Охотники за алмазами Смит Уилбур

Она покачала головой, отчего ее волосы цвета шампанского растрепались. Повернулась и лениво двинулась по комнате к зеркалу. Улыбнулась своему отражению и через плечо спросила:

— Ты говоришь, Бенедикт Ван дер Бил прилетел из Англии?

— Да, — Джонни кивнул. Он сидел в кресле у входа в гардеробную, массируя пальцами глаза.

Руби встала на цыпочки, втянула живот и выпятила свои маленькие твердые груди.

— Кто еще там будет? — спросила она, обхватив груди руками и выставив между пальцами соски, критически осматривая их. Джонни отвел руки от глаз.

— Ты меня слышал? — В голосе Руби звучали повелительные нотки. — Я ведь не с собой разговариваю.

Она отвернулась от зеркала и посмотрела на Джонни. Высокая и стройная, золотая, как леопард, даже в глазах желтая напряженность, как во взгляде леопарда. Казалось, что в любое мгновение она может зарычать.

— Это похороны, — спокойно ответил он. — Не прием с коктейлями.

— Ну, ты не можешь ожидать, что я буду умирать от горя. Я его терпеть не могла. — Она подошла к кровати, выбрала трусики и потерла гладкий материал о щеку. Потом двумя изящными движениями надела их.

— По крайней мере под трауром можно надеть что-нибудь красивое. — Она защелкнула пряжку на загорелом живот, и почти бесцветные светлые завитки волос прижались под тканью.

Джонни медленно встал и прошел в свою гардеробную. Она презрительно бросила ему вслед:

— Ради Бога, Джонни Ленс, перстань ходить всюду с вытянутым лицом, будто наступил конец мира. Никто ничего не должен этому старому дьяволу — он задолго до срока собрал со всех долги.

Они приехали на несколько минут раньше и стояли под сводами у входа в церковь.

Когда жемчужно-серый «роллс» въехал в ворота и брат с сестрой вышли из него и пошли по мощеной дорожке, Руби не могла сдежать своего интереса.

— Это Бенедикт Ван дер Бил?

Джонни кивнул.

— Он прекрасно выглядит.

Но Джонни смотрел на Трейси. Перемена в ее наружности после их последней встречи была поразительной. Она снова шла как девочка из пустыни, прямо и гордо. Подошла к Джонни, остановилась прямо перед ним. Сняла темные очки, и он увидел, что она плакала: глаза у нее слегка припухли. Косметики на ней не было, и с темным шарфом вокруг лица она походила на монахиню. От горя лицо ее повзрослело.

— Никогда не думала, что этот день придет, — негромко сказала она.

— Да, — согласился Джонни. — Он как будто должен был жить вечно.

Трейси сделала шаг к нему, протянула руку, но пальцы ее остановилсиь в дюйме от его рукава. Джонни понял жест, она делилась с ним горем, пониманием общей потери и невысказанным предложением утешения.

— Мне кажется, мы с вами не встречались. — В голосе Руби смешались сахар и мышьяк. — Это ведь мисс Ван дер Бил?

Трейси повернула к ней голову, и лицо ее стало бесстрастным и равнодушным. Она надела темные очки, спрятав глаза.

— Здравствуйте, миссис Ленс, — сказала она.

В церкви Майк Шапиро стоял рядом с Джонни. Не шевеля губами, он сказал, так, чтобы слышать мог только Джонни:

— Бенедикт знает условия завещания. От него можно ожидать немедленных действий.

— Спасибо, Майк.

Джонни не отрывал взгляда от массивного черного гроба. Свет свечей отражался в серебряных рукоятках.

И все же его не интересовал предстоящий конфликт. Интерес придет позже. А сейчас он слишком глубоко ощущал уход целой эры, его жизнь достигла поворотного пункта. Он знал, что она изменится, уже изменилась.

Он неожиданно, по какой-то интуиции, взглянул в проход между скамьями.

На него смотрел Бенедикт Ван дер Бил. В этот момент священник сделал сигнал к выносу.

