Вернуться и вернуть Иванова Вероника

— Позвольте уточнить: не знаю, а предполагаю. Но я же не виноват, что все вокруг стремятся воплотить мои предположения в жизнь! И всё-таки почему?

— Что?

— Почему ты не назовёшь её своей женой?

Серые глаза мрачнеют.

— Она… не соглашается.

— Есть причины?

— Она считает, что есть.

— А именно?

— У Эри не может быть детей.

— И что?

— Она не позволяет себе стать для кого-то бесполезной обузой. — В словах Мастера столько боли, что я начинаю жалеть о своём нелепом любопытстве.

— Обузой? Но… Впрочем, могу её понять. Правда. Это больнее для неё, чем для тебя. И всегда будет больнее.

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю, как правильнее объяснить… Когда человек уверяется в том, что ущербен, — независимо от причин ему невозможно доказать обратное. Можно твердить тысячи раз, что он самый красивый, самый умный, самый любимый, но даже крохотный изъян, который не даёт ему быть похожим на всех остальных, беспощадным шипом колет сердце. А допустить, чтобы больно было кому-то ещё… Нет, на такое способны только бессовестные люди!

— Но она… всё равно причиняет мне боль. — Почти беспомощный взгляд.

— МЕНЬШУЮ боль, и это главное. Она не может подарить тебе наследника, но страстно желает, чтобы ты был счастлив. Забывая, что счастлив ты будешь только рядом с ней. Как это по-человечески. И как… печально.

Рогар молчит, изучая каменные плиты пола, потом поднимает глаза на меня:

— Да, ты знаешь всё и… про всех. Тебе нравится ТАК жить?

— Как?

— Объясняя и принимая любой чужой поступок?

— Не нравится. Но это лучше, чем что-либо другое. На мой взгляд.

Ещё одна пауза. Долгая и мучительная.

— А ты сам… Ты сказал, что понимаешь её… Это значит, что и ты несёшь в своём сердце…

И не только в сердце, Мастер. Во всём теле. В каждом выдохе. В каждой слезинке. В каждой капельке пота на лбу… Серая тень Вуали застилает мой взор так часто и так подолгу, что я уже начинаю забывать, как мир выглядел изначально, когда мне ещё не приходилось бороться с самим собой. Но тебе это незачем знать, верно?

— Не принимай всерьёз всё, что я говорю! Я люблю пошутить, разве не видно?

— Любишь. — Лёгкий кивок. — Только сейчас ты был совершенно серьёзен.

— Откуда такая уверенность?

— Когда ты шутишь, в твоих глазах появляется эдакое странное выражение… Нет, не азарт, но что-то очень похожее. Словно ты готовишься нырнуть или уже нырнул в горную реку и, хоть и понимаешь — выплыть будет очень трудно, твёрдо знаешь, что должен это сделать, чтобы, кроме тебя, в воду никому не пришлось нырять.

— Ну, ты и завернул… — Уважительно цыкаю зубом. — Без бочонка эля не разберёшься!

— Так в чём же дело? — подмигивает Мастер. — Тут за углом есть одно чудное местечко, да и Эри, наверное, уже заняла столик.

— Нет, сегодня пить не буду. Не хочу.

— Тебя что-то тревожит?

— Как сказать…

— Как есть, так и скажи. — Хороший совет, кстати. Мудрый.

— Я сделал много всего и теперь не знаю, что получится.

— Из чего конкретно? — Рогар мгновенно переходит на деловой тон.

— Видишь ли… Я закончил с принцем.

— Совсем?

Нарочито округлённые глаза заставляют меня устало вздохнуть:

— Ну и кто из нас шут?

— Прости, не удержался… Что ты имел в виду?

— Кружево Дэриена приведено в норму и может снова быть инициировано.

— Это… невозможно!

— Невозможно заставить солнце двигаться задом наперёд! Хотя… — Начинаю в уме прикидывать варианты, и Мастер, видя на моём лице глубокомысленную мину, качает головой:

— Ладно, проверять не буду.

— И не надо… Лаймар обещался провести Инициацию как полагается.

— Лаймар?

— Ну да. Вполне подходящий для этого маг. И инструкции у него есть.

— Какие инструкции?

— Из дневника его учителя.

— Лары?

— Лары, муры… Прекрати перебивать! У меня и так мысли путаются.

— Хорошо. Слушаю дальше, — соглашается Мастер и делает это так быстро и охотно, что сразу понятно: своим любопытством он командовать не в состоянии. Впрочем, и правильно — на таком посту да при такой жизни нужно быть любопытным. И даже очень нужно!

