Ирландия Резерфорд Эдвард

Подъехав чуть ближе, они поняли, что происходит. Налетчиков было трое. Они искали скот, но, найдя здесь лишь несколько коров, явно решили угнать их всех разом. Осгар заметил женщину, стоявшую в дверях дома. За ее спиной прятался ребенок. Мужчина, видимо ее муж, пытался спорить с грабителями, но те не обращали на него внимания.

– Осгар… – тихо сказал Моран. – Протяни руку назад. Там под одеялом – меч. Переложи его на колени и накрой одеялом.

Осгар нащупал меч и сделал, как велел Моран.

– Скажешь, когда понадобится, – тихо шепнул он, пока они подъезжали к усадьбе.

Коров начали выводить из хлева, и мужчина пронзительно закричал. Осгар видел, как он бросился вперед, схватил одного из всадников за ногу и стал с силой дергать ее.

Все произошло так стремительно, что Осгар даже не заметил движения руки всадника. Увидел только, как сверкнуло утреннее солнце на лезвии. А потом крестьянин упал на землю. Женщина с криком кинулась к мужу, но налетчик даже не взглянул в ее сторону, а просто погнал коров дальше.

Когда Осгар с Мораном подъехали, мужчина уже умирал. Разбойники уносились прочь. Осгар выскочил из повозки. Бедняга был еще в сознании и все понимал, когда Осгар произносил над ним последние напутствия. Через несколько мгновений он умер, а его жена бросилась на землю рядом с ним и зарыдала в голос.

Не поднимая глаз, Осгар медленно встал. Моран что-то говорил ему, но Осгар не слышал. Он видел только мертвое лицо крестьянина. Человека, которого он не знал. Который умер ни за что, так глупо и так ужасно.

А потом вдруг вернулось прежнее наваждение. То же бледное, как пепел, лицо. Те же неживые глаза. Кровь. Ужас. Всегда одно и то же. Неизбывная человеческая жестокость и стремление убивать безо всякой причины. Бессмысленное и беспощадное.

Воспоминания о той страшной истории, когда он в юности убил грабителя, давно уже не мучали его. Только однажды они вдруг нахлынули на него, но казались лишь слабыми отголосками очень дальнего прошлого. Да и разве могло быть по-другому в мирной тиши Глендалоха, вдали от волнений и бед? Но теперь, когда он смотрел на окровавленное тело этого безвинного человека, то чувствовал, как прежний ужас от содеянного им когда-то вновь охватывает его с нещадной ясностью.

А ведь я тоже убил человека, думал он. Пусть даже мне пришлось защищать свою жизнь, все равно это было убийство. И сейчас, так же как много лет назад, он ощутил огромное желание отвернуться и больше никогда не иметь ничего общего с насилием и жестокостью. Никогда, поклялся он себе. Никогда больше.

Внезапно он осознал, что Моран тянет его за руку.

– Надо ехать, – сказал ювелир. – Мы ничем не можем помочь.

Пребывая в каком-то странном оцепенении, Осгар даже не понял, как снова оказался в повозке, и лишь потом, когда они поехали, с удивлением увидел, что сжимает в руках меч. Моран гнал лошадь по дороге. Трое грабителей держались чуть вдалеке слева и, похоже, наблюдали за путниками. Через несколько минут, оставив коров, всадники направились к ним. Осгар услышал, как Моран велит ему сохранять спокойствие, и почувствовал, как рука сама собой сжалась на рукояти меча, все еще прикрытого одеялом. Всадники приблизились.

Двое из них были в плотных кожаных камзолах без рукавов; в руке каждый держал меч. Оба явно были солдатами. А вот третий – худощавый, закутанный в плащ мужчина со сломанными зубами – выглядел рядом с ними чужаком.

– Нам нужна эта повозка, – сказал солдат, заколовший крестьянина.

Это был приказ. Но когда Осгар неохотно шевельнулся, Моран остановил его, положив ладонь на его руку.

– Это невозможно, – сказал он.

– Почему это?

– Повозка не моя. Она принадлежит монастырю. – Моран показал на Осгара. – Монастырь в Дифлине, я везу туда этого доброго монаха. – Он спокойно смотрел на солдата. – Вряд ли королю Бриану понравится, если вы отберете монастырское имущество.

Всадник долго изучал Осгара и, вероятно, все-таки удостоверился, что перед ним действительно монах. Неторопливо кивнув, он сказал:

– Ценное что-нибудь есть?

– Нет, – уверенно ответил Моран, у него и правда было только немного серебра, припрятанного в одежде.

– Они врут! – воскликнул беззубый, дико вращая глазами. – Позволь мне их обыскать!

– Помалкивай! Твое дело коров гнать, – прикрикнул на него солдат. – Езжайте, – кивнул он Морану.

Повозка двинулась дальше по дороге, оставив позади всадников и угнанных коров.

– Надо же, – мрачно усмехнулся Моран, – вот ты мне и пригодился.

