Перед падением Хоули Ной

— Спасибо. Большое спасибо.

Уэйн взглянул на своего заместителя — крупную, крепкую женщину лет тридцати.

— Мы побываем в кинотеатре. Поговорим с Питом — может, он ее запомнил. Грейс зайдет в паб. Не исключено, что она там побывала. Вы говорите, ваш муж звонил членам семьи мисс Батлер?

— Да. Он связывался по телефону с кем-то из ее друзей и родственников. Но никто ничего не знает.

Пока шел разговор, Рэйчел раскрашивала картинки в альбоме, сидя за маленьким круглым столиком, который Мэгги приобрела на местном блошином рынке вместе с двумя очаровательными раскладными детскими стульчиками. Мэгги невольно удивлялась тому, что за все время визита незнакомых людей девочка ни разу ее не побеспокоила, словно понимала, что случилось что-то серьезное. Впрочем, Рэйчел вообще была очень серьезным и спокойным ребенком, так что Мэгги иногда даже задумывалась, не страдает ли дочь детской депрессией. Как-то раз Мэгги прочитала статью в журнале «Тайм», где описывались симптомы этого психологического расстройства. Среди них, в частности, упоминались беспокойный сон и чрезмерная застенчивость. После этого она только и делала, что искала проявления депрессии у Рэйчел. Так было до тех пор, пока Мэгги не попалась на глаза другая статья, в которой говорилось о проявлениях у детей младшего возраста аллергии на пшеницу. Что поделаешь, быть матерью — значит испытывать множество самых разных страхов.

— Нет у нее никакой депрессии, — говорил Дэвид. — Просто она довольно сосредоточенный ребенок.

Но он был мужчиной и вдобавок республиканцем. Что Дэвид мог знать о тонкостях женской психологии?

К заходу солнца никаких новостей по поводу Франки так и не появилось. Дэвид решил отложить незаконченные дела и выехал с работы домой. К тому времени, когда он вошел, Мэгги осунулась и у нее больше не было сил сохранять невозмутимый вид, будто ничего особенного не произошло. Она налила себе и мужу неразбавленного виски.

— Рэйчел спит? — спросил Дэвид.

— Да. Я уложила ее в детской комнате. Думаешь, это неправильно? Может, надо было уложить Рэйчел в нашей спальне?

Дэвид пожал плечами. По его мнению, такие вещи не имели значения, хотя и казались важными его жене.

— По дороге домой я позвонил шерифу, — сказал он, когда они с Мэгги уселись в кресла в гостиной. Даже сквозь закрытые ставни в комнату проникал гул океана. — Он подтвердил, что Франки действительно была в кино. Люди ее запомнили — они обратили внимание на симпатичную девушку, одетую так, как обычно одеваются в городе. Но в баре она не появлялась. Так что если с ней что-то случилось, то по дороге из кинотеатра домой.

— Но что могло произойти?

Дэвид снова пожал плечами и отхлебнул из своего стакана.

— На всякий случай люди шерифа проверили местные больницы.

Мэгги, которая уже успела выпить половину своей порции виски, недовольно поморщилась.

— Вот черт. Почему я сама этого не…

— Потому что это не твоя работа, а других. Ты была занята с Рэйчел. В общем, здешние больницы проверили. Ни в одну из них никто, похожий на Франки, ночью не поступал.

— Дэвид, а вдруг она лежит где-нибудь мертвая?

— Не думаю. Чем дольше ее не будет, тем вероятнее подобный исход, но пока я склонен думать, что она просто загуляла.

Правда, оба — и Дэвид, и Мэгги — знали, что Франки не любит шумных попоек.

Ночью Мэгги плохо спала. Ей снилось, что Монтокский монстр ожил, выбрался из лагуны, пересек дорогу и ползет к их дому, оставляя за собой кровавый след. Мэгги ворочалась, просыпалась и снова погружалась в сон. В какой-то момент ей показалось, что чудовище подбирается по стене к окну второго этажа — к тому самому, за которым находилась Рэйчел. Мэгги принялась лихорадочно вспоминать, закрыла ли она окно. Ночь была жаркой и душной. Обычно Мэгги закрывала створки, но что, если на этот раз из-за рассеянности, вызванной исчезновением Франки, она забыла это сделать?

Мэгги вскочила на ноги едва ли прежде, чем успела проснуться. Паника матери, внезапно осознавшей, что ребенку угрожает опасность, заставила ее опрометью броситься в комнату дочери. Первое, что поразило Мэгги, была закрытая дверь. Она точно помнила, что оставила ее открытой. Более того, нажала на специальный стопор, чтобы дверь не захлопнулась из-за сквозняка. Подбежав, Мэгги вдруг обнаружила, что дверная ручка не поворачивается. Она с силой толкнула дверь плечом.

