Верой и правдой. Битвы фельдъегеря (сборник) Корчевский Юрий

Магомед нахмурился. Предатели, на чьей бы стороне они ни были, – это плохо.

– Ты пойми, Магомед! В город стекаются молодые мужчины-арабы. Явно затевается восстание или нападение на лагерь. Твои соседи знают, что ты служишь у нас. Как думаешь, пощадят твою семью, если восставшие возьмут верх?

– Нет, – опустил голову пращник.

– Если они устроят восстание, империя всё равно его подавит. Она сильнее, у неё много тысяч солдат. Город утопят в крови, а в горячке кто будет разбираться, где мирный житель, а где враг?

– Твоя правда, сахиб. Я согласен. Что я должен делать?

Алексей назвал имя одного из осведомителей.

– Кривой Муса? Брадобрей? – удивился Магомед. – Он болтлив, как женщина!

– У него удобное место на базаре. Люди приходят, он их бреет, разговаривает – так и узнаёт всё.

– Воистину империя хитра!

– Дашь ему два нуммия, если скажет что-то стоящее. Меня интересует, зачем в Кутейду собираются молодые люди и что они затевают, – Алексей протянул Магомеду медяки.

– Понял, кентарх! Когда я могу идти?

– После обеда. Я скажу, чтобы тебя выпустили из лагеря. Явишься сюда – постарайся зайти ко мне незаметно.

– Постараюсь.

Теперь оставалось только ждать, какие новости принесёт Магомед.

Следующим утром он стоял в строю своей декархии пращников.

Алексей специально назначил пращников в караул на стены – так легче незаметно встретиться с Магомедом.

Через пару часов он пошёл проверять часовых – дошла очередь и до Магомеда.

– Говори.

– У Мусы был, он мне бороду подправил. Мужчины в городе и в самом деле появились. Много, не меньше сотни. Отираются на базаре, мутят народ, говорят – надо перерезать всех византийцев и позвать персов. Деньги я Мусе отдал.

Алексей задумался. Где-то есть центр, который и направляет мужчин в город – сами по себе они не соберутся. Надо бы вычислить вожаков, взять в плен, допросить с пристрастием. Но это успеется.

– Зайди вечером, – приказал он Магомеду.

– Хорошо, сахиб.

Вечером Алексей назвал ему имя и место, где можно найти второго осведомителя, а также отдал деньги.

– Можешь завтра на службу не приходить.

– А декарх?

– Я сам скажу ему.

Магомед оказался сущей находкой. Он не только побывал у осведомителя, но и по городу побродил, на базаре потолкался. О, эти восточные базары! Это не только место для торговли всем – фруктами, кишмишем, мясом, тканями, оружием – это центр всех новостей. Потолкавшись здесь, можно узнать всё, что произошло в городе.

Магомед делал вид, что выбирает товар, яростно торговался, а сам слушал. Аллах наградил его наблюдательностью, живым умом и сообразительностью. И когда он вечером заявился к Алексею, то принёс ему не только информацию от доносчика, но и свои наблюдения, как потом оказалось – довольно точные.

По всем разрозненным данным, получалось, что в городе замышляется восстание. Завтра вечером заговорщики соберутся на базарной площади с оружием. Сначала они пройдут по городу и, пользуясь тем, что византийские воины в лагере, перережут всех христиан. А ближе к утру, когда сон наиболее глубок и сладок, сразу с нескольких сторон предпримут штурм лагеря. Угроза серьёзная, поскольку к заговорщикам примкнут сочувствующие или просто любители под шумок пограбить, побесчинствовать. И надо было давить восстание в зародыше, когда заговорщики будут ещё на площади.

Алексей поблагодарил Магомеда, дал ему ещё денег – Острис давал их ему для информаторов, – а чем Магомед не информатор? Сейчас он – его глаза и уши в городе.

– Подскажи, как можно вечером вывести к площади кентархию?

Магомед ответил почти сразу:

– Никак! Улочки, что ведут к базарной площади, довольно плотно заселены. Гоплитов увидят, и сбор перенесут на другое время.

Другое время Алексея не устраивало. Восстание просто отложат на неопределённый срок, и это всё равно, что жить под занесённым топором.

Внезапно в голове мелькнула мысль:

– Ты сможешь нанять большие крытые повозки?

