Охотники за алмазами Смит Уилбур

— Мне нетрудно… — начал десятник, но заметил, как нахмурился Джонни, быстро взглянул на Трейси и замолк. — Да! Конечно! Прекрасно! Вот ключи. — Он протянул Джонни ключи от лендровера и исчез в своей квартире.

Джонни проверил ящик с едой, и они сели в открытый лендровер.

— Куда мы? — спросила Трейси.

— Осмотрим сторожевые вышки на полосе.

— Сторожевые вышки?

— Мы соорудили линию сорокафутовых деревянных вышек вдоль берега. С них будем следить за «Кингфишером», когда он будет в море. По радио свяжемся с кораблем и сможем сообщить ему местонахождение с точностью до нескольких футов, все будет рассчитано на компьютере.

— Ах, какой ты умный. — Трейси в шутливом восхищении раскрыла глаза.

— Глупая девчонка, — ответил Джонни и двинул рычаг. Мимо радиорубки он выехал на твердый влажный песок на краю лагуны; все более увеличивая скорость, он включал вторую и третью, пока они быстро не устремились к береговой линии дюн.

Трейси встала на своем сидении, ухватившись за край ветрового стекла, ветер подхватил ее волосы. Она сняла кожаную ленточку и встряхнула волосами, которые развевались за ней, как блестящий черный флаг.

— Смотри! Смотри! — крикнула она, когда стая испуганных фламинго взлетела белыми, розовыми и черными полосами над стеклянно-серебристой водой.

Джонни смеялся вместе с ней, он повернул лендровер к дюнам.

— Держись! — закричал он, и она крепче ухватилась за ветровое стекло, крича в восхищенном ужасе, когда они взлетали на крутую дюну, выбрасывая задними колесами тучи песка, и тут же переваливали через вершину и устремлялись вниз в захватывающем дух пике. Они пересекли песчаную полоску, добрались до берега и поехали вдоль него, играя в пятнашки с набегающими волнами.

Через пять миль на высоком берегу Джонни остановил машину, и они поели холодных цыплят и выпили бутылку охлажденного белого вина, сидя рядом на песке, опираясь на снятые с лендровера подушки сидений. Потом направились к воде, чтобы смыть жир с рук.

— Ого! Холодная! — Трейси набрала пригоршни воды, взглянула на Джонни, и на ее лице появилось дьявольское выражение.

Он попятился, но недостаточно быстро. Ледяная вода ударила его в грудь, и у него перехватило дыхание.

— Война! — Это был возглас их детства.

Трейси увернулась и побежала вдоль берега, Джонни за ней. Она чувствовала, что он ее догоняет, и закричала:

— Я нечаянно! Я не хотела! Прости!

В последний момент, когда он уже догнал ее, она увернулась и вбежала по колено в воду. Повернувшись лицом к нему, с отчаянным криком и смехом, она принялась поливать его водой.

— Ну, ладно, получай!

Увертываясь от пенных струй, он добрался до нее, схватил, хоть она сопротивлялась и лягалась, и понес в воду, погрузившись в нее по пояс.

— Ой, нет, Джонни, пожалуйста! Сдаюсь! Согласна на все!

И в этот момент случайная война, больше и сильнее других, сбила Джонни с ног. Они ушли с головой под воду и покатились на берег, насквозь промокшие, вцепившись друг в друга, обессилев от смеха.

Они стояли у лендровера, пытаясь выжать воду из одежды.

— Ты чудовище! — сквозь смех и слезы сказала Трейси. Волосы у нее превратились в спутанную мокрую массу, капли воды повисли на ресницах, как роса.

Джонни обнял ее и поцеловал, и они сразу перестали смеяться.

Она прижалась к его груди, закрыв глаза, ее губы, соленые от морской воды, раскрылись навстречу ему.

Рядом в лендровере загудел сигнал вызова, вспыхнула тревожно красная лампочка.

Они неохотно оторвались друг от друга и смотрели ошеломленными глазами.

Джонни потянулся к машине, достал микрофон и поднес его к губам.

— Да? — хрипло произнес он. Откашлялся и повторил: — Да?

Послышался искаженный помехами голос десятника:

— Простите, мистер Ленс, что я… — он запнулся, — мешаю вам. — Он замолк и начал снова. — Я думаю, вам нужно знать, что дано штормовое предупреждение. На севере быстро собирается буря. Если хотите вернуться в Кейптаун, вам лучше вылететь немедленно, иначе застрянете здесь на несколько дней.

— Спасибо. Мы возвращаемся. — Он повесил микрофон и слегка улыбнулся Трейси. Ее голос звучал тоже хрипло и неестественно:

— Очень вовремя!

Волосы у Трейси все еще были мокрыми, она тонула в одолженной водолазке; брюки на ней тоже были чужие, она подвернула их, обнажив ноги.

Она сидела тихо и неподвижно на пассажирском сидении «бичкрафта». Далеко внизу под ними виднелся небольшой рыболовный корабль, над ним вилось белое облако морских птиц, и она с преувеличенным вниманием смотрела туда. Теперь между ними чувствовалось напряжение, они старались не смотреть друг другу в глаза.

— Сардинный траулер. — Джонни заметил ее взгляд.

— Да, — ответила Трейси, и они снова замолчали.

— Ничего не произошло, — снова заговорил Джонни.

— Да, — согласилась она. — Ничего не произошло. — Потом стыдливо потянулась и взяла его за руку. Слегка потерла сустав недостающего пальца.

— По-прежнему друзья? — спросила она.

— По-прежнему друзья. — Он облегченно улыбнулся, и они полетели в Кейптаун.

Хьюго Крамер в бинокль следил за самолетом, прочно стоя на мостике.

— Полицейский патруль? — спросил стоявший рядом рулевой.

— Нет, — ответил Хьюго, не опуская бинокль. — Красно-белый двойной «бичкрафт». Регистрационный знак ZS-PTB. Частный самолет, вероятно, принадлежит одной из алмазных компаний.

Он опустил бинокль и подошел к борту.

— Ну, во всяком случае, мы далеко за пределами территориальных вод.

Гул самолета замер вдали, и Хьюго перенес свое внимание на лихорадочную деятельность на нижней палубе.

Траулер «Дикий гусь» наклонился под тяжестью наполненной рыбой сети. Не менее ста тонн серебряной сардины распирало эту сеть, превратив ее в шар диаметром в пятьдесят футов. А над сетью вилось множество птиц, кричащих от жадности.

Три члена экипажа поднялись на грузовую стрелу и потоком направляли рыбу в трюм корабля. Вспомогательный двигатель лебедки хрипло ворчал в такт их движениям.

Хьюго смотрел с удовлетворением. У него хороший экипаж, и хоть рыбная ловля — лишь прикрытие для основной деятельности «Дикого гуся», но Хьюго гордился тевтонской тщательностью, с которой он сделал прикрытие неотличимым от истинной деятельности. И во всяком случае прибыль от рыбной ловли шла на его личный счет. Это было особо оговорено в его договоре с Кругом.

Он аккуратно спрятал бинокль в кожаный футляр и повесил на стену рядом с картой. Потом по стальной лестнице быстро спустился на палубу, двигаясь с кошачьей грацией, несмотря на тяжелые резиновые сапоги.

— Я тут посмотрю немного, — сказал он человеку у лебедки. Говорил он на африкаанс, но с акцентом немецкой Юго-Западной Африки.

Широкоплечий, в голубой рыбачьей робе, он действовал спокойными экономными движениями. Руки, лежавшие на рукоятях лебедки, загрубели и покраснели от ветра и солнца: у него слишком тонкая кожа для такой погоды. Кожа лица тоже покраснела, она была обожжена солнцем, и под глазами и на щеках виднелись темные пятна и полосы.

Волосы, выступавшие из-под шапки, были бесцветными, как сизаль, брови, густые и тоже бесцветные, придавали ему слегка близорукую внешность. Глаза — цвета бледно-голубого василька, но не слабые и водянистые, как у большинства альбиносов; он прищурил их, оценивая качку корабля, готовый в любую минуту пустить в ход тормоз лебедки.

— Капитан! — крик с мостика.

— Ja. — Хьюго, отвечая, не отводил взгляда от сети. — В чем дело?

— Штормовое предупреждение! С севера идет буря.

Хьюго улыбнулся, потянул рычаг и перекрыл дроссель.

— Ладно, кончаем. Перерезайте веревку мотни, пусть рыба уходит.

Он повернулся, поднялся по лестнице и направился в штурманскую рубку.

— Потребуется три часа, чтобы добраться до нужного места, — вслух пробормотал он, склонившись над картой, потом снова вышел наружу, чтобы проследить за действиями экипажа.

Веревку мотни уже перерезали, раскрыв сеть, как женскую юбку, рыба темной полосой через отверстие лилась в воду. Двое смывали струей под давлением рыбу с палубы в море, остальные закрывали люки.

Через сорок минут «Дикий гусь» на полной скорости шел на юг, чтобы занять выжидательную позицию.

Алмазный берег Юго-Западной Африки лежит в полосе тропических ветров. Преобладает юго-восточный ветер, но время от времени система ветров полностью переворачивается, и буря приходит с севера, с берега.

Это ветер типа сирокко, вроде хамсина в Ливийской пустыне или самума в Триполи.

Именно этот обжигающий сухой ветер пустыни заполнял небо тучами пыли и песчаных облаков, закрывая все адской пеленой, похожей на дым пожарища.

Облака пыли входили в систему, Круг принимал их во внимание, когда строил свои расчеты: поднятые в воздух тучи слюдяной пыли выводили из строя радарные экраны службы безопасности алмазных компаний, создавая ложные сигналы и делая невозможным обнаружение небольшого летящего объекта.

Поворотный Пункт находился в трех милях от берега моря и в шестидесяти милях к северу вверх по реке Оранжевой. Название было дано первыми путешественниками и выражало их взгляды на продолжение пути на север. Эти старые путешественники не знали, что находятся в центре морской террасы, древнего дна, теперь поднятого выше уровня моря, такого богатого алмазами, что его окружили сплошной изгородью, непрерывно патрулировали на джипах с собаками и на самолетах, охраняли оружием и радарами; в лагере были такие строгие правила, что человек, выходящий оттуда, подвергался осмотру с помощью рентгеновских лучей и не мог ничего вынести с собой, кроме собственной одежды.

В Поворотном Пункте находилась одна из четырех больших очистительных фабрик, где обрабатывался гравий с разработок большой компании на многие мили вокруг. Поселок был относительно большим, с фабрикой, мастерскими и складами, с жилищами для пятисот рабочих и их семей. Но никакие усилия компании сделать его привлекательным не могли изменить того факта, что Поворотный Пункт был адской дырой в мрачной и опасной пустыне.

Теперь, при северном ветре, то, что обычно было просто неприятным, становилось непереносимым. Здания были загерметизированы, даже стыки окон и дверей плотно заткнуты тряпками или бумагой, и все же красная пыль покрывала мебель, столы, кровати, проникала даже внутрь холодильников, облекая все тонкой хрустящей пленкой. Она оседала в волосах, скрипела на зубах, забивалась в ноздри, а вместе с ней приходила иссушающая жара, от которой высыхали даже глазные яблоки.

Снаружи пыль висела красным туманом, который сокращал видимость до десяти ярдов. Люди, вынужденные выходить наружу в этот удушливый сухой суп, надевали пылезащитные очки, чтобы предохранить глаза, и слюдяная пыль покрывала их одежду блестящим слоем, который сверкал даже в тусклом свете.

За поселком в пыльном тумане шел человек, неся небольшой цилиндрический предмет. Он наклонялся вперед, упорно продвигаясь в сторону пустыни. Наконец он добрался до небольшого углубления и спустился в него. Опустив ношу на песок, немного отдохнул. Затем склонился к цилиндру. В своем кожаном костюме и шлеме, с лицом, закрытым очками и шарфом, он казался каким-то неведомым чудовищем.

Фиберглассовый цилиндр был окрашен желтой флюоресцирующей краской. С одного конца цилиндра находился прозрачный пластмассовый контейнер с электрическим указателем курса, на другом конце — конверт, свернутый из резиноподобного нейлонового материала и прикрепленный к цилиндру стальной муфтой. К конверту была присоединена стальная бутылочка с водородом. Все вместе достигало восемнадцати дюймов в длину и трех в диаметре и весило чуть больше пятнадцати фунтов.

Внутри цилиндра было два раздельных отсека. В большем находился сложный электронный механизм, который должен был передавать поисковый сигнал, включать и выключать лампы по радиоприказам с расстояния, а также

— по команде выпустить водород из баллона в бутылочку через соединительную муфту.

В меньшем отсеке находился запечатанный пластиковый пакет с двадцатью семью алмазами. Самый маленький из них весил четырнадцать карат, самый большой — пятьдесят шесть. Каждый из камней был отобран специалистами за цвет, яркость и совершенство формы. Все алмазы чистейшей воды; будучи ограненными, они на рынке могут быть проданы по цене от семисот тысяч до миллиона фунтов, в зависимости от обработки.

В Поворотном Пункте находились четверо членов Круга. Двое из них были многолетними опытными рабочими на сортировке алмазов и работали под охраной на очистительной фабрике. Они работали вместе, проверяя друг друга, потому что в компании действовала система взаимопроверки, что совершенно бессмысленно, когда рабочие могут сговориться друг с другом. Эти люди отбирали лучшие камни и выносили их с фабрики.

Третий член Круга работал механиком в мастерских компании. Его работа заключалась в сборке необходимых механизмов из запчастей, прибывавших в контейнерах с тракторной смазкой. Он также помещал камни в цилиндр и передавал все человеку, который теперь склонился в пустыне, приготовившись отправить цилиндр в бушующее пыльное небо.

Завершив последнюю проверку, человек распрямился, подошел к краю углубления и выглянул наружу, в пыльную бурю. Удовлетворенный, он заторопился к желтому цилиндру. Резко повернул конусообразное кольцо, открывая водороду доступ в баллон. С змеиным шипением баллон начал раздуваться. Наполняясь, он потрескивал. Приподнялся, готовый улететь, но человек удерживал его, пока баллон не раздулся полностью. Тут он выпустил его, и баллон вместе с висящим под ним цилиндром взлетел в небо и сразу исчез в облаках пыли.

Человек стоял, глядя в темное небо. Очки его слепо блестели, но в позе было выражение торжества. Наконец он повернулся и пошел легким шагом человека, избавившегося от опасности.

— Еще один пакет, — пообещал он себе. — Только один, и я пас. Куплю ферму на Слоновьей реке, буду рыбачить, охотиться…

Он все еще мечтал об этом, когда подошел к ожидавшему лендроверу и сел на место водителя. Включил двигатель, зажег фары и медленно направился к поселку по своему следу.

На машине сзади была белая надпись, хорошо заметная даже в пыльной буре.

Она гласила «Служба безопасности».

«Дикий гусь» стоял неподвижно, двигатели негромко работали, удерживая корабль на ветру. Даже в двадцати милях от берега ветер был обжигающе горяч, и лишь редкие брызги пены освежали лицо Хьюго.

Он стоял в углу мостика, откуда мог следить одновременно за морем и за рулевым, но испытывал беспокойство. «Дикий гусь» ждал уже пятнадцать часов и в течение десяти часов подвергался ударам северного ветра.

Хьюго беспокоился в ожидании начала перехвата. Могло помешать многое, начиная с полицейской проверки и кончая неполадками в электронном оборудовании.

— Который час, Ханси? — крикнул он, и рулевой взглянул на хронометр над головой.

— Шесть часов три минуты, капитан.

— Через полчаса стемнеет, — с отвращением сказал Хьюго, вновь всматриваясь бесцветными глазами в ветер, потом пожал плечами и вернулся в рубку.

Он склонился над приборами. Даже для опытного взгляда это были обычные установки для обнаружения рыбы, переделанные из военных приборов, обнаруживавших подводные лодки. Обычно они сканировали морские глубины в поисках стай сардины.

Однако эти установки прошли дорогостоящее и сложное усовершенствование. Круг для этой работы нанял специалиста в Японии.

Приборы негромко гудели, панель освещалась зеленоватым внутренним светом, но звук был нейтральным, и стеклянный экран оставался пустым.

— Хочешь кофе, Ханси? — спросил Хьюго старика негра у руля. Он сам отбирал экипаж, это все были верные и преданные люди. Так и должно быть — одно неосторожное слово могло загубить многомиллионное дело.

— Ja, dankie, капитан. — Старик в ожидании сморщил обветренное лицо.

Хьюго крикнул вниз, в камбуз:

— Повар, как насчет чашки кофе?

Но ответа он не услышал, потому что в этот момент ожили приборы. Наверху зажегся ряд огоньков, глухой звук сменился короткими резкими сигналами, а экран стал призрачно зеленым.

— Он в полете! — вздохнул с облегчением Хьюго. В рубку влетел первый помощник, заправляя рубашку в незастегнутые брюки, лицо его выглядело помятым после сна.

— Вовремя, — сказал он еще сонным голосом.

— Возьми руль у Ханси, — приказал ему Хьюго и сел в кожаное кресло перед приборами. — Поворот на два пункта направо.

«Дикий гусь» развернулся в сторону моря, его движение изменилось: вместо ленивых подъемов и спусков вместе с волнами теперь началось продвижение вперед, и пена брызнула на стекло рубки.

Сидя за приборами, Хьюго следил за полетом баллона, держа «Дикого гуся» на курсе перехвата.

Увлекаемый северным ветром со скоростью в сорок узлов, баллон пересек береговую линию и быстро поднялся на три тысячи футов. Хьюго, управляя приборами, заставил баллон выпустить часть газа и оставаться на прежней высоте. Ответ немедленно отразился на экране.

— Хорошо, — сказал Хьюго. — Хороший мальчик. — Потом громче: — Немного поверни, Оскар: баллон движется на юг.

Свыше двадцати минут они пробивались сквозь волны.

— Хорошо, — нарушил молчание Хьюго, — я собираюсь сбросить его. — Он медленно повернул кнопку по часовой стрелке, выпустив весь газ из нейлонового баллона.

— Ja, хорошо. Он внизу. — Он посмотрел в иллюминатор над приборами. Под покровом свинцово-черных облаков преждевременно наступила ночь. Снаружи было темно, сквозь низкие тучи не видно было ни одной звезды.

Хьюго снова обратился к приборам.

— Хорошо, Оскар. Ты идешь по курсу. Держи его.

Потом посмотрел на старого Ханси и второго, более молодого, моряка. Они терпеливо сидели на скамье у дальней переборки. Оба были в длинных желтых пластиковых дождевиках и резиновых сапогах.

— Ну, Ханси, — кивнул Хьюго. — Идите на нос. Мы всего в миле.

Они спустились на промываемую волнами палубу, и Хьюго видел, как они укрывались от очередной волны у борта. Волны перехлестывали через головы, желтые пластиковые дождевики были ясно видны в полумраке.

— Включаю, — предупредил Хьюго рулевого. — Мы должны его увидеть.

— Понял, — сказал Оскар, и Хьюго повернул ручку, приказывая баллону включить сигнальный огонь.

Почти сразу Оскар крикнул:

— Вон он. Прямо впереди!

Хьюго вскочил и выбежал. Потребовалось несколько секунд, чтобы его глаза адаптировались и он разглядел впереди крошечный красный огонек в черноте неба и моря. Он показался на секунду и исчез за очередной волной.

— Я постою за рулем, — Хьюго сменил Оскара. — Включай прожектор.

Луч прожектора казался сплошным белым столбом в темноте. Флюоресцирующая желтая краска цилиндра ярко сверкнула в этом луче.

Хьюго удерживал «Дикого гуся» против ветра, давая возможность цилиндру приблизиться. Ханси и его товарищ ждали у отпорного крюка.

Хьюго осторожно приблизился к подпрыгивающему желтому цилиндру и издал удовлетворенное восклицание, когда крюк подцепил специальное кольцо и цилиндр начали поднимать на борт.

Он смотрел, как две фигуры в дождевиках поднялись по лестнице на мостик и положили цилиндр на стол.

— Хорошо! Хорошо! — Хьюго от всего сердца хлопнул их по спине. — Теперь идите просушитесь — оба! — Они отправились в каюткомпанию, а Хьюго передал руль Оскару.

— Домой! — приказал он. — Как можно быстрее. — И унес цилиндр в свою каюту.

Сидя у раскладного стола в своей каюте, Хьюго открыл цилиндр и извлек пластиковый пакет. Раскрыл его и высыпал содержимое на стол.

Он негромко присвистнул и взял самый большой камень. Хоть он и не был специалистом, но инстинктивно понял, что это необычайно ценный алмаз. Даже грубая необработанная поверхность не могла скрыть таящийся в глубине огонь.

Для него этот камень бесполезен, продать его невозможно. У него не было искушения обмануть Круг — это для него означало бы пятнадцать лет тяжелой работы.

Круг основывался на взаимозависимости, ни один его элемент не мог действовать самостоятельно. И в то же время каждая его часть была самостоятельна и надежно изолирована. Только один человек знал все части, и никто не знал, кто этот человек.

Хьюго извлек из ящика свои инструменты и разложил их на столе. Зажег спиртовку и поставил на нее чашку с воском.

Потом высыпал алмазы в блестящую металлическую банку. Обычная консервная банка.

Легко удерживая равновесие в корабельной качке, он снял со спиртовки чашку и вылил на алмазы расплавленный воск, заполнив банку до края.

Воск быстро застыл и затвердел, став белым и непрозрачным. Теперь камни прочно впаяны в воск, он не даст им передвигаться и дребезжать и придаст банке нужный вес.

Хьюго зажег сигарету и выглянул. Рулевой подмигнул ему, Хьюго улыбнулся.

Когда он вернулся к столу, банка уже остыла. Он закрыл ее круглой жестяной крышкой и перешел к миниатюрным тискам, прикрепленным к инструментальному столу. Тщательно закрепил крышку, глаза его щипало от сигаретного дыма.

Наконец, удовлетворенный, он положил запечатанную банку на стол и подошел к стене, на которой висел его пиджак. Достал из внутреннего кармана конверт, а оттуда печатную многоцветную этикетку. Вернулся к столу и аккуратно наклеил этикетку на банку. На этикетке было прекрасное стилизованное изображение прыгающей сардины, похожей на шотландского лосося.

— Сарины в томатном соусе. — Хьюго прочел надпись и откинулся, восхищенно рассматривая собственную работу. — Производство Юго-Западной Африки. — Он удовлетворенно улыбнулся и начал убирать свои инструменты.

— Сколько? — крикнул десятник у рыбного насоса через сужающуюся щель между «Диким гусем» и причалом.

— Около пятидесяти тонн, — крикнул в ответ Хьюго. — Потом нас прогнал северный ветер.

— Ja, ни один из кораблей не остался. — Десятник проследил, как его люди закрепляют причальные тросы, и ввел шланг вакуумного насоса в трюм «Дикого гуся», чтобы начать перекачивать сардину.

— Прими командование, Оскар. — Хьюго надел пиджак и шляпу. — Вернусь завтра. — Он спрыгнул на причал и направился к консервной фабрике, пропитанной отвратительным запахом сардинного масла. Пиджак он нес на плече, пропустив палец в петлю.

Он прошел между кипятильниками и фабрикой сушки рыбы, пересек широкий двор, где высотой с двухэтажный дом возвышались мешки с рыбьим кормом. Через широкие двойные двери вошел в пещерообразный склад, до потолка заполненный картонными коробками с надписями:

1 гросс банок «Сардины в томатном соусе»

Предназначение: Агентство ВДБ Лтд, 32 Бермондси-стрит, Лондон SE 1

Он прошел в небольшое помещение, которое служило конторой склада.

— Привет, Хьюго. Как поплавал? — Кладовщик был двоюродным братом Хьюго.

— Пятьдесят тонн. — Хьюго повесил свой пиджак на крюк у двери. — Надо помочиться, — сказал он и пошел в уборную через весь склад.

Вернувшись, выпил с двоюродным братом кофе. Потом встал и сказал:

— Дженни ждет.

— Передай ей мою любовь.

— Она ей не нужна. У нее будет в избытке моей. — Хьюго подмигнул и взял с крюка пиджак. Теперь пиджак был легче — банка из кармана исчезла.

Он вернулся в гавань, обмениваясь приветствиями с таможенниками, и подошел на стоянке к старому автомобилю с откидывающимся верхом.

Поцеловав сидящую за рулем девушку, он бросил пиджак на заднее сидение и сел в машину.

— Ты поведешь, — улыбнулся он. — Хочу, чтобы обе руки были свободны.

Она пискнула, почувствовав под юбкой его руку.

— Не можешь подождать до дома?

— Я был в море целых пять дней и проголодался, как волк.

— Никогда не знаешь, чего от тебя ждать, — она рассмеялась и повела машину.

Сержио Капоретти, человек, которого Джонни выбрал в качестве капитана «Кингфишера», фигурой напоминал снеговика. Он заполнил всю дверь в кабинете Джонни, и большой живот торчал перед ним. Лицо его было круглым, как у ребенка, но с прекрасными итальянскими глазми и длинными, как у девушки, ресницами.

— Входите, Сержио, — приветствовал его Джонни. — Рад вас видеть.

Итальянец с неожиданной быстротой пересек кабинет, и рука Джонни утонула в его огромной волосатой лапе.

— Ну, наконец мы готовы, — сказал Сержио. — Три месяца я бездельничаю, ничего не делаю. Только посмотрите на меня. — Он хлопнул себя по животу, послышался резкий звук, похожий на пистолетный выстрел. — Жирный! Нехорошо!

— Ну, не совсем готовы, — поправил Джонни. Он собирался отправить Сержио с экипажем в Англию до спуска корабля. Хотел, чтобы итальянец смог изучить все новое оборудование, которым был оснащен «Кингфишер». А когда корабль будет готов к плаванию, Сержио приведет его в Африку.

— Садитесь, Сержио. Давайте еще раз посмотрим список экипажа.

Когда час спустя Сержио уходил, Джонни проводил его до лифта.

— Если возникнут какие-нибудь проблемы, немедленно звоните мне, Сержио.

— Si. — Сержио пожал ему руку. — Не беспокойтесь. Капоретти за всем присмотрит. Все будет в порядке.

Возвращаясь в каинет, Джонни задержался у стола секретарши.

— Миссис Хартфорд здесь? — Спросил он у одной из двух секретарш, но ответили обе хором, как Твидлдум и Твидлди:

— Нет, мистер Ленс.

— Она сообщила, где находится?

— Нет, мистер Ленс.

Трейси исчезла. Пять дней от нее не было никаких известий, ее новый кабинет пустовал. Джонни беспокоился и сердился. Беспокоился, опасаясь, что она вернулась к наркотикам, сердился, потому что ему ее не хватало.

Вернувшись в кабинет, он сердито хмурился.

— Боже! — сказала Летти Пинар, стоя у его стола с грудой почты. — Вы выглядите счастливым. Вот это вас подбодрит.

Она протянула ему открытку с цветным изображением Эйфелевой башни. Первая весточка от Руби со времени ее отъезда. Джонни быстро прочел ее.

— Париж, — сказал он, — там, кажется, весело. — Бросил открытку на стол и погрузился в работу.

Работал он допоздна, перехватил в закусочной и поехал в молчаливый дом в Бишопскорте.

Скрип шин на гравии и свет фар в окнах спальни разбудили его. Он сел в постели и услышал настойчивый дверной звонок. Включил лампу. Два часа — Боже!

Он набросил на голое тело халат и пошел к двери, включая по дороге свет. Звонок продолжал трезвонить.

Он повернул ключ. Дверь распахнулась, ветром влетела Трейси, прижимая к груди чемоданчик.

— Где ты была? — Джонни испытывал одновременно гнев и облегчение.

— Джонни! Джонни! — Она приплясывала от возбуждения, глаза ее сверкали, щеки пылали. — Я их получила, оба!

— Где ты была? — Джонни не так-то легко сбить. С видимым усилием Трейси справилась со своим возбуждением, но продолжала улыбаться. Казалось, она негромко гудит, как электрический мотор.

— Пошли. — Она взяла его за руку и отвела в гостиную. — Налей себе большую порцию виски и садись, — приказала она, величественная, как королева.

— Мне не нужно виски, и я не…

— Нужно, — прервала она и пошла к бару, налила в хрустальный стакан большую порцию, добавила содовой и принесла Джонни.

— Трейси, что происходит?

— Пожалуйста, Джонни. Это так прекрасно. Не нужно портить. Садись.

Джонни неохотно сел, а Трейси открыла чемоданчик и достала оттуда стопку документов. Она встала в центре гостиной, приняв позу викторианской актрисы.

— Это, — объяснила она, — перевод с немецкого документа, выданного губернатором в Виндхуке и датированного 3 мая 1899 года. Преамбулу я опущу и перейду к сути.

Она откашлялась и начала читать:

— В соответствии с суммой в 10 000 марок, которая должным образом выплачена и получена, все права на разведку, добычу, обработку и вывоз всех металлов, драгоценных и недрагоценных камней, драгоценных, полудрагоценных и недрагоценных, всех минералов, гуано, растительности и других материалов органического и неорганического происхождения на период в девятьсот девяносто девять лет гарантируется господам Фарбену, Хендрику и Мозенталю, Южная Африка, торговцам гуано, с Бергенштрассе, 14, Виндхук, на площади в форме окружности радиусом в десять километров, центр окружности находится на самой высокой точке острова, лежащего на широте 23 градуса 15 минут юга и на долготе 15 градусов 12 минут востока.

Трейси замолкла и посмотрела на Джонни. Он застыл с каменным лицом, внимательно слушая ее. Она быстро продолжала:

— Все старые германские концессии ратифицированы объединенным парламентом, когда Южно-Африканский Союз принял на себя мандат после великой войны.

Он кивнул, не в состоянии сказать слово. Трейси продолжала улыбаться.

— Эта концессия по-прежнему законна. А все последующие права недействительны, и хотя первоначальная концессия предназначалась для разработки гуано, в нее включены и драгоценные камни.

Джонни снова кивнул, и Трейси достала другой документ из пачки.