Фунт плоти Джексон Софи

Кэт нажала кнопку отправки и буквально через мгновение в дверь постучали. Она медленно открыла и увидела Бет. Почему-то это ее не удивило.

– Привет!

– Привет! – отозвалась Бет. – У тебя все нормально?

Хватит врать! Карты на стол!

– Нет.

Подруга разглядывала плитки пола.

– А я бы этого не сказала.

– Бет, скажи, что вообще происходит? Ты, мама, Адам – вы как будто играете в странную игру. Я все пытаюсь понять ее правила и не могу. Когда я только начала работать в Артур-Килле, ты меня поддерживала. Ты сидела со мной, когда я плакалась тебе в жилетку, рассказывая о Картере. Я же чувствую: в тебе что-то поменялось. Что?

– Это… трудно объяснить.

– Почему трудно? Я думала, ты на моей стороне. Это из-за Остина? – (Бет встрепенулась и вскинула голову.) – Я сожалею, если подала Остину какие-то надежды. Мы с ним всего один раз поцеловались. Я не торопилась завязывать с ним отношения. Если честно, я вообще не видела Остина рядом с собой. У меня тогда все в голове перемешалось. Я не…

Бет недоверчиво посмотрела на нее:

– Ты… ты спишь с Картером?

Вопрос разозлил Кэт.

– Вообще-то, это никого из вас не касается… Нет, не сплю.

– Кэт, это переходит всякие границы. Ты хоть знаешь? – снова пошла в атаку Бет. – Он рассказал тебе, сколько раз и за что?

– Откуда ты…

– Твоя мама права. Ты каждый день рискуешь. И на твоей работе, и…

– Бет, не надо клеить ярлыки на человека, которого ты не знаешь. Он совсем не такой.

– Кэтрин, не принимай меня за дурочку. – Бет раздраженно скрестила руки на груди. – Ты стосковалась по сексу, вот и вся причина.

– А ты не говори со мной, как с ребенком, – огрызнулась Кэт, подходя к ней. – Мне хватает воспитательных речей моей матери, чтобы выслушивать их еще и от подруги.

– Я вынуждена говорить с тобой, как с ребенком, потому что взрослые люди так себя не ведут. Я люблю тебя и желаю тебе только добра. Я слишком долго молчала. Кэт, он твой ученик. Он преступник, которому общество поверило в кредит. Из-за дурацкого увлечения, которое кончится ничем, ты рискуешь своей карьерой и репутацией.

– Откуда ты знаешь? – почти закричала Кэт.

Ей совсем не хотелось затевать ссору. Бет сама напросилась.

– А я много чего знаю. Во всяком случае, больше твоего, – ответила Бет, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

– Тогда просвети меня. Ты же желаешь мне только добра.

– Девочки, у вас тут все в порядке? – донесся со стороны лестницы взволнованный голос Адама.

– Нет, – ответила Кэт.

Подойдя к отрытой двери туалета, Адам нервозно посмотрел на свою невесту. Бет едва заметно покачала головой.

– Может, хватит сговоров за моей спиной? – спросила Кэт. – Кто-нибудь из вас все-таки скажет мне, что происходит?

Адам взял Бет за руку:

– Он мой двоюродный брат.

Бет снова уперлась глазами в пол.

– Кто – он?

Адам приготовился ответить, но в это время у Кэт зазвонил мобильник. Она взглянула на дисплей.

Картер.

Адам ногтем постучал по дисплею.

– Тот, кто тебе звонит.

Кэт неохотно нажала кнопку отбоя. Слова Адама и сейчас гудели у нее в голове. Мозг пытался их осознать, упорядочить и превратить во что-то понятное.

Картер был двоюродным братом Адама.

Они родственники.

Из этого следует…

– Боже мой, – прошептала Кэт, хватаясь за дверной косяк.

Остин.

Бет потянулась к ней, но Кэт оттолкнула ее руку. На лице подруги мелькнуло что-то напоминающее раскаяние.

– Я хотела тебе сказать, но…

– Ты знала, – прошептала Кэт.

Ее шатало. Ноги подкашивались. Кэт боялась рухнуть на пол.

– Когда я тебе рассказывала, как целовалась с Картером… ты и тогда знала.

– Да, знала. – Бет встала рядом с Адамом, словно чего-то боялась. – Адам мне рассказал. Но я была не вправе говорить об этом тебе.

– Хватит врать!

Кэт с размаху ударила кулаком по двери. Все куски головоломки начали складываться воедино. Вот почему Бет от нее отдалилась. Вот почему Адам и Остин так напряженно переглядывались, когда узнали, где она работает. И потом, когда она сдуру рассказала им, что хочет помочь Картеру освободиться раньше срока. Они никак сговорились ее обманывать?

– Вы еще тогда могли бы мне сказать, – ополчилась на них Кэт. – И Остин тоже! Но вы решили смолчать. Вам всем почему-то кажется, что я маленькая глупая девочка, которая еще ничего не понимает во взрослой жизни.

– Я думала, твое увлечение быстро пройдет, – возразила Бет. – Надеялась, что у тебя хватит мозгов самой сообразить, пока дело не зашло слишком далеко. Мы все подумали: если ты дашь Остину шанс…

– Постой! Как ты сказала? «Мы»?

– Адам мне рассказал, что Картер не впервые попадает в тюрьму. Что у него нет тормозов. И вдруг этот Картер оказывается твоим учеником. Ты не понимала всех последствий? Наверное, не понимала, если целовалась с ним.

– Да, целовалась! – взорвалась Кэт. – Дважды. И мне это жутко понравилось.

– Кэтрин!

Все трое обернулись. Никто и не слышал, как Ева поднялась на второй этаж. Она смотрела на дочь, не скрывая своего отвращения.

– Ты… ты целовалась с этим… с этим человеком? – угрожающе-спокойным тоном спросила Ева.

Они добились своего: вогнали Кэт в состояние маленькой девчонки, пойманной на чем-то постыдном. Кэт бросилась в свою комнату. Ей жутко не хватало воздуха. В голове стучал кузнечный молот. Кэт была на грани истерики. «Мы»? Они вчетвером всё знали и пытались оттащить ее от Картера. Отсюда и внезапно возникшая дружба между матерью и Бет, и настойчивость Остина. Головоломка была разгадана. Кэт стало невыразимо тошно.

– Я должна уехать отсюда, – бормотала она.

Раскрыв сумку, Кэт принялась беспорядочно бросать туда свои вещи. Застегнула молнию, вскинула сумку на плечо, толкнула дверь и чуть не сбила с ног Еву, стоявшую по другую сторону.

– Куда это ты собралась? – спросила Ева, пожирая глазами сумку.

Кэт впилась в ремень.

– Мне надо… уехать, мама.

Она избегала смотреть на мать, боясь, что опять почувствует себя маленькой и глупой.

– Извини, – пробормотала Кэт.

– «Извини»? – вскипела Ева. – Ты никуда не поедешь. Ты останешься и подробно расскажешь мне обо всем, во что вляпалась!

Кэт не могла и не хотела ничего объяснять. Ей было тяжело находиться среди людей, в особенности среди тех, кто отказывался понимать, кто врал ей и обращался с ней как с дурочкой. Она потеряется в объяснениях, запутается в вопросах, на которые не было ответов. Кэт отчаянно хотелось побыть одной.

– Не могу, мама. Мне нужно уехать… на этот вечер.

Она врала и сознавала, что врет. На самом деле Кэт хотелось вскочить в машину и не останавливаться, пока в баке не закончится бензин.

– Я никуда тебя не пущу, Кэтрин. Сними с плеча сумку, приведи себя в порядок и извинись перед Бет. Я не представляла, что у тебя хватит наглости так себя вести.

– Извиняться? – язвительно, в тон матери, рассмеялась Кэт. – Я? Мне не за что извиняться!

– Довольно, – тем же угрожающе-спокойным тоном произнесла Ева. – Судя по тому, что я слышала, тебе нужно извиняться за очень и очень многое.

Глаза Евы вдруг округлились, будто за спиной дочери материализовался призрак Картера.

– Кэтрин, ты о чем вообще думала? Он же опасен.

– Мама, ну сколько можно? – застонала Кэт, впиваясь себе в виски.

– До тех пор, пока ты не поймешь: он такой же, как подонки, убившие твоего отца. Злой. Бессердечный. И это, с позволения сказать, твой… избранник? Ты понимаешь, как мне больно наблюдать твои сумасбродства? А сколько боли ты бы причинила отцу, окажись он здесь?

У Кэт снова сдавило горло. Она беспомощно смотрела на мать. Глаза жгли сердитые слезы.

– Прости, если я не соответствую твоим ожиданиям. – Кэт кусала губы, чтобы не разреветься по-настоящему. – Мне нужно уехать.

