Дети Силаны. Натянутая паутина. Том 1 Крымов Илья

Когда Бель расправилась с кофе и десертом, я убрал столик для завтрака в постели, и она блаженно потянулась на измятых простынях. Волосы-пламя, кожа цвета светлого шоколада, серебряные глаза чистокровной тани, моя жена, мое сокровище.

В первую нашу встречу ее красота поразила меня до глубины души, но и только. Ее разум тогда находился в плену чар, но когда он освободился и Бельмере стала самой собой, мы внезапно узнали друг друга, как могут узнать лишь тэнкрисы, которых Силана предназначила друг другу. Не знаю, кто был больше удивлен – она тому, что ей достался порченый тан, – или я тому, что мне вообще было предназначено встретить любовь? Впрочем, Бель всегда говорила, что я принижаю себя и что я достоин счастья ничуть не меньше всех остальных. Как странно и как прекрасно было понимать, что такая женщина меня любит.

Она заметила мое волнение, закрыла глаза, прикусила губу и развела ноги. Спустя час сквозь знойный полусон мы услышали нарочито громкий хлопок задней двери и шаги по первому этажу. Стояло позднее арбализейское утро, Себастина набирала ванну, и Бель, пожелав быть первой, выскользнула из-под меня.

Завтракали вместе, обсуждая газеты. Она то и дело порывалась начинать кормить меня, отчего-то Бели это нравилось.

– Чем планируешь заняться, жена моя?

– Хм, думаю взять старших офицеров и отправиться на выставку. Мне вчера все уши прожужжали о том, какую махину мескийцы притащили к своему павильону. Почему ты не рассказывал, что у вас такое есть?

– Это неинтересно, – пожал я плечами. – Все, что я делаю, – неинтересно. И секретно. То ли дело ты. Про отважных морских капитанов пишут приключенческие книги.

– Про сыщиков тоже, муж мой.

– Кошмар все это, а не книги. Детективный роман должен интриговать читателя, ради чего автор все усложняет и накручивает, лишь бы запутать, а потом вынуть злодея из шляпы словно кролика – вот, мол, какой я мастер пера. Никакого отношения к работе государственных структур, ни тебе длительных дознаний, ни сбора улик, ни пробуксовок бюрократической машины, ни суток, проведенных в засаде.

– Поверь, приключенческие романы не лучше. Большую часть времени я гоняю не пиратов, а собственных вахтенных, чтобы не дрыхли на посту, просматриваю накладные, чтобы не воровали продовольствие или снаряды, и вытаскиваю матросов из портовых тюрем после очередной драки. Не говоря уже о том, что регулярное патрулирование – это просто выход в море и возвращение в порт. Раз за разом.

– Но тебе это нравится, – уточнил я, накрывая ее ладонь своей.

– Как и тебе твоя неблагодарная служба, – ласково улыбнулась супруга, – это наша жизнь, Бри, это наше естество.

Было решено, что сначала Дорэ отвезет меня во дворец для рокировки с гомункулом, а уже после позаботится о Бели.

Второй день переговоров начался, и, признаюсь, мне было немного легче страдать, зная, что после часов молчаливого наблюдения за международными склоками я вновь увижу свою жену. Конечно, подобный подход к событию мировой политики мог показаться безответственным, но лишь в том случае, если бы на мне лежала обязанность делать что-то сверх. Попробуй Меския подать голос инициативы – немедленно открылись бы чулганские пасти. Две империи взирали друг на друга в мрачном молчании, покуда две державы помельче предъявляли взаимные претензии.

Наконец пытка закончилась, и я смог покинуть дворец Хебелиса. Пора было отправляться на обратную рокировку, и без конца хотелось торопить шофера… а потом все вдруг изменилось.

– Остановись.

– Посреди улицы, митан?

– Да.

– Хозяин?

– Что я за тэнкрис, Себастина?

– Самый великий из всех, хозяин.

– Хм. Но если я такой распрекрасный, почему забыл о друге, как только встретил любимую женщину?

– Вы не забыли, хозяин. Над этим работают лучшие агенты, их много, и они стараются.

– Не суть важно. Если бы я был хорошим другом, делал бы это сам.

– У вас есть долг и важные обязанности.

– Они заключаются в пустой трате времени. Моя миссия касается только финальной фазы переговоров, а до этого еще далеко.

– Вы желаете знать мое мнение, хозяин?

– Подозреваю, что оно мне не понравится, но говори.

– Вы разрываетесь между долгом и дружбой, по причине чего пытаетесь обосновать свой выбор в пользу дружбы, хотя понимаете, что долг велит выбрать иное.

– Ты чертовски права. Вези нас на выставку и поддай пару!

– Слушаюсь, митан, – отозвался шофер.

– Это не похоже на вас, хозяин.

– Мой разум претерпевает дегенеративные процессы, память ухудшается, возможно, у меня расстройство личности, ты не думала?

К часу нашего посещения выставка была уже закрыта до следующего утра, но попасть внутрь, разумеется, было легко. Вскоре я уже шел по пустому коридору Стеклянной галереи в седьмой зал – единственный не возобновивший работу после ее повторного открытия.

– Зачем мы пришли, хозяин?

– Ищем улики, следы, подсказки.

– Здесь работали двадцать лучших экспертов и следователей.

– Не таких хороших, как я.

– Ваш разум претерпевает дегенеративные процессы, память ухудшается, возможно, у вас расстройство личности.

– Из моих уст это самокритика, а из твоих – неуважение.

– Простите, хозяин.

При свете одной керосиновой лампы я шагал из стороны в сторону меж рядов стульев, стараясь не ступать в обведенные мелом контуры тел. Меня не интересовали новые улики, ведь их просто не могло быть, Себастина верно сказала – лучшие специалисты исследовали каждый квадратный сантиметр. После изучения отчетов мне оставалось лишь обдумывать их, а еще конечно же шагать. Ходьба, как говорили, стимулировала работу мозга, пробуждая творческие способности… правда, через время я осознал, что мне она не особо помогала.

Остановившись наконец, я вспомнил про стекло и приказал Себастине погасить лампу. Снаружи ярко горели электрические фонари на столбах: король хотел, чтобы его выставка не выглядела темной и заброшенной даже ночью.

Как только единственный источник света в зале погас, стало видно то самое место.

– Видишь, Себастина?

– Пятно, хозяин.

Да, пятно. Мы уже получили отчеты от стекольщиков квартала Пруаур: те клятвенно заверяли, что просто не посмели бы поставить брак по королевскому заказу, да и само бракованное стекло смог бы заметить совершенно любой опытный разумный, и работу бы не приняли. Я склонялся в пользу их искренности.

– У него неправильная форма, хозяин.

– Вижу. Не идеальный круг, а немного вытянутый по горизонтали эллипс… Ну-ка.

Я залез на сцену и занял то место, на котором должен был погибнуть несколько дней назад. Воспоминания показались очень яркими: бирюзовый свет, страх, легкое любопытство относительно того, каково это – распадаться пылью? А потом…

– Проклятая Нэгари, проклятая… Себастина, почему Нэгари?

– Не знаю, хозяин.

– Почему Нэгари? Я ведь знаю это имя, Нэгари Ухру, дочь Папы Хогби, Та-Которая-Хранит-Кладбище. Одно ее обличье – кроткий ягненок, другое – свирепый кабан. Как и все главные лоа культа худдуви, она двулика и опасна. Нэгари Ухру следит за тем, чтобы духи мертвых оставались в мистическом царстве лоа Лекреваль, а смертные люди – здесь, в мире под Луной… во всяком случае, она делает это, когда Папа Хогби уходит погулять.

– Погулять, хозяин?

– Погулять. Боги, а вернее, старшие лоа в традиции худдуви не такие помпезные снобы, как Все-Отец и прочие покровители белых людей. Они не сидят у себя «на небе» и не поплевывают с верхотуры на жалких смертных. Чернокожие верят, что Папа любит гулять среди них в облике хромого старика с трубкой, за которым всегда следует большой черный пес. Второе его обличье – ребенок-обмащик, который может сыграть с человеком злую шутку. Причем такую злую, что смерть медом покажется. Папа всесилен, он способен сотворить что угодно…

Все это время я не отводил глаз от едва различимого пятна и думал, что с моей позиции оно стало почти идеально круглым. Переступив на место, где стоял «водолаз», он же Дракон Времени, я утвердился во внезапно появившейся догадке.