— Так вот, принц здоров полностью. За сим я прекращаю наше с ним общение.

— Хм… Что-то мне не нравится настроение, с которым ты это сказал, — замечает Рогар. — Есть какие-то неприятные подробности?

— Да нет… Просто… Я узнал, что из-за него погибла девушка.

— Из-за него?

— Ну… Формально — нет, а фактически… Да. Он мог предотвратить эту смерть. Если бы захотел.

— Если не секрет, кто эта…

— Некая Вийса.

— О! — Мастер нехорошо замолкает, и право удара получаю я:

— Это правда?

— Правда? О чём ты?

— Дэриен спал с ней, а потом бросил?

— М-м-м-м…

— Значит, правда. Собственно, у меня не было причин сомневаться, но…

— Кто тебе сказал?

— Милорд Ректор.

— А! — Реплики Рогара становятся всё короче, и это начинает меня раздражать.

— Может, хватит?

— Что?

— Нечленораздельно мычать! Я могу продолжить и рассчитывать на внятную реакцию?

— Разумеется!

— Хорошо… По поводу Шэрола мы уже говорили. Остаётся Роллена.

— И что с ней?

— Она стерва!

— Это для тебя открытие? — Наивно приподнятая бровь.

— Это НЕПРИЯТНОЕ открытие! Девица нуждается в строгом присмотре, иначе…

— Боишься, что она снова попытается отомстить?

— Не боюсь, знаю. Правда, легче обеспечить безопасность потенциальных жертв, чем справиться с самим источником угрозы… Ты можешь позаботиться о доме Агрио?

— Ага! О Шэроле, о графинях, о Мэвине, о принце… Я никого не забыл? — ехидничает Мастер.

— Вроде бы нет.

— Вот что, парень! Я не могу ходить за тобой и подметать черепки разбитой посуды! У меня, знаешь ли, своих дел невпроворот.

— Позволь напомнить: если я твоя собственность, то все мои трудности — твои трудности. — Изображаю самую добрую улыбку, на которую способен. Правда, люди, когда её видят, считают, что я над ними издеваюсь.

— Ах, так? Значит, ты с самого начала… — Рогар начинает прозревать. Слишком поздно, дяденька, слишком поздно.

— Ну конечно! — Я повис на его плече, доверчиво заглядывая в глаза. — Я же такой беспомощный… такой неумелый… такой глупый… Мне обязательно нужен хозяин, чтобы…

Мастер возмущённо меня стряхивает.

— Мерзавец…

— Это уже было! И совсем недавно!

— Гадёныш…

— Очень близко к истине!

— Какой расчётливый и холодный ум…

— Ты меня хвалишь? Я польщён!

Рогар некоторое время сражается с гневом. Точнее, выбирает между злостью и смехом. Кто одерживает победу? Конечно, второй из поединщиков: Мастер закидывает голову и оглушительно смеётся. А отсмеявшись, грозит мне пальцем:

— Ты за это дорого заплатишь!

— За что? — обиженно надуваю губы.

— Надо же… первый раз в жизни так попасться… Я-то думал, что… Хотя… Видел же, во что ввязываюсь. И прекрасно видел…

— Твоё решение?

— Я должен что-то решать? — Искреннее удивление в серых глазах.

— А кто же? Я на себя такую ношу не взваливал.

— И поступал совершенно правильно! Итак, ты хочешь, чтобы я возился со всем этим молодняком?

— Почему бы и нет? — пожимаю плечами.

— А что будешь делать ты?

— Придумывать нам с тобой новые проблемы, конечно же!

— Кажется, стоит тебя выпороть, — задумчиво роняет Мастер.

— И выпорешь! Только чуток попозже, потому что… Мне ещё ошейник надо вернуть.

— Ты что, его потерял?

— Нет, пропил! Ну не с собой же всё время такую пакость таскать.

— Пакость? — Рогар делает вид, что обижается. — Между прочим, у меня запасных нет, придётся просить одного очень уважаемого…

— Гнома! — заканчиваю фразу за своего хозяина, и тот шумно выдыхает воздух:

— Опять забыл, что ты успел перезнакомиться со всеми моими друзьями…

— И создать у них о тебе весьма благоприятное впечатление! — подмигиваю.

— Это как сказать… Тот же Гедрин…

— Давай потом его вспомним, идёт?

— Ты куда-то торопишься?

— За ошейником. Являться в дом к двум незамужним женщинам на ночь глядя как-то невежливо, не находишь?

