаю…

Газовые лампы зашипели. Комната снова погрузилась в темноту. За дверью послышались чьи-то шаги.

– Это полковник Траск! – в панике воскликнула королева Виктория.

– Нет, ваше величество, я сержант полиции, – ответили из-за двери. – Мы отключили газ. Злоумышленник заблокировал дверь в распределительный узел. Пришлось порядком повозиться, чтобы попасть туда и повернуть вентиль. Мы откроем все окна, но пока угроза не устранена, вам нужно покинуть дворец.

– Но полковник Траск все еще где-то рядом, – напомнил принц Альберт.

Достав ключ из прикрытого кирпичом тайника в задней стене дома на Болтон-стрит, Мститель открыл дверь в кухню.

Там никого не было. Он последовал за голосами и ароматом свежеприготовленных бараньих отбивных, остановившись в дверях буфетной, где ужинали слуги.

Все четверо ошарашенно уставились на его залитое кровью лицо.

– Боже праведный! – воскликнула кухарка. – Ну и напугали вы меня, сэр!

– Я не слышал, как стучали в дверь, – начал оправдываться швейцар. – Но у вас же все лицо… Что случилось, полковник?

– Не важно.

– Сюда приходила полиция, разыскивала вас. Они настояли на встрече с вашим отцом, но боюсь, он совсем лишился рассудка.

– С чего вы взяли?

– Тем способом, каким он обычно отвечает на вопросы, мистер Траск сообщил, будто вы не его сын, а ирландец по имени Колин О’Брайен. Что за чушь? Один из констеблей остался с ним, дожидаясь вашего прихода.

– Колин О’Брайен?

– Похоже, вам знаком человек с таким именем, полковник.

– Так и есть, – ответил Колин.

Все охнули, услышав его ирландский акцент.

– У кого ключ от двери буфетной? – спросил Колин.

– Я… У меня, – с трудом проговорила экономка.

– Дайте его мне. – Он положил на стол двести фунтов, которые взял из саквояжа, прежде чем выбросить его. – Эти деньги помогут вам продержаться, пока не найдете новую работу. Спасибо за верную службу.

– Но…

Колин вышел из буфетной и запер дверь.

По притихшему под снегопадом дому он добрался до прихожей и подошел к стойке для зонтиков. Здесь, скрытая от посторонних глаз, стояла его трость с серебряным набалдашником. Он забрал ее и поднялся на второй этаж, а затем на третий, мягко ступая по ковру.

Открывая дверь в спальню Джеремайи Траска, он услышал чужой голос:

– Пришли забрать тарелку? Не едал бараньих отбивных вкуснее.

За небольшим столом перед тарелкой, где лежали кости, сидел констебль. Он удивленно раскрыл рот, затем вскочил, опрокинув стол и нашаривая дубинку. Колин уложил его одним ударом тростью по голове.

Джеремайя Траск неподвижно лежал под одеялом – только зрачки расширились, когда Колин подошел ближе. Серые глаза в панике заметались от окровавленного лица Колина к багровому следу на набалдашнике трости, которую тот сжимал в руке.

– Как я понял, ты ответил на вопросы, на которые не должен был отвечать, – начал Колин.

Во взгляде Джеремайи Траска застыл такой ужас, какой не выразил бы даже самый отчаянный вопль.

– Я не отомстил королеве сегодня, – продолжил Колин. – У меня была возможность убить ее, но я не сумел. Однако кое-кто другой все-таки получит нынче по заслугам.

На глазах у Джеремайи Траска проступили слезы. Насколько же непохоже его иссохшее тело на того здорового, полного сил мужчину, который пятнадцать лет назад зашел на рынок в Ковент-Гардене и увидел оборванного ирландского мальчишку-попрошайку.

«Проклятье, ну почему я не ушел сразу? – думал он. – Зачем поддался слабости, погубившей меня?»

На первый взгляд тот мальчишка ничем не отличался от прочих голодранцев, шастающих туда-сюда по рынку, клянча еду. Такие же ввалившиеся щеки, растрепанные волосы, грязная одежда.

Но в нем чувствовалось необыкновенное упорство. Держась на расстоянии, Траск пошел за ним следом сквозь рыночную суматоху.

Траск видел, как мальчик потянулся к яблоку, но торговец огрел его по руке. В другой раз оборванец попытался стащить картофелину и получил от хозяина по уху.

– Плати, или я позову констебля.

– У меня нет денег, но я могу отработать.

– Не приставай!

Мальчишка подобрал с булыжной мостовой брошенный капустный лист и даже не поморщился, когда на зубах захрустел песок, прилипший к еде.

На следующий день Траск снова появился на рынке и увидел, как мальчишка блуждал возле прилавка того же торговца.

И на третий день снова.

– Опять ты? И как тебе не надоест?

– Дайте мне поесть, и я буду работать на вас от зари до зари.

– Вот, возьми яблоко и больше здесь не появляйся.

– Я возьму, если позволите мне отработать.

Торговец обреченно вздохнул:

– Хорошо, собери пустые мешки и сложи в кучу за прилавком.

Когда работа была сделана, торговец бросил мальчишке яблоко.

– Эге, да ты и впрямь голоден. В жизни не видел, чтобы яблоко съедали так быстро. Да еще вместе с семечками.

– Может быть, я еще на что-нибудь сгожусь?

– С чего ты так решил?

– Вижу, вы переминаетесь с ноги на ногу. Похоже, вам пора сходить в нужник.

– Какой еще нужник?

– Так мама называла уборную. – Голос мальчика дрогнул, когда он вспомнил мать. – Вам некого оставить посторожить прилавок на время отлучки.

– Обычно со мной приходит жена. Но она заболела.

– Готов поспорить: пока вы ходите в нужник, вас обворуют.

– Тут уж ничего не поделаешь.

– Только не сегодня. У вас есть палка? Дайте ее мне. Никто ничего не украдет до вашего возвращения.

– Господи боже, мне так невтерпеж, что придется оставить оборвыша охранять прилавок.

Как только торговец умчался прочь, двое нищих подошли ближе.

Мальчишка огрел одного из них палкой и оскалился на другого:

– Я работаю на хозяина прилавка! Хотите получить еще?

– Эй, что тут за шум? – спросил констебль, подходя к мальчишке.

– Эти нищие пытались украсть товар.

– А ты, значит, не пытался?

– Я здесь работаю.

– Так я тебе и поверил. Ну-ка, идем со мной.

– В чем дело? – поинтересовался вернувшийся торговец.

– Это ирландский оборванец утверждает, будто работает на вас. Он ударил палкой вон того парня и, похоже, нацелился на второго.

– Вот как? – Торговец улыбнулся и бросил мальчишке еще одно яблоко.

Оборванец с хрустом надкусил его, обернулся и уперся взглядом в наблюдающего за ним Траска. Тот с усмешкой отвернулся.

На следующий день жена торговца умерла. Еще через день он продал свой прилавок, а новый владелец велел побирушке держаться подальше, для убедительности подозвав констебля.

Но маленький оборванец не собирался унывать. Он обладал не только упорством, но и живым умом. Увидев, что некоторые фермеры не могут подкатить тележки с овощами к прилавкам, мальчишка предложил одному из них:

– Я могу за пенс посторожить тележку, пока вы будете выгружать мешки и корзины.

– Обокрасть меня – вот что ты можешь.

– Я работал на Неда, прежнего хозяина вон того прилавка, пока у него жена не умерла. Спросите у него, как я отгонял нищих от его товара.

Фермер хмуро оглядел собравшуюся вокруг толпу:

– От воров не спрячешься.

– Всего один пенс, и они вас не тронут. Дайте-ка мне ваш кнут.

– Кнут? Так ты, видать, крутой парень?

– Уж какой есть. Выгружайте спокойно свой товар. Никто у вас ничего не украдет.

– Не вздумай меня обмануть, не то разыщу и дам такую взбучку!

– Вы дадите мне только пенни.

Когда фермер вернулся, нищие держались в стороне от его тележки.

– Похоже, никаких неприятностей не было. – Торговец взвалил на плечо следующую корзину.

– Были поначалу, но теперь все в порядке.

Один из нищих потирал вспухший след от кнута на подбородке.

– Эй, парень, говорят, ты готов за пенс проследить, чтобы из тележки ничего не украли? – обратился к мальчишке другой торговец.

Когда все разъехались, у юного нищеброда в кармане звенело уже пять пенсов.

Джеремайя Траск подошел к нему и протянул руку:

– Как тебя зовут, мальчик?

Оборвыш настороженно посмотрел на него:

– А кому какое дело?

Траск рассмеялся:

– Правильно, нельзя доверять чужакам. Но я хочу помочь тебе. Мое имя – Джеремайя Траск. А твое?

Мальчишка не спешил отвечать.

– Что плохого в том, чтобы назвать свое имя человеку, предлагающему помощь? – уговаривал Траск.

– Колин О’Брайен.

– Значит, ирландец.

Мальчишка сразу ощетинился:

– Не нравится?

– Важно настоящее, а не прошлое. Но я доволен, что ты назвал полное имя, а не прозвище. Если хочешь чего-нибудь добиться в жизни, нужно заставить людей уважать себя. Ты хочешь, чтобы тебя уважали, Колин? Хочешь добиться успеха?

– Ради этого и стараюсь.

– Да, я видел.

– Не только сегодня. Вы уже несколько дней следите за мной.

– Ты не только умен, Колин, но еще и наблюдателен. Я частенько захожу на рынок Ковент-Гардена. У меня солидное предприятие, и надо чем-то кормить рабочих. Я покупаю продукты оптом, так выходит дешевле.

– Если у вас, как вы говорите, солидное предприятие, почему бы не нанять человека, который будет ходить сюда вместо вас?

– А он сможет заключить такую же выгодную сделку? Никогда не поручай дело другому, если не уверен, что он справится лучше тебя.

– Я всегда все делаю сам.

– Так я и понял. Хочешь работать на меня, Колин?

– И чем надо заниматься? – Тут мальчишка засмотрелся на торговца, несущего корзину со странными плодами. – Что за штуковины, разрази меня гром?

– Ананасы. Их привозят на кораблях с далеких островов, которые называются Карибы. Дорогие рестораны платят за них большие деньги, чтобы угостить своих лучших посетителей.

Траск поразил оборвыша до глубины души, когда заплатил целый соверен за один ананас.

– Держи. Только осторожнее, он колючий.

Плод был такой тяжелый, что Колин чуть не выронил его.

– А как его едят?

– Нужно счистить ножом грубую кожуру, а сердцевину разрезать на дольки. Она очень сочная. Можешь угостить матушку.

Траск упомянул о матери как бы между прочим, но на самом деле завел разговор не случайно. Он хотел убедиться в правильности своих предположений.

Мальчишка понурился:

– Она умерла.

– Очень жаль. А отец?

– Тоже умер. – В голосе Колина Траск уловил не только горе, но и гнев. – Вы так и не рассказали про работу. Что я должен делать?

– Тяжело разговаривать в таком шумном месте. Давай зайдем в таверну за углом. Я куплю тебе хлеба, масла, земляничного джема и горячего чая. Ананас оставь на потом. Между прочим, их доставляют в Лондон на моих кораблях и по моим железным дорогам.

– Если вы такой богатый, зачем я вам сдался?

– Погоди, узнаешь… – Траск провел паренька мимо колонн позади церкви. – Когда-то здесь был женский монастырь. А при нем – сад. Его так и называли, Конвент-Гарден, монастырский сад. Со временем «Конвент» превратилось в «Ковент». Тебя интересует история?