Они поднялись на небольшой холм и вдруг увидели, как вдали в небо поднимается дым. Пожар был явно сильный, потому что дыма было много. И, судя по направлению, шел он от Дифлина. Осгар заметил, как Моран покачал головой и с некоторым сомнением посмотрел на него. Но погнал повозку дальше.

Вскоре они услышали сзади громкий топот копыт. Осгар обернулся и с удивлением увидел того самого парня в плаще, который так хотел обыскать их. Он гнал коня прямо к ним, и когда всадник немного приблизился, Осгар с ужасом увидел в его руке меч. А его глаза теперь казались еще более безумными, чем раньше.

– Достань меч! – услышал Осгар негромкий, но твердый голос Морана.

Осгар не шелохнулся, хотя прекрасно слышал, что сказал Моран. Он словно окаменел.

– Он же хочет убить тебя! – нетерпеливо подтолкнул его Моран. – Доставай меч!

Осгар не двигался. Всадник был уже совсем рядом. И он действительно собирался нанести удар. То, как воинственно он размахивал мечом, не оставляло никаких сомнений в его намерениях.

– Бога ради, защищайся! – закричал Моран.

Осгар ощущал в ладони рукоять меча. Но рука его оставалась неподвижной.

Странно, но он совсем не испытывал страха. Он даже не думал о том, что может получить смертельный удар. Он лишь знал, что, ударив сам, может убить этого человека, а убивать он больше не хотел. Никого и никогда.

Он почти не почувствовал, как Моран выхватил у него меч и, с силой ткнув его в бок, бросился через него навстречу нападавшему. Лязгнула сталь, Моран сделал резкий выпад вперед, и в следующее мгновение незадачливый убийца рухнул на землю. Моран стремительно перебрался через Осгара, спрыгнул с повозки и вонзил меч в грудь раненого.

Мужчина неподвижно лежал на земле. Изо рта его хлестала кровь. Моран обернулся.

– Да что с тобой? – разъяренно закричал он. – Из-за тебя нас обоих могли убить! Бог мой, какой же ты никчемный! Свет еще не видел таких трусов!

– Прости…

Что еще он мог сказать? Как мог объяснить, что вовсе не страх мешал ему взять в руки меч? Да и что изменили бы его объяснения, ведь он и сам не понимал, что с ним происходит.

– Зачем я только взял тебя с собой! – кричал Моран. – Ведь не хотел же! Пользы от тебя никакой, одна только морока.

– Если это повторится… – услышал Осгар свой слабый голос.

– Повторится? Ну уж нет! – Моран немного помолчал, а потом решительно заявил: – Ты возвращаешься обратно.

– Но я не могу. Мои родные…

– Если в Дифлине и есть безопасное место, то это как раз монастырь твоего дяди, – отрезал Моран.

– А Килинн… Ведь она наверняка в городе.

– Боже праведный! – взорвался Моран. – Да что такой жалкий слабак может сделать для Килинн? Ты даже от мыши ее не защитишь! – Он глубоко вздохнул, а потом продолжил уже более спокойно: – Осгар, твое место рядом с больными и умирающими. Делай то, для чего создал тебя Господь, а спасать людей предоставь мне.

– Но я действительно думаю… – начал было Осгар, но ювелир резко перебил его:

– Чтобы я когда-нибудь еще повез хоть одного святошу!

И прежде чем Осгар успел что-нибудь сказать, Моран запрыгнул в повозку, развернул лошадь и погнал ее в обратную сторону.

Больше по дороге они никого не встретили. Налетчики куда-то исчезли. Тело убитого крестьянина уже унесли в дом. Когда вдали показался тот маленький монастырь, где они провели прошлую ночь, Осгар попросил своего спутника остановиться.

– Наверное, ты прав, – с сожалением сказал он. – Я должен быть там, где я нужнее. А сейчас я нужен в том монастыре. Высади меня здесь, дальше я пойду пешком. Так ты быстрее доберешься до Дифлина. – Осгар немного помолчал. – Можешь мне пообещать кое-что? Не мог бы ты заехать в Ратмайнс? Тебе по пути. Проверь, там ли еще Килинн, не нужна ли ей помощь. Сделаешь это для меня?

– Сделаю, – согласился Моран.

Осгар уже спрыгнул на землю, но тут ему в голову пришла неожиданная мысль.

– Дай-ка мне одеяло, – сказал он.

Пожав плечами, Моран выполнил его просьбу.

– Хорошо… – Быстро стянув с себя монашескую рясу, Осгар завернулся в одеяло, а рясу бросил Морану. – Надень это, – крикнул он. – Может пригодиться по дороге в Дифлин.

Зарево огня и дым над Дифлином с каждым часом становились все сильнее, но виной тому были не разрушения, а огромные костры, которые манстерцы разожгли в своем лагере, разбитом между городской стеной и равниной вокруг Тингмаунта.

Килинн с тревогой смотрела на черный дым и спрашивала себя, как же ей поступить, когда вдруг увидела двух мужчин. Быть может, они смогут помочь, с надеждой подумала она.

В Ратмайнс она приехала накануне вечером. Едва услышав новости о битве при Гленмаме, Килинн решила оставить детей брату в Дифлине, а самой ехать в их поместье, чтобы подождать там мужа на случай, если он отправится домой. По дороге она видела воинов Бриана и несколько солдат разбитой армии, которые возвращались по домам. Хотя огромный лагерь манстерцев и находился за городскими стенами, ворота Дифлина были открыты. Люди проходили свободно, никто их не останавливал. Но напрасно стояла она, вглядываясь в лица людей, Кормака среди них не было.

В поместье не было ни души. Видимо страшась солдат Бриана, все ее слуги разбежались, и Килинн оказалась совершенно одна. Их дом стоял чуть в стороне от дороги, поэтому случайно сюда забрести никто не мог. Однако ей пришлось набраться храбрости, чтобы провести ночь в пустом доме, и лишь мысль о том, что муж найдет ее здесь, поддерживала ее.

Так и случилось.

Он и правда появился, полчаса назад. Если бы Килинн не узнала его лошадь, то не поняла бы, что этот окровавленный человек в разорванной одежде, который едва держался в седле, и есть ее возлюбленный муж, пока он не свалился к ее ногам. Раны его были ужасны. Она даже подумала, что он вряд ли выживет. Один Бог знает, каких усилий ему стоило вообще удержаться на лошади и добраться сюда в таком состоянии. Она кое-как втащила мужа в ворота, потом промыла и перевязала часть его ран. Кормак тихо стонал и только смотрел на нее. Говорить он почти не мог. Делая то немногое, что могло бы ему помочь, Килинн судорожно думала, как же ей быть. Отвезти его к брату в Дифлин? Или лучше оставить здесь, а самой отправиться за подмогой? Тогда-то она и увидела, что к их дому направляются двое мужчин.

Это были солдаты. Из армии Бриана. Выглядели они вполне дружелюбно, когда подошли к ней. Один взглянул на Кормака и покачал головой:

– Вряд ли он выкарабкается.

– Да, – согласился второй. – Не судьба ему.

– Пожалуйста! – взмолилась Килинн. – Он может вас услышать!

Мужчины переглянулись. Они словно прикидывали, как им лучше поступить. Тот, что был постарше на вид, больше улыбался и держался не так развязно, как его напарник. У него было большое круглое лицо. Он-то и заговорил первым.

– Тогда, может, добьем его? – сердечным тоном поинтересовался он.

– Ну, если тебе так хочется, – откликнулся второй.

У Килинн сжалось сердце.

– Убить мы его всегда успеем, давай сначала развлечемся с его женщиной. Вдруг он захочет на это полюбоваться. – Круглолицый повернулся к Килинн. – Ты как думаешь?

Она похолодела от ужаса. Можно было закричать, вот только кто бы ее услышал? Будь у нее какое-нибудь оружие, она могла хотя бы попытаться защитить себя. И пусть они наверняка убьют ее, лучше погибнуть в бою. Килинн быстро оглянулась по сторонам.

Ну конечно. Ведь у ее мужа есть меч. Она вдруг увидела, что Кормак смотрит на нее, как будто пытается ей что-то сказать. Что у него есть оружие? Что он предпочитает пасть в схватке? Что не готов видеть, как ее насилуют?

Да, пронеслось в голове Килинн. Другого выхода нет. Она бросилась к мужу.

Но они ее поймали. Схватили за талию. И она не могла пошевелиться. А потом услышала чей-то крик за воротами. И завизжала.

А в следующее мгновение, к ее огромному изумлению, появился какой-то монах. В руке он держал меч.

Моран сразу предложил Килинн отвезти их с мужем в маленький монастырь под Дифлином.

– Там о нем смогут хорошо позаботиться, да и под защитой монахов сейчас безопаснее всего.

Ему очень хотелось догнать ее обидчика. Круглолицего он сразу смертельно ранил, но второй мерзавец, к большому сожалению Морана, сумел улизнуть. Однако сейчас у Морана были дела поважнее, и от погони пришлось отказаться.

Дядя Осгара с радостью провел их в дом и без устали восхвалял своего племянника, после того как Моран деликатно сообщил ему, что лишь благодаря Осгару он смог добраться сюда. А еще настоятель любезно поделился с ними теми новостями, что ему удалось узнать. Хотя он был уже довольно слаб и начинал заметно сдавать, но события последних дней как будто вдохнули в него новые силы.

По его словам, Бриан действительно разбил лагерь у крепостных стен.

– Он тут собирается провести все рождественские дни, – сказал настоятель.

Битва при Гленмаме стала настоящим бедствием для Ленстера. Смерть собрала там богатый урожай, и поток раненых все еще продолжал поступать в город. Король Дифлина сбежал на север, в Ульстер, но за ним сразу отправили погоню. Кровавые расправы с дифлинцами Бриан учинять не стал, зато взял с них огромную дань.

– Он их просто обобрал! – воскликнул старый монах с мрачным удовлетворением человека, ставшего свидетелем хорошей потасовки. – Бог свидетель, он их раздел до нитки. Потребовал по возу серебра с каждого дома!

Конечно, настоятель преувеличивал, и все же Моран еще раз порадовался, что спрятал собственные ценности. Король Манстера тоже не терял времени даром, устанавливая свою политическую власть в провинции.

– Он уже держит у себя короля Ленстера, захватил заложников от каждого вождя, от каждой церкви и каждого монастыря в придачу. Даже моих двух сыновей взял! – добавил старик не без гордости.

Ничего необычного в том, что короли брали в залог людей из больших монастырей, не было. Ведь даже если эти монастыри и не принадлежали какому-нибудь могущественному местному роду, который следовало держать в узде, они были достаточно богатыми, чтобы нанимать солдат, а то и вовсе имели собственную вооруженную гвардию. Однако то, что сам король призвал сыновей старого настоятеля, придавало их маленькому монастырю весомость, которой их предок Фергус наверняка бы гордился.

Старик спросил Морана, собирается ли он отправиться в город, и, получив утвердительный ответ, заметил:

– Остмены сейчас главные враги. Но ты ведь не остмен, ты известный в Дифлине человек… даже если одет в монашескую рясу! – сухо добавил он. – Не знаю, как на это посмотрят манстерцы. Я бы на твоем месте держался от них подальше.

Моран поблагодарил настоятеля за совет, но последовать ему, к сожалению, не мог.

– Я буду осторожен, – пообещал он и, оставив повозку в монастыре, отправился в город.

Со дня его отъезда улицы Дифлина почти не изменились. Моран ожидал увидеть поваленные изгороди, может быть, даже сгоревшие соломенные крыши, но, видимо, жители города проявили мудрость и решили принять свою судьбу без сопротивления. Повсюду лениво бродили группы вооруженных людей. Фиш-Шэмблс была заставлена телегами с провизией, в маленьких дворах теснились свиньи и коровы. Все говорило о том, что захватчики хорошо подготовились к рождественским пиршествам. Многие дома были, судя по всему, захвачены манстерцами, и Моран с тревогой думал, что же случилось с его собственным домом, ведь он просил жену Харольда переехать к ним вместе со всей семьей на время его отсутствия. Поэтому он, конечно же, первым делом направился туда.

У ворот он увидел двух вооруженных солдат. Они стояли, прислонившись к изгороди, один был явно пьян. Моран повернулся ко второму и спросил, дома ли женщина.

– Эта та, что из остменов, с детьми?

Моран кивнул. Солдат пожал плечами:

– Их увели. К причалу, я думаю.

– И что с ними собираются сделать? – небрежным тоном спросил Моран.

– Продадут. В рабство. – Солдат ухмыльнулся. – Женщин и детей. Вот ведь как все поменялось: продают не нас, а остменов. И каждый, кто сражался за короля Бриана, получит свою долю. На этот раз вернемся домой богачами.

Моран заставил себя улыбнуться, но в душе проклинал себя. Неужели он сам навлек беду на семью своего друга, когда убедил их перебраться из поместья в Дифлин?

Он хотел тут же побежать к деревянному причалу и попытаться найти их, но быстро сообразил, что это не слишком умно, ведь он совершенно не представляет, как им помочь. Сначала нужно побольше разузнать. Поэтому он отправился в дом отца Килинн и рассказал ему, где его дочь.

– Люди Бриана уже побывали здесь, – сообщил старый торговец, а еще добавил, что мужа Килинн обложили данью, пока его не было. – Он должен двести коров, да еще старшего сына в залог, – мрачно сказал он. – Я уже потерял половину своего серебра и все драгоценности жены. Что до тебя, – предостерег он Морана, – если эти парни из Манстера узнают, кто ты, тебе достанется так же, как и всем нам.

Когда Моран рассказал ему о несчастье с семьей Харольда, старик ничем не смог его ободрить. Недалеко от причала уже находилось несколько сотен человек, в основном женщин и детей. Их очень хорошо охраняли, и каждый день привозили туда новых пленников. Так что, посоветовал торговец, туда лучше не соваться.

Вскоре после ухода от отца Килинн Моран уже осторожно пробирался к причалу. То, что случилось с семьей его друга, было ужасно, но все же не так удивительно. Рынки рабов всегда пополнялись людьми, проигравшими сражения или захваченными во время налетов викингов. И хотя Морану было трудно смириться с этим, но король Бриан просто делал то, что было понятно всему северному миру.

Для начала Моран решил узнать, где именно держат семью Харольда, и, если получится, попытаться как-то связаться с ними, чтобы по крайней мере хоть немного утешить их и дать надежду. А уж потом нужно будет подумать о том, как их вызволить. Вряд ли ему удастся просто выкрасть их и увести из-под охраны. К тому же все могло осложниться еще больше, если Астрид разлучили с детьми, ведь их могли продавать на разных рынках. Можно было, конечно, подкупить стражу, но Моран на это не особо рассчитывал. С большей вероятностью, скорее всего, удалось бы выкупить их у манстерцев за полную рыночную цену. Но тогда ему пришлось бы объяснять, кто он такой, а это наверняка ни к чему хорошему не привело бы. Чего доброго, сам окажешься на невольничьем рынке, мрачно подумал Моран.

Вся гавань была запружена кораблями. Никто не обратил на него внимания, когда он быстро прошел вдоль причала и направился дальше. Справа из переулка вышло несколько вооруженных людей. Моран остановился и стал ждать, пока они пройдут мимо.

Но они не прошли мимо. Не успел он опомниться, как его схватили за руки. Сначала он пытался вырваться, но быстро понял, что это бесполезно, и как-то сразу успокоился.

– Чего вы хотите, ребята? – спросил он. – Куда вы меня ведете?

Смуглый офицер с властным лицом, который, очевидно, был у них старшим, подошел к Морану почти вплотную и улыбнулся:

– Хотим насладиться твоим обществом, Моран Макгоибненн. Куда мы тебя ведем? К самому королю Бриану Бору. – Он повернулся. – Ты ведь не хочешь заставлять его ждать, верно?

Ждать пришлось самому Морану. И ждал он почти до вечера. Что сулила эта встреча, он знать не мог, но, несмотря на волнение, с любопытством ожидал знакомства с королем Манстера, чей талант и честолюбие подняли его почти до самых вершин власти. Чтобы скоротать время, Моран постарался вспомнить все, что знал о Бриане Бору.

Он был младшим сыном своего отца Кеннетига; семья их жила возле переправы через реку Шаннон. Моран слышал, что уже в самом раннем детстве какой-то филид предсказал Бриану, что его ждет особая судьба и что, родившись у брода, он у брода и умрет. Что ж, сейчас Бриан находился рядом с Аха-Клиах и, судя по всему, на здоровье не жаловался. Все, как один, утверждали, что он любит женщин. Но кто же их не любит? Он был женат трижды. Вторая его супруга, сестра короля Ленстера, оказалась весьма темпераментной особой. До их свадьбы она уже успела побывать замужем и за королем Дифлина, и за верховным королем О’Нейлом. Прежде чем Бриан решил с ней расстаться, она все же подарила ему чудесного сына.

Очень многие, насколько слышал Моран, полагали, что именно этот развод и посеял вражду между Брианом и королями Ленстера и Дифлина, но один вождь, хорошо знакомый с королем Ленстера, заверил Морана, что это вовсе не так.

– Может, ему это и не понравилось, но он ведь знает свою сестру, – сказал он ювелиру.

К тому же развод для королевских семей острова был делом вполне обычным. Сам же Моран считал, что причиной нелюбви к Бриану стала обычная зависть, которую неизбежно вызывают люди, поднявшиеся так высоко и так стремительно. А вот отваги короля Манстера никто не отрицал. Это признавали даже его недруги. «Неутомим и бесстрашен» – так говорили о нем. И еще говорили, что в свои почти шестьдесят он все еще полон сил и энергии.

Так оно и оказалось. Уже в сумерках Морана наконец отвели во дворец короля Дифлина, где теперь восседал Бриан. В центре огромного зала горел огонь, вокруг стояло несколько человек. Одного из них Моран сразу узнал – это был богатый купец, привозивший на остров янтарь. Человек, который стоял рядом с купцом, при его появлении обернулся, и Моран решил, что это и есть Бриан Бору.

Ростом король был не очень высок, чуть выше среднего. У него было вытянутое лицо, тонкий нос и очень умные глаза. В темно-каштановых волосах чуть поблескивала седина. Глядя на его приятные черты, Моран вдруг подумал, что из него мог бы получиться священник, пока Бриан не шагнул в его сторону. Двигался южный король с грацией дикой кошки.

– Я знаю, кто ты. Тебя искали, – начал он без долгих предисловий. – Где ты был?

– В Келлсе, Бриан сын Кеннетига.

– Понятно. И ты надеялся там спасти от меня свое добро. Мне сообщили, что в твоем доме почти ничего не осталось. Но бунтовщики должны платить за свою непокорность, ты знаешь это.

– Я не бунтовщик. – Это было чистой правдой.

– Так ли?

– Вон тот человек может тебе подтвердить. – Моран показал на торговца янтарем. – Я говорил дифлинцам, что сопротивляться тебе – ошибка. Им это не понравилось. Вот я и уехал.

Король Бриан повернулся к торговцу янтарем, и тот кивнул в подтверждение слов Морана.

– Тогда почему ты вернулся? – резко спросил король.

Моран во всех подробностях рассказал о своем путешествии, о том, как помог добраться до монастыря Осгару и монахине, о том, как узнал, что жену Харольда и его детей увели. Правда, о происшествии в Ратмайнсе и о том, что он отвез Килинн с мужем в монастырь, Моран благоразумно промолчал и очень надеялся, что королю ничего об этом не известно.

– Ты вернулся ради своих друзей? – Бриан развернулся к остальным и заметил: – Этот человек неглуп, значит он должен быть храбр. – Снова взглянув на Морана, он холодно продолжил: – Как я вижу, ты большой друг остменов.

– Это не так.

– Твоя жена из семьи остменов. – Король говорил тихо, но угроза в его голосе явно предупреждала о том, что обманывать его не стоит. – Может, ты поэтому и поселился здесь. Любишь остменов?

Неужели король Бриан играл с ним как кошка с мышкой?

– На самом деле, – спокойно произнес Моран, – сюда меня привез отец, когда я был еще мальчиком. – Он даже улыбнулся, вспомнив то давнее путешествие вдоль древних курганов над Бойном. – Наша семья принадлежит к известному роду ремесленников, его почитали короли еще со времен святого Патрика. И мой отец ненавидел остменов. Но он верил, что у Дифлина большое будущее, поэтому и привез меня сюда.

– Он и теперь так думает? Если, конечно, он еще жив, этот мудрец. – Трудно было понять, говорит он серьезно или насмехается.

– Он давно умер.

Король Бриан молчал. Казалось, он что-то обдумывал.

– Когда я был молод, Моран Макгоибненн, – шагнув ближе, наконец заговорил король, но так тихо, что слышал, наверное, один только Моран, – я ненавидел остменов. Они вторглись в наши земли. Мы сражались с ними. Однажды я даже поджег их порт в Лимерике. Как по-твоему, это был умный поступок?

– Думаю, ты преподал им урок.

– Возможно. Но урок-то был нужен мне, Моран Макгоибненн. – Бриан снова помолчал, а потом вложил в ладонь Морана какой-то маленький предмет. – Как думаешь, что это такое?

Это оказалась серебряная монетка. Король Дифлина начал чеканить такие всего два года назад. Морану они казались не слишком красивыми, хотя и вполне сносными.

– Римляне чеканили монеты тысячу лет назад, – продолжил Бриан, не дожидаясь его ответа. – Чеканят их и в Париже, и в Нормандии. Датчане чеканят свои монеты в Йорке, у саксов есть монетный двор в Лондоне и еще в нескольких городах. А где же чеканят монеты этого острова? Нигде, кроме порта остменов в Дифлине. О чем это тебе говорит, Моран?

– О том, что Дифлин – самый большой порт на острове и что мы торгуем с другими странами.

– И все же наши вожди до сих пор продолжают исчислять свои богатства по количеству скота. – Король вздохнул. – На этом острове сосуществуют три государства, Моран. Исконное, с его лесами и пастбищами, ратами и поместьями, история которого уходит в глубь веков, к Ниаллу Девяти Заложников, Кухулину и богине Эриу; именно из него ведут свой род все наши короли. Кроме того, здесь есть римские владения, это церкви и монастыри с их ученостью и сокровищами, спрятанными за высокими стенами. Это государство наши короли научились со временем любить и почитать. Но теперь появилось еще и третье, где заправляют остмены с их гаванями и торговыми кораблями, которые ходят за дальние моря. И вот это государство мы до сих пор не научились считать своим. – Бриан покачал головой. – Верховный король О’Нейл считает себя великим, потому что удерживает право на Тару и кичится благословением церкви святого Патрика. Но я тебе скажу так: если ему не подвластна флотилия остменов, он не может стать хозяином моря, а без этого он ничто. Пустое место.

– Ты рассуждаешь как остмен, – заметил Моран.

– Потому что я наблюдал за ними. Да, у верховного короля есть королевство, но у остменов за морями целая империя. У верховного короля есть крепость, но, пока у него нет собственных кораблей, она не защитит его. У верховного короля много скота, но по сравнению с остменами он бедняк, потому что в их руках вся торговля. Твой отец не ошибся, Моран, привезя тебя в Дифлин.

Когда Моран уловил истинный смысл его слов, то с новым интересом посмотрел на Бриана. Только теперь он осознал, что, захватив южную половину острова, король Манстера уже взял под свою власть все главные порты викингов. А в некоторых своих походах вовсю использовал водный транспорт на реке Шаннон. Однако его последние слова явно свидетельствовали о том, что его устремления простираются намного дальше той политической власти, которой до сих пор довольствовались короли. Многие полагали, что, если нынешний верховный король без флота викингов все-таки будет смещен, именно Бриан рано или поздно станет претендовать на королевский престол. Но, как понял Моран, он собирался стать совсем другим королем. Казалось, Дифлин интересовал его гораздо больше, чем Тара. Моран подумал, что остмены Дифлина получат совсем не такого правителя, к которому они привыкли, а их глупый бунт уже дал Бриану долгожданный повод заявить о своей власти над этими местами. Моран с уважением посмотрел на короля.

