Гордая птичка Воробышек Логвин Янина
Мне нечего ответить, и я лишь осторожно улыбаюсь. Действительно, когда нос в тепле, а желудок сыт и покоен, куда легче витается в облаках, это я точно знаю.
– Ох, Женечка! Да ты, гляжу, озябла совсем? Рука как ледышка… К сожалению, просторные помещения не способствуют сохранению тепла, даже в новогодний вечер. Ну, ничего, девочка, сейчас согреешься, мы почти пришли. Надеюсь, тебе понравится парадная гостиная и наш скромный семейный очаг, уже успевший вас заждаться.
Он мне нравится – яркий, жаркий, манящий и, конечно, совсем не скромный. С танцующим на толстых поленцах пламенем, беснующимся в широком зеве портала каменного камина, и теплыми бликами, рассеянными по мозаике художественного паркета. Нравится, как и сама комната, вместившая его: просторная, праздничная и неожиданно уютная. Похожая на сказочный дом Санты. С огромным теплым очагом, высокой наряженной елью – вовсе не белой, а лишь слегка белесой, но очень пушистой и красивой, – убранным белоснежной скатертью и сервированным тонким фарфором прямоугольным столом (дюжины на две персон), и многочисленными нарядными гостями. Дружно отметившими появление главы дома поднятыми бокалами и громкими приветственными аплодисментами.
Как? Неужели отец Ильи явился к гостям и к праздничному столу вместе с нами? Только сейчас?.. Я обвожу гостиную удивленным взглядом и понимаю: похоже, что так.
Я знала, что дом большой. Я ожидала, что будут незнакомые люди, что праздник пройдет непросто и мне потребуется, как сегодняшней спутнице Люкова, достойно держать себя. Но все равно, оказавшись на пороге комнаты, ощутив на себе несколько десятков любопытных глаз, на миг теряюсь от количества гостей и прицельного внимания, направленного на нас. И как всегда в подобный момент неосознанно прямлю спину, а подбородок сам собой ползет вверх.
– Не распаляйся, Большой Босс. Ни к чему, – не гладя на отца, через плечо бросает парень и уводит меня от мужчины в тот самый момент, когда он, кажется, готов представить сына гостям.
– Сынок! Посади Евгению поближе к огню! Я настаиваю! – по-отечески тепло, словно грубость не коснулась его ушей, громко бросает вдогонку мужчина, и мне ясно и без церемонных представлений, что нужные акценты для присутствующих в зале гостей хозяином расставлены. И сделать выводы, кто сейчас перед ними, совсем не сложно.
– Люков, не стоит принимать слова Романа Сергеевича буквально к вниманию, – замечаю я парню, когда он послушно подводит меня к камину и останавливается, сняв ладонь с моего плеча. Скользит задумчивым взглядом по голым рукам. – Мне не холодно, просто нервничаю слегка. Не часто приходится бывать в доме подобном этому, а тут еще и день полный стольких событий… Все хорошо, правда, не переживай.
– Не сомневаюсь, Воробышек, – с заминкой отвечает парень, поднимая на меня глаза. – Ты держишься на удивление уверенно. Но согреться после полуторачасовой дороги тебе не мешает, прав Босс. Хочешь, я, как настоящий охотник, добуду тебе в этих диких джунглях чай? Ты какой больше любишь? Наверняка с малиной.
– Илья, ты шутишь?
– Ни капли, птичка. Жалею, что не угадал сегодня с выбором одежды и не озаботился захватить пиджак. Мне было бы куда спокойнее видеть эту деталь мужского гардероба на твоих плечах. А так, приходится изыскивать варианты.
Он говорит это серьезно, с новыми, досадными нотками в голосе, и я почти покупаюсь на них… И лишь неожиданно уловив усмешку в дрогнувшем уголке губ Ильи, промелькнувшую в темных глазах парня искорку веселья, шутливо огорчаюсь, улыбнувшись в ответ:
– Ну вот, а я так надеялась произвести на тебя впечатление своим платьем. Оказывается, все зря. А всего-то и требовалось, что стащить школьный пиджак у кого-нибудь из братьев и нацепить на голову шапку-ушанку. Тогда бы ты ни за что не догадался, что я замерзла и не рвался в джунгли совершать ради меня подвиги.
Люков смотрит и молчит, скользит по мне посерьезневшим взглядом.
– Не зря, Воробышек, – наконец говорит, остановив его на моем лице. – Ты очень… Платье очень красивое и тебе идет. Мне нравится.
Он не мастер говорить комплименты, понимаю я. Сказанное Ильей гораздо больше того, к чему он обычно привык и на что решался. Я отлично помню его сухое, общедевичье: «Тебе пора, детка, адьё». Помню, а потому искренне благодарю парня улыбкой:
– Спасибо, Илья. – и все же от шпильки отказаться не могу: – Но с пиджаком с широкого плеча смотрелось бы куда лучше. Правда?
Он вздыхает и на мгновение уводит взгляд за мое плечо. Отстраненно осматривает зал.
– Не правда, птичка, – говорит неохотно. – Просто притягивало бы к тебе меньше глаз. В помещении, где полно стервятников, опасно оставлять воробышка одного, а мне надо на время отлучиться. Перспектива найти тебя по возвращении в чьих-то жадных когтях не радует того, кто сегодня за тебя в ответе.
Он говорит это без тени шутки, слишком обстоятельно, как для него. Я не могу удержаться от дружеского упрека:
– Ты похож на фею, Люков. Ворчливую и ответственную. Золушке положено притягивать взгляды, раз уж она оказалась на настоящем балу, ты забыл? А у птички есть какая-никакая, а голова на плечах. Обещаю тихо-тихо стоять в углу и дожидаться тебя в полном одиночестве, отправляя всех хищных стервятников мимо летящим курсом.
– Фея? – Люков вдруг ошарашенно вздымает бровь. – Воробышек, ты серьезно?