Мэгги услышала, что от шума проснулся Дэвид, но изнутри комнаты дочери не доносилось ни звука. Она еще раз попробовала повернуть ручку — и снова безуспешно. Дверь была заперта.

— Дэвид! — крикнула Мэгги. — Дэвид!!!

В ее голосе явственно прозвучали истеричные нотки. В коридоре возник муж. Он еще не успел проснуться окончательно, поэтому его слегка пошатывало.

— Дверь заперта, — сказала Мэгги.

— Отойди-ка, — скомандовал Дэвид.

Она шагнула в сторону и прижалась к стене. Муж попытался с силой повернуть ручку двери.

— Почему она не плачет? — услышала Мэгги собственный голос, прозвучавший словно откуда-то со стороны. — Она должна проснуться. Шум должен был ее разбудить. Я пыталась сломать дверь.

Дэвид еще раз изо всех сил навалился на ручку, затем толкнул дверь плечом — раз, другой, третий. Дверь прогибалась при каждом ударе, но не поддавалась.

— Вот черт, — пробормотал Дэвид. Теперь он проснулся окончательно, и в его глазах виднелся страх. В самом деле, почему их дочь не плачет? Из-за двери не доносилось ни единого звука, если не считать шума океанских волн.

Сделав шаг назад, Дэвид изо всех сил ударил в дверь ногой, вложив в это движение всю массу своего большого тела. Косяк треснул, дверь сорвалась с одной из петель и распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Затем резко наклонилась и повисла на второй петле, словно боксер, пропустивший сильный удар в солнечное сплетение.

Мэгги ворвалась в комнату и закричала от ужаса.

Окно было распахнуто.

Детская кроватка пуста.

Мэгги молча смотрела на пустую кроватку, не в силах смириться с реальностью — случившееся казалось ей невозможным. Дэвид, бросившись в другую комнату, выглянул в окно. Затем, стремительно промчавшись мимо жены, выскочил в коридор и стал быстро спускаться вниз по лестнице. Мэгги услышала, как громко хлопнула входная дверь. Снова раздался топот ног — сначала по траве, потом по гравию. Затем, судя по звуку, Дэвид выскочил на дорогу.

Когда Мэгги наконец спустилась вниз, муж уже успел вернуться в холл и говорил по телефону.

— Да, — сказал он. — Это вопрос жизни и смерти. Меня не интересует, сколько это стоит.

Последовало долгое молчание — вероятно, говорил собеседник Дэвида.

— Ладно, — сказал Дэвид, дослушав. — Мы будем наверху.

Он повесил трубку. Его немигающий взгляд был устремлен куда-то вдаль.

— Дэвид, — окликнула его Мэгги.

— Они пришлют кого-нибудь.

— Кто?

— Компания.

— Что значит — кого-нибудь? Ты позвонил в полицию?

Муж покачал головой.

— Речь идет о моей дочери. Ее похитили. Поэтому в полицию мы обращаться не будем.

— О чем ты говоришь? Кто ее похитил? Она пропала. Нужно, чтобы они… Нам надо организовать поиски, и как можно скорее. Прямо сейчас. И привлечь к этому как можно больше людей.

Дэвид двинулся по коридору, заходя во все комнаты и зажигая в них свет. Мэгги шла вслед за ним.

— Дэвид.

Муж ничего не ответил — он был погружен в свои мысли. Вероятно, думал, что предпринять, проигрывал в голове сценарии дальнейшего развития событий. Мэгги прошла в холл и сняла с крючка ключи от машины.

— Ты как хочешь, а я не могу просто сидеть и ждать, — сказала она.

Муж догнал ее у двери и схватил за запястье.

— Все не так, как ты себе представляешь, — сказал он. — Наша дочь не могла уйти из дома. Ей всего два года. Кто-то забрался через окно в комнату и выкрал ее. Зачем? Ради денег.

— Нет.

— Но сначала они захватили Франки.

Мэгги, почувствовав головокружение, прислонилась к стене.

— О чем ты?

Дэвид осторожно положил на плечи жены свои руки. Он хотел убедиться, что она еще в реальном мире, рядом с ним.

— Франки хорошо известно: наш распорядок дня, финансовое положение, по крайней мере, в общих чертах. Еще она знает, в какой комнате спала Рэйчел. Словом, все. Похитители захватили Франки, чтобы она помогла им выкрасть Рэйчел.

Мэгги подошла к дивану и села, все еще продолжая держать в руке ключи.

— Если только она не заодно с ними, — добавил Дэвид.

Мэгги покачала головой, чувствуя, как от шока у нее немеют руки и ноги.

— Нет, Франки не может быть с ними заодно. Ей двадцать два года. Она ходит в вечернюю школу.

— Возможно, нуждается в средствах.

— Дэвид, — сказала Мэгги, умоляюще глядя на мужа. — Мне трудно поверить, что она им помогала. Во всяком случае, сознательно.

Супруги еще некоторое время размышляли о том, что заставило молодую женщину сдать похитителям спящего двухлетнего ребенка, вверенного ее заботам.

Сорок пять минут спустя они услышали шум подкатившего к дому автомобиля. Дэвид вышел на улицу встретить приехавших. Вернулся он в компании шестерых мужчин. Они явно были вооружены, хотя и не пытались это продемонстрировать. В их внешности было нечто неуловимое, свидетельствовавшее о том, что они бывшие военные. В костюме был только один из гостей со смуглым лицом и седыми висками.

— Миссис Уайтхед, меня зовут Мик Дэниэлс, — представился он. — Эти люди приехали, чтобы обеспечить вашу защиту и прояснить кое-какие факты.

— Мне приснился страшный сон, — начала Мэгги.

— Дорогая, не надо, — попытался прервать ее Дэвид.

— Про Монтокского монстра. Мне приснилось, что он хочет забраться к нам в дом.

Мик кивнул. Если слова Мэгги и показались ему странными, он не подал виду.

— Вероятно, вы спали, — сказал он, — но сквозь сон что-то услышали. Такая способность у нас в генах. Как-никак на протяжении нескольких сотен тысяч лет люди были добычей хищных зверей.

Мик попросил супругов показать ему их спальню и комнату Рэйчел, а также подробно рассказать обо всем, что произошло, и об их действиях. Тем временем двое из приехавших с ним мужчин осмотрели остальные помещения дома и окрестности. Еще двое соорудили в гостиной нечто вроде командного центра, разместив на столе несколько портативных компьютеров, телефонов и принтеров.

Затем прибывшие собрались вместе.

— Отпечатки ног только одного человека, — доложил чернокожий мужчина, жующий резинку. — Есть еще две глубокие свежие царапины прямо под окном. Мы полагаем, это отметины от приставной лестницы. Следы ведут к расположенному на участке подсобному сооружению, а затем исчезают. Внутри этого сооружения мы нашли лестницу. Она складная и, насколько я могу судить, достаточно длинная, чтобы можно было достать до окна второго этажа.

— Значит, похититель не принес лестницу с собой, а использовал ту, которая оказалась под рукой. Это означает, что он знал о ее наличии.

— У нас в прошлые выходные отвалился водосточный желоб, — вспомнил Дэвид. — Приехал хозяин и все починил, при этом пользовался лестницей. Не знаю, где он ее взял, но привезти с собой лестницу, скорее всего, не мог, поскольку приезжал на седане.

— Надо будет взглянуть на этого самого хозяина, — заметил Мик.

— Отпечатков шин на подъездной дороге нет, — сообщил один из подчиненных Мика, в руках у которого Дэвид с удивлением увидел винтовку. — Во всяком случае, свежих. Так что неясно, в каком направлении ушел похититель или похитители.

— Простите, — вмешалась в разговор Мэгги, — но кто вы такие? Кто-то украл нашего ребенка. Нам надо позвонить в полицию.

— Миссис Уайтхед… — начал Мик.

— Перестаньте называть меня так.

— Извините, но как мне вас называть?

— Никак. Просто… кто-нибудь может мне объяснить, что происходит?

— Мэм, — снова заговорил Мик, — я штатный консультант по вопросам безопасности крупнейшей в мире охранной фирмы. Тот, на кого работает ваш муж, нанял меня за свой счет, так что вам мои услуги не будут стоить ни цента. Я восемь лет прослужил в «морских котиках» и еще восемь в Федеральном бюро расследований. Расследовал три сотни случаев похищения людей и имел очень высокий процент успеха. В таких делах надо действовать по определенной схеме. Как только мы закончим сбор фактов, обещаю, мы позвоним в ФБР, но не как беспомощные наблюдатели. Моя работа состоит в том, чтобы контролировать ситуацию с самого начала и до того момента, когда мы вернем вашу дочь обратно.

— А вы можете это сделать? — спросила Мэгги с отсутствующим видом. — Вернуть ее обратно?

— Да, мэм, — ответил Мик. — Могу.

Бланко

Он просыпается от ощущения дискомфорта, которое вызывают у него белые стены. В белых тонах выдержан интерьер не только спальни. Во всех комнатах апартаментов, где его поселили, полы, стены и мебель имеют цвет слоновой кости. Очнувшись от сонного забытья, Скотт долго лежит в кровати неподвижно с открытыми глазами, прислушиваясь к учащенному биению сердца. Ему вдруг приходит в голову мысль — находиться в помещении с белым полом и стенами подобно пребыванию в чистилище. Еще через некоторое время Скотту начинает казаться, что отсутствие в интерьере других цветов, кроме белого, вполне способно свести его с ума. Он ворочается с боку на бок на белой кровати, застеленной белоснежными простынями, и взбивает кулаком подушку в безупречно белой наволочке. В 2:15 он отбрасывает в сторону белое одеяло и спускает ноги на белый пол. Сквозь двойные оконные рамы, выкрашенные белой краской, шум уличного движения почти не слышен. Скотт вспотел, лоб его покрылся испариной, сердце выбивает барабанную дробь.

Он идет в кухню, раздумывая, не сделать ли кофе, но потом отказывается от этого намерения, боясь сбить режим и превратиться в человека, перепутавшего день с ночью и пьющего за завтраком бурбон. Чувствуя жжение в глазах, Скотт бредет в гостиную и выдвигает по очереди все ящики комода. В ванной комнате он обнаруживает шесть футляров с губной помадой, на кухне черный фломастер и две маркера, желтый и розовый, в холодильнике — подвявшую свеклу. Вынув несколько корнеплодов из овощного ящика, он наливает воду в кастрюлю и ставит ее на плиту, чтобы вскипятить.

В это самое время о нем на все лады говорят в теленовостях. Скотту не нужно включать телевизор, чтобы убедиться в этом — он и так знает наверняка. Ничего не поделаешь, он попал в эту молотилку, и теперь ему еще долго будут перемывать косточки. Скотт снова идет в гостиную, разумеется, тоже белую, слыша, как поскрипывают у него под ногами белые, чисто вымытые половицы. Камином явно недавно пользовались, и Скотт, присев на корточки, ощупью находит в топке кусок угля. Он извлекает его с такой осторожностью, словно это алмаз, а не кусочек сгоревшей древесины. На противоположной от камина стене укреплено огромное, от пола до потолка, зеркало. Выпрямившись, Скотт видит в нем свое отражение. Разумеется, это всего лишь совпадение, но на нем белые трусы и футболка. Белый человек с бледным лицом, в белом нижнем белье, в комнате с белыми стенами и полом… Скотт вдруг кажется себе призраком. «Интересно, что более вероятно, — подумал он, — то, что я, оказавшись в океане, проплыл много миль с поврежденным плечом и ребенком на спине, или то, что я утонул в соленых волнах, как моя сестра много лет назад с полными ужаса глазами и судорожно раскрытым ртом исчезла в глубине черных вод озера Мичиган?»

Держа в руке кусок угля, Скотт обходит гостевые апартаменты, зажигая лампы и светильники во всех помещениях. С улицы доносится скрип тормозов подъехавшего к дому мусоровоза, челюсти которого, жужжа и лязгая, начинают пожирать вещи, которые больше никому не понадобятся. Через пару минут квартира залита ярким электрическим светом, и Скотт еще раз медленно обходит ее, впитывая глазами вездесущую, нестерпимую белизну. У него начинает кружиться голова от ощущения, что он попал внутрь белоснежного герметичного кокона.

Все предметы любого другого цвета, кроме белого, лежат на низком кофейном столике в гостиной, за исключением куска угля, который Скотт продолжает держать в руке. Он перекладывает его из левой руки в правую и смотрит на свою испачканную ладонь. Затем с чувством невероятного облегчения прикладывает ее к груди и проводит сверху вниз по белой ткани футболки, оставляя на ней черный след.

«Я жив», — думает Скотт.

Затем он принимается пятнать черным белые стены.

Час спустя он слышит стук в дверь апартаментов, а затем звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Входит Лейла, все еще одетая по-вечернему — в коротком платье и туфлях на высоком каблуке. Она находит Скотта в гостиной. Он занят тем, что раз за разом швыряет в стену свеклу, оставляющую на белой поверхности бордово-лиловые пятна. Его футболка и шорты безнадежно испорчены, но, с точки зрения Скотта-художника, стали гораздо лучше прежнего. Они все в черных и красных разводах. Словно не замечая присутствия Лейлы, Скотт медленно подходит к стене и приседает на корточки. Его ухо улавливает шорох и шаги за спиной, затем Скотт слышит, как Лейла изумленно ахает.

Он, однако, не обращает внимания на эти звуки, потому что главное для него сейчас — его мысли и чувства, воспоминания, бродящие в сознании. Желание выразить все это было настолько нестерпимым, что его, пожалуй, можно сравнить с сильнейшим позывом к мочеиспусканию, которое человек испытывает после долгого путешествия в машине по городским пробкам, торопливого преодоления последних десятков метров от стоянки до двери квартиры, возни с ключами, торопливого расстегивания молнии на брюках. Да, пожалуй, наслаждение, которое в эти моменты испытывает Скотт, можно сравнить с ощущением удовлетворения острой физиологической нужды.

Теперь пространство вокруг Скотта наполнено цветом. С каждым новым штрихом общий замысел картины проступает в его сознании все яснее.