Они стояли у гроба, Бенедикт и Джонни, по разные стороны полированного черного ящика, украшенного множеством лилий аронника. Осторожно посматривали друг на друга. Джонни казалось, что вся эта сцена имеет особое значение. Они вдвоем стояли над телом Старика, и Трейси с беспокойством смотрела на них.

Джонни оглянулся в поисках Трейси. Но вместо этого увидел Руби. Она смотрела на них обоих, и Джонни вдруг понял, что фигуры на доске переместились сильнее, чем он сознавал. В игру вступила новая фигура.

Он почувствовал, как Майк Шапиро подталкивает его, и взялся за серебряную ручку. Они вместе вынесли Старика на солнце.

Ручка врезалась ему в ладонь под тяжестью гроба. Уже после того, как гроб опустили, он продолжал массировать руку. Насыпь свежей земли покрыли одеялом цветов и ярко-зеленой искусственной травой. Все постепенно разошлись, но Джонни продолжал стоять с непокрытой головой. Наконец Руби коснулась его руки.

— Пошли. — Голос ее звучал негромко, но язвительно. — Ты выставляешь себя на посмешище.

Бенедикт и Трейси ждали в церковном дворе под соснами, они пожимали руки и негромко разговаривали с участниками похорон.

— Вы, конечно, Руби. — Бенедикт взял ее за руку, слегка улыбаясь, вежливо и обольстительно. — Те восхищенные рассказы, которые я слышал, уступают действительности. — Руби раскраснелась, она, как бабочка, расправила на солнце свои крылья.

— Джонни, — повернулся к нему Бенедикт, и Джонни был удивлен дружеским теплом его улыбки и крепким рукопожатием. — Майкл Шапиро сказал, что ты принял условия завещания отца, ты подписал гарантию. Это замечательная новость. Не знаю, что бы мы без тебя делали в «Ван дер Бил Дайамондз». Ты один сможешь вытащить компанию из трудностей. Я хочу, чтобы ты знал: я тебя во всем поддерживаю, Джонни. Теперь я собираюсь больше заниматься делами компании и помогу тебе всем, чем смогу.

— Я знал, что смогу полагаться на тебя, Бенедикт. — Джонни принял вызов так же точно, как он был послан. — Думаю, все будет в порядке.

— В понедельник у нас собрание, а в четверг я возвращаюсь в Лондон, но надеюсь, до того мы сможем пообедать вместе — ты и твоя очаровательная жена, разумеется.

— Спасибо. — Руби поняла, что Джонни собирается отказаться, и быстро прервала его. — Мы охотно придем.

— Ты ведь собирался отказаться? — Она сидела, подвернув под себя ноги, на пассажирском сидении «мерседеса» и смотрела на него раскосыми глазами персидской кошки.

— Ты чертовски права, — угрюмо кивнул Джонни.

— Почему?

— Бенедикт Ван дер Бил — это яд.

— Это ты так говоришь.

— Да, это я так говорю.

— Может, ты ревнуешь? — Руби зажгла сигарету с золотым обрезом и выпустила дым сквозь сжатые губы.

— Великий Боже! — Джонни коротко рассмеялся, потом они замолчали и смотрели вперед.

— Мне он кажется таким мечтательным.

— Можешь заиметь его, — Джонни говорил равнодушным тоном, но ее ответ прозвучал резко.

— Да, могу — если захочу. И уж вы-то с этой стонущей Трейси…

— Прекрати, Руби.

— О, Боже, что я сказала. Драгоценная миссис Хартфорд…

— Я сказал, прекрати. — Голос Джонни звучал резко.

— Маленькая мисс Красивые Трусики — Боже! Она их готова была скинуть перед тобой прямо в церковном дворе…

— Заткнись, черт побери!

— Не смей так говорить со мной! — И она открытой ладонью ударила его по губам, наклонившись со своего сидения. Его нижняя губа ударилась о зубы, и он ощутил во рту вкус крови. Достал из нагрудного кармана платок и поднес ко рту, держа руль «мерседеса» одной рукой.