— Для тебя-то? — хохотнул Рогар.

— А что такое? Я, кстати, получил великолепное воспитание, чтоб ты знал!

— Вижу. Ладно, беги… Где тебя искать-то?

— У К… У милорда Ректора.

— Ты там живёшь теперь?

— Куда пустили, там и живу!

— К Эри заглянешь?

— Почту за честь. Разрешите идти? — отвешиваю короткий поклон.

— Иди уж… Шарфик у тебя… больно любопытный.

— Чем же? Обычный шарфик.

— Тем, что под ним. — Мастер щурит глаза. — Пользоваться-то умеешь?

— А то!

— Хотелось бы посмотреть.

— Всенепременно! Когда буду в полном твоём распоряжении, вот тогда и…

— Опять ведь улизнёшь, знаю я тебя… Ладно, до встречи!

Раз уж Рогар меня отловил и вынудил вспомнить о некоторых обязанностях, и в самом деле нужно вернуть обратно своё имущество. Ну почему я не захватил «бусики» с собой в последний раз, когда выходил из дома Агрио? Ky-inn[29] ведь взял. И цепочку с ладошкой Йисиры — тоже. А теперь придётся из-за ерунды подвергать себя опасности. Какой? Быть узнанным и вызванным на откровение конечно же. Правда, графинь я не особенно опасался: старшая, скорее всего, и не обратит внимания на скромного… скажем, посыльного, а младшая… Думаю, для неё сейчас существует единственный мужчина на свете в лице Мэвина, а все остальные могут идти дышать свежим воздухом.

В чём ваш покорный слуга и убедился, постучав в дверь особняка: Равель, появившаяся на пороге, лишь растерянно скользнула по моему лицу взглядом:

— Что вам угодно, сударь?

— Милорд Ректор прислал меня за личными вещами некоего лэрра, который жил в этом доме. Могу я их забрать?

— Как он себя чувствует? — Голос девушки расцвёл такой искренней обеспокоенностью, что мне стало немного стыдно. И за своё поведение — в том числе.

— Он… почти выздоровел, госпожа. Скоро будет на ногах.

— Как это чудесно! Мы так испугались, когда узнали, что Ив… — она на мгновение запнулась, — лэрр Ивэйн заболел. Вы… не передадите ему небольшое письмо? Вы ведь увидитесь с ним, да?

— Разумеется, передам, госпожа.

— Я напишу, пока вы будете собирать вещи…

Собирать… Что тут собирать — смех один! Черновики, оставшиеся от моих трудов над дневником Лары, я порвал на мелкие кусочки и отправил в камин. Плащ… нет, брать не буду — не пристало мне такую роскошь носить. А, вот и он! Не мудрствуя лукаво, я защёлкнул ошейник там, где ему и полагалось находиться. На шее то есть. В свете сложившихся обстоятельств это даже выгодно — кому-то принадлежать…

Он вошёл бесшумно, как и всегда. Вошёл и остановился у порога, прислонившись к стене. За что особенно не люблю листоухих, так это за их «эльфийский шаг» — я же не враг, чтобы ко мне подкрадываться!

— Что вы здесь делаете? — Посмотрите только, какой холодный тон! Ну да, конечно, чего с простым слугой церемониться…

— Госпожа графиня не сказала? Милорд Ректор прислал меня за вещами лэрра.

Лиловое серебро глаз внезапно оказалось совсем рядом:

— Что с ним?

— Ничего такого… Он просто болен.

— Чем?

— Откуда я знаю?

— Вы его видели?

— Ну… да… — Старательно смотрю куда угодно, только не в глаза Мэя.

— Давно?

— На той неделе, — отвечаю предельно честно: и в самом деле, ведь проснулся я совсем уже другим… человеком.

— Значит, и вы не знаете… — Сокрушённый вывод.

— Чего не знаю?

— Того, что лэрр умер!

Ой, как же мне не нравится твоё настроение, малыш. Почему — умер? Только лишь… Фрэлл! Нехорошо-то как получилось.

Вольно или невольно, нарочно или неосознанно, но, теряя рассудок в объятиях Пустоты, я успел уничтожить «якорь», который связывал меня с эльфом. А как можно было поступить иначе, скажите? После того крохотного опыта, когда Мэй заливался слезами, не стоило даже пытаться ввергать его в более сильные переживания. Если бы он почувствовал, как гибнет МИР… Боюсь, не выдержал бы и либо сошёл с ума вместе со мной, либо, что куда вероятнее, просто и примитивно умер. А брать на себя смерть эльфа, особенно после того как Магрит строго-настрого (ну пусть не строго, но любая её просьба всегда была и будет для меня велением свыше) приказала «не делать им больно»… Я бы себе не простил. И себя бы не простил, это уж точно!