Позади Скотта стоит Лейла, раскрыв рот от изумления. В эту минуту она не в состоянии внятно сказать, какие чувства испытывает. Ей случайно довелось стать свидетелем процесса творчества, причем совершенно неожиданно и для себя, и для художника. Апартаменты, которые являются ее собственностью и интерьер которых она оформляла в соответствии со своими вкусами, превратились в нечто совсем иное. Наклонившись, Лейла расстегивает ремешки на туфлях, снимает их и, держа в руках, подходит к белому дивану, испещренному разноцветными пятнами.

— Я возвращалась с вечеринки, ее устраивал где-то на окраине какой-то тип — из тех, которых невозможно запомнить. И увидела свет. Он горел сразу во всех окнах.

Лейла садится на диван, поджав под себя одну ногу. Скотт проводит рукой по волосам. Кожа на его голове сейчас имеет цвет вареного лобстера. Затем он подходит к кофейному столику и берет помаду.

— Представьте, пятидесятилетний мужчина заявил мне, что хочет понюхать мои трусики, — говорит Лейла. — Нет, не так, погодите. Он хотел, чтобы я сняла трусики и положила их ему в карман. Видите ли, потом, вернувшись домой, он дождется, когда его жена заснет, пойдет в ванную, станет нюхать их и мастурбировать, а потом кончит в раковину.

Встав с дивана, Лейла подходит к бару и наливает себе чего-то в стакан. Скотт, который, похоже, в эту минуту никого и ничего не замечает, открывает футляр с помадой, рисует на стене линию, затем закрывает — оттенок его не устраивает.

— Представьте, как он выпучил глаза, когда я сказала, что трусиков на мне нет, — продолжает Лейла, отхлебывая из стакана и наблюдая за тем, как Скотт пробует помаду оттенка «летний алый». — Вы когда-нибудь задумывались о том, как все было раньше?

— Когда раньше? — спрашивает Скотт, не оборачиваясь.

Лейла ложится на диван.

— Иногда меня беспокоит то, что люди разговаривают со мной, потому что я богата или потому что хотят меня трахнуть.

— Иногда, — говорит Скотт, — люди вполне могут просто пытаться угадать, что вы закажете, аперитив или коктейль.

— Я имею в виду не тех, кто разговаривает со мной по служебной необходимости, а другую ситуацию. Представьте себе вечеринку или деловую встречу. Мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь думал обо мне так: «Вот человек, который может привнести кое-что полезное в общую дискуссию, высказав свое мнение».

Скотт закрывает очередной футляр с губной помадой и отступает на шаг назад, чтобы оценить свою работу.

— Как-то раз, когда мне было семь лет, я убежал из дома, — говорит он. — То есть не то чтобы совсем сбежал, а просто залез на дерево на заднем дворе и затаился. «Я им покажу, они у меня попляшут», — думал я о своих домашних. Не помню, почему это случилось — наверное, за что-то на них обиделся. Мама заметила меня из окна кухни — мальчика, сидящего на ветке с рюкзаком на плечах и с подушкой под мышкой. Я смотрел на нее очень сердито, но она, не обращая на меня внимания, продолжала готовить ужин. Потом я увидел, как все сели за стол и стали есть — мама, папа, моя сестра. «Передай мне, пожалуйста, печенье», — говорили они друг другу. Потом, помыв посуду, стали смотреть телевизор. А я, сидя на дереве, начал мерзнуть.

Скотт на некоторое время умолкает и наносит на стену несколько штрихов углем.

— Вы когда-нибудь пробовали спать на дереве? — спрашивает он немного погодя. — Это очень трудно. Чтобы заснуть на дереве, нужно быть пантерой. Свет в окнах поочередно стал гаснуть. Я забыл захватить с собой еду, и свитер тоже. В общем, еще через некоторое время слез с дерева и пошел домой. Задняя дверь была не заперта. Мама оставила на столе тарелку с едой и записку: «Мороженое в холодильнике». Я поел в темноте, а потом поднялся наверх и лег спать.

— Ну и что?

— Ничего. Просто в моей жизни был такой эпизод.

Скотт чертит углем по стене, изображая тень. Лейла, лежа на боку, поднимает вверх руку и ногу.

— В новостях сказали, что тот мальчик, которого вы спасли, перестал говорить. Вроде бы после авиакатастрофы он не произнес ни слова. Не знаю, откуда телевизионщикам это известно, но так они утверждают.

Скотт потирает лицо, оставляя угольные пятна на виске.

— Когда я пил, — сообщает он, — то болтал без умолку. Трещал без конца. Мне казалось, я говорю то, что люди хотят слышать. Или провоцировал их, дерзил им, считая необходимым высказывать правду в глаза.

— Какой напиток вы предпочитали?

— Виски.

— Это очень по-мужски.

Скотт снимает колпачок с желтого маркера и задумчиво проводит им линию на большом пальце своей левой руки.

— А когда я бросил пить, то перестал и болтать, — продолжает он. — Что, собственно, я мог сказать? Для того чтобы говорить, нужен — не знаю, как это объяснить, — оптимизм, что ли. Я перестал понимать, в чем вообще цель общения. Имеет ли хоть какое-то значение, что именно мы говорим друг другу и для чего это делаем? Вот такие мысли приходили мне в голову.

— У того, о чем вы сейчас говорите, есть название, — замечает Лейла. — Обычно такое состояние называют депрессией.

Скотт откладывает маркер и медленно поворачивается кругом, оценивая сделанное. Теперь, когда комната приобрела цвет, глубину и форму, на него вдруг наваливается страшная усталость. Он замечает, что Лейла сняла платье и лежит на диване совершенно нагая.

— Вижу, вы не шутили насчет белья, — говорит Скотт.

Лейла улыбается:

— Всю ночь я была счастлива, зная, что у меня есть секрет. Все говорили про катастрофу самолета, гадали, из-за чего это произошло. Может, теракт или некая тайная организация начала кампанию под лозунгом «Убей богатенького»? А если какие-нибудь типы из Северной Кореи, чьи деньги отмывал Киплинг, решили расправиться с ним, чтобы он их не сдал? Жаль, что вас там не было. Потом разговор принял другое направление. Все эти набитые деньгами представители элиты стали рассуждать про мальчика — про то, заговорит он когда-нибудь или нет. И про вас тоже.

Лейла пристально смотрит на Скотта. Он идет в кухню и, открыв кран, смывает над раковиной остатки угля и помады со своих рук. Когда он возвращается в гостиную, видит, что диван пуст.

— Я здесь, — доносится голос Лейлы из спальни.

Скотт на минуту задумывается о том, что должно случиться после того, как он присоединится к хозяйке апартаментов, лежащей в постели. И идет в кабинет, где стены все еще остаются белыми. Это вызывает у него неприятное ощущение назавершенности проделанной работы. Поэтому он прижимается торсом, покрытым пятнами угля, помады и свеклы, к штукатурке, оставив на ней отпечаток своего тела. Потом он подходит к столу и снимает телефонную трубку.

— Я вас разбудил? — спрашивает он, когда Элеонора отвечает на его звонок.

— Нет. Мы уже встали. Ребенку приснился кошмар.

Скотт представляет себе, как маленький мальчик беспокойно ворочается в постели.

— А что он сейчас делает?

— Ест овсянку. Я пыталась снова его уложить, но он так и не заснул.

— Я могу с ним поговорить?

Скотт слышит, как Элеонора откладывает трубку. Затем до него доносится приглушенный звук ее голоса — она окликает мальчика. Чувствуя, как на него снова наваливается страшная тяжесть, Скотт, растягивая телефонный провод, ложится на пол. Еще через несколько секунд трубка на другом конце стукается о нечто твердое, а затем Скотт слышит чье-то дыхание.

— Привет, приятель, — произносит Скотт и делает небольшую паузу. — Это Скотт. Похоже, мы с тобой оба сегодня рано проснулись. Говорят, тебе приснился плохой сон?

Скотт слышит, как Лейла в спальне включает телевизор и находит 24-часовой новостной канал. Джей-Джей продолжает молча дышать в микрофон.

— Я тут подумал, заехать ли мне проведать тебя, — предлагает Скотт. — Ты мог бы — я не знаю — показать свою комнату. В городе сейчас жарко. Твоя тетя говорит, что вы живете недалеко от реки. Я бы поучил тебя бросать камни так, чтобы они прыгали по воде, или…

Скотту вдруг приходит в голову, что он сморозил глупость: «давай-ка пойдем с тобой к другой большой воде». Возможно, мальчик всякий раз вздрагивает, нажимая на рычаг унитаза.

— Знаешь, что помогает мне преодолеть страх? — спрашивает Скотт. — Подготовка. Надо просто понять, что нужно делать, и действовать правильно. Например, если на человека нападает медведь, нужно притвориться мертвым. Ты это знал?

Скотт чувствует, как страшная тяжесть давит ему на плечи все сильнее.

— А если лев? — спрашивает мальчик.

— Насчет льва точно не знаю. Но давай сделаем так. Я все выясню и расскажу тебе, когда мы увидимся. Ладно?

Следует долгое молчание.

— Ладно, — тихо произносит ребенок.

Трубку снова берет Элеонора.

— Ничего себе, — удивленно говорит она. — Прямо не знаю, что сказать.

Наступает тишина. Скотт тоже не может подобрать подходящие слова. Тем не менее для него совершенно очевидно: что бы ни утверждали психологи, мальчик будет разговаривать только с ним, и ни с кем другим.

— Я сказал, что навещу его, — говорит наконец Скотт. — Вы не против?

— Что вы, конечно, нет. Он будет… мы будем рады.

Скотт улавливает в ее голосе нотки напряжения.

— А как насчет вашего мужа? — интересуется он.

— Он вообще мало кому радуется.

— А вам?

Снова пауза.

— Иногда.

Еще некоторое время оба, Скотт и Элеонора, молчат. Из спальни, в которой находится Лейла, доносится какой-то звук, похожий на вздох, но Скотт не может определить, издала ли его хозяйка апартаментов или это всего лишь шум телевизора.

— Ладно, — говорит он. — Скоро взойдет солнце. Постарайтесь хоть немного поспать днем.

— Спасибо за звонок, — отвечает Элеонора. — Хорошего вам дня.

Услышав эти слова, Скотт невольно улыбается.

— И вам тоже.

Повесив трубку, Скотт еще некоторое время лежит на полу, борясь со сном, затем, сделав над собой усилие, поднимается на ноги. Он идет на звук телевизора. На ходу снимает с себя футболку, трусы и бросает их на пол. Потом начинает подряд нажимать на все попадающиеся ему по дороге выключатели, гася свет в одной комнате за другой. Затем исчезает в ванной комнате. Когда он появляется оттуда и входит в спальню, Лейла лежит на кровати на боку, чуть приподняв бедро — она прекрасно знает, что в этой позе выглядит весьма соблазнительно, — и с преувеличенным вниманием смотрит на экран. Немного озябший Скотт забирается в постель. Лейла выключает телевизор. Солнце еще только начинает выглядывать из-за горизонта. Скотт ложится головой на подушку. Лейла сначала протягивает к Скотту руки, а потом вся придвигается к нему, ложится поперек его бедер и туловища. Изогнувшись, она находит губами его шею и кладет ладонь ему на грудь. Ее внушительный бюст касается плеча Скотта. Тело у Лейлы упругое и горячее.

— Тебе ведь нравится разговаривать со мной, правда? — обольстительно шепчет она, дыша Скотту в ухо.

Но Скотт не слышит ее — он уже спит.

Картина № 4

Поначалу тому, кто смотрит на нее, кажется, что это просто белый холст, покрытый грунтовкой. Однако, если подойти ближе, можно заметить, что белизна имеет рельеф. Словно грунтовка наложена неровно и на ней в некоторых местах получились возвышения — вроде крохотных горных хребтов. А кое-где — такие же крохотные долины. Потом под белой краской начинают угадываться цвета, и у смотрящего на полотно возникает ощущение, будто под слоем белизны что-то спрятано. Впрочем, рассмотреть чего-либо на картине невозможно. Зато смысл изображения можно понять, если закрыть глаза и пощупать его. Пальцы угадывают очертания полуразрушенных зданий. Воображение само дорисовывает все остальное: пламя, город, лежащий в руинах. А потом снег, засыпающий обгорелые здания и человеческие тела.

Общественное/личное

Его будит автомобильный гудок, длинный и настойчивый. Лейла ушла. Скотт встает с кровати и голый подходит к окну. Внизу он видит припаркованный у обочины телевизионный фургон со спутниковой антенной.

Итак, они его нашли.

Отойдя от окна, Скотт берет пульт и включает телевизор. На экране возникает изображение белого трехэтажного дома с голубоватыми стеклами окон. Он расположен на засаженной деревьями нью-йоркской улице. Это тот самый дом, в котором находится Скотт. Внизу экрана идет бегущая строка. Мелькают слова и цифры. NASDAQ снижается на 13 базисных пунктов, индекс Доу-Джонса растет на процент с небольшим. Всю левую сторону экрана занимает изображение сидящего в студии Билла Каннингема. Он чуть наклонился вперед, к объективу камеры.

— …Видимо, он временно проживает у известной своими радикальными взглядами будущей наследницы огромного состояния, отец которой в прошлом году пожертвовал на нужды левых организаций более четырехсот миллионов долларов. Вы понимаете, дорогие телезрители, о ком я говорю. Речь идет о человеке, который в 2012 году попытался купить себе победу на выборах. Так вот, перед вами дом его славной маленькой дочурки. Впрочем, не такой уж маленькой — взгляните на ее фото, сделанные ранее в этом году на кинофестивале во Франции.

На экране появляются снимки, на которых изображена Лейла в весьма откровенных вечерних платьях. Фотографии явно взяты из скандальных публикаций в прессе. Есть среди них и одна, на которой Лейла заснята в бикини на палубе яхты какого-то актера. Фото явно сделано с помощью специального объектива с большого расстояния.

Интересно, где сейчас Лейла, думает Скотт. Не исключено, что она сидит дома и тоже смотрит репортаж Эй-эл-си.

Внезапно входная дверь гостевых апартаментов распахивается. Появляется Лейла, которая словно услышала мысли Скотта. Она одета в строгий костюм, словно собирается на официальную встречу.

— Я никому не говорила, клянусь, — с порога заявляет она.

Скотт пожимает плечами. Он и не думал, что его сдала журналистам именно Лейла. По его мнению, они оба в данном случае могут считаться пострадавшими.

На экране тем временем снова возникает дом Лейлы. Хорошо видны выкрашенные голубой краской входная дверь и еще две, ведущие в гараж. Кроме тонких, полупрозрачных штор, окно убежища Скотта прикрывает от голодных до жареных фактов телевизионных волков только жидкая крона чахлого молодого деревца. Скотт, словно зачарованный, продолжает смотреть в телевизор. Похоже, ему все же придется стать публичной фигурой, хотя он этого совсем не хочет.

Как странно, думает Скотт.

Лейла подходит к нему. Видно, что она хочет что-то сказать, но потом решает этого не делать. Вместо этого разворачивается и уходит. Скотт слышит, как хлопает входная дверь. Затем до него доносится стук каблуков Лейлы о ступеньки лестницы. Тем временем телерепортаж продолжается.

Билл Каннингем возбужденно говорит:

— Несколько секунд назад было замечено движение в одном из окон на верхнем этаже. Источники утверждают, что мисс Мюллер живет в этом доме одна. Как вы думаете, дорогие телезрители, сколько в нем спален? Мне кажется, не менее шести. Я не могу не обратить ваше внимание на любопытный факт. Руководитель консервативного новостного канала погибает при таинственных обстоятельствах, а единственный оставшийся в живых пассажир самолета вдруг оказывается в доме дочери активного сторонника левых. Возможно, некоторые назовут это совпадением, но я так не считаю.

На экране одна из гаражных дверей начинает открываться. Скотт наклоняется вперед, чтобы лучше рассмотреть происходящее. Ему вдруг кажется, что сейчас из гаража появится машина, за рулем которой находится не кто-нибудь, а он сам. Однако чуда не происходит. Из гаража выезжает черный «мерседес». За рулем сидит Лейла в огромных солнцезащитных очках. Человек с телекамерой в руках пытается преградить дорогу автомобилю, но не успевает этого сделать. Прибавив газу, Лейла, едва не сбив оператора и еще одного телевизионщика, делает левый поворот и выезжает на Бэнк-стрит. Затем машина с еще большей скоростью уезжает в сторону Гринвич-авеню. Гаражная дверь закрывается.

— Это определенно была владелица дома, — говорит Каннингем. — Но вот вопрос: не может ли оказаться так, что этот самый Бэрроуз сидел, скрючившись, на заднем сиденье, как тот тип в фильме Пекинпа, который совершил побег из тюрьмы?

Скотт выключает телевизор. Он остался в огромном доме один. Если питаться раз в день и экономить продукты, вполне можно провести в гостевых апартаментах, никуда не выходя, шесть дней. Однако Скотт, приняв душ, одевается, собираясь отправиться на улицу. «Магнус», — думает он. Кроме него, проболтаться не мог никто. Однако, когда Скотт звонит приятелю, тот заявляет, что ни при чем.

— Я хочу, чтобы ты арендовал для меня машину, — прямо говорит Скотт после нескольких неудачных намеков объяснить Магнусу, что ему нужно. Магнус находится далеко от центра города, в районе, который раньше называли испанским Гарлемом. Он явно под хмельком, хотя часы показывают всего десять утра.

— Ты поговорил с Лейлой? Замолвил за меня словечко? — интересуется он. — Шепнул в ее очаровательное ушко, что Магнус — лучший художник на свете?

— Шепнул. Вчера я весь вечер рассказывал ей, какой ты мастер цвета и как здорово умеешь использовать свет.

— Молодчина.

— Она собиралась взглянуть на твою новую работу в конце этой недели.

— Знаешь, я надрался, — говорит Магнус. — Это случилось в течение последних нескольких секунд. Рожа красная и вся распухла, как будто от змеиного укуса.

Скотт подходит к окну. Закрывающие его шторы совсем тонкие, но рассмотреть чего-либо сквозь них невозможно. Скотт пытается выглянуть в узкую щель у края окна, хотя и понимает, что его могут заметить. Он успевает увидеть, как у обочины останавливается второй телефургон.

— Только машина должна быть маленькая и неприметная, — говорит он в трубку. — Она нужна всего на пару дней — мне надо кое-куда съездить. В северную часть штата.

Страницы: «« ... 89101112131415 »»

Читать бесплатно другие книги:

В сборнике рассказы о женщинах разных возрастов. Каждая из них совершает маленькие личные подвиги на...
Вашему вниманию предлагается книга стихотворений Татьяны Ашурковой «Нашла проталину свою». Это стихи...
Изложены научные основы и методология управления продолжительностью жизни человека с позиции всемирн...
Он и она проснулись в одном номере совсем не помня, как началось их знакомство. Но в жизни не бывает...
Чтобы смыть с тела уродливые, оставшиеся после несчастного случая шрамы на теле, Райне Вильяни требу...
Книга «Игры со временем» является пятым по счёту сборником стихов и песен Марка Аксенова. Содержание...