Руби свернулась в углу машины, лихорадочно куря. Они молчали, пока он не остановился у гаража. Тогда Руби выскользнула из «мерседеса» и побежала по газону к двери. Она захлопнула ее за собой с силой, от которой задребезжало дверное стекло.

Джонни поставил «мерседес», закрыл дверь гаража и медленно пошел в дом. Руби сбросила туфли на ковре в гостиной и пробежала во дворик, к сверкающему бассейну. Она стояла босая, глядя в чистую воду, обхватив себя за плечи руками.

— Руби. — Он остановился за ней, с усилием заставляя себя говорить спокойно, примирительно. — Послушай…

Она повернулась к нему, глаза ее горели, как у загнанного в тупик леопарда.

— Не пытайся уговаривать меня, ублюдок. Кто я тебе, по-твоему? Служанка? Когда я наконец смогу делать все, что хочу?

Он давно уже понял, что согласие на ее требования — самый короткий путь к миру. Успокаивать Руби бесполезно.

— Я никогда не мешал тебе…

— Прекрасно! Просто прекрасно! Значит, и уйти мне тоже не помешаешь.

— Что ты имеешь в виду? — Он почувствовал удивление и надежду. — Ты говоришь о разводе?

— О разводе? Ты в своем уме? Я знаю, какой жирный кусок оставил тебе Старик в своем завещании. Что ж, маленькая Руби запустит свои пальчики в этот кусок — и начнет прямо сейчас.

— Чего именно ты хочешь? — Голос его звучал холодно и спокойно.

— Новый гардероб и поездка по всем этим местам, где ты так хорошо проводишь время, — Лондон, Париж и все остальное. Для начала сойдет.

Он задумался ненадолго, взвешивая, как далеко может зайти в превышении кредита: со времени женитьбы его банковский счет редко печатался черным цветом. Но дело того стоит, решил он. Он не может себе позволить отвлекаться следующие несколько месяцев. Если Руби Ленс не будет сидеть у него на шее, он сможет действовать и передвигаться гораздо быстрее.

— Хорошо, — кивнул он. — Если это все, чего ты хочешь.

Ее глаза слегка сузились, рот сжался, она внимательно изучала его лицо.

— Слишком легко получилось, — сказала она. — Хочешь от меня избавиться? Не воображай слишком много, Джонни, малыш. Сунь мне только палец — или что-нибудь еще, и я откушу его.

— К вам миссис Хартфорд, — послышался в интеркоме шепот Летти Пинар, потом еле слышно она добавила: — Удачи!

Джонни улыбнулся.

— Вы уволены за нахальство, но прежде чем уйдете, пригласите ее войти.

Он встал навстречу Трейси и обошел вокруг стола. На ней был деловой серый костюм, волосы зачесаны назад. Она должна была бы выглядеть школьной учительницей, но не выглядела.

— Ты слишком рано, Трейси. Директорат в два часа.

— Какое любезное приветствие. — Она села в яйцеобразное вращающееся кресло, скрестив длинные ноги, от которых Джонни оторвал взгляд с большим усилием. — Я ищу работу.

— Работу? — Он смотрел на нее, не понимая.

— Да, работу. Трудоустройство. Наем.

— Чего ради?

— Ну, теперь, когда ты меня вытащил из мира ярких огней со всей вежливостью пещерного человека, ты ведь не хочешь, чтобы я умерла со скуки? К тому же твой ручной доктор считает, что работа полезна для завершения моего… лечения.

— Понятно. — Он сел на свое место. — Ну… и что же ты можешь делать?

— Мистер Ленс, — Трейси соблазнительно закатила глаза, но голос ее звучал чопорно. — Ну, знаешь ли!

— Ну, ладно, — усмехнулся Джонни. — Какова твоя квалификация?

— Ты, может, не знаешь, но у меня диплом Кейптаунского университета.

— Не знаю.

— К тому же мне пришло в голову, что в течение следующих нескольких месяцев тебе понадобится человек, которому ты смог бы доверять. — Теперь она говорила серьезно, и Джонни перестал улыбаться. — Как в прежние дни, — негромко добавила она.

Они помолчали.

— Так уж случилось, что мы как раз сейчас подбираем кандидатуру на место личного помощника в отделе права, — сказал Джонни и негромко добавил: — Спасибо, Трейси.

Зал заседаний «Ван дер Бил Дайамондз» был оформлен в мягких лесных тонах, коричневых и зеленых. Длиный респектабельный зал напоминал об изобилии тех времен, когда компания располагала огромными капиталами. Но времена переменились, и в воздухе чувствовалось напряжение, казалось, что вот-вот раздастся треск электрического разряда и вспыхнет молния.

Предметом обсуждения был алмазодобывающий корабль «Кингфишер». Последняя надежда компании. Ее единственное надежное вложение и личный крест Джонни.

— Этот корабль должен был работать уже девять месяцев. На этом были основаны все расчеты… и тем не менее он все еще в доке Портсмута. — Бенедикт говорил с нескрываемым удовольствием. — Следовательно, накопившиеся проценты по долгам ставят нас в положение…

— Док не работал в течение четырех месяцев из-за забастовки, вдобавок там выработали правило… — Джонни выставил вперед челюсть — он был готов к схватке.

— Я думаю, нас не интересует непредсказуемость английских рабочих. Контракт должен был быть заключен с японской компанией. Они запрашивали меньше…

— Так бы и было, — сказал Джонни, — но твой отец настоял…

— Пожалуйста, не надо все валить на покойного, — Бенедикт возвысил голос с неприкрытым лицемерием. — Давайте лучше оценим серьезность ситуации. Когда «Кингфишер» сможет выйти в море?

— Тринадцатого сентября.

— Лучше бы ему выйти в этот срок. — Бенедикт опустил глаза к своим заметкам. — Теперь, этот человек, которого ты назначил капитаном… Сержио Капоретти… давайте немного послушаем о нем.

— Пятнадцать лет опыта командования нефтеразведочными судами в Красном море. Три года в качестве капитана морской драги в компании «Алмазы Атлантики» на западном берегу. Он один из лучших, несомненно.

— Хорошо. — Бенедикт неохотно согласился и снова посмотрел записи. — Теперь относительно морских концессий. Номер один — район Картридж Бей, номер два в двадцати милях севернее. Судя по результатам разведки, ты предпочтешь начать с района номер один.

Джонни кивнул, ожидая следующей атаки. Бенедикт откинулся в кресле.

— «Алмазы Атлантики» разорились именно на концессии номер один. Почему ты считаешь, что сможешь работать там, где они потерпели неудачу?

— Мы это уже обсуждали, — выпалил Джонни.

— Я при этом не присутствовал, вспомни-ка! И спокойнее, пожалуйста. Объясни еще раз.

Джонни быстро объяснил, что у «Алмазов Атлантики» стоимость обработки была высокой из-за применяемых методов. Их драги не обладали собственным ходом, их нужно было передвигать буксирами. Гравий, который они добывали, нужно было перегружать, потом перевозить на берег, на обогатительную фабрику. «Кингфишер» не только способен передвигаться самостоятельно, но и производит всю работу по очистке прямо на борту. Он всасывает гравий, обрабатывает на самом совершенном оборудовании с помощью рентгеновских лучей, а отходы выбрасывает за борт.

— Стоимость обработки у нас составит четверть стоимости «Алмазов Атлантики», — закончил он.

— А наш долг уже свыше двух миллионов, — сухо заметил Бенедикт. Потом посмотрел на сидевшего за столом Майка Шапиро. — Мистер секретарь, занесите в протокол следующее предложение: «Компания приступает к продаже корабля „Кингфишер“, сооружаемого на верфи в Портсмуте. Затем она продаст по наиболее выгодным ценам принадлежащие ей концессии и самоликвидируется». Записали?

Это было прямое нападение. Разумеется, если они будут продавать «Кингфишер», компания погибла. При вынужденной продаже они не смогут реализовать корабль за такую цену, чтобы вернуть затраты. Будет огромный дефицит, а Джонни подписал гарантии. Теперь ясно, к чему стремится Бенедикт. Они противники. Трейси не высказывает своего отношения. Но теперь ей придется это сделать.

Бенедикт следил за ней, когда его предложение поступило на голосование. Он склонился вперед в своем мягком кожаном кресле с легкой улыбкой на полных красных губах. Прекрасно одетый и подстриженный, ухоженный, с той грацией, которую дают человеку богатство и положение и которую невозможно подделать. Но спортивные линии его тела расплылись от излишеств, под нижней челюстью многовато плоти, и это придает ему вид капризного и раздражительного ребенка.

Трейси, не колеблясь ни секунды, проголосовала против. Она спокойно улыбнулась Бенедикту и увидела, как его ответная улыбка стала похожа на волчий оскал — ее брат не любил проигрывать.

— Прекрасно, дорогая сестра. Теперь мы по крайней мере знаем, кто за что. — Он повернулся к Джонни. — Я полагаю, ты предпочел бы, чтобы я продолжил выполнение своих обязанностей в Лондоне.

Уже несколько лет Бенедикт руководил продажей алмазов компании в Лондоне. Старик считал, что это в пределах его возможностей.

— Спасибо, Бенедикт, — кивнул Джонни. — У меня тоже есть предложение: «Директора компании отказываются от своей доли выплат в качестве жеста солидарности, пока финансовое положение компании не улучшится».

Слабая контратака, но в тот момент он ничего лучше не смог придумать.

Взлетели на рассвете с аэродрома Юнгсфилд, и Джонни повернул двухмоторный «бичкрафт» на север, огибая голубой массив Столовой горы слева.

Трейси поверх розовой кофточки надела куртку с капюшоном, брюки заправила в голенища мягких кожаных сапог, перевязала темные волосы кожаной ленточкой.

Она сидела неподвижно, глядя через ветровое стекло вперед, на чуть тронутую рассветом землю. На сиреневые и пурпурные горы, на обширные, цвета львиной шкуры равнины, расстилающиеся до самых холодных туманов с Атлантики.

Джонни чувствовал ее возбуждение и сам заражался им.

Солнце взорвалось над горизонтом, раскрасив равнины ярким золотом и воспламенив горы.

— Намакваленд. — Джонни указал вперед.

Она возбужденно рассмеялась, как ребенок на Рождество, и повернулась к нему.

— Помнишь… — начала она и смущенно замолкла.

— Да, — ответил Джонни, — помню.

Они приземлились почти в полдень на грубой посадочной полосе, выровненной в пустыне бульдозерами. Их ждал лендровер, чтобы отвезти на берег, где обрабатывался гравий.

На тридцатисемимильной полоске берега мало что оставалось разрабатывать. Подчищались остатки, операция завершалась.

Когда управляющий операцией «Король Канут» протянул им пакет с алмазами — это была месячная добыча, — голос его звучал виновато:

— Вы сняли сливки, Джонни. Теперь не то, что в прежние дни.

Джонни указательным пальцем коснулся жалкой кучки мелких, низкого качества камней.

— Да, не то, — согласился он. — Но каждая мелочь нам теперь помогает.

Они снова сели в «бичкрафт» и полетели на север.

Теперь они пролетали над районом, где вся поверхность пустыни была распахана и раскопана.

Трактора повсюду оставили следы гусениц.

— Наши? — спросила Трейси.

— Хотел бы я, чтобы это было так. Тогда не о чем было бы беспокоиться. Нет, все это принадлежит большой компании.

Джонни взглянул на часы, сверяя пройденное расстояние со своей оценкой. Потом поднял микрофон радио.

— Контроль Александра Бей. Говорит Зулу Шугар Питер Танго Бейкер.

Он знал, что появился на радарах и за ним следят — не потому, что заботятся о его безопасности, а потому, что он находится над территорией, принадлежащей крупнейшей алмазной компании Африки, и эта территория тщательно охраняется.

Радио немедленно ожило, потребовали номер его разрешения, направление и цель полета.

Убедив контроль в своей благонадежности и получив разрешение продолжать полет, он выключил радио и подмигнул Трейси.

Джонни почувствовал раздражение от этого небольшого столкновения. Он знал, что в основном это объясняется профессиональной ревностью. Он испытывал боль от сознания, что работает на территориях, которые большая компания сочла слишком бедными, чтобы из-за них беспокоиться.

Иногда Джонни мечтал о каком-нибудь неверно оформленном документе на владение или ошибке в описаниях, которые были сделаны семьдесят лет назад, до того, как люди осознали ценность этой обожженной голой земли. Он представлял себе, как предъявляет права на участок в несколько миль в самой середине богатейшего поля компании. Он сладострастно вздрогнул при этой мысли, и Трейси вопросительно взглянула на него.

Он покачал головой, и мысли его вернулись к их нынешней цели.

— Трейси, я хочу тебе кое-что показать.

Он повернул самолет, пересек береговую линию с ее кремовой лентой прибоя, набегающей на застывшие белые пески пляжа.

— Что? — она оживилась, почувствовав перемену в его тоне.

— Молнию и Самоубийство, — ответил он, и она, не понимая, сделала легкую гримасу.

— Вот там. — Он показал вперед, и сквозь легкую дымку морского тумана она их увидела, белых, сияющих, как пара китов-альбиносов.

— Острова? — спросила она. — А что в них особого?

— Их форма, — ответил он. — Видишь между ними пролив, похожий на воронку с узким горлышком?

Она кивнула. Острова были почти близнецами: два узких гранитных клина, каждый примерно в три мили длиной, лежащие под углом друг к другу, но их концы не соединялись. Могучий Атлантический океан накатывался с юга и врывался в воронку. Оказавшись в ловушке, огромные волны обрушивались на берега взрывами пенных бомб и наконец устремлялись в узкий пролив между островами.

— Понимаю, откуда название Молния. — Трейси со страхом смотрела на ревущий прибой. — А Самоубийство?

— Сборщики гуано в старину назвали его так после попыток высадиться.

— Гуано, — Трейси кивнула. — Вот почему белый цвет.

Джонни провел «бичкрафт» низко над самыми волнами. Перед ними в тревоге взлетали морские птицы, длинными черными полосами они устремлялись в небо. Бакланы разных видов, чьи испражнения в течение веков окрасили гранит в ослепительно белый цвет.

Когда они на уровне утесов пролетали через пролив, Трейси воскликнула:

— Тут какая-то башня, посмотри! В глубине острова.

— Да, — подтвердил Джонни. — Старый деревянный портал, с его помощью гуано нагружали в баркасы.

Он начал плавно поднимать «бичкрафт», набирая высоту, чтобы еще раз осмотреть острова.

— Видишь, где прибой проходит через проход? Взгляни под воду. Видишь там на дне рифы?

Они напоминали длинные зеленые тени в глубине воды, расположенные под прямым углом к потоку белой пены.

— Ты видишь лучшую природную ловушку для алмазов.

— Объясни, — попросила Трейси.

— Вот там, — он указал на юг, — большие реки. Некоторые высохли миллионы лет назад, но успели перенести в море массу алмазов. Все эти века прибой и ветер передвигали их на север. Некоторые выбрасывало на берег, но остальные уносило дальше.

Он выровнял «бичкрафт» и возобновил прерванный полет на север.

— И вот они неожиданно оказываются между Молнией и Самоубийством. Собираются и протискиваются в отверстие, но тут поперек их пути расположена серия рифов. Они их не могут преодолеть, оседают в желобах и ждут, пока кто-нибудь не придет и не высосет их вместе с гравием.

Он вздохнул, как безнадежно влюбленный.

— Боже, Трейси, запах этих алмазов забивает мне ноздри. Я почти вижу, как они сверкают под стошестидесятифутовым слоем воды.

Он встряхнулся, будто очнувшись от сна.

— Всю жизнь я в этом деле, Трейси. У меня есть «чутье», как у лозоходца. Я совершенно уверен, что в проливе между Молнией и Самоубийством лежат миллионы карат.

— А что мешает? — спросила Трейси.

— Двадцать лет назад концессию получила большая компания.

— Кто дал концессию?

— Правительство Юго-Западной Африки.

— А почему они не разрабатываются?

— Будут — где-нибудь в течение следующих двадцати лет. Они не торопятся.

Они замолчали, глядя вперед; однажды Джонни раздраженно прищелкнул языком и покачал головой: он все еще думал о Молнии и Самоубийстве.

Чтобы отвлечь его, Трейси спросила:

— А откуда они приходят, алмазы?

— Из вулканических трубок, — ответил Джонни. — В Южной Африке известно свыше ста трубок. Не во всех находят камни, но в некоторых находят. Новый Прииск, Финч, Дьютойспан, Блоумфонтейн, Премьер, Мвади. Большие сокровищницы овальной формы, заполненные легендарной «синей землей», здесь рождаются алмазы.

— Но ведь здесь нет трубок? — Трейси снова повернулась к нему.

— Нет, — согласился Джонни. — Мы отыскиваем аллювиальные камни. Некоторые древние трубки взрывались с силой водородной бомбы, разбрасывая алмазы на сотни квадратных миль. Подводные трубки выбрасывали алмазы в беспокойное море. Более пассивные вулканические трубки просто подвергались выветриванию, и обнажались содержащиеся в них алмазы.

— И их вымывало в море? — догадалась Трейси.

Джонни кивнул.

— Верно. Миллионы лет их бесконечно медленно передвигали земные сдвиги, наводнения, реки и дождевая вода. Простые булыжники и камни стирались в порошок, превращались в ничто, а алмазы в четыреста раз тверже любого другого природного материала на земле, и они остались неизменными. И вот наконец они достигли моря и смешались с другими алмазами из подводных трубок, чтобы их в конце концов волнами выбросило на берег или занесло в такое место, как пролив между Молнией и Самоубийством.

Трейси открыла рот, собираясь задать новый вопрос, но Джонни прервал ее.

— Прилетели. Это Картридж Бей. — И он слегка наклонил нос самолета. Перед ними находилась скорее лагуна, чем залив. Отделенная от моря узкой песчаной полосой, она раскинулась в безлесной пустыне, обширное пространство спокойной мелкой воды, резко контрастирующее с неудержимым прибоем, обрушивавшимся на полосу. В полосе виднелось углубление и канал, вода в котором отливала зеленью. Канал извивался от лагуны к тому месту, где на краю пустыни располагалсь горстка одиноких белых строений.

Джонни резко повернул к этим строениям, и под ними в панике поднялась стая черных и белых пеликанов и розовых фламинго.

Джонни посадил самолет и подрулил к ожидавшему лендроверу, на бортах которого виднелось изображение белой молнии — знак компании «Ван дер Бил Дайамондз».

Прихватив с собой сумку-холодильник с ланчем, Джонни провел Трейси к машине и познакомил ее с десятником. Они сели в машину и направились к строениям на берегу лагуны. Джонни выслушал доклад десятника о ходе работ. Здания были оставлены разорившейся компанией «Алмазы Атлантики». Джонни отремонтировал их, и они будут служить базой «Кингфишера», центром отдыха для экипажа, радиоцентром, складом горючего и мастерскими для необходимых ремонтных работ. Вдобавок сооружался причал для семидесятифутового сардинного траулера, который будет вспомогательным судном «Кингфишера», действуя одновременно и как паром.

Они внимательно осмотрели базу. Джонни понравился проявленный Трейси интерес, он с удовольствием отвечал на ее вопросы, потому что сам испытывал прилив энтузиазма. Было уже почти два часа, когда они закончили.

— Как сторожевые вышки? — спросил Джонни.

— Все построены, оборудованы и ждут.

И вдруг у Джонни мелькнула мысль.

— Можем пойти взглянуть. — Он произнес это самым обычным тоном.

— Я поведу лендровер, — согласился десятник.

— Я знаю дорогу, — остановил его Джонни. — А вы займитесь своим ланчем.