??????? ???-????-?????????????? ??????????? ????????????. 1927-1989 ??. ???????? ?????
Она закрыла глаза, потому что разговор начал ее утомлять. Ей хотелось, чтобы Джон оставил ее в покое и дал спокойно поспать.
– Ты помнишь, откуда ты, да или нет?
Она два раза моргнула в ответ.
Джон задавал ей вопросы в течение последующих пятнадцати минут, но у нее пропало всякое желание на них отвечать, поэтому «разговор» получился однобоким, как игра в футбол в одни ворота.
Нет, она не помнила, где раньше жила. Она ничего не знала о своей семье. Она знала, что была человеком и женщиной. Эти два последних вопроса показались девушке очень странными.
Да, она чувствует боль во всем теле.
Голова гудит, она не может пошевелить ни стопами, ни пальцами и даже не ощущает, как он к ним прикасается. Она может поднять брови и слегка наморщить лоб, но это все, что ей удается сделать.
Ее пугало, что голова гудит все сильнее и сильнее, и Джон объяснил ей, в каком состоянии она находится. Он сказал, что девушка практически парализована. Ее лечат разными травами и лекарствами. Для ее полного выздоровления необходим абсолютный покой, и любые движения ей пока противопоказаны. Она на мгновение успокоилась, но ей тут же захотелось задать уточняющие вопросы о состоянии своего здоровья, однако сделать это она не могла.
Мужчина продолжал говорить, расхаживая по комнате и позванивая какими-то предметами. Она не представляла себе, чем именно он занимается и чем гремит. Наконец, он сообщил ей следующую важную информацию. Джон назвал себя Коллекционером. В обязанности Коллекционера входит хранение всего того, что течения океана выбрасывают на каменистый берег рядом с его домом. Джон также сказал, что девушка находится в Прибежище уже несколько месяцев.
По словам Джона получалось, что ее «выбросило» на берег расположенного между разными мирами «острова». Джон сказал, что с ней произошла трагедия, что-то неописуемо страшное. Вместе с девушкой на берег «острова» волны выбросили много мусора: контейнер из металла, обрывки бумаги, игрушки, мебель, в общем, артефакты времени и пространства, в которых девушка раньше жила. Все эти предметы сохранили, и они находятся на складе. Когда девушка поправится, она сможет их осмотреть.
– Я не знаю, кто ты, и мне неведома твоя история, – сказал Джон. – Ведь я всего лишь Коллекционер, а не Искатель.
Девушка поняла, что каким-то мистическим образом Искатели всегда связаны с теми, кого находят. Джон говорил об этом без тени сомнения, словно это был один из непреложных законов Вселенной.
Девушке не очень понравилось услышанное. Она должна быть «связана» с каким-то человеком, может быть, даже с мужчиной? От этого известия у нее на душе стало тоскливо.
Джон говорил на протяжении, наверное, четверти часа, а потом столько же времени потратил на извинения и предостережения о том, чтобы она не чувствовала себя виновной в сложившейся ситуации.
«Да что ж такое? – думала она. – Он болтает и болтает, и от его слов мне почти так же больно, как от ран».
Но потом она сосредоточилась на бормотании Летти, на той простой мелодии, которую та напевала. Эти звуки убаюкивали ее. Она не хотела и не могла вдаваться в то, что рассказал ей Джон. Она почувствовала, как ее уносит поток незатейливой мелодии, и провалилась в черную пустоту, надеясь избавиться от плохих мыслей, подозрений и сомнений.
Но этого, увы, не произошло.
Глава 3
Лили и змея
Девушка приблизилась к поверхности Земли и медленно спустилась на небольшой голый пригорок. Перед ней расстилалась равнина с непроходимым лесом. Далеко на горизонте виднелись сиреневые пики горной гряды.
Открывавшийся вид поражал величием, но девушка решила осмотреться вокруг, обернулась и в ужасе отпрянула от того, что увидела. На другом конце равнины высоко в воздух поднималось гигантское торнадо, состоявшее из воды и чистой энергии. Столб торнадо вздымался до самых небес, и от него исходили свет и тепло.
– Потрясающее зрелище, – послышался знакомый голос. – Я готова смотреть на него вечно.
Рядом с девушкой стояла высокая темнокожая женщина.
– Ты называешь себя Матерью, – сказала девушка, – но ты точно не моя мать.
Эта женщина привлекала ее гораздо больше, чем любое торнадо. Ее красота и благородство казались еще более удивительными, чем при первой встрече. У женщины было широкоскулое лицо, выразительные темно-карие глаза с ярко-золотой каемкой вокруг радужной оболочки и густые, туго заплетенные в косы светлые волосы, выложенные вокруг головы в виде короны. Одета она была в ниспадающие яркие одежды, сверкающие при каждом малейшем движении.
Женщина улыбнулась и стала приближать свое лицо к девушке, пока их лбы не соприкоснулись.
– Да, я твоя мать, Лили, – прошептала она.
– Лили? – Девушка вздрогнула, услышав это имя, но тут же поняла, что именно так ее и зовут. – Неужели я Лили? О Господи, конечно, я вспомнила. Меня зовут Лили Филдс!
Женщина сообщила ей не только имя.
– Так ты моя мать? Как это возможно?! Ты же…
– Черная? – Женщина громко рассмеялась, и вслед за ней рассмеялась и Лили. – Дорогая моя, черный – это прекрасный цвет, в котором слились все остальные цвета. Согласна?
– Но я даже не знаю, как тебя зовут…
– Ева.
– Ты Ева? Как в библейской притче об Адаме и Еве?
– Да, дитя мое. Я Ева, Мать Всех живых. Как ты думаешь, где мы сейчас находимся?
– Не знаю, – пробормотала Лили в ответ. – Это сон, галлюцинация или у меня просто какое-то серьезное психическое расстройство? – Она помолчала и потом спросила: – Может быть, я схожу с ума?
Девушка наклонила голову и уставилась в землю, как будто надеялась увидеть что-то, что помогло бы ей сосредоточиться и собраться с мыслями. К своему величайшему удивлению, Лили заметила, что она сама в облачении из солнечного света, которое при этом полностью скрывает ее наготу. Ей было неприятно чувствовать себя обнаженной, но свет оказался идеальной одеждой. Она не стала углубляться в мысли о том, как можно быть одетой в солнечный свет, а решила продолжить разговор с Евой.
– Ну, если бы ты знала меня чуть лучше, – пробормотала она, не поднимая глаз, – ты бы поняла, что мне здесь совсем не место.
– Дорогая моя, – ответила Ева, – да кто из людей может признать, что хорошо знает самого себя? – Тут Ева повернулась в сторону и произнесла совершенно другим, уже не добрым и приветливым, а строгим голосом: – Я чувствую чье-то тягостное присутствие. Покажи себя, не таись!
Листья кустов зашуршали, и из них показалась голова змеи. Заметила ли она Еву, оставалось для Лили загадкой, потому что через долю секунды змея стояла в стойке прямо перед ней. Лили отпрянула. Аспид смотрел ей прямо в глаза, угрожающе раскрыв свой капюшон. Раздвоенный язык высовывался из пасти и тут же прятался внутрь, словно пробуя воздух на вкус. Ева смотрела на происходящее с непроницаемым лицом, сложив руки на груди.
– Ты кто? – прошипела змея. – Я еще не видела таких, как ты.
У Лили перехватило дыхание, и она отвела глаза.
– Я никто, – тихо прошептала она. – Я никто.
– Ты утверждаешь, что ты – никто. Но при этом у «никто» есть голос. Кто ты?
– Ничто, – ответила Лили. – И я не из этих мест.
Ей показалось, что с каждым ее словом змея увеличивается в размерах.
– Занятно. – И змея отодвинулась назад, чтобы рассмотреть ее получше. – Так скажи мне, что же привело «никто» и «ничто» в наши края?
Лили не знала, что ответить.
Змея наклонила голову и снова попробовала на вкус воздух.
– Я не знакома с такими, как ты. Вы странные. В лучшем случае вы только мешаете. И прерываете.
После этого змея резко опустилась на землю и исчезла. Лили почувствовала, будто ей милостиво разрешили жить, и вообще была в довольно взвинченном состоянии, но стояла не шелохнувшись.
– Что это было? – спросила она.
– Иногда, – ответила Ева, – змея – это всего лишь змея.
– Но она со мной разговаривала?
– А иногда змея – это чуть больше, чем просто змея. Если ложь привлекает к себе внимание, она начинает расти. Но на самом деле сейчас меня это мало волнует. Меня больше волнует то, что о твоем присутствии уже знают те, кто никогда не будет действовать в твоих интересах.
– Это меня слегка пугает, – заметила Лили.
– Не бойся, – ответила Ева. – Я видела, как развивается этот сюжет.
– Все это… – Лили подняла вверх руки, как бы соглашаясь с собственной принадлежностью к этому миру. – Так все это уже происходило?
– Нет, этому только предстоит произойти, – ответила Ева, что нисколько не показалось Лили странным. – И ты здесь для того, чтобы быть Свидетелем.
– Ева? – Лили инстинктивно протянула к женщине руки, и их пальцы сплелись.
Девушку удивляло, что она спокойно и открыто высказывает свои мысли, не боясь, что ее будут за это судить или наказывать.
– Да, дочь моя, – с нежностью в голосе произнесла Ева и крепче сжала пальцы Лили.
– Я не хочу быть Свидетелем чего бы там ни было.
– Это большая честь, которую, поверь мне, оказывают немногим.
Девушка почувствовала, как в горле застрял комок, и она даже и не знала почему.
– Мне кажется, это всего лишь еще один способ проиграть. Я не очень интересуюсь религией.
Выражение лица Евы стало вопросительным:
– Я о религии ничего не знаю.
– Я к тому, что слышала эту историю. Точно не могу сказать когда, но я была тогда совсем ребенком. Бог создает мир, Бог создает человека, Бог создает женщину, потом из-за женщины вся эта идиллия заканчивается. – Лили замолчала и после секундного колебания добавила: – Я думаю, ты сама это прекрасно знаешь.
Золотая окантовка вокруг радужки глаз Евы загорелась еще ярче.
– Что я сама прекрасно знаю?
– Ну, как с тех пор женщины попали всем в немилость. И я по собственному опыту могу сказать, что Бог в нас, женщинах, тоже сильно разочаровался.
– Можешь поподробнее рассказать об этом опыте?
Лили попыталась вспомнить, какой именно опыт она имела в виду, но не смогла. Она посмотрела на их сцепленные с Евой пальцы, и ей неожиданно захотелось плакать без какой-либо на то видимой причины.
– Не бросай меня сейчас, хорошо? – тихо попросила она Еву.
– Я тебя никогда не брошу. – Лили показалось, что в глазах Евы блеснула слеза. – Ты же моя дочь, поэтому я всегда в тебе, а ты всегда во мне.
Эти слова успокоили девушку. Ева подняла взгляд вверх:
– Смотри! Близится назначенный час. Я обещаю только одно: ты никогда не пожалеешь о том, что стала Свидетелем.
– Ну, что, ты опять к нам вернулась?
Даже с закрытыми глазами Лили поняла, что слышит голос Джона. Девушка почувствовала раздражение от того, что ее разбудили.
– Я наблюдал за тобой, пока ты спала, и тебе снился сон.
«Только этого не хватало! Он за мной подсматривает», – подумала она.
Джон тихо рассмеялся, словно прочитал ее мысли, но нисколько не обиделся. Лили смутилась и покраснела.
– Когда тебе что-то снится, глаза под веками двигаются, словно ты видишь перед собой все то, что происходит во сне. – Он помолчал и продолжил: – На самом деле все, что ты видишь во сне, может быть совершенно реальным. Я не специалист по разгадыванию снов, в этом я точно не силен. Можно спросить об этом у Ученых. В любом случае ты полностью погрузилась в сон и потерялась в другой реальности… какой бы она ни была.
«Потерялась, – подумала Лили, – это именно то, что со мной произошло».
Там, где она находилась сейчас, все было до боли обыденным, а ее видения казались такими яркими и реальными. Она не желала быть Свидетелем, но при этом ей не хотелось расставаться с Евой. Сон потух, как яркие всполохи заката, и с его окончанием что-то в ней словно умерло.
Девушка вопросительно подняла брови, и Джон попытался угадать вопрос, который она хотела задать.
– Так о чем же тебе рассказать? Об Ученых или снах? Об Ученых, да или нет?
Ей почему-то показалось, что потребуется много усилий, чтобы моргнуть, поэтому она попыталась раскрыть рот, вокруг которого уже не было никакой металлической скобы. Она разомкнула губы, но смогла издать только хриплые нечленораздельные звуки. Джон решил, что это «Да», хотя на самом деле ее не интересовала ни одна из предлагаемых тем.
– Молодец! Наконец я услышал твой голос! Поздравляю! – Джон подвинул свой стул ближе к изголовью кровати. – Ученые – это эрудированные и умные ребята, которые изучают тот или иной предмет и могут говорить о нем долго и обстоятельно. Они очень образованные люди, эти самые Ученые. Они могут объяснить практически все, даже если это и неправда. – Джон взглянул на нее, ожидая увидеть улыбку, отметил, что его слова не произвели никакого впечатления, и продолжил: – К сожалению, чаще всего Ученые общаются только друг с другом и говорят на языке, который, кроме них самих, мало кто понимает. Если мне надо обратиться к Ученым, я обычно прибегаю к помощи Переводчика, чтобы разобраться в дебрях их глубоких знаний. В общем, общение с Учеными – дело далеко не простое. Но, если честно, сами Ученые – люди очень приличные, и многие из моих ближайших друзей являются именно Учеными.
Джон замолчал и наклонился ближе к ее лицу. На этот раз Лили попыталась изобразить то, что, по ее мнению, он ожидал. Она попыталась улыбнуться.
Казалось, Джон был несказанно рад ее улыбке, что положило конец раздражению, испытываемому в его адрес.
– Молодец! – радостно произнес он. – Я видел эту улыбку! Первая слабая улыбка, и я очень надеюсь, далеко не последняя. Хорошо, давай я тебе еще что-нибудь расскажу об Ученых. – Он осмотрелся кругом, словно боялся, что их подслушивают, и перешел на шепот: – Ученые часто приезжают в Прибежище. Вот недавно прибыли трое. Хотели увидеться с тобой и, я уверен, тебя исследовать. Рано или поздно тебе придется с ними встретиться. Я умею общаться с Учеными. Я знаю секрет. Главное – щедро угощать их вином или чем-нибудь покрепче. Чем больше они пьют, тем легче простым людям их понять.
Джон тихо рассмеялся. Лили должна была признать, что это замечание на самом деле было немного смешным.
– В общем, как я уже сказал, Ученые во всех смыслах милые ребята, и я многому у них научился. Хотя в их присутствии я редко в этом признаюсь. – Он помолчал и добавил: – Порой приходится приложить много усилий, чтобы выглядеть не таким умным, какой ты на самом деле.
Джон встал и громко рассмеялся. У Лили было не так много способов выразить свои чувства, поэтому она издала неопределенный звук и сделала над собой усилие, чтобы улыбнуться.
– И это я тоже видел! – воскликнул он. – Даже тень улыбки делает тебя настоящей красавицей-принцессой!
Джон наверняка хотел сделать комплимент, но ей лишь стало ужасно тоскливо. Сами слова и тон, каким они были сказаны, должны были ее поддержать, но почему-то она не почувствовала радости, а восприняла их как предвестник какой-то трагедии, о которой еще не ведала.
Страх накатывался на нее морской волной. Общее ощущение дискомфорта усиливалось из-за того, что она не могла двигаться. Лили решила сконцентрироваться на дыхании и вбирать воздух медленно и глубоко. Постепенно страх прошел. Медленно вдыхая и выдыхая сквозь плотно сжатые зубы, она почувствовала, что успокаивается.
Она лежала на спине, глядела в потолок, и слезы текли по ее лицу.
Джон нежно вытер ее щеки и глаза. Она понимала, что он хочет ей помочь и желает только добра, но почему-то его прикосновения были ей отвратительны. По телу девушки пробежала дрожь.
– Дорогая, – сказал Джон с глубоким вздохом, – ты даже не представляешь, как бы мне хотелось, чтобы ты вспомнила свое имя…
Лили казалось, что слезы – это единственный доступный ей сейчас способ общения. Слезы стали жидкими словами.
– Я скоро вернусь, – произнес Джон, погладил ее руку и вышел из комнаты.
Лили рассталась со всякой надеждой на то, что он ее поймет. Кроме злости и раздражения, она не испытывала ничего. Тяжесть этих чувств легла ей на грудь неподъемной могильной плитой. Она была рада тому, что он вышел, и закрыла глаза.
Тут она ощутила, как кто-то берет ее за руку, и сразу поняла, что это ее мать. Прикосновение было мягким и теплым. Все ее существо наполнилось радостью, а раздражение и злость мгновенно исчезли.
– Лили! – послышался шепот. – Возвращайся! Возвращайся и увидь!
Девушке передалась радость, с какой были сказаны эти слова, и с ладонью матери в руке она почувствовала себя в безопасности. Она подняла взгляд, ожидая увидеть лицо Евы, и чуть не вскрикнула. На расстоянии вытянутой руки находилась похожая на водопад стена, состоящая из вспышек света и падающей воды. Девушка подняла руку, чтобы прикоснуться к ней, но тут же отдернула, глубоко внутри себя услышав голос:
– Не достойна.
Лили отвернулась от стены. Раскаленное солнце медленно падало за линию горизонта. Тени, эти предвестники ночи, становились все длиннее.
– Мать Ева, – тихо спросила она, – что это за стена за моей спиной?
– Это граница Рая.
– Рая? Того самого Райского сада? – Лили произнесла эти слова и сама удивилась тому, сколько глубоко забытых воспоминаний они вызвали. – Совсем маленькой меня водили в соседнюю церковь. Там я сидела и слушала разные истории. А разве Рай не исчез после Потопа?
Ева рассмеялась, словно зазвенела хрустально чистая вода в горном ручье, и Лили смутилась. Женщина обняла ее и прижала к себе:
– Лили, со мной ты в полной безопасности. Я рассмеялась только потому, что твои слова показались мне смешными. Поверь, я никогда не стану смеяться, чтобы тебя устыдить.
Девушка медлила с ответом.
– Я чувствую себя такой глупой, когда не знаю то, что должна знать, – призналась она.
Ева снова рассмеялась, и на этот раз девушка не покраснела.
– Ну, как чему-то научишься, когда все знаешь? Чтобы научиться, надо сначала не знать, верно?
– Надо подумать, – сказала Лили и потом рассмеялась. – Все, теперь я тебя поняла.
Ева подняла палец, чтобы указать на то, о чем будет рассказывать:
– У Рая шесть границ, если считать и землю, на которой он стоит. По сути, Рай имеет форму куба. Ты понимаешь, что такое куб, Лили?
– Да, – пробормотала девушка в ответ. – Помню, мы это в школе проходили. Послушай, я, конечно, не хочу показаться грубой, но разве все это не сказка? Я имею в виду все это. Включая тебя саму. Я, наверное, схожу с ума?
– Лили, ты знаешь, что Бог создал все, что существует в этом мире?
– Знаю только тогда, когда сплю, – ответила девушка. – Когда не сплю, все это кажется мне галлюцинацией, и я в это совершенно не верю. Я верю только в то, что все произошло из ничего.
– Послушай, я не спрашиваю тебя, во что ты веришь. Я спрашиваю, что ты знаешь.
– А в чем разница?
– Интересный вопрос. Судя по всему, галлюцинации способны убедить тебя в существовании того, во что ты уже веришь. Почему ты полностью сбрасываешь со счетов собственный опыт?
Лили почувствовала иронию в словах Евы.
– Иногда проще и спокойнее не замечать вообще ничего, – ответила Лили. – Особенно когда все вокруг кажется железобетонно реалистичным.
Ева помолчала, после чего вновь стала рассказывать о Райском саде.
– Рай там, где большая радость, истинное и чистое наслаждение. Придет время, и в этом саду зародится жизнь, появится все, что существует на земле.
Лили почувствовала, как глубоко в душе что-то встрепенулось, словно порыв ветра всколыхнул пламя одинокой свечи.
Тут ее внимание привлекло движение, начавшееся по всей равнине. По ее периметру встали гигантские часовые, созданные из разноцветных языков огня. Эти часовые обозначили границу, внутри которой стали появляться существа-духи, выстраивавшиеся стройными рядами, словно солдаты на параде или балерины в театре. За этими существами-духами выросли ряды самых разных человекоподобных гуманоидов, животных и птиц. Потом рядами поползли всякие твари и гады: насекомые, рептилии и самые разные виды земноводных, знакомых человеку и совершенно незнакомых существ. Вдали, в водных пучинах миллионы морских и речных тварей внимали происходящему. Вселенная словно застыла, стала недвижима и, временно оставив борьбу за выживание, уважительно и внимательно прислушивалась и приглядывалась к происходящему.
Настала ночь, и вокруг засияли разноцветные мерцающие огни. В небе возникли миллионы радужно-ярких точек. Самые разные существа прибывали со всех сторон, и все они чего-то ждали. Казалось, весь космос сконцентрировался и сжался в этом месте и в это конкретное время в предвкушении того, что должно свершиться.
Лили оказалась в самом центре бесчисленного количества существ. Зазвучала музыка, и мелодия мягким покрывалом накрыла всех собравшихся. Воздух наполнился ароматом сандалового дерева, мирры, изысканных и тонких благовоний, запахом спелых и сочных фруктов, цветов гиацинта, сирени, лаванды, привкусами гвоздики, корицы, куркумы и имбиря. Казалось, божественной мелодии подпевают даже далекие звезды, бросающие свой свет на нашу Землю. Все мироздание застыло в ожидании.
Вскоре после того как все собрались, в стене Рая растворилась дверь, и из проема вырвались лучи ослепительного света. В этот момент все присутствующие пали ниц или низко склонили голову, и Лили показалось, что перед вратами Рая они с Евой остались вдвоем.
Ева незаметно толкнула девушку локтем, чтобы привлечь ее внимание:
– Смотри.
Однако пока Лили видела только приближающийся свет – вихрь приглушенных оттенков красного, как в сердолике, и ярко-зеленого, как в изумруде. Все это буйство обрамляли нити расплавленной яшмы. Цвета сталкивались и переливались, и из их центра появилась… человеческая фигура.
– Кто этот человек? – шепотом спросила Лили.
– Это не просто человек. Это Вечный Человек! Это Господь! Адонай!
– Человек, который является Богом?
Но больше Ева не дала никаких объяснений.
Казалось, Вечный Человек, в одеждах из белого света, танцует. Его голову украшал скромный венок из цветов и трав. Лили всем существом потянулась к Нему, ей хотелось поведать Ему все свои секреты, слиться с Его величием и навсегда забыть о своем стыде. Перед ней стоял Бог, в которого она верила всей душой. Адонай поднял руки, и все лежащие перед ним ниц встали.
Потом произошло нечто, бесконечно удивившее Лили. Вечный Человек сел и, как ребенок в песочнице, стал сгребать в кучку красно-коричневую землю у своих ног. Он играл, и в каждом Его движении была радость. Он сидел на земле и собирал в кучку пыль между своих ног. Порыв легкого ветерка играл с Его волосами и помогал Ему собирать Его сокровище. Девушка вытянула шею, чтобы лучше видеть Адоная. Руки Бога и ветер аккуратно сбивали в кучку драгоценную пыль.
Потом Лили услышала смех. Это был смех Вечного Человека и Ветра. Это был чистый и искренний смех, похожий на смех ребенка. На глазах Вечного Человека появились слезы радости, которые падали и орошали собранную Его сильными руками между Его ног горку песка.
Потом Вечный Человек начал петь. Мелодия Его песни была совершенно иной, чем та, что Лили слышала ранее. Мелодия накатилась на нее волной, и девушка ощутила огромную радость, какой еще никогда не испытывала. Кроме этого, впервые на своей памяти она почувствовала, что в мире была и есть надежда. Хотя она не смогла бы сказать, на что именно надеется. Ее сердце забилось быстрее.
Из земли под горкой пыли, собранной Вечным Человеком, начал медленно бить источник. Адонай пел этой горке пыли и потом со светлыми слезами радости на глазах засунул руки внутрь. После этого Он издал радостный крик, от которого Лили вскочила на ноги. Ребенок вот-вот должен был появиться на свет. Раздался пронзительный детский плач, и Адонай высоко поднял над головой младенца.
– Это сын, это сын!
Все и вся ликовало. Лили была в восторге.
– Мать Ева! – звала она, стараясь перекричать рев толпы. – Ты видела?
Но Евы нигде не было. Впрочем, внутренний голос подсказал Лили, что Ева прекрасно видела все, что произошло. Ева сдержала обещание, и Лили была бесконечно рада тому, что стала свидетелем этого рождения.
Надежда померкла в душе девушки, и она закричала:
– Ребенок! Ребенок не дышит!
Хрустально чистый голос Вечного Человека заглушил какофонию радостных криков:
– Вот венец Моего творения, радость Моего сердца! Смотрите и дивитесь, это Мой любимый сын, и нареку Я их Адамом!
– Их? – удивилась девушка.
Ребенок не двигался.
Надежда померкла в душе девушки, и она закричала:
– Ребенок! Ребенок не дышит!
– У нее приступ! – раздался откуда-то издалека голос Джона. – Сделайте что-нибудь! Быстрее!
Лили трясло, ее мышцы непроизвольно сокращались и расслаблялись. Сквозь закрытые веки она почувствовала, что ее окружает теплый и жидкий свет. Она ощутила себя в полной невесомости, и спазмы, сотрясавшие до этого все ее тело, прошли.
– Выключите аппарат! – послышался повелительный женский голос.
«Но ведь ребенок не дышит!» – хотела закричать Лили и тут ощутила ослепительную вспышку света. Девушка открыла глаза и уставилась в синее и ровное, как блин, небо. Она снова оказалась в комнате, в которой лежала без движения, как мертворожденный ребенок.
Глава 4
Секреты
Она переживала о судьбе младенца. Как язык, еще не привыкший к исчезновению зуба, постоянно возвращается к месту, где зияет пустота, ее мысли возвращались к тому, что она видела. Однако прошло две ночи и два дня, и у нее не было ни одного сна или видения, имевших отношение к тому, чему она была Свидетелем. Лили чувствовала себя так, словно находится в густой темной жидкости, где, на удивление, она способна дышать. Все, что она видела, или все, что ей грезилось, объяснялось воздействием медикаментов, введенных в ее организм. В мозгу всплывали отдельные несвязанные картинки – что-то из того, что она помнила по детской воскресной церковной школе, или что-то из ее личного, весьма туманного прошлого. Все, что она видела вместе с Евой, казалось ей сейчас, по прошествии нескольких дней, очень странным и практически необъяснимым. Но с другой стороны… ребенок и его рождение были очень-очень реальными.
Лили чувствовала, что к ней постепенно возвращаются силы. Так как девушка не могла двигать головой, она была в состоянии смотреть только вверх. Потолок и стены комнаты, в которой она находилась, напоминали своды пещеры оттенка слоновой кости и перламутра. Периферийным зрением она замечала по краям размытую окантовку ярко-синего цвета, как у барвинка. Все это было очень похоже на небо, которое, правда, нисколько не менялось с течением времени. Может быть, потолок был даже сделан из мрамора, потому что на нем виднелись прожилки, преломлявшие световые лучи и создававшие успокаивающий душу и глаз рисунок.
Она лежала и смотрела на потолок, надеясь увидеть там жука, муху или любое иное доказательство того, что в этом мире есть другие живые существа, кроме Джона и Летти. От Джона не исходило ощущения опасности, но почему-то ей казалось, что в его присутствии, на всякий случай, следует быть начеку.
Джон практически постоянно находился в комнате. Она слышала, как он говорит о ней, и в его голосе чувствовалась искренняя забота. У него была весьма обыденная внешность, его нельзя было назвать ни красивым, ни безобразным. Когда он улыбался или смеялся, его лицо светлело и преображалось. Каждый раз, увидев Джона склоненным над изголовьем ее кровати, она внимательно изучала его лицо, выискивая что-то подозрительное, что-то такое, что он пытался от нее утаить. Ему не стоило доверять на сто процентов. Его кожа была загорелой, борода – аккуратно подстриженной, а волосы с сединой, словно крупномолотый перец посыпали солью. У него было лицо человека, родившегося на Ближнем Востоке. Джон казался ей старым. Не просто очень старым… а еще старше старого. Однако, несмотря на недоверие, в целом он ей нравился.
Кем была она сама и что пережила, пока оставалось загадкой для них обоих. Лили подсознательно чувствовала и была уверена только в одном: все мужчины – существа опасные и непредсказуемые.
Несмотря на то что Джон много говорил, он не раскрывал ей какой-либо важной информации. Возможно, он просто волновался о состоянии ее здоровья и не хотел повторения припадка, произошедшего с ней. Он, словно в танце, деликатно обходил стороной сложные темы, и складывалось ощущение, что, несмотря на всю расположенность к ней, он стремится сохранить некоторую дистанцию.
Состояние ее здоровья постепенно улучшалось. Сперва она моргала в ответ на его слова, потом стала отвечать хрипами и мычанием, а после уже тихим шепотом.
В один прекрасный день, увидев, как он входит в комнату, девушка хрипло произнесла:
– Я вспомнила. Меня зовут Лили, Лили Филдс.
– Ну, здравствуй, Лили Филдс, рад с тобой познакомиться! – воскликнул Джон. – Очень красивое имя. И подходит тебе гораздо больше, чем «Египет». При этом я совершенно не против Египта как такового.
– Египет?
– В контейнере, где я тебя нашел, были личные дела с фотографиями. На твоем деле было написано «Египет». Конечно, это кличка или кодовое слово, а не настоящее имя. По твоему внешнему виду я бы сказал, что ты выросла где-то на островах, а уж совсем не в пустыне. Но при этом замечу, что Хилеры, занимающиеся твоим лечением, утверждают, что у тебя есть гены и островитян, и людей, проживающих в пустыне.
– Даже и не знаю, что сказать. Спасибо за богатую генетику.
– Интересно, – Джон подошел к ней ближе, – а как именно ты вспомнила свое имя? И при каких обстоятельствах?
– Оно пришло ко мне во сне. Или галлюцинации.
– Ааа, опять сны. Это хорошо. Хочешь подробнее рассказать о своих снах? У меня такое ощущение, что тебе часто снятся сны.
Лили задумалась:
– Нет, пока не хочу. Я никак не могу разобраться в своих снах.
Она не могла объяснить ему то, чего сама не понимала, и почувствовала, что не хочет продолжать разговор. Девушка не знала, что и думать о неизвестной ей удивительной чернокожей женщине по имени Ева, называвшей себя ее матерью. Она не знала, что думать о Начале Всех Начал и рождении ребенка, чему была свидетелем. Иногда ей казалось, что она просто сходит с ума.
Ночью, когда все кругом спали и свет был потушен, Лили ощутила, что выходит из своего тела и поднимается над ним. Она смотрела в окно на мерцающие звезды. Казалось, звезды танцуют. Их движение напомнило о том, что она видела с Евой, – сперва полный, непроницаемый взгляду туман, а потом феерия света.
Лили пребывала в полудреме, и как только сон подступал ближе, слышала плач младенца и снова возвращалась к реальности.
Потом ей стало казаться, что в ночи раздаются звуки голосов. Так она лежала в кровати, сама не зная, спит или бодрствует.
– Приди и увидь, – услышала она женский голос и почувствовала, как кто-то сжал ее ладони.
– Ева, это ты? – прошептала Лили.
Женщина рассмеялась и обняла девушку.
– Ты жива, – прошептала Ева, – а я Мать Всех живых. Ты должна стать Свидетелем и увидеть рождение ребенка, о котором так часто думаешь.
Тут Лили почувствовала, что словно проходит сквозь плотную, черную занавесь со складками, разделяющую два мира и два временных измерения, портал между Прибежищем и Началом Всех Начал. Как только она оказалась по другую сторону портала, Ева отпустила ее руку. Они стояли рядом, а у них за спиной находилось то, что можно было принять за водопад из воды и света.
– Ребенок? – спросила Лили и сделала шаг к тому месту на земле, из которого Адонай вынул младенца.
Ева положила девушке руку на плечо и остановила. В этот момент Вечный Человек, сидевший над собранной кучкой земли и пыли, поднял лицо и широко улыбнулся. Он вознес окутанного светом младенца и прижал к Своей груди. Он посмотрел прямо в глаза Лили, и она почувствовала себя на удивление умиротворенно и спокойно. Казалось, один взгляд Вечного Человека исцелил все ее душевные раны и больше нет ни горечи, ни разочарования, ни стыда. Взгляд Адоная обещал, что в мире есть надежда. Лили отвела глаза, словно пытаясь избавиться от наваждения.
Из стены за спиной Вечного Человека появились Огонь и Энергия, которые вместе с ним склонились над младенцем и поцеловали его. Это был не просто поцелуй, не просто соприкосновение губ. Вечный Человек, Огонь и Энергия вдохнули в младенца жизнь, и у новорожденного появилась живая душа.
Тишину прорезал громкий детский плач, и Лили с облегчением вздохнула.
– Адам родился, – прошептала Ева девушке, положив руку на ее плечо.
Бесчисленные духи, существа, животные, рыбы и насекомые – вся Вселенная издала радостный крик, и духи-гонцы понесли благую весть во все ее концы.