– Ну, – пожимаю я плечом, – если это именно ты превратил тыкву в карету и назначил меня на роль своей подопечной, тогда да.
Он смеется, отбросив уверенным жестом со лба волосы. Второй раз показывая темные ямочки на щеках, от которых нельзя отвести глаз, и ровный белозубый оскал.
– Неожиданно, птичка, – признается с легкой досадой в голосе. – А я так рассчитывал на роль принца. Жаль.
Я не отвечаю ему, что я могу сказать, чтобы не выдать своих чувств и не перевести дружеский флирт, родившийся между нами, в неудобную ни мне, ни ему плоскость? Но про себя говорю: «Конечно, ты принц, Люков, не сомневайся. Самый настоящий. Но прежде всего сегодня для Жени Воробышек – провинциальной девчонки, ты средневековый герой».
Тепло камина приятно овевает плечи, присутствие парня успокаивает, и когда незнакомая пара мужчин подходит к нему, чтобы завести короткий диалог, предварительно вежливо приложившись к моим пальчикам, я отступаю к огню и просто наслаждаюсь тихо звучащей в гостиной музыкой и мягким гомоном гостей. Смотрю на красиво одетых людей, отдающих дань уважения хозяину дома; на паренька-официанта, обносящего гостей напитками, – нескладного, усердного, с пунцовыми от волнения щеками; на разноцветные китайские фонарики, протянутые паучьей сетью через всю комнату к сверкающей ели… и не сразу замечаю на себе пристальный взгляд чужих глаз, направленный с противоположного конца зала.
Ирина. Кто бы сомневался. Бывшая девушка Ильи, а сегодня невеста брата. Стоит в окружении нескольких гостей, с бокалом в руке, красивая и нарядная в бледно-розовом длинном платье, и сверлит меня настороженным, изучающим взглядом голубых глаз. В которых (надо же!), не видно пренебрежения или надменности. Лишь беспокойный, охотничий, чисто женский интерес.
Я ловлю ее взгляд и мне неожиданно становится весело: да она, похоже, не узнает меня! В самом деле, глядя на блондинку в синем, не проводит параллель между очкастой бледной девчонкой в смешной шапке с помпоном, и повзрослевшей спутницей Люкова, вдруг сменившей очки на линзы. А значит, преображение Воробышек удалось. Что ж, не желая мучить безвестностью девушку, я поворачиваюсь к ней лицом и салютую поднятым с каминной полки бокалом. С меня не убудет, а Мальвине, надеюсь, мое внимание приятно.
Она замирает, на миг уводит взгляд в сторону, словно растерявшись, затем отставляет бокал на стол и медленно отворачивается к компании. Откинув с плеча волосы, прогибает талию и опирается ладонью о грудь рядом стоящего мужчины. Громко рассмеявшись, игриво склоняет к нему голову. Надо отдать девушке должное, она довольно быстро берет себя в руки, но когда я через пару мгновений, потраченных на обмен любезностями с незнакомой пожилой дамой, оборачиваюсь взглянуть на Люкова, я неожиданно застаю парня в пристальном диалоге взглядов с Ириной.
С бывшей любимой девушкой.
Но ты ведь ни на что и не рассчитывала, птичка, не правда ли?
Часы отбивают десять протяжных ударов, и хозяин дома радушно приглашает гостей пройти к столу. К этому моменту холодные блюда и закуски поданы, напитки в графины разлиты, а два официанта вытянулись в услужливом ожидании малейших приказаний у стен. Безотчетно следя за суетой гостей, я остаюсь стоять у камина, уговаривая сжавшееся в болезненном томлении сердечко при виде обмена взглядами бывшей пары, отпустить дыхание и унять боль.
Он не твой, Женя. Не твой. Просто обстоятельства. Все закончится уже завтра.
– Женечка? Ну что же ты не садишься? Я ведь помню, что ты голодна. Позволь, девочка, навязать свое общество и поухаживать за тобой. Потому что я твоим обществом, вопреки недовольству моего сына сегодня намерен насладиться сполна. Вот сюда, поближе ко мне, прошу…
– Конечно, Роман Сергеевич, с радостью.
Я надеваю улыбку и шагаю навстречу мужчине. Поднимаю руку, чтобы опустить ее на галантно предложенный локоть, но сын неожиданно опережает отца.
– Я сам, – говорит, вырастая у плеча, перехватывает ладонью пальцы и уверенно подводит меня к столу. – Я скоро вернусь, Воробышек, помни о стервятниках, – бросает негромко, усадив на стул, и смотрит в так похожие на его глаза. – Надеюсь, Босс, тебя ничто на свете не отвлечет от нее.
Это звучит странно даже для Люкова – слишком холодно и властно, и я с изумлением провожаю взглядом высокую, стройную фигуру парня, прямиком направившегося к выходу.
– Это он не серьезно. Не обращайте внимания на Илью, – прошу мужчину, чувствуя неловкость за его сына. Растерянно мну на коленях белоснежную салфетку, наблюдая, как Люков останавливается возле пепельной блондинки и склоняет к ней голову. – Не понимаю, что на него нашло.
Он подходит к Ирине, что-то коротко говорит, затем уходит. Выждав пару минут, девушка встает из-за стола и выходит из гостиной следом, а я опускаю глаза в услужливо наполненную хозяином дома тарелку и нетвердой рукой вместе со всеми поднимаю тост. Делаю вид, что не заметила брошенный в меня блондинкой снисходительный взгляд.
– Это не то, о чем ты думаешь, девочка. Совсем не то.
– Я ни о чем таком не думаю, вам показалось.
– Да? – довольно пожимает мою ладонь Роман Сергеевич. – Вот и хорошо!
Гости много говорят и шумно смеются, провожая курьезными историями и анекдотами старый год. Я вяло ковыряю ножом и вилкой сумасшедшей красоты и вкуса салат и невольно кошусь на двери, ожидая возвращения Ильи.