– Остменами Дифлина трудно управлять, – заметил он. – В своих долгих плаваниях они привыкли к свободе.

– Мне это известно, Моран Макгоибненн, – кивнул король. – В Дифлине мне понадобятся союзники. – Он пристально посмотрел на ювелира.

Это звучало как предложение. Моран сразу это понял, хотя и с трудом верил в такую удачу. После того как его схватили у причала, он не знал, чего ожидать. А теперь Бриан Бору предлагал ему дружбу в обмен на преданность и поддержку. Конечно, за это придется как-то расплачиваться, но Моран был уверен, что дело того стоит. И еще он восхищался проницательностью короля Манстера. Бриан смотрел далеко вперед, в то время, когда он сможет стать владыкой всего острова, и даже здесь, подавляя сопротивление в Дифлине, он уже закладывал основы мирного и дружественного правления гаванью. Возможно, подумал Моран, он даже решит когда-нибудь обосноваться здесь.

Он уже собирался заверить короля в своей преданности, когда у входа вдруг послышались громкие голоса, и в зал ворвался командир тех солдат, что привели сюда Морана. Его лицо было залито кровью.

– Бриан сын Кеннетига, на меня напал остмен! – воскликнул он. – Я требую его смерти!

Моран увидел, как сдвинулись брови короля, как потемнели его глаза.

– Где он? – резко спросил Бриан.

Моран увидел, как в зал втаскивают человека, чья фигура показалась ему знакомой, и когда пленника поставили на ноги и схватили за рыжие волосы, поднимая его голову, Моран увидел в свете огня, что это Харольд.

Имени смуглого офицера Моран не расслышал, но тот явно был хорошо знаком Бриану, и когда король коротко кивнул ему, офицер начал рассказывать, что произошло. Несмотря на то что из раны на голове все еще шла кровь, говорил он четко и связно.

Корабль Харольда вошел в устье Лиффи сразу после наступления темноты. Вероятно, команда увидела костры у Тингмаунта, но решила, что там празднуют христианское Рождество. Они пришвартовались у деревянного причала и тут же были задержаны караульным; тот выяснил имя Харольда и послал за офицером, который теперь и явился в королевский зал.

– Когда я пришел на причал, – объяснял офицер, – мои люди велели этому остмену, – он показал на Харольда, – выйти вперед. Но как только я к нему приблизился, он развернулся и схватил какую-то палку, что там лежала. Я не успел достать меч, как он уже ударил меня этой палкой по лицу. Он очень проворный, – заметил мужчина не без уважения, – и сильный. Только втроем и смогли его удержать.

Однако было очевидно, что Харольда не просто удерживали. Его сильно ударили по голове, а потом жестоко избили. Когда Харольда внесли в зал, он был без сознания и только теперь начал приходить в себя. Король подошел к нему, схватил за волосы и откинул назад его голову, чтобы посмотреть в лицо. Харольд открыл глаза, но взгляд их был затуманен. Морана он тоже не видел, как и всех остальных.

– С тобой говорит король, – произнес Бриан. – Ты это понимаешь?

В ответ раздалось невнятное бормотание.

– Ты напал на моего офицера. Он желает твоей смерти. Что скажешь?

– Сначала я убью его. – Голос Харольда звучал глухо, но слова можно было разобрать безошибочно.

– Ты осмеливаешься не повиноваться мне?! – воскликнул король.

Вместо ответа Харольд неожиданно вывернулся из рук двоих мужчин, державших его. Бог знает, подумал Моран, откуда только у него взялись силы. Увидев офицера, Харольд бросился к нему. Его остановил сам Бриан, до того как захваченные врасплох солдаты успели поймать Харольда и швырнуть на пол. Один из них с силой опустил маленькую дубинку на его голову. Моран невольно рванулся вперед, чтобы вмешаться, но в эту минуту Бриан вскинул руку, и все застыли. Было видно, что король в ярости.

– Довольно! Ничего больше не желаю слышать. Видно, кто-то из этих остменов так и не усвоил урока. – Он повернулся к офицеру. – Уведи его.

– И что с ним делать? – спросил тот.

– Убей! – Лицо короля Бриана было твердым и неумолимым.

Вот теперь Моран действительно видел перед собой того самого человека, который уничтожил порт викингов в Лимерике и выиграл два десятка сражений. И когда такой человек теряет терпение, только остолоп станет перечить ему. Но, похоже, выбора у Морана не оставалось.

– Бриан сын Кеннетига! – вскрикнул он.

Король обернулся:

– В чем дело?

– Этот человек – мой друг. Тот, о котором я тебе рассказывал.