– Конечно.

– Вот тебе деньги, пусть завтра, скажем, в обед, они прибудут в лагерь. Прикинь сам, сколько повозок будет нужно, чтобы разместить в них сотню воинов с полным вооружением.

– Не меньше десяти, а то и двенадцати.

– Лучше двенадцать – мне спокойнее будет. Магомед, от тебя сейчас многое зависит, не подведи. Иначе в городе случится резня, будет много крови.

– Аллах велик, он не допустит. А я, слуга его, сделаю всё.

Магомед ушёл в город. Алексей же призвал к себе кентархов и объяснил свой план.

Ближе к вечеру на подводах воины выедут из лагеря. Не колонной – это привлечёт ненужное внимание, а поодиночке. Прибыв к площади, подводы поставить на разных улицах и ждать сигнала букинатора. Дождавшись звука трубы, всем гоплитам покинуть повозки и перегородить улицу, а затем начать сжимать кольцо вокруг заговорщиков. Кто окажет сопротивление – убивать на месте без жалости. Бросивших оружие вязать верёвками и группами отправлять в лагерь. Детей, женщин и стариков не обижать, не трогать, чтобы не накалять обстановку.

– Всё ли понятно? – завершил Алексей.

– Вроде всё.

– Выдвигаться в полном вооружении со щитами и копьями. До сигнала всем сидеть в повозках тихо, не разговаривать. На завтра все занятия отменяю, отдыхать – ночь предстоит бессонная. В лагере останется десятая декархия – охранять сам лагерь и стеречь пленных. Пращники останутся нести караул на стенах.

Пращники были из местных, и Алексей не хотел вмешивать их в городские дела: случись кровопролитие – могут быть обиды и кровная месть.

Днём гоплиты занимались своими делами. Одни отсыпались, другие с азартом играли в кости, несколько воинов просто ходили по лагерю, недоумевая – почему им дали непредвиденный выходной?

Всё стало понятно после обеда, когда одна за другой стали прибывать подводы. На высоких колёсах, крытые парусиной, на передке восседали арабы в белых одеждах. Алексея всегда удивляло – как они ухитряются оставаться чистыми? Понятно, под лучами палящего солнца в белом комфортнее – но всё же?

Алексей приказал гоплитам строиться, собрал у себя декархов и распределил их по повозкам. Приданных лучников посадил по одному на повозку.

Теперь он хотел прояснить один вопрос – оставлять ли на облучке арабов? Или переодеть их в одежды возничих и ехать так? В каждом варианте были свои плюсы и свои минусы.

Если переодеть в одежды возничих гоплитов или декархов, лошади или быки могут их и не послушать. А если оставить возничими арабов, они могут поднять тревогу в городе, и тогда вся задуманная операция накроется медным тазом.

И тем не менее решили ничего не менять. Животные знают и слушают своих погонщиков, арабы знакомы с городом и улицами. К тому же город невелик, повозки знакомы местным жителям, и новые возничие вызовут подозрения. Но за спиной у каждого возничего решено было посадить гоплита с обнажённым мечом, и если поведение погонщика насторожит его – он имеет право убить возничего.

Возничие уже поняли, что влипли в передрягу и вести себя должны смирно, иначе вместо денег могут получить удар мечом в брюхо.

Уехала одна повозка, другая, третья… В последней повозке ехал сам Алексей. Там же сидел Магомед. Бык легко тянул повозку, но был уж очень неторопливым и флегматичным.

Они прибыли на место. Алексей отогнул край полога – перед ним была городская площадь.

– Магомед, посмотри сам, – прошептал он.

Пращник приник к щели в пологе.

– Собираются уже. Я узнал одного парня, который подбивал жителей на мятеж.

– Тогда идём.

По-южному быстро стемнело. Обычно с темнотой жизнь на улицах и площадях замирала. Люди ложились спать с заходом солнца и вставали с восходом. Сейчас же на площади было полно народа, в основном молодых парней, у некоторых за поясом поблёскивало оружие.

Арабы стали собираться в центре, и Алексей решил, что пора, иначе можно опоздать. Пусть кто-то не успел прийти на площадь, но таких немного. Им повезло. Однако если выжидать ещё, чужаки ринутся по улицам, и тогда потери среди мирных жителей могут быть велики.

– Букинатор, сигнал!

Гремя оружием, из повозки Алексея уже выпрыгивали с заднего борта на землю гоплиты.

Завыла труба. Звук был громкий, трубный – как у слонов на водопое. На всех улицах гоплиты высаживались из повозок, перегораживая все подходы к площади. В полминуты площадь оказалась закупорена со всех сторон.

Звук трубы и внезапно появившиеся воины привели заговорщиков в замешательство. Они заметались в ловушке, в которую превратилась базарная площадь. Одни призывали прорываться с оружием в руках, другие безвольно стояли.

Алексей сложил кисти рук рупором и поднёс их ко рту:

– Я кентарх Алексей Терех! Предлагаю сложить оружие. Всем подчинившимся гарантирую жизнь. Кто попытается сопротивляться – погибнет. Магомед, переведи!

Магомед громко перевёл всё, что сказал Алексей.

Но арабы сбились в плотную толпу посередине площади, ощетинились мечами, ножами, кинжалами.

Ну, была бы честь предложена.

– Таксоты, пускать стрелы! – скомандовал Алексей.

Защёлкали тетивы, и со всех сторон, со всех улиц и переулков полетели стрелы. И каждая находила цель: ведь на арабах не было шлемов и защиты, как и щитов. Пять минут – и десятки убитых и раненых валялись на площади. К чему вводить в бой гоплитов, рисковать воинами, когда есть лучники? Победа хороша, когда потери минимальны или их нет вовсе.

Подняв руки, Алексей крикнул:

– Таксоты, прекратить стрелять! Ещё раз предлагаю сдаться!

В толпе арабов началось шевеление, переговоры. Умные поняли, что выбора у них нет, фанатики призывали броситься на гоплитов и погибнуть с честью. Других вариантов выбраться с площади не было.

– Считаю до трёх! – прокричал Алексей. – Кто не сложит оружие, будет убит! Вспомните о своих семьях!

Несколько человек с мечами кинулись к гоплитам, но были заколоты копьями.

– Раз! Два!

Около десятка арабов сложили оружие на утоптанную до каменной плотности землю.

– Отойти вправо, к тому забору.

Алексей немного выждал, чтобы сдающиеся успели выполнить его приказ.

Как только безоружные арабы потянулись к глухому забору, стали складывать оружие и другие. Это как лавина. Покатился маленький камень – увлечёт за собой другие, и вот уже со склона горы ползёт каменная лавина.

Сдались не меньше половины – около полусотни.

– Три! Таксоты, уничтожить оставшихся!

Алексей не успел договорить, как в арабов полетели стрелы. Несколько минут – и стоящих уже не было. Те же, кто лежал, только стонали или хрипели в агонии.

Сложившие оружие и стоявшие у забора со страхом глядели на финал – ведь и они могли точно так же лежать здесь. Ещё минуту назад они были вместе – и вот одни остались в живых, другие мертвы.

– Гоплиты, вперёд! Связать пленных, отконвоировать в лагерь. Почему повозки ещё здесь?

Пленных связали верёвкой в одну цепочку, гоплиты встали с обеих сторон. Пленные и воины направились в лагерь.

Алексей был доволен. С его стороны не потеряно ни одного человека, а мятежа удалось избежать, задавить его в зародыше. Большая часть тех, кто не захотел сложить оружие, уничтожена. Несомненный успех!

По прибытии в лагерь пленных определили в узилище. Было оно невелико и рассчитано человек на десять, но сейчас туда затолкали всех.

Алексей распорядился всем отдыхать. Уже утро, через час взойдёт солнце. Ночь выдалась беспокойной, бессонной, но он чувствовал удовлетворение. Вот отоспится и приступит к допросам. Кого по глупости вовлекли или деньги посулили – всыпать розог и выгнать. А тех, кто взял оружие в руки сознательно, кто убеждённый враг, того придётся отконвоировать в Дамаск, в тюрьму. А там скорый суд и скорее всего каменоломни, в которых долго не живут. Но это уже не его забота.

С чувством исполненного долга Алексей лёг спать.

Проснулся он от лёгкого покашливания. Вскочив, схватился за меч, лежащий рядом, но это был декарх пращников.

– Прости, что разбудил, кентарх. Там, у ворот, толпа местных жителей.

– Чего они хотят? – Сон мигом слетел.

– Спрашивают, что с убитыми делать. Жара на улице, вонять скоро начнут. Всё-таки базар рядом, нехорошо.

– Что предлагаешь?

– Пусть похоронят по нашим обычаям.

– Бросить бы их тела в пустыне на растерзание шакалам. Но раз ты просишь, так тому и быть. Иди, распорядись.

Алексей пообедал, затем приказал напоить пленных водой и приводить к нему по очереди. Сам расположился на табурете за столом.

Двое гоплитов при мечах заводили пленных. Часть их была испугана, имела жалкий вид. На вопросы отвечали сразу, но не знали никого: ни главаря, кто руководил ими здесь, ни того, кто выше.

В том, что мятеж замышлялся не в Кутейде, Алексей не сомневался. Невиновных, погнавшихся за деньгами и поддавшихся на сладкие речи вербовщиков, он заносил в список и предупреждал:

– Ты уже в чёрном списке. Ещё раз будешь замечен в беспорядках – тебя повесят. За участие в заговоре приговариваю тебя к двадцати ударам розгой. После этого до вечера ты обязан покинуть город. Если будешь обнаружен утром, тебя повесят. Я бы этого не хотел – ведь я обещал сохранить вам вашу жалкую жизнь.

Гоплиты выволакивали пленных на плац, клали на бревно, от души хлестали вымоченными в солёной воде розгами и пинками выгоняли за ворота.

Один из декархов сказал в сердцах:

– Если бы они взяли верх, нас бы не пощадили, перерезали бы глотки, как баранам. А мы их – розгами…

Но Алексей не хотел лишней крови, жестокости. Мятеж подавлен, он свою задачу выполнил – зачем казнить?

Однако не все пленные производили впечатление заблудших овечек. Да, бросили оружие и сдались, но только затем, чтобы сохранить жизнь в безвыходной ситуации. Таких набралось десяток, и Алексей снова отправил их в тюрьму.

Кое-что ему удалось выбить из этих, настоящих врагов. Похоже, головка заговора, человек-мозг, скорее – агент персидский. Находился в Эс-Сухне, недалеко от Евфрата. Река играла важную роль, её исток и низовье находились в сопредельных странах, и по реке вполне могла бы осуществляться связь на лодках. Большая группа незамеченной к городу не подойдёт, одному по полупустыне пройти сложно. А на лодке – в самый раз. Надо передать сведения Острису, заодно сообщить о подавлении мятежа и количестве взятых пленных. Конный мог бы добраться до Дамаска за пару часов и привезти ответ, только коня нет.

После раздумий Алексей вызвал к себе Магомеда.

– Ты проявил себя с лучшей стороны, я доволен тобой.

Магомед степенно поклонился, но по губам скользнула и исчезла едва заметная улыбка. Доброе слово и кошке приятно, а человеку – и подавно.

– Ты умеешь держаться в седле? – спросил его Алексей.

– Сахиб, я же араб. Какой мужчина из нашего рода не может держаться в седле?

– Сколько стоит лошадь?

– Скакун – дорого, не меньше трёх миллиаресиев.

– Держи деньги, купи коня и седло. Поедешь в Дамаск с письмом к Острису, вернёшься с ответом. Коня потом оставишь себе. Алы или турмы у нас нет – зачем нам конь? А ты заслужил.

Магомед поклонился и вышел.

Алексей рассудил так: зачем беречь деньги для информаторов, когда их можно потратить с пользой? Тем более этот пращник, один из местных, оказал армии неоценимые услуги.

И Алексей уселся писать письмо Острису.

Часа через четыре в лагерь верхом на коне въехал Магомед. Выглядел он чрезвычайно гордым, ведь для араба скакун – предел мечтаний. Такая лошадь стоит дорого, а страна бедная.

Гоплиты были удивлены, а Магомед, ловя на себе завистливые взгляды – в первую очередь пращников-арабов, – привязал коня у коновязи и вошёл в домик Алексея.

– Предлагаю переночевать в лагере, а утром уже – в путь. Случись непредвиденная задержка в пути, ты не успеешь до темноты добраться до Дамаска.

– Мой конь летит, как ветер! – горделиво сказал Магомед. – Я успею.

– Ну смотри. Удачи тебе! Жду с ответом.

Магомед сунул письмо за пазуху, поклонился и вышел.

Теперь оставалось только ждать.

На следующий день к вечеру Алексей стал испытывать беспокойство – пора бы Магомеду уже и вернуться. Однако он мог задержаться и не по своей воле. Остриса могло не быть в Дамаске: он мог уехать по службе в другой город провинции – да мало ли что ещё?

А следующее утро принесло неприятный сюрприз. К Алексею пришёл старшина торговцев, араб – уже в возрасте, седой, с морщинистой шеей.

– Приветствую тебя, сахиб!

– День добрый. Что привело тебя ко мне?

– Несчастье. Ты посылал своего человека в Дамаск?

– Может быть.

– Подожди немного, у ворот лагеря мой человек.

Старик пошёл к воротам, Алексеем же овладело тревожное предчувствие, и он направился следом за стариком.

У ворот на карауле несли службу два гоплита. Они пропустили старика к кентарху, но остановили второго, молодого араба с мешком за плечами.

– Покажи, – распорядился старик.

Молодой араб развязал мешок, и Алексей, а из-за его плеча и гоплиты заглянули в него.

В мешке лежала отрубленная голова Магомеда.

Гоплиты отшатнулись – зрелище было ужасающим.

– Ты где нашёл её, старик? – Алексея убийство Магомеда неприятно поразило.

– Утром нашли на базарной площади. Кто-то подбросил, причём оставили на том самом месте, где твои воины посекли стрелами мятежников.

Алексей от злости скрипнул зубами. Кто-то из уцелевших мятежников отомстил Магомеду за помощь византийцам. Жаль пращника, он был хорошим воином. И письмо Алексея не дошло до адресата. Предупреждал же он Магомеда – утром выезжать надо!

Вокруг города шастают шайки бедуинов и неизвестно ещё кого. Разбойников тоже хватает. Правда, те могли просто отобрать коня, но не подбрасывать голову.

– Спасибо, старик, что не побоялся прийти. Пусть твой молодой спутник отнесёт голову семье Магомеда – они должны знать о гибели мужа и отца. Он был хорошим воином.

Старшина торговцев и его молодой спутник поклонились и ушли, унося страшный груз.

Алексей вернулся в домик. Стало быть, ответа не будет. И теперь ему надо решать, что делать дальше. Острис ему поручил разобраться, что за мужчины собираются в городе. Алексей проблему разрешил, подавил готовый вспыхнуть мятеж, взял пленных. Стало быть, приказ выполнен. А раз так – можно возвращаться в Дамаск. Плохо, что без приказа Остриса, получается – самовольно. Но пленные имеют сведения о смутьянах в Эс-Сухне. Если промедлить, восстание может вспыхнуть в другом городе. Нельзя упускать время! Но если послать в Дамаск ещё одного воина для связи, его может постигнуть участь Магомеда.

И чем больше размышлял Алексей, тем твёрже становилось его убеждение в том, что идти в Дамаск надо всей кентархией и с собой вести пленных. Пусть их допросят, выбьют все сведения, а там Острису решать, что предпринять. Даже если он будет не прав, доставив пленных в Дамаск, вернётся в Кутейду. В конце концов, до его прихода в Кутейду в лагере были только пращники из местных, поэтому для города по большому счёту ничего не изменится.

О своём решении Алексей никого не предупреждал, опасаясь, что кто-нибудь из местных пращников может проболтаться. Конечно, опасения его пока не имели под собой оснований, но полностью арабам он не доверял.

Утром на построении он объявил о выходе. Гоплиту собраться – только защиту надеть да щит с копьём взять.

Пленных снова связали одной верёвкой. Те испуганно вертели головой по сторонам. Чего они ожидали увидеть – виселицу?

Их поставили в середину походной колонны. Справа, слева, впереди и сзади – гоплиты. Алексей хотел довести пленных до Дамаска в целости. Лучников он распределил по десяткам и отдал приказ о выступлении.

Колонна двинулась в путь – до вечера необходимо было добраться до Дамаска.

Жители уход воинов видели – колонну не скроешь. Кто-то откровенно радовался, другие озаботились. Находившиеся в городе кентархии вселяли уверенность и чувство стабильности, защищённости. Разве сможет теперь десяток пращников прикрыть город от набегов разбойничьих шаек, конных разъездов персов или бедуинов? Все они имели одну тактику: внезапно налететь, побесчинствовать, нахватать трофеев и быстро скрыться, опасаясь подхода армейских подразделений.

До полудня кентархия продвигалась быстро – дорога была знакомой. Жара, вездесущая пыль. Но воины уже привыкли ко всему, и сейчас это не так раздражало, как в первое время после прибытия в страну.

Вдали уже показалась гора Касьюн, когда сзади поднялось пыльное облако – их догонял конный отряд.

Алексей приказал гоплитам развернуться и построиться «черепахой». Лучше перестраховаться, чем понести необоснованные потери.

Вот уже различимы лица, одежда… Арабы!

На службе империи были турмы по 30–40 человек из местных. Они несли дозорную службу и разведку, поскольку хорошо знали местность. Но и наёмники, и разбойники одеты были одинаково, в национальные одежды – бурнусы. Они предохраняли кожу от солнечных ожогов.

Приблизившись, всадники стали рассыпаться в широкий строй, явно собираясь атаковать. Чужие!

– Пилумы вперёд, приготовиться к отражению атаки! – приказал Алексей.

Первые два ряда гоплитов ощетинились копьями.

– Таксоты, стрелять на поражение!

Лучники открыли стрельбу. Арабы стали нести потери.

Но попасть в быстро передвигающуюся цель непросто. Конница накатывалась, арабы хотели ударить конями, разметать строй пехоты, а потом рубить.

Ударить удалось только нескольким, да и то безуспешно – кони и всадники оказались нанизанными на копья. Другие просто струсили, в последний миг отвернули коней. Зато лучники поработали славно. Один за другим всадники выпадали из сёдел.

Несколько гоплитов из переднего ряда были свалены на землю и придавлены тушами коней, но находящиеся поблизости товарищи быстро извлекли их из-под завалов.

Из нападавшей турмы остался едва ли десяток, и теперь они нахлёстывали коней, уходя в степь. Лихой рубки не получилось. Для успешной атаки надо всегда иметь как минимум трёхкратное превосходство в живой силе.

Когда всадники скрылись за холмами, Алексей приказал собрать оружие убитых арабов и продолжить путь.

К городу они успели добраться до наступления темноты. По пути видели вдалеке одиноких всадников, скорее всего – разведку, но больше нападать арабы не отважились. Гоплиты – не торговый караван, они способны дать отпор, выучка и дисциплина в войске на высоте.

Разместив воинов в лагере и определив пленных в тюрьму, Алексей направился к Острису для доклада.

Трибун сидел за столом и при свете двух масляных светильников читал бумаги.

– Ты? – удивился он, увидев Алексея.

– Я. Задача выполнена, мятеж подавлен. Взяты пленные, остальные убиты. Арабов допросить надо, есть сведения, что в Эс-Сухне их главный находится, тот, который организовывает мятежи в городах.

– Ты сильно рисковал. Мы контролируем только города. В степи полно банд, даже персы делают вылазки.

– Я отправлял к тебе посыльного с письмом, но его перехватили. Вчера утром на базарную площадь подкинули его отрубленную голову для устрашения. Решил вести пленных всей кентархией в Дамаск.

– Пожалуй, правильно. Сюда, в город, нам на смену прибывают другие части – они уже высаживаются с кораблей в Тартусе и Латакии. Наша хилиархия на этих же судах отбывает в Константинополь. А теперь отдыхай, ты устал. Завтра с утра – ко мне на совет.

После утреннего построения кентархи собрались у Остриса. Трибун заслушал о состоянии кентархий, боеспособности, а потом объявил всем о возвращении в столицу.

Новость была принята с восторгом. Восточная экзотика уже порядком поднадоела – особенно жара и пыль. Климат для европейцев был непривычен и тяжёл – пекло постоянное, ветер с песком.

Острис решил уходить всем вместе, всей хилиархией – так безопаснее. Хотя по логике вещей дело обстояло так: прибыла новая кентархия – старая уходит в порт. Но так можно потерять людей. А возвращаться в столицу с большой убылью ни кентархам, ни трибуну вовсе не хотелось. Потери и так были значительные, в некоторых сотнях едва осталось по лоху. Участие в схватках, эпидемии дизентерии и других болезней, малоизвестных в Константинополе, привели к большой убыли. Кентархия Алексея на фоне других сотен выглядела ещё вполне боеспособной, хотя насчитывала едва ли две трети личного состава.

Вновь прибывшая хилиархия пришла двумя колоннами с разницей в два дня, поскольку выгружалась в двух портах сразу. Суматоха, беготня по лагерю. Собирались убывающие сотни, размещались вновь прибывшие – лагерь гудел, как растревоженный улей.

Потом – два дня пути по пыльной дороге под палящим солнцем, и добрались до Тартуса. Половине хилиархии предстояла ещё дорога до городка-порта Латакии.

Но сотне Алексея повезло, их определили на судно в Тартусе. Вместо двух кентархий, как по пути в Сирию, на корабле разместилось сразу три, и тесно не было. Теперь, кроме наварха, командира корабля, на корме судна под тентом сидели ещё три кентарха. Лица и руки загоревшие, продублённые ветром с песком, сами кентархи похудевшие и усталые.

Но боевой пыл в глазах не угас, каждый осознавал свою необходимость для империи. Вот передохнули, пополнили ряды новобранцами – и снова можно в поход.

Погода плаванию не благоприятствовала, почти постоянно дул встречный ветер, и хеладион большую часть пути шёл под вёслами.

Но вот впереди показались здания, пролив Босфор. Судно встало в порт. Гоплиты, стоящие на палубе, отметили прибытие в столицу восторженными криками и стуком мечей о щиты. Это как возвращение из долгой командировки в родной дом, где всё так уютно и знакомо. Родные земли многих воинов были далеко, и сейчас Константинополь, где располагались казармы хилиархии, воспринимался почти домом, желанным местом. А уж как бодро, как молодцевато шагали воины, сотрясая мостовую!

День после прибытия был отведён на бытовые нужды, на приведение воинами себя и оружия в надлежащий вид.

Через день на построении Острис объявил о прибытии из лагеря новобранцев – хилиархия получила пополнение.

Гоплиты смотрели на новичков с чувством превосходства, а новобранцы на них – с уважением. Перед ними стояли опытные бойцы – со шрамами, загорелые, с отметинами на щитах и оружии, полученными в схватках с врагами.

Каждая кентархия была пополнена по штату до своей обычной численности. Конечно, новичкам ещё надо было влиться в декархию, научиться действовать слаженно, но эти навыки приходят только вместе с опытом.

Острис же на несколько дней пропал. Поговаривали, что он находится на вилле у Флавия Аспара, своего покровителя. Пока хилиархия была в Сирии, произошло множество событий, главное из которых – смерть Аттилы. Вроде бы он умер сразу после свадьбы с очередной женой, и даже поговаривали, что его отравили, поскольку умер он внезапно. И хотя государство гуннов возглавил сын Аттилы, по мнению Византии, он был явно слаб для государя, не обладал качествами и талантом отца.

Император Маркиан был тесно связан с Аспаром, который служил у него доместиком во время похода на вандалов в 431 году. Аспар же, имевший в империи большой политический и военный вес, благоволил к Острису, с которым начинал службу, и продвигал его вверх по карьерной лестнице, впрочем – заслуженно, за действительные успехи в битвах. Каждый из военачальников приближал к себе соратников, образуя группы влияния. Борьба за близость к трону, за возможность давать советы императору, а в конечном результате – за власть и богатство, была нешуточной. В ход шло всё: интриги, слухи, подкупы – даже отравление соперников. Константинополь в этом превзошёл Рим. Причём патриарх Константинопольский Геннадий и его правая рука архимандрит Маркелл тоже не стояли в стороне.

Острис вернулся в хилиархию через три дня – довольно весёлый, и первым делом вызвал к себе Алексея.

– Наш давний враг Аттила умер.

– Кентархи уже сказали мне о слухах.

– Это не слухи, это факт. Теперь главными врагами для империи становятся персы. Империя сделает всё возможное, чтобы государство гуннов распалось. Аспар расспрашивал меня подробно о действиях хилиархии в Сирии, не забыл спросить и о тебе. Я дал самые лучшие отзывы.

– Благодарю тебя, трибун.

– Я уже не трибун, бери выше.

– Поздравляю!