Охотники за алмазами Смит Уилбур

— Что случилось? — Руби с беспокойством потянулась к нему, но он не обратил на нее внимания. Глаза его метались по странице, как челнок ткацкого станка. Она увидела, как краски отхлынули от его лица, оно стало бледным и напряженным. Он кончил читать и протянул ей газету. Она развернула ее.

«ВАН ДЕР БИЛ ДАЙАМОНДЗ» ПОЛУЧАЮТ ЦЕННУЮ КОНЦЕССИЮ СУД ПОДТВЕРЖДАЕТ КАЙЗЕРОВСКУЮ КОНЦЕССИЮ ЛЕНС ПОЛУЧИЛ МОЛНИЮ И САМОУБИЙСТВО

Блюмфонтейн, четверг.

В соответствии со срочной аппеляцией «Сентрал Дайамонд Майнз ЛТД» с целью предотвратить разведку и добычу в районе концессии на юго-западном берегу Африки компанией «Ван дер Бил Дайамондз ЛТД» сегодня судья Тромп отклонил эту аппеляцию, заявив: «Первоначальная концессия дана имперским указом Германии в 1899 году и должным образом ратифицирована актом Объединенного парламента N24 от 1920 года, соответственно она является законной и имеет преимущество перед всеми последующими концессиями, выданными министерством шахт или любым другим органом».

Спорный район занимает сто квадратных километров, в него входят два небольших острова в пятнадцати милях к югу от Картридж Бей и около пяти километров береговой линии. Острова известны как Молния и Самоубийство и в начале столетия активно разрабатывались «Германской компанией гуано». Мистер Джон Ригби Ленс, генеральный управляющий «Ван дер Бил Дайамондз Компани ЛТД», получил права, перекупив их у недействующей компании гуано.

Сегодня в Кейптауне мистер Ленс заявил: «Этой возможности я ждал всю жизнь. Все указывает на то, что Молния и Самоубийство станут одной из богатейших минеральных концессий в мире».

«Ван дер Бил Дайамондз Компани ЛДТ» завершают в Соединенном Королевстве строительство специального судна, и мистер Ленс заявил, что надеется начать разработку месторождения еще до конца этого года.

Руби опустила газету и взглянула на Бенедикта. То, что она увидела, вызвало у нее сильное физическое потрясение.

Бенедикт скорчился на сидении. Вся его уверенность и savoir faire [5] исчезли. Лицо смертельно побледнело, губы дрожали, и она с отвращением увидела, что его глаза полны слезами. Он сжимал руки и безнадежно качал головой.

— Ублюдок, — прошептал он, и голос его звучал глухо. — Каждый раз он побеждает. Я думал, на этот раз возьму верх, но… о Боже, как я его ненавижу!

Он жалобно смотрел на нее.

— Каждый раз он это делает. Я часто думал, что победил его, но он каждый раз…

Она удивилась его реакции.

— Разве ты не доволен? «Ван дер Бил Дайамондз» теперь заработают миллионы…

— Нет! Нет! — свирепо прервал он ее, и из него полились годы ненависти, раздражения и унижения. Руби молча слушала, постепенно начиная понимать все, удивляясь тому количеству боли и ненависти, что он обнажал перед ней. Он вспоминал разговоры двадцатилетней давности. Незначительные эпизоды детства, невинные замечания, которые терзали его десятилетиями.

— Значит, ты не хочешь его успеха? — спросила она.

— Я хочу уничтожить его, стереть в порошок, унизить.

Секунд десять Руби молчала.

— И как мы это сделаем? — спокойно спросила она.

— Вероятно, никак. — Тон Бенедикта раздражал ее. — Он всегда побеждает, мы просто не сможем…

— Вздор! — выпалила Руби. Теперь она рассердилась. — Нужно все тщательно обдумать и решить, как его остановить. Он всего лишь человек, а ты уже доказал свои способности умного и преуспевающего бизнесмена.

Выражение лица Бенедикта изменилось, он снова оживился. Почти энергично повернулся к ней. Мигнул.

— Ты на самом деле в это веришь?

Койка узкая, решил Сержио Капоретти, слишком узкая. Завтра нужно вызвать плотника.

Он лежал на спине, накрытый одеялом живот мешал ему смотреть на юг. Лежал и оценивал свое физическое состояние. Как ни странно, хорошее. Немного болели глаза, во рту вкус застоявшегося сигарного дыма и кислого вина, но это вполне выносимо. Вначале его тревожила свинцовая тяжесть в ногах, но потом он вспомнил, что на нем по-прежнему тяжелые рыбацкие сапоги. Одна из девиц жаловалась на это.

