Братство Рудаков Алексей

Глава 20

Собирая мозаику

Нюх Куклюмбера не подвел. В котелке у тети Эммы действительно бурлил крем-суп с мягким сыром, овощами и дроблеными орехами. После жесткого пересоленного мяса это варево показалось Степану райским угощеньем. Они с бобром быстро осушили плошки и попросили добавки. Горгулья поворчала о непредвиденных расходах, но выдала им еще по порции. Сама тоже немного поклевала гущи, подхватила стакан с виски и опять взгромоздилась на свой насиженный валун.

— На сладкое пирожки с малиной, — махнула она крылом в сторону накрытого тряпкой противня. — Лопайте, но честь знайте.

— Что же теперь делать? — проговорил Степан, облизывая губы.

— Пирожки жевать, сказано же, — пожал плечами бобер и снял с ароматной горки тряпку. Принюхался, вынес вердикт: — Выпечка свежая. Налетай.

— Я имею в виду в целом, — нахмурился Степан. — Как нам мир спасти?

— Мир спасти? — уточнила тетя Эмма. — Ну-ну! Вас, родные, от спасения мира нужно подальше держать. Строго-настрого запретить нести милосердие в массы. Спасуны хре… кхе-кхе… хреновы!

Она чихнула и едва не расплескала из стакана виски.

— Кстати, мы вашу родню видели, — вспомнил Степан. — Стаю серокрылых дочерей. Они вам привет передавали и вернуться просили!

Горгулья чуть не поперхнулась «Джонни Уокером».

— А что ж до сих пор молчал, дырявая башка? Я, кхе-кхе… гадаю, переживаю! Что они? Где? Как?

Вместо Степана ответил Куклюмбер.

— Нормально у них всё, — промямлил он, лениво ковыряя палочкой между здоровенными резцами. — Живут на острове в Индийском океане, туристов хавают.

— А язык, язык не забыли? — полюбопытствовала горгулья.

— Великий и могучий? — уточнил бобер.

— Ну.

— Сочинение вряд ли напишут, но изъясняются сносно.

— Ох, детки мои, детки… — неопределенно покачала головой тетя Эмма.

Журналист хотел спросить, как так случилось, что горгулья рассталась с дочерьми, но поглядел на старческие морщины и не решился бередить старые раны.

Тетя Эмма с минуту задумчиво перекатывала в когтях стакан, после чего одним глотком осушила его и отшвырнула в сторону. Привычно харкнула на сталагмит.

— Идей, как я погляжу, у вас никаких нет, — не терпящим возражений тоном проклекотала она, — поэтому будем причинять миру добро согласно моим прикидкам. Вопросы?

У Куклюмбера, кажется, возник вопрос, и Степан одернул его за лапу. Покачал головой. Бобер недовольно засопел, но промолчал.

— Вопросов нет, — кивнула тетя Эмма. — Тогда — первое. Если, по вашим сведениям, адовы легионы захватили всего половину Земли, шанс еще есть. Второе. Не думаю, что даже по отдельности членов Братства легко покалечить. Кхе-кхе… Вы, паразиты, изворотливые, как угри. Ваши дружки наверняка живы и, возможно, даже невредимы. Третье. Моя стая, должно быть, затаилась на острове. А это все-таки несколько тысяч особей.

— Тысяч? — обалдел Степан. — Мне казалось, их меньше.

— Да вы, поди, Варьке-хлопокрылке попались. Это ж только одно боевое звено.

Журналист понимающе покивал.

Горгулья спрыгнула с валуна, убрала крылья за спину и принялась неспешно расхаживать по пещере, кряхтя и пиная пустые бутылки.

— Какие еще у нас преимущества? Секретное оружие? Наноботы? Сингулярные мины? — деловито спросил Куклюмбер, приободрившись после упоминания о многотысячной армии.

— А может, лучше массовый гипноз попробуем? — предположил Степан. — А что? Гуманно и без жертв! Мы просто убедим бесов в том, что они добрые…

— И кастрированные, — перебил бобер. — То есть абсолютно не хотят размножаться и увеличивать массовую долю зла во Вселенной.

— Отставить разговорчики не по делу! — одернула тетя Эмма. — На этом плюсы нашего сегодняшнего положения заканчиваются. Теперь о минусах. Во-первых, вся нечисть, включая вашего Мага, сейчас настроена против нас. Враг силен и опасен. А во главе — зондеркоманда из темных магов со Смертью.

— Она, вообще-то, девчонка мелкая, — ввинтил бобер, — но уж больно нахальная. И всякими волшебными штучками владеет.

— Смерть, — сказала горгулья, — нужно наглухо припечатать. А для этого, понятное дело, нужно уломать одного из магов вернуть печати.

— Хрен отдадут, мне кажется, — отрезал бобер, глотая пирожок. — По крайней мере, когда мы их последний раз видели, настроены они были недружелюбно. Так что скоро всем крышка, поэтому предлагаю затариться продуктами, спичками, солью и валить повыше в горы…

— То есть сохранность жизни на планете тя не волнует? — нахмурилась горгулья.

— Меня сохранность вот этой вот шкурки больше всего волнует, — Куклюмбер любовно погладил собственный бок. — А спасение вымирающих видов — не моя забота.

— Заткни лучше бобра своего! — предупредила Степана тетя Эмма. — Во мне проснулся альтруизм, а он паясничает.

— Да пошутил я, — набычился Куклюмбер. — В этой берлоге что, у всех, кроме меня, чувство юмора отшибло? Давайте я анекдот, что ли, расскажу, и если вы засмеетесь…

— Пусть умолкнет, — грозно расправляя крылья, прошипела тетя Эмма.

— Он пошутил, — быстро сказал Степан и строго посмотрел на бобра. Тот фыркнул и отвернулся. — Какой план, тетя Эмма?

— Какой-какой… Я думаю, а вы то и дело рушите патриотические мысли, — горгулья все еще сердилась.

— А давайте учтем слабость Моха, — скромно предложил Степан.

— Какого еще «моха»? — не поняла тетя Эмма, — Что вы мне оба голову морочите? Мхи, папоротниковые, хвощи многощетинк… кхе-хе… щетинковые. Дайте уже сосредоточиться!

— Ой, я же совсем забыл вам рассказать, — щелкнул пальцами Степан. — Мох — это никакой не папоротниковый, это вполне человеческий негодяй. Лысый такой, сварливый мужик. Бывший конкурент Кулио по части спасения Земли и прочих благодеяний.

— Так-так, — заинтересовалась тетя Эмма. — Поподробней-ка.

— До того этот Мох зарвался, — воодушевленно продолжил журналист, — что помог Смерти обмануть нас. А теперь подлец по всем телеканалам выступает и выставляет себя спасителем человечества.

— Ну, что предлагаешь? — подбодрила горгулья.

— Мне кажется, — Степан говорил все увереннее, — сейчас, когда бдительность Моха несколько ослабла и он перестал осторожничать, нужно действовать. Проникнуть в его карпатскую резиденцию и нанести удар. Это, в свою очередь, вызовет противодействие со стороны Смерти, и вот тогда есть шанс ее подловить на какой-нибудь оплошности.

— Вроде как в шахматах — на пару ходов вперед? — прищурилась тетя Эмма.

— Понимаю, задумка не гениальная, — потупился Степан. — Но других идей у меня нет.

— Бесперспективняк, — обронил Куклюмбер, чем напомнил журналисту косного редактора.

— Кхм… В этом что-то есть, — медленно проговорила тетя Эмма. — Нанесем решающий удар, когда его не ждут. Да, это стоит попробовать… Бобер, ты не прав.

Степан не удержался и показал Куклюмберу язык. Нечасто ему приходилось выдвигать планы по спасению цивилизации. Но теперь он был горд, что такая опытная женщина, как тетя Эмма, была готова взять его стратегию на вооружение.

Прикинув что-то в уме, горгулья вынесла окончательный вердикт:

— Поступаем так. Я лечу за своей стаей. Вы же немедленно отправляетесь на поиски Братьев. Думаю, если пораскинете мозгами, то сумеете вычислить, где они схоронились. К тому же вижу у тя вон пейджер Киборга — это задачу упрощает. Когда соберете своих, выдвигайтесь к карпатской берлоге Моха. Там и встретимся.

— Хе, берлоге, — фыркнул бобер. — У него там целый замок. В Трансильвании, в местечке, где раньше Влад Цепеш обитал.

— Готично, — задумчиво покивала тетя Эмма. — Только думается мне, что Мох ваш эту хибару не только из-за славного прошлого выбрал, но и потому, что там на каждом шагу цацки, заряженные чернокнижниками, да ведьмины амулеты — настоящий клондайк для бесовьих отродий.

— Где пересечемся? — по-деловому спросил Степан, поправляя мухобойку.

— В маленькой деревне рядом с замком, — объяснила тетя Эмма. — Я там бывала однажды на слете суккубов в качестве почетной гостьи. Поселение в окрестностях единственное, так что не перепутаете. В случае вашего опоздания жду три дня, после чего считаю явку проваленной. На всякий пожарный посажу в эту пещеру кого-нибудь из своих: если будет туго, вернетесь сюда. Но это — лишь в крайнем случае. Всё ясно?

— Стволов подкинешь? — подбирая гранату, спросил Куклюмбер. — А то у нас патроны-то не бесконечные. Так мы и до китайской границы не дойдем…

— Не дойдешь, так доползешь, партизан, — сурово отрезала тетя Эмма. — Оружие дам, но с уговором: в случае победы вернуть тщательно вычищенным. Последний раз… кхе-кхе… спрашиваю: всё ясно?

«Вот это настоящий командир!» — с восхищением подумал Степан. Вслух же отчеканил:

— Так точно!

Тетя Эмма окинула его оценивающим взглядом, осталась довольна и подытожила:

— Ладно, пойду стаю на войну поднимать. А то гуманизм так прошиб, что аж копчик зудит — впервые такой острый приступ.

— Я вами горжусь, — торжественно провозгласил Степан.

— Ой, вот только не надо сопли пузырить на всю округу, — включила циника горгулья. — Спасать вашу никчемную цивилизацию пора, а то скучно станет, если вас перебьют. Кхе-хе-хре… хренов ларингит!

Степан вытянулся и отдал честь.

— Кто ж к пустой башке руку прикладывает, — вздохнул бобер. — И хватит вытягиваться, гусар. В поход пора.

Журналист кивнул и принялся аккуратно складывать в корзинку пирожки…

До Киборга с Викингом они добрались на третий день. Пришлось сделать пересадку на военный рейс в Новосибирске, а от белорусской границы совершить длинный мотопробег до оккупированной столицы Чехии. Сигнал пейджера шел именно отсюда.

За Прагу шла ожесточенная борьба.

Утро выдалось прохладное и неспокойное. Под Карловыми Варами были замечены крупные отряды бесов, пытающиеся прорвать блокпосты и соединиться с основными силами на севере. Помимо вил и трезубцев, в арсенале рогатиков имелось несколько контейнеров серы и вагон дешевой пиротехники. Десяток священников еле успевали освящать цистерны воды, которой пожарные расчеты щедро орошали хвостатую армию из брандспойтов. В божественные свойства воды верили, впрочем, только сами послушники, а практичные борцы с огнем рассчитывали только на сдерживающую силу тугих струй.

Викинг с Киборгом стояли во главе сопротивления и находились, что называется, в самой гуще событий.

Киборг выполнял функции главнокомандующего, а Викинг довольствовался должностью первого зама. Он не особо возмущался, будучи на вторых ролях, и ежедневно выбивал противника с важных высот при помощи дрына.

Степана и Куклюмбера задержали на подступах к Праге и к военачальникам пустили не сразу. Патрульные обыскали их, отобрали у бобра гранаты и винтовку Мосина, подозрительно покосились на пейджер журналиста и под усиленным конвоем проводили в штаб.

Увидев нацеленные на Степана и Куклюмбера стволы, Викинг так разошелся, что мигом лишил всех патрульных недельного пайка, а начальнику охраны города объявил строгий выговор. Добродушный Киборг наложил на суровое решение командирское вето, вернул солдатам суточные, но кратко предупредил:

— Чтобы. Больше. Так. Не делали.

Друзья радостно обнялись. Куклюмбер по привычке взобрался на плечо к Киборгу. Викинг от волнения слишком крепко пожал руку Степану и чуть не переломал ему пальцы.

— Киборг, Викинг, — сказал журналист, растирая ладонь, — я очень рад вас видеть. Мы решили восстановить Братство!

Викинг и Киборг переглянулись. По их лицам пробежала тень.

— Ты меня пойми правильно, журналист, — начал Викинг. — Я тебе, блин, тоже офигенно рад. Но в Братство я не вернусь. Лучше вы сами оставайтесь. Обстановка напряженная, нам тут лишние руки не помешают. Лапы, кстати, тоже.

— Как? — не поверил своим ушам Степан, чувствуя, как внутри все падает, а голос предательски дрожит. — Но… п-почему?

— Да потому, блин! — рыкнул Викинг. — Я еще не все нервные клетки восстановил после той поганой выходки… этого…

Он поправил шлем и отпустил пару отборных словечек в адрес Кулио.

— Мы. Нужнее. Здесь, — сказал Киборг. — Но. Если что. Обязательно. Сообщите.

— Попробуйте уговорить морского волка, — проворчал Викинг напоследок. — Вот его координаты. Заодно и привет передайте, что ли… Блин.

В это время Киборга вызвали по рации на передовую. Он наспех попрощался, аккуратно ссадил бобра на стол с разложенной картой боевых действий и ретировался.

— Н-да, — откомментировал Куклюмбер, — я тащусь от командного духа нашей организации.

Викинг громыхнул доспехами и, сославшись на неотложное совещание верховного командования, тоже убежал.

Степан все еще не мог прийти в себя. Он не был готов к такому повороту событий, думал, что все сложится совсем иначе.

— Пойдем, что ли? — несмело предложил он.

Журналист боялся, что бобер не захочет продолжать поиски после такого провала и свинтит обратно в Тибет. Но тот, вопреки опасениям, упрямо хлопнул по карте хвостом и коротко кивнул.

И этот простой жест вновь придал Степану сил и уверенности в успехе.

Пополнив запасы провизии и обновив снаряжение, Степан и Куклюмбер отправились на поиски Маньякюра.

Уставшие, расстроенные, но не сдавшиеся.

Человек и бобер.

Морской волк контролировал часть Черноморского побережья Украины. Он проводил досуг в компании загорелых крымчанок. А в свободные от любовных утех часы рьяно сражался с нечистью и совершал подвиги. Всему полуострову было известно, к примеру, что в пятницу Маньякюр с тремя благородными собутыльниками целых три часа сдерживал натиск пяти сотен бесов в бахчисарайском погребе. А днем раньше он лично потопил четыре фрегата с провиантом для Севастопольской дивизии рогатиков.

Маньякюр едва не подавился вином, увидев Степана и Куклюмбера — запыленных, уставших. Во время трехдневной поездки на выделенном Киборгом «хаммере» им пришлось несколько раз столкнуться с агрессивными бесами и отстреливаться, а на паромной переправе журналист с бобром сами попали под перекрестный огонь.

— Братья! — вскричал морской волк, вскакивая с мягкого ложа и бросаясь навстречу друзьям. — Как я по вам соскучился! Ох, журналист, на тебе ж лица нет! А на тебе, бобер, — морды! Умаялись, вижу-вижу… Ну, рассказывайте. А я распоряжусь насчет угощений и девушек.

— О, я бы оттянулся по полной! — воодушевился Куклюмбер. — Но спорим, что эта журналистская надоеда сейчас обломает весь кайф?

— Никакого отдыха, — твердо сказал Степан. Слегка отстранился от морского волка и пристально посмотрел ему в глаза. — Маньякюр. Мы здесь… не для распития спиртных напитков и беспорядочных половых связей…

— Промискуитета, — подсказал бобер. Обернулся к Маньякюру и пожал плечами: — Что я говорил? Феерический зануда.

— Некогда предаваться разврату, — отрезал Степан. — Мы к тебе по делу, морской волк.

— Сотню медуз мне в камзол, — прищурил глаз Маньякюр. — Дай-ка догадаюсь… Вы Братство заново собираете, что ли?

— Глупая идея, согласен, — двулично вставил Куклюмбер.

— Так ты с нами или нет, Маньякюр? — поджав губы, промолвил Степан.

— Я… — морской волк насупился. — Тут такое дело… Я бы в целом, пожалуй, и не прочь. Да, боюсь, меня местные власти не отпустят. Я у них вроде героя. Да и свидания негоже переносить — примета плохая.

— А как же Мох? — в сердцах воскликнул Степан. — Неужели ты не хочешь отомстить ему? Мы знаем, где он окопался. Давай…

— Ты возмужал, стажер, — мягко перебил его Маньякюр. Положил руку на плечо. — Окреп. Ты вполне мог бы через пару лет стать новым лидером Братства вместо нашего зазвездившегося космонавта. Но…

— Что «но»? — одними губами спросил журналист, хотя уже догадывался, каким будет ответ.

— Но только без меня, — твердо закончил Маньякюр. — Извини.

Степан в отчаянии глянул на бобра. Тот промолчал…

Как ни уговаривал морской волк друзей остаться, они все-таки решили идти дальше. Предварительно пополнили запасы, отдохнули в удобной бухте морского волка, выяснили координаты остальных Братьев — всех, кроме коротышки. Как попасть к бабушке Эльфа так и осталось загадкой.

— Я бы сначала наведался к Самураю, — посоветовал Маньякюр. — Думаю, он может согласиться… В любом случае, нужно держать связь. Ты согласен, журналист?

— Наверное, нужно, — мрачно вздохнул Степан. — Спасибо тебе, Маньякюр.

Морской волк долго смотрел на сносимый к высоким утесам столб пыли, оставленный колесами черного «хаммера». Глаз слезился от ветра, разгулявшегося в последние дни у побережья, но даже сам морской дьявол не мог бы в тот миг догадаться, что творится в душе у Маньякюра.

Адъютант подошел, как всегда, неслышно. Маньякюр вздрогнул, заметив его, и сморгнул слезу. Бриз продолжал дуть туго и сильно. На Крымский полуостров опускался вечер. Впереди были свидания, дуэли и новые битвы с адовыми легионами.

Пустые свидания и скучные дуэли.

Победы и поражения, которые абсолютно не с кем разделить…

Учтивый адъютант помог надеть парадный камзол, подал фамильную шпагу и поклонился.

Маньякюр жестом отпустил его и с лязгом извлек клинок из ножен. Рассек шпагой воздух и остановил острый кончик в паре сантиметров от носка ботфорта.

— Вот так и ходим всю жизнь, под острием, — сказал морской волк, зная, что никто его не слышит. — Но как же, черт побери, тоскливо ходить под этим острием одному!

И он в сердцах шарахнул шпагу оземь.

Глава 21

Карпатский рок-н-ролл

Погода на северо-западе Румынии не баловала, но и не особенно напрягала. В меру влажно, в меру прохладно. Правда, после того, как Мох поселился в историческом замке, сюда понаехло много репортеров, чтобы взять у него интервью, поэтому в считанные дни экологию подпортили. Повсюду валялись груды мусора, пыхтели выхлопными газами машины, сверкали вспышки фотоаппаратов.

Степан с Куклюмбером расположились за дубовым столом в шумной таверне — единственной в деревушке. Журналист потягивал пиво из пузатой кружки, а Куклюмбер бодро глотал местный «Урсус» прямо из бочонка. Дело у него шло споро, бобер уже порядочно нахрюкался и норовил отпустить язвительную шутку в адрес каждого посетителя. Степан лишь вздыхал время от времени, подперев щеку кулаком. Он устал. В голове вертелась одинокая мысль: интересно, отчего покойный дядя Толя так недолюбливал румын?

Агитация Самурая, Бюргера и Фантика тоже провалилась: копившиеся годами обиды серьезно обозлили друзей. Поэтому Степан решил не тратить время попусту. Они с бобром немного изменили первоначальный маршрут и заехали в родной город журналиста. К счастью, маман Степана была жива и здорова.

Спрятав Куклюмбера на заднее сиденье и строго-настрого наказав не высовываться, он отвез маман в область, где у них был дом, оставшийся от дальних родственников. В окрестностях активности бесов не наблюдалось. Степан помог маман перетащить вещи в сени, поцеловал и сказал, чтобы она дожидалась его здесь. Та лишь смахнула слезы и нервно потерла руки, глядя, как возмужавший сын выходит из сеней.

За пару дней журналист с бобром добрались до Румынии на заляпанном грязью «хаммере», отпустили водилу с напутствием вернуться к Киборгу и передать паршивые новости о невозможности склеить осколки Братства.

Сами остановились в таверне, чтобы перевести дух.

До запланированной встречи с тетей Эммой оставалось несколько часов. Степан водил пальцем по прохладному стеклу кружки, стараясь повторять траекторию пузырьков, весело бегущих из янтарной глубины на пенную поверхность. Изредка он делал глоток и бросал в рот очищенную фисташку.

Между тем, жизнь в таверне била ключом.

Кто-то дрался, разбивая табуретки и разрывая гобелены. Кто-то громко читал стихи о любви к пышногрудым румынкам. Женщины легкого поведения играли в домино на местную валюту. Лохматый русский мужик за крайним столом ежеминутно бил себя кулаком в грудь, уверяя окружающих, что он — сантехник. После каждого такого заявления мужик требовал еще «сто пятьдесят».

Публика безмятежно нажиралась в преддверии окончательного конца света.

Возле стойки расположился отряд бесов. Рогатики, согласно приказу Моха, до поры до времени никого не трогали, лишь требовали халявной выпивки. Один из патрульных долго зыркал на журналиста с бобром, после чего уверенным шагом направился к их столу.

«Ну вот, — подумал Степан, опасливо глядя на приближающегося беса в футболке с изображением Микки-Мауса, — сейчас точно начнется. А мы всё оружие оставили в джипе Киборга. Одной мухобойкой тут много не навоюешь».

— Как дела? — грубо спросил бес, подсаживаясь. Он настойчиво пощелкал пальцами, требуя у бармена выпивку.

— Вива Мох, — без энтузиазма сказал Степан. Здесь это было чем-то вроде пароля для адовых легионов.

Бес махом опрокинул услужливо поданную стопку. Вяло согласился:

— Ну, типа, вива…

— Будем знакомы, — вежливо предложил Степан.

— Меня Генагогом зовут, — краснорожий мотнул рогатой башкой в сторону бесов, распевающих калинку-малинку. — Я командир этого белорусского отряда.

— Степан, — представился журналист, показал на бобра: — Это Куклюмбер.

— Здрав будь, Куклюмбер, — кивнул Генагог.

— И тебе не хворать, — ответил бобер.

Генагог округлил глаза, почесал в затылке и гаркнул:

— Бармен! Графин на стол!

Бармен услужливо поставил перед бесом поднос с закусками и выпивкой. Тот стал трапезничать. Степан с Куклюмбером, глядя на уминающего вепревоколенохвостатого, тоже заказали добавки.

Минут через пятнадцать успевший захмелеть командир бесов бесстрашно ругал Моха и Смерть, склоняя их имена на разные лады. Присутствие собственного отряда Генагога, по всей видимости, нисколько не смущало.

— Мох — лох, — срифмовал он. Степан и Куклюмбер синхронно кивнули. — Пацаны, а вы ничего. Вы всё соображаете! Давно не встречал смертничков, так врубающихся в политические коллизии.

— Из девочки с косичками сварим пюре со шпикачками! — раздухарившись сообщил бобер, вальяжно обнимая за талию одну из местных путан.

— По-любому! — подхватил бес. — Смерть буржуям! Нет, не так… Даешь свободу честным рогатым пролетариям!

Со слов Генагога стало ясно: если Смерть завоюет весь мир, то, кроме обыкновенного армагеддона, она с этого ничего не получит. А Моху, по мнению беса, вообще не следовало баллотироваться на пост президента Земли.

— Одни понты по телику, — подытожил Генагог. — Девчонка им вертит, как хочет.

Степан нарочно покачнулся на скамье, изображая из себя изрядно захмелевшего.

— Вроде бы люди еще сопротивляются, — мимоходом отметил он и сделал бармену недвусмысленный жест: мол, тащи-ка еще кружку.

Куклюмбер едва не подавился фисташкой. Уставился на развязавшегося журналиста, похлопал хвостом.

Бармен принес очередную порцию.

Бобер расслабился только после того, как перехватил трезвый взгляд Степана.

— Спору нет, — ответил тем временем Генагог, жадно вгрызаясь в мосол. — Полная непонятка. Вот мы сейчас, пацаны, кто? Друзья, собутыльники… И вроде бы нормалёк так сидим, тоской не страдаем, перетираем косточки всяким фраерам. А завтра объявят: война! И чих-пых. Как же мне вас убивать после такой душевной беседы?

Бес опустил плечи и загрустил.

— Мох — лох, — ласково напомнил ему Степан.

— Так и есть, — Бес поворочался на скамье и тоскливо размазал кетчуп по изображению Микки-Мауса на футболке. — Эта подлюка уже всех достала, жив буду. Сидит себе, тварь человеческая, Иуда поганый, на троне в замке… Кстати, там сейчас его лизоблюды такую дискотеку забубенили! А вот если строго между нами, именно эту каналью лысую я бы первого и пришил.

— Мы бы тоже, — не удержался Куклюмбер, отгоняя путану.

Степан посмотрел на бобра с опаской, но Генагог вроде бы не обратил внимания на крамольную реплику.

— Да вы вообще знаете, — стал развивать тему захмелевший командир отряда, — что Мох в свое время был одной из шестерок какого-то космонавта… Не помню, как звать-то его… вроде как рэпера одного… или певца латинского… Хулио… Гульо… Кунлио…

— Серьезно? — подбодрил Степан. — И что это за тип?

Бес звонко икнул. Продолжил: