Вернуться и вернуть Иванова Вероника

— Не было ли среди этого «необходимого» небольшого медальона, выточенного из дерева? Без украшений, без надписей?

— Был. Собственно говоря, я вручил его капитану Стражи, который… — Маг осёкся и посмотрел на меня ещё внимательнее, чем раньше.

— Капитану, который должен был убить беременную женщину. Кстати, за что?

— Она хотела выйти из игры, — равнодушно пожал плечами Лаймар. — А Стража не отпускает раньше времени. Кроме того, эльфийка покалечила и убила нескольких солдат, которые…

— Вели себя неуважительно, полагаю?

— Можно и так сказать.

Всё ясно. Когда моя кровь разрушила заклятие, сводившее Кё с ума надёжнее «росы», эльфийка справилась с отравой и захотела вернуться. Домой. К прежней жизни. К самой себе. Захотела… Не учтя того, что контракт, заключаемый при поступлении в Стражу, довольно жесток. По крайней мере, иметь детей сие соглашение запрещает. Наверное, Кё предложили избавиться от… Могу себе представить ярость женщины, только-только обретшей смысл жизни заново! Не хочу даже воображать, что произошло с теми несчастными, которые намеревались помочь эльфийке проститься с ребёнком.

— Значит, эльф…

— Что вы сказали? — переспрашивает маг.

— Ничего. Какое заклинание висело на медальоне?

— Что-то из сферы передачи посланий, я не приглядывался. Скорее всего, оно должно было сообщить о смерти, и только.

— Похоже на то. Ладно, фрэлл с листоухими… «Росу» Роллене дали вы?

— Я. Всё равно девать некуда было. А что?

— Из каких соображений?

— Я хотел избавиться от этой стервы.

— Избавиться? — Надеюсь, моё удивление не выглядело совсем уж по-детски, хотя именно таким и было. — По причине?

— Вы близко сталкивались с этой девушкой? — Серьёзный вопрос.

— Более-менее.

— Тогда вы должны понимать: она неуправляема. Совершенно! Опасна. Ладно бы для себя самой, но для всех остальных — не менее.

— Это проблема брата Роллены, а не ваша.

— Герис не сможет её приструнить.

— Поэтому воспитанием девушки решили заняться вы? Странно… Впрочем, узнаю ваш любимый метод: сначала расшатать душевное равновесие объекта, а потом, когда он выходит и из-под вашего контроля, устранить. Просто и эффективно. Браво!

— Контролировать Роллену невозможно. Я знаю это лучше всех.

— Не поделитесь знаниями?

Лаймар отвёл взгляд и некоторое время изучал лица выпивох за соседними столами.

— Возможно, только вы и сможете понять… — Слова прозвучали так тихо и печально, что я почти испугался.

— Что понять?

— Когда-то я бы так же молод, как вы. Молод и влюблён. Но мои чувства не встретили взаимности. Может быть, и к лучшему, хотя в то время… В то время я был готов покончить с собой.

— И при чём здесь Роллена? Она вообще тогда уже существовала на свете?

— О да! Существовала, и ещё как! Она была хрупкой и юной… Невинной. Герис уже тогда не видел других женщин, кроме неё. И вообще никого не видел…

— Подождите! Герис… И ваши чувства… Вы хотите сказать…

— Он был очень, слишком красив. Я не знаю, как и почему моё сердце попало в эту ловушку, но когда я понял, что люблю парня, вместе с которым обучаюсь магическим искусствам… Было уже поздно что-то менять. Я пытался. Несколько лет. Старался держаться подальше. Но мы были друзьями. Очень близкими друзьями, хотя сейчас в это трудно поверить… А наши возможности… Они были равны.

— Равны ли? Вы отступили, так и не начав сражение, верно? Не стали и бороться за место придворного мага, потому что тогда ваш возлюбленный окончательно бы вас возненавидел, да?