Он приподнялся на локте и взглянул на девиц. Они лежали по обе стороны от него, зажав своими массивными телесами. Большие сильные девушки, он их тщательно подбирал, ни на унцию легче двадцати стоунов. Сержио удовлетворенно вздохнул: уикэнд был удивительный. Девушки храпели так гармонично, как будто заранее отрепетировали это действие. Он с восхищением слушал несколько минут, потом выбрался из койки и встал посреди каюты, одетый только в тяжелые сапоги. Преувеличенно зевнул, почесал густые черные завитки на груди и животе и скосил глаза на настенные часы. Четыре утра, понедельник. Уик-энд получился замечательный.

Стол был уставлен пустыми бутылками и грязными тарелками. На одной из тарелок застыла масса болонских спагетти, он прихватил с собой тарелку. Поднимаясь на мостик «Кингфишера», капитан пальцами брал холодные спагетти и отправлял в рот.

Постоял у перил, — обнаженная фигура в больших сапогах, прижимающая тарелку спагетти к груди, — и осмотрел док.

«Кингфишер» получал последние усовершенствования, указанные Джонни Ленсом. Он стоял гораздо выше уровня, на котором будет сидеть в воде. Хотя корабль был всего лишь в три тысячи тонн водоизмещения, он казался черным и чудовищным в свете прожекторов, освещавших док. По необычному силуэту ясно было, что корабль спроектирован для специальных целей. Надстройки сдвинуты к корме, как на нефтяном танкере, на передней палубе большой портальный кран, который будет контролировать драгу, и массивные танки для сжатого воздуха.

В этот утренний час док был пуст, завитки морского тумана касались борта «Кингфишера».

Стоя в пятидесяти футах над доком, по-прежнему пожирая холодные спагетти, Сержио помочился через перила, извлекая простое честное удовольствие из длинной изогнутой струи и звона жидкости о бетон внизу.

Вернувшись в каюту и добродушно поглядывая на спящих валькирий, он прикончил спагетти. Тщательно вытер пальцы о волосы на груди и разбудил девушек.

— Вставайте, мои кошечки, мои маленькие голубки, время игры прошло, теперь время работы.

С латинской галантностью он усадил их в такси у ворот дока, смачно поцеловал каждую, дал чек, бутылку шампанского и пообещал еще одну встречу вечером в следующую пятницу.

Пробираясь назад среди путаницы механизмов и зданий, он зажег длинную черную сигару, с удовольствием вдохнул дым, но когда увидел «Кингфишер», остановился в удивлении и раздражении. У трапа, ведущего на палубу «Кингфишера», стоял большой, цвета меда «бентли». Сержио ненавидел посещения боссов компании, особенно в такой утренний час.

Шланг уходил в зеленую глубину, и они двигались вдоль него, придерживаясь руками. Трейси все еще слегка нервничала. Это не Средиземное море, где теплая голубая вода по-дружески обнимает ныряльщика, — это дикий Атлантический океан, холодно-грозный, зеленый и неприрученный. Он пугал ее, но присутствие Джонни успокаивало.

Насос, накачивающий воздух, гудел, холодная вода пробивалась у рукавов и шеи костюма Трейси.

В шестидесяти футах под поверхностью Джонни задержался и всмотрелся в стекло ее маски. Улыбнулся — его рот был искажен нагубником. Она подняла вверх большой палец. Оба посмотрели вверх. Поверхность казалась серебряной, как неправильное зеркало, и черная сигарообразная тень корабля была окутана странным светом. Шланг и якорная цепь пронизывали серебряный потолок и уходили вниз, в тенистые зеленые глубины.

Джонни указал вниз, и она кивнула. Они опустили головы, направили ласты к поверхности и, по-прежнему держась за руки, стали опускаться на дно.

Трейси услышала щелкающие свистящие звуки — снизу, из зеленой черноты, к поверхности устремлялись облака серебристых пузырьков. Напрягая зрение, она смотрела вниз, вдоль шланга, и медленно в темноте материализовались две черные, одетые в резину фигуры — два человека работали у конца шланга. Они казались мрачными и загадочными, как черные жрецы, исполняющие сатанинский ритуал.

Они с Джонни добрались до дна и повисли над ним немного в стороне от двух человек у шланга. Джонни протянул им манометр, который носил на руке, как часы. Глубина сто двадцать футов. Джонни повернулся и показал в сторону рифов.

Они находились в углублении между двумя черными подводными рифами, теми самыми рифами, которые Трейси видела с воздуха. Чувствовалось сильное течение, направленное под прямым углом к рифам.

Джонни схватил ее за руку и потянул вниз. Они легли животами на морское дно, и Джонни набрал горсть морского песка, быстро промыл его, так что мелкие частицы уплыли облачком по течению, и показал оставшийся гравий. Улыбнулся, и она вернула ему улыбку.

По-прежнему держа ее за руку, он медленно поплыл к работавшим у шланга и остановился, наблюдая за ними.

К концу шланга была прикреплена прочная стальная труба двух дюймов в диаметре и двадцати футов длиной, хотя сейчас только половина этой длины виднелась над морским дном. Двое водолазов проталкивали трубу в песок, к самому скальному основанию. А шланг был прикреплен к компрессору на корабле; компрессор создавал вакуум и засасывал по стальной трубе песок и гравий.

