Дети Силаны. Натянутая паутина. Том 1 Крымов Илья

В порыве нежности я притянул и прижал ее к себе с одним лишь желанием – никогда не отпускать и вечно оберегать мое сокровище от всего и вся.

– Бель, если бы судьба разлучила нас и мне выпало бы влачить свое жалкое существование в одиночестве, я ничего бы не сделал. Думаю, черная меланхолия съела бы меня за месяц, и мы встретились бы уже в Шелане.

Я не стал договаривать, что если бы в ее смерти были виновники, я бы использовал всю свою власть, богатство и армию, созданную за четырнадцать лет, чтобы найти их и стереть с лица мира вместе со всем, что они когда-либо любили. Мне было важно, чтобы она хорошо обо мне думала.

Так мы и уснули, держа друг друга в целомудренных объятиях.

Девятнадцатый день от начала расследования

Умение жены незаметно исчезать с ложа по утрам било под дых моей профессиональной гордости.

За накрытым столом ее не оказалось, но Себастина, подавая свежую прессу к кофе, положила поверх газет записку. Аккуратный почерк Бельмере повествовал о том, что благоверная встала засветло и отправилась к себе на корабль. Долгое отсутствие капитана негативно влияло на команду, и хотя на верную Клару Осельрод всегда можно было положиться, крепкое капитанское слово нельзя было недооценивать.

Ознакомиться с газетами в тот день не вышло, ибо кроме них я получил стенограммы с прошедшего без моего участия раунда переговоров, а также наиболее полный отчет, составленный Карнифаром эл’Файенфасом относительно предоставленных ему образцов.

По несколько раз перечитав стенограммы и не забывая поглядывать на сопутствовавшие комментарии наших наблюдателей, я не смог не признать, что мой гомункул действовал в точности так, как действовал бы я сам.

Отчет эл’Файенфаса, несмотря на многие подробности, по сути, сообщал лишь одно – Карнифар не понимал, как работало то, что мы ему дали, и это приводило его в восторг. Точнее, он понимал, но не принимал такого способа функционирования. В конце документа имелась просьба о личной встрече.

– Себастина, скажи Адольфу, чтобы прогревал стимер, я намерен повидаться со старшим из научных светочей эл’Файенфасов безотлагательно.

– Думаю, стимер еще не остыл после утренней поездки, хозяин.

– И то верно. Мне кажется, что должность шофера выматывает его больше, чем военная служба. Он вообще успевает спать, как ты думаешь?

– Я думаю, хозяин, что Адольф Дорэ натренированный солдат, о выносливости которого вам не следует беспокоиться. К тому же половину ночи он, как правило, сидит у себя в комнате, напевая один и тот же куплет из «Сладкой Нелли», и точит нож.

Говоря по чести, постоянная необходимость мотаться через весь город зародила в моей голове мысль, что в самом начале расследования стоило все же слегка пренебречь обособленностью жилища ради благ более удобной логистики.

Мескийское посольство в Арадоне располагалось в самой дорогой части Нобилитэ, невдалеке от королевского дворца. Огромное серое здание в шесть этажей с комплексом дополнительных построек за высокой стеной явственно выделялось своей инородностью в ярком солнечном городе. Улицу Талеса, на которой находились парадные ворота, украшали черные полотнища с белыми лунами – флаги Мескии. Солдаты на воротах пристально изучили предоставленный пропуск, доложили начальству и, лишь получив подтверждение, пропустили стимер.

Покинув транспорт во внутреннем дворе, я замер, наблюдая за тем, как из ангара, расположенного там же, медленно выползала громада АМ-5 – эдакий стальной бастион, ощетинившийся оружием.

В его главной башне было установлено орудие калибра двести три миллиметра «Анцхель»; в передней части бортов вытянутого корпуса имелось две башенки со сверхтяжелыми парометами системы «Цайгенхорн», которые могли вращаться на сто шестьдесят градусов; в крыше корпуса находилась вращающаяся башня с алхимической пушкой для создания дымовой завесы; в задней части корпуса – гнезда спаренных зенитных орудий; третья зенитка располагалась на крыше главной башни; в лобовой части корпуса имелась фронтальная бронированная плита, формой напоминавшая метельник, а сквозь выемку в ее верхней части торчало дуло огнемета системы «Ферштар», предназначенного для зачистки окопов перед форсированием. Самая уязвимая часть сухопутного корабля находилась на корме – укрытый толстыми бронированными плитами двигатель с выходившими из него трубами.

Сотни тонн стали медленно выбрались на солнце и, к нашему удивлению, засверкали словно золотой слиток.

– Скажите, любезный, – обратился я к авиаку из группы посольских служащих, спешивших навстречу, – почему у этой машины такой странный цвет?

– Это «Золотой Бог», митан, машина его превосходительства коммандера эл’Орхидуса, – пояснил белогрудый голубь. – Он сам выбрал для нее цвет, как и имя. Прежде у нас тут был АМ-4 в стандартной черно-белой гамме, но его отправили на профилактическое обслуживание, а взамен временно привезли из Форт-Ваймса «Золотого Бога». Насколько мне известно, он будет участвовать в каком-то показе. Персонал как раз проверяет состояние ходовой, всю брусчатку в щебень превратили, катая эту махину взад-вперед. Позвольте проверить ваш пропуск.

Пока он пристально изучал документ, я наблюдал за армодромом, вокруг которого суетились механики.

В последнее время среди благородных семей Мескии, особенно тэнкрисских, все больше входило в моду посылать молодое поколение не в пехоту или на флот, а в броневойска. Армодромы имели колоссальную важность в современной боевой доктрине Мескии, управление ими стало привилегией, отчего тэнкрисы старались как можно лучше освоиться на этом поприще.

Многие состоятельные семьи оплачивали заказы на поставку новых боевых единиц для армии, в обмен на то, чтобы их отпрыски имели привилегию покрыть свои армодромы геральдическими цветами и украсить родовыми эмблемами. Разумеется, лишь после того, как подтвердят квалификацию элитных офицеров. Никто не имел права командовать самым мощным сухопутным оружием в мире, не будучи этого достойным, сколько бы там богатых и родовитых предков ни стояло за его спиной.

Что интересно, никто из благородных не рвался внутрь шагающих паровых доспехов, хотя подготовка пилотов для них также являлась делом в высшей степени сложным и дорогим.

– Все в порядке, пропуск подписан самим Великим Дознавателем.

– Знаю, – ответствовал я, забирая бумагу.

– Прошу следовать.

Сначала я не хотел пускать старшего эл’Файенфаса в Арадон. Мало того что здесь было опасно, так еще и само путешествие могло оказаться для него смертельным. Но Карнифар настоял, как только узнал, что его брат похищен, а мы захватили некий новый образец оружия. Должен признать, что, когда одержимые научные гении начинали рваться с поводка, словно обезумевшие псы, удержать их было решительно невозможно. Примерно так же, полагаю, чувствовал себя Солермо эл’Азарис, общаясь с Бернштейном.

На предложение устроить ему лабораторию в Форт-Ваймсе под надежной охраной коммандера Ивановой Карнифар ответил отказом. Он напомнил, что у нас в Арадоне есть посольство, оборудованное обширным комплексом подземных помещений, в том числе бункером, способным выдержать массивную дирижабельную бомбардировку. Именно там он пожелал обосноваться.

– В последнее время я встречаю все больше собеседников в креслах-каталках, но твое вне конкуренции, Карнифар.

Ученый выехал мне навстречу, сидя в украшенном узорами кресле, приводимом в движение паровым двигателем. Несмотря на прогрессировавший паралич, он все еще владел руками и мог двигать рычаг управления, встроенный в подлокотник.

– Спасибо, я сам ее проектировал.

За спинкой кресла замерли двое великанов в глухих черных плащах до пят. Сколько его помню, Карнифара всегда сопровождало двое хинопсов – мастер Ворлон и мастер Фарех. Друг от друга они отличались лишь минималистичными узорами на ровных фарфоровых масках: у первого это были голубые тени под глазными отверстиями, а у второго – красная полоса, спускавшаяся от ротовой щели по подбородку.

Карнифар пригласил нас с Себастиной в свою лабораторию, где на одном из столов лежал в разобранном состоянии мой трофей.

– Итак?

– Что «итак»? – скривил он жабий рот.

– Ты просил о личной встрече, есть что добавить к отчету?

– А… Увы, нет. Кстати, занимательное лицо, ты стал похож на настоящего высокородного тана.

– Гхм, сомнительный комплимент.

– Именно так. Прошу, посмотри и скажи, что ты видишь?

На столе лежал разобранный на части механизм, дотоле могший сойти за человека, если укрыть его брезентовым плащом. Я лично сражался с ним при похищении Инчиваля и вполне мог погибнуть, о чем и сообщил Карнифару.

– Именно! Это человекоподобный механизм в масштабе один к одному, способный самостоятельно передвигаться и производить широкий диапазон неповторяющихся действий! Принцип его работы антинаучен, но, по сути, все это просто очень сложный автоматон, – сообщил ученый. – Заводной механизм находится внутри туловища, и он прекрасен! Металлический каркас, суставы, встроенное оружие – все создано с филигранной точностью, очень изящно и надежно, он обладал превосходной гибкостью…

– А также скоростью и силой, – кивнул я. – Что дальше?

– Что дальше? А нужно что-то еще? Кто-то изобрел механического солдата без энергии пара! Да еще и такого мелкого! У него линза вместо глаз, он умеет сохранять центр тяжести, понимает приказы и сам вставляет ключ себе в грудь, чтобы осуществить подзавод! Это же великолепно! Искусственный разум!

Мне следовало набраться терпения, ибо с Карнифаром никогда не было легко. Его разум имел свойство сосредотачиваться на неочевидных, но важных деталях, а когда менее интеллектуальные собеседники их не замечали, гений не уделял этому внимания и просто позволял локусу своей мысли переть дальше.

– Искусственный разум есть и у нас, Карнифар, мы зовем его душой механизма.

– Это не то! Душа – это душа! А разум – это разум! Души механизмов не способны действовать самостоятельно, принимать какие-либо решения, оценивать обстановку, они лишь проводят волю смертных, помогая им управлять механизмами и храня эти механизмы в более долговечном состоянии, вот что!

Ворлон и Фарех согласились.

– Ты написал, что эта машина подчинялась голосовым командам, при этом находя оптимальный путь и имея огромную автономность! Душам такое не под силу! Вот что мы извлекли из его черепной коробки: именно это обеспечило автоматону такой набор умений!

В стеклянной коробочке лежал предмет, не превосходивший размерами фалангу мизинца. Он напоминал обычную цилиндрическую втулку, из которой виднелся маленький бирюзовый кристалл.

– Исследуя куклу, я прибег к своему Голосу, чтобы понять принципы ее работы, и мне открылось, что вот это есть средоточие всего! Божественная Искра! Попытки взять кусочек этой неизвестной кристаллической породы не увенчались успехом, она слишком тверда, но мы…

– Это ньюмарин.

– Что? – нахмурился Карнифар. – Нет такого слова!

Пришлось пересказать ему историю, что мне не так давно поведал Солермо эл’Азарис.

– Значит… они тоже нашли альтернативный источник энергии огромной силы…

– И решили реализовать его потенциал иным способом, чем ты в свое время, Карнифар.

– Этот Гелион Бернштейн, арбализейский гений, он ведь учился вместе с Инчивалем, не так ли? Я слышал его имя от брата несколько раз. Значит, он мертв?

– Вопрос в другом…

– Я знаю! Если все правда, то ньюмарин – это действительно Божественная Искра, не что иное, как просто еще один вид божественной плоти! Восхитительно!

– Который уже? Шестой? – уточнил я.

С некоторых пор мы искали и пристально изучали то, что считалось плотью мертвых богов. Для меня все началось с камней Акара[51], у которых оказалось редкое свойство устранять магию. Карнифар эл’Файенфас, в свою очередь, давно экспериментировал с еще тремя веществами, которые предположительно имели божественное происхождение. Из них он создал один из величайших секретов мескийской науки – Нетленный Ихор, материю, которая, будучи заключенной в корпус ЯСД, могла выдавать такое количество энергии, на которое не был способен ни один даже самый мощный паровой двигатель. Последними в руки ученых попали небольшие остатки того, что являлось Гоханраталу, Червем Глубин, богом, которого я убил, обрушив на Кэлмонар всю мощь диэкзистуса. И вот теперь это.

– Да, шестой. Как понимаю, мы имеем дело с кристаллизовавшейся плотью сущности, именуемой Драконом Времени?

– Я тоже пришел к этому выводу некоторое время назад. За минувшие эпохи его захороненная плоть прошла через определенные процессы и приобрела новые физические свойства.

Миллионы лет назад по нашему миру ходило множество богов, иные погибали, их плоть оставалась на земле и в земле, а ныне мы находили ее и пытались извлечь из нее пользу.

– Если эти кристаллы – часть божественной сущности, которая еще не вполне мертва, то использование их не в качестве источника энергии, а в качестве квазимыслительного центра может быть оправдано. Мы очень мало знаем о богах, к сожалению, они не спешат даваться нам в руки для проведения замеров и исследований. – Тусклые глаза Карнифара неотрывно смотрели на осколок ньюмарина. – А хотелось бы получить одного.

– Думаю, через них Дракон Времени проводит внутрь кукол свою волю.

– «Проводит волю»? Ты лезешь в область квантовой физики, где даже я мало что понимаю. Не надо так.

– Карнифар, – я пристально взглянул в его исхудавшее бледное лицо, – несмотря на то что каждая встреча с тобой приподнимает уровень моего деградирующего интеллекта, я должен спросить: ты ведь не ради болтовни попросил о личной встрече?

– А? О нет! Я просто не мог доложить на бумаге, что проект «Насмешка» уже почти завершен. Можешь представить мое удивление, когда я увидел этот автоматон?! Будто кто-то залез в мой мозг…

– Понимаю, Карнифар, но будь уверен, это лишь совпадение.

– Хорошо… Я жду обещанного, Бриан.

– Будет. Скоро все будет. Просто готовься.

– Хм, я готов каждую минуту, но помни, что мне немного осталось, а без меня ты едва ли сможешь провести операцию.

– Это все?

– Еще нет. Я знаю, что мой брат давно изготавливает для тебя личное оружие, и даже видел некоторые образцы. Убожество. По крайней мере, против бога они тебе не помогут.

– Сделал свой вариант?

– Исходя из твоих габаритов, физической силы и боевых навыков. Когда пойдешь убивать тварь, похитившую Инчиваля, возьми с собой моих «Доминантов».

– Они помогут мне убить бога?

– Не знаю, но небольшую армию положишь точно. Помни – от тебя зависят обе наши жизни, а у меня совсем мало времени осталось.

– От меня зависят миллионы жизней, Карнифар, но не бойся, о ваших с братом я никогда не забываю.

Перед тем как покинуть лабораторный блок, мы получили два тяжелых саквояжа с вензелями Карнифара эл’Файенфаса на застежках. Заглянув внутрь еще в стимере, я извлек на свет массивный черный пистолет необычной формы, минималистичный у рукоятки и более массивный со стороны утопленного в корпусе дула. Самым интересным в нем была система заряжания и подачи снарядов – вместо привычного магазина, вставляемого в рукоятку, имелся барабанный на пятьдесят патронов, помещавшийся перед скобой спускового крючка.

– Ты когда-нибудь видела что-то настолько странное, но вместе с тем притягивавшее взгляд, Себастина?

– Нет, хозяин.

– Выглядит тяжелым, босс, – заметил Дорэ, не отрывая глаз от дороги.

– Не очень, всего восемь килограммов в заряженном состоянии. Учитывая вероятную отдачу и то, что он не снабжен прикладом, все вполне продумано. Адольф, отвези меня туда, где можно будет опробовать оружие без лишних глаз.

– Это куда же, босс?

– На окраину города. Думаю, Чердачок подойдет.

Примерно восемь лет назад по западным окраинам Арадона прошелся большой пожар, который хорошо обглодал Чердачок и задел окраины Недарии и Зевильи. У властей так и не дошли руки начать восстановление разрушенной инфраструктуры, не хватало денег. С тех пор немногие собственники уцелевших построек покинули район, так как там стало совсем небезопасно. Полуразрушенные здания привлекали бездомных и представителей видовых меньшинств, на почерневших от гари улицах не поддерживался порядок. В дневное время Чердачок стал напоминать вымершие руины, а ночами в его пределах и вовсе не стоило появляться без хорошо вооруженных телохранителей.

Не так давно на восточной окраине района стали возводить обширную конструкцию, нечто вроде амфитеатра, смотревшего в сторону полуразрушенных и брошенных зданий. Предназначение его мало кто знал, а тем, кому оно было известно, приказали помалкивать до поры. В это же время власти начали вести очистку района от незаконных жильцов, но как-то вяло, безразлично.

Вдосталь насмотревшись на царивший вокруг упадок, я выбрал полуразрушенный зильбетантистский храм, чей белый остов сильно зарос побегами плюща изумрудного. Дорэ и Себастина остались снаружи.

«Доминанты» были снабжены небольшими рычажками, менявшими частоту ведения огня с ординарных выстрелов на автоматические очереди и обратно. А вот предохранители Карнифар на оружие поставить не озаботился. Восхитительно.

После первой же очереди, выгрызавшей куски из каменных стен, я понял, что эти пистолеты-пулеметы действительно создавали специально для меня. Вцепившись в рукоятки мертвой хваткой, я направлял сотрясавшиеся стволы туда, куда мне было угодно, осознавая, что владею подавляющей огневой мощью пары вооруженных до зубов отделений.

Сто пуль спустя, ощущая онемение в кистях и ноющую боль в предплечьях, я уселся на каменную скамью под куполом неба и прикрыл глаза. Запах дыма и тяжесть горячего металла успокаивали, более того – приносили удовольствие. В определенный момент оно показалось мне неуместным, будто я предал своего друга, который всегда снабжал меня оружием, а теперь находится в беде.

– Где же ты сейчас, Инч?

Солнце заглядывало сквозь разбитый купол храма и медленно ползло по небу, пока совсем не скрылось и раскалившаяся спина не начала остывать. В ранних сумерках я вышел на площадь, где ждали Себастина и Адольф. Служанка даже не изменила позы, а вот человеку часы ожидания дались тяжелее – он весь измотался и сильно вспотел.

– Домой.

Я странно провел этот день: без какого-либо ощутимого толка, не продвинулся в расследовании, ничего не узнал и не сделал, но почему-то казалось, что мне это было нужно – собраться с мыслями и остаться наедине с самим собой. Будто прибавилось новых сил.

По возвращении меня ждала неожиданность. Мелинда сообщила, что во время нашего отсутствия появился некий человек сомнительного происхождения, который утверждал, что послан зеньором Кабо и имеет для меня нечто важное. Узнав, что хозяина нет, этот посланник попытался убраться, но был схвачен и посажен на кухне под зоркий присмотр повара.

– Приветствую, зеньор. – Я вошел в царство раскаленных сковород, шипящего масла и острых ножей. – У вас что-то есть для меня?

Человек в потертой одежде, пропитанной потом и пылью, дернулся, чтобы встать, но вид замершей с ножом руки Луи, шинковавшего в тот момент лук, заставил его передумать.

– Монзеньор, меня, это, послали вам письмецо передать. Вот, возьмите…

Себастина выхватила мятый конверт, не позволяя сомнительному проходимцу приблизиться, и брезгливо осмотрела приобретение.

– Хозяин, тут написано: «Передать тэнкрису. Если вскроете сами, кончите свои жалкие жизни на каторге».

– Лаконично. Вскрывай.

«Через два дня на Мавертанский вокзал прибудет локус «Упрямый Эмиль» из Кэйзарборга. В третьем купе вагона класса «люкс» под охраной агентов тайной полиции привезут заложника винтеррейкского правительства, крайне важного для проведения их операций в Арадоне. Если Вы сможете перехватить его живым и невредимым, то получите огромное преимущество в противостоянии с винтеррейкцами, если же нет, то провал Вашей миссии будет неминуем. Помните, заложника нужно захватить живым и невредимым, он предупрежден о вероятности спасения и будет сотрудничать с мескийцами. Не упустите своего шанса, Бриан эл’Мориа.

К.».

Несколько раз перечитав текст и выучив его, я бросил письмо в печь и повернулся к посланцу:

– Ты или кто-нибудь из известных тебе кавандеро зеньора Кабо пытались узнать о содержимом конверта?

– Н-нет, монзеньор! Как можно! Мы же себе не враги!

Человек был искренен и тем не только сохранил себе жизнь, но и заслужил звонкую монету, прежде чем Себастина выдворила его прочь.

Время до возвращения Бельмере я коротал в кабинете, переворачивая отчеты о проведении поисков пропавших детей, а следовательно, и Инча. Доклады, факты, измышления агентов, встреченные в ходе работы трудности, рекомендации и запросы. В целом картина вырисовывалась нерадужная, поиски ничего не давали.

Нет, конечно, мои люди разорили не один публичный дом, где торговали детьми, и измочалили не одного содержателя такого заведения, выбивая из него всю информацию касательно того, где он взял своих малолетних работников, но дальнейшие мероприятия не давали нужного эффекта. Один за другим преступники, замешанные в этом грязном деле, отправлялись в море с привязанными к ногам камнями и перерезанными глотками – у меня не было ни времени, ни желания судить их по закону. Агенты искали также и в работных домах, и в приютах, но все это было заранее бесполезно, ибо я не имел ни малейшего понятия, куда и зачем Дракон Времени забирал детей. Зато я понимал, что прятать их в борделях он не стал бы.

Жаль, но следовало сворачивать большую чистку арадонских трущоб. По зрелом размышлении я решил все же приберечь силы и перестать бродить как слепец в лесу. Следовало направить силы на охрану переговоров, поиск террористов, слежку за винтеррейкцами и еще на чертову дюжину дел.

– Как только я найду твой след, Инч, сотни лучших ищеек бросятся по этому следу, не сомневайся. Как только найду… – Я приложил ладони к лицу и с силой растер глаза сквозь веки. – Хватит, хватит уже говорить с самим собой как слабоумный старик, меня еще рано выбрасывать на свалку, я еще подерусь.

Адольф привез мою жену за пару часов до ужина, и, встретив ее поцелуем, я сообщил, что Бели придется загримироваться, так как на ужин ожидалась пара интересных гостей. Вскоре она вместе со мной встречала в прихожей Джека Рома, явившегося с бутылкой красного вина. Лариец мгновенно подобрался при виде дамы, галантно поцеловал руку и выстрелил довольно изысканным комплиментом.

– Он очарователен, – шепнула она мне украдкой, – откуда только взялся такой?

– Потом, мое сердце, потом.

Чуть позже к нам присоединился и туклусз, как раз проснувшийся на чердаке. С недавних пор он стал вновь вылетать на ночную охоту, ибо пошатнувшееся здоровье восстановилось. При знакомстве с Бельмере нетопырь также проявил неожиданную от такого существа галантность. Ужин прошел в приятной атмосфере, Ром переставал хвалить блюда лишь для того, чтобы произнести тост или начать травить очередную байку о солдатской жизни.

После трапезы мы переместились в библиотеку, где все, кроме туклусза, смогли насладиться отменным картонесским коньяком. Я осведомился у Джека Рома, как идут поиски пропавших, а также не произошло ли новых похищений. Увы, поиски не давали результатов, а со времени моего посещения Островного королевства пропало еще двое – по одному чаду в каждую из двух прошедших седмиц. Я поведал ларийцу, что и сам приложил немало сил к поискам, но также не преуспел.

– А вы, мой друг, слышали о несчастье, постигшем наземных обитателей?

– Город полнится всевозможными слухами, – ответил туклусз, медленно вращая в когтистых пальцах бокал виноградного сока, – в том числе и о пропадающем молодняке. Прискорбно, когда происходит такое, хотя среди людей творится столько всякого лиха, что и удивляться не стоит.

– А среди вашего народа, – сверкнула серебром глаз Бель, – такого не бывает?

– К счастью, нет, тани. В своем быту и в своих душах мы недалеко ушли от животных. У моего народа нет никаких страстей, кроме желания поесть, поспать и, простите мне эту бестактность, продолжить род, когда приходит время. Поэтому мы с некоторым недоумением смотрим на то, что творят земные обитатели друг с другом, потаенно радуясь, что нас это мало касается.

– Но вы бы помогли нам, если бы смогли? – спросил я.

– За остальных говорить не берусь, но если у вас есть просьба, которую я могу выполнить, то говорите, почтенный тан. Я ваш должник.

– Хм… вообще-то это я хотел просить вас об одолжении. Когда же вы успели стать моим должником?

– Когда вы решили не убивать меня, а обходиться уважительно. В том, чтобы жить как животное, есть и минусы – к тебе начинают относиться как к животному. А еще я вижу благодаря вам. Конечно, слепой туклусз намного менее ущербен, чем слепой человек, мы привыкли полагаться на уши, но без глаз моя жизнь стала бы много менее приятной. Красивого рассвета ушами не оценить. Я слушаю вас, митан.

И я попросил его помочь нам с Ромом. Ночь темна и душна, агентам тяжело работать в эту пору, а вот нетопыри обозревают город с высоты птичьего полета, тьма им не помеха, жара – тоже.

– Не надо искать что-то конкретное. Если бы мы знали это самое «конкретное», то не нуждались бы в помощи. Ищите то, чего обычно не случается… богиня всемилостивая, я чувствую себя дураком, давая такие указания.

– Ориентируйтесь на бирюзовый свет, – мрачно произнес Джек Ром. – Это единственное, что мы знаем. Жизнь бы отдал, чтобы понять – почему именно бирюзовый?

– Я буду держать глаза и уши открытыми, друзья. А теперь вынужден откланяться, охота ждет.

Когда нас осталось трое, лариец решил поведать, что, хотя он не преуспел в поисках, за последнее время случилось нечто хорошее.

– Община долго просила меня о том, чтобы обратиться за помощью к королю, но я упирался. И в лучшие времена корона не особо заботилась о нас, ну а в такое время… В общем, я был уверен, что, показавшись при дворе, получу хорошего пинка, а потом и на общину удары посыплются, чтобы не высовывались. Мы ведь неполноценные граждане как-никак… Кхем, ну хватит, думаю, сопли на приклад наматывать, помощь пришла откуда не ждали. Прежде чем я успел достать из нафталина свой парадный китель, к нам в Островное королевство пришел человек, а вернее – тэнкрис, хотя, видит Единый, ни за что бы не подумал…

– Ганзеко Родриго эл’Травиа?

– Вы знакомы? – удивился Ром.

– Нет. Просто угадал, – честно признался я. Ну сколько по миру ходило тэнкрисов, так сильно похожих на людей? Мне были известны лишь двое, и Карнифар эл’Файенфас никак не мог появиться в Островном королевстве без моего ведома. – Значит, зеньор эл’Травиа узнал о вашей беде и внезапно захотел помочь?

– Да, я и сам сначала не поверил. Он сказал, что завтра с утра лично переговорит с королем и не даст ему отвернуться.

– Учитывая, как король «любит» своего троюродного кузена, я не уверен, что все это кончится добром.

Ром моего бормотания не расслышал.

– А еще он пригласил меня завтра на ужин, чтобы обсудить наши действия, скоординироваться, так сказать. Честно говоря, мне несколько не по себе от такого. Монзеньор, вы не могли бы составить мне компанию?

– И явиться незваным? Это несколько опрометчивый шаг.

– Зеньор эл’Травиа пригласил меня и моих, так сказать, соратников. Будет несколько ларийцев, несколько самашиитов во главе с Ицбахом Бернштейном и, я надеюсь, вы.

Услышав последнее имя, я серьезно призадумался. Возможно, встреча с отцом гениального ученого сдвинула бы следствие с мертвой точки…

– И все же нет, увы, простите. Так получилось, что на завтра у меня уже назначены дела величайшей важности, отложить которые нет ни единого шанса. Но был бы рад узнать, чем завершилась ваша встреча.

Проводив ларийца, я проследовал обратно в библиотеку, где Бель уже успела блаженно развалиться на софе.

– Ух, сегодня я много ходила, ноги гудят.

– Как там твоя команда?

– Думаю, хорошо. Я встретилась только с Кларой, приняла доклад, отдала указания, потом мы осматривали порт и не только. Клара не задавала вопросов.

Опустившись в кресло, я избавился от туфелек, которые она надела перед ужином вместо привычных сапог, и принялся массировать горячие ступни. Под громкие вздохи жены я рассказывал о прошедшем дне, перебирая свои мысли и наизусть пересказывая содержание таинственного послания.

– Звучит как ловушка. Совершенно определенно как ловушка.

– Вероятно, это так. Автор послания выследил моих соглядатаев, и он знает о моей настоящей личности. Полный провал как для полевого агента, но пока что рано паниковать. Если это ловушка, я вырвусь, благо не впервой. Если же написанное – правда, это шанс, которого я не имею права упускать.

– Значит, это будет настоящая шпионская операция?

– Да, – насторожился я.

– Хочу поучаствовать!

– Исключено. «Танцующий» уходит в море в тот же день, а вернее – утром, тебя уже не будет в столице.

– Эй! Откуда ты знаешь?

– Я Паук, все знать – мое ремесло…

– Мне нравится, когда ты так говоришь.

– Я знаю. Я все знаю.

Внезапное наваждение захлестнуло нас с головой, толкнув на череду страстных безумств, и отпустило лишь к середине ночи, разбитых и обессиленных на куче горячих простыней.

– Будто крюйт-камера взорвалась…

– Будто дирижабль на голову упал… Бель, мы женаты четырнадцать лет, а я не знал, что ты умеешь…

– Вдохновение, сладкий, меня посетило вдохновение. – Жена прижалась ко мне и положила голову на плечо. – Слушай, я тут подумала, а этот милый человек Джек Ром, он ведь…

– Да, тот самый.

– Ух! Он же герой!

– Герой страны, которой больше нет, вынужденный доживать свой век в безвестности на чужбине. Не знаю, возможно, я смогу использовать его.

– А тот второй?

– Он не герой, полагаю. Облюбовал мой чердак, а я не стал его выселять. Пока он шпионит для меня, а не за мной, пусть живет.

– И его ты тоже используешь. Как это похоже на тебя, Бри.

– Я Паук…

– Если ты договоришь, я не слезу с тебя до самого утра.

– Заманчиво. Я бы дерзнул, но на завтра у меня намечено много важных дел. Ты хоть знаешь, кто такой Ганзеко эл’Травиа?

– Без малейшего понятия.

– Я решил узнать о нем побольше некоторое время назад. Его называют Мясным королем Арбализеи, его семья владеет сотнями тысяч голов крупного и малого рогатого скота, он кормит мясом добрую четверть мира, и на фоне его состояния арбализейская казна выглядит бледно.

– Деньгами меня не впечатлить, сладкий. Мой муж дарит мне боевые корабли, я избалованная девочка.

– Да, твой муж тебя действительно избаловал, – усмехнулся я, – но его можно понять.

Она сладко мурлыкнула в самое ухо.

– Эл’Травиа живет уединенно на собственном острове в акватории Арена-Дорады. Лишь члены семьи, доверенная прислуга и приглашенные друзья могут посещать остров, любого другого хозяин вправе убить, и поверь, он уже пользовался этим правом, когда на остров высаживались грабители. Вся семья эл’Травиа живет в большом доме без изысков и роскоши, который подошел бы зажиточному фермеру, а не благородному тану. Вокруг разбиты апельсиновые сады, в небольшой бухточке стоят на приколе несколько кораблей. Один из них – прогулочная яхта «Пеликан», самая красивая и быстроходная из всех, что когда-либо создавались в Арбализее. Тебе понравилось бы.

– Но ты не согласился.

– Завтра у меня насыщенный день. Надо отдать распоряжения по подготовке операции, разослать агентов, составить план… Впрочем, я завершу дела быстро, и надеюсь, нам удастся урвать еще часок-другой в компании друг друга… Силана всевеликая и всеблагая, я что, стал одной из тех верных жен, которые сидят дома и ждут мужа-моряка, ушедшего в многомесячное плавание, а встречают его уже с младенцем на руках?

Она хохотала так громко и так долго, что моя немногочисленная прислуга проснулась и принялась пылать смущением сквозь стены, а когда смех иссяк, я горько пожалел о том, что не сдержал своего дурного языка за зубами, ибо Бельмере загрустила.

Четырнадцать лет брака – и ни одного ребенка. Конечно, мы проводили друг с другом мало времени, такой уж получалась наша семейная жизнь, но попыток было бесконечное множество. Мое солнце и луна все чаще тосковала от этого, а мне было плохо оттого, что ей было плохо.

– Может, мне бросить флот и перебраться к тебе? Я бы жила дома, следила бы за хозяйством, дожидалась бы тебя с работы, как те, нормальные жены. Тогда бы, возможно…

– Бель, я сплю в среднем по три часа в сутки и очень редко – в собственной кровати, меня мотает из одного конца империи в другой, очень часто я руковожу операциями за границей. Ты великолепный мореплаватель и самый молодой капитан в истории Кель-Талеша, возглавивший Искателей Ветра. Оставь ты свое призвание – эта жертва была бы велика, но бессмысленна, ведь я бесплоден.

– Ты даже не знаешь этого наверняка!

– Я – результат противоестественного союза, удивительно, что вообще родился, а уж о том, чтобы иметь наследников… и я с этим смирился.

– Но я-то нет, – шепнула она совсем тихо. – Бри? Я долго думала, может, мы усыновим ребенка?

– Какого?

– Ну… какого-нибудь.

– Мы не люди, помнишь? Дети тэнкрисов никогда не попадают в сиротские приюты, любовь моя, их нельзя усыновить, они всегда находятся под опекой родственников. А если усыновлять не тэнкриса, то кого? Особь иного вида не сможет стать полноценным наследником рода. Те же люди стремительно стареют, едва прожив пятьдесят лет, если вообще доживают до этого рубежа, превозмогая бесчисленные недуги их вида. Это воистину сродни тому, чтобы завести обычное домашнее животное, которое совершенно точно умрет раньше тебя. Я помню, как тяжело было хоронить Глэдстоуна, а ведь это была всего лишь собака, пусть и замечательная. Ты сможешь пережить смерть человеческого ребенка, состарившегося у тебя на глазах, Бель?

Она тихо дышала у меня на груди, в ответах не было необходимости, и хотя вскоре жена уснула, я не сомкнул глаз до рассвета.

Следующим днем, стремясь поскорее стереть тяжелые воспоминания, я посвятил все свое время ей. Кульминацией дневной прогулки стало вечернее посещение оперы, где несравненная дива Мария де Баланре исполняла партию Элариды в «Легендах осенних грез» маэстро Пиколини.

Под конец выступления Бельмере насквозь пропитала своими слезами платок, а когда овации стихли, бросилась целовать меня, повторяя, как же прекрасно это было. Пользуясь привилегиями «друзей Великого Дознавателя», мы прошли за кулисы, где моя жена лично смогла выразить диве свое восхищение – два букета рубиновых роз были заготовлены мною заранее. Всю дорогу домой взволнованная Бель только и говорила о концерте, радость переполняла ее естество.

Возможно, было бы лучше завершить день на супружеском ложе, но нет, мы слишком устали. Заснули вместе, в кабинете, сидя в одном кресле у телескопа. Я хотел показать Бели знаменитый феномен со вспыхивающими цветными звездами, но, увы, нам не повезло в ту ночь.

Двадцать первый день от начала расследования

Мавертанский вокзал был велик и не лишен красоты. Громадный купол из металла и стекла нависал над двумя десятками перронов, а также бесчисленными ларьками, магазинами и кафетериями. Дышавшие паром черви железнодорожных составов вползали под него, втаскивая вагоны; несметные орды пассажиров прибывали и отбывали, свистели свистки вокзальных смотрителей и самих локусов, гул не стихал ни на мгновение, в вышине под самым куполом гигантский четырехсторонний часовой механизм бесстрастно отсчитывал время.

– «Упрямый Эмиль» прибывает через десять минут, хозяин.

– Я слышал объявление, Себастина.

От газеты пахло типографской краской, на столике дымилась чашечка кофе, молодая мать по соседству пыталась стереть с лица своего ноющего карапуза следы шоколада, а десятки агентов рассредоточились по вокзалу и следили за всем и вся. Цветочница, уборщик, продавец сластей, обеспечивший моей соседке столько проблем, а еще уйма псевдопассажиров – все они ждали вместе со мной, каждый знал свой маневр и порядок действий на сотню различных случаев.