— Он и возненавидел. Потом. По моему собственному желанию… — Лаймар тяжело выдохнул. — Герис должен был проводить Инициацию принца и очень волновался. Наверное, первый раз в жизни. Ему нужна была разрядка. Я пробовал успокоить друга беседой и в какой-то момент… проговорился о своих чувствах. Я не надеялся на то, что он хотя бы поймёт, но… Такого отвращения я не ожидал. Пришлось принять меры — благо в соседней комнате готовилась ко сну белокурая малышка…

— И что же вы сделали?

— Перевёл фокус страсти на неё, заодно слегка меняя полярность. Получилось неплохо: Герис воплотил в жизнь свою мечту и забыл о моём… просчёте.

— А о девушке вы думали?

— В тот момент? Нет. Я думал о себе и том, что моё сердце раскалывается на куски… Вы меня осуждаете?

— Осуждаю? — Я поставил локти на стол и опустил подбородок в гамак сплетённых пальцев. — За что? Вы хотели быть счастливым и… пожертвовали своим счастьем ради другого. Вмешались в чужие судьбы, потому что ненавидели свою. Мне вас жаль. И… Вы правы, я понимаю. Вы пробовали исправить… свою оплошность?

— Сначала нет, а потом… Потом стало ясно, что все всем довольны, и я смирился.

— Все довольны? А что скажете о принце, который из-за вашего душевного расстройства прошёл Инициацию неправильно?

— К сожалению, мне неподвластны… — начал Лаймар, но я хлопнул ладонью по столу:

— Будете утверждать, что ваших умений не хватит для размыкания Кружева?

— Нет, но…

— Вы исправите хотя бы это, раз уж всё остальное зашло слишком далеко!

— Исправлю? Я бы с радостью, вот только… Разомкнутое Кружево невозможно изменить.

— А если Кружево Дэриена вернётся в первозданное состояние?

— Каким образом? — Непонимающий взгляд.

— Это не ваша проблема, а моя! Вы сможете провести Инициацию?

— Я никогда не интересовался этим процессом. Могу попробовать, но… Необходимо подробное описание.

— Оно у вас будет. Вышедшее из-под пера вашего учителя.

— Это невозможно!

— Почему же? Вы знали о существовании дневника Лары? Ведь знали же!

— Да, знал. Но этот дневник никто не мог прочесть! — Горячечный тон почти превращается в обвинительный.

— Просто он не попадался в руки тому, кому надо! Заметки по поводу Инициации я вам предоставлю. Но вы должны обещать… Поклясться тем, чем дорожите больше всего… Вы должны сделать то, что не удалось вашему другу. Привести Кружево Дэриена в надлежащее состояние.

— Если я и в самом деле смогу прочитать инструкции учителя… — Лаймар немного подумал, потом согласно кивнул: — Пожалуй, то, о чём вы просите, не составит труда. Вы… так переживаете за принца… Кажется, я понимаю почему.

Тёмные глаза потеплели, зато я… застыл ледышкой. Он что, решил, что моя заинтересованность в благополучии Дэриена связана с тем, что… Какая чушь! А впрочем… Что ещё мог подумать человек, часто бывающий в высшем свете, если мои «отношения» с эльфом уже давно обсуждаются при дворе? Только то, что я влюблён в… Тьфу! Так вот почему Лаймар решился рассказать мне о своей несчастной любви! Или же он придумал всю эту жалостливую историю нарочно? Исходя из своих представлений о моих… наклонностях? Есть над чем задуматься.

— Это не имеет отношения к делу. Вы согласны заняться Инициацией?

— А что мне остаётся? — притворный вздох. — Тем более это ничего не изменит.

— В смысле? — непонимающе хмурюсь.

— Принц слеп, как вы могли заметить, и уже фактически отстранён от наследования.

— Насколько я знаю, есть ещё время. До Праздника Середины Зимы.

— Вы верите, что Дэриен выздоровеет? — Участливое недоумение.

— Верю. И учтите, моя вера относится только к тем вещам, которые могут произойти.

— Я не совсем…

— К болезни принца причастны вы?

— Нет, эту вину вы на меня не повесите! — Лаймар шутливо качает головой. — Даже рядом не стоял.

— А ваша ученица?

— Которая?

— Некая Вийса.

— Она здесь при чём?

— Она умерла.