– Скажите, – спрашиваю вдруг мужчину, устав снимать пробу с предложенных им деликатесов и отвечать на вопросы о моей семье, требуя от него ответной порции откровенности: – Вы ведь знали, что Илья захочет вернуться со мной? К вам.
– Знал, – неожиданно легко признается он.
– Но откуда? Нет, я понимаю, что именно поэтому вы и настояли на моем присутствии на празднике, но все-таки? Я бы ни за что не взялась предугадать поступки и шаги Ильи. Он слишком самостоятелен. Так откуда взялась уверенность?
– Ох, Женечка, – мужчина откидывается на спинку стула и покровительственно вздыхает. – Все гораздо проще, чем кажется. Никакой интриги.
– И все же? – интересуюсь я.
– Ну, хорошо, – он чуть усмехается со смыслом. – Мой сын вполне предсказуем, вот весь секрет. Илья ни за что не признается в том никому, но мы с ним очень похожи. Гораздо больше, чем с Яковом. Я бы тоже никогда не отпустил свою женщину одну в незнакомый дом, да еще подобный моему. Вообще бы никуда не отпустил одну, если честно.
Я искренне удивляюсь такой странной логике мужчины и даже возмущенно откладываю столовые приборы в сторону, опуская руки на колени:
– Вы ошибаетесь, Роман Сергеевич! Илья не такой. Мне кажется, он достаточно демократичен и не эгоистичен в отношениях. И вообще…
– Я ошибаюсь?! – всплескивает ладонями старший Люков. – Девочка, да ты наивное чудо! Стоит ли сомневаться в чувствах моего сына к тебе! При чем здесь эгоизм? Возможно, он равнодушен и лоялен, или, как ты соизволила выразиться «демократичен», к той, кого не считает своей. Но я слышал, как он обращается к тебе. Очень трогательно.
– Бросьте, Роман Сергеевич, – я неожиданно искренне смеюсь, глядя в серьезное лицо хозяина праздника. – Воробышек – моя фамилия, я говорила! Только и всего. Ничего излишне двусмысленного. Просто Илье так удобно.
– Нет, Женечка, меня не провести, – не желает сдаваться мужчина. – Не знаю, зачем ты упорствуешь, но то, как Илья ее произносит, красноречивее прилюдной ласки показывает, что он к тебе чувствует.
Что ж, далее настаивать бессмысленно. Роман Сергеевич упоен присутствием сына, ему простительно надумывать разные небылицы. Да и мне вместо спора надо бы поддерживать иллюзию отношений, с кем бы ни ушел Илья. Снова звучит приглушенная музыка, гости в беседе и танцах расходятся по гостиной и я, не в силах дольше усидеть на месте, встаю из-за стола и на время прощаюсь с седоволосым кавалером.
– Пожалуй, пойду, Роман Сергеевич, посмотрю ваших обещанных драконов с предсказаниями.
– Конечно, посмотри, Женечка, – соглашается мужчина, – но не вздумай любопытствовать, – предупреждает с улыбкой, – еще рано. Пророчества на китайском, все равно ничего не поймешь, а шанс упустишь. В нужный час Донг самолично растолкует предсказание каждому желающему. Не хочу лишать китайца радости.
Я ухожу, а хозяин дома встает и идет следом. Останавливается в беседе с гостями в пяти шагах. Неужели действительно решил не спускать с меня глаз? Детский сад, честное слово.
Я подхожу к высокой раскидистой ели и провожу ладонью по длинной, усыпанной блестками упругой хвое. Касаюсь любопытным взглядом праздничных украшений и сотни диковинных фигурок драконов с разноцветными огоньками внутри, гирляндами усыпавшими ветви. Решившись на ребяческий поступок, медленно, как Снегурочка из сказки, обхожу волшебной красоты дерево по кругу, вместо новогодней песни опутывая его своим тайным девичьим желанием…
«Пожалуйста, пусть сбудется то, о чем прошу. Пусть сбудется».
Эх, жаль глаза закрыть не могу! Неправильно поймут…
Какой-то незнакомец – дорого и с шиком одетый лысеющий тип, встав на пути, окидывает меня оценивающим взглядом опытного ловеласа и дольше возможных приличий задерживает внимание на груди и приоткрытых плечах. Тянется рукой к запястью, но вдруг поспешно отступает, изменившись в лице, будто наткнувшись на преграду за моей спиной.
Люков! – стремительно оборачиваюсь я… но замечаю лишь взгляд его отца. Такой же хмурый и колючий, как у Ильи. Очень похожий, и все же иной. Не заставляющий сердце учащенно биться, а щеки алеть. Не сбивающий дыхания… Отвернувшись, я оглядываю гостиную и в который раз убеждаюсь в продолжительном отсутствии парня и девушки.
Не хочу думать ни о чем таком, не хочу, однако мысли не свойственного мне толка помимо воли всплывают в голове.
Господи, Воробышек, да что с тобой?! Не успела заручиться дружеским участием парня, а уже ревнуешь. Разве ты вправе на что-то надеяться? Разве Илья тебе что-то обещал?.. Ты просто спутница на вечер. Послушно угодившая в силки старого охотника дичь, приманка, а они…
Они взрослые люди, в конце концов. Со своими чувствами и желаниями. И со своей общей историей.
И они не виделись какое-то время, так сказал отец Ильи.
Да, сказал, но ведь есть еще Яков? Как быть с ним?
У Яшки разбитые в кровь нос и губы. Вспухшая до виска скула и заплывший глаз. Он появляется на пороге комнаты страшный до невозможности, но довольный как черт. Демонстративно поправляет непослушными руками взъерошенные темные волосы, вспоротый рукав и оторванный ворот рубашки. Улыбается кривыми губами:
– Оп-пачки! Кого я вижу! Приличное собрание! Здрасте, народ! Вернее, с наступающим! Лобызаться не будем, ручкаться тоже. Да, это я! Яшка! Тот самый наследник! Что смотрим без должного почтения? Не похож?
Парень развязной походкой подходит к столу и с ходу выпивает чужой бокал вина. Найдя глазами отца, приближается к нему, игриво отдавая мужчине честь.
– А вот и я, Большой Босс. Твое темное пятно на светлом празднике жизни. Извини, вырубился слегка, не рассчитал. Но теперь я в строю и готов услышать заслуженные слова благодарности. Ну, говори, чего молчишь?
– Яков, – кажется негромкий, властный голос мужчины слышат все, – немедленно прекрати! Я прошу.
– Нет, пап, это не те слова. Из этих слов я давно вырос. «Спасибо тебе, дорогой Яшка, что вернул в дом блудного сына», – вот как должно прозвучать. Надеюсь, ты не повторил прошлых ошибок, и все гости удовлетворили любопытство? Если нет, и ты снова забыл упомянуть, что у тебя два сына, а не один вечно обдолбаный нарик, то я, признаться, сильно разочарован. Черт! Старик! Ну, скажи же, что ты благодарен мне!
– Яшка, замолчи! – руки мужчины сжимаются в кулаки, спина заслоняет сына от любопытных взглядов. Мне тоже хочется уйти из зоны слышимости разговора, но позади меня колючие ветви ели, и я остаюсь стоять на месте. – Замолчи и умерь пыл! Мы в этой комнате не одни и я требую уважения ко мне и моим гостям. Как ты только смел явиться сюда в таком виде?!
– Смел – не смел… – кривит парень лицо и отирает кулаком сочащиеся кровью губы. – Слушай, отец, давай замнем, а? Тебе ведь по большому счету начхать на них. На всех. Лучше посмотри, как твой побочный волчонок мне морду помял, – неожиданно ухмыляется. – Красиво?
– Красиво, – холодно отрезает мужчина. Повернувшись к гостям, отпускает их внимание скупым взмахом руки и приглашает пройти к столу. – Давно пора было. Заслужил.
– Твоя правда, Босс, – соглашается Яков. – Так что? – сминает ворот рубахи и вслед за отцом с интересом оглядывает зал. – Я прощен?
– Возможно. Где Ирина? Она ушла вслед за Ильей.
– Ты меня спрашиваешь, отец? – удивляется парень. Громко чертыхается, неудачно фыркнув в нос. – Мы с тобой оба знаем где. Лучше скажи, где девчонка? Что-то я не вижу здесь маленького гордого очкарика? Неужели сбежала?.. Жаль.
– Почему же? – невозмутимо ведет бровью Роман Сергеевич. – Не сбежала. Напротив, слушает тебя, стоит и ждет, когда соизволишь извиниться за свой чудовищный поступок. По мне, так Илья с тебя мало спросил. Линчевать следовало, за подобную выдумку.
– Как слушает? Где?
– Сразу за твоим плечом, – отвечает Люков-старший и поворачивает парня за локоть ко мне лицом. – Надеюсь, Яков, ты больше не позволишь себе неучтивости в адрес девушки, – строго замечает. – А ты прости его, Женя. Я прошу тебя, как отец.
Яков сглатывает изумление и долго смотрит на меня, вцепившись в отцовское плечо. Я не отвожу глаз и не отвечаю, позволяя парню в полной мере удовлетворить любопытство, а себе еще раз вспомнить обстоятельства нашей встречи.
Роман Сергеевич незаметно отходит к гостям, а мы меряем друг друга взглядами еще долго, прежде чем парень, наконец, подходит ближе и неожиданно говорит:
– Я не женюсь на Ирке. Никогда. Что я, дурак?
– Мне все равно.
– Пока я буду кайфовать от очередной дозы, она будет отираться по углам как кошка. Но надеяться ей не запрещаю. Зачем? Так даже интересней. Она видела тебя?
– Видела.
– Черт! Я представляю себе этот шок. И что?
– Она ушла вслед за Ильей. Как сказал твой отец.
– Ты знаешь, что они были вместе?
– Да.
– Мой брат связался с ней, как только вернулся из Китая. Она была немногим старше и опытней, а главное – свободнее. Брала, что хотела, и многому могла научить. Иногда мне кажется: она была у него первой. Когда Ирка увидела меня, она сразу смекнула, кто в семье старшенький и кому отвалятся деньги. Дура. Не верь тому, о чем она поет. Илюха никогда не терял головы и всегда знал ей цену. Не думаю, что он по-настоящему любил ее. Ему просто нравилось трахать то, что хотят другие.
– А ты? Ты для Ирины другой, Яков?
– Я хуже, Женя. Гораздо хуже. Я тот, кто каждый день дает ей понять, как она ошиблась. Тот, кто убивая надежду, держит возле себя для очередного отсоса, не позволяя залезть в душу. И не смотри на меня так, как будто я не заслуживаю немного ласки. Будь уверена, это дело как раз по ней.
– Зачем ты мне все это говоришь?
– Просто хочу, чтобы ты знала: я бы никогда не променял тебя на Ирку. Даже прежнюю – в смешной шапке и в очках.
– Ты совсем не знаешь меня. И я не с тобой, Яков.
– Все равно.
– Пусть так, но мне не нужен другой.
Я оставляю парня одного стоять у ели и смотреть мне вслед. Иду, отбивая по паркету шаг тонкими каблуками, чувствуя его взгляд на своей оголенной спине, но так и не оборачиваюсь. Присоединившись к гостям, сажусь за стол и вместе со всеми готовлюсь поднять бокал.