– Ты никуда не поедешь! – Ева схватила ее за руку. – Ты здесь не на вечеринке, а на торжестве в память о твоем отце.

Сказанное Евой было последней каплей.

– Мама, я знаю, зачем я здесь! – выкрикнула она. – И не ты, а я была с ним в тот вечер, когда семеро подонков его убивали. Не тебе говорить мне о памяти.

Шок от пощечины обжег ее сильнее, чем сама пощечина. Мать никогда не поднимала на нее руку, однако очень глубоко внутри, глубже всех слоев злости и отчаяния, Кэт знала, что заслужила эту пощечину. Она слышала, как мать шумно втянула воздух, но не стала дожидаться Евиных слов. Вырвав свою руку из ладони матери, Кэт выскочила из комнаты, пронеслась мимо Адама и Бет и сбежала по ступенькам вниз.

Там она наткнулась на удивленного Бена, но промчалась мимо, направляясь в прихожую.

– Что у вас происходит? – спросил Бен, устремляясь за ней.

– Можешь дать ключи от машины? – не отвечая, спросила Кэ, хватая с вешалки свое пальто.

Похоже, мать и Бет направлялись сюда. Их голоса делались все громче.

Бен покачал головой:

– Я взял машину напрокат. Так что, понимаешь… – Он дотронулся до ее плеча. – Куда ты поедешь в таком состоянии? Давай с тобой поговорим.

Словно из воздуха, возле другого плеча Кэт появилась морщинистая рука, держащая кольцо с автомобильными ключами.

– Поезжай на моей, дорогая, – сказала Нана Бу. Удивленная Кэт повернулась к бабушке. – У тебя будет причина вернуться.

– Нана, – всхлипнула Кэт, беря ключи. – Мне очень… неловко. Я даже объяснить… Мне просто нужно.

– Знаю, – перебила ее бабушка, улыбнувшись тихо и понимающе. Она погладила Кэт по левой щеке, по-прежнему горевшей после материнской пощечины. – Поезжай. А с твоей матерью я поговорю.

– Спасибо, – только и могла прошептать Кэт, выскочив во двор, где стоял бабушкин «Ягуар XJ».

Она быстро открыла дверь, закинула сумку на пассажирское сиденье, включила двигатель и тронулась, оставляя позади мир, который привыкла считать своим. С каждой милей ей становилось все легче и спокойнее. Кэт думала, что чувство облегчения вот-вот сменится чувством вины.

Этого не случилось.

Неделя без Персика была для Картера сплошным дерьмом, а из-за его характера в дерьмо погружались и те, кто находился вокруг.

На парней в мастерской он просто рычал, срываясь по любому пустяку. Он едва выносил присутствие Джека и Дайаны, являвшихся к нему домой. Отвечал односложно или вовсе отмалчивался. Они что, не видели, в каком он состоянии? Могли бы посидеть десять минут и убраться. Единственной отдушиной была его тренировка с Россом. Картер позвонил ему и сказал, что скучает без их занятий в тюремном спортзале. Росс – умница, встретился с ним в зале, куда Картер нерегулярно ходил качаться, и они вспомнили старое. Пот лил с него ручьем, телу стало легче, но никак не душе.

Картер чувствовал, что просто сходит с ума, и потому субботним вечером остался дома. Поход в клуб мог бы обернуться непредсказуемыми последствиями. А Макс с парнями из мастерской куда-то поперлись. Нет, хватит с него разборок Макса. У этого придурка рожа зажить не успела и под ребрами еще болело, но он заявил, что сидеть дома не намерен и пойдет туда, где можно оторваться по полной и забыть обо всем. О Лиззи. О недавней разборке с теми, кто отделал его неделю назад.

Картер закурил новую сигарету, взял гитару и стал наигрывать вступление к одному из хитов группы «Кингс оф Леон». Он выдержал несколько аккордов, после чего вернул гитару на стену и снова потянулся к мобильнику.

Молчок. Ни одного долбаного слова.

Причина всех его взрывов, срывов и прочих закидонов была проста. Персик. Эта женщина доведет его до сердечного приступа намного раньше, чем виски и сигареты. И дело не в том, что она свалила из Нью-Йорка на целую неделю. После оживленного обмена эсэмэсками три дня назад она вдруг замолчала.

А ты тут сиди и трахай себе мозги, пытаясь угадать причину.

Ее последнее сообщение было совсем коротким. Персик спрашивала, хочет ли он с ней поговорить. Картеру понравился лаконичный текст, а еще больше – ее желание поговорить. Весь его прошлый опыт общения с женщинами не включал разговоры по телефону. А ему очень хотелось поговорить с Персиком.

Он швырнул мобильник в другой конец дивана. Больше он ей звонить не станет. Четыре раза пробовал и слышал лишь приглашение голосовой почты оставить сообщение. Ни на одну из семи его эсэмэсок ответа не пришло.

Картер потер себе поясницу и крестец, безуспешно пытаясь унять сердечный жар, и снова взял гитару. Наверное, на этот раз он попал в ритм, потому что сыграл и спел первый куплет и принялся за второй.

Музыку оборвал стук в дверь. Кого еще несет. Если Макс все-таки задался целью вытащить его в клуб, придурка ждет бо-ольшое разочарование.

– Иди куда собрался, – пробормотал Картер, давя окурок в пепельнице.

Однако стук продолжался, становясь все назойливее. Бросив гитару на стул, Картер босиком прошлепал к входной двери. Бормоча ругательства, он отодвинул тяжелый засов, потом распахнул дверь. Он был готов въехать кулаком в физиономию каждого, кто посмел нарушить его горестную вечеринку для самого себя.

Картер ожидал увидеть кого угодно, только не…

– П-персик?

Сегодня она была одета не настолько элегантно. Потертые черные джинсы, красная фуфайка с капюшоном. На ногах – сандалии на босу ногу. Роскошные волосы были стянуты в небрежный конский хвост. Глаза воспаленные, с потеками туши на ресницах. Казалось, она несколько дней подряд плакала, а если учесть, что ее покачивало, то еще и пила.

– Как ты здесь оказалась?

Она улыбнулась, привалившись к дверному косяку, но улыбка была натянутой и вскоре погасла. Ее глаза были совсем тусклыми, утратившими былой блеск.

– К тебе в гости пришла, – ответила Персик, игриво постучав пальцем ему по носу. Картер оторопел. – Войти можно?

– Ну… да, конечно, входи.

Она вошла, оглядываясь по сторонам, как пугливый зверек. Картер закрыл дверь, пытаясь осознать удивительный факт: Персик у него дома. Он глубоко вдохнул, повернулся к ней и увидел, что Персик смотрит на него… Так смотрит, что его тело получило мощную дозу адреналина.

– Персик, откуда ты узнала, где…

Персик вдруг подскочила к нему и смачно поцеловала. Поцелуй сопровождался толчком, причем довольно сильным. Картер припечатался спиной к входной двери. Руки Персика лихорадочно гуляли по его волосам, лицу, груди и даже ягодицам.

Ее намерения не требовали слов. Она прижималась к нему со всей силой, какая у нее была. Она хотела его. Картер подумал, что между ног у нее совсем мокрехонько. Язык Персика проник ему в рот и заскользил по его языку. Персик стонала и терлась бедрами, норовя задеть его мгновенно отвердевший член. Картер решил было трахнуть ее прямо здесь, прижав к двери. Дать ей то, что она требовала. И вдруг такой поворот показался ему… неправильным, что ли?

Он вдруг почувствовал: в ее отчаянных поцелуях нет прежней горячности. Только потребность и непонятный страх.

Картер крепко обнял ее за талию, потом его руки скользнули выше, замерли на ее лице. Персик дышала ему в щеку, закрыв глаза и странно выпячивая губы.

– Персик. – Картер сглотнул. – Ты… подожди немножко.

– Нет. – Ее глаза сверлили его насквозь. – Я тебя хочу. Сейчас. Немедленно. – Она стала лизать ему шею. – Хочу, чтобы ты вошел в меня, овладел мной и трахал без остановки.

Картер застонал, упирая член в ее мягкий живот.

– Да! – обрадовалась Персик, впиваясь зубами в его нижнюю губу. – Ты ведь сам на пределе, Картер. Скажи, что хочешь меня. Скажи, что хочешь меня с такой же силой, как я тебя.

– Хочешь вот так? – недоверчиво спросил Картер.

Он приподнял ее за ягодицы. Ее ноги мгновенно обвили ему талию. Ее мокрый, жаркий лобок упирался ему прямо в пупок. Сандалии шумно шлепнулись на пол.

– Персик, я не просто тебя хочу. – Он прильнул к ее шее. Ее волосы, как всегда, дурманяще пахли персиком. Картер осторожно взял и пососал мочку ее уха. – Я нуждаюсь в тебе, – сказал Картер.

Их губы снова встретились в неистовом поцелуе и бешеном танце языков. Потребность слиться с женщиной никогда еще не была такой жгучей, как сейчас. Она поглощала все мысли. В его теле набирал силу вулкан, готовый извергнуться в нее.

Ее руки крепко обнимали его затылок. Покачиваясь сам, Картер поднял ее и понес на диван. По дороге он не удержался и скользнул пальцами под ее фуфайку, наслаждаясь мягкостью кожи и ощущением пока еще невидимых округлостей.

Персик облизывала и посасывала щетину на его подбородке, заводя Картера еще сильнее. Передумав, он не стал опускать ее на диван, а понес прямо в спальню, жалея, что путь туда не был вдвое короче.

Его колени с глухим стуком ударились о боковую стенку кровати. Он не помнил, чтобы у него когда-нибудь была такая бешеная эрекция. Персик толкнула его в плечо и повалила на кровать, ухитрившись оказаться под ним. Ее ноги снова обвили его талию. Картер целовал, облизывал и покусывал ее, начиная от подбородка и спускаясь по шее до ключиц. Потом поднимался вверх и все начинал сначала. Он вдруг понял: ему некуда торопиться. Он должен полакомиться ею целиком, каждым уголочком ее тела.

Ее вкус не имел словесных определений. Никакие прежние фантазии Картера о ней не шли в сравнение с реальностью. Назвать это совершенством означало бы уподобить солнце тусклой лампочке.

Картер застонал, притиснувшись к ней бедрами. Они терлись друг о друга, так и не сняв одежды. Персик выгибала спину и стонала. Картер даже боялся думать, какой фонтан наслаждений ждет его, когда он окажется внутри ее.

Картер всматривался в ее лицо. Ни тени сомнения, ни проблеска нерешительности. Заметь он нечто подобное, это бы его добило, но Персик не играла с ним. Она без всяких ужимок заявила о своем желании и теперь ждала осуществления. От нее вкусно пахло «Амаретто». Картер предпочел бы видеть ее совсем трезвой. Но опьянение никак не сказывалось на ее готовности. Они вдвоем были совершенно готовы.

Их взгляды встретились. В зеленых глубинах ее глаз мелькнуло что-то такое, от чего у Картера сжалось сердце.

– Персик, что-то не так? – с беспокойством спросил он.

Она прижала пальцы к его губам.

– Не говори, – прошептала она. – Не думай. Пожалуйста, ни о чем не думай. Просто будь со мной.

Она потянулась к его губам и дурманила, дурманила его своими затяжными поцелуями, воспламенив ему все тело.

Картер еще пытался слушать свою интуицию и даже разум. Но ее рот и руки сбивали все его попытки. Задвинув совесть в самый дальний угол, Картер расстегнул молнию ее фуфайки.

Как тогда, в клубе.

Лифчика не было.

Картер облизал губы и какое-то время просто смотрел на ее темные, отвердевшие соски, которые звали его губы и язык полакомиться ими.

– Какие у тебя…

Обхватив ее правую грудь, Картер прильнул к соску и начал сосать без всякой нежности. Какие сладкие плоды ему достались. Налитые, тяжелые. Еще в тюрьме он столько раз представлял, как выглядят ее сиськи, освобожденные от всех блузок и лифчиков.

Издав утробный стон, Персик еще крепче обвила его ногами. Ее ногти впились в ткань его футболки.

– Мне нужно тебя ощущать, – просила она, пытаясь сама содрать с него футболку. – Только тело, без одежды.

Картер отпустил ее сосок и одним движением сорвал с себя футболку. Потом он занялся ее левой грудью.

Насладившись вкусом ее сосков, Картер освободил ее руки от мешающей фуфайки. Сделав это, он тут же закинул ей руки за голову, прижав к матрасу.

Похоже, Персик тоже согласилась на эту игру. Она уже не требовала войти в нее немедленно. Они целовались и стонали, испытывая такие ощущения, которые страшно доверить словам. Потом Персик сплела их пальцы и подняла голову, вспомнив о том, что Картер обещал ей дать. А он был готов, он хотел дать ей все возможное и невозможное.

Он уже дал. В глубине сердца он знал, что безраздельно принадлежит только ей.

– Скажи вслух, – снова попросила она, когда Картер упоенно облизывал ее подбородок. – Скажи, что ты хочешь меня. Мне… нужно это слышать. Понимаешь? Мне нужно это слышать.

– Я хочу тебя, – глухо произнес Картер, упираясь в ложбинку между ее грудей и покусывая ключицу. – Я всегда тебя хотел.

«Всю свою жизнь».

– Еще, – дрожащим голосом потребовала она. – Скажи мне, что это правильно. Что мы вместе – это правильно.

Удивленный ее словами, Картер поднял голову.

Увиденное на время пригасило все его желания. Глаза Персика были плотно закрыты, лицо превратилось в маску боли. Под правым глазом блестела крупная капля. Она плакала!

– Персик, – испуганно прошептал он, приподнимаясь на локтях. Вдруг он сделал что-то не то? Что-то такое, чего она совсем не хотела? – Я был… груб с тобой?

Честное слово, ни с одной женщиной он не был так нежен, как с ней.

Не открывая глаз, она покачала головой.

– Ты никогда не был груб со мной, – прошептала она. – Правда, Картер? Я знаю: ты никогда не сделаешь мне больно и не соврешь. Ведь так?

– Никогда, – ответил Картер.

Ему вдруг стало по-настоящему страшно. Он не понимал, чем вызваны ее вопросы.

– Персик, посмотри на меня.

Она лежала тихо, все так же не открывая глаз, но слезинка, катившаяся по ее щеке, говорила очень и очень многое.

– Кэтрин, – взмолился Картер, не узнавая собственного голоса. – Ну скажи хоть слово. Твое молчание начинает меня пугать.

И вдруг ее глаза открылись. Огонь, пылавший в них, вовсе не был огнем страсти. Это был яростный огонь. «Час от часу не легче!» – подумал Картер.

– Как ты меня назвал?

Ошеломленный Картер пожал плечами.

– Я назвал тебя Кэтрин. Твоим именем, – ответил он, стараясь говорить спокойно. – Что тебя удивляет?

– Ты никогда меня так не называл, – ядовитым тоном ответила она.

– Конечно. Просто… вырвалось.

Картер хотел было ее обнять.

– Не трогай меня.

– Что? – оторопел он.

– Не трогай меня!

Персик вырвалась из его рук и с неожиданной силой толкнула его. Картер упал на спину. Матрас под ним закачался.

– Что с тобой? Это как понимать?

Она молча схватила фуфайку. У нее тряслись руки, лицо перекосилось от злости, словно, назвав ее Кэтрин, Картер нанес ей глубочайшее оскорбление. Ему оставалось лишь беспомощно наблюдать.

– Персик! – крикнула она, натягивая фуфайку. – Ты всегда, всегда, всегда называл меня только Персиком!

– Я знаю, но…

– Меня только мать зовет Кэтрин! Только она. Почему это имя вырвалось у тебя? И почему именно сегодня?

Персик пыталась засунуть в замок непослушные половинки молнии. На Картера она ни разу не взглянула. Похоже, совсем спятила.

– Ну не знаю я, почему так тебя назвал! – не выдержал Картер, сжимая себе лоб. – Ты вообще можешь успокоиться и хоть что-то объяснить? Какой бес в тебя вселился?

– Ах, что происходит? – Никогда еще Картер не видел в этих больших красивых зеленых глазах столько бешенства. – Я тебе расскажу, что происходит. Я пришла сюда, чтобы ты оттрахал меня по полной. А у тебя дальше твоего поганого рта не пошло. Вот что происходит, Картер!

Ее слова обжигали, но злость самого Картера сейчас превосходила обиду. Спрыгнув с кровати, он перехватил Персика у двери спальни, загородив собой проем.

– Прочь с дороги! – рявкнула она, попытавшись проскользнуть у него под рукой.

Для женщины она оказалась очень сильной, но Картер был сильнее.

– Сначала объясни все свои шизовки. Я должен знать причину.

Картер говорил вполголоса. Закричи он сейчас, от его крика рухнули бы стены.

– Причина – ты, – заявила Персик, толкая его в грудь.

Картер держался стойко. Впервые за все это время он увидел, как в ее глазах мелькнуло что-то еще, кроме злости. Похоже, она была удивлена его поведением.

– Давай поговорим.

– Нет! – ответила Персик, стараясь теперь прорваться слева.

– А я сказал, давай поговорим!

– Нет!

Все ее лицо сейчас состояло из слез, злости и отчаянной грусти.