— И что? — Кажется, маг начинает считать меня сумасшедшим. Ожидаемая реакция: все люди, которые беседуют со мной более десяти минут, думают, что у меня большие проблемы. С головой. Но мы-то с вами знаем, что это не так!

— Заклинание, ослепившее принца, вышло из её рук.

— ЧТО?! — Расплывшись в довольной улыбке, наблюдаю растерянность, охватившую Лаймара. — Она… она бы не смогла…

— Не смогла сделать то, чему её не научили. Вы это хотите сказать?

— Я…

— Впрочем, неважно. Значит, не вы направили её к Мэвину Кер-Талиону?

— Младшему брату любовницы принца? Зачем мне могло это понадобиться?

— Не вы… Буду искать другую версию. Ах, как жаль. А я-то рассчитывал нанизать на одно копьё все проблемы…

По моему тону маг догадывается: вечер откровений со стороны кредитора закончен, — но предпринимает последнюю попытку:

— А что же насчёт Дэриена? Если, как вы уверяете, его болезнь порождена магией, то…

— Не беспокойтесь, меры уже приняты. Должные меры. Но вы тоже кое-что мне должны. Ещё не забыли?

— Такое не забудешь!

— С вас Инициация. А потом…

— Будет ещё и «потом»? — Лаймар невольно вздрагивает.

— Возможно. — Не могу лишний раз отказать себе в удовольствии слегка помучить того, кто это заслужил. — Но мои вопросы ещё не закончились. Что связывает вас с Южным Шемом?

— Многое. И почти ничего, — просто и немного печально ответил Лаймар.

— Поясните.

— Мои родители погибли, когда мне было пять лет. Каррарская резня.[18] Слышали?

— Доводилось.

— Я тоже умер бы среди разлагающихся трупов, но… Купец-южанин подобрал меня и вырастил. Как родного сына. Как я теперь понимаю, он был не только и не столько купцом. — Грустная усмешка.

— Значит, ваши привычки…

— Не хочу избавляться от них. В память об… отце. Я всегда думаю о нём именно так, хотя кровного родства между нами не было.

— Он уже умер?

— Скорее его убили. Не знаю как, когда и где: он просил не искать убийц. Убийцы сами… нашли меня.

— Полуденная Роза вас больше не потревожит. Надеюсь, из других «цветников» вам предложений не поступало?

— Насколько могу судить, нет, — пожал плечами маг.

— Хорошо. Последний вопрос: зачем вы пришли сегодня сюда?

— Чтобы лечить ребёнка, разумеется. Это непонятно? — Лаймар искренне удивился.

— То есть вы…

— Пытаюсь помогать тем, кто нуждается в помощи. А что? Никак не вяжется с образом злодея, который вам предстал? — А сейчас мой собеседник откровенно смеётся. Надо мной.

— Почему же… В каждом человеке уживается дурное и хорошее. Иногда поровну, иногда нет. Если то, что вы рассказали мне о своей жизни, правда, нет ничего удивительного в том, что одинокий маг изредка делает добрые дела. По крайней мере, нужные задатки присутствуют.

— Вы так думаете?

— Я уже не думаю, почтенный. Я устал. Вы можете идти, если пожелаете, — вопросов больше нет. Но не забудьте о своём обещании!

— Не забуду. В какие сроки я должен провести Инициацию?

— Как только всё будет готово. Я сообщу. Кольцо можете оставить себе. В качестве небольшой компенсации за услуги.

Лаймар поднялся, неожиданно тяжело опираясь на стол.

— Желаю вам доброй и спокойной ночи, лэрр.

— Спасибо. Только, боюсь, моя ночь спокойной не будет.

— А вы выбросьте из головы все мысли обо мне и моих злодеяниях. — Маг лукаво улыбнулся. — Идите домой и ложитесь спать с чувством гордости.

— Гордости? Чем же мне гордиться?

— Собой конечно же. Вы странный человек, лэрр. Привыкший не властвовать, а владеть. Я бы спросил, откуда у вас взялась вековая мудрость, но вы же не ответите, верно?

— А если отвечу? — подмигиваю.

— Тогда меня ожидает разрыв сердца, потому что есть истины, от которых нужно держаться подальше… До встречи!

И Лаймар, облачившись в принесённый малолетним слугой плащ, вышел на улицу. В объятия метели, тоже начинающей уставать и кружащей снежинки всё медленнее и медленнее.

Задор, подаренный кареглазым обитателем бутылки из погреба дома Магайон, сошёл на нет. То есть, натворив дел — и разумных, и откровенно нелепых, — я погрузился в уныние. Не скажу, что такое развитие событий оказалось для меня полнейшей неожиданностью (при желании — вашем, разумеется, — могу прочитать лекцию о напитках, подаваемых к столу и под стол в самых разных питейных заведениях Четырёх Шемов), но… Слабость в членах и тупое запустение в голове не самые приятные гости, верно?

Я честно выполнил пожелание Лаймара. Пришёл домой и завалился спать, преисполненный гордости. Нет, вру: растерянный, замёрзший и грустный. Никак не отучусь всё примерять на себя… Ну какое мне дело до того, как прошла юность не внушающего доверие мага? Никакого. Ровным счётом. Зачем же представлять себе в темноте закрытых глаз, как ЭТО было?

…Запах. Повсюду этот запах. Он залезает в нос, как бы плотно ты ни зажимал ноздри. Приторная, тошнотворная сладость. Бурые пятна, над которыми кружатся мухи. Много мух с блестящими зелёными брюшками. И неподвижные тела вокруг. Мягкие. Твёрдые. И мама с папой… молчат. Смотрят в небо незакрывающимися глазами и молчат. Наверное, случилось что-то плохое. Наверное… Чья-то рука едва уловимо касается худенького плеча: «Малыш, пойдём!» Человек. Незнакомый. Смуглый. Черноволосый. «Куда?» — «Здесь не место для детей». — «Но мои…» Взгляд в сторону двух изломанных судорогой тел. «Они придут за тобой. Потом. Обещаю!» — «Но…» — «Всё будет хорошо, малыш…»

…Слова, которые ты так старался удержать внутри, всё же слетают с твоих губ, заставляя сердце замереть. Вот сейчас, именно сейчас ты узнаешь… Может быть… Нет, если он… Это слишком большое счастье… Проходит минута, и ты понимаешь: счастья не будет. Не будет, потому что точёные черты прекраснейшего в мире лица кривятся уродливой маской. «Ты… Ты… Ты просто болен!» Звук его голоса подобен ударам молотка, сколачивающего виселицу. «Герис… Я хотел сказать…» — «Сказать или сделать?!» Холодная насмешка. Голова кружится. Ты уже не понимаешь, что и зачем шепчешь. Ты думаешь только об одном: пусть он забудет, пусть только он ЗАБУДЕТ, иначе… Ты не сможешь жить, видя в любимых глазах отвращение.

…Ты сидишь и отвечаешь на вопросы, которые предпочёл бы вообще никогда не услышать. Но ничего не поделаешь: этот человек спас тебе жизнь и заслужил право распоряжаться ею по своему усмотрению. Если бы ещё понять, что ему нужно… Он спрашивает, спрашивает и спрашивает, перескакивая с одной темы на другую так легко, что поневоле начинаешь задумываться: а не стоит ли за его любопытством нечто большее. Нечто гораздо большее. Он спокойно рассуждает о вещах, которые просто невозможно узнать в столь юном возрасте! Или вовсе не юном?.. Ты знаешь лишь одно: ему не нужна твоя смерть. И жизнь не нужна. Возможно, он и сам не знает, что именно ему нужно…

Да, примерно такие чувства и испытывал Лаймар во время нашей милой беседы. Но в одном он ошибся. Я знаю, что мне нужно. Если это знание касается чужих судеб. Если же речь заходит о моей собственной… Нет, не хочется думать о грустном. Что сказал маг? «Привыкший не властвовать, а владеть»? Фрэлл! Как же быстро он догадался… Я опять выставил себя на посмешище. Позволил совершенно постороннему человеку стать свидетелем своих… хозяйских разбирательств. Но кто виноват в том, что меня упорно учили тому, что мне вовсе не пригодится? Я никогда ничем и никем не буду владеть. И не позволю называть себя dan-nah![19] Ни за что на свете! Я не хочу распоряжаться чужими жизнями, даже если умею… даже если это у меня получается очень и очень хорошо… не буду…

Не желаю быть рабом всего мира!..

Кажется, именно на этой замечательной мысли я и проснулся. Проснулся и уставился в потолок, ещё час или два проведя в неподвижности. Тоска снова развалилась в кресле нахальной гостьей и приглашающе подмигивала: «Ну же, поднимайся! Составь мне компанию, дорогой!» Не составлю. Вообще не вылезу сегодня из постели. Сил нет, и желания не наблюдается. Особенно теперь, когда единственный подходящий кандидат на роль «главного злодея» моей пьесы оказался всего лишь жертвой обстоятельств.

Ну эгоистичен. Ну корыстен. Ну равнодушен к тому, что его впрямую не касается. Но все существа, населяющие подлунный мир, наделены такими же качествами! Кто-то в большей мере, кто-то в меньшей, но АБСОЛЮТНО ВСЕ. И я тоже. А значит, обвинять или оправдывать не могу. Не имею права. Тьфу! Опять всё упёрлось в изгородь, сплетённую из прав и обязанностей. Единственное полезное приобретение за вчерашний день — выбор Инициирующего. В этом мне повезло: Лаймар сделает всё в лучшем виде. Хотя бы из страха умереть, если я буду недоволен.

Шуршание за дверью. Натягиваю одеяло на голову, притворяясь спящим. Слышу скрип и шаги. Не больно-то осторожные, кстати: тот, кто вошёл в комнату, не заботится о покое моего сна. Вообще о моём сне не заботится, потому что пристраивает свою пятую точку на постели рядом со мной.

— Пора вставать! Завтрак готов! — в обычной певучей манере сообщает Мэй. Прямо у меня над ухом.

— Я неголоден.

— Что-что? Не слышу! Вместо того чтобы жевать одеяло, лучше бы поел как все нормальные люди.

— Я же сказал: неголоден! — Приходится предстать пред лиловые очи юного эльфа. Что-то они сегодня слишком тусклые… Да и под глазами — тени. Плохо спал? С чего бы это?

— Неголоден? Да тебя два дня не поймать было! Шатался неизвестно где, даже ужинать с нами и то не стал… Ты вообще хоть что-нибудь ел?

— Лучше скажи: ты сегодня хорошо спал?

Мэй растерянно хмурится:

— Почему ты спрашиваешь?

— У тебя на лице написано, что прошедшая ночь спокойствием не отличалась! Что случилось?

— Да ничего… — Он отворачивается. Это ещё что за стеснительность?

— Я не прошу рассказывать подробности… Просто скажи: почему ты не спал, ладно? Клянусь, я не буду выспрашивать у тебя ЕЁ имя!

— «Её имя»? — Эльф хлопает ресницами. — Чьё?

— Той красавицы, которая не давала тебе покоя, конечно же!

— Ах, ты об этом… — На бледном личике проявляется ехидство. И совсем не детское. — Я скажу. Только потом не уходи от разговора!

— Прекрати меня пугать! Как её зовут?

— Ив.

— Как?

— Ты что, не помнишь собственное имя?

— Я… — Ах, маленький поганец… — Ты что имеешь в виду?

Я же не мог… Или — мог? Нет, даже в ОЧЕНЬ СИЛЬНО расстроенных чувствах я бы не стал… Ох.

Мэй, выдерживая паузу, издевался надо мной ещё с минуту. Потом сжалился и пояснил:

— Тебе всю ночь снились кошмары.

— А!

Можно выдохнуть. Значит, ничего предосудительного я себе не позволял. Какое счастье! Вся беда заключается лишь в том… Жить под одной крышей с эльфом, который выбрал вас в качестве якоря для своего syyt’h[20]… что может быть страшнее? Только рассеянность, которая мешает мне об этом помнить. Значит, мальчик всю ночь переживал вместе со мной…

— Прости. Я больше не буду думать о таких… плохих вещах.

— Думать можешь сколько угодно! — разрешил Мэй. — Только… НЕ ПРОЖИВАЙ их, пожалуйста!

— Проживать?

— Ты… Не знаю, как это правильно объяснить… Ты не просто думал или видел. Ты БЫЛ там. В каждом из тех ужасов, что тебе снились.

— Ужасов? Не может быть… Мне не было страшно. Наверное, ты что-то перепутал.

— Я не могу перепутать! — почти выкрикнул эльф, и я вздрогнул — столько было в его голосе отчаяния. — Не могу… Хотел бы, но не могу. Тебе было плохо.

— Ну это моё обычное состояние, — пробую отшутиться, но только ухудшаю ситуацию.

— Нет! Ты словно с чем-то сражался… С чем-то внутри себя. Всю ночь. Сражался и…

— Победил?

— Я не знаю. — Жалобный взгляд лиловых глаз.

Значит, снова проиграл. Что ж, имеется ясность хотя бы в одном вопросе. Теперь займёмся другим.

— Соблаговолит ли моя длинноухая радость ответить на ма-а-а-аленький вопрос?

— Да? — Мэй заинтересованно наклонил голову.

Я рывком сел на постели и гаркнул во весь голос:

— Какого фрэлла ты всё ещё болтаешься в столице?!

— С ума сошёл?! Я же оглохну! — испуганно отшатнулся эльф.

— Не успеешь.

— Почему?

— Я тебе уши оборву раньше.

— За что? — Искренняя обида. И в голосе, и во взгляде. Кажется, даже в изгибе шеи.

— За всё хорошее! Долго ты ещё собираешься играть на моих нервах?

— Да что с тобой такое?

Не понимаешь? Я и сам… не очень-то. Наверно, усталость накопилась.

— Тебя зачем в Виллерим отправили?

— Затем чтобы…

— Всё, что было нужно, ты уже выполнил! Почему же не торопишься домой с донесением?

— Ах вот что тебя волнует! — улыбнулся Мэй. — Никуда мне возвращаться не нужно. То есть нужно, конечно, но несрочно.

— Как это?

— Я уже отправил… как ты выразился? Донесение. У меня для этого был…

Длинные пальцы потянули за шнурок, виднеющийся в вырезе рубашки, и вытащили…

Фрэлл!

Размером не больше ореха. Деревянный. Гладкая поверхность без малейшего намёка на узор. И, в отличие от того медальона, что я снял с трупа, этот всё ещё действует — заклинание не одноразовое, и я могу проследить… Но не буду. Гораздо проще спросить:

— Кто сделал эту штуку?

— Мой дядя.

— Дядя?!

— Да. Он опекает меня и Кэла после смерти родителей. И Мийу… опекал. Он очень искусный маг и входит в Совет Кланов, между прочим! — гордо задрав нос, сказал Мэй.

— Надо думать…

Как же мне поступить? Сказать мальчишке, что его близкий родственник… преступник? Нет, ещё хуже — хладнокровный и жестокий палач. Не могу. Разумеется, это станет известно. Раньше или позже. Но не из моих уст, надеюсь! И потом, вдруг я снова ошибся? Вдруг этот медальон всего лишь похож на…

«Не ошибся…»

Ты уверена?

«Проверь сам… Почерк совершенно тот же…»

Я не хочу.

«Опять бежишь от действительности? До каких пор ты будешь отступать? Пока твоя спина не упрётся в стену?»

Но, может быть…

«Не мямли!.. Что тебе за дело до эльфийских междоусобиц?»

Кё. Если она вернулась… Он снова может попробовать убить её!

«Вряд ли… Если он хоть немного умнее тебя, то предпочтёт на ближайшее время уйти в тень…»

Ты правда так думаешь?

«Чем ты меня всегда поражаешь, мой милый, так это нелепейшим сочетанием расчётливости наёмного убийцы и детской обиды на то, что мир оказался не таким, как тебе мечталось!»

Не смейся надо мной, пожалуйста!