К черту Ирину! К черту Люкова! К черту их всех! Еще и суток не прошло со времени пьяного батла, а я, пожалуй, снова готова напиться вдрын…
Он входит с боем настенных часов, отсчитывающих последний час до полуночи. Появляется на пороге гостиной в светлой рубашке, классических темных брюках и туфлях, и я, только увидев его, тут же забываю о брошенных сгоряча проклятиях. Идет через весь зал – уверенный, неторопливый, гибкий и сильный одновременно, притягивая к себе внимание. Ткань брюк красиво облегает ноги, показывая крепкие бедра и плавный шаг, белоснежный хлопок натянулся на широких плечах… Я вместе со всеми, растерянно удерживая в пальцах вино, прикипаю к нему восхищенным взглядом.
Он зачесал волосы назад, но они все равно упрямо упали на лоб и виски, сделав из Люкова завидную модель для мужского журнала. Расстегнутая на груди, на несколько пуговиц рубашка приоткрыла тонкую поросль темных волос…Такой нарядный и серьезный. Молодой мужчина с большой буквы. Идет и смотрит только на меня.
– Позволишь к тебе присоединиться, Воробышек? – останавливается в шаге и опускает руку на высокую спинку соседнего стула, как будто действительно ждет от меня разрешения сесть за стол.
– К-конечно, Илья, – отвечаю я, краснея под обращенными в нашу сторону любопытными взглядами. Разве я могу сказать что-либо другое?
Люков садится, и парнишка-официант тут же появляется у его плеча с обвернутой салфеткой бутылкой вина.
– Белое сухое? – склонившись, неуверенно вздрагивает в голосе, и Люков сухо соглашается:
– Хорошо.
Праздничный тост произнесен, гости дружно обмениваются воздушными «чин-чинами», звенят столовыми приборами, гудят беседой, но мы с парнем едва пригубливаем бокалы, молчаливо поглядывая друг на друга.
– Тебя долго не было, – неожиданно вырывается у меня, когда Люков неспешно расправляется с предложенным блюдом, умело орудуя столовыми приборами, как заправский аристократ, и поворачивается, чтобы наполнить мой стакан темно-вишневым напитком. Слежу за красивыми мужскими пальцами, опрокидывающими графин, поймав себя на мысли, что произношу эту фразу ему не в первый раз.
– Извини, птичка. Кое-кто должен был мне разговор, пришлось спросить долг. Надеюсь, Большой Босс не оставлял тебя без внимания, пока я отсутствовал?
Люков откидывается на спинку стула и внимательно смотрит на меня, рассчитывая получить ответ. И я отвечаю, не сдержав короткой улыбки от его непритворной серьезности.
– Не оставлял, – вспоминаю вежливое дознание Романа Сергеевича, касающееся моей семьи, и буквальную опеку мужчины. – Даже наоборот, всячески развлекал расспросами и не спускал глаз. Илья? – Обернувшись за плечо, нахожу взглядом темноволосую, ссутулившуюся фигуру Якова, замершую у камина.
– Да, Воробышек?
– Твой брат Яков…
Я только произношу слова и сразу же замечаю, как от звука имени, слетевшего с моих губ, твердеет линия рта и напрягаются мышцы рук Люкова.
– Что, мой брат, птичка? – бесцветно, как умеет только он, спрашивает парень. В отличие от тела, не допуская в голос и малейшего напряжения. И я решаюсь.
– Я понимаю, что не имею права вмешиваться, но хочу чтобы ты знал: я не держу на него зла, пусть его поступок и был чудовищным по отношении к нам обоим. И не хочу быть причиной вашей ссоры.
Люков отводит глаза и медленно крутит в пальцах бокал. Наплевав на жалкий вид брата, смотрит через стол на гостей.
– Ты не причина, Воробышек, – нехотя говорит, – ты скорее следствие. Как и следы на лице Яшки. Не вини себя, это старый конфликт. Я давно должен был сделать то, что сделал. Он заслужил.
– Он ужасно выглядит, Илья, – не сдаюсь я. – И ему нужна помощь. Конечно, это меня не касается и, возможно, прозвучит невежливо с моей стороны, но мне почему-то кажется, что если ему и способен кто-то помочь, то скорей всего ты.
Люков молчит, уставившись перед собой. Едва заметно поигрывает желваками. Проследив за его взглядом, я замечаю опускающуюся за стол, как раз напротив парня, Ирину. Она оказывается неожиданно близко от нас, в каком– то метре. Садится, приятно улыбаясь гостям и картинно опускает лицо на скрещенные под подбородком ухоженные кисти рук. Засмотревшись на Илью, а затем на Якова, я пропускаю появление девушки в гостиной и теперь обнаруживаю ее присутствие рядом ощутимым уколом беспокойства в сердце.
Не знаю, были ли они вместе во время отсутствия парня – наверняка да, но холод из взгляда Люкова никуда не ушел. Впрочем, равнодушием здесь тоже не пахнет – слишком внимательно смотрят на девушку колючие глаза. Я отмечаю этот факт болезненным, щемящим чувством пустоты, очень схожим с чувством ревности, и пока удивляюсь себе, напоминая, что Илья мне ничего не должен, что наша «игра в пару» лишь игра на один вечер и только, Ирина решает нужным отметить комментарием мою последнюю реплику:
– Я смотрю, вера подруги в тебя почти безгранична. Так мило, не правда ли, Илюшенька? Это окрыляет. Хотя жаль, что все они так наивны и предсказуемы, эти простушки. Скука смертная. Яков выглядит ужасно, и что? Сам виноват, раз докатился до жизни такой. Мужчина должен отвечать за свои поступки. Зато ты сегодня выглядишь на удивление презентабельно. Не замечала за тобой особой любви к классике. Неужели захотелось быть под стать праздничной компании? А, Илюша? Я всегда думала, что это не про тебя.