Конечно, он думает, что лэрр умер. Логично и обоснованно. Но не всё в подлунном мире подчиняется логике, малыш… Отворачиваюсь и делаю вид, что копаюсь в вещах.

— Почему же умер? Жив-здоров… Ну почти. И скоро отправится к себе домой.

— Это… правда? — Он мне не верит. Пока ещё не верит. Может, и к лучшему?

— У меня нет причин вам лгать, господин.

— Этого я не знаю. Что, если…

— Спросите у милорда Ректора.

— Он не хочет отвечать. — Жалоба обиженного ребёнка.

— Значит, есть что-то, что вам не следует знать, только и всего. Но при чём здесь жизнь и смерть? Вовсе ни при чём.

— Вы… вы уверены, что лэрр…

Что он делает, малолетний негодник? Опять пытается прицепиться ко мне своим syyt’h? Ну нет, больше ни разу! Хотя, понимаю, почему он так поступает: после посещения храма Шаан я умиротворён дальше некуда и, следовательно, спокоен и уверен. Не в себе, конечно, а совсем в иных вещах, но… Внешне такая уверенность ничем не отличается от любой другой — немудрено ошибиться. Однако не слишком ли много будет ошибок кое у кого на счету? Ну погоди, lohassy!

— Я бы на вашем месте тщательнее выбирал место для бросания «якоря».

Пауза. И растерянное:

— Что… что вы сказали?

— Держите свои эмоции в узде, господин эльф, иначе опять совершите тот же промах, что и в прошлый раз.

— К-какой промах?

— Вы плохо слышите? А я полагал, что длинные уши благоприятно влияют на слух.

— К-кто вы?

— Заикание — ваш наследственный порок или приобретённый? — продолжаю острить. А что? Всем можно, мне нельзя? Не согласен!

— Не… не может… — Он снова пытается дотянуться до меня лучами syyt’h, и я позволяю им коснуться своего сознания. Но только коснуться! — Это… Это ТЫ?!

Так. Знакомая картинка. Остаётся надеяться только, что «радость» Мэя будет несколько более сдержанной, чем подобное проявление чувств со стороны…

Глупо было на это рассчитывать. Глупо и опрометчиво, потому что эльф вообще не счёл нужным ограничивать силу своего воодушевления: вцепился в меня обеими руками, пряча лицо где-то в складках шарфа и… Это ещё что такое? Никаких слёз!

— Вот что, молодой человек, — сказал я спустя минуту, силясь создать дистанцию между собой и длинноухим плаксой по поводу и без повода, — если будете продолжать в том же духе, я…

— Да делай что хочешь! — разрешает Мэй. — Всё равно никуда больше не отпущу!

— Вот как? Вряд ли у тебя хватит сил меня удержать.

— Хватит!

— И на чём основывается твоя уверенность, позволь спросить?

— А ни на чём! Просто не отпущу! — Довольная, хотя и немного зарёванная физиономия.

— Не получится. — Оттягиваю шарф и демонстрирую эльфу ошейник. Серебристые ресницы недоумённо вздрагивают:

— Это… Что это значит?

— Не догадываешься?

— Я… не… ты хочешь сказать, что…

— Что не принадлежу самому себе.

— Но… Это неправильно! — Ничего себе заявление. Несколько неожиданное и, прямо скажем, нежелательное. И глаза — только-только просохшие — снова готовы наполниться… Фрэлл!

— Не надо принимать всё так близко к сердцу! Подумаешь… Что случилось, то случилось. Только не предлагай выкупов и всякого такого! — спешу пресечь фантазии эльфа в зародыше. — У тебя личных денег нет, у Кэла, насколько понимаю, тоже. Так что…

— Я дядю попрошу!

— Отставить дядю и всех остальных! Будешь упорствовать, точно никогда меня больше не увидишь!

— А если не буду? — В лиловом серебре сверкнули огоньки желания поторговаться. Тоже мне купец начинающий.

— Тогда возможны варианты.

— Какие?

— Ты меня отпустишь или нет? Всю одежду уже измял…

— Если пообещаешь не убегать… сразу. — Эльф идёт на небольшую уступку.

— Обещаю. Вот только отдам… — протягиваю ему хрустальную капельку. Мэй строго сдвигает брови: