Верой и правдой. Битвы фельдъегеря (сборник) Корчевский Юрий

– Позвони, каким поездом выезжаешь. Если после работы – встречу.

– Целую. Расскажешь потом.

– До встречи, целую.

Алексей перевёл дух. Легко отделался, могло быть хуже. Но ещё неизвестно, что будет при встрече. Впрочем, жена у него умная, пилить не должна. Для женщины главное, чтобы других особей женского пола рядом с мужем не было. А на рыбалке он был, с мужиками пиво пил либо вообще в другом времени пребывал – это уже неважно. Муж для женщины – движимое имущество, собственность, а собственность, как известно, нуждается в защите.

Алексей принял душ – в монастыре мылся раз в неделю, по пятницам, когда баню топили. И сейчас, получается, он смыл с себя многовековую пыль. Хорошо-то как! Горячая водичка сверху течёт, шампунь, мочалка… Не ковшиком на себя лить из деревянной шайки да раствором щёлока поливать. Вроде мытьё – вещь обыденная, повседневная, привычная, и даже не замечаешь, как это приятно и комфортно – пользоваться благами цивилизации.

Он глянул на себя в зеркало. Ёлки-палки! Бородища во всё лицо! Чертыхнулся даже. К бороде привык, а бриться ежедневно отучился, непорядок. Только станок заросли на лице брать отказывался. Пришлось ножницами поработать, а потом уже бриться. Для кожи непривычно, лезвие дерёт. Одеколоном освежился и почувствовал – дома он, вернулся! Вокруг привычные вещи, не надо пребывать в постоянном напряжении, никто не нападёт исподтишка – благодать!

Даже на работу в первый день после возвращения из далёких веков выходить было страшно. Несколько часов он инстинктивно хватался за пояс, нашаривая отсутствующую саблю. А на боку – кобура с пистолетом.

– Что ты всё время ёрзаешь? – спросил его напарник.

– Чирей на заднице вскочил, – отшутился Алексей.

Ближе к концу работы позвонила благоверная:

– Лёш, я буду поздно, около полуночи. Билет взяла в восьмой вагон.

– Я встречу.

– Вот хорошо, а то я волнуюсь. Мы ещё не всё закончили, пришлось задержаться, поэтому выезжаю только сейчас.

– Буду ждать, целую.

После службы Алексей сбегал в супермаркет, набрал продуктов и приготовил картофельное пюре, решив сосиски сварить по приезде Натальи. Святая простота, он рассуждал как мужчина, как воин. Мужик ведь может есть всегда, когда ему захочется. Женщины заботятся о фигуре, и ночью если и будут есть, то только в случае действительного голода. Да и то – какие сосиски? Какое пюре?

Чрезвычайно довольный своей заботливостью и умением готовить, Алексей отправился на вокзал.

Туда добрался на метро – поезда пока ещё ходили, а обратно придётся на такси. По московским меркам да ещё ночным расценкам, получалось накладно.

Как и созванивались, Наталья вышла из восьмого вагона, бросилась на шею, поцеловала. Потом отстранилась и в неярком свете перронных ламп внимательно посмотрела на Алексея:

– Не изменился, только кожа под бородой не загорела.

– Я только вчера бороду сбрил. Да ко мне загар быстро пристаёт, три-четыре дня – и ничего видно не будет. Подожди, я такси поймаю.

Алексей остановил «бомбилу», брали они меньше, чем официалы, но и риска было больше. Сговорились.

Алексей открыл дверцу Наталье и уселся рядом сам, держа её спортивную сумку на коленях.

– Как съездилось?

– Нарыла кучу материалов, теперь надо писать. А ты?

Алексей молча показал на таксиста – не при нём же?

Едва они вошли в квартиру, Наталья потянула носом:

– Чем это пахнет?

Алексей расплылся в улыбке:

– Я картофельное пюре сварил. Теперь ещё сосисочки к нему – и славно поужинаем.

– Лёш, сейчас ночь – какое пюре? У меня фигура. Да и не картошкой пахнет. Ой, что это? – Наталья ткнула пальцем в тулуп. Под ним стояли валенки.

– Ты что, тулупа с валенками никогда не видела?

– Видела, конечно, но не у нас дома. А как они сюда попали? От него псиной несёт.

– Но-но, этому тулупу восемь веков с хвостиком! Потому попрошу с древностями попочтительнее!

– Ох, Лёшка, бить тебя некому, а мне некогда… Только я из дома, как он… Ты где был на этот раз?

– Надо много времени.

– До утра хватит?

– Хватит. Мне вечером на работу, отосплюсь. А как ты?

– Вздремну немного и статью печатать буду. Ты мой ноутбук не брал?

– Какой ноутбук, Ната! Я из седла не вылезал и с саблей в обнимку спал.

– Ты меня заинтриговал. Идём на диван.

По своей привычке Наталья забралась на диван с ногами, и Алексей начал свой рассказ. Он старался на мелочах не останавливаться, говорил только о главном, но монолог вышел длинный – до четырёх часов утра. Уже и во рту пересохло, уже и спать хотелось, но рассказ свой Алексей всё же закончил.

– Лёшка, ты уникум, герой! Вот бы написать!

– Не поверят! Да и не хочу я. Не дай бог органы заинтересуются: как это удаётся в другое время попасть, с помощью чего, где взял, почему дома оружие хранишь, и кучу других вопросов, на которые я им ответов дать не смогу. А они вопросы задавать умеют!..

– Жаль. Такой бы материал получился – все бы ахнули!

– Спать давай, а? Не могу больше, устал.

– И правда, утро скоро.

В постели Наталья прижалась к нему:

– Говорил – соскучился, а сам…

Алексей помолчал, пытаясь правильно сформулировать ответ:

– Ты меня не видела всего три дня, а я не был здесь целую жизнь. Извини, отвык. Ощущение странное, привыкать надо. Кажется, обниму тебя – и получу по морде, чтобы не лапал.

– А вот это недоразумение мы сейчас исправим, – Наталья обняла Алексея и крепко поцеловала его.

Любовные игры, начавшись, продолжались до самого рассвета.

За завтраком Алексей сидел, задумавшись.

– О чём думаешь, Лёша?

– Как родственников Конрада найти.

– Лёшка, ты в своём Средневековье совсем устарел! Есть же компьютер, Интернет. Сделай запрос на бургомистра, в архивы.

– Да, как-то я не подумал… Так я ведь и немецкого не знаю.

– Ты только текст набери. Я на английский переведу, и пошлём.

Полдня Алексей вспоминал всё, что знал о Конраде, и каждую деталь записывал на бумагу. Получалось негусто. Потом он свёл всё воедино и отдал Наталье:

– Переведи, пожалуйста.

Когда текст был переведён, он отослал его по электронной почте в бургомистрат Дрездена. Ответ, полученный на следующий день, обескуражил его. Сообщали, что в связи с массированными бомбардировками города во время войны архивы не сохранились, всё сгорело. Но тем не менее ему посоветовали обратиться в военный архив, что он и сделал.

Ответ пришлось ждать неделю, но и он мало что дал. Сообщали, что Конрад Бюллов, ефрейтор, пропал без вести во время бомбардировки 19 сентября 1944 года, и сведениями о дальнейшей судьбе ефрейтора военный архив не располагает.

И на самом деле, американцы и англичане бомбили Дрезден нещадно, практически стёрли с лица земли, город пришлось отстраивать заново. Родители Конрада могли погибнуть, и не исключено, что при первых налётах ушли в небольшой город или село, к родне – миграция гражданских лиц была велика.

Но Алексей был упорен. Он писал в Бонн и в Берлин, в федеральные архивы. Ситуация усугублялась не только войной, но ещё и разделом, а потом – и воссоединением Западной и Восточной Германии. Архивы сливались, разделялись, переезжали, и Алексей мог надеяться только на немецкую педантичность и аккуратность – у них ни одна бумага не терялась. Он сидел за компьютером каждый день, неделя за неделей, но не продвинулся вперёд ни на шаг.

Помогла Наталья, вышедшая через редакцию своей газеты на волонтёрскую или благотворительную организацию и передавшая им просьбу.

И только через неделю пришёл ответ, который дал первую, ещё очень слабую, но надежду.

Недалеко от Дрездена был городишко – маленький, всего десять тысяч жителей. В нём и жили Бюлловы, эвакуированные во время вой ны из Дрездена.

Прочитав ответ, Алексей заволновался. Сердце подсказывало ему, что это они. Пусть и не родители – слишком много времени прошло, умерли они уже, но всё равно какая-то родня, может быть, дети, племянники.

И он загорелся ехать. Ведь обещал Конраду, что сообщит родителям о его судьбе, а такие обещания надо выполнять. По крайней мере, совесть его будет чиста, отдаст другу последний долг.

Наталья сначала принялась его отговаривать:

– Может быть, тех Бюлловых в Германии полно, может быть, они просто однофамильцы, и ты только время и деньги потратишь.

– С деньгами решу, а со временем – наберу отгулов и поеду.

– Езжай, тебя, видно, не переубедишь, – махнула рукой жена.

И Алексей стал готовиться. Через Интернет нашёл коллекционера, которому задорого продал саблю – не как оружие, а как хорошо сохранившуюся древность. Коллекционер попался осторожный, на слово не поверил и провёл экспертизу. После металловедческой экспертизы эксперты дали заключение, что сабля сделана не позднее одиннадцатого века. Коллекционер обрадовался и сразу отсчитал деньги.

– Зачем она тебе? – пряча деньги в карман, спросил его Алексей.

– Перепродам. Такие вещи с годами в цене только растут. Выгодное вложение капитала.

– Ну да – если есть что вкладывать.

– Если ещё что-нибудь есть – неси, сговоримся.

Но кроме тулупа и валенок у Алексея больше ничего не было. Впрочем, денег на поездку хватало, если не транжирить. Заграничный паспорт у него был, шенгенскую визу Алексей получил за неделю, поскольку раньше был в стране ЕС и ни в чём предосудительном замечен не был.

Ехал он поездом – так выходило дешевле.

Добрался до Дрездена. Хоть и смотрел по Интернету, как добраться до искомого городка, всё равно поплутал немного, благо, автобусы туда ходили. И чем ближе подъезжал он, тем сильнее билось сердце – как он будет объясняться с роднёй Конрада? Языка почти не знает, как родня настроена к Конраду – неизвестно. Да и не факт, что они родственники. Если однофамильцы, считай – и время, и деньги потрачены попусту. И ещё беспокоило – не примут ли его за сумасшедшего? По возрасту он во фронтовые товарищи времён Второй мировой войны Конраду не подходит, а про рыцарство и Мономаха вообще лучше умолчать, только посмеются и вытолкают взашей.

В городишке вышел только он один, автобус пошёл дальше. Адрес у него был на бумажке, и он ткнул её под нос прохожему:

– Битте!

Прохожий объяснил, как мог, и вот Алексей уже стоял перед дверью маленького домика. Крыша из красной черепицы, цветы в палисаднике, чистота вокруг – прямо картинка. Ну да, он же в Германии, где прежде всего орднунг – порядок! Подняв руку к кнопке звонка, он почувствовал, что пальцы бьёт мелкая дрожь.

На звонок вышел молодой, лет семнадцати-восемнадцати, парень.

– Гутен таг! – первым поздоровался он.

– Конрад Бюллов! – медленно произнёс Алексей.

«Вот сколько раз уже говорил себе – учи языки, – корил он себя, – во время переносов освоил латынь и греческий, с Конрадом общался на дикой смеси немецкого, русского и латыни, а ни одного из современных языков выучить так и не удосужился».

Все цивилизованные люди, кроме родного языка, знают и другой – немецкий, английский, испанский, итальянский. Впрочем, в Европе чаще общаются на немецком.

К удивлению Алексея, парень улыбнулся, сделал приглашающий жест и отступил в сторону.

Алексей держал себя в руках, но сердце колотилось.

Парень провёл его в небольшую гостиную. В глаза сразу бросился небольшой чёрно-белый фотопортрет Конрада – снимок наверняка ещё довоенный. Молодое лицо, ветер треплет волосы, рубашка расстёгнута, улыбка во весь рот…

Алексей стоял столбом перед старым фото – ура, он попал к родне Конрада!

Парень кашлянул, привлекая внимание Алексея, и указал ему на кресло. Алексей уселся, поставил рядом небольшую дорожную сумку.

– Айн момент! – парень вышел. «Наверное, за родителями пошёл», – подумал Алексей.

Прошла минута, вторая, пять… Внезапно послышались шаркающие шаги, и из другой комнаты вышел старик, опирающийся на клюку.

Алексея едва не хватил апоплексический удар – это был Конрад! Старый, седой, всё лицо в морщинах – но это был он!

В горле застрял комок, губы пересохли. Алексей силился что-то сказать, но не мог.

С помощью внука старик уселся в кресло.

– Гутен таг, – поздоровался он с гостем. И голос был его, Конрада. Старческий, с надтреснутыми нотками, но, чёрт возьми, Алексей узнал этот голос!

– Ты меня не узнаёшь? – спросил Алексей.

При звуке его голоса Конрад вскинул голову, пристально всматриваясь в сидящего перед ним Алексея, что-то сказал парню, и тот подал ему очки. Конрад нацепил их на нос, поправил, по-прежнему не отводя взгляда от Алексея, и вдруг неожиданно вскочил. Сам, без посторонней помощи, сделал шаг вперёд.

– Анри? Или Алексей?

Алексей тоже вскочил и бросился к Конраду. Они обнялись. У обоих по щекам текли слёзы.

Парень стоял в стороне и удивлённо таращил глаза – что могло быть общего у молодого иностранца и его деда?

– Вальтер, оставь нас, – попросил его Конрад, – всё хорошо, это мой давний друг. И распорядись начёт угощения, гость останется у нас.

Парень кивнул и вышел.

– Внук! – горделиво сказал Конрад.

Они так и стояли, обнявшись, не в силах оторваться друг от друга. Странная штука время. Они жили каждый в своей эпохе, неожиданно встретились в одиннадцатом веке, и вот теперь, восемь веков спустя, стоят обнявшись. Но тогда они были одного возраста, а теперь один – глубокий старик, а другой почти не изменился.

– Садись, – спохватился Конрад, с трудом усаживаясь в своё кресло, – не чаял я когда-нибудь тебя увидеть. Сам видишь, я уже дряхлый старик, и года мои сочтены. А от тебя – ни весточки.

– Приехал, как только смог. Я ведь вернулся из того времени два месяца назад. Начал тебя разыскивать в Дрездене, в разных архивах, но все ответы были неутешительны – о судьбе пропавшего без вести ефрейтора Бюллова сведениями не располагаем. Уж отчаялся, когда появилась надежда.

– А, не забыл обещания?

– Как можно? Я ведь его умирающему другу давал! Ехал к твоей родне, а встретил тебя самого.

– Как удивительна жизнь! Я ведь после боя с половцами в Дрездене оказался в родительском доме. Сказал, что попал под бомбёжку, ранен был. Тогда, в конце тысяча девятьсот сорок четвёртого, уже понятно было – и что войне скоро конец, и что мы её проиграли. Мать на фронт не отпустила, да я и сам не рвался. А когда город каждый день и каждую ночь бомбить стали, мы эвакуировались, прятались у родни. Так и выжили. Я семьёй обзавёлся, детьми. Жена год назад умерла, а дети живы. Вот, внук со мной живёт, помогает.

– Скажи кто раньше – не поверил бы, – покачал головой Алексей.

– А я теперь во многое верю. И ты знаешь, я ведь тоже в Россию запросы писал, когда у вас перестройка произошла – Горби и всё такое. Только фамилию твою запамятовал.

– А ты её и не мог вспомнить, потому что я не говорил.

– Как же! Тебя в катафрактах Терехом называли.

– Моя фамилия – Терехов.

– Ай! – всплеснул руками Конрад. За разговором он как-то помолодел, глаза заблестели, голос стал чистым, и дребезжащие нотки исчезли.

– Да что я всё о себе да о себе… Ты расскажи, что дальше было?

– Это надолго.

– У нас с тобой времени – целая вечность! Вальтер, ты что там так долго копаешься? Гость с дальней дороги, он из России, представляешь? Устал, есть хочет – пошевеливайся!

Они снова разговаривали на нелепой смеси языков – как тогда, и прекрасно понимали друг друга.

В комнате появился Вальтер:

– Дедушка, всё уже готово, я просто не хотел прерывать ваш разговор.

– Ну вот, я же говорил, что у меня мировой внук! Идём, подкрепишься.

В доме была небольшая столовая, располагавшаяся рядом с кухней. На столе уже стояли бутылки с пивом, Вальтер принёс тарелки с тушёной капустой и венскими сосисками – блюдо, называемое «айсбан» и любимое во всех немецких землях.

Внук спросил, что будет пить гость. Конрад подмигнул:

– Вино или пиво? Или предпочтёшь русскую водку?

– Водки я и дома выпью. А сейчас – пиво.

– Я тоже пиво, – поддержал его Конрад. – Извини, Алексей, но здоровье уже не позволяет пить что-либо крепче.

Внук разлил пиво по узким высоким бокалам.

– Прозит! – поднял свой бокал Конрад.

– Будь здоров! – в тон ему ответил Алексей.

Пиво оказалось вкусным. Конечно, в Германии пиво – одно из лучших, наряду с чешским. Многолетние традиции и мастерство пивоваров со счёта не сбросишь.

Они приступили к еде. Всё было по-немецки вкусно, просто и сытно. Когда насытились, внук убрал пустые тарелки и ушёл сам.

– Гроссфатер, я в ночной клуб. Моя помощь тебе больше не нужна?

– Иди, Вальтер, только веди себя благоразумно.

Дальше беседа пошла неспешная, под пиво с солёными хлебными палочками.

– Теперь ты расскажи, что происходило, как жил.

Алексей не спеша, в подробностях поведал обо всём, что произошло с ним после исчезновения Конрада. Особенно удивило немца то, что после смертельного ранения тело его исчезло.

– Как?

– Истаяло. А кольчуга, одежда – всё осталось. Епископ Ефрем сказал тогда, что Господь забрал тебя к себе – в прямом смысле слова.

– Удивительно! А я здесь, живой пока и местами здоровый. Давай выпьем!

Они хлебнули пива.

– Знаешь, по чему я скучал там? – спросил Конрад.

– Скажи…

– По пиву и сосискам, по рульке свиной.

– Не знал, что ты обжора.

– Выбирай слова, я всё-таки барон.

– Ну, тогда ты не только обжора – ты ещё и зазнайка.

– Знаешь, Алексей, я ведь вернулся сюда другим человеком. Войну ненавижу! К русским отношение изменил, историю изучать стал – в моей комнате полно исторических книг. Нам с тобой повезло, я думаю – как мало кому. Ведь мы всё это воочию видели – даже в Крестовом походе участвовали, с королём Англии Ричардом Львиное Сердце разговаривали, с французским королём Филиппом Августом; воевали рядом с византийским императором Алексеем Комниным, видели половецких ханов, ходили против них с князем Владимиром Мономахом… Какие имена, какие люди! И время великое!

– Ты прав, Конрад! Можно сказать – мы счастливчики. Мы ведь были не только свидетелями, но и участниками великих событий.

– Да, Алексей. Только жалко, что обо всём этом рассказать никому нельзя – не поверят. Просто скажут – маразматик старый, совсем из ума выжил, что с него взять? Воевал, контужен. Я ведь ни родителям, ни детям ничего не рассказывал. Вернулся с фронта – вроде дезертиром был, отсиживался. А дальше всё на виду.

– Вот и не говори.

– Просто иногда хочется поправить тех историков, что с экранов телевизоров чушь несут. Вроде они и при учёных званиях, а сами не видели те события, о которых говорят.

– Но ты видел, и я видел – мы знаем.

– А тебе не приходила в голову мысль, что мы – не единственные, что могли быть и другие?

– Вполне допускаю.

– Недавно показывали по ящику, как во Франции нашли могилу рыцаря. Старинное захоронение, латы уже прогнили. А на костях руки – современные часы.

– Может, утка журналистская?

– Не исключаю. Но я со своей стариковской болтовнёй не даю тебе рассказать. Говори.

Алексей рассказал о Ефреме, монастыре, о своём ранении секачом.

– Твою жизнь случайной не назовёшь. Ты знаешь, я ведь каждый день жил в ожидании.

– Чего?

– Или твоего прихода, или моего возвращения туда.

– Так затянуло?

– Представь себе! О Византии, половцах, Мономахе перечитал всё, что мог найти. Мы ведь служили у него в самом начале его карьеры. Великий человек!

– Для Руси много сделал.

– Ты должен гордиться, что служил ему.

– Только и остаётся.

– Теперь нас двое, и мы знаем, как всё было.

– Точно!

– Внук помог мне освоить компьютер, и теперь мы сможем общаться чаще.

– Конрад, ты меня удивляешь!

– Я сам себе не перестаю удивляться.

– А сколько тебе лет?

– Смеяться будешь – в этом году девяносто один. И заметь – я не собираюсь умирать. Жить – это так интересно!

Они выпили ещё пива.

– А помнишь, как мы с тобой пили в харчевне, в крепости Воин?

– Это когда я за тебя платил? – не удержался, чтобы не подколоть друга, Алексей.

– Молод я был, жадноват – не скрою. Но теперь, когда ты мой гость, платить буду я. Как это у вас, у русских, говорят – долг платежом красен?

Время перевалило за полночь, когда из ночного клуба вернулся Вальтер.

– Дед, ну что ты себя не бережёшь? Тебе спать надо.

– Верно, пора. Но сначала гостю постели, спать уложи. И завтра никуда не отлучайся, нас в Дрезден повезёшь. А с гостем можешь говорить по-русски.

Алексей удивился:

– У тебя внук русский язык знает?

– В школе учил. Да и дома я с ним иногда говорю. Это я настоял насчёт русского. Сейчас он не моден – французский учат, испанский, английский, но я знаю, что делаю. Только вот произношение у него хромает, языковой практики нет. Потому стесняется.

Внук, слушая деда, только улыбался.

– Пойдёмте. Как мне вас называть?

– Алексеем.

Вальтер провёл его в маленькую комнатушку и постелил на диване.

– Спокойной ночи.

– Спасибо.

Говорил Вальтер правильно, но слова произносил жёстко, по-немецки, и ударения расставлял неверно. Действительно, практика нужна.

Утром, после скромного завтрака, Конрад облачился в костюм.

– Едем в Дрезден.

Вальтер вывел из гаража машину.

– Он же вроде у тебя несовершеннолетний? – удивился Алексей.