– Вон там, вдалеке, что за здание?

Моя рука указывала ровно в центр идеально круглого пятна на стекле.

– Можно узнать, хозяин.

– Зажги лампу и оставь ее на этом самом месте.

Вскоре мы уже спешили по ночному парку в сторону кальмирского павильона. Он напоминал красивую мечеть с большим голубым куполом и четырьмя башнями-минаретами. Сторож, узнав, кто пожелал посетить экспозицию его страны, незамедлительно открыл двери. Ему наверняка воспрещалось так поступать по уставу, но с некоторых пор мескийцев в Кальмире очень сильно уважали, особенно лично меня.

Вместе с Себастиной и несколькими охранниками службы безопасности мы поднялись на крышу и начали искать. Все заняло не больше трех минут.

– Сюда, монзеньор.

Охранник повыше поднял фонарь, чтобы осветить северо-западный угол крыши у основания одной из башен. В том месте на ровном камне рыжей кирпичной крошкой был нанесен витиеватый рисунок, а также виднелись какие-то черепки, капли черного воска, следы крови и несколько перьев.

– Попали в самую точку.

Выпрямившись, я посмотрел вдаль, туда, где горела сквозь стеклянную стену лампа, оставленная в седьмом зале.

– Отличная позиция для снайпера, хозяин. С хорошей оптикой отсюда можно было бы убить любого, кто присутствовал на лекции.

– Но у того, кто здесь тогда засел, не было оружия, Себастина. Хотя это еще как посмотреть. Он ведь все-таки выстрелил, и даже попал. Знаешь что?

– Что, хозяин?

– Мы обязательно должны сходить в цирк. Опросите работников павильона, кто имел право выходить на крышу. Не произошло ли чего-нибудь необычного в последнее время? Жду отчета, хотя не думаю, что что-то всплывет. Едем.

Мой гомункул сидел во дворце, ожидая приезда хозяина несколько часов, пока я не соизволил явиться, после чего произошла рокировка. Самым сложным в упрощенном способе подмены было незаметно водить за собой Себастину. Старик эл’Рай был прав, неизменные спутники сами по себе есть отличительная примета. Чтобы обставлять все незаметно, гомункула стала сопровождать женщина-агент в гриме. Выбор пал на надежного и опытного оперативника, который, заменяя Себастину, мог свободно передвигаться по дворцу в облачении Жнеца.

Вернуться домой получилось лишь к середине душной арбализейской ночи. На темной улице лишь в одном доме горел свет. Меня ждали.

– Ужин, митан? – пискнула Мелинда, принимая верхнюю одежду.

– Обождет. Где моя жена?

– В кабинете, митан.

– Она поужинала?

– Без вас не захотела, митан. Митани… она там с раннего вечера, как вернулась, сразу же засела за… ваш стол.

– Спасибо, можешь идти. Себастина, подготовь одежду на завтра.

Бельмере действительно была в моем кабинете, сидела за моим столом, перебирала мои бумаги.

– Ты понимаешь, что это секретные документы, сердце мое?

– На некоторых стоит печать с этим уведомлением, сладкий.

– Ты понимаешь, что теперь по инструкции я должен тебя убить?

– Ты сам писал эти инструкции, муж.

– И что? Теперь мне их нарушать? Какой пример я подам своим служащим?

Бель подняла покрасневшие глаза от текста и усмехнулась.

– Я самая неуязвимая женщина в мире, Бри. Знаешь почему?

– Почему, Бель?

– Потому что, если даже Великий Дознаватель неспособен до тебя добраться, значит, никто не сможет этого сделать. В Кель-Талеше это уже стало крылатой фразой.

– Я неплохо поработал над репутацией Имперры.

– Ага. Мне кажется, дорогой муж, тебе нравится лепить из себя и своих солдат страшные пугала. Все эти черепа, пауки, черный цвет и показательные казни…

– Мои пугала отлично умеют сражаться, и они верны Мескии. А к показательным казням и ты прибегаешь, вешая пиратов на самых видных местах в портах Кель-Талеша.

Я занял кресло напротив.

– Сладкий, я не осуждаю тебя. Но знаешь, в твоем случае тут главное не переборщить, ведь всякому страху приходит конец.

– Как и всякому терпению, жена моя. Что читаешь?

– Сегодня эти милые белые кошки принесли кипу бумаг и сказали, что это, мол, последние дела, над которыми работал Хайрам эл’Рай перед смертью. Меня, разумеется, не видели.

– Что-то интересное?

– Нет, увы. То ли они невысокого мнения о твоих мыслительных способностях, муж мой, то ли старый плут эл’Рай был не таким уж проворным хитрецом. Ну или это я столь скудна разумом. Все, чем он занимался, – это расследование смерти Сигвеса эл’Тильбора. Ты знал, что этот тэнкрис был не только лейб-медиком, но и дальним родственником королевской семьи по линии матери Солермо и принцессы Луанар?

– Хм? Вообще-то нет.

– А он был. – Бель потерла глаза, зевнула и потянулась. – Троюродный брат ее величества Фелираи эл’Азарис, в девичестве эл’Каэраваль, служил врачом королевской семьи много лет и был очень близок к своей кузине, а позже и к ее детям. Здесь сказано, что, несмотря на дальнее родство, будущая королева и будущий лейб-медик росли вместе в доме ее отца. Сигвес с детства был ее наперсником.

– Эл’Рай тоже был близок к королевской семье и тоже являлся родственником, – вслух подумал я. – Теперь оба мертвы.

– Причем при очень схожих обстоятельствах…

– Что-что? – Я подался вперед. – Мне ничего не известно о смерти лейб-медика. Все знают, что де Барбасско заколола любовница, а вот эл’Тильбор просто умер, и все… мои агенты ничего не смогли узнать, и даже шельмец эл’Ча не пролил света на этот вопрос.

– Это не странно, Бри, обстоятельства его смерти были тщательно скрыты по приказу Хайрама эл’Рая, который и занимался делом.

– Ему приказали скрыть их?

– Не указано, дорогой. Есть лишь формулировка: «Во избежание ненужных волнений в преддверии выставки».

– Хм. Ты сказала о схожих обстоятельствах.

Жена кивнула, порылась в одной из стопок и вытянула оттуда листок.

– Специалист, осматривавший останки, описал повреждения словами «крайняя степень обугленности». Сигвеса убили в его собственном доме, после чего здание подожгли.

– Из чего следует, что это убийство, а не несчастный случай?

– Ну, патологоанатому показалось необычным, что на обугленном черепе жертвы имелась вмятина в форме пятипалой ладони. Маги, исследовавшие труп, отвергли гипотезу о том, что убийца пользовался магией, ибо не обнаружили ее остаточных следов. Дело повисло, им никто активно не занимался, но эл’Рай часто пересматривал материалы и не позволял сдавать их в архив. К смерти Антонио де Барбасско он не проявлял такого внимания. Интересно, почему?

– Потому что в точности знал, кто и как убил этих двоих, сердце мое. Старик знал, что антрепренера убила леди Адалинда, у нее был мотив и были возможности.

– У тебя есть доказательства, милый? Я спрашиваю, потому что здесь их нет.

– Нет доказательств, однако есть знания, почерпнутые из колдовских книг.

– Получается, у старика было целых две веские причины для бездействия – не хватало неоспоримых доказательств и беспрецедентное доверие, которым предполагаемая убийца пользовалась у короля, – вывела Бель совершенно точную мысль. – А лейб-медик?

– Я узнал, что он тоже был против ее присутствия. Вроде бы беспокоился за ментальное здоровье короля, но… богиня всевеликая, что же здесь творится?

– Бриан?

– Хайрама эл’Рая убил стальной пророк Грюммель, не оставив от старика даже пепла. Сигвесу эл’Тильбору всего лишь обуглили череп и подожгли дом, видимо, чтобы инсценировать несчастный случай, но не удалось: пожар потушили слишком быстро. Таким образом, мы имеем вот что: антрепренера убила ведьма, лейб-медика – террорист. Эл’Рай об этом знал, хотя документы, предоставленные нам, прямо этого не утверждают. Однако старик не тронул ведьму по понятным причинам и промолчал о подробностях гибели эл’Тильбора. Почему?

– Если бы знать…

– Узнавать такое – моя работа, Бель. Незадолго до смерти старик сказал, что принял некое очень важное решение, и уже на следующий день оно должно было все изменить.

– Что изменить, милый?

– Все. Просто все. К сожалению, он не дожил до следующего дня.

Жена встала из-за письменного стола и прошлась до стенного бара.

Пил я мало, но помнил поучения отца о том, что хороший коньяк есть неотъемлемый атрибут обители благородного тана. От нахлынувших воспоминаний сам не заметил, как стал потирать янтарь отцовских запонок. Бель вложила в мою руку тумблер, а сама со вторым уселась мне на колени, такая теплая, ласковая, такая моя.

– Я думаю, что бруха Адалинда связана с Грюммелем, Бри.

– Я пришел к той же мысли, сердце мое, но не вполне уверен. Хотя гипотеза имеет право на жизнь. Старик об этом прознал, но утаил. Боялся монаршего гнева? Не думаю, он был очень силен, имел за плечами собственную армию, связи и большой вес. Король-реформатор, чьи реформы не пользовались особой популярностью у знати, вряд ли захотел бы создавать себе такого оппонента. Тогда, может, эл’Рай боялся скандала во время международной напряженности? В это гораздо легче поверить, но старик умел хранить секреты, ибо даже мне его тайны были неизвестны. Если так, почему наша встреча заставила его изменить решение? Почему же он сам не решился удалить эту опасную женщину от двора? Что его останавливало?

– А что остановило бы тебя, любимый? – сонно мурлыкнула Бельмере.

– Ничего. Если я вижу угрозу для Мескии, Бель, я ищу решения по устранению. Всегда.

– И ничто тебе не помеха?

– Ничто.

– Совсем?

Я было уже почти собрался возмутиться, но осекся, в тысячный раз подумав, какую мудрую женщину Силана послала мне в жены.

– Если бы мои действия представляли опасность для Императора и его семьи, я бы не смог их предпринять даже во благо страны. С другой стороны, Адалинда – это бомба с часовым механизмом. Если бы кто-то пришел к тем же выводам, что и мы с тобой… представляю заголовки винтеррейкских изданий: «Король Арбализеи держит рядом с собой особу, связанную с террористами, которые нанесли ряд ударов по всем странам Севера!» Это был бы скандал на миллион.

Она вздохнула и поцеловала своего глупого мужа в щеку.

– Ты внушил старику уверенность, и он решил пойти на риск. Если это было связано с технократами, стоит ли удивляться, что они его и убили? Среди слуг старика мог затесаться предатель, докладывавший врагу. Не викарн, эти не предают, но помимо них служили у него и прочие разумные.

– Вот пусть кошки сами и ищут. Я еще должен придумать, как мне их надрессировать. Умом-то понимаю, что нужно работать с «молодыми когтями», но такой возможности нет. Вот и ломай теперь голову. А ведь еще столько дел, стольких надо взять за… грудки и хорошенько встряхнуть.

Ее голова на моей груди, приятная тяжесть ее тела, такого мягкого, но такого сильного. Аромат пряностей от ее волос, морская соль и зной юго-восточного солнца – запах ее шоколадной кожи. До сих пор не мог понять, действительно ли Бель так пахла или же это ореол ее чувств влиял на мое восприятие через Голос? Спрашивать не хотел, жена была полна загадок даже после четырнадцати лет брака. Хотя при том, как мы жили, это было неудивительно. А ведь мы еще хотели завести ребенка…

– О чем ты думаешь, Бри? – спросила мое солнце и луна, не открывая глаз.

– Думаю, что мог бы провести так почти вечность.

– Почти?

– Было бы совсем идеально, если бы мы оказались дома и за окном завывала бы метель. Люблю зиму. Мы устроились бы перед камином в кабинете, ночью, точно как сейчас, но укрытые пледом, и вот так я бы мог просидеть вечно.

– Хочешь сбежать от мира? – спросила она шепотом через время.

– С тобой – хочу.

– Почему ты приехал так поздно?

Ну наконец-то.

– И пятнадцати лет не прошло, как между нами завязался такой разговор. «Где ты был? Что делал? Почему задержался после работы?»

– Не отшучивайся, я знаю, что тебе плохо. Вчера было хорошо, а сегодня стало плохо. Пусть мой Голос не делает меня великим эмпатом, но тебя я чувствую.

– Милая…

– Я знаю, что Инча похитили, все ждала, что ты об этом заговоришь, но вот решила взять дело в свои руки. Бри, вызываю тебя на откровенность.

Нам редко приходилось прибегать к таким вызовам, обычно ведь и поводов не было. Я не скрывал от жены ничего, что она могла бы хотеть знать. Обычно мы делились любыми душевными терзаниями, буде такие появлялись, но изредка наступала необходимость бросить вызов.

– Я посмел забыть о друге, встретив любимую женщину, Бель. Вот и все. Не столь важно, что обо мне говорят другие, но если я сам разочаровываю себя, это бесследно не проходит. После окончания второго дня переговоров я ездил на место преступления и смог кое-что раскопать. Завтра вернусь «в поле» и продолжу расследование.

Она вздохнула и заговорила будто сквозь сон:

– Ты опять начинаешь заниматься самобичеванием, потому что хочешь быть лучше, чем можешь себе позволить. Стремишься к идеалу, который сам себе выдумал, Бри. Прекрати. Я верю, что очень скоро ты найдешь нашего милого оболтуса и покараешь виновных.

– У меня нет ни единой зацепки, а сущность похитившего его… я тебе еще не рассказывал…

– Мой муж Бриан эл’Мориа, для него нет невыполнимых задач и непреодолимых преград. Такой он тэнкрис, что поделать?

Она заснула на мне как кошка, будто так и было положено, а я старался лишний раз не шевелиться, дивясь ее уверенности. Бель любила Инчиваля почти так же, как я, хотя знала его намного хуже, но вот она сказала свое слово, и это успокоило меня. Как странно, казалось бы, разговор – такая мелочь, но если рядом кто-то близкий, и несколько слов могут сбросить с души целую гору.

Я осторожно поднялся и перенес мою Бель в спальню.

Восемнадцатый день от начала расследования

Просыпаться в одиночестве я давно привык, но не думал, что придется проходить через это, когда рядом должна быть Бель. Тем не менее, проснувшись, обнаружил, что благоверная испарилась и даже подушка давно остыла. А ведь раньше я очень чутко спал.

Проходя через утренние процедуры, смог выведать у Себастины лишь, что супруга уже давно на ногах. Спустившись же к завтраку, понял, что что-то не так. Бель перекрасила волосы в черный цвет и облачилась в женское платье. Чего я и опасался.

– С добрым утром, муж.

– С добрым, мое солнце и луна.

– Прости, не стала ждать тебя, эти булочки не простили бы.

– Понимаю, понимаю, сдобные булочки от Луи – это нечто особенное.

Я присоединился к завтраку и, прежде чем углубиться в чтение газет, внимательно посмотрел на жену.

– Скажи, я должен как-то комментировать твою смену образа?

– Если хочешь.

– Мм… я люблю тебя любой, и если перемены нравятся тебе, то и мне они тоже нравятся.

– А ты все еще отлично выстраиваешь стратегию прямо во время битвы. Знаешь, к чему все это?

– Конечно, знаю. Я предугадал этот поворот, когда услышал, что ты засела в моем кабинете, но убедился только сейчас. Бель, я не могу этого позволить.

Она нежно улыбнулась и склонила голову набок, словно умиляясь мне.

– У нас не самая патриархальная семья, сладкий, но если ты скажешь свое решительное «нет», я конечно же подчинюсь. Подумай только, стоит ли мне отказывать? Я могу быть полезной в бою.

– У меня есть Себастина.

– Которая может лишь в рукопашной, а на дальних дистанциях меня не превзойти.

– Ты не имеешь опыта оперативной работы.

– Но имею боевой опыт, а руководить мною может лучший шпик в мире.

– Для того чтобы руководить, я должен сохранять холодную голову, распоряжаться солдатами и агентами как очень ценным, но все же расходным материалом. Если мы попадем в переделку, мне будет трудно сосредоточиться, зная, что ты можешь пострадать.

– Чем, по-твоему, я занимаюсь дома, Бри? Я боевой офицер флота, управляю военным кораблем, а иногда и абордажные атаки возглавляю или десантные высадки. В какую бы заварушку мы ни попали, я не подведу.

Я вздохнул. Бельмере имела огромный боевой опыт, а ее Голос мог сравниться по мощи с небольшим артобстрелом, отличная боевая единица, не хуже Себастины на свой лад, но… Мысли – это одно, а эмоции – совсем другое. И они твердили, что жене рядом со мной не место.

– Предвосхищая твой отказ, – Бель отпила кофе, – могу выдвинуть неоспоримый довод. Готов?

– Пожалей меня, пожалуйста…

– Слово тани – закон для благородного тана.

Прыснули мы одновременно и вскоре, отсмеявшись, продолжили завтрак.

– Так что ты решил? – спросила благоверная, позволяя Мелинде собрать со стола посуду.

– Знаешь, я не так представлял нашу с тобой встречу. Мне хотелось провести с любимой женой хотя бы один день, сделать ей подарок, сводить в оперу, в ресторан, прокатить на старомодной, но романтичной карете вдоль набережной…

– Устроить свидание? Бри, я бы годовое жалованье за это отдала, но у тебя нет времени.

– Ты права, увы. Но на сегодня у меня намечены сравнительно безопасные дела, которые могут сойти за развлечения. Возможно, я смогу частично извиниться за то, что работа отнимает…

Она ликующе воскликнула и бросилась целоваться, чем безумно смутила бедную служанку. Через полчаса мы уже ехали в «Гарриразе», и я повторял инструктаж.

Бельмере слушала историю о моем недолгом знакомстве с Жаном-Батистом Лакроэном, о его незавидной судьбе и о пропавшем предмете, который его неизвестный напарник выкрал у винтеррейкцев. Обстоятельства смерти с применением особых пыток опосредованно указывали на пайшоанский след. Поэтому была запрошена информация об активности пайшоанских преступных элементов в Арадоне. Кланы «Сайджэн» во все времена покровительствовали торговле смоляным маком, контрабанде культурных ценностей и наемникам, обученным в Пайшоане. В частности, шойпейминам.

Некогда эта организация убийц состояла на службе у императорской династии Нефритовой империи, но после ее деградации и потери влияния шойпеймины отреклись от прежних хозяев и ушли в свободное плавание. Имперре было известно, что они уже довольно давно срослись с «Сайджэн» и неплохо зарабатывали, заключая контракты на убийство через посредников. Пытка акупунктурой являлась чем-то вроде их уникальной подписи.

– Я читала доклад с твоего стола, милый, но там говорилось, что активного присутствия кланов «Сайджэн» в Арадоне практически нет, тут свои банды и группировки, а Пайшоань на другой стороне света и никогда не сообщался с Арбализеей.

– Верно. Также там говорится, что единственный влиятельный пайшоанец в столице – это Луянь Чэн, очень состоятельный эмигрант, поселившийся в Арадоне из-за климата много лет назад и создавший «Яхонтовый Дворец» – самый большой аукционный дом в этой части мира.

– Мы едем туда?

– Нет, сейчас мы едем на выставку, погуляем, а через пару часов, как проголодаемся, посетим «Ресторацию Гиганто», места забронированы.

– Но как?! Туда же очередь на седмицу вперед!

– Везде, где ценят власть и деньги, мескийские таны смогут пройти без задержки, особенно родственники императорской семьи. Точно так же я получил пригласительные на сегодняшнюю сессию в «Яхонтовом Дворце». Там мы с тобой сделаем несколько робких шагов на пути к господину Луянь Чэну.

И день пошел просто замечательно. Я водил свою жену по выставке, на всеразличные увеселения, рассказывал о Гарганто и о том, как братья эл’Файенфасы строили его, что он мог, чего не мог и сколько весил.

– Двадцать тысяч тонн?! Как линкор! – восхищенно воскликнула она, разглядывая гиганта сквозь стекла черных очков. – Как он не падает? Как он вообще не разваливается без жесткого каркаса?

– Очень низкий центр тяжести, новейшие стабилизаторы, контролируемые душой механизма, и уникальные алхимические сплавы, для которых такой вес не предел.

– А внутрь можно?

– Увы, нет. К тому же внутри очень тесно, душно и жарко, ты ничего не потеряла. Система охлаждения у Гарганто ужасная, не говоря уже обо всем остальном.