Так производилась разведка месторождения «Молния и Самоубийство». В интервале пятьсот футов брали двухдюймовые образцы, чтобы установить глубину воды, толщину слоя наносных пород и состояние дна. Одновременно наносились на карту рифы, и к приходу «Кингфишера» у них будет достаточное представление о топографии и рельефе морского дна. Станет ясно, где начинать работы и приблизительно чего ожидать от них.

Пока результаты подтверждали наиболее оптимистические оценки Джонни. Во всех желобах между рифами обнаруживался толстый слой гравия. Как он и ожидал, самый крупный гравий находился ближе к проливу между Молнией и Самоубийством, более легкий и мелкий течением уносило дальше. В некоторых желобах толщина слоя гравия достигала пятнадцати футов, и обнаруживавшиеся породы были многообещающими. Он выделил гранат, яшму, железняк, берилл и титановую пыль.

Но заключительное и самое неопровержимое доказательство было получено из глубины при помощи двухдюймового шланга. Были получены первые алмазы месторождения Молния и Самоубийство. Если подсчитать вероятность нахождения алмаза в двухдюймовых образцах, взятых на расстоянии в пятьсот футов, а гравий считается достойным обработке при соотношении одна часть алмаза к пятидесяти миллионам, то очень обнадеживало, что они обнаружили сразу четыре алмаза. Конечно, камни мелкие, все меньше половины карата, но это все же алмазы, и среди них камни превосходного качества.

Один из водолазов повернулся к Джонни и сделал знак рукой. Труба достигла дна. Джонни кивнул, показал пальцем вверх и, таща за собой Трейси, поплыл к поверхности.

Они поднялись на борт, неуклюже передвигаясь под тяжестю цилиндров с воздухом, прикрепленных к спине, и к ним протянулось множество рук, помогая снять тяжелый костюм и оборудование.

Трейси с благодарностью взяла у одного из членов экипажа полотенце; наклонив голову, чтобы просушить волосы, она посмотрела на зеленое море и два белых острова, похожих на спины китов, с вьющимися над ними морскими птицами. Волны ударялись об их берега со звуком, напоминавшим артиллерийские выстрелы или далекий гром.

— Боже, какое дикое и прекрасное место! — В голосе ее звучало возбуждение. — Тут чувствуешь себя по-настоящему живым.

Джонни понимал ее чувства, беспокойное море и негостеприимная земля обещали тревоги и опасности. Он хотел ответить, но в этот момент появились два водолаза, более высокий из них снял нагубник, опустив его на грудь.

— Передвинемся в следующий пункт, если разрешите, мистер Ленс, — Человек снял маску и капюшон, обнажив светлые волосы и обожженное солнцем лицо.

— Хорошо, Хьюго, — согласился Джонни и одобрительно проследил, как Хьюго Крамер приказывает поднять якорь и шланг, прежде чем переместиться севернее, к следующему пункту разведки. Вначале Джонни не хотел делать «Дикого гуся» разведочным кораблем, а потом вспомогательным судном для «Кингфишера», он не был знаком с Хьюго Крамером, а то, что Бенедикт Ван дер Бил настаивал на этой кандидатуре, вызывало у Джонни подозрения.

Однако было вполне естественно использовать одного из капитанов «Ван дер Бил Дайамондз», и теперь Джонни готов был признать, что ошибался. Крамер — способный и добросовестный работник, изобретательный и преданный, прекрасный моряк, искусно руководивший «Диким гусем». Он вполне справится с задачей подвести его к «Кингфишеру» в любую погоду. Его необычную внешность Джонни больше не замечал, хотя впервые увидев розовое лицо, светлые волосы и глаза, похожие на глаза слепца, испытал сильный шок.

Трейси оказалась не столь милостивой. Этот человек ей не нравился. В нем чувствовалась какая-то звериная свирепость, едва скрываемая жажда насилия. Он иногда так поглядывал на нее, что у нее мурашки ползли по коже. Вот и сейчас: перестав отдавать приказы, он пробежал глазами по ее телу. В черном обтягивающем костюме отлично видны были ее большие груди, и Хьюго Крамер смотрел на них своими светлыми глазами. Инстинктивно она прикрыла их полотенцем, и ей показалось, что он, повернувшись к Джонни, усмехнулся.

— Говорят, эта ваша новая драга, мистер Ленс, — нечто совсем необычное.

— Да, Хьюго. Не похожа на те полусобранные баржи, которые испытывали другие компании. Этот корабль специально предназначен для поиска алмазов.

— В чем же его отличия?

— Почти во всем. Шланг насоса управляется с портального крана на передней палубе, он проходит через корпус корабля.

— Что за шланг?

— Восемнадцатидюймовая закаленная стальная труба с резиновой прокладкой. Ее можно опускать на сотню фантомов, и есть специальное устройство, предотвращающее ее перемещение с волнами.

— Восемнадцать дюймов — это очень много. Как создается вакуум?

— В том-то и дело, Хьюго. Мы не всасываем, мы выдуваем. Вытесняем воду из трубы, накачивая в нее сжатый воздух, а потом врывающаяся вода засасывает гравий.

— Остроумно. Значит, чем глубже, тем выше давление.

— Верно.

— А как насчет очистки? Обычное просвечивание, шаровая мельница и вибрирующий стол?

— Это погубило другие компании — попытка действовать старыми методами. Нет. У нас есть циклон.

— Циклон?

— Знаете, как действует сепаратор молока?

— Да.

— Тот же принцип. В круглом барабане вращается гравий, и все с удельным весом меньше двух с половиной отбрасывается. Оставшееся просушивается, помещается на пояс конвейера и проходит под рентгеновскими лучами, засекающими каждый алмаз. Как вы знаете, алмазы флюоресцируют в рентгеновских лучах и становятся хорошо видны. Рентгеновский аппарат сообщает об алмазах центральному компьютеру, — голос Джонни звучал с энтузиазмом, приковывающим внимание слушателей. Трейси была очарована, она смотрела ему в глаза, улыбалась вместе с ним, ее губы что-то шептали.

— Это помещение циклона, — объяснял Бенедикт Ван дер Бил, помогая Руби спуститься по лестнице. — Я тебе говорил, как он работает.

— Да, — кивнула Руби Ленс, с интересом осматриваясь. Грубо склепанные и окрашенные листы обшивки корпуса «Кингфишера» образовывали прямоугольный металлический ящик, в центре которого стоял циклон. Коническая десятифутовая башня, тоже выкрашенная серой краской.

— Гравий всасывается вот здесь. — Бенедикт указал на восемнадцатидюймовый шланг, выходивший из передней переборки и исчезающий в дне циклона. — Он уходит вверх. — Бенедикт поднял руку. — И вокруг. — Он сделал вращательное движение. — Тяжелые материалы уходят сюда. — Из стены циклона выходила меньшая труба, исчезая в дальней переборке. — А легкие уходят вверх и выбрасываются за борт.

— Понимаю. Но где же слабое место? — спросила Руби.

— Идем. — Бенедикт провел ее по помещению, пробираясь между многочисленными рабочими, суетившимся по всему «Кингфишеру». Они добрались до стальной двери в переборке.

— Осторожнее. — Нагнувшись, они прошли в длинный коридор с дверями по обоим концам. Справа вдоль всего коридора шел закрытый туннель.

— Это помещение конвейера, — объяснил Бенедикт. — Концентрированный гравий проходит через поток горячего воздуха от электропечи и просушивается. Потом собирается на поясе конвейера, размещенного в этом туннеле, и проходит через помещение с рентгеновским аппаратом.

— Здесь ты и поместишь его?

— Да, в конвейерном туннеле. Придется передвинуть дверь назад на двенадцать футов.

Руби кивнула.

— Можно ли доверять человеку, который это сделает?

— Да. Он уже работал со мной. — Бенедикт не стал говорить, что этот человек разработал электронное оборудование для баллонов, использовавшихся Кругом, и специально прилетел из Японии, чтобы установить поисковое оборудование на «Диком гусе».

— Хорошо. — Руби казалась удовлетворенной. Она все больше и больше становилась движущей силой их союза, подкрепляя решимость Бенедикта, когда он проявлял робость или пытался уклониться от действий, которые со временем могли привести его к столкновению с Джонни Ленсом.

— Посмотрим рентгеновское помещение.

Это была крошечная комнатка, похожая на шкаф. Пол, потолок и все четыре стены были выложены толстыми плитами свинца. С потолка свисал ренгеновский аппарат, стальной стол под ним состоял из множеста ячеек, похожих на ячейки пчелиного улья.

— Концентрированный гравий попадает на этот стол, который вращается под рентгеновскими лучами. Аппарат высвечивает каждый алмаз и сообщает компьютеру его вес и точное расположение на столе. Компьютер командует вот этим… — Бенедикт указал на лес жестких пластиковых трубок, каждая из которых была прикреплена к металлической руке, — приказывает им опуститься к столу точно над алмазом и всосать его. Копьютер подбирает размер трубки для каждого алмаза, и после того как трубка выполнила приказ компьютера, стол проходит под вторым рентгеновским аппаратом, который подтверждает, что алмаз взят. Если случайно трубка не засосет алмаз, компьютер пускает стол по второму кругу. Когда все алмазы отобраны, пустая порода убирается со стола, стол возвращается за новой порцией гравия, и вся операция повторяется. Система эффективна на сто процентов. Отбираются все алмазы. Даже камешки размером с сахарную песчинку.

— Где компьютер? — спросила Руби.

— Здесь. — Бенедикт указал на небольшое закрытое свинцовым стеклом окно, выходящее на ренгеновский аппарат. За ним оказалось еще одно небольшое помещение. Руби прижалась носом к стеклу и всмотрелась. Большую часть помещения занимал компьютер, большой эмалированный шкаф, похожий на холодильник, со множеством шкал и кнопок. Бенедикт тоже посмотрел туда.

— Компьютер руководит всей операцией. Он контролирует поток сжатого воздуха в трубе, регулирует работу циклона, командует поворотами ренгеновского аппарата и стола, взвешивает и подсчитывает обнаруженные алмазы перед помещением их в сейф и даже управляет движением «Кингфишера» и сообщает на мостик точное местонахождение корабля в море, проверяет состояние смазки и температуру всех механизмов и двигателей и по требованию дает точные и немедленные сообщения о состоянии любой части операции.

Руби по-прежнему всматривалась в компьютерную комнату.

— А что происходит с алмазами, когда их снимают с вращающегося стола?

— спросила она.

— Они проходят через электронную шкалу, которая взвешивает каждый камень, затем перемещаются в сейф. — Бенедикт указал на стальную дверь в одной из переборок. — Сейф с двумя замками, с цифровой комбинацией и с указанием времени. Система работает таким образом, что к алмазам ни разу не прикасается человеческая рука.

— Пойдем поговорим с этим итальянским крестьянином, — предложила Руби. Она отвернулась от окна, а Бенедикт с видом собственника положил руку ей на плечо.

— Не сейчас, — раздраженно сказала Руби, сбросив его руку, и вышла из помещения. На нее произвело сильное впечатление сложное оборудование, но то, что его сконструировал Джонни Ленс, рассердило ее.

Руби полностью сменила свои привязанности, они перешли к тому, кто предложил большую сумму.

Сержио Капоретти почувствовал жалость, впервые увидев Руби Ленс. Такая худая, фигура как у мальчишки. В холодную ночь от нее мало радости мужчине. Сержио передвинул сигару из одного угла рта в другой, смочив ее при этом слюной. И слишком хладнокровная, решил он. У Сержио прекрасная интуиция, когда нужно измерить температуру женской страсти. Холодная, как змея, решил он и почувствовал отвращение. Сдержав легкую дрожь, он смотрел, как она садится на койку в его каюте, аккуратно скрестив длинные золотые ноги. Как змея, и проглотит мужчину, как маленькую лягушку. Сержио восхищался Джонни Ленсом, но даже он, решил Сержио, в опасности рядом с такой женщиной.

— Понравился корабль? — спросил он, пытаясь изобразить дружелюбие. — Очень хороший корабль.

На самом деле Сержио выразился несколько по-другому, подчеркнув созидательные способности «Кингфишера», и губы Руби скривились в отвращении. Не обратив внимания на вопрос, она зажгла сигарету, нетерпеливо дернула ногой и повернулась к иллюминатору.

Сержио обидела ее реакция, но времени сердиться у него не было, потому что Бенедикт Ван дер Бил остановился в центре каюты, скрестив руки за спиной.

— Мистер Капоретти, — негромко спросил он, — любите ли вы деньги?

Сержио улыбнулся и сдвинул назад свою морскую шапку.

— Очень люблю, больше матери, а маму я люблю больше жизни, — сказал он.

— Хотите стать богатым человеком? — спросил Бенедикт, и Сержио тоскливо вздохнул.

— Si, — кивнул он. — Но это невозможно. Слишком много vino, слишком много красивых девушек, а карты бывают жестоки ко мне… — Сержио остановился, подыскивая подходящее сравнение, и взглянул на Руби, — как тощая женщина. Нет. Деньги не остаются у меня надолго, они приходят и уходят.

— А что вы скажете о двадцати пяти тысячах фунтов? — спросил Бенедикт.

— Нет ничего в мире, — глаза Сержио потемнели и заполнились любовью, как глаза газели или влюбленной женщины, — чего бы я не сделал ради двадцати пяти тысяч фунтов.

«Кингфишер» отплыл в Африку 4 октября. Как представитель владельца, Бенедикт Ван дер Бил приехал из Лондона пожелать ему bon voyage и провел за закрытыми дверьми час с Сержио Капоретти.

«Кингфишер» быстро проделал первую часть пути, но непредвиденная десятидневная задержка на острове Лас Пальмас рассердила Джонни. Он срочно телеграфировал, добиваясь ответа о причинах задержки, и получил сообщение, что возникли неполадки в двигателе, которыми занимаются в доке Лас Пальмаса. Как только их устранят, переход будет возобновлен.

В Лас Пальмасе на борт «Кингфишера» поднялся японец по имени Каминикото. Для Сержио это было слишком длинно, и он называл японца Камми.

Экипаж отправили на берег под предлогом, что предстоят опасные работы на борту. Моряков поселили в лучшем отеле и в избытке снабдили горячительным. В следующие десять дней Сержио никого из них не видел, он вместе с Камми занимался переделками компьютера и оборудования «Кингфишера».

За эти десять дней Сержио и Камми обнаружили, что, несмотря на внешние различия, они братья.

Вместе с Камми на борт поступило множество загадочных ящиков, и они вдвоем лихорадочно работали каждый день с рассвета до темна. Потом отдыхали.

Камми был вдвое меньше Сержио, с лицом шаловливой мартышки. И всегда в фетровой шляпе. Один раз Сержио застал его в ванне без шляпы и обнаружил, что Камми лыс, как купол святого Петра.

У Камми по отношению к женщинам оказались те же вкусы, что и у Сержио. Поэтому им было легко подбирать партнерш: то, что устраивало одного, устраивало и другого. Сержио отплыл на юг, тепло вспоминая Камми, одетого только в фетровую шляпу, испускающего страстные крики верхом на женщине размером с першерона. Когда наконец Сержио вызвал экипаж на борт, единственным очевидным признаком изменений был передвинутый на двенадцать футов смотровой люк конвейерного пояса.

— Это моя лучшая работа, — сказал Камми Сержио. Его печалило предстоящее расставание. Они стали братьями. — Я подписался. Вспоминай меня, увидев мою подпись.

— Ты хороший парень, Камми. Лучше всех! — Сержио обнял его, поднял в воздух и сердечно поцеловал в щеки, а Камми в это время отчаянно прижимал свою фетровую шляпу.

Он остался на причале, одинокая маленькая фигурка, а «Кингфишер» выплыл в океан и повернул на юг.

Джонни Ленс печально смотрел на груду пустых бутылок от шампанского у шашлычных ям. Счет за прием пойдет на тысячи, но это не экстравагантность. Список гостей включал основных кредиторов компании «Ван дер Бил Дайамондз» с женами. Джонни Ленс хотел показать им, что их деньги к ним вернутся. Видимость процветания для кредитора почти так же важна, как само процветание. Джонни собирался досыта накормить их, напоить шампанским, показать «Кингфишер» и отвезти самолетами домой, искренне надеясь, что произведенное впечатление на какое-то время избавит его от приставаний. И он сможет заняться делами компании.

Трейси поймала его взгляд. Она в комическом отчаянии закатила глаза: ее окружала толпа банкиров и финансистов средних лет, которых шампанское сделало уязвимыми для ее чар. Он подмигнул ей и виновато оглянулся в поисках Руби, но с облегчением увидел, что Руби занята разговором с Бенедиктом Ван дер Билом в дальнем углу навеса.

Он выбрался из толпы на край дюны и зажег сигарету, поглядывая на залив Картридж Бей.

Чартерные «дакоты», которые перенесли сюда гостей и обслуживающий персонал из Кейптауна, стояли на полосе за строениями.

Навес разместили на вершине песчаной дюны, откуда открывался вид на узкий вход в залив. Дюну соорудили с помощью бульдозеров, на ней находились навес, складные столы, ямы для шашлыков, вокруг которых суетились одетые в белое официанты; туши трех оленей и молодого быка были разделаны и уже испускали приятный аромат.

Трейси смотрела на стоящего на краю дюны Джонни. Он выглядит усталым, подумала она. Сказывается напряжение последних месяцев. Оглядываясь назад, она поняла, что каждые несколько дней ему приходилось преодолевать очередной кризис. Едва кончилось ужасное беспокойство из-за суда, который подтвердил их права на Молнию и Самоубийство, как начались отсрочки в сооружении «Кингфишера», требования кредиторов, придирки Бенедикта и сотни других беспокойств и неприятностей.

Он похож на профессионального боксера, выходящего по звуку гонга на последний раунд, подумала она с нежностью, изучая его лицо в профиль. Он в это время смотрел в море. Поза у него по-прежнему была агрессивной, нижняя челюсть выпячена, а рука с отсутствующим пальцем, в которой он держал сигарету, сжата в кулак, но под глазами виднелись синяки, а в углах рта — морщины.

Неожиданно Джонни напрягся, заслонил глаза рукой, потом повернулся к навесу.

— Внимание все! — крикнул он, заглушая гул голосов. — Вот он!

Гул стих, все вышли на солнце, возбуждение и ожидание у всех было обострено шампанским «Поммери», которое они в изобилии пили с утра.

— Смотрите! Вон он!

— Где? Где?

— Я его не вижу!

— Чуть левее того облачка на горизонте.

— О да! Смотрите! Смотрите!

Трейси взяла у одного из официантов второй бокал шампанского и отнесла его Джонни. — Спасибо. — Он улыбнулся ей с пониманием, которое теперь установилось между ними.

— Долго же он добирался. — Трейси уловила на горизонте точку — «Кингфишер». — Когда он начнет работать?

— Завтра.

— И когда мы узнаем… ну… получилось ли?

— Через неделю. — Джонни повернулся к ней. — Через неделю точно, но вообще-то будем знать через день-два.

Они замолчали, глядя на постепенно увеличивающуюся точку. Толпа быстро утратила интерес и вернулась к напиткам, а от ям уже несли тарелки с аппетитно пахнущим мясом.

Трейси наконец нарушила долгое дружеское молчание. Она заговорила неуверенно, опасаясь затрагивать болезненную тему.

— Как давно вернулась Руби — десять дней?

— Примерно, — подтвердил Джонни, быстро оглянувшись. — Я с ней мало виделся, — признался он. — Но она кажется довольной, во всяком случае она не очень мне мешает.

— Они очень подружились с Бенедиктом. — Трейси посмотрела на эту пару, окруженную толпой возбужденных кутил.

— Она с ним встретилась в Лондоне, — согласился Джонни с отсутствующим видом. — Говорит, что несколько раз обедала с ним.

Трейси ждала продолжения, думала, что он выскажет какие-нибудь подозрения, но, казалось, эта тема больше его не интересует; он начал обсуждать предстоящие дела.

— Надеюсь, ты позаботишься о женах, когда вы полетите назад. Особенно следи за миссис Ларсен — она по горло налилась шампанским.

В следующие два часа, которые потребовались «Кингфишеру», чтобы приблизиться и войти в узкий пролив Картридж Бей, Джонни не отрывал взгляда от необычного силуэта судна. Не очень изящный корабль, но белая молния на трубе — символ «Ван дер Бил Дайамондз» — придавала ему особую красоту в глазах Джонни. Когда корабль проходил мимо них, приближаясь к заливу, Ларсен предложил тост за его успешную работу, потом все спустились с дюны, сели в ожидавшие лендроверы и поехали вокруг залива навстречу кораблю. Когда они подъехали, «Кингфишер» уже причалил и капитан Сержио Капоретти готов был приветствовать их на борту.

Он стоял наверху трапа и, чувствуя значительность момента, был одет в свой лучший наряд: двубортный костюм с желто-лиловым зажимом на томатно-красном галстуке, черно-белые башмаки крокодиловой кожи привлекали внимание к его большим ногам и походке императорского пингвина. Огромное количество бриолина с резким запахом фиалок превратило его волосы в прилизанную черную массу, разделенную прямым белым пробором. Запах бриолина сочетался с вонью сигары особого сорта, которые Сержио приберегал для исключительных случаев: свадеб, похорон и других чрезвычайных обстоятелств.

Его прекрасные газельи глаза страстно потемнели при взгляде на Фифи Ларсен. Плотно натянутые брюки миссис Ларсен создавали такое впечатление, будто под ними шевелится множество живых кроликов, а розовый свитер трещал по швам. Глаза ее горели от шампанского, и она без всякой причины хихикнула, вспыхнув под пристальным взглядом Сержио.

Начался осмотр «Кингфишера», Сержио занял позицию непосредственно за миссис Ларсен. Они едва успели спуститься с первой лестницы, как миссис Ларсен слабо пискнула и подпрыгнула в воздух на восемнадцать дюймов, с дрожью опустившись на землю.

— Моя дорогая Фифи, что случилось? — Ее муж был сама заботливость, а на лице Сержио появилось выражение ангельской невинности. У Джонни от тревоги закружилась голова, потому что он заметил, как волосатая лапа Сержио удобно разместилась на одной из могучих ягодиц. Миссис Ларсон ущипнули.

С радостным облегчением Джонни услышал ее ответ, сопровождаемый очередным хихиканьем: — Кажется, я подвернула ногу. Нельзя ли мне здесь где-нибудь посидеть?

Джонни лихорадочно отыскивал Трейси, чтобы вырвать Фифи из лап Сержио, но прежде чем он смог дать ей сигнал, Фифи захромала, опираясь на руку Сержио Капоретти и храбро отказываясь от помощи остальных.

— Я не хочу мешать вашему веселью. Посижу несколько минут в каюте капитана.

Джонни быстро подошел к седовласому Ларсену, решив ни за что не отходить от него. Если уж он не может помешать Фифи навестить каюту Сержио, он сделает все, чтобы ее муж к ним не присоединился.

— Это взрывной склад. — Джонни взял Ларсена за руку и отвел в сторону. — У нас тут запас пластиковой взрывчатки для подводных работ…

Ларсен перестал беспокоиться о жене и продолжил осмотр «Кингфишера». Джонни объяснял ему процесс с того момента, как гравий засасывается в трубу.

Они осмотрели помещение циклона, и Джонни открыл дверь, пропуская Ларсена вперед.

— Из циклона концентрат поступает сюда… — он удивленно смолк, когда они оказались в узком проходе за циклоном.

— Что случилось, Ленс? — спросил Ларсен.

— Ничего, — заверил его Джонни. После первого приступа удивления от того, что смотровой люк конвейерного пояса оказался передвинут, он решил, что с точки зрения безопасности это выгодно. Вероятно, конструкторы ввели это усовершенствование. — Концентрат проходит в следующее помещение, попадая под рентгеновские лучи. Сюда, пожалуйста.

Но идя к следующей двери, Джонни решил побеседовать с конструкторами. Ларсен задал какой-то вопрос, Джонни ответил, и конвейерный туннель был забыт. Они прошли в рентгеновское помещение.

— Он заметил. — Бенедикт быстро и нервно затягивался, держа сигарету в руке. — Он ничего не упустит. Ублюдок.

— Да, заметил. Но принял изменение. — Руби говорила уверенно. — Я его знаю. И я следила за ним. Он на секунду встревожился, потом придумал какое-то объяснение. Я почти видела, как работает его мысль. Он принял перемену.

Они вдвоем стояли на мостике «Кингфишера». Руби вдруг рассмеялась.

— У тебя слишкм встревоженное лицо, — весело предупредила она. — На нас опять смотрит твоя сестра. Она на палубе. Идем.

По-прежнему улыбаясь, она провела его за угол рубки, где их не могли увидеть, и тут же снова стала серьезной.

— Твоя сестра что-то подозревает. Надо держаться подальше друг от друга, пока ты не скажешь Джонни.

Бенедикт кивнул.

— Когда ты ему скажешь?

— Скоро.

— Как скоро? — Руби не могла спать спокойно, пока Бенедикт не связал себя, но сейчас нельзя было слишком подталкивать его.

— Как только «Кингфишер» полностью разорит компанию. Я подожду, пока он не будет уничтожен как бизнесмен, и тогда скажу ему. Я хочу coup de grace [6].

— Когда это будет, Бенедикт, дорогой? Я так хочу быть с тобой, без всей этой маскировки.

Бенедикт открыл рот, собираясь ответить, и застыл, на лице его появилось такое выражение, будто он не верил собственным глазам. Он смотрел через плечо Руби.

Руби быстро повернулась. Занавеска на иллюминаторе капитанской каюты слегка приоткрылась. Руби увидела такую монументальную сцену, какую можно увидеть лишь на Олимпе между Юпитером и Юноной.

В каюте Фифи Ларсен получала лекарство от подвернутой ноги.

— Ну, ты получил свою игрушку. Надеюсь, что-нибудь получишь и от нее.

— Бенедикт приятно улыбнулся Джонни, который стоял с Ларсеном под большим, в форме виселицы, портальным краном на передней палубе «Кингфишера». Этот кран будет поднимать и опускать трубу насоса.

— Игрушку, мистер Ван дер Бил? — Белые брови Ларсена поднялись. — Значит, у вас есть сомнения? Но ведь теперь вы получили концессию на Молнию и Самоубийство.

— Я бы не назвал это сомнениями, мистер Ларсен. Оговорки, возможно, но не настоящие сомнения. Мистер Ленс защищал этот проект. Его энтузиазм помог ему преодолеть сопротивление. Даже моего покойного отца. — Бенедикт повернулся к Джонни.

— Ваш отец был противником проекта? Я не знал! — Ларсен встревожился.

— Не противником, мистер Ларсен. — Бенедикт успокаивающе улыбнулся. — Но заметьте: он готов был рискнуть вашими деньгами, не своими. Это дает вам возможность понять его отношение.

Наступило напряженное молчание. Потом Ларсен повернулся к Джонни.

— Ну, Ленс, спасибо за интересный день. Очень интересный. Я внимательно буду следить за вашим проектом, очень внимательно. — Он отвернулся и направился к покорной и скромной Фифи, ждавшей его в группе других женщин.

— Спасибо. — Джонни хмуро улыбнулся Бенедикту.

— Не стоит. — Бенедикт ответил очаровательной мальчишеской улыбкой.

— В конце недели я возьму эту твою маленькую речь, сверну ее в комок и засуну тебе в глотку, — негромко пообещал Джонни, и выражение лица Бенедикта изменилось. Глаза его сузились, он оскалил зубы, линия челюсти напряглась.

— Слишком раскрываешь рот, Ленс.

Они смотрели друг на друга с открытой враждебностью, как пара самцов оленей во время гона, и вдруг стали центром всеобщего внимания. Гости с любопытством смотрели на них, понимая, что являются свидетелями драмы, но не понимая ее сути.

Руби быстро подошла, взяла Джонни за руку, заговорила сахарным голосом:

— О, Бенедикт, вы не возражаете, если я немного поговорю с Джонни? Мне нужно знать, вернется ли он со мной сегодня в Кейптаун.

Она отвела его в сторону, и напряжение спало. Разочарованные гости начали спускаться на причал.

В суматохе посадки на две «дакоты» Джонни сумел обменяться несколькими словами с Трейси.

— Ты останешься, пока не будешь знать? — спросила она. Он кивнул. — Удачи, Джонни. Я буду за тебя молиться, — прошептала она и вслед за Руби Ленс исчезла в фюзеляже «дакоты».

Джонни смотрел, как два больших самолета подрулили к началу полосы, затем один за другим поднялись в пурпурно-красное вечернее небо.

После их отлета все стихло; все поглотила тишина пустыни. Джонни сидел в открытом лендровере, курил, а вокруг опускалась ночь.