В семье не без подвоха Жукова Юлия

– Мы с мамой!

Я моргаю и мотаю головой. Что за бред. Мама не летает в космос. С Сашкой я разговаривала пару дней назад, он ничего не говорил про визит на Муданг, да и лететь земными средствами три недели!

– Мы тебе устроили сюрприз, – поясняет Сашка в ответ на мое офигевшее молчание.

– Он вам удался, – выдыхаю я. – Ладно, сейчас свистну Азамата и пойду встречать, раз так…

Я разворачиваюсь и несколько бодрее, чем обычно, гоню Пудинга к дому. Он не слишком доволен, что его заставляют напрягаться, но раз в полгода можно, уж не утомишься. Торможу перед окнами кухни, стучу в стекло и передаю веревочку, повязанную на шее у Пудинга, возникшему в проеме мальчику с вытаращенными глазами. Потом отправляюсь в кабинет Азамата в Канцелярии.

Когда в этот кабинет входишь, все твое внимание тут же поглощает огромный, массивный, инкрустированный сверкающими драгоценными камнями деревянный письменный стол с толстенной столешницей из зеленоватой яшмы. Только те, кто пережил моральную атаку стола, способны заметить, что за ним вообще-то сидит Император и благосклонно улыбается очередному несчастному, подавленному величественным предметом интерьера. Азамат-то, может, и предпочел бы что-то покомпактнее и попрактичнее, но это стол, за которым сидели по крайней мере четыре поколения Императоров, он хранился два века в тайном музее сокровищ короны, и вот наконец дождался своего часа, так что отказать ему в месте в кабинете Императора было совершенно невозможно.

– Лиза, ты чего такая пришибленная? – с порога озабоченно спрашивает Азамат, отвлекая меня от созерцания рубиновой подставки под письменные принадлежности.

– Я просто очень удивленная. Только что позвонил Сашка, оказывается, они с мамой вот сейчас приземляются у нас в космопорту. То есть здесь, на Муданге!

Азамат удивляется несколько меньше, чем я. Он-то не знает, что вытащить мою матушку из родного сада под силу разве что экскаватору.

– Ну это же отлично, ты ведь давно хотела их навестить! По-моему, очень мило с их стороны нанести нам визит.

– Не вопрос, я очень рада, только как-то уж совсем неожиданно… Да и как они досюда добрались? У Сашки нет денег снять звездолет на пару недель.

– Я думаю, – загадочным голосом начинает бесшумно возникший у меня за спиной Эцаган, – их кое-кто подвез. Алтонгирел мне по секрету рассказал, что ваш брат с ним договорился о перелете с Гарнета сюда. Пойдемте встречать?

– Обязательно. – Азамат подхватывается с места и, уцепив меня за руку, несется по коридору, я едва за ним поспеваю. Он резко тормозит у какой-то двери, засовывает голову внутрь. – Ирнчин, я отойду, тут Лизины родственники приехали. Отложи заседание на завтра.

И мы мчимся дальше.

К высадке мы все-таки опаздываем: из кабинок канатной дороги у подножия горы-космодрома уже вылезают люди. Первыми прибывают капитан Экдал, его брат Эндан, Алтоша и Орвой. Экдал как-то странно выглядит. Азамат вот тоже принялся его рассматривать.

– Да ты никак постригся, друг, – ухмыляется Азамат.

Экдал слегка розовеет.

– Ну, я же вернулся из изгнания и с братом помирился…

– И каково тебе старшим братом командовать?

– Нормально. – Экдал тут же обретает уверенность. – Он ведь всего на год старше.

– Мне надо будет с тобой поболтать, – бросаю я Экдалу, следя взглядом за кабинками.

Из следующей как раз выпадают Сашка с мамой. Вот ведь и правда маму приволок! С ума сойти. Я подхожу поближе.

– Лизка! Ну наконец-то! Мы чуть не сдохли во время полета, так далеко!

Меня стискивают и обцеловывают, и только тогда до меня начинает доходить, что это же мои приехали!

– А чего народу-то столько? – спрашивает Сашка, крутя головой по сторонам, пока мама протирает очки и поправляет футболку, сбившуюся после бурных приветствий. Футболка зеленая с малиновыми цветами.