– Только о прошлом я и могу думать.

– Итак, я хочу нанять тебя, чтобы ты изображал моего сына.

Колин склонился над Джеремайей Траском, оборвав его мучительные воспоминания. Со щеки убийцы упала слеза и смешалась со слезами жертвы.

– Ты когда-нибудь задумывался о том, сколько людей осталось бы в живых, если бы ты не подошел ко мне в то утро на рынке Ковент-Гардена? Я мог умереть от голода и болезней. Или так настрадался бы в погоне за пенсами, что не осталось бы сил для мести.

В темноте ночи, в самых мрачных своих размышлениях, Джеремайя Траск и в самом деле порой обманывал себя мечтами о том, как усилием воли возвращается в прошлое и меняет его.

Если бы только… Если бы…

В тот день на рынке Ковент-Гардена он сказал мальчишке:

– Я собираюсь погостить неделю в имении конкурента, мы с ним договариваемся о слиянии наших предприятий. У него есть сын приблизительно твоего возраста. Если ты отправишься со мной, притворяясь моим сыном, это поможет в переговорах. Я объясню, что раньше ты жил с матерью в Италии, но недавно она умерла, и теперь я взял заботу о тебе в свои руки. Так я произведу впечатление ответственного человека. А если ты подружишься с отпрыском моего соперника, мне станет проще наладить дружеские отношения с ним самим и деловые беседы пойдут успешнее.

Пообещав Колину двадцать фунтов, Траск отвез его в свой загородный дом, где слуги вымыли мальчика, постригли и нарядили в дорогой костюм, о каком Колин никогда даже не мечтал. Его накормили невероятно вкусным и обильным обедом, и он съел столько, что ему едва не сделалось дурно. Затем театральный актер научил его скрывать ирландский акцент. Наконец мальчику рассказали подробности его вымышленной жизни в Италии с ныне покойной женой Траска.

Однако все это было сплошным обманом. У Джеремайи Траска не было жены. В роли конкурента выступал приятель Траска, а тот, другой мальчик был его компаньоном, а вовсе не сыном. Не стоило и ожидать, что за целую неделю, проведенную в имении, Колин ни разу не обнаружит свой ирландский акцент. Несмотря на все старания, он все-таки выдал себя, но у него хватило смекалки объяснить, будто у его вымышленной матери был слуга-ирландец и его говор оказался заразительным. Нет, с акцентом больших трудностей не возникло. Гораздо сложнее Колину было поддерживать легенду об умершей в Италии матери и о Траске, принявшем на себя заботу о сыне.

И все же Колин так убедительно справился со своей ролью, что Траск в награду взял его с собой в Париж, чтобы показать, какой роскошью способен окружить мальчика. И однажды вечером, когда Колин, с разрешения спутника, выпил два стакана вина, Траск зашел в темную спальню мальчика и забрался к нему в постель.

«Это был тяжелый выбор для меня, – объяснял Колин много лет спустя, когда Траск был уже парализован. – Я мог бы сопротивляться и кричать, но ты просто заявил бы тем, кто прибежит на крик, что твоему сыну приснился кошмар. А потом бросил бы меня на самой грязной парижской улице. Сердце у меня разрывалось от отвращения, но я решил уступить тебе и позволить сделать со мной все, что ты пожелаешь. Все это время я не переставал думать об отце, матери и сестрах. Я сказал себе, что твое богатство поможет мне достичь цели. Я готов был вытерпеть что угодно, лишь бы отомстить за страдания родных».

И ему пришлось терпеть. Терпеть каждую ночь. Чтобы деловые партнеры и слуги действительно считали его сыном Траска – а как иначе тот мог спать с мальчиком, не опасаясь виселицы? – Траск установил строгие правила, которые Колин обязан был соблюдать. Мальчику наняли лучших учителей, чтобы мнимому отцу не приходилось краснеть за него перед своими партнерами. Колин работал на строительстве железной дороги, помогая рыть канавы и укладывать рельсы, натирая такие мозоли, что казалось, от них уже не избавиться. «Раз ты мой сын, покажи всем, что ты настоящий мужчина!» – наставлял его Траск, чтобы никто и заподозрить не мог, чем они занимаются каждую ночь.

Сквозь слезы Джеремайя Траск продолжал всматриваться в свои мучительные воспоминания. Если бы только он не пришел в тот день на рынок Ковент-Гардена. Если бы не встретил этого отчаянного ирландского мальчишку.

Мысли перепрыгнули на семь лет вперед, когда он, сидя в личном вагоне поезда, сообщил Колину, что тот стал слишком взрослым и больше не представляет интереса как компаньон: «Я пошлю тебя в поездку по Европе. У тебя будет достаточно денег, чтобы раздобыть поддельные документы и начать новую жизнь. Через несколько месяцев я объявлю, что ты, как и моя вымышленная жена, трагически умер от лихорадки в Италии».

И сейчас Траск снова пережил то потрясение, когда Колин взревел от ярости и с неожиданной силой сбросил его с идущего полным ходом поезда. Вспомнил панику, пришедшую на смену потрясению… И боль, сменившую панику… И наконец, исчезновение боли. Он лежал парализованный на рельсах, зажмурившись от едкого дыма, что валил из трубы удаляющегося поезда.

Траск плакал, вспоминая все свои прегрешения. «Да, если бы только… Помилуй меня, Господи, если бы…»

Колин склонился над ним:

– Отец, мать, Эмма, Рут, Кэтрин и ребенок, которому я даже не успел дать имя. – Его ирландский акцент внезапно пропал. – Сегодня одна девушка, лицом и в особенности голубыми глазами напоминающая мою погибшую сестру – у них даже имена похожи: Эмма и Эмили, – сказала, что ей стыдно за меня. Она назвала меня чудовищем, потому что я угрожал смертью двухлетнему мальчику. Она сказала, что я не заслуживаю Кэтрин, не достоин быть чьим-либо братом, мужем и отцом. – Слезы снова потекли по его измученному, кровоточащему лицу, нависшему над Траском. – Я много раз за эти годы мог убить королеву, когда она выезжала из дворца на Конститьюшен-хилл. Ничего сложного. Достаточно тщательно продуманного плана и решимости. Но я снова и снова откладывал, считая, что сначала нужно покарать других. Может быть, я потому и не стал сегодня убивать королеву, что испугался: а вдруг вся моя ненависть на этом иссякнет? Может быть, я позволил себе потерпеть неудачу, чтобы иметь возможность убить ее снова? Иначе, если бы я наконец добился своего, – что дальше? Остался бы только ты. А кого мне ненавидеть после тебя?

Колин О’Брайен или Энтони Траск, кем бы он ни был, оглянулся, словно разыскивая что-то:

– Помнишь, я говорил тебе, как поступлю с тобой, если ты ответишь на вопросы посторонних? Я обещал заключить тебя в тюрьму, еще более страшную, чем твое неподвижное тело, – поклялся ослепить тебя.

Волна ужаса поднялась в сознании Траска. Что его ждет, удар ножницами или кислота?

Вместо этого в руке Колина оказалась бутылка лауданума, стоявшая вместе с другими лекарствами на столике возле кровати.

– Кого я стану ненавидеть потом, кому буду мстить? Человеку, который убил мою жену и ребенка. – С искаженным мукой лицом он указал на себя. – Какое бы наказание я ни получил, оно будет недостаточно суровым. Когда-то давно я поклялся вырезать тебе скальпелем глаза и барабанные перепонки. Слепой, глухой, потерявший чувствительность, ты погрузишься в темноту и тишину собственного парализованного тела, способный лишь рыдать о том, в какую помойную яму ты превратился.

Колин вздрогнул и открыл бутылку с лауданумом.