– Тем хуже для тебя. И для него. И для его проклятой семьи в загоне для рабов. – Король устремил на него гневный взгляд, словно подзадоривая продолжить спор.

Моран глубоко вдохнул:

– Я просто подумал, что на него это совсем не похоже. Должна быть какая-то причина.

– Причина в том, что он дурак и бунтовщик. Других нет. И за свою дерзость он заплатит смертью. А ты, Моран Макгоибненн, если дорожишь моей дружбой, больше не станешь об этом заикаться.

Солдаты поволокли Харольда к выходу. После удара дубинкой он снова потерял сознание. Моран сделал еще один глубокий вдох:

– Ты позволишь мне поговорить с ним? Возможно…

– Довольно! – взревел Бриан. – Хочешь умереть вместе с ним?

– Ты меня не убьешь, Бриан сын Кеннетига, – произнес Моран спокойно и решительно, слова вырвались сами собой, он даже не успел осознать, что говорит.

– Вот как? – Глаза короля сверкнули гневом.

– Да, – невозмутимо ответил Моран, – потому что я лучший мастер по серебру в Дифлине.

На мгновение Моран испугался: а что, если он ошибся? В зале стало очень тихо. Король стоял, не поднимая глаз и явно обдумывая, как поступить дальше. Наконец после долгого молчания он неохотно проворчал:

– У тебя железная выдержка, Моран Макгоибненн. – И, бросив на ювелира холодный взгляд, добавил: – Не злоупотребляй моей благосклонностью. Мою власть следует уважать.

– В этом нет сомнений. – Моран склонил голову.

– Хорошо, Моран Макгоибненн, вот мое решение. Либо твой друг будет жить, но присоединится к своей семье в загоне для рабов, либо он умрет, и тогда его семья получит свободу. Дай мне знать, что он выбрал, до того как я сяду ужинать. – С этими словами он отвернулся.

Морану хватило ума больше ничего не говорить. Харольда выволокли из зала, и Моран с грустью пошел следом.

Какой ужасный выбор, думал Моран, такой же коварный и безжалостный, как все кельтские предания древних времен. Бриан ясно дал понять, что он имеет дело с истинным королем. Никакой надежды на то, что правитель Манстера передумает, не было. Да, выбор труден, но кто сделает его? Если Харольд очнется, он, несомненно, предпочтет смерть ради спасения своей семьи. А если он так и не придет в себя, выбор придется делать самому Морану. Как ему тогда поступить? Не лучше ли сохранить жизнь друга и оставить его родных в заточении? Позже он смог бы выкупить их. Но что, если король не позволит ему это сделать и их увезут за море, чтобы продать в рабство в другой стране? Харольд никогда не простит ему этого.

Их молча провели через двор к небольшому деревянному строению. Моран надеялся, что прохладный вечерний воздух поможет его другу очнуться, но Харольд по-прежнему был в забытьи. Когда их обоих втолкнули внутрь, стражник остался у двери снаружи.

В темной комнате горела единственная свеча и небольшой очаг. Моран сел у огня. Харольд лежал на полу с закрытыми глазами. Время шло. Моран попросил воды и, когда ее принесли, осторожно смочил лицо Харольда. Вскоре Харольд застонал. Моран приподнял его голову и попытался влить немного воды другу в рот. Ему показалось, что несколько капель попало внутрь, потому что Харольд снова застонал, но, хотя веки его чуть дрогнули, он все еще был без сознания.

Спустя еще час пришел один из стражников и заявил, что король Бриан ждет ответа. Моран объяснил ему, что его друг так и не пришел в себя.

– Ты должен дать ответ, – неумолимо повторил стражник.

– Боже праведный, да я-то что могу сказать? – не выдержал Моран.

Он посмотрел на Харольда. Казалось, тот спал. Все-таки норвежец был очень силен, и это вселяло надежду. Моран чувствовал, что Харольд вот-вот очнется, нужно только немного подождать. Сам он так и не решил, какой ответ дать королю Манстера.

– Я вообще не понимаю, что там произошло, – раздраженно произнес он. – С чего он вдруг напал на вашего офицера?

– Не знаю, – ответил солдат, – но скажу тебе одно: Сигурд ничего ему не сделал. Идем.

– Ну, раз надо… – рассеянно пробормотал Моран и пошел вслед за стражником.

Но когда они дошли до середины двора, он вдруг остановился и резко повернулся к стражнику.

– Погоди-ка, – сказал он. – Как, ты сказал, его зовут… ну, того офицера, на которого напал мой друг?

– Сигурд. Дежурный офицер.

Сигурд. Имя викингов. Насколько он мог судить, тот темноволосый парень не был викингом, но ничего необычного в том, что викинги носили кельтские имена, и наоборот, в те времена не было, да еще в портовых городах. Значит, Сигурд. Морану и в голову не приходило, что имя офицера может иметь какое-нибудь значение. Он попытался представить себе, как все было. Суматоха на причале, неожиданно подошедший темноволосый человек…