Я оглядываюсь. И правда, по всем улицам, выводящим к канатной дороге, стекаются толпы людей. Азамат замечает мою растерянность и отвечает на всеобщем:

– Дома слышат, а травы говорят. Людям любопытно посмотреть на Лизину родню, вы уж извините. Когда прибыли земные целители, тоже вся столица сбежалась.

– Ой, здравствуйте! – Сашка стремительно хватает двумя руками ладонь Азамата, пока не увернулся, и от души трясет. – Я так рад с вами наконец-то встретиться лично!

– Да-да, мне тоже очень приятно, – растерянно бормочет Азамат, нависая над мелким Сашкой, как утес над деревцем.

– Это и есть муж твой, что ли? – Мама кивает на Азамата и вздевает очки на нос.

– Ну да, он самый. Вот, знакомься.

– Ух ты, какой большой! Ну иди сюда, иди, мой хороший! – Она подманивает его рукой.

Азамат вопросительно смотрит на меня и подходит поближе.

– Вот, – говорю, – знакомься, это моя мама. Мама – Азамат.

– Очень приятно, – по слогам произносит Азамат по-нашему.

Мама издает удивленный смешок и продолжает его подманивать.

– Наклонись хоть!

Азамат послушно наклоняется и тут же оказывается в жарких объятиях и троекратно расцелован в обе щеки. Кто-то в толпе не сдерживается и гикает.

– Хороший, хороший, – одобрительно сообщает маман, похлопывая совершенно обалдевшего Азамата по плечу.

– С-спасибо, – с трудом выдавливает Азамат, изо всех сил стараясь прилично улыбаться.

– Ну, – мама упирает руки в боки, – а где мой внук? Желаю лицезреть!

– А он дома, – говорю. – Во дворце. Пошли, познакомлю. Только он сейчас спит, как раз успеем пообедать. Капитан! – кричу на ходу Экдалу. – Кто у вас там по хозяйственной части, скажи, чтобы отвезли багаж к нам во дворец!

– Уже везут, – кивает Экдал.

– Как доехали? – Азамат вставляет еще одну из недавно выученных фраз. Акцент у него получается кавказский, смешно.

– Отлично! – бодро отвечает Сашка. – Только очень долго. Мы до Гарнета туннелем, но там очередь сутки!

Поняв, что мы куда-то направились, толпа расступается, и в ней становятся видны еще знакомые лица.

– Ой, Янка! – Сашка кивает в толпу. – Давненько не виделись! Как она тут, обосновалась?

– Вроде да, – пожимаю плечами. – Пойдем, сам спросишь.

Братец забегает вперед и прихватывает Янку за плечи.

– Здорово! Ну как тебе Муданг? От Лизы-то я уже наслушался.

– Нормальный Муданг, – отмахивается она. – Заморочек куча, конечно, но терпеть можно. Вот, знакомься, наша с Лизой ученица, Орива.

Орива, естественно, ничего, кроме своего имени, не разбирает, а на то, что ее представили без спросу, несколько обижается.

– Привет! – радостно говорит Сашка на всеобщем, протягивая руку для пожатия.

Орива смотрит на руку, не понимая, что с ней делать. Янка пытается объяснить, выходит плохо. Сашка теряется. Я начинаю ржать.

– У нас принята другая форма приветствия, – объясняет подошедший Азамат и подманивает пальцем стоящего в толпе Арона. – Арон, знакомься, это брат Лизы, Александр, и их мать.

Арон, просияв, выбирается из толпы, как полагается, скрещивает руки, заложив ладони под мышки, и кланяется. Сашка неуклюже повторяет жест. Маме несколько мешает бюст, так что приходится локти повыше поднять, выходит совсем смешно, в итоге она просто хлопает Арона по плечу.

– Всех рада видеть!

Арон вздрагивает и нацепляет широченную улыбку непонимания, Янка покатывается.

– Мама, познакомься еще, вот это Эцаган, я тебе про него рассказывала… Эцаган, ты еще наобщаешься с Алтошей, погоди чуток!

Эцаган многословно здоровается и отвешивает поклон. Пока я перевожу любезности, Сашка принимается выпытывать у Азамата какие-то технические подробности устройства муданжских звездолетов. Мы постепенно движемся по радиальной улице к центру.

– М-да-а, тут по-нашему никто и не говорит… – протягивает мама, топая рядом со мной впереди процессии. – И как ты их терпишь?