Она снова говорит так, словно меня нет рядом, и строит привычный диалог для двоих. Но этот прием девушки уже известен мне и я реагирую на него спокойным молчанием. Держу уверенно лицо, встречая косой прищур голубых глаз, змеей ползущий по мне, снисходительной улыбкой и прямым взглядом, но едва раздаются ответные слова Ильи, я едва справляюсь с собой, чтоб не вспыхнуть пламенем и не выдать охватившее меня при них волнение.
– Не угадала, – медленно расцепляет губы Люков, глядя на пепельную блондинку. Расслабленно закидывает руку на спинку моего стула. – Под стать своей девушке. Она сегодня чудо как хороша, не правда ли? Не хотелось смотреться унылым пятном на ее фоне.
Ирина на миг запинается на паузе, но, взяв себя в руки, деланно смеется.
– Надо же? – замечает, удивленно вскинув брови и поигрывая улыбкой на пухлых губах. – Какие мы стали чуткие к мнению богатенькой толпы и смазливых девочек. Раньше тебе было на всех плевать.
Мне кажется, такое едкое заявление должно задеть парня, но он легко отметает его сухим ответом:
– Ключевое слово здесь «раньше». Я тебе уже все сказал, Ира. Все меняется в этой жизни, и я не исключение. Что из сказанного тебе не понятно?
Ирина опускает руки, откидывается на спинку стула и медленно подносит к губам бокал с вином. Вскинув голову, невесомым жестом отбрасывает с плеча волосы. Словно невзначай, проводит пальцами по линии глубокого декольте, задержавшись в его нижней точке, заставляя парня смотреть на нее. Чуть прикрывает веки. Ей бы постесняться такого прилюдного заигрывания с братом жениха, – в конце концов, Яков по-прежнему в комнате и может видеть игру невесты, – но девушке, похоже, все равно.
– Ты красивый, Илюша, – неожиданно говорит она, подавшись вперед. Так, как будто ее не волнует присутствие в гостиной других людей и не смущают брошенные вскользь косые взгляды. – Ты очень красивый. Я говорила тебе это много раз, и ты дурак, если думаешь, что сможешь остановиться. Не сможешь, и этим ты похож на меня. Твоя сегодняшняя подружка – одна из многих. Она не может не понимать, хотя и держит личико невозмутимым, что та, которую ты выберешь, всю жизнь будет бояться потерять тебя. Играет при всех в счастливицу, зная расклад, а потому вызывает у меня жалость. Мне ее жалко, слышишь?!
Совершенно ясно: Роман Сергеевич проговорился девушке о моей встрече с братом Игоря и об опрометчивых словах о скором замужестве, в отчаянии брошенных Михаилу и понятых мужчиной превратно. А, возможно, сообщил сознательно, не желая вносить сумятицу в жизнь Ирины и Якова, возникшую с появлением в его доме младшего сына. Намек Ирины прозрачен и груб, и весьма открыто выдает ее чувства, но в отличие от меня, застает парня врасплох. Я это понимаю по движению губ, на миг закушенных Люковым, и замираю, боясь вздохнуть. Сожалея о сказанном и не имея понятия, как отреагирует на слова о выборе Илья. Поймет ли он, что девушка пыталась сказать? Мне не хочется быть в их отношениях разменной картой, я действительно одна из многих девчонок, встретившихся на его пути, волею судьбы оказавшаяся в этом доме, но не Ирине уязвлять меня в этом.
Просто потому, что я не хочу.
Люков опускает глаза и медленно сжимает руку в кулак на своем колене. Пальцами другой руки, лежащей поверх спинки стула, скользит вдоль моего плеча, едва ли осознавая это.
– Хм. Звучит фатально, – произносит спокойно, с едва уловимой усмешкой в голосе. Вновь смотрит невозмутимо на девушку, а я с облегчением выдыхаю: если намек и понят, то не иначе, как недоразумение и женские домыслы. – Похоже, тебе известно то, что неизвестно мне.
Теперь теряется Ирина. Она опрокидывает в себя бокал и со стуком опускает его на стол.
– Тем не менее, это так, – говорит с вызовом в глазах. – Мне ее жаль.
Я отворачиваюсь и замечаю у дальнего края стола Якова. Он вновь улыбается чему-то. Глядя в нашу сторону, нагло затягивается сигаретой и тянется свободной рукой к остановившейся рядом с ним темноволосой женщине. Склонившись к ее уху, шепчет что-то интимно-веселое, игнорируя рядом стоящего спутника. Его рука уже почти касается женских ягодиц, когда я слышу колкое, в этот раз брошенное лично в меня:
– Не надейся, что с тобой все будет иначе.
Я терпелива, но Ирина не унимается. Ее кислый вид грозит вконец испортить вечер, и я решаюсь вопросительно взглянуть на Илью. Если им есть что выяснить между собой, они должны сделать это вдвоем. Быть третьей в их диалоге у меня больше нет желания.
– Люков, мне и дальше сидеть мышью, делая вид, что я больна глухотой? Оставить вас, или можно спасать репутацию? – спрашиваю негромко, наклонившись к нему.
Я решительно настроена покинуть компанию блондинки.
– Чью? – оторопело вскидывает на меня бровь парень, оставив без внимания предложение уйти.
– Ну, – задумчиво повожу плечом, глядя в его удивленные глаза, – в данном случае твою. Боюсь, моя репутация здесь мало кому интересна.
Люков озадаченно склоняет лицо, но вдруг улыбается. И в этой его короткой улыбке я замечаю искру веселой бесшабашности.
– Думаешь, надо? – спрашивает с сомнением, и я почти жалею, что он минутой раньше, опомнившись, убрал руку с моего плеча.
– Думаю, да.
– Что ж, Воробышек, если считаешь нужным – действуй, – греют меня теплом глаза. – Можешь рассчитывать на меня.
Согласие парня получено, и я поворачиваюсь к девушке, чтобы одарить ее самой доброй улыбкой, на которую способна. Снимаю с колен салфетку и откладываю на стол. Сейчас я, возможно, солгу, но только не себе. Это то, чего бы я действительно хотела, и, думаю, Люков простит мне.
– Та, которую Илья выберет, – говорю уверенно, убедившись, что внимание Ирины приковано ко мне, – что бы ты ни думала, Ира, никогда, ни единого разу не разочаруется в нем. И не потеряет. Все будет иначе, я убеждена, чего и тебе желаю.
– Это будешь не ты! – тут же парирует девушка, не растерявшись и подавшись вперед, и я вынужденно соглашаюсь, от скрытого волнения привычно напрягая спину:
– Возможно. Не я. И все же уверена, что не ошибаюсь.
Я уже собираюсь встать, не желая дальше разговаривать с девушкой, как вдруг замечаю подходящего ко мне незнакомого молодого мужчину. Одного из тех, кого я видела раньше у конюшен рядом с Романом Сергеевичем. Он подходит, приветливо улыбается, склоняется в игривом поклоне и вежливо просит у Люкова разрешения пригласить меня на танец. Все это время в зале приглушенно звучит приятная музыка, в высоких напольных канделябрах, расставленных по периметру гостиной, зажигаются витые свечи… Гости на художественном паркете сходятся в пары, танцами приближая новогоднюю полночь. Так отчего бы к ним не присоединиться?
Люков молчит, игнорируя вопрос, и смотрит на мужчину отнюдь не дружелюбно. Его лицо вновь холодно и напряжено, поза обманчиво расслаблена – подошедший явно не симпатичен парню, и дабы сгладить ситуацию, я отрезаю себе путь к бегству и спешу прийти незнакомцу на помощь.
– Простите…? – обращаюсь к мужчине, смягчая вопрос улыбкой.
– Дмитрий, – с готовностью отвечает тот и галантно подносит к губам мою руку. – Дмитрий Ряднов, правая рука Романа Сергеевича. Не мог не подойти к очаровательной девушке, не познакомиться и не попытать счастья станцевать с ней танец. Этот вечер поистине праздник больших надежд. Вы согласны?
Он приятен и обходителен – господин Ряднов, и держится уверенно даже под неприязненным взглядом Люкова. Такие не отступают, а идут напролом, пряча за вежливостью стальную волю и непомерную самоуверенность. Надеюсь, своим отказом я не сильно задену его.
– Очень приятно. Евгения, – отвечаю, возвращая ладонь. – Не совсем. Простите, Дмитрий, – говорю как можно дружелюбнее, – но вынуждена отказать вам. Этим вечером все мое внимание принадлежит… спутнику, – мне хочется сказать «парню» или «моему молодому человеку», но я не решаюсь быть такой смелой, – и право на танцы тоже. Мы с вами непременно станцуем, но, возможно, в другой раз.
Мужчина извиняется и уходит, забрав с собой обещание и вновь отметив поцелуем мои пальцы, а я неожиданно утыкаюсь взглядом в посмеивающееся лицо Ирины, озорно сверкающее глазами.
– Все-таки я была права, – довольно улыбается девушка, глядя на меня из-под припавших век с выражением «я знаю вашу тайну». – Ай-ай, Илюшенька, чуть не провел! – игриво грозит пальчиком. – И когда это ты успел Яшку подговорить? А главное, зачем все это затеял? Услышал о болезни Босса и решил напомнить о себе?.. Умно! Очкастая потеряшка и негодный брат. Ну-ну! Интересно.
– О чем ты? – сдержанно интересуюсь я, не понимая причину девичьего веселья.
– Я-то? – выгибает брови Ирина. – Я-то о том, что кто-то плохо знает своего парня! «Право на танцы», надо же. Насмешила! Попалась, как дешевая рыбка.
Я настораживаюсь, но улыбаюсь вежливо, отчаянно желая послать невесту Якова к черту.
– Потрудись объяснить, рыбка дорогая, что имеешь в виду, – прошу девушку. – Очень хочется и себе поднять настроение.
Я не смотрю на Илью, но чувствую, что он по-прежнему холоден и напряжен. Что я такого сказала? Кажется, ничего особенного. Так почему столько довольного злорадства в голубых глазах?
– Кончай цирк, Ирка. Все равно никто представление не оценит. Это не твое дело, – говорит Люков, и я слышу легко читаемое предупреждение в его словах.
– Ну, почему сразу не мое, Илюша? – выливает узоры голосом девушка, вскидывая на парня густые ресницы. – Когда-то было очень даже моим, ты забыл? – кривит кокетливо губки. – Когда-то я была о-очень близким другом и знала о тебе все. Не в пример сегодняшней подруге. Так вот, Евгения! – переводит на меня снисходительный взгляд. – Заполняю пробел достоверной информацией: наш Илюша не танцует. Ни при каких обстоятельствах. Ни с кем. Никогда. А ты упоминаешь какое-то мнимое право. Да, мне смешно! Не находишь, что это весело – ловить человека на лжи?
Я не знаю, что сказать, и замираю, с отчаянием ища выход из глупого положения. Мои щеки вот-вот готовы налиться жаром – только чудом мне удается скрыть растерянность и волнение и унять уязвленную гордость. Я просчиталась, надо признать, не зря Ирина улыбается. Я так привыкла, что танец – естественное продолжение человека и его чувств, что заведомо обнадежилась на счет парня. Никогда не танцует, разве такое возможно? И что теперь? Подвести его, сказав, что была не в курсе?..
Я поднимаю на Люкова глаза, но прежде чем успеваю что-либо сказать, он говорит за меня. Оторвавшись от спинки стула и придвинувшись ближе. Уверенно и спокойно, не таясь от Ирины. Так, словно ничье мнение для него не важно.
– Что я должен сделать, Воробышек? Скажи.
И я отвечаю, не задумываясь, вспоминая давно заученный протокол:
– Для начала встать и спросить разрешения на танец. Затем, предложить руку. Илья, – прихожу в себя и смотрю на него, – но ты вовсе не должен. Если это правда и ты действительно…
Он встает и предлагает мне ладонь. Спрашивает, хотя и так понятно, что я не откажу ему:
– Воробышек, ты потанцуешь со мной? Пожалуйста.
И я выдыхаю, глядя в темные глаза, с благодарной улыбкой сбрасывая с плеч нечаянный груз Иркиного сарказма:
– С удовольствием!
Забыты Ирина и Дмитрий Ряднов. И достоверная недостоверность. Он сказал, что я могу рассчитывать на него, и не обманул. Невероятный, непредсказуемый Люков! Я отдаю на его волю свои пальцы и иду, влекомая парнем и пристальным взглядом, на середину зала. В центр сумасшедшей, глянцевой красоты палисандрового паркета.
Мы проходим мимо Якова и Романа Сергеевича, и оба провожают нас глазами. Мимо снующих по залу гостей. В гостиной стоит музыкальный автомат – дорогая эксклюзивная игрушка, сделанная под знаменитый «Джум-Бокс» сороковых годов, и Люков неторопливо подводит нас к нему.
В автомате давно нет пластинок и черно-белых западающих клавиш. Тонко царапающей винил иглы. Сегодня – это цифровой компьютер, хранящий в себе несколько тысяч музыкальных и видеофайлов, способный в любую секунду воспроизвести «на бис» все, что угодно, и все же фасад остался прежним – теплое дерево и перламутр.
Гости танцуют – звучит волшебный голос Робби Уильямса в дуэте с Кайли Миноуг, но это не останавливает парня. Он опускает мою руку на панель управления сегодняшнего «Джум-Бокса» и выдыхает в висок:
– Выбирай.
– Ну же, Воробышек, смелей, – повторяет, когда я с удивлением кошусь на чудо техники, не решаясь прервать последние аккорды мелодии. – Тебе придется учить меня, птичка, без тебя я пропаду. Сделай это с комфортом для себя.
Он говорит искренне, я чувствую это по тону голоса и выражению его глаз, и с готовностью прихожу на помощь.
– У нас все получится, Илья, – уверенно выбираю композицию Джона Ньюмена «Out of my head», поддавшись внезапному настроению, и поворачиваюсь к Люкову. – Ты веришь мне?
Он молчит, не отводя взгляда, и я принимаю это как согласие. Легко нахожу его пальцы и увлекаю за собой. Войдя в круг танцующих, решительно поворачиваюсь к парню лицом и делаю шаг вперед, приближаясь вплотную…
Ничего не изменилось с нашей первой встречи. Едва я оказываюсь в личном пространстве Ильи, наша близость вновь опаляет меня жаром и сбивает дыхание. Я привыкла чувствовать партнера, я столько раз танцевала в паре, что уже и не вспомнить всех промелькнувших передо мной лиц… но тут теряюсь от одного только запаха, обласкавшего меня нотами апельсина.
Я скольжу взглядом по твердым мышцам, по развороту плеч, по обнаженной груди… и останавливаюсь на лице. Передо мной не просто партнер, передо мной мужчина, который волнует меня, и если я хочу ему помочь, я должна быть откровенной.
– Забудь про гостей, Илья, – говорю тихо, притягивая к себе его ладони и опуская на бедра. – Их здесь нет. Танец – это таинство двоих. Совершенная гармония чувств. Поверь на это короткое время, что я для тебя Вселенная и растворись во мне. Почувствуй, и я отвечу взаимностью. Да, – качаюсь вслед музыке, увлекая Люкова за собой. – Вот так.
Он не отводит глаз. Полуприкрыв веки, опускает голову и смотрит, не отрываясь, не давая разорвать взгляд. Он совершенен во всем, не стоило и сомневаться, что у него не получится, и уже через минуту я чувствую, как сильные мужские руки оживают и ползут от бедер к талии и спине, притягивая меня ближе.
У Ильи спокойное лицо, отброшенная назад прядь волос вновь упала на лоб… Мне так хочется провести ладонями дальше по плечам, шее, и коснуться ее пальцами, что я едва удерживаю себя от этого порыва. Права была Танька: Люков сказочный принц. Я смотрю и не могу насмотреться в колючие омуты. Не знаю, как я буду жить без него завтра, но сегодня, в его осторожных, но таких крепких руках я понимаю, что бал для Золушки состоялся. Только вот туфельку я вряд ли потеряю. Куда бы я ни сбежала, память об этом танце всегда будет со мной.
Свет в гостином зале давно погас – горят лишь свечи, глупые китайские фонарики и уродливые елочные гирлянды, изображающие вереницы драконов. Томно лижет поленья пламя в камине. Все слишком пафосно и дорого, впрочем, как всегда.
Что ж, отец добился своего: спустя два года я вновь в его доме. Вновь, но первый раз, находясь среди всей этой праздничной мишуры и нежеланных людей, не чувствую в себе былого раздражения. Потому что впервые в этом чертовом склепе я не одинок.
Она улыбается, очень мягко и светло. Чуть смущаясь, тянет ко мне руки. Ступает ближе, вскидывая голову, накрывает тонкими пальцами запястья, и я ловлю себя на мысли, что не в силах оторвать от нее взгляд. От ее ярких и манящих, бездонных как само мироздание, серых глаз.
– Да, вот так. Ты молодец, Илья. А теперь почувствуй музыку, обними меня и веди, это совсем не сложно. В парном танце первенство отдано мужчине, женщина лишь гибкий инструмент в сильных руках. У тебя все получится, ну же, не бойся… Я буду послушной, обещаю…
Сначала пальцы на ее соблазнительных бедрах, – так, как я смел только мечтать, – нежный, сводящий с ума аромат ночных фиалок, а теперь слова. Они распаляют, сносят крышу, заставляют меня придвинуть воробышка ближе, а сердце гулким биением встретить неожиданную близость наших тел…