– Вот Азамат говорит. Остальные более-менее говорят на всеобщем, для меня-то разница небольшая. А тебе бабушка сколько лет твердила, что надо учить всеобщий? А ты все зачем да зачем. Вот зачем!

– Так кто ж знал, что ты в такую даль замуж выйдешь! А муж твой у тебя учится, что ли?

– Да нет, все у той же бабушки!

– У бабушки?! – ужасаются мама и Сашка хором.

– Бабушка? – Азамат слышит знакомое слово. – Да, я уже знаком с вашей бабушкой.

Сашка картинно закатывает глаза.

– Лиза, как ты могла! Ты что, решила совершенно деморализовать своего мужа?

– Да он пока вроде держится. Зато сколько уже всего сказать может!

Азамат вежливо улыбается, делая вид, что что-то понял.

Сашка внезапно обращает внимание на окружающую архитектуру.

– Ого, какие домики! Мам, гляди!

– Да ладно домики, ты смотри, какие цветы! А деревья! Да тут даже трава под ногами – и та декоративная!

Сашка не особо ее слушает, потому что мы как раз проходим женский клуб, торчащий на обочине. Братец останавливается и с любопытством скребет пальцем стену.

– Так вот ты какой, саман! – Он заглядывает в окно и встречается взглядом с вышивающими тетками. У теток глаза становятся размером с мингь, то бишь старшую монету. – Ай, там люди! – Сашка шарахается и принимается ржать.

– Теперь я вижу, что он и правда твой младший брат, – ухмыляется Азамат.

Мама тем временем пытается пробраться в чей-то неогороженный палисадник посмотреть цветочки, но Алтонгирел недвусмысленно преграждает ей дорогу. Мама нехотя возвращается на свое место в строю.

– Этот с губами такой смешной! – сообщает она мне шепотом, как будто Алтонгирел может понять. – Шарахался от меня всю дорогу. Ты ему что, ужасов каких-то про меня нарассказывала?

– Нет, он просто, наверное, думает, что ты – это я в большой концентрации.

Мама громко хохочет, запрокинув голову.

– Ну ты его и задолбала в таком случае! Слушай, а капитан – такой милый мальчик, вежливый, я, правда, не понимаю ни черта, но что вежливый-то, это слышно! Вообще все такие обходительные, понятно, что ты тут осела!

– Еще бы они были не обходительные с матерью императрицы! – фыркаю я. – Но вообще, конечно, они к женщинам очень трепетно относятся.

– Так и Сашке вроде не хамили. Хотя конечно, если ты императрица… Все время забываю, что это в самом деле. Ух ты-ы-ы, Саша, гляди какое черепашище!

Это мы дошли до «Щедрого хозяина», вестимо. Братец с мамой тормозят как вкопанные и синхронно достают камеры, чтобы запечатлеть это произведение муданжской архитектуры.

– Мы тут осядем или во дворец пойдем? – спрашиваю Азамата.

– Я думаю, будет жестоко так разочаровывать даму, – говорит он, кивая на стоящую на пороге хозяйку в парадном диле, с необъятной пиалой хримги в руках. – Ей, видимо, сказали, что мы в их сторону направляемся.

– Ладно, тогда давай сюда, напугаем моих сурчатинкой, – хихикаю я, подцепляю родичей под локти и влеку ко входу.

Вечером в трактире обычно куча народу и накурено ароматными травами, но сегодня, похоже, хозяйка всех выгнала. Мы располагаемся за почетным – дальним от двери – столиком, а Алтонгирел с Эцаганом и Янка с Оривой – за соседним, чтобы не мешать семейным разговорам, и нас еще до всякого заказа заваливают яствами. За гигантским бараньим окороком, жаренным на камнях, следует сурок в крабьих яблочках и угорь с орехами. Ко всему этому прилагается чан чомы и крошечные чашечки с чаем.

– Это из этих наперстков предлагается пить? – вопрошает маменька, брезгливо, двумя пальцами приподнимая чашечку. – У вас тут чай восьмидесятиградусный, что ли?

– Нет, это они так показывают уважение, – говорю.

– Ну так скажи им, что мы все поняли, а теперь пусть несут нормальную посуду. Мне все это жирное мясо надо нормальным количеством чая запивать.

С этими словами она ставит наперсток на поднос хозяйке, которая как раз принесла чайник. Прежде чем я успеваю открыть рот, хозяйка обращает на нас с Азаматом несчастный взгляд и жалобно произносит:

– У меня мельче нету…

– Мельче не надо, – с ободрительной улыбкой говорит Азамат. – Надо крупнее. Принесите им средние пиалы для супа, они будут довольны.

– Но я суп не собиралась подавать! – ахает хозяйка. – А надо?

– Нет. – Азамат улыбается еще миролюбивей. – Они будут пить чай из средних пиал для супа. Это земная традиция.

Хозяйка хлопает глазами, кивает и удаляется.

– Как тут краси-иво… – Сашка осматривает интерьер, благополучно пропустив мимо ушей все чайные баталии. – Сегодня праздник, что ли?

– Нет, – отвечает Азамат, – эти украшения – просто обереги, охраняющие от порчи еды и вредных клиентов.

– А амулета от вредного начальства у вас нет? – ржет Сашка. – Или от соседей-придурков?

Азамат мотает головой, по-муданжски, до упора. Мама в ужасе на него вытаращивается.

– Лиза, чего это он?

– Ничего, это жест «нет».

– Жуть какая, он шею-то не свернет?

– Эту шею поди сверни!

– Тоже верно…

Возвращается хозяйка с пиалами, расставляет их на столе и наливает чай. Примерно по чайной ложке в каждую. Я зажимаю рот рукой, чтобы не прыснуть. Азамат легонько вздыхает и мягко забирает у хозяйки чайник.

– Давайте я сам, мы и так вас загоняли.

Хозяйка розовеет, широко оскаливается, кланяется и убегает на кухню. Азамат наконец наливает маме полную пиалу чая, все довольны.

– Ишь ты какой галантный, – хмыкает мама. – Не боишься, что уведут?

– Честно говоря, не очень. Сама посуди, раз уж до меня пятнадцать лет никто не позарился…

– Так чужое интереснее, чем ничейное.

– По себе судишь?

– Да мне они сроду не нужны, хоть женатые, хоть какие! А вот ты бы за своим присматривала. Тут-то я поняла уже, что тетки странные, но если вы с ним на Землю полетите – вот там глаз да глаз! Найдутся бабы и поумнее тебя, и покрасивей. На императора-то!

Я корчу рожу в том смысле, что подозревать Азамата в измене – не просто последнее дело, а вообще идиотизм. Азамат тут же вопросительно на меня смотрит, мол, что с матерью не поделила.

– Мама считает, что ты такой потрясный мужик, что мне надо от тебя вилами гонять всех потенциальных соперниц.

До сих пор усилием воли молчавший Алтонгирел не выдерживает и фыркает в пиалу, произведя веер брызг.

– Вот поэтому пиалы для чая такие маленькие, – наставительно сообщает Янка, до которой не долетело.

Азамат тем временем собирается с мыслями и, стратегически улыбаясь, говорит маме:

– Ваша дочь не должна волноваться. Но спасибо за комплимент.

Мама некоторое время изучает его задумчивым взглядом, потом обращается ко мне:

– Лизка, будь поосторожнее со своим знойным красавцем. Я тебе говорю, на Земле все бабы будут его.

– Вы хотите взять Лизу на Землю? – хмурится Азамат.

– Мнэт. – Сашка с набитым ртом мотает головой. – Мно вам когда-то пйыдется пйыехать вмэште. Ой, как вкусно! Я хочу сказать, маршал Ваткин хочет вас видеть, а он с Земли не выбирается уже много лет, все-таки пожилой человек. Так что он хотел бы, чтобы вы сами до него добрались. Вы ведь хотите вступить в экономический союз, правда? Ну так маршал вас ждет с распростертыми объятиями, только просит лично встретиться. Он же с вами об этом говорил, разве нет?

– Говорил, – кивает Азамат, не переставая хмуриться. – Но мне теперь не так просто уехать с планеты на несколько недель. Да и требования для вступления в союз мы еще не все выполнили.

– Так я вам говорю, на фиг требования, вас уже ждут!

– Нет, – решительно отвечает Азамат. – Пускай еще подождут. Если моя планета вступит в союз, то с полным правом, а не по прихоти главнокомандующего союзными войсками. Я ни в коем случае не хочу его обижать, но я не хочу и быть у него в долгу. И тем более не хочу, чтобы другие союзники смотрели на нас сверху вниз, дескать, ничего не умеют, только мечами махать, а по знакомству провинтились на теплое местечко. Союз – это сотрудничество, и я там хочу быть на равных.

– М-да-а. – Сашка задумчиво трет нос. – Серьезный вы человек, Азамат. Не то чтобы я в этом раньше сомневался, конечно… Но, боюсь, маршал все-таки обидится.

– Именно поэтому я ему говорю, что не могу приехать, потому что ужасно занят, и надо сначала навести порядок дома, а уж потом лезть в мировую политику.

– Вы бы знали, какой у нас бардак, поняли бы, что он с вами не совсем согласен…

Азамат пожимает плечами:

– Тогда скажите ему, что жена не хочет меня отпускать к земным красоткам.

Я давлюсь яблочком.

Дома Тирбиш выносит нам сонного Алэка, и меня сносит громовым сюсюканьем. Мелкий чужих не боится совершенно, а тут как бы и не совсем чужие… В общем, он ведет себя как в рекламе: улыбается и радостно пищит, хватая родичей за выступающие части организма.

Дверь приоткрывается, и оттуда раздается то ли свист, то ли шипение. Обернувшись, в полутьме различаю Алтонгирела, который манит меня в гостиную. Видимо, жаждет мне на маму пожаловаться. Встаю и выхожу.

– Чего ты?

– Да я так, поинтересоваться, они не жалуются, ничего? – Алтонгирел стоит ко мне боком, нехарактерно теребит рукав и отводит взгляд.

– А на что им жаловаться? Мама сказала, что с ней все очень вежливо обходились.

Духовник немного расслабляется.

– Я просто… ну, пришлось объяснять нашим всякие штуки, ну, про чашки там или про то, что надо место уступать… В общем, на тебя ориентировался. Странно все это, я боялся, как бы глупость не сделать какую-нибудь. Тем более ребята мне никак не верили. А родичи твои молчат, как будто не для них стараюсь…

– Спасибо тебе большое, у тебя отлично получилось. Для моих родичей такие вещи – сами собой разумеются. Они просто не знали, что надо тебя поблагодарить. Так что я тебе говорю спасибо за них.

Алтонгирел кривится, но кивает. Потом принимается жевать нижнюю губу. Я жду, пока он соберется с мыслями, но он все никак.

– Ну рассказывай, что еще?

– Твоя мать – странная женщина.

Невольно усмехаюсь.

– Это не новость.

– Да? – Он разворачивается ко мне всем корпусом. – То есть она и для землянки странная?

– Есть немного. Конечно, для Муданга гораздо страннее. А что она такое сделала?

– Она… как бы это сказать… Она совсем не боится показаться смешной. Вот например, она ведь ни на всеобщем, ни на муданжском не говорит, а твой брат не всегда был рядом, так она его не ждала и не звала, а так, жестами показывала, если ей что надо. Кстати, она выучила несколько муданжских слов, специально нас заставила с ней их повторять. Вся команда по полу каталась от смеха, я думал, она разозлится, а она…

– …Хохотала громче всех. Ну да, а чего злиться-то? Вы же не ждете, что она прямо возьмет и заговорит правильно. Она даже не собирается учить муданжский, просто из интереса какие-то слова зазубрила.

– Ну да, но все равно. Если я что-то делаю первый раз и у меня плохо получается, да еще и у всех на виду, я страшно злюсь.

Я усилием воли сглатываю комментарий про подростковые комплексы.

– Понимаешь, Алтонгирел, моя мама уже добилась в жизни всего, чего хотела. Она хороший профессионал, ее уважают, ей много платят, у нее любящая семья и куча друзей. Я сомневаюсь, что у вас на борту был хоть один человек, настолько довольный собой. Она имеет право больше ни в чем не преуспевать, она и так крутая. Понимаешь? Сказала что-то смешное и посмеялась, потому что это не важно. Мне кажется, тебе это должно быть близко. Ты ведь довольно высокого мнения о своих профессиональных способностях, да и все остальные считают, что ты очень хороший духовник, даже Ирлик. Ты можешь себе позволить расслабиться и не злиться по пустякам. Я думаю, тебя станут даже больше уважать, если ты будешь меньше беспокоиться об имидже.

– Погоди-погоди, Ирлик-хон про меня говорил? – настораживается Алтоша.

– Ну, он сказал, что у нас оба духовника невероятно круты. Я так поняла, он имел в виду Ажгдийдимидина и тебя.

– Странно, что он считает меня вашим духовником. И я не так уж хорош в своем деле. Ты-то это знаешь, даже если все остальные меня нахваливают. Я хорошо предсказываю, но я совсем не понимаю людей. Ажгдийдимидин вообще сказал мне, что я машина для предсказаний.

Мне кажется или у него дрожат руки? На всякий случай поглаживаю его по плечу.

– Он, видимо, очень злился, раз так сказал. Но знаешь, мало кто может похвастаться, что хорошо предсказывает. Так что ты в любом случае крут, тебе просто есть куда расти. – Кто бы мог подумать, что мне придется убеждать Алтонгирела, что он крут!

– Вот твоя мать тоже все время так делает, – неожиданно говорит он.

– Как?

– Трогает. И еще обнимает, целует всех. Зачем?

– Она так выражает, что ей приятны эти все.

– Но я тебе неприятен, почему ты меня трогаешь?

На всякий случай убираю руку.

– Потому что ты нервничаешь, и я хочу тебя успокоить. На землян это обычно действует успокаивающе.

Алтонгирел рассматривает меня в полутьме.

– Я не люблю, когда меня трогают женщины. Я от этого только больше нервничаю.

Я открываю рот, чтобы извиниться, но он продолжает:

– Но почему-то когда твоя мать трогает, то совсем другое ощущение.

Я развожу руками, не находя слов.

– Ну, она же мать… Я правда не знаю, как это объяснить.

– Мало ли что мать, от моей собственной матери у меня только синяки оставались! – выпаливает Алтонгирел и тут же спохватывается: – Так, все, я с тобой заболтался, мне пора идти.

Он делает пару решительных шагов к двери, когда у меня за спиной из детской выходит Азамат. Алтонгирел ему кивает и скрывается в коридоре.

– Чего это он? Мы даже не поздоровались толком, – удивляется муж.

– Он хотел сбежать от меня. Просто мы начали обсуждать мою мать, а потом случайно переключились на его, и он сболтнул лишнего.

Азамат понимающе кивает.

– Да, если уж он со мной не хочет о ней говорить, то с тобой и подавно. Ладно, успокоится.

– Надеюсь. Он вообще какой-то нервный сегодня был. Что-то мне кажется, этот его психоаналитик не столько помогает, сколько душу бередит.

– Чего он тебе наговорил?

– Знаешь, я не думаю, что ему понравится, если я буду это пересказывать. Лучше ты с ним сам поговори. Может, ему полегчает.

– Попробую. – Азамат пожимает плечами. – Пойдем, там Алэк тебя требует.

Мама вручает мне мяучащее дитятко и удовлетворенно вздыхает.

– Одобряю, – решительно говорит она.

– А почему распашонка не этническая? – возмущается Сашка.

– Потому что в драгоценных камнях спать неудобно, – хихикаю. – Азамат, покажи-ка им Орешницын подарок.

Осмотрев золотые, расшитые рубинами и изумрудами детские дильчики, Сашка признает поражение. Мама ради такого дела даже надевает очки посильнее.

– М-да-а, Лиза, я так понимаю, домой тебя не ждать… Боже мой, но ведь ребенок вырастет, и не жалко людям труда!

– Наоборот, – усмехается Азамат. – Взрослая одежда сносится, а детскую пару раз наденут – и в музей.

– В какой музей?

– Музей Императорской семьи, – объясняет Азамат. – Его как раз сейчас отреставрировали, через четыре дня откроют. Это в Долхоте, и нам обязательно надо будет там быть.

– Это оттуда твой стол, что ли? – спрашиваю.

– Ну, он там хранился, но выставляются там только вещи, которые не используются. В основном одежда, потому что сшита по телу. Но еще всякие забавные вещи. Увидишь. Вы, Саша, тоже обязательно посетите, там будет интересно.

– Еще бы!

– Это парадная форма? – уточняет мама, ковыряя ногтем камушек на воротничке.

– Ну вроде того, – смеюсь. – Это подарки.

– Ой да! Подарки же! – Мама хлопает себя по лбу и убегает в комнату.

Мне становится нехорошо.

– Азамат, похоже, тебе привезли свитеров на всю оставшуюся жизнь.

Азамат не успевает ответить, потому что в дверях появляется мамин торец: она задом наперед волочет по полу чемодан.

– Во, Азаматик, гляди! Я подумала, раз тебе понравилось…